Я - ваш король

Он протянул мне обычный меч, для одной руки, с костяной рукояткой и без каких либо украшений, впрочем, такой клинок и не нуждался в украшениях, видно было, что сталь первосортная, а острота напоминает бритву. До кучи наёмник дал мне нож. Совсем небольшой, с односторонней заточкой и деревянной рукоятью, сталь также была идеально отшлифована, клинок в длину достигал двадцати сантиметров, а форма его напоминала японский танто.

— Носите при себе, — посоветовал наёмник. — Так, чтобы никто не видел. Очень может быть, что пригодится.

Совет был хорошим, жаль, что не пистолет, но их здесь ещё не придумали. Конечно, если убивать меня придут рыцари, то им я ничего не сделаю, но вот в схватке с участием придворных кое-кого пырнуть смогу. Всё же габариты позволяют, да и немалая сила присутствует.

Настал черёд брони. Опять же, не столько для защиты, сколько для обозначения статуса. Всё же я — король, да не просто король, а король, находящийся в военном походе. Пусть это даже не поход, а карательная экспедиция против бунтовщиков. В моём случае не было нужды надевать полноценный доспех, выберу только основное.

Основным стали неплохая кольчуга, наручи, кираса с наплечниками. Полы кольчуги доставали до колен, а ниже ноги прикрывали высокие ботфорты, где в голенища был подшит стальной лист. Наплечники были "фирменные", на каждом стоял герб королевского дома, воин с копьём, сидящий верхом на медведе. Вроде бы, кто-то из моих предков, до этого я пока не дочитал. А кирасу я надел самую простую, без украшений и позолоты, только начищенную до блеска. Для какого-нибудь барона такой наряд был бы позором, что же до меня, то мне дозволено, если и не всё, то почти всё. Статус мой не зависит от количества надетых на меня побрякушек. Кроме того, меня сложно с кем-то спутать. Только король может носить алый плащ, а кроме того, мне полагался специальный головной убор.

Убор этот выглядел, как стальная шапка ушанка, надраенная до блеска и с войлочным подкладом внутри. А сверху на неё была припаяна позолоченная корона. Неплохо придумано. Воинам желательно видеть своего короля, это им мораль в бою поднимает, а поди его разгляди, если все с закрытыми лицами. И плащ тут не в помощь, его в бой надевать не стоит. А так, и короля видно, и голова его худо-бедно защищена.

Осмотрев меня с разных сторон, Швейгерт выбор одобрил, только указал на кирасу.

— Ваше Величество, это, разумеется, отличная кираса, она выдержит арбалетный болт и пулю, но она не предназначена для долгого ношения и вообще для боя, это турнирная кираса, её надевают для единственной сшибки на конях, а потом снимают.

Я и сам чувствовал, что стальная скорлупа слишком тяжела, но отказываться не стал. Пусть будет дополнительная тренировка.

В таком воинственном виде мы отправились к точке сбора. Мелькор пришёл меня провожать, но напутственных слов говорить не стал. Просто поприсутствовал при отправке. Интересно, а чем он будет заниматься в моё отсутствие? Какие ещё козни придумает? Или попытается меня свергнуть? Свергаемое лицо лучше всего свергается в отсутствие свергаемого лица. Что же, посмотрим, учителя я ему не прощу.

Колонна войск медленно выходила из города. Командование двигалось в конных экипажах, рыцари конного отряда следовали верхом. Что же до пехоты, то Швейгерт, который командовал ими в походе, настоял, чтобы для скорости всех посадили на телеги. Выглядело странно, но и кое-какое преимущество в скорости давало. Так мы будем двигаться не десять дней, а только пять-шесть. В итоге войско наше выглядело, как длинный обоз из телег и карет, в сопровождении небольшого конного отряда.

Боевой дух отряда был высок. Рыцари ежедневно пили вино, рассказывали байки о своих подвигах, пели песни, благо, в отряде нашлось несколько музыкантов. Пехота тоже не отставала. То есть, пить что-либо, кроме пива командор им запретил, но настроение было отличным, ещё бы, не приходилось бить ноги в долгой дороге. Впереди нас следовали гонцы, которые озадачивали местные власти, чтобы те обеспечили нас свежими лошадьми и провиантом. В такой ситуации можно было двигаться вообще круглосуточно, но мы всё же делали привалы на ночь.

В королевской карете, отделанной не хуже небольшого гостиничного номера, было место для одного собеседника, его место постоянно пытался занять командир конницы барон Нейсс, но я его регулярно отправлял к своим, а со мной сидел либо Швейгерт, либо алхимик Альрик, что тоже отправился со мной. Вряд ли мне приходилось опасаться отравления в походе, взял я его ради его же безопасности. Времени было более, чем достаточно, потому мы постоянно беседовали на интересные темы. Швейгерт без остановки втолковывал мне всевозможные военные вопросы, как в деле личной подготовки бойца, так и в вопросах командования большой армией. Про тактику пехоты я кое-что знал, но слышать из первых уст было куда интереснее. С собой в поход, кроме пикинеров и алебардщиков, я забрал всех арбалетчиков и немногочисленных мушкетёров. Швейгерт оказался хорошим рассказчиком, он неоднократно описывал мне сражения, чертил на бумаге схемы, объяснял, почему победила эта сторона, а не противоположная. При полном отсутствии у меня военного образования, эти рассказы служили большим подспорьем.

Что до Альрика, то молодой учёный оказался неплохим специалистом не только в деле алхимии, но и во многих других областях. Беседы с ним помогали мне понять уровень технического прогресса. Оказалось, что он вовсе не так низок. Но, в то же время, непонятно, почему все страны по-прежнему живут феодальным строем. Прогресс в военном деле остался на уровне пятнадцатого века, тогда как уже не только изобрели порох, но и научились делать вполне достойные ружья и пушки. Но короли их практически не используют? Почему? Ответа мне не дал никто, наёмник уверял, что королей пока по-настоящему не прижало, когда прижмёт, и начнётся большая война, они быстро перейдут на более рациональные методы убийства себе подобных. Что до Альрика, то он упирал на экономические возможности, огнестрел пока производится редко и в небольших количествах, далеко не все ремесленники способны сделать ствол, неважно, ружейный или пушечный. Да и порох пока остаётся забавной игрушкой алхимиков, только в некоторых местах его воспринимают, как орудие войны.

Ответы ставили меня в тупик. Всё это было донельзя странно и опровергало мысль о том, что большинство людей, имеющих власть, мыслят рационально. А огнестрел был нужен, нужен, как воздух. Швейгерт уже отправил запрос на посылку нескольких сотен мушкетёров, казна потянет, я был в этом уверен, главное, чтобы там, за морем, наскребли нужное количество стволов, а алхимики намололи достаточно пороха.

Помимо прочего, делился своими знаниями и я. Всё же человек из будущего, пусть не этого будущего, но из реальности, где прогресс далеко шагнул вперёд. Например, наёмнику я посоветовал использовать для мушкетов пули некруглой формы. Мы долго спорили, но потом решили испытать. Нужно было отлить пулю Минье, которая имеет вытянутую форму и углубление сзади, такую пулю распирает пороховыми газами, отчего она плотно идёт по стволу и летит гораздо дальше и точнее. Оказалось, что пули здесь никто не отливает. Немногочисленные мушкетёры носили с собой куски свинцовой проволоки, от которых отрубали ломтики, а потом придавали им форму молотком. В итоге смогли сделать тем же молотком пули нужной формы.

Вечером следующего дня мы испытали два вида пуль. Круглой пулей стрелок смог попасть в дерево только с десяти шагов, тогда как вытянутая попала за сорок. Наёмник с алхимиком долго смотрели на меня с уважением. Я и сам не отказался выстрелить, хотя благородная часть моего отряда смотрела на своего короля едва ли не с презрением. Король и раньше был чудаковат, а теперь, видать, вовсе крыша съехала, общается со всяким сбродом и берёт в руки эти богомерзкие дымные грохоталки, на которые благородному воину смотреть противно.

Но я и обычное оружие в руки брал. Каждый вечер, когда войско становилось лагерем, а слуги устанавливали шатёр для короля и палатки для остальных членов отряда, мы с командором уходили от лагеря на расстояние в пару сотен шагов, а потом, надев доспехи, начинали занятия фехтованием. Продолжались они до темноты, когда я, вымотанный и вспотевший, ковылял к себе в шатёр, чтобы проглотить поздний ужин и завалиться спать. Учил наёмник на совесть. Каждое движение он комментировал, указывал мне на многочисленные ошибки, многократно показывал приём, чтобы я мог запомнить.

Я быстро изучил правильные стойки, позволяющие вкладываться в удар, но не падать в случае промаха. Потом начались более сложные упражнения в паре, раз за разом я бывал "убит", но, по прошествии нескольких дней, такие моменты стали случаться как будто реже. Кроме того, двигаться мне приходилось в непривычно тяжёлом одеянии, которое даже при обычной быстрой ходьбе сгоняло семь потов с моего изнеженного тела. Более того, я даже изредка успевал атаковать, хотя достать наёмника не получилось ни разу.

— Вот так, — говорил он, когда мы сходились. — Клинок выше, ещё выше. Запястье свободно, сейчас не тот момент, чтобы вкладываться в удар. Вот так, поболтайте клинком влево и вправо. Чувствуете, он лежит свободно, а теперь атакуйте.

Я атаковал, но клинок, в который уже раз, рассёк пустоту.

— Хорошо, — похвалил он, голос был деловитый, дыхание у него вообще никогда не сбивалось, хотя был он втрое старше меня и тоже носил тяжёлые доспехи. — Снова удар, так, так, вкладывайтесь, ещё, да не стойте на месте, видите, я перемещаюсь, оттого в меня трудно попасть.

Я пыхтел, как паровоз, стараясь не стоять на месте, но всё равно не успевал за ним, иногда хотелось всё прекратить, но упрямство, мало свойственное Айкону прежнему, заставляло меня вновь и вновь атаковать своего учителя.

Тренировка продолжалась почти два часа, и почти без перерывов, отдышаться я мог только в те редкие минуты, когда наёмник останавливал бой и начинал мне что-то подробно объяснять. Но подобные теоретические лекции редко занимали больше пяти минут, а потом снова приходилось практиковаться.

Когда Швейгерт в очередной раз понарошку меня убил, я просто рухнул на бок и отчаянно хватал ртом воздух, чувствуя, что одежда на мне насквозь пропиталась потом. Теперь оставалось только возвращаться в свой шатёр, умыться из таза, уже приготовленного слугами, а потом, наскоро проглотив безвкусные блюда, завалиться спать.

Вина, кстати, я больше не пил. Алкоголизм в столь юном возрасте губителен. Воду, правда, в походе тоже было пить небезопасно, дизентерия могла сильно помешать моим планам, сложно королю командовать войсками, не вставая с горшка. Все королевские запасы вина, предназначенные для похода, я пожертвовал благородному воинству, в моих планах им места не было, так что, пусть уже пьют. А солдаты пили эль, густую горьковато-сладкую жижу чёрного цвета с сильным хлебным запахом. Я полюбопытствовал у Швейгерта, можно ли этим солдатским напитком упиться в хлам. Наёмник смерил меня взглядом, а потом с усмешкой ответил:

— Разумеется, Ваше Величество, вам для этого понадобится всего четыре ведра.

После этого Моё Величество преспокойно изъяло бочку эля из солдатского обоза, напиток оказался, и правда, довольно неплохим. Пиво я и раньше любил, когда ещё не был королём. По крайней мере, лучше грязной воды и почти без спирта, те два-три процента можно не считать.

Глава шестая

Наконец, настал день, когда мы поехали по условно враждебной земле, если можно так назвать охваченные восстанием земли королевского домена. В ближайших деревнях мы никого не встретили. Крестьяне, которые, возможно, плохо понимали в военном деле, обладали развитым инстинктом самосохранения. Их разведка, я уверен, засекла карательный отряд задолго до нашего появления здесь, а жители деревень предпочли собраться и уйти в лес, надеясь, что лесные облавы мы устраивать не станем. А если и станем, то сделать засаду куда удобнее в лесной чаще, где тяжёлая конница не сумеет развернуться.

Мы быстро перешли в боевой режим. Все мои бойцы теперь были трезвы, все при оружии и в доспехах. Наёмники слезли с телег и шагали рядом, также вооружённые и готовые в одно мгновение сомкнуться плотным строем. Арбалетчики положили стрелы. А всех мушкетёров я собрал около себя.

Несколько рыцарей, собравшись вместе, принялись зажигать факелы. Удивившись их занятию, я подъехал поближе (теперь я тоже передвигался верхом) и полюбопытствовал, чем таким они собираются заняться, и зачем им факелы в светлый день? Оказалось, что они всего-навсего планировали сжечь деревню, мотивируя это тем, что "так всегда делается". Нет, откровенно говоря, я сам человек чёрствый и эгоистичный, и мне никого, кроме себя, не жалко. Но тут дело было в другом. И эта земля, и эти крестьяне, и эти избы, кое-как слепленные из дранки и навоза, — всё это принадлежало мне, королю. А тут какой-то недалёкий пьяница на коне и в доспехах собирался всё это предать огню.

Я сделал им одно предупреждение, напомнив, что второго не будет, а королевский палач с нами. Этого хватило, и дома и урожай остались нетронутыми.

Первого жителя, не успевшего спрятаться, мы обнаружили во второй деревне. Это был мальчик лет десяти. Он отчего-то задержался, а при нашем появлении бросился бежать. Не надеясь на своё умение, я отдал приказ рыцарям догнать его и доставить мне живым. Увы, рыцари оказались далеко не гуманными и приволокли его на аркане по земле, благо, земля была мягкая, и мальчик отделался несколькими ссадинами.

Напустив на себя важный вид, я спешился и подошёл к мальчику, который стоял передо мной и трясся, как осиновый лист.

— Ты узнаёшь меня, мальчик? — спросил я, сурово нахмурив брови.

Ребёнок поднял глаза и внимательно меня рассмотрел, вряд ли он знал короля в лицо, телевидение ещё не изобрели, но корона однозначно говорила о моей личности.

— Вы — король, — тихо проговорил он и упал мне в ноги, с плачем о чём-то упрашивая.

Я едва сдержался, чтобы не поднять его и не начать успокаивать.

— Поднять, — скомандовал я как можно более безразличным тоном.

Двое наёмников, отложив алебарды, снова поставили мальчика на ноги.

— Скажи мне, где все люди? — спросил я, не надеясь на внятный ответ. — Где мои подданные?

— Они ушли, — ответил мальчик, хлюпнув носом.

— Я тебя сейчас отпущу, а ты пойдёшь к ним. Скажи, что здесь, в этой деревне, стоит лагерем сам король. Я прикажу развернуть знамёна, чтобы их было видно издалека. Я пришёл не убивать вас, я хочу поговорить. Пусть тот, кто руководит всем восстанием, придёт ко мне на переговоры. Если он не придёт, то мне придётся сжечь ваши дома и устроить большую облаву по лесам, а всех, кого я поймаю, солдаты повесят на суку. Вы не сможете бегать вечно, с вами женщины, старики и дети, они не убегут от конных. Ты всё запомнил?

Мальчик, что слушал меня, глядя большими немигающими глазами, едва заметно кивнул. После этого я скомандовал отпустить его и вставать лагерем в этой деревне. Ночь прошла тревожно. Я знал, что силы восставших где-то неподалёку, а потому половину ночи лично проверял караулы. Не хватало ещё, чтобы нас атаковали во сне.