"Признание-2"

Наш бригадир Михалыч: — Всем привет!

Видал я этот дом в большом гробу!

До пенсии осталось восемь лет.

Хоть на рогах, но всё же доживу.

Дядя Саша, электрик:

-Ребята, не пора ли нам пора?

Сейчас пошлём Горидзе в магазин.

Работаем с утра и до утра,

Ну просто не осталось моих сил!

Бригадир:

— Твоих силов хватает лишь на то,

Чтоб донести стакан до дырки рта!

Ты лучше отключи в бассейне ток

И убери из спальни провода.

Горидзе — сварщик:

-Я грузин — не глупый ишак.

Дэвушка не видел давно.

Так нельзя работать никак.

Где же ты, моя Сулико?

Улугбек Байназаров — казах по кличке Назарбаев

исполняет восточный мотив.

Бригадир:

Послушай, Назарбаев, хватит выть.

Тебе здесь не аул и не кишлак.

Иди вон лучше пошлифуй полы

И побросай в бассейн ненужный шлак.

Казах:

Кельды бюла докусмы, бригадир,

Гельды бахша гельдынынын прораб,

Я на кели-бельды тебе вертел,

Горидзе баргенгули просто гад.

Электрик:

Ребята, не пора ли нам глотнуть?

Сейчас пошлём казаха за вином.

Грамм по семьсот возьмём себе на грудь

И раздолба... о Господи, достроим этот дом!

Молдаванин Мирча:

Кирпич, кирпич, теперь давай раствор.

Теперь опять кирпич, опять раствор.

Опять кирпич, кирпич, теперь раствор,

И к вечеру дострою я большой глухой забор.

Прораб:

Работайте, ребята, веселей!

Хозяин обещал большие бабки!

А ты, Горидзе, не мочись в бассейн

И убери кирпич с зелёной папки!

Зачем вчера я пил ерша,

Ах, как кружится голова,

Ах, как трещит моя башка...

Подъезжает шеф с охраной:

Зелёный ролс-ройс, малиновый пиджак,

Пахан с разборки вернулся домой.

Охрана пела, печатая шаг,

И пел с ними вместе авторитет крутой:

-А вот и я ха-ха-ха-ха!

Ну что, братва, делишки не финты?

Куда девался идиот прораб?

Пусть не кидает мне свои понты.

А ты, Горидзе, помолчи про баб.

Я вам привёз кассира. Зисельсо-он!

Подбей-ка дебет с кредитом поди!

А я поехал, эй, нажми клаксон!

Ведь новая разборка впереди.

Мойша Абрамович Зисельсон — бухгалтер:

Послушайте, товарищ бригадир.

Простите, не товарищ? Господин?

В проектной смете очень много дыр

И дефицит бюджетной стороны.

Товарищ Байназаров, хватит ныть.

А ты, Горидзе, убери ногу.

Зарплаты, видно, может и не быть.

Да и аванс вам дать я не могу.

Keesh meen in tohes знаю,

Этого мне хватает,

Чтобы евреем здесь быть.

Но не хочу в Израиль,

Там ведь иврит все знают,

Мне там никак не прожить.

Пусть водку пьёт Горидзе,

Казах пусть матерится,

Пускай Михалыч всё и всех в гробу видал,

И пусть твердят — мол, даже на пузырь не дал,

О-бой-дут-ся!

Электрик:

Ребята, не пора ли нам кирять?

Чего смотреть на этого жида?

Отстань, Михалыч, надо мне принять,

Пока не перерезал провода!!!

Царит уют, покой, добро и лад

В строительной бригаде номер семь!

Мы пьём уже который день подряд,

Бросая пузыри в пустой бассейн!

Мечты Буратино

Вот найти бы мне дублоны,

Я бы горюшка не знал.

Я бы ел бы макароны

И шампанским запивал.

Я б построил себе дачу

На Канарских островах,

И катался на просторе

На высоких на волнах.

Подарил бы всем подарки:

Дуремару — контрамарки,

А Тортиле — мармелад!

Но для этого мне надо

Отыскать заветный клад.

Ах, как денежки мне милы,

Ах, как родные милы!

Фунты стерлингов и лиры,

Марки, франки и рубли!

Потому что я купил бы

Шестисотый Мерседес,

Танцевал бы в ресторанах

Карамболь и полонез.

Подарил бы всем по чину.

Дурачку Пьеро — Мальвину,

Артемону — "Педи грину",

А Алиске — шоколад!

Но для этого мне надо

Отыскать заветный клад.

Вот найду я этот клад,

Стану умный и большой,

Заведу повсюду блат

И любовницу с женой.

Подарю я всем подарки.

Детям — новые тетрадки,

Шизофреникам — припадки,

А маньяку — автомат!

Но для этого мне надо

Отыскать проклятый клад!

Чем ближе осень

Чем ближе осень, тем сильней желанье

Сидеть, задумавшись о бренной суете,

Смотреть в огонь, так привлекающий вниманье,

И размышлять о призрачной мечте.

Прошёл по жизни вроде бы немного,

Но состоянием души я как старик.

Лежал мой путь передо мной прямой дорогой.

А я раскис и головой поник.

Зачем? К чему? Вопросы, без сомненья,

Задать легко, но как найти ответ?

Бывали в жизни яркие мгновенья?

Была любовь или, быть может, нет?..

И осенью острее ощущаю,

Что одинок я и среди друзей.

На что надеяться, чем жить — уже не знаю.

Скорей бы осень кончилась, скорей!

* * *

Не возвращается надежда,

Уходят мысли и заботы.

Ты носишь серые одежды,

Пришла пора платить по счёту.

Весь мир наполнен серым цветом,

Душа увяла, как цветок.

Глаза не радуются свету,

Среди друзей ты одинок.

Холодный свет заполнит небо,

А в небе — чёрная луна.

Ты тонешь, не узнав победы,

В стакане красного вина.

Это осень

Кто-то развесил над городом серую тряпку неба.

Ветер треплет её, и она осыпается снегом.

Кто-то уходит под утро, а кто-то приходит под вечер.

Где-то есть солнце, а где-то есть только ветер.

Всё это осень.

Ветер по улицам гонит забытые кем-то газеты.

Треплет за волосы и затихает, спрятавшись где-то.

Кто-то приходит под утро, а кто-то уходит под вечер.

Только по улицам гонит листву ветер.

Ведь это осень.

* * *

Вот и кончилось счастье.

Было всё так красиво.

Разрывает на части

Горя чёрная сила.

Для чего, я не знаю,

Это всё начиналось.

От меня не осталось

Ничего, что могло бы

Мне помочь и отвлечься

От бессилья и злобы,

От любви и бесчестья.

Мысли только о том,

Как ты меня обманула,

Как впустила в свой дом,

Душу мне распахнула,

Но коварный свой план

Привела в исполненье,

И случился обман,

И лишь испепеленье

В моём сердце теперь,

Не залечишь той раны.

Будь же проклят тот зверь,

Что придумал обманы.

13.02.2003г.

* * *

Обрывки снов, дремоты паутина,

Неразбериха в мыслях и делах,

Моей судьбы нелепая картина,

Моей души отчаявшейся прах.

Искра в душе давным-давно угасла,

Но всё же хочется надеяться и впредь,

Что проживу я век свой не напрасно,

И с чистой совестью смогу я умереть.

14.09.2004г.

* * *

Я хотел написать свою самую лучшую песню.

В ручке кончилась паста, а разум внезапно ослеп.

Я хотел бы, чтоб мы навсегда с тобой были вместе,

Но ты хлопнула дверью, теперь не найти мне твой след.

Жизнь бросает меня, как игрушку в потоке цунами,

Но я верю, как хиппи, в гитару, любовь и цветы.

Научиться бы жить самому — не чужими мозгами,

Забывать про обиды и верить в любые мечты.

Я хотел написать свою самую грустную песню,

Но струна отказалась играть, руки падают вниз.

И трепещет душа, и сердце опять не на месте,

Словно струйка весенней капели течёт на карниз.

Я хотел написать свою самую странную песню,

Но я вроде нормален — насколько нормален весь свет,

Наступленье весны я встречаю, как будто невесту,

Может быть, она даст мне хороший и верный совет.

Пусть бросает меня, как игрушку в потоке цунами,

Но всё так же я верю в гитару, любовь и цветы.

По совету весны стану жить я своими мозгами,

Забывая обиды и веря в любые мечты.

21.02.05г.

* * *

Странные, странные, странные сны

Вижу я снова с приходом весны.

Белою птицей

душа моя мчится.

Я поднимаюсь над грешной землёй,

Я обретаю восторг и покой,

Бедное сердце

в ужасе смерти.

Я улетаю, прощайте, любите меня...

Я улетаю в знакомые с детства края.

Я ухожу туда, где душа обретает покой,

Я возвращаюсь домой.

Бренное тело не в силах познать:

Жизнь — это только дорога назад.

Вечное небо...

в звёздную небыль...

Ирина Ишимская

* * *

Жизнь за окном— ее я изучаю,

Подсматривая времени приметы.

Как на вопрос какой-то отвечаю

Кто как прошел , как девочки одеты.

Я все увидеть жажду мирозданье

В неповторимости мелькнувшего лица.

Поймать зрачком прекрасное созданье ,

Запечатлеть и думать без конца

Об этом образе подсмотренном и близком.

Понять его и все же не понять.

Отобразить в каких-нибудь записках ,

Фотографировать, лепить и рисовать.

Оставить вечно рядом. Ветку, шляпку

Случайно тоже прихватить с собой.

И душу странную , распухшую как папку,

В мир опустить, как в омут голубой

* * *

Мир так интересен и я возвращаюсь,

К тому, с чем была я в пять лет .

Я счастлива жизнью, воплощаюсь,

Так , как воплощается свет.

Из зернышка что-то такое родится,

Чему предназначено быть.

И мне же, Всевышний, о дай воплотиться ,

Чтоб полностью сущность свою проявить.

* * *

Стихи не пишутся , мой друг.

Ты говоришь: "Пиши стихи".

Они всегда приходят вдруг,

Как дождь и снег.

А то легки , как ветерок коснутся щек ,

Все освежив и все размыв.

Или ворвутся как толчок,

Как бомбы атомной разрыв.

Как с рая спущенный Адам

Ты упадешь на стол и в бред,

Рыдая вслух, что где-то там

Остались музыка и свет.

* * *

Жизнь за окном— ее я изучаю,

Подсматривая времени приметы.

Как на вопрос какой-то отвечаю.

Кто как прошел, как девочки одеты.

Я все увидеть жажду мирозданье

В неповторимости мелькнувшего лица.

Поймать зрачком прекрасное созданье,

Запечатлеть и думать без конца

Об этом образе, подсмотренном и близком,

Понять его все же не понять.

Раскрыть его в каких-нибудь записках,

фотографировать, лепить и рисовать.

Оставить вечно рядом. Ветку, шляпку

Случайно тоже прихватить с собой.

И душу странную, распухшую, как папку,

В мир опустить, как в омут голубой.

* * *

Я ангела просила дать советы

Как мне очиститься и телом, и душой.

И приготовилась выслушивать ответы

Перед одной иконой небольшой.

Мне ангел мой сказал:"Смири гордыню"

И я подумала, что стану лишь цветком

Он мне послал художника картину,

Сюжет которой был мне незнаком.

Потом слова: "Сама ты знаешь, Ира,

Как изменяться к лучшему тебе"

Ко мне пришли из тонкого эфира

И зазвучали музыкой во мне,

Как будто я сама их говорила

И даже я не сразу поняла ,

Что это светлая, божественная сила

Ко мне спустилась и в меня вошла.

Сергей Колосов

ОДИНОЧЕСТВО

Одиночество — это выстрел,

От которого умирают.

В одиночество не играют,

Не поспоришь с такой актрисой.

Одиночество — это данность,

Приговор, наказанье свыше,

Одиночество — это "вышка",

Это вечность и это усталость,

От всего и от всех, от мира,

Празднеств его и тризн.

Одиночество — это жизнь,

Или просто оно — квартира —

За замком, на распашку ль, — толку,

Все равно оно там, где ты.

Открываешь опять конфорку

Газовой плиты...

ПРОСТИ

ПРОСТИ МНЕ КАЖДЫЙ СЛОГ И СТУК В ГРУДИ,

ЗА ТО, ЧТО Я ДЫШАЛ ОДНИМ С ТОБОЮ НЕБОМ,

ЗА ТО, ЧТО БЕЗ ТЕБЯ Я СЧАСТЛИВ НЕ БЫЛ

И НИКОГДА УЖЕ НЕ БУДУ ВПЕРЕДИ.

ЛЮБОВЬ СВОЮ НЕ СМОГ Я ПРОНЕСТИ,

А, РАСПЛЕСКАВ, ТЕБЯ ОБЖЕГ СЛУЧАЙНО

ДУШИ СВОЕЙ БЕЗМЕРНОЮ ПЕЧАЛЬЮ,

ЗА ЭТО, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ, ТО ПРОСТИ,

ПРОСТИ, ПУСКАЙ ПРОЩЕНЬЕМ ПОЗДНИМ, —

МНЕ ОСОЗНАНЬЕ СВЕТЛО ОБРЕСТИ,

ЧТО Я ПРОЩЕН, КОГДА ТВЕРДЯТ: "ПРОСТИ", —

ГВОЗДИКАМИ РАССЫПАВШИСЬ НА ГВОЗДИ...

РОЗЫ И СВЕЧИ

Расставаясь для встречи,

Оставляй за собой

Розы с цифрою "нечет"

Ибо друг твой живой.

Расставаясь навечно,

Если встреча не ждет, —

В храме ставим мы свечи

С цифрой скорбною "чет".

Ну, а наша разлука

Толь на век, толь на год,

Потерявши друг друга

Сердце вряд ли найдет:

Покаянья, покоя ль, —

В мире нету числа,

Отражалось бы в коем

То, как я исчезал.

То, как ты растворялась

В предрассветном дыму,

То, как ты расставалась,

Не оставив ему

Ни цветы и не свечи,

Коим нету числа;

Уходила до встречи,

Иль навечно ушла.

Что б ни выпало в мире:

Толи "нечет", толь "чет", —

Сердце рифмы все в лире,

Словно в ступке толчет,

В мириады песчинок,

В бесконечную пыль,

Есть для встречи причина,

Ибо каждый любил,

Ибо каждый не верил

В расставанья на век,

И любил, но не мерил

Той любви человек.

Так не раз уходила,

Так навечно ушла,

Только роз не дарила,

Да и свечи не жгла...

* * *

Под трубный звон воинственных литавр,

Когда пронзает грудь точеная espada,

Разрубленный напополам кентавр

Вливается в обыденности стада.

Кто пастухом в нем будет, кто конем,

Стреноженным жестокою рукою?

Взлетают искры к звездам над огнем

Упругости с бурлящею рукою.

Располовинен был ты иль распят,

Но, как и он, не выдержав разрыва

Когда все пастухи устало спят,

Сорвешься со скалистого обрыва.

Наталья Колосова

Осень

Стволы обнажились,

Как будто открыть нам

Жестокую тайну

Все же решились.

Остался пустяк —

Прочесть иероглифы

Черных стволов...

Любовь математика

Она была совершенной, как бином Ньютона. Изящная походка напоминала график удлиненной циклоиды. А глаза сияли так, будто она только что разложила подынтегральную функцию. Я подошел и обронил небрежно:

— А ведь общая формула для всех простых чисел так и не найдена!

И услышал в ответ:

— А под шкафом искать не пробовали?

Так вот, слово за слово, и познакомились. Я как услышал, что ее зовут Циля, опять вспомнил циклоиду, ее милые петельки, шаг за шагом обвивающие ось абсцисс.

Словом, стала для меня Циля центром симметрии. И я оказался для нее не временной величиной. Поэтому вскоре совершил параллельный перенос своих вещественых аргументов в ее уютный сегмент.

Отношения наши были взаимно простыми, как у числителя со знаменателем в несократимой дроби. И все же было во всем этом что-то иррациональное. Временами Циля походила на монотонную последовательность, и мне тогда хотелось превратиться в бесконечно убывающую от нее геометрическую прогрессию. Но обычно сходимость ряда казалась абсолютной, и ничто не предвещало умножения отрицательных векторов.