Прекрасный из ночи

— Пора, — сказал он сам себе, достал спрятанный в складках опоясания медный кинжал и подошел к Ихетнефрету. Тот издавал лишь слабые стоны, и никакие катаклизмы не могли привести его в чувство.

Великий патерик перевернул писца на спину и вонзил кинжал прямо в сердце. Хранитель свитков открыл безумные глаза, полные страха и отчаяния, силясь что-то сказать онемевшим ртом, но кроме нечленораздельных звуков, похожих на скрип или шипение, ничего не исторг из груди.

Кровь брызнула фонтаном, обагрив лезвие и руки жреца. Он в ужасе отшатнулся, выронив на каменный пол орудие убийства. Звон металла, как показалось Тотнахту, заглушил на мгновение раскаты грома, застрял занозой в мозгу, отзывался гулким эхом и растворился в глубине сознания. Верховный патерик попятился назад, к бассейну, и едва не свалился в воду. Он вцепился руками в камень и смотрел остекленевшим взглядом на безжизненное тело.

В этот миг небо раскололось надвое, изрыгнув из мрачных недр огромную огненную змею, подобную самому владыке преисподней. Множеством искр, словно зубами адского зверя, она вонзилась в Ихетнефрета, подбросила вверх на добрый десяток локтей. Ужасный треск оглушил старика, заставил закрыть лицо руками. А темное чрево небесного монстра рождало новых огнедышащих чудовищ. В диком исступлении они бросались к земле, терзали бездыханные останки, играли ими как мячом, осыпали бесчисленными огнями, желали разорвать их в клочья.

Тотнахт потерял счет времени, придя в себя лишь тогда, когда демонический танец слепящих драконов окончился. Ветер стихал, относя громовые раскаты к берегам Лазурных Вод. Тело сына Имтес лежало в неестественной позе с вывернутыми за спину руками. По нему юркими ящерицами пробегали искрящиеся ленты, издавая отвратительную трескотню. Но вскоре и они успокоились, увязнув в поверженной плоти.

От стен и воды в бассейне шел густой пар. Сам Тотнахт покрылся какими-то темными пятнами, а полотняный передник топорщился во все стороны.

— Смотрите на него, вы, боги, духи, покойники, пребывающие на небе и на земле. Он овладел силой его, он овладел им. Он овладел телом его, созданным для этого по приказу богов.*

Перепуганный до смерти Первый начальник мастеров на негнущихся ногах подошел к распростертому телу. Кожа писца дымилась, распространяя запах паленого мяса. Великий патерик попытался дотронуться до лежавшего, но, получив огромной силы удар, отлетел на несколько локтей. С завыванием Тотнахт отполз в сторону, и тупо уставился на то, что еще недавно представляло из себя вместилище жизни. Вскоре жрец вновь попытался приблизиться к Ихетнефрету. Когда обезумевший от ужаса старик, бормоча что-то бессвязное себе под нос, подкрался к нему на четвереньках, сильнейшая конвульсия всколыхнула молодого мужчину. Тотнахт в суеверном страхе замер. Его сумасшедшие глаза пытались вырваться из глазниц, а разум помутился. Вторая мощная судорога перебросила писца на спину. Губы его слегка шевельнулись, и с уст сорвался стон.

— Слава богам! Свершилось! — истерично закричал старик. Он обхватил Ихетнефрета, ощупывая руки, ноги, голову, и разразился громоподобным хохотом. Веки хранителя свитков открылись, жизнь медленно возвращалась к нему.

— Возрадуйся, воля Тота исполнена! Ты стал подобен богам!

— О чем ты говоришь, жрец? Ты пытался меня убить!?

— Да, я это сделал! Но знай, пришло время ответов, — голос слуги Молчаливого существа вновь обрел силу. — Не так давно во сне ко мне явился сам Прекрасный из ночи и раскрыл великую тайну, наказав выбрать достойного из наших людей, рожденного в день солнцестояния. Мой выбор пал на тебя. Ты прошел испытания и обрел бессмертие!

— Старик, ты лишился ума! — Ихетнефрет забыл всяческие приличия. — Наверное, гроза помутила твой разум?

— Несчастный! — Тотнахт вновь разразился смехом. — Хотя, чему удивляться? Представляю себя на твоем месте! Разве способен ничтожный человечишко понять деяния богов? Но что ты скажешь на это? — он поднял кинжал и ловким движением перерезал вены на левом запястье писца, обнажая темную зелень сосудов.

— Безумец! — хранитель свитков резко дернулся, высвобождая руку. Черная кровавая пульсирующая струя замерла, не достигнув и локтя.

— Теперь смотри, — продолжал жрец. — Я сейчас, только наберу воды из бассейна. — С ловкостью юноши принес он в ладонях немного живительной влаги, выплеснул ее на рану и растер засохший кровавый след. От пореза не осталось и следа.

— Но как? — теперь пришло время удивляться Ихетнефрету. — О, боги! Нет, я сошел с ума! Все эти снадобья отравили мой мозг, изувечили душу! Я более не могу отличить иллюзии от реальности.

— Успокойся, ты не болен. Более того, ты здоровее всех в этом городе, ведь ты — бессмертен, а вечности не страшны болезни. Ты потрясен? Но смирись и выслушай мой рассказ до конца.

— Если это правда, хоть на малую долю, тогда почему ты сам не воспользовался магическим рецептом?

Жрец криво усмехнулся:

— Я мог бы не отвечать... В самом деле, зачем? Ведь я сказал, что избранник должен родиться в день зимнего солнцестояния; во-вторых, — божественный напиток имеет избирательное действие и для обычного человека он станет смертельным ядом; в-третьих, я не мог ослушаться бога, ведь я служу ему всю жизнь, а в-четвертых... страх оказался сильнее меня. Разве этого мало? Но я отвлекся, и не сказал главного. Трижды Величайший с моей помощью одарил тебя бессмертием, дабы исполнил ты любые его приказания, равно как и веления верных слуг мудрейшего из богов, став их опорой и защитой от врагов внутренних и внешних. Любой, кто посягнет на Та-Кем и жрецов Тота, должен быть немедленно уничтожен: будь то варвар, иноземец или даже сам Пер-Ао. — Тотнахт на мгновенье запнулся. — Надеюсь, ты меня правильно понимаешь? Ты станешь нашими глазами и ушами не только в Черной Земле, но и в странах, лежащих по все стороны горизонта. Везде ты будешь нести правду великого бога и его служителей. Пусть все силы ада и даже те, у кого нет имен, содрогнутся от жестокости, с которой ты уничтожишь зло. Возможно, и демоны преисподней создали себе бессмертных слуг. Рано или поздно ты сразишься с ними. Но помни, убить обласканного Вечностью можно лишь вырвав его сердце — вместилище великой жизненной силы Ба, дарованной свыше. Как видишь, бессмертие не абсолютно, и ты также уязвим, — в последней фразе жреца звучал весьма двусмысленный намек. — Теперь тебе не страшны болезни, голод, холод, оружие убийц и само Время.

— Но Великий, — Ихетнефрет стал постепенно приходить в себя — зачем же ты пытался убить меня?

— Таков ритуал и воля бога. Мне кажется, я все сказал. А сейчас можешь поведать о том, что видел сам.

— Не знаю, трудно объяснить, — голос писца дрожал, мысли путались. — Демоны Тьмы, Врата и сидящий перед ними Инну... Мне пришлось встретить саму Хатхор. Она повелела следовать к Весам Обеих Земель, а оттуда к реке, текущей в обратную сторону. Потом взору моему явились четыре воина на диковинных животных. Они несли с собой смерть, голод и мор. И лишь в мире человека белых одежд я почувствовал себя вполне счастливым. Но все это не понято мне. Слишком много загадок и иносказаний. Мое сердце никчемно...

— В том нет большой беды, — жрец погрузился в размышления. — Понимание придет со временем, а его у тебя теперь много. Кое-что в твоем рассказе знакомо и мне, так что первый шаг уже известен. Сегодня же утром ты отправишься в столицу, а оттуда к восточному берегу Зеленого моря. Невдалеке от тех мест протекает река, упомянутая богиней. Твой рассказ о путешествии увековечит наш херихеб, преумножив тем самым мудрость служителей Тота. Потом ты посетишь Ренету, Вават или Куш. Доберешься и до самого Пунта. Но это случится не скоро, хотя, подобные слова для тебя уже ничего не значат.

— Хатхор пророчила встречу с тем, кто бросит мне вызов...

— Слуга зла. А четыре воина? Я видел их. Боги приоткрыли тебе завесу над будущим. Но ничего определенного пока сказать нельзя. О чем еще поведала богиня?

— Она сказала, что в столице Обеих Земель я повстречаю надежного помощника в странствиях.

— Все верно, — жрец тяжело вздохнул, — глупо пытаться обмануть судьбу. Кому суждено умереть в пасти крокодила, тому нечего бояться гиппопотама...

— Я не понимаю тебя, или ты знал заранее?

— Нет, далеко не все, иначе я стал бы величайшим из смертных. Но кое-что известно и ничтожному Тотнахту. Итак, до рассвета ты должен прибыть на пристань. С начальником Дома жизни я все улажу. Остается твое жилище. Его ты передашь сроком на один год во владение Горизонта Тота.

— Но Ихи, я не могу бросить ее!

— Ихи, твоя старая рабыня? Действительно, храму она принесет мало пользы. Можешь взять ее с собой. Возможно, в дороге она пригодится. Кроме того, с тобой в путь отправится Ханусенеб, верный слуга мудрейшего из богов. Он предан мне и надеюсь, также будет предан тебе. У него есть сердце, и он познал многие науки. Такой спутник не окажется лишним во время опасного путешествия. А теперь я ненадолго оставлю тебя. Необходимо подписать документ о передаче имущества. Еще ты получишь от меня дары... — Произнеся это, жрец растворился в темноте.

Мысли обезумевшим пчелиным роем носились в черепе, пытаясь вырваться наружу, дабы сполна насладиться пьянящим, спасительным нектаром забытья. Все смешалось в помутившемся разуме: "Безумие, безумие! — бешено колотится сердце, торопливо скачет на привязи-нервах. — Это всего лишь кошмарный сон! Вот я проснусь, и все исчезнет. Но нет, наваждение не проходит! Я чувствую руки и ноги, вижу следы крови, а вместо глубокой раны гладкая кожа! Вдруг это сэтэп-са, гипноз, используемый жрецами? Мне доводилось слышать порой подобные россказни на базарной площади. Но все произошло на самом деле. А если сказанное Тотнахтом правда? Разве это что-то меняет? Глупец! Поймешь ли ты? Твой разум столь ничтожен! Да кто способен осознать что-либо подобное? Верховный жрец? Он лгал мне с самого начала!

В конце концов, не человек выбирает судьбу, и уж если я бессмертен, то пусть будет так! Мне доступно почти все — далекие страны, слава, богатство и вечная жизнь! Конечно, если кто-нибудь не вырвет мне сердце. Я готов поклясться, что старый лжец только и мечтал о том, как самому воспользоваться волшебным снадобьем, но его страх сослужил плохую службу. Да, именно страх и безверие. Страх смерти и неверие в могущество бога. Он жаждал чуда, чтобы укрепить собственную веру. И вот, пожалуйста, чудо перед ним, но что стало с его верой?

Он смотрит на меня как на глупого хуру, которым можно помыкать, использовать в самых грязных целях. Или он думает, что я не вижу его тайных замыслов и желаний? Страх и малодушие — с одной стороны, неуемная жажда власти — с другой. Для него я совершенное оружие в дворцовых интригах. Теперь он может поспорить с самим Пер-Ао, жизнь, здоровье, сила. Он называет меня глазами и ушами Горизонта Тота! Впрочем, и я могу извлечь немалые выгоды... Но превратиться в тайного соглядатая, как этот Ханусенеб?! Нет уж, этому не бывать никогда!

Красивые и громкие фразы о добре и зле в устах Тотнахта всего лишь пустой звук. Он владеет словом не хуже, чем иной луком или кинжалом, и может провести любого. Какое я ничтожество! Прожил почти половину жизни и попался как дикий гусь в силок мнимой мудрости. А эти неприкрытые угрозы! Он угрожал мне! Если я ослушаюсь новых поводырей, то могу лишиться жизни! Сбежать? Но долго ли проживет дерево, вырванное с корнем из земли? Хотя, почему я так возненавидел несчастного старца? Пусть он и подобен плоду, уничтожаемому вредителем изнутри, но именно он, а не кто-нибудь другой передал мне дар бессмертия из рук богов. Но правда ли это? Нет, я бессилен понять... никчемный, недостойный, презренный! Мысли мои отвратительны, мелочны и зловонны, как птичий помет в летний полдень, как рыбьи отбросы, когда пылает небо, как утиное гнездо на гнилотворном болоте, как дыхание крокодила..." — отчаяние и страх охватили писца. Обвинять Тотнахта в безверии теперь казалось совершенно глупым занятием, так как сам он не верил уже ни во что. Прошлое не принадлежало ему, а будущее пугало полной неопределенностью. В бессилии он обхватил голову руками и, взглянув на пальцы, увидел крылатый подарок Госпожи Замка Жизни. Животный ужас пронзил мозг, ком стал в горле, и осознание непоправимого холодом подступило к желудку.

— Да возликует сердце твое! — голос Великого патерика привел его в чувство. — Не уподобляйся охваченному мраком и застигнутому смертью. Радуйся, ведь ты будешь жить вечно!

Река — вино!

Бог Пта — ее тростник,

Растений водяных листы — богиня Сехмет,

Бутоны их — богиня Иарит, бог Нефертум — цветок.*

Ихетнефрет не узнавал жреца. Тот показался ему возбужденным и не в меру разговорчивым. Ранее Тотнахт представлялся писцу излишне молчаливым, возможно, даже несколько черствым, как и положено человеку, обремененному могущественным знанием.

— Время пришло. Подпиши папирус.

Первый служитель бога мудрости подал Ихетнефрету принадлежности для письма и свиток. Не вникая в смысл написанного, молодой мужчина начертал собственное имя.

— Теперь же, — продолжал Тотнахт, — прими от меня дар.

Он протянул Ихетнефрету большой кожаный мешок, перетянутый веревкой из пальмового волокна и, не дожидаясь пока писец выскажет благодарность, развязал его и поставил на каменный пол.

— Путешествие полно трудностей и опасностей. Справиться с ними поможет вот это, — верховный жрец достал боевой медный топор с ручкой из тяжелого и прочного дерева акации. — Но этого недостаточно. Нутур аэ — милость богов, станет первым твоим другом, — слуга Тота извлек кинжал в три четверти локтя длиной. Массивное лезвие блестело тусклым серебром, а рукоятка, сделанная из чистого золота, оканчивалась головой пантеры, державшей в пасти крупный ограненный изумруд. — Это оружие сделано из небесного камня. Ничто не сравнится с ним в прочности. Львы, леопарды, воины в доспехах и даже щит, обтянутый кожей бегемота, перед ним бессильны. Но есть и другой металл, разящий сердца смертных не хуже кованых клинков. Возьми в дорогу десять колец золота и в десять раз больше колец меди. Так ты сможешь прокормить себя и своих спутников.

Одежду и еду Ханусенеб уже собрал и ждет нас на пристани. Мой помощник позаботится обо всем. Впрочем, это мелочи. Главное — здесь, — Тотнахт протянул Ихетнефрету крошечный, не более мизинца, золотой флакон. В голосе Великого патерика вновь послышалась тоска, словно он сожалел о содеянном. — Это эликсир вечной жизни. По воле бога мудрости ты можешь одарить бессмертием еще одного человека. Но помни, если ты ошибешься в выборе, он станет мертвецом!

— Как же я узнаю, где тот, кто мне нужен?

— Сердце и знамения подскажут тебе. Не забывай, что снадобья хватит только на одного. Жидкость нужно выпить всю без остатка и после того, как твой избранник впадет в беспамятство, если конечно не скончается раньше, умертви его. Но знай, твое решение может принести удачу и счастье или разочарование и смертельного врага. Теперь все, пора идти. — Тотнахт отдал мешок писцу и жестом приказал следовать за собой. Они вошли в едва заметный дверной проем, но не попали в святилище, а прошли другим, ранее не замеченным писцом, коридором.