Пашка попытался вернуть интенсивность процессов к прежнему уровню. Получилось. Тварь подняла голову и заводила ею из стороны в сторону, как пьяный мужик. Медленно, покачиваясь, встала на четвереньки и глухо рыкнула.

Павел снова погасил голубое свечение. На этот раз резко, ударом.

Кондрат упал как подкошенный и больше не шевелился.

Пашка попробовал ещё раз воскресить урода. Нет. Ничего не вышло.

Отлип от Бабки.

— Вроде всё...

— Лифчик застегни, — попросила Бабка. И пока он ковырялся с бюстгалтером, рассказывала подругам впечатления.

— Прикиньте — он его умертвил... медленно так удавил, со вкусом. А когда он сдох — снова воскресил... Господи, у меня внутри что-то дрожит. Я такого никогда не видела... А потом резко — тресь и готово. Кондрата — кондратий приобнял...

Одёрнула футболку и похвалила Павла:

— Ну, что сказать. Можешь... Силищи в тебе немеряно. Пожалуй и элиту успокоишь.

Остальные женщины видимо отслеживали процесс своими дарами. Каждая по своему. Но все трое молчали, шокированные представлением.

Бабка, застёгивая гимнастёрку-комуфляж, крикнула на пищеблок:

— Варя! Принеси что-нибудь перекусить!

— Борщ? Котлеты? Салат? — откликнулась повариха.

— Скорый, тебе чего?

— А всего, — Пашка и правда внезапно захотел жрать.

— На вот. Выпей сначала, — и Пашка второй раз попробовал живец. Ну, что сказать? На вкус — полное дерьмо. Кое-как сдержался, чтобы не блевануть.

Глава 9. Интересная информация

Влетела Янка, плюхнулась на стул. Ткнула пальцем в салат:

— Это чьё?

И, не получив ответа, придвинула тарелку, начала метать оливье.

— М.. Мня.. Это... Бабка. Вывезли всё до последней макаронины.

— А что сами жрать будем?

— А вон — Катька составила меню на неделю, написала калькуляции, и Бекас, каждое утро... М... М... Будет подвозить.

— Как она? — поинтересовалась Бабка.

— Катька-то? Ай... Нормально. Поплакала, конечно... М... Так мы все так. Я, первые дни, тоже ревела как сумасшедшая. Это... М... Надо компьютер найти. Хороший. Катерина в них разбирается... Утверждает.

— Хорошо. Учтём.

— И это... Дед за Варварой вроде бы ухлёстывает. Золотишко дарит по мелочам. И всё — "Варенька, Варенька".

— Ну и ладно. Может что хорошее и получится.

И Пашке:

— Мы нашу повариху выдернули из Булдырьи. Село такое. Так прикинь — там восемьсот шестьдесят второй год. Крепостное право, представляешь? Кое-как в машину запихали. Орала, как заведённая — "бесы, бесы".

Янка тоже усмехнулась:

— Мы неделю приучали её правильно обуваться. Напялит туфли право на лево и ходит как чунька.

Закинула в рот очередную порцию салата:

— М... М... У неё семья была... Двенадцать человек детей, да муж, да свёкор со свекровкой, да молодой деверь с женой. Она, по её рассказам, там целый день от плиты не отходила... А здесь как поняла, что дров не надо, что опару заводить ни к чему, что полуфабрикаты, и это... электричество... так и не оторвёшь. Так и прижилась на камбузе... М... М... Блин. Кручусь целый день как вентилятор, пожрать толком некогда...

Снова ворвался "Дед".

— Бабка, Фукс за воротами стоит. Просит пустить.

— Ну, так — пусти.

— Он не один. С ним тот мелкий, лысый.

— Следователь, что ли?... Пусть заходят.

Дед умчался.

— Ну вот, — посетовала Бабка, — началось.

И тут же вошли Шило с Коротким. Тоже подсели к столу.

— Ну как у вас? — поинтересовался Короткий.

Ванесса успокоила:

— Нормально... Кондрата моего убили.

Шило вылупил глаза:

— А чё он вам сделал-то?

— Дар отрабатывали... Вот прямо отсюда, из столовой, и прибили бедную зверушку.

— Это Скорый, что ли?

— Ну. Дар проверял.

Короткий махнул рукой.

— Ну и слава богу.

И Ванессе:

— Я не буду больше за тебя боятся. А то постоянно беспокоюсь, что твой лабораторный зверёк тебя скушает.

Тут ввалились ещё два мужика. Не столовая, а проходной двор.

Один, тот что покрупнее, первым делом обрадовался:

— О! Скорый! С приездом тебя!

Подал руку. Потом попросил:

— Подвинься, я напротив вашего шефа сяду.

Второй, небольшого росточка, лысый, одетый в тёмно-синий деловой костюм с галстуком, уселся в сторонке и молчал.

Первый опёрся локтями о стол, сцепил руки в замок, положил на них подбородок. Долго смотрел на бабку.

— Мила, ты зачем моих подчинённых выбрасываешь в окно?

— Клевета!! — возмутилась Бабка. — Никого я в окно не выбрасывала! Я их в дверь выбрасывала.

Фукс поёрничал:

— Ну!... Это, конечно, совсем другое дело! Это, конечно, полностью освобождает тебя от ответственности... Ага.... А оружие зачем испортила?

— Какое оружие? — удивилась Бабка.

— Стволы автоматные зачем погнула?

— Нет, Саша, — покрутила удивлённо головой шеф, — ничего такого я не делала.

И оба переговорщика молча и медленно оглядели бригаду. Ничего не выглядели. У всех морда кирпичом.

— Ну, ладно... А Елену Геннадьевну зачем оскорбляла.

— Пусть скажет спасибо, что и её не выкинула.

— Мила, если бы ты её выкинула, к тебе бы не мои бойцы пришли. К тебе бы подъехала штурмовая бригада... Ты чего взбеленилась?

— Саша, а если бы к тебе на кухню приперлась орава и начала там распоряжаться, что бы твоя Ольга сказала?... Ну, ладно бы предложили продать. Нет! Надо обязательно — конфисковать.

— А ты знаешь, что в Полисе введено военное положение?

Шило охнул:

— Нихрена себе!

— Да-да. И приказано забирать всё ввезённое продовольствие. Потом его будут выдавать по карточкам. Специальная комиссия разработает оптимальный рацион питания. На основе разработок будет определена потребительская корзина. Ежедневно люди будут получать полноценный паёк.

— Саша, и ты веришь в эту бредятину? У нас, что — голод, что надо ввести карточки? Они, что — по погребам будут лазить, и всю жратву выгребать? Как они это себе представляют? И чем это кончится?

Пашка подсказал:

— Голодомором... Тогда, примерно так и начиналось.

— Бабка, — вздохнул Фукс, — всё я понимаю. Крупных складов продовольствия — два. Один у администрации и один у тебя. Понятно, что Ксива решил прибрать к рукам твой. По дворам они не пойдут. Зачем им народное волнение... Впрочем, могут и пойти...

— Но ведь закон не имеет обратной силы? Правильно? А они...

Фукс перебил:

— Этот закон — имеет.

— Вот же суки! Издают законы, которые позволяют им грабить, и это... Грабят, суки, всласть... Саша, если Ксива и его шестёрки хотят войны, они её получат.

— А сколько невинного народа поляжет? Ты подумала?

— В этом случае невинного народа нет. Если кто против меня с оружием, то он виновен. И неважно — добровольно он воюет или по приказу. Так что Саша... А я ведь устрою бойню.

— Ладно, Мила. Может пронесёт... Я собственно пришёл тебя предупредить. Склад Гоги, тоже намерены национализировать.

— Тьфу, твари... — покривилась Бабка, — А на когда наметили это... экспроприацию?

— На послезавтра. Сегодня уже поздно, а завтра в администрации намечается серьёзная пьянка. К этому делу власти относятся вдумчиво, на самотёк не пускают.

— Так... Ладно... Успеем за это время вывезти магазин. А ангары пусть забирают... А, кстати, как они пьянку-то устроят, если спиртное тут не срабатывает?

— Ай. Свинья грязи найдёт... поморщившись, махнул рукой Фукс. — Там у них Череда изобретатель, мать его. Он хлопья, после фильтрования живца, в ацетоне растворяет, и потом по паре капель этого яда добавляет в поллитру водки. Говорят — штырит как от коньяка. Даже лучше — с яркими галлюцинациями. И похмелье настоящее, без дураков. Только Дар сразу "падает", как от спека. Череда это пойло "медок" называет, романтик, бля.

Бабка вздохнула, горько покивала:

— Саша, я ведь вам с Алмазом говорила, что вы упускаете власть? И что? Вы её бездарно просрали.

Фукс покривился:

— Мила, а что я мог сделать? А?... Ксиву народ избрал. Он от имени народа пакостит... Ладно, пойду. Но ты осторожней. Я тебя прошу...

И умотал.

Глава 10. Принятие нового, избавление от старого

— А ты, Женя, чего?

Лысый вздохнул, пересел на другой стул, поближе к Бабке.

— Меня уполномочили завести на тебя дело. Расследовать его с пристрастием и накопать как можно больше компромата. Ты поняла, к чему всё идёт?

— Поняла. Меня выдавливают из Полиса.

— Я отказался это дело вести. Я не собираюсь высасывать преступления из пальца. Тем более, против тебя. И вообще — я профессионал, а не шестёрка.

— Спасибо, Савва. Я признательна тебе. Честно.

— Так вот... Меня тут же уволили. Вытурили из ведомственной квартиры, и сняли с довольствия. Я теперь безработный и бездомный.

— А! Так вот ты чего ко мне! И что ты думаешь делать?

— Мне бы в рейды...

— Слушай, — заторопилась Бабка, — мне нужен человек, который организует... Как бы это ...

Короткий подсказал:

— Службу безопасности.

— Да! Именно. Как тебе такое? Я думаю — ты справишься. А жить, так вон — больше половины комнат в приюте свободны. Заселяйся. Столуйся здесь. И приступай уже сегодня. Прямо сейчас.

— Хорошо, Мила Львовна. Но у меня ещё один вопрос. Ты свободна. Я прав?

— Нет, Женя, ты не прав.

Мужик посмотрел на мало чего понимающего Скорого.

— Но ведь он — новик. Есть вероятность, что у вас не сложится.

— Сложится, Женя. Я к нему намертво привязана. У нас дочь. Извини — нет.

— Ладно, добро. Тогда так... Схема Приюта и его территории есть?

— Да есть. Яна покажешь ему. Чертежи у меня в кабинете в столе.

— Список личного состава?

— У Биты возьмёшь. Яна подскажешь ему.

— План развития комплекса.

— Потом расскажу. Пока присмотри себе комнату. Вот в эту дверь. Всё что справа по коридору — свободно. Что надо, мебель там, одежда, оружие — говори, а лучше запиши. Бумага, ручки — это тоже у Янки.

— Оружие в эксплуатации и на складе?

— Это надо читать. Скорый записи вёл. Но... Сам понимаешь.

И лысый Женя ушёл.

А Шило спросил:

— Бабка, а чё ты этому хмырю так доверяешь?

— Он мне два раза доказал свой... своё...

— Лояльность, — подсказал Короткий.

— Да.

Бабка сильно расстроилась. Выговаривалась бригаде:

— Вот что за народ? Чего им от меня надо? Я что-то плохое делаю? Никогда я с таким не сталкивалась...

Скорый "успокоил":

— Мила, это же Россия. Тут всегда так. Народ тупой. Поэтому к власти приходят разные сволочи. Они пишут разные сволочные законы, по которым начинают этот самый народ грабить. И ничего не скажешь. У них народное доверие. Первый признак успешного российского политика — отсутствие порядочности.

— Нет, Паша, у нас было не так. У нас не было этой... как вы там называете?

Короткий подсказал:

— Перестройки.

— Да. Вот её родимой у нас не приключилось. У нас, Скорый, Янаев стоял у власти, пока меня не перебросило. Никаких перестроек.

— Повезло, — вздохнул Скорый, — а у нас, вот такие вот суки пришли в кремль. Не знаю, как в других мирах, а наши власти точно такие же. Впрочем есть одно отличие.

Все заинтересовались.

— Этим бежать некуда. Правда они этого, как вижу, ещё не поняли. Ведут себя как бессмертные.

— Так они и так бессмертные, — уточнила Ванесса.

Пашка хмыкнул:

— Ну, это дело всегда можно исправить...

— Так... Ладно... — закомандовала Бабка, — мужики со мной, надо Кондрата вывести, пока не провонял... Женщины, возьмите Якоря и Биту и сгоняйте за детьми. Не нужно, чтобы они оставались в городе. За стенами Приюта надёжней... Кстати! И пусть все наши, Бита там, Якорь с Данией, Гунн... Все. Пусть перебираются сюда. Рискованно по одиночке. Тем более с детьми... Тьма, одевайся и пройдись по приютским, объясни — пусть за периметр не выходят. Переходим на осадное положение.

Решительно встала.

— За мной, мужики.

Короткий и Шило легко, не напрягаясь, забросили в прицеп тело Кондрата. Накинули на Скорого полог "лешего". Объяснили ему — что это такая штука, она делает человека невидимым. И попёрли труп из города.

На КПП их, естественно, остановили. Солдатики собрались вокруг прицепа, шары вытаращили. Из караулки вышел начальник, здоровенный мужик со строгими глазами. Глянул в кузов и слегка охренел.

— Бабка... Э... Это что у тебя?

— Привет Башкир. Это лабораторное животное. Кличка — Кондрат.

Бабка мгновенно ориентировалась в обстановке и врала, как дышала.

— Это что же за лаборатория такая?

— Ну... У нас, в Приюте есть специальная лаборатория.

Народ тупо разглядывал жуткую скотину. А Башкир продолжал допытываться.

— Я так понимаю — вы над зверушкой опыты ставили?

— Ну, да. Изловили, посадили в клетку и приучали к растительной пище. Кашка, там... Морковка, капустка.

Все навострили уши, слушая эту ахинею.

— И что? — интересовался дальше Башкир.

— Ну... Помаленьку начал кашки кушать. От морковки и свеколки, правда, рыло воротил, хоть мы ему всегда свеженькое... Почти совсем привык, бедный Кондраша. А вот сегодня, ни с того ни с сего, дуба дал. Простудился, наверно.

Солдатик за спиной Башкира предположил:

— Ага. От ожирения сдох.

Весь КПП заржал.

— Башкир, — встрял Шило, — ну, чё ты пристал. Мы же его не завозим, а вывозим. Чё ты?...

— Ладно. Катитесь.

Труп сбросили в болото.

Бабка скомандовала возвращение, но Короткий остановил:

— Подожди, шеф. Нам надо, чтобы Скорый с "Кордом" освоился. Поехали в Сафоново.

Поехали.

Проскочили границу кластера и тихо, практически бесшумно, свернули вправо, в сторону леса. Остановились.

Короткий инструктировал:

— Поставь пулемёт в рабочее положение. Смотри.

Он взялся за ствол пулёмёта на крыше и перевернул его. Оружие встало дулом в сторону кормы. Вернул его в исходное положение.

— Теперь ты.

Пашка проделал манипуляции с тяжёлым пулемётом.

— Залазь в гнездо. Оно вращается вот так... Твоя, кстати, конструкция. Ленту умеешь вставлять.

— Видел пару раз. Но ты лучше покажи.

Короткий заправил ленту. Дернул за шнур доводчика.

— Понял? Стреляй короткими. А лучше вообще одиночными.

— Как, — удивился Пашка, не найдя переводчика огня.

— Коротко нажимаешь, резко отпускаешь. С оптикой работал?

Пашка покивал. Да, в горах Чечни он работал и с оптикой.

— Тогда поехали.

И Короткий, усевшись на место водителя, покатил потихоньку к лесу. Когда до деревьев сталось метров сто, он развернул багги и подсказал:

— Смотри в прицел. Вон туда.

Пашка посмотрел. В лесу бродила стая тварей. Штук двадцать. Они ещё не настолько обратились, чтобы совсем потерять напоминание о человеческой природе. Уродцы подходили к берёзе, толкали её и потом кланялись к лесной подстилке. И так, всё время.

— Ребята, а что это они делают?

Ответила Бабка: