Жало

Не считая прилагавшегося к ней тяжеленного аккумулятора.

Мы долго возились с запуском — в комплект входили несколько картриджей, похожих на жесткие диски, каждый требовалось вставлять отдельно. Потом подрубили к задней панели шланги с клапанами, включили систему — и такие выяснили, что подрубили их неправильно... В общем, прошло типа так полчаса, прежде чем разобрались с настройками, и микроволновка зашумела, будто пылесос.

Пошумела. Выбросила на передний дисплей какие-то графики с циферками. Ханна направила камеру дрона на экран.

Даже из трубки я слышал череду русских, английских и немецких матюгов вперемешку.

— Служба? — осторожно проговорила Кэт.

Замерла в неловкой позе, одним глазом косясь на экран.

— Э... нет. Самочувствие? Без изменений. Как сообщали раньше.

— Учащенное дыхание и пульс при любых нагрузках под сто двадцать, — подсказала Ханна. — Я грешила на нехватку кислорода, но...

Кэт повторила.

— Нетипичного? — она задумчиво оглядела нас троих. Особенно — Ханну. — Вы знаете... мы в первый момент были все как не в себе. Стресс и все такое... я не могу сказать определенно.

— Головная боль? Да, когда просыпаемся. Судороги? Мышцы порой болят, но мы в последние сутки много работали... Нет, я ничего такого не замечала. Ни обмороков, ни глюков.

И долгая пауза.

— Ясно. Поняла, — голос звучал очень растерянно. — Избегать нагрузок, чаще отдыхать в лежачем положении, избегать переохлаждения. Извините, а...

Опустила трубку.

Ханна взяла Кэт за плечо и развернула лицом к нам.

— Рассказывай.

— Посмотри сама, — Кэт ткнула пальцем в монитор притихшей установки. — Это — то, чем мы дышим.

— У меня по химии стабильное С, — пробормотала Ханна, и осеклась. — Ой.

— Девчонки, — вмешался я. — Я и вовсе ничего не понимаю.

Ён кивнула. — Не понимаю тоже.

Кэт зажмурилась.

— Приборы работают нормально. Они просто не откалиброваны под такие условия.

— Такие — какие?

— Состав воздуха, — Кэт опять ткнула в дисплей. — Две трети неона на треть азота. Около двух процентов кислорода. Почти нет углекислоты — ниже порога чувствительности анализатора. И... — она сделала театральную паузу. — Давление как на глубине в семьдесят метров.

Минут пять мы переваривали новости.

Ханна сидела с отвисшей челюстью.

Я не особо въехал, в чем прикол. Ну да, мы на другой планете и у них тут своя атмосфера.

Ён, кажется, пыталась разглядеть шкалу прибора.

Ханна кашлянула.

— Кость. Кэт. Объясните мне одно — почему мы не вырубились сразу, как попали сюда?

Я поскреб в затылке. Кажется, я знал ответ.

— Жало.

— То есть?

— Ну... мы просидели в нем довольно же долго. Жало сосало воздух. Давление постепенно росло. Наверно, к тому времени, как мы сквозь него прошли, оно почти сравнялось с местным.

Ханна хрипло засмеялась, — Надо будет им сказать, чтобы подтащили барокамеру поближе к Жалу. Не хочу откинуть коньки от кессонной болезни, как вылезу.

Я не был уверен, суждено ли нам вернуться обратно. Но эту мысль оставил при себе.

Ханна зло покосилась на Жало — и обернулась к Кэт.

— Кстати. А чего ты на меня так пялилась?

Кэт замялась.

— Давай колись.

— Ну... — Кэт пожала плечами. — Они спрашивали насчет перевозбуждения. Или нетипичного поведения.

— И?

— Откуда же я знаю. Может, для тебя вешаться голышом на шею малознакомым парням — поведение типичное?

Я изо всех сил старался не заржать.

— А, — совершенно безразличным тоном сказала Ханна. — Ну ок.

Наклонился за погодной станцией — и упустил момент. Услышал только визг Кэт — и очень громкое бульканье.

Подскочил.

У берега барахталась, пытаясь уцепиться за камень, Кэт.

Ён тихо хихикала в кулак.

— Ты что делаешь!!!

— Один-один, подруга!

Кэт выбралась на мелкое место. Выпрямилась. В мокрой футболке она смотрелась... да, в общем-то, не слишком хуже Ханны.

— Если ты еще раз... — начала она. Ён хохотала, уже не стесняясь, Ханна улыбалась до ушей. Кэт перевела яростный взгляд с них на меня — и, сдавшись, неловко тоже улыбнулась. Я протянул руку, помогая ей взобраться на камни.

Не, знаете, Овод не такой уж и большой.

Так, с десятиэтажку максимум.

Хотя, по чесноку — это вообще дохрена. Ну, когда он так неторопливо снижается, опускаясь на шоссе.

Сейчас он висел совсем низко — метров сто над землей.

И медленно снижался.

На шоссе была куча народу. Военные, и в белорусской, и в международной форме. Танки, вертолеты. Гигантская такая толпа журналистов — за кордоном, которым за километр обнесли место посадки Овода. До черта приборов — особенно на краю шоссе, где Овод должен коснуться земли.

Плакаты — на десятке языков, с картинками и с текстами. Экраны — показывающие теорему Пифагора, ряды палочек, Солнечную систему, двойную спираль, еще что-то...

— Как они не боятся? — задумчиво пробормотала Ханна.

— Если бы мы сами знали, чего бояться, — заметила невидимая доктор Уилер. Ну, если я правильно понял английскую фразу.

Овод продолжал снижение.

Знаете, такое чувство, что он опускается ровно по прямой. Не, я знал, что его траектория — дуга с радиусом в триста километров. Но вот как-то щас изгиба не заметно.

Комок из кочанов цветной капусты. Какой-то зеркальный морской коралл. Шестидесяти метров в поперечнике, мохнатый цилиндр с шипастыми выпуклостями, поверхность ярко горит под софитами.

Уилер выдала долгую тираду... а потом я уловил знакомые слова.

— Эй, Овод и раньше принимал эту оболочку, — выпалил я. — Что насчет предела разрешения? Вы там видите, где он кончается?

Ханна уставилась на меня — тем же взглядом, что смотрела на Овод.

Перевела.

Потрясла головой.

— Что-то насчет энной мощности? Кость, ты вроде как не похож на ботаника? О чем она говорит?

Кажется, я уловил еще парочку знакомых выражений.

— Я тебе потом объясню, — не, ну что я щас, буду рассказывать ей? Это в то время, когда Овод вплотную навис над проводами?

И порвал их, что Тузик Жучку.

Следующими шли какие-то антенны, натянутые Службой Отслеживания. Они хрустнули, порвались, запутались вокруг Овода. Ему все так же было пофиг.

Медленно Овод навалился на установленную Службой платформу.

— А вы не боитесь? — пробормотала Ён.

— Если бы мы знали, чего надо бояться, — снова отозвалась Уилер.

Платформа смялась.

Уилер очень кратко высказалась по этому поводу. Потом длиннее.

— Ханна?

— Говорит, что у нее зашкалило динамометр. И что-то про массу с инерцией и гравитацию, и про гребучее несоответствие. Это если опустить маты.

Овод с грохотом и треском вминал платформу в землю. Вокруг поднялось облако пыли. Что-то мелькнуло, кажется — не так уж далеко от журналистов. Пыль кипела и бурлила, полностью скрыв сам Овод.

Ён сообщила что-то про "расстрелять".

— Воинственная ты наша, — фыркнула Ханна. Затем перешла на английский, я уловил "две мегатонны" и "старые советские пушки".

Ну да, смысла расстреливать Овод из танков, наверно, не было. По нему уже стреляли ядерными боеголовками, и пытались столкнуть с орбиты ракетными буксирами. Оводу было глубоко безразличны все эти попытки — он просто оставался висеть на своем месте. Или исчезал.

Пыль вздымалась все выше. Откуда-то раздались тревожные возгласы. Грохнуло раз, другой, третий, хлопки продолжали звучать. Я вообще подумал, военные все же решили сделать последнюю попытку.

— Он... нагревается? — пробормотала Ханна, видимо, переводя доносящиеся до нас возгласы. — Погружается? Что-то про инфракрасное излучение... или отраженное... Ничего не понимаю.

Асфальт вокруг шел буграми. Лопались провода, шатались деревья, столбы выворачивало нахрен. Шоссе ходило ходуном, кто-то испуганно орал.

Чего-то там про колебания... Отсюда было плохо видно, но вот пыль улеглась, я разглядел здоровую кучу земли. Перемешанной с асфальтом и железом. Дорогу развалило к чертям.

Отвалы окончательно скрыли Овод. Кажется, они все еще дрожали.

— Очень впечатляюще, — пробормотала Уилер, перевод был не нужен.

— Вколотил себя в землю. Будто гвоздь, — услышал я сказанное по-русски. — Что он такое, мать вашу?

По взрыхленной земле ползло что-то мелкое, вроде — луноход на радиоуправлении. В небе я разглядел вертолет.

Все смешалось. Кажется, Уилер обступили журналисты, она раздраженно от них отмахивалась. Ханна, зевнув, потянулась.

— Будет еще что-нибудь интересное?

Словно в ответ, раздался громкий хлопок. В воздух снова поднялся фонтанчик земли. Кто-то из журналюг испуганно заорал. Возникла суматоха.

Еще хлопок и еще.

— Влага? — проговорила задумчиво Уилер. — Овод, кажется, начал... — дальше в кои-то веки включилась переводчица на той стороне, — выжимать воду из водоносного горизонта. Интересно, а что будет, когда он дойдет до подстилающих пород?

Она, должно быть, обратила на нас внимание.

— Квартет, вы это видели?

Ханна, сидевшая перед камерой, кивнула.

— Доктор, есть какие-нибудь интересные мысли?

Уилер, на которую теперь переключился экран, покачала головой.

Вообще, я представлял ее себе по-другому. Такой, знаете, засушенной грымзой типа нашей физички Надежды Сергеевны. А не миловидной блондинкой девчоночьего вида с забавно вздернутым курносым носом.

— Мьюр, еще раз — за то время, что вы провели за переходной зоной, освещенность не менялась?

Мы дружно затрясли головами. Не, реально, если темней и становилось — мы внимания не обратили. Все тот же серый свет сквозь облака.

— И камеры подтверждают, — Уилер оглянулась на Овод, верней — на место его самозакопания. — Вращение Жала с вашей... вернее, с нашей стороны, получается, синхронизировано с движением Овода? Абсолютное пространство... о боже, что за чушь я несу? Хотя... только что я послала в задницу теорию относительности второй раз за неделю, чего стесняться в третий?

Мне очень хотелось сказать "еще раз и по-русски".

— Доктор, — протянула Ханна. Ее тон говорил за себя.

— А? — Уилер вернулась в реальность. — Квартет, у меня есть подозрение. Мне кажется, ваша планета — если это планета — вращается с периодом около пары недель. Сделайте милость, если заметите перепады освещения, сообщите нам, ладно?

— Без проблем, доктор, — пообещал я. Покосился в то место в небе, где мы тогда видели солнце. Вроде бы с тех пор стало чуть темней... или нет. Без поллитры не разберешь.

— Вы сами как? — запоздало, конечно — ну да все равно спасибо.

— Живы, доктор, — сообщила Ханна. — Ломит суставы, болят головы, одышка и пульс скачет — но работать можем. Особенно если поработать надо над тем, как отсюда выбраться.

— Превосходно, — голос Уилер стал так мягче. — Не унывайте. Советские эксперименты в барокамерах проходили при давлении до сорока атмосфер. И люди после них выживали.

— А что с ними было потом? — мрачно поинтересовалась Ханна.

Уилер, похоже, смутилась.

— Немедленного развития патологий не было отмечено, — наконец вывернулась она. — И насколько я знаю, большинство испытателей успешно вышло в отставку.

А вы молоды и здоровы. Человеческий организм хорошо адаптируется, особенно в вашем возрасте. Мы привлекли лучших специалистов планеты. У вас есть все основания надеяться на лучшее.

Ханна поморщилась.

— Доктор, хватит нас утешать, — отрезала она. — Говорите, что нужно сделать, чтобы вернуться домой — и мы сделаем.

Уилер сложила ладони домиком.

— Через полтора часа я вернусь к Жалу, и мы начнем запланированную серию. Если вы успеете за это время проверить расстановку приборов и приготовить их к записи — это будет очень кстати.

Ханна и я кивнули.

— Приступаем.

— Тогда до связи, Квартет, — Уилер отключила передачу со своей стороны.

Кэт щелкнула крышкой ноутбука. Если это можно было назвать ноутбуком.

Не, серьезно. Мне эта штука больше напоминала помесь компьютера с танком. Реально, у нее был бронированный корпус. А при ее весе — она могла неплохо так послужить в рукопашной.

Зато и работал этот монстр оборонной промышленности, как часы. И клал с прибором на давление и влажность.

И расшифровывал перепутанные Жалом радиосигналы. Обеспечивая нам хоть и плохонькую, а видеосвязь.

Я пригнулся, вылезая из палатки. Полог, конечно, был откинут — иначе бы мы испеклись вчетвером в этой духовке.

— Ну чё, девчонки? Поехали?

Инструменты были сложены и упакованы. Это чтобы защитить их от ударной волны.

Не, тут, на островке, она особо сильно не доставала. Так, била по перепонкам. И вообще, здесь хлопки были не очень сильными. Вот по ту сторону, вокруг площади — там уже не осталось ни одного целого дома.

Но знаете, тут было полно всякой хрени, которая, может, и держала высокое давление, но плохо так относилась к ударам и падениям.

Так что мы, пыхтя, стали такие разворачивать всякие громоздкие штуки, с виду похожие на фонари и телекамеры. Ставить их на треноги, наводить на Жало.

Кстати, вообще проблема. Ну, как бы у нас тут был дефицит ровного места.

И подключать к аккумам и ноуту.

Успели вовремя.

— Квартет, внимание, — сообщил из динамиков голос доктора Уилера. — Через десять минут начинаем замеры.

Мы заранее зарядили дроны. Ох. Ну да, врачи Службы советовали избегать нагрузок, ага-щас. Солдат-мотор крутили по очереди, но и так с нас сошло семь потов.

На экране ноута виднелся гусеничный кран. Ну, эта штука походила на кран. Скрещенный с экскаватором-переростком. Шесть массивных опор удерживали ее среди руин.

— Это точно безопасно? — нервно спросила Ён по-английски.

— На таком расстоянии — абсолютно, — заверила ее Ханна.

Кран медленно разворачивался к Жалу. Медленно — не из-за псевдогравитации. Сейчас она, наоборот, помогала поворачивать стрелу. Просто сама стрела была очень тяжелой.

И прочной. Специально, чтобы выдержать чудовищные скачки давления при хлопках Жала.

Вид переключился с камеры наземного зонда на приборную платформу. Установленную на вершине стрелы крана. Мы снова увидели знакомую картинку — наползающий на камеру серый шар ядра Жала.

По хребту прошли мурашки. Несмотря на жару.

На экране мелькали цифры — расстояние до Жала. Шар разбухал, за ним плыл искореженный Жалом пейзаж.

Затрещал мотор дрона. Неуклюжим зигзагом — новичок за пультом, что ли?— машинка умчалась в сторону Жала. Зависла так близко, как только позволял ветровой поток и псевдотяга.

— Расстояние двадцать, — произнесла Уилер. — Начинаем распылять маркеры.

Несколько минут мы такие пялились на нависшее над камерой Жало — точнее, его центральную зону.

— Мы не засекли излучение по вашу сторону, — я уже не успевал разобрать речь доктора, но они снова подключили нейросеть-переводчицу. — Ну, можно было ожидать. Если бы демон-фильтр работал на прямую перекачку воздуха — мы здесь бы это быстро заметили. Ладно... у меня есть мысль, сейчас мы ее проверим... Жан, введи распылитель в центральную зону!