Я не кукла

"Вы сами во всем виноваты: раздраконили дракона и заставили его объединиться с гоблинами, а теперь хотите, чтобы мы исправляли вашу ошибку" — говорили некоторые влиятельные человечки, упивающиеся своим положением местечковых властелинов. В общем-то, в чем-то они были даже правы: если бы Гендальф не затеял свой поход, страж гномьих богатств был бы жив и вряд ли позволил бы какому-то колдуну пользоваться собой как ручным пугалом.

Впрочем, искать правых и виноватых можно было долго, но занятие это неблагодарное и бессмысленное. Вместо этого Саруман, испытывая недостойное светлого волшебника злорадство, сам взялся за организацию похода к Одинокой Горе. Пришлось даже привлечь Радагаста (единственного члена Светлого Совета, который без возражений подчинился формальному главе) чтобы более быстро передвигаться между королевствами. Учитывая, что он гораздо лучше понимал стремления людей и не боялся играть на их желаниях, неудивительно то, что войско постепенно стало формироваться.

Давно белому магу не приходилось так много изображать из себя певчего соловья (если вообще хоть когда-то приходилось так унижаться) но результат того стоил. Лесть, уговоры, подкуп, шантаж, обещание помочь занять трон... в ход шли все трюки, которые когда-либо придумывали эльфы и люди с гномами. Рохан получал золото, горцам были обещаны земли, Гондор в своей гордыне, желая подтвердить репутацию защитников света от сил зла, выделил целую тысячу элитных солдат, закаленных в боях с гоблинами. Даже гномов удалось расшевелить, надавив на их оскорбленную честь, жадность, гордыню, чувство мести... Да и более малые государства не остались в стороне.

Двадцать тысяч всадников, тридцать тысяч людской пехоты, десять тысяч гномов, пять тысяч эльфов (Галадриэль, увидев то, к чему идет дело, не смогла остаться в стороне и вместе с Элрондом приготовилась присоединиться к походу). На фоне этого, приведенные Серым четыре тысячи следопытов, смотрелись как-то тускло. Но и на этом Саруман не остановился, а потратив внушительную часть своих личных сбережений, нанял еще десять тысяч вольных воинов, доведя общую численность армии до семидесяти девяти тысяч.

"Мало собрать армию, ее нужно еще прокормить и доставить на место битвы", — сокрушался про себя белый маг, тратя остатки былых богатств на фураж.

Только одно грело душу формального главы Светлого Совета: когда Одинокая Гора будет отвоевана, вся заслуга в этом будет принадлежать ему, как организатору всего этого предприятия. Впрочем, как существо вполне разумное, он не откажется разделить славу с кем-нибудь еще, вроде Светлого Ордена, рыцари коего, после прохождения проверки на владение темной силой, были распределены по войскам в качестве поддержки на время перехода, а перед главным боем соберутся в отдельный отряд, чтобы нанести кинжальный удар в самое сердце врага.

"Победа будет за нами и тогда...".

(5)

Сидя в кресле, которое стояло у стены просторного и мрачного зала, стрельчатые окна которого в данный момент были закрыты тяжелыми ставнями, Саруман Белый — глава Светлого Совета и герой битвы при Одинокой Горе... погружался во все более глубокое уныние. Ему следовало радоваться, ведь поход увенчался успехом и слава о подвиге волшебника разошлась по всему Средиземью, но слишком велика оказалась цена победы, от которой ощущалось отчетливая тревога, будто бы ничто еще не закончено.

"Я был слишком слаб... Нет, сил у меня... у нас... было более чем достаточно, но вот применяли мы их совершенно бездарно. Коварство врага, его хитроумные ходы, словно бы предугадывавшие все наши маневры, едва не обернулись полной катастрофой. Рыцари-жрецы называли его Десятым Бедствием Планетоса? Что же, это подходящее имя для существа, на равных выступившего против Светлого Совета. Но его извращенный и изворотливый ум — это не оправдание нашей глупости", — кулаки седобородого мужчины сжались до белизны костяшек, но сосредоточенное лицо, черты которого словно бы заострились и стали напоминать каменную маску, оставалось все также невозмутимо.

...

Огромная армия людей, гномов и эльфов, численность которой составляла без малого восемьдесят тысяч воинов, и огромный обоз обслуги, медленно и неотвратимо приближалась к Одинокой Горе. Почти каждый вечер, останавливаясь на привал, соратники устраивали небольшой пир с песнями, рассказами историй у многочисленных костров, спорами о том, как они потратят свою часть богатств и сколько голов гоблинов срубят. К счастью, чем ближе становилась цитадель занятая врагом, тем более сосредоточенными становились бойцы: все же все они были закаленными, бывалыми рубаками, а гномам и эльфам вовсе не следовало напоминать о дисциплине.

Последние десять дней пути, каждую ночь на лагерь совершались дерзкие налеты гоблинов на варгах (крупных волках, которые обладали собственным разумом) но лучники, которых предпочитали ставить в дозор в самое темное время, легко расправлялись с диверсантами. Подобные стычки, как и легкость, с которой солдаты громили отряды врага, вселяли уверенность и... убаюкивали, заставляя лишаться бдительности.

Сама Одинокая Гора, похожая на причудливого великана, присевшего отдохнуть в чистом поле, днем и ночью была скрыта в тени грозовых туч, свинцовым одеялом скрывающих небо за непроглядной пелиной, в которой летали крупные черные вороны. На многие километры вокруг гномьей твердыни расстилалась равнина, выжженная до состояния голого камня и спекшейся в черную корку земли. Именно там собиралось воинство гоблинов, численность коего составляла никак не меньше сорока тысяч...

Сорок тысяч темных тварей против восьмидесяти тысяч воинов света — это могло бы вызвать снисходительные улыбки у многих. Некоторые участники похода даже стали считать, что все закончится не успев начаться, да и битва окажется обычным избиением. Впрочем, более опытные воины точно знали, что штурм укреплений, которые защищают даже гоблины, с их слабой дисциплиной и редким наличием мастерства во владении оружием — это задача непростая даже в идеальных условиях, а ведь в крепости сидят еще дракон и как минимум один колдун.

Начиналось все довольно хорошо: армия Светлых Сил окружила Одинокую Гору, чтобы не дать врагу сбежать или подвести подмогу, а затем всадники, закованные в стальную броню, нанесли сокрушительный удар по вышедшим из-под защиты стен твердыни монстрам... попытались нанести сокрушительный удар. Едва конница набрала разгон, как земля вздрогнула и осела прямо под ногами у скакунов, открывая взорам наездников кажущийся бездонным провал. Очень многие, в том числе и рыцари-жрецы, не успев остановиться упали в эту ловушку, закончив свои жизни на каменных пиках усеивающих все же существующее дно ловушки.

Но коварство врага оказалось куда более всеобъемлющим, нежели могли ожидать командиры союзного воинства: в ту же минуту как разверзлась огромная волчья яма, на расстоянии десяти километров от Одинокой Горы, земная твердь раскололась и разверзлась пропастью, очерчивая почти правильный круг двадцати километров диаметром. Сложно было даже представить, сколько времени и сил было потрачено на создание данной западни, в один миг перевернувшей положение противников с ног на голову. Люди, гномы и эльфы, еще минуты назад считавшие, что это они загнали колдуна и его монстров в ловушку, обнаружив себя запертыми в одной клетке с опасными чудовищами, закономерно начали паниковать.

По всей поверхности импровизированной платформы, тут и там, прямо под ногами у ратников, готовых лицом к лицу столкнуться с любым врагом, которого можно убить доброй сталью, начали открываться малые провалы, в которые не смог бы пролезть и эльф, откуда стал истекать ядовито-зеленый туман, скапливающийся тяжелыми непрозрачными облаками. Те, кто вдыхали эту гадость начинали кашлять кровью, задыхаться и терять сознание. Если же их не вытаскивали из опасной зоны товарищи, то через какие-то минуты, сильные мужчины безвольно падали и больше не поднимались... живыми. Волшебники и оставшиеся рыцари-жрецы пытались призывать ветер, чтобы разогнать отраву и очистить от туч небо, но это давало крайне слабый результат, а вот попытки заткнуть дыры в земле чем-либо, даже телами погибших, приносили хоть какой-то успех (в пропасти, которая окружила Армию Света, тоже клубился туман, но он по крайней мере не пытался вырваться за границы обрыва, словно бы был слишком тяжелым для этого).

Обоз, оставленный под охраной части армии далеко позади, оказавшийся отрезанным от основных сил союзников, подвергся полноценному нападению слуг колдуна, среди которых мелькали гоблины, тролли, варги и даже огромные пауки. Однако наибольший ужас в сердца бойцов вселяли шестеро существ в рваных черных балахонах с глубокими капюшонами, которые издавали морозящее душу шипение, распространяли вокруг себя холод, парализовали противников суеверным страхом, выбирающимся из потаенных уголков разума, заставляя раз за разом переживать самые ужастные моменты своих жизней.

Гоблины смеялись; гоблины улюлюкали; гоблины осыпали Воинов Света оскорблениями и стрелами. А затем в небо взвился черный дракон...

...

Воспоминания, отпечатавшиеся в памяти словно клеймо, оставленное раскаленным железом, заставили маску сосредоточенности на лице Сарумана треснуть, открывая бушующие в душе эмоции. Слуга, заглянувший в зал для того, чтобы узнать не угодно ли волшебнику чего-нибудь, был выгнан прочь одним лишь словом. После этого, никто более не рискнул нарушать уединение хозяина Изенгарда.

...

При помощи орлов, с которыми о помощи договорился Радагаст Бурый, троица волшебников, среди которых были также Гендальф и Саруман, схлестнулись с врагом в небе, а на земле леди Галадриэль и лорд Элронд, повели союзников на штурм твердыни.

Как и ожидалось, после своей гибели Смоуг лишился большей части разрушительной мощи, но стал куда более крепким и живучим. Многих смелых птиц он убил, прежде чем его крылья истрепались настолько, что более не могли держать тушу в воздухе даже при помощи магии, но даже упав на землю он оставался опасным противником. Словно муравьи борющиеся с огромной сороконожкой, гномы и люди окружали монстра, опутывали его веревками и цепями, кромсали тело секирами из мифрила, а вместе с тем рыцари-жрецы и волшебники, оставаясь на достаточном расстоянии, чтобы не попадать под смертельные атаки, жгли порождение темного колдовства магией света.

У войск, которые штурмовали Одинокую Гору, с самого начала возникли сложности: трехметровые рыцарские доспехи, покрытые броней из мифрила и вооруженные огромными алебардами, двигаясь с пугающей легкостью и хищной грацией, словно дети играющие в зарослях камышей с игрушечными мечами, несли смерть в ряды своих врагов, практически не получая повреждений в ответ. Огромной ценой давалась победа над каждым из них, но если бы не рыцари-жрецы, указавшие слабые места чудовищ, велика вероятность полного разгрома...

Саруман, Гендальф, Радагаст, Галадриэль и Элронд, возглавляя прорыв элитных сил Союза Светлых Рас, ворвались в когда-то прекрасный тронный зал, где их ожидал виновник всех чудовищных деяний, которые довелось узреть этим днем. Словно в насмешку над своими врагами, он сидел на золотом троне, будучи одетым в алые одеяния и мягко улыбающуюся золотую маску. Перед ним, неживой стеной стоял десяток закованных в мифрил рыцарей и шестеро мертвецов в черных балахонах.

— Братья, вы наконец-то пришли и привели глав Светлого Совета, — совершенно спокойным голосом произнес колдун и пару раз хлопнул в ладоши. — Что же , давайте расправимся с ними и тогда, более ничто не сможет остановить захват этого мира!

— Не пытайся нас запутать, чудовище, — опережая самые горячие головы, подал голос белый маг. — Мы знаем, что ты и твои прихвостни прикрывались именем Светлого Ордена, творя свои темные дела...

— Тебе не стравить нас между собой, Десятое Бедствие, — из-за маски, лица жреца-рыцаря видно не было, но голос не позволял усомниться в испытываемых им отвращении и ненависти. — Мы не сумели остановить тебя на Планетосе, но здесь твой путь прервется. Никто более не пострадает от твоих козней!

— Да ты шутишь, брат? — изумился колдун. — Я ведь делал все согласно нашему плану. Неужели вы решили избавиться от меня, предательством ответив на верную службу?

— Замолчи! — луч света сорвался с ладони мужчины в красном, но разбился об скрытую под мифрилом стальную кирасу трехметрового монстра.

Более не было сказано ни слова и разразился бой. Пока соратники сдерживали чудовищ, Саруман сумел пробиться к трону, на котором сидел виновник всех бед свалившихся на Средиземье в последние годы. Что удивляло более всего — он не пытался защититься, как и сбежать, лишь смотрел на волшебника водянистыми глазами и ждал.

— Что же, колдун, закончились твои трюки? — опасаясь чего-то, белый маг попытался развеять тревогу собственным голосом.

— А есть ли смысл сражаться? — с горечью спросил монстр в человеческом обличии. — Мой орден... те, кто были семьей для меня... предали все, ради чего мы сражались. Давай, волшебник, заверши этот глупый фарс. Запомни лишь одно: никому не доверяй и не поворачивайся спиной к друзьям, если не хочешь однажды обнаружить в ней нож, закончив свою жизнь... как я.

— Этого не будет, — твердо заявил Саруман, вонзая меч в грудь колдуна.

Из тела убитого человека, в глазах которого успело промелькнуть облегчение, вырвался серый туман, который на миг сложился в карикатурное изображение лица, но стоило моргнуть, как видение пропало.

Разгромить оставшихся без своего предводителя темных тварей оказалось несложно, тем более, они почти сразу бросились бежать, оставляя поле боя за воинами света...

...

"Только радости победа не принесла даже наемникам: сокровищница гномов оказалась пуста, а обоз разграблен и сожжен. Оставаться в Одинокой Горе никто не хотел, но пришлось задержаться до тех пор, пока не будет построен мост через ущелье. Пожалуй... гномы не станут селиться в том месте, какие бы богатства не скрывала та земля", — устало прикрыв глаза, Саруман еще раз задумался о последних словах колдуна.

Светлый Орден доказал, что его члены борются с тьмой... но можно ли им доверять? Как и Десятое Бедствие Планетоса, они пришли из мрачного и темного мира. И пусть доверять темной твари глупо, но отмахнуться от его слов не получалось...

"Я должен изучить колдовство, хотя бы для того, чтобы знать, как с ним бороться".

Приняв решение, Белый Маг поднялся из своего кресла и направился в лабораторию, куда были перенесены многие предметы из Одинокой Горы. Он не ощущал, как поселившаяся в светлой душе тьма, подпитываясь собственными страхами и обидами, медленно набирает силу, маскируясь чистым и ярким светом.

Ведь как было известно в одном из миров, память о котором пробудилась в Бледном Змее: "Самое темное место — под пламенем свечи". Но до тех пор, пока первые ростки дадут свои всходы, пройдет много-много лет... Все же слуга светлых богов был силен, а воля его крепка...

Но ведь и вода не сразу стачивает камень?