Я - ваш король

Пролог

Бойтесь своих желаний. Они могут исполниться. Уверен, что, если когда-нибудь я буду писать свои мемуары, то начну их именно с этой фразы. И ещё: некоторые желания, осуществившись, выглядят совсем не так, как представлялось раньше.

Примерно так произошло и со мной. В тот день я, как обычно, шёл на работу, ходил я всегда пешком, до офиса было недалеко. Остановившись на пешеходном переходе и терпеливо ожидая, пока загорится зелёный, я включил радио. Наушники телефона уже стояли у меня в ушах, а теперь я, вместо музыки, переключился на какую-то радиостанцию. Полезно иногда послушать новости. Для общего развития.

Сказали про рост напряжённости в мире, про какой-то дипломатический скандал, про то, что безвременно ушёл (в девяносто лет) известный артист. Всё это проскакивало мимо ушей, почти не откладываясь в памяти. Происходило это ещё и потому, что вчера были посиделки у Игоря, не то, чтобы я сильно напился, но спать лёг в три часа, а в семь был уже на ногах. Оттого идти на работу было тяжело, я часто зевал, а глаза мои слипались.

А тут как раз голос диктора брякнул что-то о том, что король Саудовской Аравии Абдалла с каким-то номером куда-то прибывает с дипломатическим визитом. И я представил себя в его роли. Только, понятно, не жирным чучмеком в простыне, а просто королём. Европейским, который сидит на троне в золотой короне и управляет всем железной рукой. То есть, управляют всем, понятно, министры, а сам король только принимает окончательное решение и скрепляет указы своей подписью. И при этом его рабочий день начинается и заканчивается в то время, когда он захочет, к его услугам все жизненные удовольствия, вроде охоты, вина и женщин. Последнее было особенно актуально, поскольку вчера я снова домогался Марину, и снова безрезультатно. И вообще, я без девушки уже три месяца, это сказывается.

Остановившись на следующем светофоре, я поднял глаза к небу и тихо пробормотал:

— Почему я не король?

Пасмурное небо, усердно готовившееся пролиться дождём, ничего мне не ответило, зато, когда я опустил глаза, с миром что-то происходило. Люди вдруг застыли, светофор и не думал переключаться, водители замерли в замерших машинах, а рваный полиэтиленовый пакет, который ветер гнал впереди меня, завис в воздухе.

Я испуганно огляделся, наконец, увидел единственный предмет, который двигался. Это был я, то есть, не я, а другой, такой же, как я. Мой двойник, одетый в ту же одежду, с тем же лицом, точно так же опухшим от алкоголя и недосыпа. Никаких отличий, мой придирчивый взгляд даже заметил, что пряжка ремня поцарапана в том же месте.

Он (я?) подошёл ко мне, поглядел мне в глаза, улыбнулся, а потом моим голосом спросил:

— Ты что-то сказал?

У меня последняя фраза из головы вылетела напрочь, пришлось вспоминать, всё замерло после того, как я поднял глаза и проговорил...

— Почему я не король? — ответил я.

— Ну, так будь им, — сказал мой двойник, рассыпаясь на миллионы маленьких осколков, а вместе с ним рассыпался и весь привычный мне мир, включая и меня самого. Голова закружилась, в темноте верх и низ несколько раз поменялись местами, после чего я упал. Приземление было мягким, более того, в ноздри ударил запах чистого белья, высушенного на свежем воздухе. Мелькнула мысль, что это был сон, а я всё ещё у себя в постели, проспал на работу, и пора вставать. Тревожные мысли заставили меня открыть глаза, но мысль о работе тут же исчезла. Она вообще, зря появилась. Такой мягкой кровати у меня никогда не было, и бельё так сроду не пахло. А когда появилась возможность оглядеть спальню, то я окончательно понял, что всё теперь не так.

Начнём с кровати. Она оказалась квадратной, а сторона этого квадрата превышала три метра. Застелена она была простынями из шёлка (а может, и не из шёлка, но ткань была, очевидно, дорогая), над кроватью был балдахин, с которого свисали сетки. Но это не главное, главным было то, что я был там не один, рядом со мной лежали две обнажённые красотки со смуглой кожей и вьющимися чёрными волосами. Обе они спали, но это не мешало оценить их красоту. Голым был и я, а белья поблизости не наблюдалось. Когда я начал вставать, то заметил, что руки у меня чужие. Я знал свои руки, но эти точно были не моими, даже татуировка на плече в виде скорпиона исчезла. Зато появились массивные золотые перстни на одном пальце слева и на двух справа, а тот, что слева, ещё и с камнем, кажется, это был рубин. Кроме того, руки были большими и определённо сильными. Что произошло?

В памяти послушно всплыл недавний эпизод с двойником. Он спросил, что мне нужно. Так. А что я ответил? Что хочу быть королём. А он сказал: будь им. Так значит...

Поток моих мыслей прервал человек, тихонько вошедший в незапертую дверь.

— Ваше Величество, — спросил он, глубоко поклонившись. Речь была не русской, но я его почему-то отлично понимал. — Вы готовы одеваться?

Глава первая

Этот человек был невысокого роста, худощавый, с абсолютно лысой головой и умными глазами. На нём был странный наряд, что-то, вроде длинного камзола. Или короткого халата, вообще, и в одежде и во внешности просматривалось что-то восточное. А я, значит, Ваше Величество, надеюсь, меня в такое не оденут?

Одевание затянулось. Сначала я умылся в блестящем бронзовом тазу, используя пришедшего слугу в качестве водопровода. Он лил мне на руки, лицо и шею тёплую воду из серебряного кувшина. Потом подал мыло и попросил умыться хорошо, а не как в прошлый раз. Так, это что за воспитание? Я король или где?

Я попытался это выяснить, но слуга сказал, что его статус позволяет ему делать мне мелкие замечания и напоминать о том, что я забыл, ибо я ещё не достиг совершеннолетия, которое наступает только в шестнадцать лет. А мне, стало быть, только пятнадцать. Вот это да! Было двадцать пять, а стало пятнадцать, минус десять лет и стал королём. Не об этом ли стоило мечтать? Не знаю, кто был тот парень, что прикинулся мной, но я был ему очень благодарен.

Разумеется, я не стал возражать. Вымылся с мылом по пояс, позволил себя одеть и расчесать. Это сделала женщина, взрослая, лет тридцати, а то и сорока, довольно красивая, но, в отличие от тех двух, полностью одетая, хотя платье у неё было с довольно смелым декольте. Длинные светлые волосы улеглись, как надо, скреплённые обручем из неизвестного мне материала, напоминающего прозрачный пластик. А я в это время смотрел на себя в зеркало. Результат меня устроил, тот, кем я стал, не особо отличался от меня прежнего, более того, несмотря даже на юный возраст, я был необыкновенно высок ростом и широк в плечах, хотя и рыхловат, видимо, праздный образ жизни сказывался. На щеках пробивался лёгкий пушок, который через пару месяцев нужно будет сбрить. Волосы пора было подстричь, но вдруг тут так принято, а став стриженым, я мигом лишусь трона.

Кстати, о троне. Мне пятнадцать лет, но я король. Точно, не принц. Иначе бы звали меня Высочеством. Как так получилось? Видимо, мой батюшка удачно отбросил копыта, оставив мне трон. А я прожигаю жизнь со шлюхами и пью вино, а управляют за меня министры, которым даже лучше, что на троне сидит марионетка. Или всё не так?

Оказалось, что так. Когда я был одет в несколько слоёв белья, поверх которого надевался шитый золотом наряд (к счастью, довольно короткий, даже ходить не мешал) на голову надели корону, совсем небольшую. Просто обруч из чистого золота с небольшими зубцами, а вошедший слуга (или не слуга, а кто-то повыше, я пока не разобрался) объявил, что первый министр, герцог Мелькор, просит меня пройти в тронный зал для государственных дел. Мелькнула мысль отказаться и послать всех подальше, меня, между прочим, ещё не покормили с утра, да и воды не дали, а я ведь явно с похмелья и пить хочу, как лошадь раненая.

Непонятно, откуда появились четверо рыцарей в полной броне, я такую только в музее видел, всё тело закрыто, словно у робокопа. В руках каждый из них держал длинный меч, который бережно сжимал двумя руками впереди себя, как бы угрожая тем, кто окажется на пути. Впечатления особо грозных воинов они не производили, скорее, находятся здесь, потому что имеют знатное происхождение, какому-нибудь мелкому рыцарю, чей дед ещё землю пахал, охрану короля ни за что не доверят.

Меня сопроводили в зал приёмов, ну, или как он тут называется. Солдаты конвоя... пардон, почётного караула, встали с двух сторон от трона, приняв вид железных статуй. Кстати, Средневековье тут довольно развитое, раз такой доспех умеют делать. А я тем временем рассматривал трон. Нет, он был сделан не из старых мечей, и не из золота с алмазами. Не очень удобное седалище было деревянным, даже без какой-либо мягкой подстилки под нежный королевский зад. Подлокотники были отделаны слоновой костью, пластины которой покрывал золотой узор. Спинка, как и полагается, была высокой, чтобы никакой убийца не смог напасть сзади, да только убийцы тоже не дураки, если захотят, и другой способ найдут.

Никаких дополнительных регалий мне не полагалось, отчего я вздохнул с облегчением. Теперь была возможность осмотреть присутствующих в зале людей. Людей, собственно, было немного. Помимо охраны, здесь присутствовал писарь (или писец? Нет, лучше писарь), сидевший за маленьким столиком с пером и чернильницей, а перед ним лежала толстая книга, небось, ещё из пергамента. Когда у нас там бумагу изобрели?

Присутствовали несколько богато одетых вельмож, опять же, ничем не примечательных, просто какие-то расфуфыренные старики. Но командовал парадом худощавый мужик лет сорока с небольшим, одетый ещё роскошнее меня, на голове его была странного вида шапочка, вроде приплюснутого кивера, а шею украшала массивная золотая цепь. Лицо его мне сразу не понравилось, хотя он всячески мне улыбался и что-то едва слышно шептал. Видимо, это и был тот самый герцог Мелькор. А Мелькор — это имя или фамилия?

— Что от меня нужно? — ленивым голосом спросил я. — Праздный молодой правитель, любящий исключительно вино и женщин, таков мой образ, не стоит из него выбиваться. Да, и об этом ведь я мечтал, когда хотел стать королём.

— Самая малость, Ваше Величество, — Мелькор говорил подобострастно, ласковым голосом, словно королю, то есть, мне, было не пятнадцать лет, а всего шесть-семь, впрочем, может быть, мой прототип был умственно отсталым? — Сейчас сюда явится делегация купцов из северного Умбора, те самые, что торгуют шерстяными тканями, я вам про них рассказывал, они просят сократить пошлины на ввоз их товара, я думаю, нужно пойти им навстречу, это выгодно королевству.

— Чем выгодно? — спросил я, удивлённо подняв на него глаза. У меня, в отличие от моего прототипа, высшее экономическое образование, кое в чём разбираюсь, например, в том, что не следует упрощать жизнь импортёрам, куда лучше поддерживать собственного производителя.

Мелькор, услышав вопрос, растерялся, создавалось впечатление, что мне полагалось только кивать головой, словно кукла, а я вдруг начал задавать вопросы.

— Выгодно... — проговорил он, на ходу придумывая свою версию. — Выгодно тем, что нашим подданным нужны эти ткани, мы в них одеваемся, а эти купцы...

— А у нас собственные ткани делают? — снова задал вопрос я.

— Да, Ваше Величество, — теперь он уже прятал под улыбкой досаду, — но делают мало и плохого качества, у них лучше и дешевле. Наши ткани просто не могут конкурировать с привозным сукном.

— Тогда зачем снижать пошлины? — снова спросил я. — Они наполняют казну, а эти купцы всё равно будут возить ткань, а цена её, даже с учётом пошлины, будет ниже местной шерсти. Так?

— Вы не понимаете... — он с трудом сдерживался.

А я понимал слишком многое, например, то, что некий временщик при безвольном короле забрал себе слишком большую власть, и теперь он ей пользуется на своё усмотрение. Эти купцы, чтобы не платить разорительных пошлин, просто дали ему взятку, а он пообещал всё решить. Мелькора я знал всего минут пять, но он уже вызывал отвращение. Немного разберусь в делах и обязательно его заменю.

Тут в зал вошёл герольд, который развернул свиток и громко прочитал, не глядя в текст:

— Послы из города Сигтуны, что в Северном Умборе, просят высочайшей аудиенции.

На этом он замолчал, поедая меня глазами. Я, не зная, что именно от меня требуется, просто вяло кивнул и сказал:

— Зовите.

В зал медленно и с достоинством прошествовали шесть человек. Их одежда несколько отличалась от нашей, причём в худшую сторону. Я бы сказал, что они одеты беднее, чем мои вельможи, зато их одежда была куда как более функциональной, ничего лишнего, штаны, мягкие сапоги, камзол, а на голове маленькая шапочка, которую все они дружно сняли, оказавшись напротив трона. Герольд теперь повернулся к ним и так же торжественно объявил:

— Его Величество, король Апродии, герцог Адалика и правитель прилегающих областей, Айкон Третий из династии Метредитов.

Послы дружно поклонились, а я, наконец, узнал, как меня зовут. Айкон Третий, значит. С ударением на последний слог. Ну, и ладно, имя, в целом, не самое ужасное. Не Навуходоносор ведь, и не Тутанхамон. Сойдёт, учитывая прилагавшиеся плюшки.

Заговорил один из них, самый пожилой:

— Ваше Величество, — начал он. — Наша организация была вынуждена отправить послов к вам, чтобы просить уменьшить бремя непосильных пошлин, что осложняют нам и без того непростую торговлю с вашим королевством. Наш товар всегда отличался лучшим качеством, цены мы старались держать приемлемыми. Но, если вы не пойдёте нам навстречу, то всей торговле конец.

Я не знал, что ему ответить, мне катастрофически не хватало карты моего королевства, а ещё всех остальных королевств, а ещё статистического сборника по промышленному производству у меня и у соседей, а ещё отчёта об исполнении государственного бюджета за прошлый год. Когда я всё это прокрутил в голове, захотелось отчего-то позвать палача. Наконец, я вздохнул и спросил:

— Сколько ткани вы ввозите в год?

— Больше миллиона вертов, — уверенно сказал он, — есть ещё контрабанда, но с ней мы активно боремся, да и вы тоже.

К счастью, в голове остался словарный запас того кадавра, в теле которого я сейчас жил, это помогло мне перевести верты в привычные мне меры длины, получалось чуть больше метра. Ширину я не знаю, но всё равно выходило немало.

— Какова стоимость при продаже?

— За два верта платят один дебен серебром, — отчитался он. При упоминании незнакомой валюты в голове послушно нарисовалась мелкая серебряная монета. Но даже так выходило довольно дорого.

— Это немалая сумма, — заметил я. — Далеко не все мои подданные могут купить вашу ткань. А какова пошлина за ввоз?

— Один дебен с десяти вертов, — сказал он уверенно, — мы просим брать один за семьдесят.

Харя треснет, подумал я, а вслух сказал:

— Моё слово — один дебен с сорока вертов, более снизить не могу, такова потребность государства, взамен, я надеюсь, что ткань будет продаваться чуть дешевле.

Глава делегации купцов жалобно посмотрел на меня, потом перевёл глаза на Мелькора, потом снова на меня. Сделал глубокий вдох, после чего с достоинством проговорил:

— Ваше Величество, мы вам благодарны.

После этого все шестеро неглубоко поклонились и, как по команде развернувшись, вышли из зала.

— Ваше Величество, — укоризненно сказал Мелькор, — ведь мы же договорились. Вам нужно было дать согласие.

— Я его и дал, — с улыбкой ответил я ему. — Только казна у нас не бесконечная, вы ведь сами мне говорили, уважаемый герцог.

Он скривился, я попал в точку, он явно что-то такое говорил моему предшественнику, когда тот требовал очередных развлечений. Значит так и пойдёт. Всё же, король я, а не он.

Мелькор замолчал, а дальше герольд объявил следующего посетителя, который, как и предыдущий, оказался не один. Несколько немолодых рыцарей, которые, в отличие от моей охраны, носили исключительно лёгкие кольчуги, а при приближении к трону сняли красивые шлемы. Бросилось в глаза, что украшений на них нет, только сталь, кожа и ткань. Так все военные ходят, или это какие-то сектанты, вроде тамплиеров? Разговор начал тот, что был выше других ростом, с седой шевелюрой и шрамом поперёк лица.

— Ваше Величество, — сказал он глухим голосом, казалось, что у него проблемы со связками. — Мне пришлось настоять на аудиенции, поскольку главный казначей отказывается выдать нужную сумму, а без неё я не могу выполнить ваш приказ.

— Приказ? — переспросил я. — Какой именно приказ вы имеете в виду?

— Приказ о проведении большого турнира в следующем месяце, — напомнил вместо рыцаря Мелькор. — Вы хотели развлечься, вот и приказали готовиться.

— И? — с подозрением спросил я. — Какова сумма?

— Сорок тысяч золотых флоринов, — не моргнув глазом, проговорил рыцарь. — Это только на расходы, а призовой фонд выделят напрямую из казны.

Я даже хотел ответить, но осёкся на полуслове. Турнир. Рыцарский турнир, что-то, вроде Олимпиады. Рыцари скачут на лошадях и пыряют друг друга тупыми копьями. Кто-то ещё на мечах бьётся. А на него нужно сорок тысяч, а каждый флорин — это сорок марок, а каждая марка — это сто дебенов. Флорины в натуральном виде почти не чеканят, они никому не нужны, это золотой пятак, размером едва ли не с блюдце. Я представил сто мелких серебряных монет, лежавших в куче, потом представил сорок таких куч, а потом умножил на сорок тысяч. В результате мне немного поплохело. А ещё какой-то призовой фонд, который напрямую из казны.

— Простите, как вас зовут? — спросил я рыцаря.

— Барон Глевс, владелец земель к северу от Белуги, а ныне начальник гарнизона королевского дворца. Вы дали мне поручение, а я...

— Знаете что, барон, — перебил я его, — давайте сделаем так, пока мы не будем проводить этот турнир, а проведём его в другой раз, когда у нас будут на это деньги, а у меня будет желание его смотреть. А пока сверните все приготовления и сообщите всем участникам об отмене.

Глевс разинул рот, посмотрел на меня, потом на Мелькора (тот с усталым видом развёл руками, мол, ничего не поделать) после чего поклонился и вышел. Кажется, я только что спас казну от полного разорения. Вот только, подозреваю, врагов себе нажил. Неизвестно, сколько собирался украсть из сорока тысяч Глевс, и какую взятку дали Мелькору купцы, но они это запомнят. Надо будет их убирать. Борьба с коррупцией — дело святое, и вообще, царь хороший, бояре — сволочи.

Я подписал соответствующие указы, поначалу с ужасом сообразил, что не знаю своей подписи, но моторные рефлексы нового тела сработали, подпись была заковыристой, очевидно, что расписываться наследника учили с самых ранних пор, а потому движения оказались выучены на уровне рефлекса.

Когда все ушли, Мелькор с недовольным видом заявил, что на сегодня приёма больше нет, а я могу отправиться в трапезную. Или сразу в спальню, или в бассейн, где отдохну от тяжких трудов. Вот это обрадовало. Я ведь король, а значит, и жить должен по-королевски. То есть, в роскоши и неге. А государственные дела никуда от меня не денутся. Но Мелькора с должности уберу обязательно. Вот только немного разберусь, как тут вообще дела делаются.

Обеденный стол встретил меня таким разнообразием блюд, что я поневоле начал искать гостей, что присядут со всех сторон. Но никого не было, всё это предназначалось исключительно для меня одного. У стола стоял новый слуга, в чьи обязанности входило помогать мне есть и наливать вино в золотой кубок, а сзади у стены расположилась парочка телохранителей, всё тех же безликих железных роботов с мечами.

Сказать, что на столе было всё, значит, соврать. Не было там гамбургеров, картошки фри и диетической кока-колы. А вот остальное было всё. Я слегка растерялся и для начала решил хлебнуть вина. Мой прототип ведь любил вино? Вот и не будем вызывать подозрения. Тем более, что вино тут хорошее, плохим вином короля поить не станут.

Я кивнул слуге, а тот, всё поняв без слов, налил кубок до краёв. Неслабо, там поллитра точно, хотя, вино бывает разной крепости. Я отхлебнул. Вино было крепким, сладким и очень легко пилось. Осушить весь кубок я, разумеется, не смог, выпил только треть, после чего занялся блюдами. Ближе всего ко мне был большой окорок, вроде, свиной, но точно сказать я не мог. Я поискал глазами нож, но нашёл только серебряную вилку, но, как оказалось, мясо было предварительно нарезано, а потому оставалось только отламывать куски и отправлять их вилкой в рот. Вкус был восхитительный, я не съел всё только потому, что нужно было и другие блюда попробовать. Острые приправы вызвали приступ жажды, я хлебал вино без остановки, а слуга всё чаще подливал из кувшина. Отдав должное овощам, печёной рыбе, каким-то моллюскам, вроде устриц, свежему хлебу и жареным перепелам, я, наконец, отвалился от стола. Вино брало своё, я был уже ощутимо пьян и, если бы не обильная закусь, то уже упал бы под стол. Тем не менее, мне требовалось освежиться.

Я повернулся к охране и попросил:

— Отведите меня в бассейн.

По дороге я заглянул в отхожее место, неплохо сделано, почти как у нас, даже слив в каменной чаше работает, и стульчак бархатом обшит. А вместо бумаги куски ткани подходящего размера. Обрадовал тот факт, что хоть туда телохранители за мной не пошли. Стояли у входа и ждали. Интересно, а в бассейн пойдут? А то плавок у меня нет, в исподних штанах купаться неудобно, придётся голым нырять. Нет, я верю, что они тут не гомосеки, но всё же как-то неудобно сверкать королевскими мудями.

К счастью, бассейн был приватной территорией короля. Оба железных болвана встали у двери, а я задёрнул шторы. В просторной комнате с высоким потолком имелся квадратный бассейн со стороной в шесть метров, ну, или пять вертов, надо привыкать. Вода была чистой и тёплой, только не знаю, как её подогревают.

Я подошёл к удобному резному креслу из тёмного дерева и начал расстёгивать широкий пояс. Тут позади меня послышался топот босых ног и звонкий голос:

— Ваше Величество, не утруждайте себя, сейчас мы вас разденем.

Я обернулся и увидел двух девушек, что стояли позади меня. Это были не те, с кем я проснулся, те были черноволосыми, а эти, наоборот русыми, со светлой кожей и нордическими чертами лица. В глаза бросалась необыкновенная красота лиц и фигур. Тела их прикрывали рубашки, длинные, до пят, но из очень тонкой прозрачной материи, позволяющей рассмотреть все изгибы молодых тел.

Они больше не спрашивали разрешения, просто подошли и начали меня раздевать, быстро расправляясь с заковыристыми застёжками. Очень скоро я стоял перед ними в естественном виде. Надо сказать, что, несмотря на обильные возлияния (я до сих пор ещё продолжал пьянеть), организм мой реагировал правильно, как и должен реагировать на присутствие красивых женщин. Тем более, что я теперь несколько моложе себя прежнего, а потому гормональный уровень явно запредельный. Впрочем, я и раньше не жаловался.

Они дружно хихикнули и сбросили с себя рубашки. Тела их теперь предстали во всей красе. Надо сказать, что тут было неправильное Средневековье, или даже не Средневековье вовсе. Женщинам полагалось быть грязными, дурно пахнуть и иметь волосы на теле, а эти оказались чистыми, приятно пахли каким-то цветочным ароматом, а волосы имели только на голове, в остальных местах, включая интимные, была гладкая кожа.

Они прижались ко мне с двух сторон и начали ласкать. Обе были так похожи, что я заподозрил в них сестёр. Нужно было узнать их имена, но, подозреваю, настоящий Айкон Третий не стал бы этого делать, а потому я просто безвольно присел на кресло, бросив руки на подлокотники, и предоставил им делать всё, что захотят.

Глава вторая

Вечер я встретил уже у себя в спальне. Отмечу, что у меня, в теперешнем моём облике, был очень крепкий организм. Протрезвев после неслабых обеденных возлияний, я снова напился за ужином, а те две девицы в бассейне выжавшие меня до состояния урюка, теперь сменились тремя другими, что прибыли согреть мою постель.

Я развалился всей своей немаленькой фигурой на подушках, а две девицы справа и слева прижимались ко мне грудью и поочерёдно целовали. Третья, не теряя времени, пристроилась в районе паха и двигала головой вверх-вниз, возвращая меня к жизни. Её пышные курчавые волосы цвета воронова крыла, прикрывали меня, словно набедренная повязка. Я уже заметил, что наложницы эти согласны на всё, любой вид любви, даже такой, который для старого времени должен быть запретен.

Оторвавшись на минуту от поцелуев, я закрыл глаза и ещё раз мысленно поблагодарил того, кто меня сюда отправил. Спасибо, буду должен. Девушка внизу старалась изо всех сил, но разрядки добиться не могла, но я этого и не хотел. Поэтому, полежав ещё некоторое время, просто взял её за волосы и притянул к себе, усаживая верхом.

— Хотите ещё вина? — спросила девица справа.

— Нет, — уверенно сказал я, — не хочу.

В голове побежали нехорошие мысли, они уже в пятый раз предлагали мне выпить. Это неспроста. Я был раньше алкоголиком? Допустим, но зачем так настаивать? Вино отравлено? Вряд ли, скорее, просто хотят напоить. Даже споить, если все вечера проходят так, то года через три-четыре, когда я от пьянства стану совсем недееспособен, меня просто свергнут и заменят кем-то получше. Король это нечто незыблемое? Куда там. Людовик XVI и Николай II соврать не дадут.

От таких мыслей у меня даже желание начало пропадать, хотя сидевшая на мне девка старалась изо всех сил, двигая тазом и извиваясь всем телом так энергично, что её немаленькие сиськи проносились у меня перед носом со скоростью самолёта.

Но закончить процесс я не дал, ухватив её руками за тонкую талию, я спихнул с себя. Встав с ложа, я прошёлся по спальне, в голове стояла муть от вина и новых знаний, которые ещё предстояло осмыслить. И вроде всё так, как я и хотел, праздная жизнь, много секса, вина и развлечений. Работа — раз в неделю на публике показаться.

И в то же время что-то гложет. Какая-то недостаточность, когда внезапно понял, что хотел другого, чего-то большего. Как будто в руки попала волшебная палочка, а я её использую, чтобы в ухе ковырять. Я вздохнул и, как был, голый, протопал к бассейну, надо будет немного освежиться.

Вода в бассейне остыла, но всё ещё была довольно приятной, нырнув, я какой-то время провёл под водой, после чего, показавшись на поверхности, увидел, как ко мне приближается одна из дежурных красоток. Она помогла мне выбраться, подала полотенце и стояла рядом, всем своим видом выражая желание чем-либо услужить моему величеству. Я ещё подумал, что если она сейчас хоть что-нибудь вякнет про вино, то просто отвешу ей по смазливой мордашке королевского леща. Я ведь король, мне всё простительно. Но девка оказалась умная и просто молчала, поедая меня глазами.

Я протянул руку и взял её за шею. Странное чувство, я ведь могу с ней сделать всё, что захочу, даже убить. Вот только лучше начать убийства с кого-то другого, есть при дворе люди, которые мне не нравятся. А короли, которые не боятся рубить головы, обычно живут лучше и дольше своих гуманных коллег. История, которую я всегда любил изучать, это отлично показала.

Я стиснул пальцами её тонкую шею, она вздрогнула, бархатная кожа покрылась мурашками, но большие зелёные глаза смотрели на меня всё так же смело. Нет, не стану я её убивать, удовольствия это мне не доставит, точно.

Я подвёл её к креслу и поставил на четыре кости, положив подбородком на спинку. Объёмная задница с круглыми мягкими ягодицами повернулась в мою сторону. Глаза её косились на меня, но сопротивляться не спешила. Вообще, заметно, что какая-то инициатива с моей стороны воспринимается ими с удивлением. Видимо, прежний Айкон просто лежал бревном, позволяя им делать всё, что захотят.

Рядом с креслом стоял стол, а на нём я обнаружил стеклянную вазочку с каким-то маслом. Не знаю, в каком виде его следовало употреблять, но мне пригодится. Взяв вазочку, я вылил несколько капель на её попу, а масленые пальцы скользнули между ягодиц. А эту любовь здесь практикуют?

Она вздрогнула и напряглась, когда мой палец скользнул внутрь. Видимо, привычки к такому не было. Отсталые средневековые шлюхи, что с них взять? Но отказывать королю не посмела. А к пальцу добавился следующий, потом ещё один. Она начала стонать, а я, поглощённый новым для себя ощущением абсолютной власти над человеком, начал снова возбуждаться.

Акт любви был короток, но очень энергичен, она громко кричала, вцепившись пальцами в спинку кресла, а я двигался, словно таран, берущий вражескую крепость. Пальцы крепко, до синяков, сжимали её мягкую плоть, не давая вырваться. Когда, наконец, наступила разрядка, в глазах у меня резко потемнело, и я пошатнулся. Пришлось даже ухватиться за край столика, чтобы не упасть.

Девка, поняв, что свободна, спрыгнула с кресла и, двигаясь немного в раскоряку, сделала попытку уйти, но я придержал её за руку и посадил на пол рядом с креслом. А я присел на кресло и дотянулся до столика, хватая чашу с вином. Короли что, воду совсем не пьют? Ну, или чай? Квас? Должен ведь быть какой-то безалкогольный напиток.

Отхлебнув вина, я почувствовал себя усталым. Даже не так, я, как сознание человека, почувствовал, что это тело, в котором я сейчас живу, устало. Мозг мало способен мыслить, сердце с трудом снабжает кровью большое тело, печень тихо воет от постоянных возлияний. Если так пойдёт и дальше...

В полумраке послышались шаги, и это не были те же девки, шёл ко мне человек в обуви, кто? Впрочем, постороннего ко мне не пропустила бы охрана, если, конечно, она не заодно с убийцами. Жестко изнасилованная мной девушка, увидев вошедшего, тут же подскочила с пола и постаралась побыстрее улизнуть, прикрываясь каким-то полотенцем. Кто это такой, что его даже шлюхи стесняются?

— Я вижу, ты устал, — с какой-то странной усмешкой сказал вошедший. Это был худощавый мужчина, уже довольно старый, с редкой седой бородой и седыми же коротко стрижеными волосами. Глаза его горели так, словно он сильно возбуждён или принял какой-то наркотик. Одет он был хорошо, но без всяких украшений. На пояс у него висел небольшой кинжал. — Государственные дела отнимают у тебя много сил? Да, знаю, ты велел больше не пропускать меня, но охрана состоит из людей, которые меня знают и уважают, поэтому сегодня пропустили.

— Кто ты? — спросил я, чувствуя, что говорю глупость, так и спалиться недолго.

— Вино так затмило твой разум, что ты уже не помнишь меня, — мужик скривился, словно попробовал какую-то гадость. — Я Алеман, твой воспитатель, тот, кто учил тебя читать и писать, кто открывал для тебя мир, кто рассказывал о деяниях твоих великих предков, ещё до того, как другие приучили тебя к женщинам и вину.

Я открыл рот, чтобы возразить, но он не дал мне сказать.

— Не нужно, не говори ничего, я не затем пришёл, чтобы тебя обвинять. Хочу только взглянуть на последнего представителя великой когда-то династии, а заодно подумать о том, что мы сделали не так. Я уйду скоро, а ты можешь ещё выпить вина и позвать следующую девку.

— Постой, — резко сказал я. — Не уходи... Алеман, останься и поговори со мной.

Встав с кресла, я подошёл к бассейну, нагнулся и, зачерпнув рукой горсть воды, умыл лицо, а потом вылил немного на затылок. Помогло слабо, но хоть немного в голове прояснилось. В теле понемногу стал просыпаться адреналин.

— Присядь, — велел ему я, указывая на небольшой стул, стоявший на краю бассейна. — Присядь и расскажи, что мне следует знать. Всё расскажи, это даже не просьба, это приказ. Я ведь пока ещё король.

— Пока ещё, — глухо ответил он, но на стул всё же присел.

Ситуация казалась мне всё хуже, но этот человек хотя бы поможет мне кое-что понять. Не так часто встретишь того, кто не боится говорить правду королю.

— Ты назвал меня последним представителем династии, почему? — спросил я.

— Потому что после тебя никого уже не будет, потому что, когда династия прервётся, все те, кто сейчас изъявляет тебе покорность, сцепятся в схватке за трон. Может быть, кто-то из них потом победит, станет королём, и тогда у нас будет новая династия, но, скорее всего, они просто растащат страну на уделы.

— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — попросил я, — почему я последний? У меня что, не будет детей?

— Откуда? — он горько усмехнулся, — этим шлюхам запрещено беременеть, они для этого принимают специальный отвар, а жениться ты уже не успеешь, если, конечно, этот подлец Мелькор не женит тебя на своей дочери.

— А он хочет? — удивился я.

— Конечно, ведь так он станет выше других.

— Почему так, то есть, я понимаю, почему, но хотелось бы подробностей.

Алеман нахмурился, но, видя, что я готов слушать, продолжил свой рассказ:

— Как ты знаешь, среди дворцовой знати, герцогов, графов и даже баронов, есть люди с толикой королевской крови. Их довольно много. Именно это будет причиной их борьбы за власть, при отсутствии законного наследника они станут соперничать между собой. В их ряду герцог Мелькор не первый и даже не второй, его родство с королевской семьёй довольно зыбко, через брата вашего прадедушки, к тому же не прямое и по женской линии, племянница королевского брата была его бабушкой. Есть куда более серьёзные соперники. Если начнётся прямая борьба за трон, ему мало, что удастся сделать.

— Но он сейчас уже командует всем, так? — уточнил я.

— Да, сейчас он — второе лицо в королевстве, тогда как первое просиживает свои дни с кубком вина, ничем не интересуясь. Он собрал вокруг себя сильную команду, но вот легитимности ему пока недостаёт. Собственно, только поэтому ты ещё жив.

— А что будет потом?

— Если ты умрёшь сейчас, он не победит в борьбе за престол, или будет править жалким огрызком королевства в виде королевского домена и ещё пары областей. Когда ты женишься на его дочери, и у вас появится наследник мужского пола, твоя судьба незавидна. Скорее всего, ты умрёшь, отравившись вином, это никого не удивит, все и так знают, что юный король — пьяница и развратник. Нет смысла устраивать тебе падение с коня или несчастный случай на охоте. А потом королём будет твой малолетний сын, а регентом при нём — вдовствующая королева. Догадываешься, кто будет по-настоящему управлять всем?

Мне стало нехорошо. Хмель постепенно выходил из головы.

— Я не стану на ней жениться, — сказал я твёрдо. — А Мелькора завтра прикажу бросить в тюрьму.

Алеман только горько усмехнулся.

— Айкон, мальчик мой, опомнись, ты никому ничего не прикажешь, все люди, от которых что-то зависит в королевском дворце, — это его люди. И слуга, что наливает тебе вино, и охрана, что днём и ночью бдит рядом с обнажёнными мечами. И шлюхи, которые, я уверен, сейчас подслушивают наш разговор.

— Что с армией? — спросил я.

— Все войска, что стоят в столице, подчиняются ему, кроме, разве что, наёмного сброда, который служит только тому, кто платит по контракту. А в контракте прописан ты.

— Что за сброд? — спросил я тихо. Вряд ли у шлюх такой острый слух, до ближайшей стены метров пять, а микрофоны для прослушки ещё не придумали.

— Две тысячи наёмников. С пиками, алебардами и арбалетами. И их командор. Они могут быть тебе полезны, поскольку не участвуют ни в каких интригах, но вряд ли решат дело. Поэтому я и говорю, что ты, хоть и зовёшься королём, совершенно беспомощен. Если ты прикажешь отрубить голову Мелькору, то некому будет это сделать, разве что, главный королевский палач, тоже далёкий от дворцовых интриг, тебе подчинится, но при этом кто-то должен будет положить злодея на плаху.

Я задумался. Крепко задумался.

— Ты, конечно, можешь убить его сам, — продолжал Алеман. — Пусть ты никогда не брал в руки оружия, но получил от предков огромную силу, а Мелькор никогда не был воином, он трус и интриган. Но и в этом случае тебя ждут большие проблемы, да и охрана, я думаю, имеет инструкции на этот случай.

— Я тебя услышал, Алеман, — сказал я тихо, — теперь я буду думать. Много думать.

— Думай, — удовлетворённо кивнул он. — Думай всё время, но помни, ты в большой опасности, как только Мелькор поймёт, что ты собираешься его обмануть, то можно считать тебя покойником.

— Значит, пусть, как и прежде, считает меня безобидным пьяницей, — сказал я.

Алеман улыбнулся.

— Я сам не могу повлиять ни на что. Моё низкое происхождение не позволяет участвовать в дворцовых интригах, то, что меня когда-то назначили учить наукам наследника престола, — уже великая честь, а теперь тебе не нужны науки, теперь тебе нужно только выжить. У меня нет своих детей, в каком-то смысле я считал сыном тебя. Будь достоин своей короны, Айкон.

На глазах воспитателя появились, слёзы, устыдившись, он смахнул их рукавом и встал со стула. Ещё раз посмотрев на меня, он развернулся и пошёл к выходу, оставив меня в растерянности.

Оставшись в одиночестве, я поковылял в спальню. На королевском ложе привольно разлеглись две незнакомые девицы. Сколько их всего? Я уже десяток разных насчитал. Они посменно работают?

Обе уже спали, или делали вид, что спят, а я присел на край кровати и задумался. Положение моё хуже некуда, все жизненные удовольствия, что мне достались, — это не более, чем откорм кабана к празднику. Нужно что-то делать, чтобы меня не убили, и делать это нужно обязательно тайно. Попробую искать союзников, слова о "наёмном сброде" запали в голову. Какие-то ландскнехты. Они, наёмники, служат лично мне. Их, конечно, могут перекупить. Или нет? Что, если у них существует свой кодекс, не позволяющий наниматься к кому-либо до окончания действующего контракта? И при этом следует по-прежнему выглядеть безмозглым малолетним пьяницей, который с трудом воспринимает реальность. Сегодня, то есть, уже вчера, я сглупил, начав задавать вопросы. Мелькор начал что-то подозревать. Нужно будет его убедить в обратном.

Глава третья

Это утро, наверное, не сильно отличалось от предыдущих. Разве что, похмелье на этот раз мучило не так сильно. Откуда вообще у юного парня похмелье? Вставая с кровати, я оглянулся на мирно посапывающих девок. Прекрасный способ держать короля под контролем, всего лишь сделать так, чтобы ему было некогда управлять государством. И надо всего-то... Посмотрев на себя, я понял, чего мне надо, а потом откинул одеяло и, схватив за полные ляжки, подтащил к себе ту, что лежала справа. Ноги её послушно раздвинулись, а я навалился сверху. Проснулась она уже в процессе, но, сразу сообразив, кто на ней лежит, стала изображать бурную страсть. Но это было лишним. Закончив всё секунд за тридцать, я разбудил вторую и велел обеим убираться.

Вообще, надо переставать быть добрым, настоящему Айкону это точно было не свойственно. К девкам это тоже относится, желательно быть чёрствым и бесчувственным эгоистом, они именно к такому привыкли. Вот и буду с ними обращаться соответственно. Как вчера, на кресле.

В спальню просунулся слуга, деликатно поинтересовавшись, не нужно ли мне ещё вина? Я поглядел на полупустой кувшин, оставшийся со вчерашнего дня, и покачал головой.

— А воды принести можете? — спросил я, не особо надеясь на положительный ответ.

— Воды? — он сильно удивился.

— Да, воды, чистой родниковой воды. Есть такая?

— Будет исполнено, — сказал он и, поклонившись, вышел. Вид у него был донельзя задумчивый, наверное, сейчас побежит докладывать, что король вышел из запоя.

А я, встав с кровати, натянул на себя исподние штаны и попытался сделать зарядку. Тело всё-таки было непривычно большим, сложно было поверить, что этакой туше всего пятнадцать лет от роду, рост под метр девяносто, широкая кость, и весу килограмм девяносто, а то и все сто. Отжимания от пола дались легко, расслабившиеся мышцы отреагировали на нагрузку чуть ли не с восторгом, а вот сердечнососудистая система была иного мнения. Когда отжался пятьдесят раз, сердце колотилось так, словно пробежал километров пять со спринтерской скоростью, я хватал ртом воздух, а голова немного закружилась. Спокойно, всё это решаемо, а природные данные у меня хорошие, более того, я пока не успел их окончательно загубить.

Тут вернулся слуга с водой, он поставил передо мной большой кувшин, после чего взял кубок и налил туда до половины. Взяв кубок, я поднёс его к губам, вода, вообще-то, не имеет вкуса и запаха, но эта показалась мне вкуснее всего на свете. Выпив до дна, я указал на кувшин, слуга налил ещё. После третьего кубка в голове слегка прояснилось, тело прошибло потом, а дыхание участилось. Неплохо, сейчас начнётся отходняк, ломка, но, думаю, переживу. Надо как-то добраться до дел.

Когда с одеванием, умыванием и причёсыванием было покончено (про завтрак я не спрашивал, но, видимо, по утрам здесь не едят), я потребовал отвести меня в дворцовую библиотеку. Она тут просто обязана быть. Слуга посмотрел на меня с некоторым удивлением, но приказ выполнил. Мы прошли несколькими длинными коридорами, потом спустились по винтовой лестнице в подвал, где царил полумрак, рассеиваемый несколькими странного вида светильниками. Из потолка выходили стеклянные колпаки, в которых стояли светильники. Толково, электричество ещё не изобрели, а библиотека — не то место, где допустим открытый огонь. Слуга, сопроводив меня, с поклоном удалился. Охрана, что следовала за нами по пятам, привычно заняла место у входа. А передо мной предстал один древний старик, настолько древний, что в нём едва теплилась жизнь. Одет он был в серый балахон, голову наполовину закрывал капюшон, а худое лицо в морщинах наполовину скрывала длинная седая борода.

— Милон, — представился он, попытавшись поклониться, но вышло плохо, он и на ногах стоял только благодаря своему посоху. — Хранитель библиотеки королевского дворца. Вы меня помните, Ваше Величество?

— Смутно, — сказал ему я. Сам я его видел впервые, но настоящий Айкон должен был помнить. — Я давно здесь не был.

— Вы были здесь пять лет назад, — у старика оказалась отличная память. — Тогда принц Айкон, преисполненный благих начинаний, грезил подвигами и великими свершениями, а читать любил летописи и саги о героях прошлого. А потом...

— Я знаю, что было потом, — перебил я старика. — Лучше помогите мне сейчас.

— Говори, что хочешь увидеть, мой мальчик, — старик улыбнулся. — Я, хоть и очень стар, знаю каждый том, свиток и вообще любой клочок бумаги в этих стенах.

Старик, и правда, дело своё знал. Первым делом, я потребовал у него подробную карту королевства и ближайших его соседей. Через пару минут на столе лежал огромный кусок пергамента, на котором были показаны разным цветом государства, голубым было помечено море, а внутри стран имелись границы феодальных владений, отмеченные тонким чёрным пунктиром. Окинув взглядом всю ойкумену, я сразу понял, что никаких совпадений с географией моего мира нет.

— Что именно вы хотели там увидеть? — спросил старый Милон, стоя у меня за плечом.

— Всё, — решительно сказал я. — Представьте, что я полностью забыл географию и теперь хочу узнать её заново. Вы можете мне коротко всё объяснить?

— Разумеется, — сказал старик и присел рядом. — Королевский дворец находится здесь, в столице королевства, городе Властире, городу этому уже более пятисот лет, он стоит на реке Эльна, что впадает в Срединное море. Вот здесь, смотри, Айкон.

Дальше мне пояснения не требовались. Не знаю, как складывались отношения с географией у настоящего Айкона, но я карту читать умел. Река Эльна протекала с юга на север, в нижнем своём течении была судоходной, город отстоял от моря на сто миль, миля, как я понял, здесь та же самая, привязанная к угловой минуте. Поэтому в городе есть обширный порт, а товары доставляются по реке. Королевский домен, окружающий столицу, размером, примерно, с Австрию, а вся страна Апродия как две Франции. Неплохо. Выход к морю есть на севере и на юге, кроме того, на юге владения перекидываются и на другой континент, что позволяет контролировать удобный пролив. Второй кусок королевского домена нашёлся у восточной границы. Герцогство Адалик, что упоминается в моём титуле. Видимо, герцог приказал долго жить, а хозяина на землю не нашлось. Или нашлось, но кто-то из моих предков надавал по рукам и забрал всё себе. Ещё два куска земли, размером с небольшое баронство, нашлись на юге, подпись на карте недвусмысленно указывала, что эти земли под прямым управлением короля, то есть, меня. Королевский домен впечатлял, но владения двух герцогов, справа и слева, то есть, с востока и запада от столицы, были не намного меньше, тем более, я не знаю, насколько богаты те земли. Денежный выхлоп с земли автоматически определяет количество выставляемых феодалом воинов, от которого, в свою очередь зависит степень покорности вассала королю.

— Вот это герцогство, — я ткнул пальцем в западный участок. — Кому оно принадлежит?

— Герцог Леон Шридер, уже довольно пожилой человек, отец прекрасной дочери, которую не так давно все пророчили вам в жёны, но потом...

— Я знаю, а что, наследника мужского пола у него нет?

— Нет, двое сыновей умерли во младенчестве, а третий погиб на турнире, неудачно упав с коня.

— То есть, после его смерти... — начал я.

— Совершенно верно, приданое прекрасной Веты, в виде земель герцогства перейдёт под управление её мужа, она только вошла в возраст, но женихов вокруг уже множество.

Я задумался. Огромные земли лежат под боком, подчиняясь мне только номинально, а чтобы заполучить их в своё полное владение, нужно всего-то взять в жёны одну малолетку (когда тут в возраст входят?) и подождать, пока её дряхлый папаша отбросит копыта. Мысль моя пошла дальше, а потом, словно в шлагбаум, упёрлась в дочку Мелькора. Так, надо однозначно его убирать.

— А где находятся владения герцога Мелькора? — спросил я, поднимая взгляд на старого библиотекаря.

— Его владения... то есть, те, что пожаловал ему вместе с титулом ваш батюшка, да хранят его боги в загробном мире, находятся здесь, на юге, — он показал пальцем узкую полосу.

Владения не впечатляли, да и на карте чётко было обозначено болото, занимавшее едва не половину его земли. Значит, старый лис силён, пока находится при дворе, а поднялся он, благодаря милости моего покойного папаши. А что он сделал, чтобы её заслужить?

— Подскажите, уважаемый библиотекарь, а за какие заслуги мой отец пожаловал ему титул? — обратился я к старику.

— Герцог Мелькор, бывший тогда всего лишь бароном, причём, весьма захудалым бароном, несмотря на отдалённое родство с королём, раскрыл дворцовый заговор, тем самым спас жизнь королю и его семье, но... — библиотекарь замолчал.

— Договаривайте, — приказал я твёрдым голосом. — Это приказ.

— Злые языки говорили, — старик виновато опустил глаза. — Что этот заговор составил он сам, а когда возникла угроза раскрытия чужими руками убил нескольких главных заговорщиков, а арестованы были только мелкие соучастники, которые не знали его в лицо. Это, конечно, никем не доказано, просто слухи.

Я вздохнул. Чего-то подобного я и ожидал. Старый пройдоха применил примитивный трюк, со спасением от опасности, которую сам же и устроил, а мой покойный папаша, да простит он меня, оказался банальным лохом, приблизившим к себе змею.

— Я примерно понял устройство, — сказал я, — остальное изучу немного позже, а что вы можете сказать о наших ближайших соседях?

— К западу от нас находится большое королевство Гондор, чему ты улыбаешься?

— Вспомнил кое-что, продолжайте.

— Король Гондора приходится вам дальним родственником, это, впрочем, не мешает ему иногда проявлять враждебность. Отношения натянутые, но до большой войны дело пока не дошло. На востоке находится небольшое королевство Серпина, которым сейчас правит старый король Пипин III, который скоро умрёт, а его место на троне займёт старший сын Леонард. Двадцать лет назад, когда тебя ещё не было на свете, разразилась война, ваш отец и король Пипин спорили из-за герцогства Адалик, что осталось тогда без владельца, старый герцог умер, не оставив после себя никакого потомства, ни мужского, ни даже женского. Он сменил четырёх жён, но ни одна ему не подарила наследника. Ваш род, и род короля Серпины состояли в родстве с герцогом, примерно одинаковой отдалённости, никто не хотел уступать, но ваш покойный отец предлагал отдать ему земли в обмен на денежную компенсацию. Пипин не согласился, после этого разразилась война. Наши войска победили, но последствия отдаются до сих пор, казна тогда опустошилась, а многие благородные рыцари полегли на полях сражений. Королю пришлось даже набирать наёмников, за недостатком благородных воинов.

Я не стал говорить о своём отношении к благородным воинам, а вот за наёмников бате большое спасибо.

— Это что, — я ткнул пальцем в вытянутый остров, напоминающий Англию. Находился он в полусотне миль севернее побережья, и отстоял на сотню миль к западу от устья Эльны.

— Это Умбор, — с готовностью ответил старик. — Видите, посередине острова проходит граница, она разделяет страну на Северный и Южный Умбор, которые управляются двумя разными ветвями королевского дома. Между ними, как это ни странно, полное взаимопонимание и мир уже лет сто.

— А что за народ там живёт?

— В обеих половинах проживают люди одного корня, говорят на одном языке, только в южной половине большая часть населения — крестьяне, растящие хлеб, а на севере, где климат значительно холоднее, а земля не столь плодородна, разводят овец, чтобы получать шерсть, из которой делают отличное сукно...

— Которое потом продают нам, — закончил я за него.

— Не только сукно, остров богат железом и серебром, оттуда ремесленные изделия расходятся по всему миру. А хлеб они закупают на юге острова, а иногда и у нас.

— Отлично, — сказал я, вставая со стула, — мне ещё нужна книга о деяниях представителей моей династии. Есть что-то такое?

— Есть, — согласно кивнул старик. — Даже две книги. Первая описывает всё наподобие героической саги, затрагивает наиболее славные страницы биографии предков.

— Ясно, — сказал я, — сказка для простолюдинов. А вторая?

— Вторая книга написана для внутреннего применения, она не предназначалась кому-либо, кроме людей королевского рода, а потому содержит очень правдивый и объективный рассказ обо всех деяниях королей за тысячу с лишним лет. Она немного не дописана.

— Ясно, возьму вторую, почитаю вечерком.

Я хотел забрать книгу сейчас, но передумал, в мои покои обязательно кто-то заглянет, не нужно, чтобы видели её, пусть думают, что юный король по-прежнему пьёт и развлекается. В проходе я столкнулся с герцогом Мелькором. Он был встревожен.

— Ваше Величество, я вас искал, а вы так внезапно пропали.

— Ну что вы, герцог, — отмахнулся я с наигранной весёлостью. — Разве может что-то случиться со мной здесь, в этих стенах, да ещё с таким количеством охраны. Есть какое-то дело для меня? Что-то подписать? Или кого-то казнить?

— К сожалению, придётся сделать последнее, — с печалью в глазах сказал старый интриган. — Так уж заведено у нас, что смертные приговоры утверждает только король, что заставляет даже самых отъявленных разбойников привозить в столицу. Я знаю, что сердце у вас доброе, и казни никогда не доставляли вам удовольствия, но в этот раз, к сожалению, придётся приговор утвердить.

— Так что случилось? — спросил я с интересом.

— Вам всё расскажут после обеда, я назначил приём. Могу рассказать и я, но полной информацией владеют другие люди, они прибудут к вам с докладом.

Я был уверен, что он знает всё куда лучше тех самых других людей, но допытываться не стал. До обеда, значит, до обеда. Займусь пока другими вещами.

— Скажите, герцог, а что с моей армией?

— А что с ней? — он удивился.

— Какая у меня армия? Насколько она велика, кто ей командует?

— Здесь, в столице, под командованием барона Глевса находится четыре с половиной сотни рыцарей, они всегда готовы выступить, в случае опасности сбор займёт четверть часа. — Было заметно, что Мелькор владеет информацией, держит, падла старая, руку на пульсе. — Ещё есть рыцари, чьи владения расположены на территориях, прилегающих к домену короля. Их около тысячи, а на сбор требуется два дня. А вся армия, если объявить сбор вассалов, составит около шести тысяч конницы.

Их-то ты вряд ли купил, подумал я, а вслух спросил:

— Это все войска?

— Да, если не считать ещё этот никчёмный сброд. Наёмников, тех, кто служит за деньги. Их две тысячи, я пытался поставить над ними своего командира, благородного рыцаря, но они не стали ему подчиняться и чуть не подняли бунт, пришлось снова поставить во главе их командора. Он живёт с ними, такой же голодранец.

— Я хочу посмотреть, — сказал я.

— На кого? — странным голосом поинтересовался герцог, создавалось впечатление, что он вообще удивлён тем фактом, что слышит от короля связную речь.

— На армию, на рыцарей и пехоту.

— Рыцарей вы можете увидеть в любой момент, спустившись в нижний двор королевского замка, если хотите, охрана покажет вам дорогу. Пехота обитает чуть дальше, у берега реки, там казармы, а для занятий они используют обширный пустырь между двумя рядами домов.

— Так я и поступлю, — я кивнул головой и улыбнулся ещё шире. — Сейчас проверю рыцарей, а потом поеду к пехоте. Постараюсь не опоздать к приёму, не начинайте без меня.

Оставив герцога Мелькора одного в коридоре, я направился в указанном направлении. В планировке замка я уже неплохо разобрался, мог найти свои покои, зал приёмов, библиотеку, а теперь быстро спускался на нижний двор, где, как мне было обещано, меня встретит моя армия. Шагал я быстро, длинные ноги тут в помощь, местами даже прыгал через три ступеньки, но охрана, отдуваясь под шлемами и бренча железом, не отставала от меня ни на шаг.

На нижнем дворе было нечто, вроде небольшого ипподрома. Там сейчас соревновались двое рыцарей в привычной для себя дисциплине, съезжались на конях, пытаясь вышибить друг друга из седла тупым копьём. Полезное занятие, конечно, но вряд ли поможет в случае совершения дворцового переворота. Коридоры замка плохо подходят для скачек на лошадях.

Ещё полтора десятка отрабатывали фехтовальные приёмы, отчаянно избивая друг друга и манекены тупыми мечами. Молодцы, а чем заняты все остальные?

Четырёх сотен я не увидел, от силы, одну. Остальные, видимо, отсыпаются в казармах, пока эти... чуть не сказал работают. Основная масса присутствующих здесь рыцарей сидела за длинным столом и "обедала", вот только на столе почти не было еды, зато стояли кувшины, которые постоянно наполняли из бочек сновавшие туда-сюда слуги, а запах пива я почувствовал метров за десять. Повернув стопы свои в ту сторону, я направился к столу. Правильно было бы разогнать всю эту компанию, они ведь сейчас на дежурстве. Это часть постоянной боевой готовности, а из них половина лыка не вяжет. И это утро, к вечеру, подозреваю, трезвых можно будет по пальцам пересчитать. Но так бы поступил я. А как поступит король, знающий, что эта многочисленная банда будет свергать его в первых рядах? А как бы поступил дегенерат в короне, которому вообще наплевать на все проблемы королевства?

Они меня узнали, а возможно, просто поняли, что человек с охраной в королевском замке может быть только королём. Несколько десятков человек дружно встали, некоторые только с третьей попытки, помогая друг другу. Те, кто стоял поближе, изобразили вежливый поклон.

Некоторое время посмотрев на это воинство, я сказал:

— Вижу, благородные рыцари, не зная сна и отдыха, охраняют покой своего короля.

Я, вообще-то, хотел съязвить, но вся бравая кавалерия восприняла эти слова, как похвалу, все начали галдеть, заверяя, что прямо сейчас порвут всех моих врагов на британский флаг, им только слово сказать. Наконец, кто-то в задних рядах поднял кружку и завопил:

— За короля!!!

Вопль подхватила вся сотня глоток, все подняли кружки и разом опрокинули их содержимое в рот. Запах пива стал сильнее, а вопль на секунду замолк, чтобы тут же разразиться снова.

Развернувшись, я пошёл к выходу, теперь стоит посетить тот самый сброд, что воюет за деньги. Не знаю, как здесь, но в истории моего мира, сброд, воюющий за деньги, не раз и не два ставил благородных господ рыцарей в позу пьющего оленя, пока не истребил их целиком как род войск. И дело тут не в огнестрельном оружии, те же швейцарцы прекрасно натягивали рыцарей на свою каркалыгу и без огнестрела. Посмотрим, что представляют собой местные "швейцарцы".

Внезапно выяснилось, что король, в отличие от какого-нибудь вшивого герцога, не может просто выйти из замка и пойти, куда ему заблагорассудится. Король, как я понял, вообще пешком ходить не должен, только верхом или в экипаже. Скилл верховой езды у меня был не прокачан, тут рефлексы нового тела не помогут, знать нужно, куда ногу ставить, и какой рукой за что хвататься, чего доброго, свалюсь на потеху охране, поэтому я велел заложить экипаж.

Вообще, конечно, странно, если главная цель — сохранность королевской туши, то за каким чёртом делать именной королевский экипаж с гербом. Тем более, что большинству придворных чиновников, даже не самых высоких, оказывают не меньшие почести в плане очистки дорог (роль мигалки выполнял скачущий впереди глашатай). Чего проще завести десяток совершенно одинаковых закрытых экипажей, но которых ездили бы все, кто находится во дворце, а изредка и сам король. Любые убийцы запутаются и завалят дело. Но нет, до такого тут никто не додумался. Поэтому весь город теперь знал, что король покинул свой замок и проехал полкилометра по городской улице.

Когда я вместе с вездесущей охраной прибыл, наконец, в казармы наёмников, там кипела бурная деятельность. Внушительный пустырь, образованный двумя рядами домов и дополнительно огороженный деревянным забором, использовался, как полигон. Большой отряд в три-четыре сотни, построившись квадратом, отрабатывал действия в строю. Впереди были пикинеры, в задних рядах — бойцы с алебардами, глефами, и даже двуручными мечами. Чуть дальше тренировались арбалетчики, стреляя залпами в цель, в роли которой были большие глиняные бабы.

У двери стоял часовой, который, мгновенно меня узнав, громогласно объявил, заглушая даже команды офицера:

— Его Величество здесь!

Тренировка мгновенно прекратилась, при этом никто не стал кланяться и орать здравицы королю, им, по большому счёту, плевать на короля, единственное, что они сейчас выражают, — это уважение к своему работодателю. Выразилось оно в том, что строй, после двух команд на незнакомом мне языке, повернулся налево и принял равнение на меня. Офицер подошёл ко мне, снял шлем с головы, сдержанно поклонился и представился:

— Ваше Величество, капитан Винсент Железный к вашим услугам, — это был мужчина лет тридцати, высокий, хотя и ниже меня, худой, с грубыми чертами лица и небольшой бородкой. На нём были простые и эффективные доспехи: кираса, наплечники, нарукавники и шлем с козырьком, который теперь покоился на локтевом сгибе. В руках он держал протазан, которым, как я знал, капитаны подгоняют нерасторопных солдат.

— Рад видеть вас, капитан, — с улыбкой поприветствовал его я. — Вы командуете наёмниками?

— Только одной ротой, — он смущённо пожал железными плечами, — а всем отрядом командует командор Швейгерт, он здесь, если нужно, я могу его позвать.

— Не нужно, — остановил я его, — продолжайте заниматься, я с удовольствием понаблюдаю за вами, а за командором Швейгертом сходят другие.

Капитан исполнил приказ в точности. Строй пехотинцев снова развернулся, пики были опущены, раздался барабанный бой и команды на незнакомом языке. Отрабатывали наступление, встречу конницы, развороты и рукопашную схватку с таким же строем. Получалось красиво. Вообще, впечатление, которое произвёл на меня этот "сброд" оказалось куда более благостным, чем то, что я увидел в казармах благородных господ. Дело даже не в пьянстве или нарушении дисциплины. Дело в отношении к войне. Для рыцаря это спорт, охота, дело всей жизни, весёлое приключение, возможность себя показать. Для пехотинца война — тяжёлый труд, требующий хорошей подготовки, он всегда молчит, не хвалится подвигами, не требует к себе уважения. А главное, в чём более всего выражается превосходство этих людей над рыцарями, это их дешевизна. Они рискуют жизнью буквально за кусок хлеба.

Швейгерт нашёлся в двухэтажном здании, где он сидел с кружкой пива и листал какую-то книгу. Его уже предупредили о моём визите, поэтому он встал со стула и направился в мою сторону, едва открылась дверь.

— Ваше Величество, — он склонил голову. В отличие от Винсента Металлического, он был без доспехов, если не считать кирасы, надетой под камзол, на бедре висел меч с заковыристой гардой, традиционный наёмнический катцбальгер. — Чем могу служить? Признаюсь, не ожидал вашего визита.

— Я и сам не ожидал, — признался я. — Вы и есть тот, кто командует всей наёмной пехотой?

— Совершенно верно, — с достоинством ответил он. Это был мужчина лет сорока с небольшим, крепкий и с решительным лицом, правую щеку пересекал горизонтальный шрам, говоривший о том, что человек этот участвует в боях наравне со всеми. Впрочем, с тем же успехом он мог получить ранение в пьяной драке. — Командор Адлер Швейгерт, к вашим услугам.

— Приветствую, командор, — уважительно сказал я. — Не возражаете прогуляться и поговорить?

— Разумеется, с радостью, — согласился он, а когда мы вышли на задний двор, и моя охрана потащилась со мной, я их остановил:

— Я хочу поговорить с командором наедине, оставьте нас и дожидайтесь здесь.

Старший группы недовольно прогудел из-под шлема:

— Ваше Величество, я не оставлю вас ни не минуту наедине с этим...

— С кем? — с вызовом спросил Швейгерт. Мне показалось, что командор только и ждёт конфликта, Причём, в этом конфликте я на свою охрану и дебена не поставлю.

— Вы что, уже не подчиняетесь приказам короля?!! — я изобразил на лице начинающуюся истерику, — Я! Сказал! Ждать! Здесь! Запомнил? Повтори!

— Ждать вас здесь, — недовольным голосом повторил железный болван.

Когда мы с командором отошли на достаточное расстояние, я вернулся к нормальному общению.

— Простите, Швейгерт, что приходится устраивать такое, но иначе никак.

— Я понимаю, — грустно ответил он. — Так о чём вы хотели поговорить?

— Обо всём, — решительно сказал я. — первое, оно же главное: кому вы служите? Чьи приказы выполняете?

— Только ваши, — заверил он. — На контракте стоит ваша подпись, а значит, никто другой не может отдать нам приказ. Это понимают многие монархи, что нанимают нас для своей безопасности. Мы не предаём и не бежим с поля боя, вся наёмная пехота бьётся за своего нанимателя, а если он погибает, мы просто разворачиваемся и уходим. Если нельзя уйти, бьёмся, но уже только за свою жизнь.

— А если вам предложат больше? — спросил я с интересом.

— Мы откажемся, понимаю, верится в это с трудом, но это так. Пехоту набирает гильдия, которая поставляет отряды всем государям, что готовы платить. Так вот, эта гильдия не позволит никому воевать плохо. Не понятно? Попробую объяснить иначе. Вот есть в городе ремесленники, объединённые в цех, они производят одинаковую продукцию одинакового качества, а брак делать категорически запрещено. Тот, кто производит плохой товар, бросает тень на всю гильдию и снижает её прибыль. Такого изгонят, а то и вовсе тихонько убьют. Так же и с нами, наёмниками. Если какой-то отряд предаст своего нанимателя, этим бойцам потом не жить, их найдут и убьют свои же.

Он остановился, собрался с мыслями и продолжил:

— Кроме того, некоторые земли, которым не повезло с плодородной землёй, лесом или рудами, не имеют других средств к существованию, кроме как торговать кровью своего народа. Ремесло наёмника становится наследственным, передаётся от отца к сыну. Если я сейчас предам своих нанимателей, то этим поступком оставлю своих потомков без куска хлеба. Никто больше не захочет нанимать предателей.

— Понятно, — сказал я, действительно, верность их, какими бы меркантильными целями она ни была вызвана, мне на руку, осталось прикинуть их возможности. — А на что способна пехота? Как считать вас в отношении к рыцарям?

Швейгерт посмотрел на меня с интересом.

— В пешем поединке пехотинец с алебардой бьётся на равных против рыцаря с мечом. Конный рыцарь, разумеется, сильнее пехотинца, даже двух пехотинцев. Но двести пехотинцев легко победят сто рыцарей, притом, что короне они обойдутся дешевле десяти благородных господ. Те из королей, кто хоть немного умеет считать деньги, давно делают ставку на нас. А есть ещё арбалетчики, которые тоже полезны для битвы, а ещё мушкетёры, которые...

Тут я его перебил:

— Простите, командор, вы сказали "мушкетёры"?

— Да, а что тут такого? Пехота с ружьями. Пушки изобрели давно, в армии вашего королевства их почти нет, но это пока не пришлось штурмовать укреплённые замки, потом, подозреваю, вы тоже начнёте их закупать. А для пехоты требуются ружья, их делают в Северном Умборе и ещё некоторых землях, где есть искусные кузнецы, стоят они даже дешевле арбалетов, а стрелять из них проще. Только на порох приходится потратиться, но оно того стоит.

— В вашем отряде есть мушкеты? — спросил я.

— Два десятка, отличного качества, но их взяли больше для ознакомления, никого из ваших чиновников мне не удалось убедить нанимать мушкетёров, может, вы согласитесь?

— Соглашусь, обязательно соглашусь, — заявил я. — Мне очень нужны мушкетёры. А мушкет показать сможете?

Через несколько минут расторопный паренёк принёс нам ружьё вполне цивильного вида. Длинный ствол, но достаточно лёгкий, как я понимаю, стрелять можно без рогатки, порох поджигается фитилём, но есть курок и вполне достойная полка с крышкой. Если королю заиметь тысячу таких стрелков, можно всех благородных списывать в утиль и переходить к абсолютизму.

— Сделаем так, — сказал я ему, возвращая ружьё. — Я издам приказ, а вы постарайтесь навербовать и прислать сюда как можно больше мушкетёров. Несколько сотен, думаю, казна потянет, а порох пусть завозят в любом количестве.

— Что-то ещё? — спросил учтиво командор.

— Да, — я задумался. — Скажите, а вы сами умеете драться? Фехтовать мечом, например.

Он самодовольно усмехнулся.

— Среди тех, кто считает себя благородными воинами, а нас именует наёмным сбродом, вряд ли найдётся полдюжины таких, что простоят со мной в поединке хоть минуту. Да, большинство приёмов, что я использую, считается подлыми, но они приносят победу, это главное. Причём, неважно, меч это, алебарда или даже простая палка.

— Я хочу брать у вас уроки фехтования, — скромно сказал я. — Вы сможете меня обучить?

— Запросто, — ответил он. — Когда начинать?

— Завтра, с утра, приходите в мои покои, вас пропустят, а теперь я уйду, не стоит вызывать у кое-кого подозрения.

Командор Швейгерт церемонно поклонился мне. Я ответил вежливым кивком и поспешил к своим телохранителям, больше напоминавшим вооружённый конвой.

Глава четвёртая

Когда меня снова усадили на трон, первым прибыл некий купец, как я понял, не имевший никакого отношения к благородному сословию, но сказочно богатый. Олигарх. Рядом с ним стоял человек благородного сословия, барон Энгельберг, он, по праву старшинства, и начал рассказывать мне о своих бедах.

Беда, вкратце, сводилась к следующему. Крестьяне в провинции, на юге, подняли бунт, отказываясь платить налоги. Но вышло так, что земля эта, за неимением сеньора, находится под прямым управлением короны, я это видел на карте, а потому на применение военной силы требуется личное разрешение короля, каковое и просит выдать купец. Я немного растерялся, не зная, что ответить, потом решил спросить:

— Скажите, барон, а кто должен был там собирать налоги, вы или господин...

— Готард, торговец и ростовщик, — представился купец, одетый так, словно поставил задачу нацепить на себя всё своё состояние. Из-за обилия тканей и золота я не мог разглядеть его комплекции, даже лицо было частично скрыто стоячим воротником, расшитым крупными жемчужинами. — Собирать налоги от короны должен Его Милость барон Энгельберг, он получил задание собрать за этот год восемьсот флоринов, именно столько, по мнению главного казначея, способна дать провинция. Я же, уже много лет сотрудничая с королевскими чиновниками, откупил налог в свою пользу, отдав казне восемьсот флоринов и даже добавив ещё пятьдесят. В виде жеста доброй воли.

— Господин Готард, — снова перебил я его, — то есть, после того, как вы внесли в казну эту сумму, сбор налогов был поручен вам?

— Именно, теперь я собирал бы их в свою пользу, и никого не волновало бы, сколько я получу. Но это своевольное мужичьё взбунтовалось, оказываясь платить и прогоняя моих людей. Они заявляют, что я беру слишком много, но это моё право, я его купил. Но у меня мало своих людей, а мужики вооружены. Теперь я, за неимением иного выхода, прошу вашего разрешения на помощь войсками.

Он ещё не договорил, а меня ситуация уже взбесила. Надо так обнаглеть? Мы придумали коррупционную схему, а она, Ваше Величество, не работает. Помогите нам казну обокрасть. Но я быстро взял себя в руки. Немного подумав, я подозвал к себе Мелькора и тихо спросил:

— А что, откуп налогов происходит всегда и везде?

— Нет, что вы, Ваше Величество, — он улыбнулся, — только там, где есть, что взять. Понимаете, жители большинства земель несут повинности в пользу короны и в пользу сеньора, а сеньор отвечает за сбор налогов в казну, а в этих местах, как и в королевском домене, повинности несут только в пользу короны, а потому податная нагрузка на людей меньше, следовательно, у них есть, что взять. Так что, вы подпишете разрешение на применение войск?

— Вы знаете, герцог, — вдруг принял оригинальное решение я. — Я не просто отправлю войска, я сам их возглавлю. Нужно будет непременно разобраться с этим делом.

— Вы уверены, Ваше Величество? — Мелькор растерянно посмотрел на меня, — стоит ли покидать дворец ради такого пустяка, как наказание зарвавшегося мужичья?

— Разумеется, а ещё я хочу посмотреть свою страну. Да и кое-какой воинской славы хочется. Пусть писец напишет указ и даст его мне на подпись.

Мелькор с недовольным видом кивнул писцу, тот развернул лист бумаги, это была именно бумага, не пергамент, и обмакнул перо в чернила. А я начал диктовать:

— Я... перепиши титулы, лень повторять, приказываю: для разрешения ситуации с крестьянским бунтом в провинции... поставь название, приказываю отправить туда тысячу наёмных пехотинцев и двести конных рыцарей. Возглавлять отряд буду я сам, со мной также отправятся барон Энгельберг, купец и ростовщик Готард, а также дворцовый писец, хранитель государственной печати и... королевский палач.

Палача в зале, естественно, не было, а вот печатник и писец посмотрели на меня с недоумением.

— Мне может понадобиться написать новый указ, или вынести приговор, или что-то ещё, короче, вы мне нужны, — объяснил я, раздражённо отмахиваясь рукой, — завтра отправимся туда и разберёмся на месте. Все свободны.

Когда в зале стало пусто, Мелькор подошёл ко мне и с подозрением спросил:

— Мне сказали, что вы, и правда, сегодня проверяли войска и даже были в казармах у наёмников. Даже беседовали с их начальником.

— Да, — не стал я отрицать очевидное. — Я ведь говорил, что хочу их проведать. А что странного в том, что король хочет видеть свою армию? Это ведь моя армия?

— Да, разумеется, просто это выглядит странно. Ведь раньше вас это не интересовало.

— А теперь интересует, — сказал я и глупо улыбнулся, — понимаете, герцог, я читал книгу, о своих предках, что были славными воинами, побеждали в войнах, совершали подвиги. Мне стало стыдно, я ведь не воин, ничего не смыслю в военном деле.

— Но причём тут командующий пехотой? Этот головорез, не имеющий представление о чести?

Я подумал, что у головореза представление о чести куда более чёткое, чем у людей, именующих себя благородными.

— Этот, как вы выразились, головорез, — сказал я твёрдо, будет с завтрашнего дня обучать меня фехтованию. — Я хочу быть воином, пусть не самым лучшим.

— Это стремление похвально, — сказал герцог, хотя выражение его лица говорило о другом, — да только, неужели не нашлось мастера фехтования из благородного сословия? Любой рыцарь счёл бы за честь обучать самого короля.

— А потом вся придворная знать наперебой обсуждала бы, что их король — тюфяк и неумеха. Нет, спасибо, головорез хорош тем, что он не болтает. Думаю, это не такой важный вопрос, давайте уже, ведите следующего посетителя.

Мелькор поморщился.

— Этот посетитель — глава школы алхимиков, старик, чьи ученики славятся по всему миру своим искусством.

— А зачем он пришёл?

— Один из его учеников совершил неподобающий поступок, за это он должен быть казнён, решение уже принято, осталось только утвердить приговор. А этот старик пришёл просить за своего ученика. Я бы просто прогнал его, но школа алхимиков — весьма полезное заведение, поэтому выслушайте его, а потом утвердите приговор.

В зал ввели древнего старика в просторной фиолетовой мантии, что болталась на нём, как на вешалке. Он сильно напоминал библиотекаря Милона, с той только разницей, что был ещё более дряхлым, а его борода опускалась до пояса. Борода была седая, но на ней были странные пятна, желтые, фиолетовые и красные. Видимо, несмотря на свой высокий пост, старик продолжал заниматься алхимией.

Прошаркав через зал, он уронил свой посох на каменный пол, а после сам встал на колени, опустив голову. Я встревожился, после таких подвигов старик мог уже и не подняться обратно.

— Встаньте, — велел я раздражённо, — человеку вашего возраста и заслуг не подобает падать на колени даже перед королём. Поднимите его.

Я кивнул охранникам, они удивились, но приказ выполнили, старика поставили на ноги, но головы он так и не поднял. Я заметил, что в глазах его стоят слёзы.

— А теперь скажите мне, что вас сюда привело. Я слышал, вы хотите за кого-то просить.

— Мой ученик, — начал тихо говорить старик, с трудом подбирая слова. — Он провинился. Его хотят казнить, я пришёл просить вас, чтобы сохранили ему жизнь. Хотя бы только жизнь. Обещаю, что он будет наказан, ему не дадут диплома и сошлют лекарем в самый дальний гарнизон королевства. Пожалуйста, ради всех заслуг нашей школы.

— Что это за ученик? — спросил я, мне, и правда, стало интересно. — Расскажите о нём.

— Его зовут Альрик, это один из самых способных учеников на моей памяти, он уже прошёл курс обучения и через месяц готов был сдать выпускной экзамен и получить диплом, но теперь, когда случилась эта история...

— А что он сделал? — я повернулся к Мелькору. — Кого-то убил?

— Он обесчестил дочь графа Винса, — зло сказал герцог, — представляете, простолюдин, с дочерью графа, ему повезло, что он успел сбежать, иначе бы его схватили на месте и оскопили. Но его уже после задержала стража, а, будучи горожанином, он имеет право на суд, а приговор должен утвердить король.

— Уточните, герцог, он овладел ею насильно, или это случилось по любви?

— Какая разница, — Мелькор был взбешён. — Не может быть никакой любви между дочерью графа и каким-то простолюдином, будь он трижды хороший алхимик. Даже если она сама впустила его и отдалась добровольно, это всё равно считается изнасилованием.

Я улыбнулся. Всего-то. Поимел дочку высокородного дармоеда, каковых в королевстве пруд пруди. Страшный преступник, политический, как тот петух, что пионера в попу клюнул. Угроза государственной безопасности.

— А чем занимаются в школе алхимиков? — внезапно спросил я.

— Всем, — с готовностью ответил старик. — Получают лекарства, краски, яды, противоядия, специфические зелья, помогающие людям. Они же отчасти выполняют работу лекарей. Вашего батюшку, да хранят его боги в загробном мире, лечил лично я, более того, родить сына в столь преклонном возрасте он смог, в том числе, благодаря нашим снадобьям.

Слова про яды крепко запали мне в голову. Это то, чего мне более всего стоит опасаться. Угроза быть зарезанным всё же осязаема, и я знаю, как от неё защититься. А тут алхимик.

— Так вы говорите, что указанный студент Альрик, овладел искусством алхимика? — уточнил я.

— Совершенно верно, он отличный алхимик, — ответил старик, — это ещё один повод сохранить ему жизнь, ведь он принесёт пользу. Я просил сослать его в пограничный гарнизон, где он будет до конца своих дней лечить королевских солдат.

— Где он сейчас? — спросил я у Мелькора. — Хочу его видеть.

— Ваше Величество... — сквозь зубы прошипел Мелькор. — Зачем вам этот висельник?

— Я хочу с ним поговорить, только и всего.

Мелькор замолчал, а стража отправилась в темницу, чтобы привести несчастного студента. Скоро он появился. Выглядел парень весьма непрезентабельно. Он был худ, одежда, бывшая когда-то коричневой мантией, была изодрана в клочья, а на лице были обильные следы побоев, которые уже начали понемногу заживать. С первых же шагов он проявил вопиющее неуважение к трону, вместо того, чтобы бухнуться передо мной на четыре мосла, подошёл и обнял своего старого учителя. Точнее, он попытался обнять, его руки и ноги были скованы толстыми цепями, соединёнными перемычкой.

— Студент Альрик!!! — громко напомнил о себе я. Парень сразу опомнился, гремя цепями упал на колени и преклонил голову. — Так-то лучше. Знаешь ли ты, в чём тебя обвиняют?

— Да, Ваше Величество, — ответил он, а потом медленно поднял на меня глаза.

— А знаешь ли ты, что тебя уже приговорили к смерти, а мне осталось только утвердить приговор.

— Да, Ваше Величество, — его взгляд был смелым, словно он уже смирился со своей судьбой. — Я готов, и ни о чём не жалею. Моя любовь стоила смерти.

Он замолчал и снова опустил голову. А я задумался. Казнить парня, что было естественно с точки зрения обычного феодального правителя, я не стану. Это просто нерационально. А мне как раз нужен человек, который разбирается в ядах и противоядиях, и при этом всем обязан мне.

— Хочу с ним поговорить, — заявил я. — Наедине.

Мелькор готов был меня испепелить взглядом, но не сказал ничего.

— Я только хочу узнать подробности дела, понимаете, — объяснил я ему, — а вот охране, каковая, безусловно, происходит из благородного сословия, слышать это совсем ни к чему, лишняя слава семейству графа Винса не нужна.

— Ваше Величество, — сказал Мелькор, не особо надеясь на успех. — Опасно оставаться наедине с этим разбойником.

— Не смешите, герцог. Он учёный человек и никогда не брал в руки оружия, к тому же он скован и не может даже поднять руку, кроме того, не хочу, чтобы меня упрекали в трусости.

Временщик сдался, а я велел студенту сопровождать меня. Для разговора мы выбрали открытую террасу, окружённую с трёх сторон каменным забором, выстой до пояса. Здесь пол не был каменным, вместо этого имелся аккуратно постриженный газон с сочной зелёной травой, а перила оплетали какие-то вьющиеся растения. Место для релакса и психологической разгрузки. Двери в зал приёмов я закрывать не стал, охрана нас прекрасно видела, но не могла слышать.

— Итак, ты понимаешь, что жизнь твоя висит на волоске? — спросил я, чтобы завязать разговор.

— Я готов... — резко ответил он.

— Выбирай тон, — посоветовал я. — Тогда, может быть, твоя жизнь останется с тобой.

— Ваше Величество? — он посмотрел на меня с удивлением и надеждой.

— Понимаешь, студент Альрик, я стараюсь ничего не делать зря. Каждое моё действие должно приносить пользу королевству и лично мне. Осталось только решить, какую пользу ты принесёшь мне, и стоит ли это того, чтобы ссориться с графом Винсом. Как ты сам считаешь, твоё умение может спасти тебе жизнь?

— Я буду полезен, — неуверенно сказал он. — Если вы хотите, чтобы я сделал что-то конкретное, только скажите.

— Ты разбираешься в ядах? — спросил я напрямую.

— Разумеется, отравительство — это страшное преступление, но каждый хороший алхимик знает весь перечень известных ядов, всевозможные способы их применения, симптомы отравления и методы спасения отравленного.

— А сможешь предохранить человека от отравления?

— Вас хотят отравить? — спросил он испуганно.

— Меня могут хотеть отравить, — уточнил я. — Мне нужно, чтобы рядом был кто-то, чьё присутствие поможет снизить риск.

— Я сделаю всё, что смогу, — уверенно заявил он.

— И ещё, — добавил я, — очень может быть, что тебе придётся узнать лишнее, когда окажешься возле меня. Твоя жизнь будет зависеть ещё и от твоей молчаливости.

— Я всё понял, — кивнул он, а я жестом велел ему идти обратно.

Снова усевшись на трон, я повернулся к писцу, собравшемуся писать мою резолюцию на листке с приговором:

— Я, Айкон Третий, далее титулы, повелеваю: студента школы алхимиков Альрика, за совершённые им постыдные и оскорбляющие благородное сословие действия приговорить к смертной казни через повешение.

Голова парня упала на грудь. Старик побледнел и едва не упал, один из охранников помог ему устоять на ногах.

— Исполнить сей приговор я повелеваю на следующий день после моей собственной смерти, — закончил я, а потом стал пристально наблюдать за реакцией присутствующих.

Альрик поднял голову и недоумённо посмотрел на меня. Старик всё понял сразу и едва заметно улыбнулся в бороду. Мелькор вытаращил на меня глаза и беззвучно прошептал что-то. Чувствуя, что нужно дать объяснения, я поманил герцога пальцем и прошептал на ухо:

— Я всё понимаю, но он мне нужен. Как и капитан наёмников. Он не будет болтать. Мне нужны лекарства, в последнее время у меня стало плохо получаться с женщинами, а я стыжусь обращаться к дворцовому лекарю. А такой приговор гарантирует, что этот студент меня не отравит.

Слова мои звучали логично, единственное, что приводило Мелькора в ярость, это то, что его марионетка на глазах становилась умной. Ему это не нравилось категорически, заставляя на ходу менять планы.

Мы быстро оформили необходимые документы, я поставил подпись, а печатник скрепил приговор малой государственной печатью. Молодого алхимика я велел поселить в одном из подсобных помещений, расположенных неподалёку от моих покоев, войти ко мне он мог, только минуя охрану, я велел его пропускать, но подчинятся ли они?

Вечер сегодня прошёл тихо и спокойно. Я сидел на балконе (только сегодня узнал, что он в моих покоях есть, балкон этот представлял собой уменьшенную копию террасы, где я разговаривал с молодым алхимиком) листал книгу в свете нескольких свечей, а внизу сидела одна из наложниц, старательно лаская меня ртом. Они всё докладывают Мелькору, пусть думает, что у меня действительно проблемы, так даже лучше, поэтому всех остальных девиц я отправил отдыхать, да и эту отправлю чуть позже. На столике рядом, как и всегда, стоял большой кувшин с вином. То есть, эта жидкость пахла, как вино, вот только я, улучив момент, вылил шикарный напиток в отхожее место, а остатки разбавил водой, получив что-то, вроде морса.

Книгу о похождениях своих предков я начал с конца. То есть, с себя любимого. Итак, Айкон Третий, сын Конрада Второго, был поздним ребёнком, родившимся у отца от третьей жены, когда жене той было семнадцать, а отцу сорок восемь. Однако, учитывая, что стареют здесь гораздо быстрее, можно согласиться с утверждением старого алхимика. Без медикаментов тут не обошлось. Был коронован в четырнадцать лет, после того, как отец, мучимый целым ворохом болезней и почти не занимавшийся государственными делами, наконец, скончался. Ясно, батя в последнее время потерял хватку, оттого и расплодились всякие мелькоры. Мать умерла на год раньше, после долгой лёгочной болезни. Так, что ещё? Рос здоровым ребёнком, был успешен в науках, подавал большие надежды, но, став старше, пристрастился к вину и совершенно перестал обращать внимание на дела государства. Кто это пишет? Не боятся ведь. Распустились. Ну, ладно, неприятно это признавать, но они правы. Чтобы исправить эту запись, мне придётся сильно постараться.

Теперь отец. Что сделал он. Получив трон в зрелом возрасте двадцати шести лет, он поначалу никак себя не проявил. Отличался добротой, даже неоднократно миловал пойманных разбойников, ограничиваясь пожизненной ссылкой на галеры. Добряк, однако. При нём произошло несколько незначительных войн, самой крупной из которых была война с Серпиной. Во время битвы при Хересе (?) отец лично командовал конницей, но в результате угодил в окружение, получил ранение и едва не погиб. Поскольку всё это было ещё до моего рождения, то династия могла прерваться ещё тогда. Но не прервалась, поскольку отряд рыцарей пришёл на помощь, увидев, что с королём беда, они внезапно атаковали вражеский строй, пробили коридор и вытащили полуживого короля, почти полностью при этом погибнув. Этот эпизод, в конечном итоге раздвинувший границы королевства, был наиболее славным элементом биографии Конрада Второго. С полученными землями он поступил рационально, присоединив к своему домену. Молодец, нечего раздавать всяким, так никаких волостей не напасёшься. Что ещё? Вот, в среде аристократии зрело недовольство, вылившееся в итоге в масштабный заговор, вскрыть который удалось благодаря усилиям барона Витуса Мелькора, что удостоился за свою работу титула герцога и был пожалован обширными землями на юге королевства. Так. Если гражданина Мелькора я когда-нибудь убью, его земли тоже отойдут в казну. И буду я совсем в шоколаде. А я его убью? Обязательно. Ну, или он меня, в любом случае, проблема будет решена.

Что ещё? Отец худо-бедно решил проблему денег, правда, набрал несколько кредитов у банкиров, но к концу жизни почти все выплатил, в одном случае, вместо денег, отдал богатые железные рудники на западе. Так, непорядок, железо государству жизненно необходимо, надо придумать способ вернуть. А ещё из-за повышения налогов вспыхнуло восстание в одной из провинций, как разбирались с восставшими не указывалось, говорилось только, что подавили его весьма жестоко. Зная нравы этой эпохи, я живо представил себе километровую виселицу. А может, даже несколько таких.

Про деда, Адальберта Первого, прочитал по диагонали, был неплохим воином, вечно лез в самое пекло. У отца было два брата, оба погибли раньше деда, участвуя во всех военных авантюрах своего папаши. Сам он прожил, что удивительно, семьдесят лет, а потом умудрился погибнуть в бою. Правда, объективные биографы уточняют, что Его престарелое Величество просто упал с коня, а его приближённые, столпившись вокруг монаршего трупа, решили, что это не благородно, падать с коня, для пущей героичности проткнули его мечом. Не менее удивительно и то, что одержав несколько славных побед, дедушка ни на верт не прирастил территорию страны, зато хоть казна всегда была полна, поскольку грабил старик своих соседей с большим размахом. Про остальных предков дочитаю позже, династия считается великой, надо полагать, какой-нибудь прапрапрадедушка боевого слона щелчком убивал.

Я захлопнул книгу, девушка тоже остановилась. Работала она уже полчаса, но никакого результата не добилась, если не считать одышки и распухших губ.

— Ступай, отдохни, — великодушно разрешил я. — Я сегодня не в настроении.

Она с благодарностью кивнула и встала на ноги, ещё раз продемонстрировав мне великолепное тело. Что ни говори, а наложниц тут подбирали со вкусом, ни одной тощей фитнес-модели, все девки в теле, сиськи не меньше четвёртого, а попа, как у штангистки.

Но уйти она не успела. Откуда-то снизу послышался шум, кто-то громко причитал, слышен был топот сапог и бряцание стали. В покоях я бы этого не услышал, а здесь, на балконе, звуки слышались, словно совсем рядом.

Где-то на нижних этажах замка произошло нечто очень плохое. Я поспешно выпнул девку из покоев, набросил халат и направился туда, прихватив с собой алхимика, который тоже услышал шум и высунул голову из своей каморки.

Охрана в количестве четырёх металлоконструкций привычно оцепила нас по бокам. Толпа, что стояла на нижнем этаже, расступилась при моём появлении. Несчастье случилось в небольшой каморке, похожей на ту, где проживал мой алхимик. Растолкав собравшихся, я подошёл к кровати. На ней, уставившись в потолок мёртвыми глазами, лежал тот самый Алеман, мой воспитатель, открывший мне мир и обучивший наукам. Рядом стоял толстый мужик в халате, чьё лицо не было видно за гривой волос, но я уже знал, что это главный дворцовый лекарь.

— Всё в порядке, — объяснял он собравшимся, голос был гнусавый, видимо, искусства лекарю не хватило, чтобы вылечить свою носоглотку. — Этот человек умер своей смертью, он ведь был уже стар, у него было слабое сердце. Он просто немного разволновался и получил удар. Все признаки налицо.

При этих словах он тронул мёртвого за плечо, голова старого учителя повернулась набок, а рот открылся, показывая посиневший язык.

— Но это же... — начал за моей спиной Альрик.

— Заткнись, — шёпотом велел я ему. — Он умер сам.

Отдав приказ организовать похороны, я развернулся и отправился к себе, утаскивая за собой алхимика, пока тот не наговорил лишнего. Я вот не алхимик, и то понимаю, что учителя отравили, видимо, девки хорошо подслушали разговор. Или даже подслушали плохо, а Мелькора насторожил сам факт нашей беседы, и он дал понять, что намерения у него серьёзные. Завтра я отправляюсь в поход, у меня будет время всё обдумать, а пока следует остерегаться.

Глава пятая

Я с командором Швейгертом стоял в арсенале королевского замка, пытаясь собрать в кучу разбежавшиеся глаза. Склад всевозможного оружия и доспехов был размером с ангар для дирижаблей. Мне надлежало выбрать оружие и доспехи для себя. Воевать я ни с кем не собирался, но вот сам факт, что я нахожусь в военном походе, обязывал иметь соответствующую экипировку. Кроме того, впереди были фехтовальные упражнения с командором, а доспехи я намеревался носить ещё и для того, чтобы хоть как-то, за отсутствием спортивных снарядов, тренировать своё изнеженное тело. Естественно, я ничего в этом не понимал, а потому полностью положился на знания наёмника.

— Вам, с вашим ростом, вполне подошёл бы двуручник, — сказал он, прохаживаясь мимо длинного ряда мечей. — Думаю, лучше всего подойдёт этот.

В руки мне лёг огромный меч, с широким клинком и рукоятью в сорок сантиметров, не скажу, что он был очень тяжёл, килограмма четыре или пять. Но это если просто держать, а вот размахивать таким, без надлежащей тренировки не получится. Я прикинул его длину, поставив на пол рядом с собой, доходил мне до середины груди. Где-то полтора метра, или чуть больше.

— В самый раз, — удовлетворённо сказал Швейгерт, — есть и длиннее, но они не годятся для битвы, только для парадов. А этот сгодится для фехтования.

— Я буду им фехтовать? — удивлённо спросил я, по моему скромному мнению такой железкой можно только рубить с плеча и только раненого ленивца.

— Ещё нескоро, — успокоил меня он, — сначала вам нужно научиться пользоваться мечом обычным, получить основные умения фехтовальщика, я взял два обычных меча, специально затупленных для тренировок. А вы возьмите ещё вот этот.

Он протянул мне обычный меч, для одной руки, с костяной рукояткой и без каких либо украшений, впрочем, такой клинок и не нуждался в украшениях, видно было, что сталь первосортная, а острота напоминает бритву. До кучи наёмник дал мне нож. Совсем небольшой, с односторонней заточкой и деревянной рукоятью, сталь также была идеально отшлифована, клинок в длину достигал двадцати сантиметров, а форма его напоминала японский танто.

— Носите при себе, — посоветовал наёмник. — Так, чтобы никто не видел. Очень может быть, что пригодится.

Совет был хорошим, жаль, что не пистолет, но их здесь ещё не придумали. Конечно, если убивать меня придут рыцари, то им я ничего не сделаю, но вот в схватке с участием придворных кое-кого пырнуть смогу. Всё же габариты позволяют, да и немалая сила присутствует.

Настал черёд брони. Опять же, не столько для защиты, сколько для обозначения статуса. Всё же я — король, да не просто король, а король, находящийся в военном походе. Пусть это даже не поход, а карательная экспедиция против бунтовщиков. В моём случае не было нужды надевать полноценный доспех, выберу только основное.

Основным стали неплохая кольчуга, наручи, кираса с наплечниками. Полы кольчуги доставали до колен, а ниже ноги прикрывали высокие ботфорты, где в голенища был подшит стальной лист. Наплечники были "фирменные", на каждом стоял герб королевского дома, воин с копьём, сидящий верхом на медведе. Вроде бы, кто-то из моих предков, до этого я пока не дочитал. А кирасу я надел самую простую, без украшений и позолоты, только начищенную до блеска. Для какого-нибудь барона такой наряд был бы позором, что же до меня, то мне дозволено, если и не всё, то почти всё. Статус мой не зависит от количества надетых на меня побрякушек. Кроме того, меня сложно с кем-то спутать. Только король может носить алый плащ, а кроме того, мне полагался специальный головной убор.

Убор этот выглядел, как стальная шапка ушанка, надраенная до блеска и с войлочным подкладом внутри. А сверху на неё была припаяна позолоченная корона. Неплохо придумано. Воинам желательно видеть своего короля, это им мораль в бою поднимает, а поди его разгляди, если все с закрытыми лицами. И плащ тут не в помощь, его в бой надевать не стоит. А так, и короля видно, и голова его худо-бедно защищена.

Осмотрев меня с разных сторон, Швейгерт выбор одобрил, только указал на кирасу.

— Ваше Величество, это, разумеется, отличная кираса, она выдержит арбалетный болт и пулю, но она не предназначена для долгого ношения и вообще для боя, это турнирная кираса, её надевают для единственной сшибки на конях, а потом снимают.

Я и сам чувствовал, что стальная скорлупа слишком тяжела, но отказываться не стал. Пусть будет дополнительная тренировка.

В таком воинственном виде мы отправились к точке сбора. Мелькор пришёл меня провожать, но напутственных слов говорить не стал. Просто поприсутствовал при отправке. Интересно, а чем он будет заниматься в моё отсутствие? Какие ещё козни придумает? Или попытается меня свергнуть? Свергаемое лицо лучше всего свергается в отсутствие свергаемого лица. Что же, посмотрим, учителя я ему не прощу.

Колонна войск медленно выходила из города. Командование двигалось в конных экипажах, рыцари конного отряда следовали верхом. Что же до пехоты, то Швейгерт, который командовал ими в походе, настоял, чтобы для скорости всех посадили на телеги. Выглядело странно, но и кое-какое преимущество в скорости давало. Так мы будем двигаться не десять дней, а только пять-шесть. В итоге войско наше выглядело, как длинный обоз из телег и карет, в сопровождении небольшого конного отряда.

Боевой дух отряда был высок. Рыцари ежедневно пили вино, рассказывали байки о своих подвигах, пели песни, благо, в отряде нашлось несколько музыкантов. Пехота тоже не отставала. То есть, пить что-либо, кроме пива командор им запретил, но настроение было отличным, ещё бы, не приходилось бить ноги в долгой дороге. Впереди нас следовали гонцы, которые озадачивали местные власти, чтобы те обеспечили нас свежими лошадьми и провиантом. В такой ситуации можно было двигаться вообще круглосуточно, но мы всё же делали привалы на ночь.

В королевской карете, отделанной не хуже небольшого гостиничного номера, было место для одного собеседника, его место постоянно пытался занять командир конницы барон Нейсс, но я его регулярно отправлял к своим, а со мной сидел либо Швейгерт, либо алхимик Альрик, что тоже отправился со мной. Вряд ли мне приходилось опасаться отравления в походе, взял я его ради его же безопасности. Времени было более, чем достаточно, потому мы постоянно беседовали на интересные темы. Швейгерт без остановки втолковывал мне всевозможные военные вопросы, как в деле личной подготовки бойца, так и в вопросах командования большой армией. Про тактику пехоты я кое-что знал, но слышать из первых уст было куда интереснее. С собой в поход, кроме пикинеров и алебардщиков, я забрал всех арбалетчиков и немногочисленных мушкетёров. Швейгерт оказался хорошим рассказчиком, он неоднократно описывал мне сражения, чертил на бумаге схемы, объяснял, почему победила эта сторона, а не противоположная. При полном отсутствии у меня военного образования, эти рассказы служили большим подспорьем.

Что до Альрика, то молодой учёный оказался неплохим специалистом не только в деле алхимии, но и во многих других областях. Беседы с ним помогали мне понять уровень технического прогресса. Оказалось, что он вовсе не так низок. Но, в то же время, непонятно, почему все страны по-прежнему живут феодальным строем. Прогресс в военном деле остался на уровне пятнадцатого века, тогда как уже не только изобрели порох, но и научились делать вполне достойные ружья и пушки. Но короли их практически не используют? Почему? Ответа мне не дал никто, наёмник уверял, что королей пока по-настоящему не прижало, когда прижмёт, и начнётся большая война, они быстро перейдут на более рациональные методы убийства себе подобных. Что до Альрика, то он упирал на экономические возможности, огнестрел пока производится редко и в небольших количествах, далеко не все ремесленники способны сделать ствол, неважно, ружейный или пушечный. Да и порох пока остаётся забавной игрушкой алхимиков, только в некоторых местах его воспринимают, как орудие войны.

Ответы ставили меня в тупик. Всё это было донельзя странно и опровергало мысль о том, что большинство людей, имеющих власть, мыслят рационально. А огнестрел был нужен, нужен, как воздух. Швейгерт уже отправил запрос на посылку нескольких сотен мушкетёров, казна потянет, я был в этом уверен, главное, чтобы там, за морем, наскребли нужное количество стволов, а алхимики намололи достаточно пороха.

Помимо прочего, делился своими знаниями и я. Всё же человек из будущего, пусть не этого будущего, но из реальности, где прогресс далеко шагнул вперёд. Например, наёмнику я посоветовал использовать для мушкетов пули некруглой формы. Мы долго спорили, но потом решили испытать. Нужно было отлить пулю Минье, которая имеет вытянутую форму и углубление сзади, такую пулю распирает пороховыми газами, отчего она плотно идёт по стволу и летит гораздо дальше и точнее. Оказалось, что пули здесь никто не отливает. Немногочисленные мушкетёры носили с собой куски свинцовой проволоки, от которых отрубали ломтики, а потом придавали им форму молотком. В итоге смогли сделать тем же молотком пули нужной формы.

Вечером следующего дня мы испытали два вида пуль. Круглой пулей стрелок смог попасть в дерево только с десяти шагов, тогда как вытянутая попала за сорок. Наёмник с алхимиком долго смотрели на меня с уважением. Я и сам не отказался выстрелить, хотя благородная часть моего отряда смотрела на своего короля едва ли не с презрением. Король и раньше был чудаковат, а теперь, видать, вовсе крыша съехала, общается со всяким сбродом и берёт в руки эти богомерзкие дымные грохоталки, на которые благородному воину смотреть противно.

Но я и обычное оружие в руки брал. Каждый вечер, когда войско становилось лагерем, а слуги устанавливали шатёр для короля и палатки для остальных членов отряда, мы с командором уходили от лагеря на расстояние в пару сотен шагов, а потом, надев доспехи, начинали занятия фехтованием. Продолжались они до темноты, когда я, вымотанный и вспотевший, ковылял к себе в шатёр, чтобы проглотить поздний ужин и завалиться спать. Учил наёмник на совесть. Каждое движение он комментировал, указывал мне на многочисленные ошибки, многократно показывал приём, чтобы я мог запомнить.

Я быстро изучил правильные стойки, позволяющие вкладываться в удар, но не падать в случае промаха. Потом начались более сложные упражнения в паре, раз за разом я бывал "убит", но, по прошествии нескольких дней, такие моменты стали случаться как будто реже. Кроме того, двигаться мне приходилось в непривычно тяжёлом одеянии, которое даже при обычной быстрой ходьбе сгоняло семь потов с моего изнеженного тела. Более того, я даже изредка успевал атаковать, хотя достать наёмника не получилось ни разу.

— Вот так, — говорил он, когда мы сходились. — Клинок выше, ещё выше. Запястье свободно, сейчас не тот момент, чтобы вкладываться в удар. Вот так, поболтайте клинком влево и вправо. Чувствуете, он лежит свободно, а теперь атакуйте.

Я атаковал, но клинок, в который уже раз, рассёк пустоту.

— Хорошо, — похвалил он, голос был деловитый, дыхание у него вообще никогда не сбивалось, хотя был он втрое старше меня и тоже носил тяжёлые доспехи. — Снова удар, так, так, вкладывайтесь, ещё, да не стойте на месте, видите, я перемещаюсь, оттого в меня трудно попасть.

Я пыхтел, как паровоз, стараясь не стоять на месте, но всё равно не успевал за ним, иногда хотелось всё прекратить, но упрямство, мало свойственное Айкону прежнему, заставляло меня вновь и вновь атаковать своего учителя.

Тренировка продолжалась почти два часа, и почти без перерывов, отдышаться я мог только в те редкие минуты, когда наёмник останавливал бой и начинал мне что-то подробно объяснять. Но подобные теоретические лекции редко занимали больше пяти минут, а потом снова приходилось практиковаться.

Когда Швейгерт в очередной раз понарошку меня убил, я просто рухнул на бок и отчаянно хватал ртом воздух, чувствуя, что одежда на мне насквозь пропиталась потом. Теперь оставалось только возвращаться в свой шатёр, умыться из таза, уже приготовленного слугами, а потом, наскоро проглотив безвкусные блюда, завалиться спать.

Вина, кстати, я больше не пил. Алкоголизм в столь юном возрасте губителен. Воду, правда, в походе тоже было пить небезопасно, дизентерия могла сильно помешать моим планам, сложно королю командовать войсками, не вставая с горшка. Все королевские запасы вина, предназначенные для похода, я пожертвовал благородному воинству, в моих планах им места не было, так что, пусть уже пьют. А солдаты пили эль, густую горьковато-сладкую жижу чёрного цвета с сильным хлебным запахом. Я полюбопытствовал у Швейгерта, можно ли этим солдатским напитком упиться в хлам. Наёмник смерил меня взглядом, а потом с усмешкой ответил:

— Разумеется, Ваше Величество, вам для этого понадобится всего четыре ведра.

После этого Моё Величество преспокойно изъяло бочку эля из солдатского обоза, напиток оказался, и правда, довольно неплохим. Пиво я и раньше любил, когда ещё не был королём. По крайней мере, лучше грязной воды и почти без спирта, те два-три процента можно не считать.

Глава шестая

Наконец, настал день, когда мы поехали по условно враждебной земле, если можно так назвать охваченные восстанием земли королевского домена. В ближайших деревнях мы никого не встретили. Крестьяне, которые, возможно, плохо понимали в военном деле, обладали развитым инстинктом самосохранения. Их разведка, я уверен, засекла карательный отряд задолго до нашего появления здесь, а жители деревень предпочли собраться и уйти в лес, надеясь, что лесные облавы мы устраивать не станем. А если и станем, то сделать засаду куда удобнее в лесной чаще, где тяжёлая конница не сумеет развернуться.

Мы быстро перешли в боевой режим. Все мои бойцы теперь были трезвы, все при оружии и в доспехах. Наёмники слезли с телег и шагали рядом, также вооружённые и готовые в одно мгновение сомкнуться плотным строем. Арбалетчики положили стрелы. А всех мушкетёров я собрал около себя.

Несколько рыцарей, собравшись вместе, принялись зажигать факелы. Удивившись их занятию, я подъехал поближе (теперь я тоже передвигался верхом) и полюбопытствовал, чем таким они собираются заняться, и зачем им факелы в светлый день? Оказалось, что они всего-навсего планировали сжечь деревню, мотивируя это тем, что "так всегда делается". Нет, откровенно говоря, я сам человек чёрствый и эгоистичный, и мне никого, кроме себя, не жалко. Но тут дело было в другом. И эта земля, и эти крестьяне, и эти избы, кое-как слепленные из дранки и навоза, — всё это принадлежало мне, королю. А тут какой-то недалёкий пьяница на коне и в доспехах собирался всё это предать огню.

Я сделал им одно предупреждение, напомнив, что второго не будет, а королевский палач с нами. Этого хватило, и дома и урожай остались нетронутыми.

Первого жителя, не успевшего спрятаться, мы обнаружили во второй деревне. Это был мальчик лет десяти. Он отчего-то задержался, а при нашем появлении бросился бежать. Не надеясь на своё умение, я отдал приказ рыцарям догнать его и доставить мне живым. Увы, рыцари оказались далеко не гуманными и приволокли его на аркане по земле, благо, земля была мягкая, и мальчик отделался несколькими ссадинами.

Напустив на себя важный вид, я спешился и подошёл к мальчику, который стоял передо мной и трясся, как осиновый лист.

— Ты узнаёшь меня, мальчик? — спросил я, сурово нахмурив брови.

Ребёнок поднял глаза и внимательно меня рассмотрел, вряд ли он знал короля в лицо, телевидение ещё не изобрели, но корона однозначно говорила о моей личности.

— Вы — король, — тихо проговорил он и упал мне в ноги, с плачем о чём-то упрашивая.

Я едва сдержался, чтобы не поднять его и не начать успокаивать.

— Поднять, — скомандовал я как можно более безразличным тоном.

Двое наёмников, отложив алебарды, снова поставили мальчика на ноги.

— Скажи мне, где все люди? — спросил я, не надеясь на внятный ответ. — Где мои подданные?

— Они ушли, — ответил мальчик, хлюпнув носом.

— Я тебя сейчас отпущу, а ты пойдёшь к ним. Скажи, что здесь, в этой деревне, стоит лагерем сам король. Я прикажу развернуть знамёна, чтобы их было видно издалека. Я пришёл не убивать вас, я хочу поговорить. Пусть тот, кто руководит всем восстанием, придёт ко мне на переговоры. Если он не придёт, то мне придётся сжечь ваши дома и устроить большую облаву по лесам, а всех, кого я поймаю, солдаты повесят на суку. Вы не сможете бегать вечно, с вами женщины, старики и дети, они не убегут от конных. Ты всё запомнил?

Мальчик, что слушал меня, глядя большими немигающими глазами, едва заметно кивнул. После этого я скомандовал отпустить его и вставать лагерем в этой деревне. Ночь прошла тревожно. Я знал, что силы восставших где-то неподалёку, а потому половину ночи лично проверял караулы. Не хватало ещё, чтобы нас атаковали во сне.

Наутро пришли парламентеры. Это был, разумеется, не лидер восставших, просто кто-то из крестьян с хорошо подвешенным языком. Точнее, их было двое, они были одеты хорошо и выглядели сытыми, надо полагать, крестьяне зажиточные. Подходя к нашему лагерю, который буквально похоронил под собой деревню, они высоко подняли руки, демонстрируя, что там ничего нет. Ну, да, а то ведь рыцари — люди нервные, ещё испугаются.

Навстречу им вышел я сам, в сопровождении Швейгерта и Нейсса. Некоторое время мы молчали, после чего я тихо сказал:

— Слушаю.

— Мы... — растерянно произнёс один из двоих мужиков, тот, что был ниже ростом, старше, толще и носил овчинную душегрейку, несмотря на тёплую погоду. Создавалось впечатление, что им было, что сказать, но они растерялись, увидев перед собой самого короля. — На переговоры пришли. Вот.

— С вами мне не о чем разговаривать, — ответил я, — мне нужен тот, кто у вас за главного, если он не хочет крови, пусть выйдет ко мне.

— Я-то помню, Ваше Величество, — сказал второй, высокий. Худой и седой, как лунь. — Хорошо помню батюшку вашего.

— Это хорошо, — похвалил я.

— Хорошо, да не очень, — мужик этот явно ничего не боялся, видимо, своё отжил и решил выступить смертником. — Он тоже главного хотел увидеть, мол, пусть придёт, разговаривать будем. Наобещал много. А как тот пришёл, его и убили, а конные нас ещё долго по лесам гоняли, я вот спрятался, а двух братьев и мать зарубили.

Я вздохнул. Так нельзя, слово королевское нужно держать, даже с простолюдинами, а то уважать не будут.

— Я — не мой отец, — сказал я негромко, — но сейчас хочу поговорить. Именно с вашим вожаком. Если он выйдет сюда, то спасёт остальных. Обещаю сохранить ему жизнь. А теперь идите, мне с вами разговаривать не о чем.

Они переглянулись, кивнули друг другу, а потом развернулись и потопали к лесу. Рядом со мной стоял отряд арбалетчиков в два десятка, заметно было, как мужики нервничают. Они быстро оглядывались, ожидая то ли погоню на конях с мечами наголо, то ли просто арбалетный болт между лопаток. Им больше всего хотелось пуститься бегом, но, будучи далеко не дураками, оба понимали, что могут тем самым спровоцировать солдат.

Наконец, они исчезли за кромкой леса, а ко мне подошёл один из рыцарей. Он встал неподалёку и спросил:

— Ваше Величество, когда мы уже пойдём рубить этих мятежников, люди ждут.

— Кто вы? — я резко обернулся и подошёл к нему. Всё же высокий рост даёт некоторое преимущество, можно смотреть на людей сверху вниз. — Назовите себя, рыцарь.

— Рыцарь Клос, из Венделя.

— И вы считаете, рыцарь Клос из Венделя, что вправе задавать вопросы королю?

— Никак нет, Ваше Величество. — Что-то в моём взгляде ему не понравилось, он уже не рад был, что подошёл.

— А раз так, то возвращайтесь к остальным, будьте наготове и ждите приказа, рубить мятежников вы будете тогда, когда я вам прикажу, а если кто-то кого-то зарубит без приказа, — я изобразил взгляд маньяка, — в обозе с нами следует королевский палач.

Клос из Венделя моментально убрался. Конница и так была готова, все сидели в седлах, поигрывая пиками. Это были не настоящие рыцарские копья, а просто лёгкие пики, мужичьё не носит доспехи, так зачем себя утруждать.

А я ждал. Специально для меня поставили прочное деревянное кресло, временно заменившее трон, посланник должен появиться сегодня, если не придёт до вечера, завтра объявлю о начале карательной операции. Мне этого делать не хочется, планы на поездку были другие, но проблему решить как-то нужно.

Он появился. Часа через два после того, как отбыли два первых посланника, из леса вышел он. Это был мужчина лет тридцати, коротко стриженый и чисто выбритый. Шагал он смело, держа спину прямой, поверх добротной, но сильно заношенной одежды была надета кираса, а на поясе висел меч. В нём не было ничего, что роднило бы его с крестьянами. Это был воин. Как я и предполагал, организовать выступление мог только выходец из среды военной аристократии. Крестьяне — народ традиционно забитый и набожный, изрядно заражённый фатализмом, к вооружённому протесту они способны в исключительных случаях, почти всегда предпочитая умереть самим, нежели убить другого. И уж тем более не могли они решиться на организованный мятеж. Но всё меняется, когда в их среду попадают люди, умеющие профессионально убивать. Их может быть немного, но именно их присутствие превращает несколько стихийных выступлений в крестьянскую войну.

Я сидел на своём "троне", всем своим видом изображая безразличие. Когда он подошёл поближе, охрана сделала шаг вперёд, намереваясь отобрать у него оружие, но я остановил. Позади меня стояли арбалетчики, готовые стрелять, он свой меч и до половины не вытащит, как уже превратится в дикобраза.

— Ваше Величество, — сказал он и замолчал. Молчал и я.

— Ты не похож на крестьянина, — заметил я после минутной паузы.

— Не обязательно быть крестьянином, чтобы искать справедливости, — ответил он, а потом снова замолчал, плотно сжав губы, видимо, готовился к мучительной смерти.

— Поиск справедливости, — заметил я, — занятие благородное, но, в большинстве случаев, безрезультатное.

— Пусть так, — с вызовом ответил он, — но иначе я не могу.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Герд, бывший рыцарь, а ныне просто бродяга.

— Расскажи мне, Герд, что заставило вас, тебя и этих мужиков, взяться за оружие? Или вы решили, что можно проживать в королевстве и не платить налоги?

Он набрал в грудь воздуха, некоторое время молчал, потом выдохнул и начал объяснять:

— Никто не отказывался платить налоги королю, но только королю и только установленный налог. В других землях, где есть сеньор, платят половину ему, а вторую королю. Но сеньор заботится о крестьянах, они — источник его богатства. Королевский же посланник никак с этой землёй не связан, ему плевать, что будет после сбора налогов. А потому он за взятки уступает это право другим.

— Ваша область задолжала казне восемьсот флоринов, — напомнил я.

— Это тяжёлый налог, но мы его заплатим, — сказал Герд, — вот только с нас требуют больше, гораздо больше. Откупщик требует всё, что у нас есть. Он даже сумму не назвал. Отнимают последние деньги, а следом вывозят зерно из амбаров, уводят скотину, в том числе и тягловую, а ещё забрали и несобранный урожай, люди теперь не станут его собирать, зачем трудиться, если зерно им уже не принадлежит. Отбирают даже одежду и железные предметы, скоро начнут разбирать наши дома. Он уедет и больше сюда не вернётся, а мы останемся здесь, голодные о раздетые, чтобы умереть в первую зиму.

— Я тебя услышал, Герд, бывший рыцарь, — сказал я, а потом, немного повернувшись к своим, продолжил, — вызовите сюда писца, печатника, барона Энгельберга, купца и ростовщика Готарда, а также моего палача. А ты, Герд, бывший рыцарь, позови сюда ещё нескольких людей, лучше старост или хоть кого-то вменяемого, кто может видеть, запоминать и рассказать остальным. Мне нужно, чтобы они всё запомнили, а потом я их отпущу.

Он никуда не пошёл, просто махнул рукой особым образом и из леса вышли ещё полдюжины человек, на этот раз крестьян, но с оружием. Они приблизились к нам шагов на десять, потом я их остановил.

Все вызванные мной люди, столпились вокруг меня, только палач стоял чуть поодаль, но уже приготовил инструменты для работы, плаху, большую секиру, а на случай повешения имелась пеньковая верёвка с петлёй, которую можно было легко перекинуть через любой сук. Палач, надо сказать, был личностью примечательной. Был он уже немолод, под пятьдесят, небольшого роста, но очень крепкий в ширину, вопреки стереотипам, голову он не прятал под красным колпаком, поэтому можно было прекрасно рассмотреть его выбритый до синевы затылок, и тяжёлое лицо с грубыми чертами, на котором имелись застывшие серые глаза. Звали его Клаус, он происходил из мелких обедневших рыцарей, надела своего не имел, семьи тоже, а потому жил своим ремеслом, делая неблагодарную, но столь нужную в государстве работу. Когда состарится, выделю ему жильё и пенсию, чтобы не пропал. Ну, или пусть молодёжь учит, специалисты такого профиля будут нужны всегда и везде.

Когда всё было готово, я кивнул писцу, чтобы тот начинал запись, а сам обратился сначала к барону Энгельбергу:

— Скажите, барон, вы получили задание на сбор налогов в этой местности?

— Совершенно верно, Ваше Величество, из королевской канцелярии мне выдали бумагу за подписью главного казначея.

— Какую сумму вы должны были собрать?

— Восемьсот флоринов, Ваше Величество, да ведь я их уже собрал.

— А вы, купец Готард, что вы сделали?

— Я заплатил Его Милости нужную сумму за право уступить сбор налогов мне.

— Сколько вы заплатили?

— Восемьсот пятьдесят флоринов, — ответил купец, но при этом так многозначительно переглянулся с бароном, что сразу стало ясно, оба врут, восемьсот пятьдесят пошло в казну, а ещё некая сумма самому барону.

— И что вы делаете теперь? Отвечайте, купец Готард.

— Собираю принадлежащий мне по праву налог, — он посмотрел на меня с удивлением.

— И как? Много уже собрали? — я изобразил на лице гадкую ухмылку. — Деньги у них есть.

— Собрал я достаточно, — заявил купец, надув пухлые губы, денег у них, конечно, немного, но часть суммы я взял скотом, а часть зерном, только так можно возместить убытки.

— Скажите, барон, — я снова повернулся к Энгельбергу, — вы знаете о том, что королевская казна не бездонна, что она имеет свойство опустошаться, что расходы короля велики и их следует пополнять каждый год?

— Разумеется, Ваше Величество, — они оба всё пытались понять, к чему клонит король, и почему он до сих пор не начал развешивать на деревьях это обнаглевшее мужичьё.

— А теперь скажите мне, что смогут заплатить эти жители в следующем году, если у них отняли скот, на котором они пахали, всё зерно, не оставив даже семян, а самих обрекли на голодную смерть?

— Ваше Величество, я не понимаю, — честно признался барон.

— Зато я понимаю, — голос мой стал угрожающим, такой актёр пропадает, жаль, что играть приходится, в основном, дурака. — Золото не рождается из воздуха, его создают люди, вот эти люди. А что они смогут создать, если отобрать у них весь инвентарь, скот и всё зерно, включая семена на будущий год? Молчите? А я вам скажу. Этой зимой здесь будет голод, каждый, кто не умрёт, сбежит в чужие владения, где сеньор заботится о своих подданных, а королевские земли запустеют. В следующем году, приехав сюда, королевский сборщик налогов встретит пустые деревни и поля, заросшие сорняками. И казна не получит больше ни одного дебена с этой земли.

Барон стоял растерянный и хлопал глазами, более умный купец уже всё понял, он побледнел и теперь напряжённо думал, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. Наконец, решение пришло.

— Ваше Величество, — забормотал он, — я всё понял, я верну этим людям всё, что отнял, скот, зерно, плуги и косы. Я даже не стану требовать обратно свои... восемьсот пятьдесят флоринов.

— Поздно, — грустно сказал я. — Теперь уже поздно. Как вы думаете, следует ли наказать того, кто ограбил владения короля? А того, кто это допустил? Именно.

Я повернулся к наёмникам, на рыцарей надежды было мало.

— Взять обоих.

Они и взяли, барон был разоружён и поставлен на колени, а чтобы его возможные друзья не вздумали возражать, вокруг нас образовалось кольцо из арбалетчиков.

— Писец, — приказал я ледяным голосом. — Садись и пиши королевский указ. Барона Энгельберга, бывшего сборщика налогов, что преступным образом передал своё право купцу Готарду, тем самым обрекая королевские земли на разорение, а королевской казне принося большие убытки, следует казнить немедленно, через отсечение головы. Титул отобрать у него и у потомков, а земли присоединить к королевскому домену.

Забрав у писца лист, я наскоро пробежал его глазами, а потом размашисто поставил подпись.

— Печатник, приложите печать, а вы Клаус, займитесь своей работой.

Палача дважды просить было не нужно. Он поставил чурбак поудобнее и взял в руки секиру. А вот печатник замешкался, лихорадочно соображая, как можно изменить ситуацию. Король имел репутацию дурака, в случае, если ему что-то лишнее понадобилось, можно было обратиться к Мелькору, а тот переубедит короля. Или просто скажет, что приказание выполнено, а король потом забудет. Но теперь Мелькор был далеко, в столице, а король рядом, и казнить барона он требует немедленно. И даже помешать ему силой не сможет никто, сила на его стороне, вот она, стоит рядом, целясь из арбалетов во всех, кого считает подозрительным. Рыцари всё поняли и стоят молча.

Посмотрев ему в глаза, я проговорил уже тише:

— Приложите печать, иначе займёте его место.

Он обречённо вздохнул и на бумаге расплылся чёрный герб королевского дома, прямо рядом с моей подписью. Клаус, мазнув взглядом по бумаге, поплевал на руки и поднял секиру. Двое наёмников уложили растерявшегося от страха барона на плаху. Палач был отличным профессионалом, чувствую, он мне ещё немало послужит. Голова отлетела с первого удара и ещё некоторое время недоумённо хлопала глазами, валяясь на земле, струи крови залили чурбак, а обезглавленное тело в доспехах откатилось в сторону. Стоявшие неподалёку крестьяне только ахнули.

Я удовлетворённо кивнул головой. Это самому убивать трудно, а с палачом проще простого. Теперь я снова повернулся к писцу, который, как и все был напуган, но перо в руках держал.

— Следующий указ: купец Готард, непосредственно повинный в грабеже и разорении земель королевского домена, приговаривается... — я задумался, первоначально я собирался повесить его на суку, вон, даже верёвка готова, но нужно ведь быть рациональным, он сказочно богат, и конфискация имущества дела не решит, кто знает, где его кубышка хранится, да к тому же половину конфискованного украдут исполнители, — к возмещению всего награбленного имущества королевским подданным, после этого он будет препровождён в столицу в цепях, а освобождён будет только после того, как внесёт в казну штраф в размере десяти тысяч флоринов, после этого он должен покинуть навсегда город Властир и королевство Апродию. Если же он задержится там более, чем на пять дней, король оставляет за собой право казнить его.

Купец выдохнул, на его пухлые щёки стал возвращаться румянец, в глазах отразилась напряжённая работа мозга. Думает, где деньги достать. Думай, купец, думай, деньги — дело наживное, а вот запасной головы у тебя точно нет.

— Следующий указ, — начал диктовать я. — Любой, кому королевской волей будет поручен сбор налогов, отныне не имеет права передавать его третьим лицам, неважно, за вознаграждение или по иным мотивам. В случае нарушения этого указа, виновный должен быть немедленно казнён отсечением головы.

Теперь оставалось только наказать самих мятежников.

— Кто погиб во время мятежа? — громко спросил я.

Ответил мне приободрившийся купец.

— Они убили двенадцать человек охраны и разграбили обоз с изъятым добром.

— Чьи это были люди? — поинтересовался я.

— Мои, Ваше Величество, я нанял их для охраны и сопровождения.

— Тогда мне плевать, — я широко ему улыбнулся. — Тот, кто в моей стране носит оружие но при этом не находится у меня на службе, есть разбойник, недостойный никакой жалости. А добро в обозе и так принадлежало им.

Я задумался. Потом, приняв решение, обратился к бывшему рыцарю Герду, но достаточно громко, чтобы слышали и те крестьяне, что стояли поодаль.

— Как бы то ни было, а вы все остаётесь бунтовщиками. Слушайте и запоминайте: незаконно отобранное имущество вам вернут, но налог королю платить всё равно придётся. И теперь он составит не восемьсот флоринов, а тысячу, вы соберёте его сами и отдадите королевскому представителю, сроку даю один месяц. Теперь ты, Герд, бывший рыцарь. Тебя я велю заковать в кандалы и в таком виде доставить в столицу, там тебя бросят в тюрьму, но будут хорошо кормить, я пока не решил, что с тобой делать. Старосты деревень, участвовавших в бунте, должны будут явиться ко мне на суд добровольно, где им выдадут по двадцать плетей, остальные свободны, могут возвращаться к своим занятиям.

По всем вводным, я был в шоколаде, барона-коррупционера казнил, его имущество и земли теперь мои. В виде налогов казна получила уже восемьсот пятьдесят флоринов, а теперь получит ещё тысячу, плюс Готард в заложниках, что в перспективе принесёт ещё десять тысяч. Его такая сумма не расстроила, надо было больше требовать, ну, да ладно, тоже деньги немалые. Плюс репутация народного защитника, в этом мире, лишённом не только Интернета, но и полноценной почты, слухи, тем не менее, разносятся быстро. Страна будет знать, что царь хороший, а бояре плохие. Не знаю, чем мне это поможет, но, вдруг начнётся гражданская война, будет, кому за меня партизанить.

Теперь остались сущие пустяки, выпороть три-четыре десятка старост (их, на деле, больше, область обширная и заселена довольно густо, но всех отловить вряд ли получится), вернуть обозы с награбленным, благо, они не успели уехать далеко, а потом ещё выжить, сразу, как вернусь в столицу. Я был уверен, что мои проблемы только начинаются. В глазах окружавших меня аристократов я увидел нечто такое, что заставило сильно поколебаться в своей уверенности. Такой король им точно был не нужен. Шутка ли, покусился на весь их класс, на привилегии, на освящённое веками право. А если вспомнить, что всё эти рыцари, прямо или косвенно, являются людьми Мелькора, готовыми, в том числе, и на прямой силовой захват власти, будущее мне видится и вовсе мрачным.

Глава седьмая

В столицу мы въехали триумфаторами. Встречали нас так, словно мы не микроскопический бунт в дальней провинции ездили подавлять, а выиграли войну против многократно превосходящего противника, который хотел, ни больше, ни меньше, как истребить под корень всё население королевства.

Рыцари вернулись в свои казармы, где их уже ждали накрытые столы, наёмникам я посоветовал пока не расслабляться. Мне самому предстоял нелёгкий разговор сами знаете с кем. Моя выходка в походе, помимо того, что испортила отношение ко мне всего благородного сословия, ещё и напомнила Мелькору, что король-марионетка внезапно поумнел, стал интересоваться делами и, что самое страшное, не боится лить кровь. Очень тревожный сигнал для него. Настолько, что в результате он вполне может задействовать план Б. В том, что таковой план у него имеется, я не сомневался, его путь к абсолютной власти долог и тернист, к тому же зависит от множества случайностей. Есть путь гораздо короче. Отдать приказ охране, и тогда неудобного короля просто не станет. Вот только тогда и самого Мелькора, очень может быть, не станет. Затопчет его толпа, что с воплями, расталкивая друг друга локтями, побежит занимать трон.

Мелькор встретил меня в моих покоях, ещё раз напомнив, что это далеко не крепость. Да и какая может быть тут крепость, если даже дверей нет, только плотные шторы, мешающие любопытным наблюдать за любовными утехами молодого короля.

Герцог был внешне спокоен, только глаза его выдавали внутреннюю ярость, думаю, он сейчас с трудом сдерживается, чтобы не закричать на меня.

— Ваше Величество, — сказал он, с трудом подбирая слова. — Как вы могли так поступить? Казнить барона, словно простолюдина, при этом почти без вины.

— Он виноват в том, что обокрал мои земли, — напомнил я. — Через год провинция не дала бы ни одного флорина налогов, а жители умерли бы с голоду, или же ушли к другим сеньорам. Я всего лишь защищал свои доходы. Королю ведь положено заботиться о доходах казны?

— Да, положено, но для этого не обязательно никого казнить, вы понимаете, что это показательный пример для всего благородного сословия, они теперь знают, что каждого из них могут казнить по простой прихоти короля. Это недопустимо, именно они — главная опора трона.

— Кроме них, — продолжал упорствовать я. — Трону нужна казна, нам катастрофически не хватает денег, я уже советовался с казначеем. Я пытаюсь что-то сделать, например, отменил тот дурацкий турнир, на который требовалось сорок тысяч. Представляете, герцог, сорок тысяч флоринов. Я не представляю, это гора золота больше моего роста, и всё ради развлечения благородного сословия. Нет уж, увольте, я предпочитаю, чтобы благородные господа калечили друг друга бесплатно. На сорок тысяч можно нанять на год двадцать тысяч пехоты.

— Пехота, — голос герцога был отчаянным, я уже понимал, что жизнь моя висит на волоске. — Снова пехота. Что вы так цепляетесь за эту погань, их нанял когда-то ваш отец, а я всё собирался выбросить этих вонючих мужиков вон из королевства. Как можно полагаться на тех, кто не имеет представления о чести, кто был рождён в грязи, и даже не знаком с приличными манерами.

— Меня их манеры не интересуют, — спокойно ответил я. — Зато мне нравится получать результат, отдавая деньги. Они умеют воевать, это признают даже благородные господа, к тому же, они всегда под рукой. Кстати, я желаю, чтобы к имеющимся двум тысячам пехоты у нас появились ещё сотен пять мушкетёров. И деньги на это теперь есть. Точнее, будут, когда купец Готард выкупится на свободу.

— Мне уже доложили, что король, в ущерб своей репутации не только якшался с презренными головорезами, но даже сам лично стрелял из этих дымящихся труб, что смердят серой, словно их притащили прямо из ада. А насчёт купца, вы, конечно, вольны поступать с ним так, как вам заблагорассудится, отменить ваш указ я теперь не в силах, но имейте в виду, что своими нападками на него вы разгневали очень влиятельные банковские дома всего мира. Очень может быть, что потом вам такое поведение выйдет боком.

— Меня больше интересуют купеческие дома, а банкиры — это пиявки, которые не делают ничего полезного, но сосут соки из всей земли.

— Ваш покойный батюшка тоже так говорил, но ровно до того момента, как ему понадобились деньги. Тогда он и взял огромные займы, с которыми успел расплатиться только под конец жизни. Пришлось даже отдать кое-что из имеющихся земель.

— Да, я слышал, — сказал я уже спокойнее, нужно как-то его отвлечь. — И вообще, хватит мне рассказывать о проблемах, давайте поговорим о чём-нибудь приятном.

Я взял со стола кубок и наполнил его вином, снова надевая маску молодого оболтуса.

— О чём приятном? — спросил недоумённо Мелькор.

— Например, — я отхлебнул вина и покрутил в руках кубок. — О вашей дочери, вы почему-то в последнее время о ней вовсе не вспоминаете. Как она поживает?

— Она? — герцог растерялся, потом взял себя в руки, снова надел маску заботливого опекуна и заговорил уже довольно ласково. — Ваше Величество, моя дочь пребывает в добром здравии, если вы об этом. Сейчас она живёт в моём имении, на попечении воспитательниц, я решил, что не стоит ей пока находиться при дворе.

И видеть вечно пьяного дегенерата-развратника, с которым когда-нибудь придётся лечь в одну постель, подумал я, а вслух сказал:

— Помню, вы как-то высказывали мысль, что ваша дочь была бы для меня неплохой партией, так?

Я, разумеется, не помнил, высказывал ли он когда-либо такую мысль, но это можно списать на моё пьянство.

— Дочь моя ещё очень юна, — начал объяснять он, — тем не менее, она уже вошла в брачный возраст, что же до женитьбы, то она, как таковая, служит не только продолжению рода, но и является прекрасным показателем зрелости любого мужчины, тем более, монарха. Вы получили трон в достаточно раннем возрасте, а потому, чтобы другие короли не относились к вам с пренебрежением, как к неопытному юноше, следует обзавестись семьёй. Есть масса знатных девиц на выданье, моя дочь лишь одна из них, вы можете выбирать...

— Знаете, — задумчиво сказал я, — пожалуй, ваша дочь мне подходит, но вступать в брак вот так, не будучи толком знакомыми, на мой взгляд, неправильно. Предлагаю свадьбу отложить на месяц или два, а вашу дочь, напомните, как её зовут?

— Эллина, — сказал он.

— Так вот, Эллина пока пусть переберётся в столицу, поживёт при дворе, мы с ней узнаем друг друга получше, возможно, даже полюбим, хотя это и не обязательно. А потом можно будет и сыграть свадьбу. Я не хочу связывать свою судьбу с малознакомой девушкой, девицы для развлечений — это одно, а супруга, тем более, королевская, — совершенно другое.

— Хорошо, — он окончательно растаял, явно решив отложить план Б на несколько лет. — Но, вы же понимаете, Ваше Величество, что Эллина совсем юна и, как следствие, невинна, она не должна видеть...

— Можете не говорить, — с готовностью перебил его я, — обещаю умерить свою страсть к вину, и уж точно она не увидит моих развлечений с наложницами.

— Я рад слышать, что наш юный король всё же прислушался к голосу разума, — он улыбнулся, и улыбка его теперь была торжествующей. — Я сегодня же отправлю гонца, а дней через десять Эллина будет доставлена в столицу.

С этими словами герцог меня покинул, совершенно забыв о своих нотациях. Теперь ему важно было не спугнуть своё счастье. Став тестем короля, он окончательно задвинет в тень большинство соперников. А после рождения наследника и вовсе сможет избавиться от меня и стать единственной властью в стране от имени малолетнего внука.

Я отхлебнул ещё вина и поставил кубок на стол. Не стоило напиваться, скоро придёт командор Швейгерт, чтобы и дальше учить меня фехтованию. Я, конечно, король, да только, сдаётся мне, что на моём веку мне придётся рисковать жизнью не раз и не два. А владея мечом, я смогу этот риск хоть немного уменьшить.

Сбросив рубашку, я подошёл к большому зеркалу и осмотрел себя. Месяц ношения доспехов не сделал из меня атлета, но жир на боках почти исчез, появился намёк на мышцы. Нужно будет добавить тренировок, сильное тело пригодится, если не для драки, то для побега.

В замке есть высокая башня для наблюдения за окрестностями. Она так и зовётся "Башня наблюдателя". Я ни разу не был наверху, но слышал, что с неё видно море. Но море я видел и раньше, куда важнее было другое: Наверх вела узкая винтовая лестница, закручивающаяся против часовой стрелки. Вот о ней я и буду подниматься и спускаться в полном доспехе, накачаю ноги и подниму выносливость на пару единиц.

Что ещё? Завтра, хотя нет, сегодня, закажу сделать мне боксёрский мешок, который буду долбить кулаками ежедневно. Ничего ведь сложного, просто вытянутый цилиндр из крепкой кожи, набитый песком и опилками. А потом подвесить к балке на потолке. Ещё я слышал про цирковых борцов, что, якобы, любого кладут на лопатки. Что там за борьба, представить сложно, но, скорее всего, нечто, вроде греко-римской, каковая развивает в человеке огромную силу. Тренироваться мне совсем не поздно, телу моему всего пятнадцать лет, осталось найти такого борца и приказать ему меня обучать.

Думаю, Мелькор на такие мои странности пока закроет глаза. Он сейчас на всё глаза закроет, пока я не скажу "Да" в местном загсе. Да и потом будет выжидать, пока не родится наследник. То есть, это я так думаю, а на самом деле нанести удар он может в любой момент, если сочтёт расклад сил подходящим.

Убив меня, он сможет захватить власть хоть сейчас, гарнизон столицы не его стороне, а наёмники со смертью работодателя, станут просто инертной массой людей с оружием, которых, кстати, можно будет нанять заново. Вот только власть эту нужно будет ещё и удержать. А после убийства короля его моментально проклянут все королевские вассалы, затем отложатся от него и начнут войну.

Или не начнут? Если, скажем, смерть моя будет выглядеть, как несчастный случай? Да и все ли вассалы мне так преданы? Многие меня в глаза не видели, а другие знают, что я никчёмный пьяница, а я ещё старательно настраиваю их против себя, заставляя (неслыханное дело) благородных господ соблюдать законы.

А что будет, если первый удар нанесу я? Сделать так, чтобы наёмники вошли в королевский замок, мне по силам. Расслабленных рыцарей, что больше привыкли пить и развлекаться, чем воевать, они нанижут на пики за полчаса, а потом я прикажу им убить Мелькора, казначея, печатника, командующего гарнизоном и, для верности, всю дворцовую прислугу, которая, уверен, тоже причастна к заговору. И до кучи, гулящих девок, которых я, для начала, отдам солдатам для развлечения.

Картина вырисовывалась заманчивая. Вот только, что будет потом? Благородное сословие, которое, как ни крути, представляет собой внушительную силу, окончательно от меня отложится, очень может быть, что парочка герцогов тут же объявит независимость, просто для того, чтобы не последовать за Мелькором, павшим от рук безумного короля.

Будь у меня хотя бы десять тысяч пехоты, да полсотни пушек с большим запасом пороха, я бы не раздумывал. Этого хватит, чтобы поставить на место всех вассалов, разбить их частные армии и разрушить города и замки. Но у меня есть то, что есть, а возможности казны ограничены, тем более, что собрать такую армию я просто не успею. Заинтересованные люди моментально сообразят, против кого всё это затевается, а потом тихо удавят меня в постели.

Для переворота достаточно будет того, что есть, Швейгерт обещал нанять за морем ещё тысячу человек, но главное — там будут мушкетёры, которые станут главным моим козырем в схватке. И пушки, хотя бы несколько штук. Порох и ядра они привезут с собой. Более того, с подачи верного мне Альрика алхимики начнут изготавливать порох с сегодняшнего дня, не знаю, какова их производительность, и где они возьмут сырьё, но каждый килограмм будет нам в помощь.

Осталось только угадать с моментом удара, убить Мелькора за мгновение до того, как он убьёт меня, а потом справедливо указать пальцем на труп государственного изменника и обратиться к благородным господам с проникновенной речью, а ещё оставить нескольких заговорщиков (но не самого Мелькора) в живых и отправить их на беседу к Клаусу, после этого они много чего расскажут друг о друге.

Отсюда следует, что мне нужно воспользоваться выделенной форой (хотя бы до свадьбы), потом как-то спровоцировать герцога на выступление. Проблема усугублялась тем, что у меня банально не было своих людей. Командор Швейгерт и алхимик Альрик, первый поможет военной силой, а второй спасёт от возможного отравления. Должен спасти, он в этом кровно заинтересован. Но этого мало. После переворота (точнее, антипереворота) мне понадобятся люди, способные заменить исчезнувшую верхушку госаппарата. Взять их негде, придётся обращаться к тому же благородному сословию и приблизить к себе пару десятков наиболее знатных людей. Переход к абсолютной монархии пока откладывается на неопределённый срок. Придётся ещё какое-то время потерпеть своеволие аристократии. Но, если я останусь жив, то это не так страшно, времени в запасе много. Можно пойти долгим путём, расширяя королевский домен, что повысит доходы казны, а это, в свою очередь, позволит увеличить наёмную армию, возможно, даже расставить её гарнизонами по стране. Не просто в виде кучки солдат в пограничной крепости, а в виде реальной силы, наличие которой на местах позволит диктовать крупным феодалам свои условия. А за солдатами потянутся и королевские чиновники, что постепенно заберут себе власть. Отдельный вопрос: где взять чиновников? Должна быть какая-то школа, где готовят юристов. Или хоть писарей. Вообще, грамотные люди в стране должны быть. Осталось их собрать в кучу и разослать по местам, чтобы представляли власть короля. И начну я с королевского домена, который, при правильном подходе, будет постепенно расти.

Швейгерт появился ближе к вечеру, на этот раз он принёс с собой две толстых книги с картинками. То, что в моём мире называли немецким словом фехтбух, учебник фехтования. Само собой, что при отсутствии хорошего учителя, книга поможет мало, обязательно потребуется кто-то, кто переведёт содержание картинки на человеческий язык, а когда картинка станет понятна, потребуется ещё партнёр, с которым нужно будет этот приём отработать. К тому же, партнёр должен быть не один, желательно, каждый раз новый, чтобы обучаемый не привыкал к одной манере действий противника.

В походе командор изредка привлекал кого-то из сержантов, а сегодня привёл с собой капитана Винсента Железного. С собой они принесли двуручный меч, являвшийся копией того, что дожидался своего часа у меня на стене, а с ним две обычных пехотных алебарды с заранее затупленными лезвиями.

— У меня хорошие новости, — порога заявил Швейгерт. — Отряд в семьсот мушкетёров уже грузится на корабли, будут здесь.

— Во что это обойдётся? — спросил я, надевая кирасу, занятия фехтованием — дело травмоопасное, не хватало ещё ранение получить.

— Две тысячи флоринов разовая плата, годовое жалование каждого — два флорина, ещё две тысячи за большой запас пороха и свинца. Кроме того, на тех же кораблях доставят шесть пушек, каждая из которых обойдётся вам в четыреста флоринов. Ядра, полагаю, можно производить здесь, поэтому их запас будет невелик.

— Вы обрадовали меня, командор, — сказал я ему. Новость, действительно была хорошей, наёмники мне здорово пригодятся, а по деньгам выходило не так уж разорительно. Кроме того, в будущем можно попробовать наладить выпуск огнестрела у себя, да и народа без определённого рода занятий в стране хватает, найдётся призывной контингент. — Что будем делать сегодня?

— Вы неплохо усвоили основные упражнения, — сказал он, открывая книгу, — пора переходить к другому оружию. Простой меч вы ещё не раз будете брать в руки, оттачивая технику, приёмов с ним бесчисленное множество, но всему своё время. Сегодня попробуем поработать с двуручником и алебардами.

Я взял в руку одну из алебард. Не такая длинная, примерно мне до подбородка. Впрочем, рост у меня намного выше среднего. Прямое лезвие, четырёхгранный колющий наконечник, а обух, вместо крюка для стаскивания кавалериста с седла, имел вид молотка для отбивки мяса. На другом конце висел противовес в виде стального шара, позволяющий сбалансировать орудие.

— Опытный пехотинец, — объяснил Швейгерт, — будучи вооружён алебардой, может на равных сражаться с рыцарем. Во-первых, длина, позволяющая достать противника до того, как он достанет вас. Она же позволяет наносить более сильные рубящие удары.

Он взял другую алебарду поближе к концу и со свистом рассёк воздух.

— Если такой удар придёт в цель, то разрубит даже кирасу, а если и не разрубит, то сомнёт её так, что поломает противнику кости. Не раз проверено. Во-вторых, у алебарды есть колющий конец, лошадь им остановить сложно, но, опять же, вложившись в удар, можно пробить доспех. Лучше всего сочетать эти два удара, — он снова рубанул по воздуху, разрубая воображаемого противника, а затем, остановив оружие на полпути, сделал выпад вперёд, да так уверенно и с такой силой, что, будь на том месте человек, неважно, в доспехах или без, он уже лежал бы на полу, проколотый насквозь. — Как видите, простое оружие пехоты в умелых руках может быть чрезвычайно эффективным. А длина не должна смущать, при желании можно орудовать и в узких помещениях, большой замах обычно не требуется, древко — это рычаг, регулировать длину рычага можно, просто переставляя руки. Попробуйте сами.

И я попробовал. Фехтование на алебардах оказалось не очень сложным занятием, особенно в сравнении с мечом, зато и сил отнимало немерено. Понятно, что в настоящем бою так выкладываться не придётся, бой редко длится больше пары минут, а в конце либо я зарублю противника, либо он меня.

Урок длился два часа, за это время мы, все трое, полностью выдохлись. Я особенно, поскольку учителя мои периодически сменяли друг друга. Кираса моя покрылась вмятинами, но, справедливости ради, такие же вмятины украшали и доспех Винсента. Хотя, возможно, он специально иногда подставлялся, не из лести королю, а чтобы я почувствовал, как чувствуется удар алебарды по врагу. На этом мы решили расстаться, отложив двуручник на потом, книги они оставили мне. Я попросил Швейгерта найти кого-то, кто поможет мне научиться борьбе. Он немного подумал, но потом кивнул.

— Борьба, как и кулачный бой, — занятие мужиков, а не благородных рыцарей, хотя последних тоже этому обучают. Она делает человека сильнее и приучает побеждать. Я найду вам учителя.

На этом мы расстались, с трудом стащив с себя помятый доспех (звать слуг категорически не хотелось), я даже не стал умываться, просто, не раздеваясь, завалился на кровать, мысль позвать наложницу для развлечения в голову не пришла.

Глава восьмая

Известие о прибытии кораблей пришло через неделю, я немедленно засобирался в путь, велев готовить королевский кортеж. Как обычно меня сопровождали полсотни рыцарей, ради такого дела даже бывших трезвыми и имевших опрятный вид. Путь к порту (не речному, а морскому, морские корабли по реке подняться не могли, товары обычно перегружали в плоскодонные суда и везли вверх по течению на вёслах или с помощью бурлаков, а пехотинцы дойдут пешком, после того, как я осмотрю их в морском порту) занял около трёх часов, достаточно, чтобы успеть завершить выгрузку людей и груза.

Когда я вышел из своего экипажа, личный состав уже был построен в четыре шеренги, а вдоль строя с важным видом прохаживался Швейгерт, который прибыл туда заранее.

В сопровождении охраны я прошёлся вдоль строя. Впечатление от увиденного было хорошим. Сами солдаты, надо сказать, не отличались ни могучим телом, ни гренадёрским ростом, но это понятно, тем, кто поздоровее, непременно дадут пику или алебарду, а мушкетёру достаточно, чтобы его не сносило отдачей. Кроме того, мне, с моими габаритами, все вокруг кажутся мелкими. У каждого на плече лежал рабочий инструмент, довольно тяжёлое ружьё с фитильным замком. Имелся и простой доспех в виде стального нагрудника и шлема-тарелки, этого должно было хватить, а на поясе был короткий меч, чтобы не оставлять бойца, сделавшего выстрел, совсем беззащитным. На плече у каждого висела перевязь с деревянными пробирками, содержащими отмеренное количество пороха, на поясе имелась натруска, чтобы подсыпать мелкий порох на полку, и мешочек с пулями. Отлично, то, что нужно, потом ещё проведу учения, посмотрю, насколько хорошо они обучены стрельбе залпами.

Швейгерт, который шёл рядом со мной, комментировал всё, что я видел. Он же первым пошёл проверять груз. Бочонки с порохом лежали огромной горой, каждый был идеально осмолен и не пропускал влагу. На хороший бой этого должно хватить, а потом получим новый. Так даже лучше, поскольку дымный порох долго не хранится.

Появившийся тут же Альрик, которого я старался почаще таскать с собой, потребовал (не у меня, разумеется, у поставщиков) продемонстрировать ему товар, вскрыв один из бочонков. Я отдал приказ. В бочонке лежали гранулы, размером с грецкий орех. Так порох лучше сохраняется, а для употребления его нужно помолоть. Для пушек — размером с горошину, для ружей — с пшено, а для затравки и вовсе требуется смесь, похожая по консистенции на муку. Альрик взял один комочек, отошёл в сторону, вынул из кармана кусок бумаги, положил порох на него и, попросив, чтобы ему принесли с корабля светильник, аккуратно поджёг.

Пламя взвилось вверх. Распространяя клубы белого дыма с резким запахом серы, алхимик принюхался к этому запаху, засёк время горения, потом рассмотрел почерневшую, но не сгоревшую бумагу. Удовлетворённо кивнув, он подошёл ко мне и бодро доложил:

— Ваше величество, порох отменного качества, его стоит покупать.

— Как скоро наладим производство своего? — спросил я о насущном, через Альрика я отдавал приказы школе алхимиков, они напрягали свои производственные мощности, начав производство пороха, результат был, но вот объёмы пока не впечатляли.

— Думаю, — он наморщил лоб, — что при наличии нужного количества рабочих рук, через полгода будем обеспечивать себя сами.

— Постарайтесь, — сказал я, — казна деньги выделит.

Выделила она их и сейчас. Присутствовавший здесь казначей отдал поставщикам нужную сумму в золоте, которую сразу перенесли на борт корабля. Выдали жалованье и самим солдатам, не такая уж большая сумма выходила, учитывая, сколько казна тратит на всякие глупости, вроде турнира в честь... не помню уже чего. Раньше тратила. Теперь я издал указ, что любая сумма, превосходившая сто флоринов не может быть потрачена без согласования со мной. Мелькор тогда скрипел зубами, но согласился. Конечно, для своего дела он найдёт способ взять деньги окольным путём, а при сильной необходимости, потратит свои, я слышал, что его личное состояние не очень уступает моему. Наверное, потомки назовут меня Айкон Скупой.

В последнюю очередь мы осмотрели пушки. Вполне совершенные орудия, отлитые из бронзы, достаточно новые, зелёного налёта не видно, и вряд ли их скоблили песком. Стояли они на удобных колёсных лафетах, вполне уместно смотревшихся бы на Бородинском поле или при Ватерлоо. Снова в голове не укладывалась странность, страны между собой периодически воюют, ремесленники научились делать довольно совершенный огнестрел, включая артиллерию. Дорого? Возможно, но рыцарская конница гораздо дороже, а в бою два пехотинца сильнее одного рыцаря, а пушка уж точно себя оправдает. Так нет же, используют редко, в основном доверяя дистанционный бой лучникам и арбалетчикам. Даже при штурмах замков. Такие стены сам бог велел из пушек обстреливать, но их штурмуют с помощью примитивных таранов и требушетов. Да ещё пехота лезет по лестницам, получая горячую смолу на макушку. Но, как бы это ни было нелепо, мне это на руку, огнестрельная пехота поможет нагнуть всех, и своих благородных господ, которые, я надеюсь, лет через пятьдесят почтут за честь служить офицерами в пехоте, и соседей, чьи земли мне уже сейчас очень нравятся.

Наёмники отправились в казармы пешим ходом, а я, вернувшись в экипаж, поехал во дворец. На сегодня у меня запланированы встречи, не нужно заставлять людей ждать. Пусть я король, но для королей тоже важна ответственность.

В тронном зале царила тишина. Присутствовали только я с неизменной охраной, да писарь, что притаился рядом с бумагами. Мелькор в таким деле отказался участвовать. Опять этот взбалмошный юнец в короне затеял какую-то глупость, потом, после него, выправлять всё придётся. Вот когда он, Мелькор, будет сидеть на этом троне, как регент при малолетнем короле, ничего подобного точно не будет. Надо же до такого додуматься, принимать каких-то мужиков в королевском замке.

Скоро появились те самые мужики. Четверо прилично одетых мужчин, все уже не молоды, одеты хорошо, вполне сошли бы за купцов, да только руки с въевшейся в них железной пылью выдавали мастеров, привыкших работать с металлом. Все четверо, приблизившись на нужное расстояние, церемонно поклонились и посмотрели на меня в ожидании вопросов.

— Я рад вас приветствовать, господа, — сказал я вежливым тоном, — думаю, вас интересует, зачем именно королю понадобилось встречаться с мастерами. Так?

— Да, Ваше Величество, — сказал тот, что стоял слева, он был выше других ростом, худой и с каким-то нездоровым лицом. — Нам сообщили, что у короля есть вопросы о нашей работе.

— Совершенно верно, — я сменил положение на троне, хотелось встать и пройтись, мне так проще разговаривать, но королю не подобает. — Меня интересуют ваши возможности, вы ведь оружейники? Что вы можете делать? В каких количествах? Каково качество продукции?

— Всё, что угодно, — заявил всё тот же худой мастер. — Единственное, мы не привыкли изготавливать предметы роскоши. Наше ремесло имеет другую цель. Наше оружие простое и качественное. Тот же, кто хочет красивую игрушку, отдельно ходит к ювелирам или покупает привозное.

— Это я понял, — снисходительно кивнул я, — меня предметы роскоши тоже интересуют мало, хоть я и король. Меня интересует, насколько сложные вещи вы можете делать?

— Наша гильдия занимается доспехами, — заявил второй мастер, пониже ростом, потолще и помоложе. — Они не такие красивые, что изготавливают в других городах, но по существу ничем от них не отличаются. Любой небогатый рыцарь обязательно закажет доспех у нас.

— Что вы скажете об этом? — я вальяжно махнул рукой, и слуга, что доселе держался в тени где-то позади трона, подбежал и положил мушкет на письменный стол, придавив лежавшие там бумаги, писарь недовольно поморщился, но говорить ничего не стал. — Вы можете производить подобные вещи?

Мастера взяли оружие в руки и некоторое время передавали его друг другу, о чём-то шёпотом совещаясь. Наконец, снова взял слово худой:

— Да, Ваше Величество, нам знакомо такое оружие, есть даже несколько человек, что изготавливали их раньше, они переехали к нам из Северного Умбора, не сошлись характерами с тамошней гильдией. Думаю, при наличии хорошего металла, времени и рабочих рук, мы сможем сделать несколько таких штук. Но это пойдёт в ущерб другой продукции.

— Это важнее, — перебил его я. — Скажите, а что вы подразумеваете под рабочими руками? Только ли кузнецов и подмастерьев? Или пригодятся также и другие руки, не умеющие ничего, но старательные.

— Такие тоже нужны, — сказал третий мастер, которого от остальных отличала большая рыжая борода. — Обычно всю грязную работу делают ученики и подмастерья, метут пол, раздувают горн, держат заготовки, досыпают уголь, но их вечно не хватает, потому дополнительные рабочие руки нам будут как нельзя кстати.

— Будут вам руки. А пока приступайте к делу, вот вам заказ: изготовить сто штук, которые качеством не уступали бы этому, при этом толщина ствола должна быть по возможности одинаковой, чтобы не было проблем с заряжанием.

— Мы можем это сделать, — сказал бородатый, — а если возникнут проблемы, призовём на помощь ювелиров и часовщиков.

— Отлично, — одобрил я, — за каждый образец казна выплатит...два флорина, плюс ещё пятьдесят, когда заказ будет готов. Сколько времени вам понадобится?

— Около полугода, Ваше Величество, — ответил худой. — Но мы постараемся быстрее, за такие-то деньги.

— Можете идти, — сказал я, — желаю вам успеха в вашей работе.

Мастера, снова поклонившись мне, удалились. А я позвал Альрика и спросил:

— Скажи, много ли в столице нерабочего народа? Тех, кто болтается без дела, не владеет ремеслом, нищенствует?

— Достаточно, Ваше Величество, — ответил он, не задумываясь, — все, кто не нашёл работу, кого согнали с земли, или кто избежал наказания за преступление. Все они тянутся в столицу, здесь можно заработать, выпросить или украсть. Портовый район просто наполнен такими людьми.

— А как их отличить?

— Очень просто, — алхимик удивился моей неосведомлённости, — нужно просто пройти по городу в рабочее время, все, кто занят работой, будут в мастерских, а остальные праздно болтаются.

— Швейгерт, вы здесь? — спросил я, не поворачивая головы.

— Разумеется, — командор наёмников отделился от дальней стены. — Какие будут приказания?

— Нужно произвести облаву в городе. Наловить здоровых людей, что ничем не заняты, потом всех переписать, поставить клеймо и определить на работы. Если сбегут, поймать снова, бить кнутом и ставить второе клеймо, а пойманному в третий раз уже ничего не ставить, а просто вешать. Писец, пиши указ короля о борьбе с бродягами.

Писец растерялся, но тут же обмакнул перо в чернила и начал писать, я диктовал, добавлял новые условия, приказывал на работах их кормить и поить, а также давать одежду. Казна расходы потянет, нужно только собрать побольше рабочих рук, а сами мастера уже организуют процесс. Кажется, теперь меня станут называть Айконом Жестоким. Да и пусть, если получится всё, что задумал, на своё прозвище мне будет наплевать с дозорной башни. И пусть рассказывают идиотам сказки, что только добросовестный труд, честная конкуренция и демократические методы делают государство промышленно развитым, все государства становились промышленными державами только так, через рабство, грабёж, принуждение и разорение, а уже потом заводили у себя демократию. Таким образом, в демократические институты сможет поиграть мой правнук, а я пока останусь тираном, зато дольше проживу.

В тот день я принял ещё несколько делегаций. Одну от литейщиков, которые до того осмотрели привезённые пушки. Требования мои были всё теми же, отлить качественно, соблюдая калибр. Им же поручил отливку ядер и картечи. Надо будет поэкспериментировать с разными зарядами, составить таблицы стрельб под разным углом возвышения, с разным зарядом пороха и всё такое. Порох, конечно, жалко, его не так много, но грамотных артиллеристов взять больше негде, сама наука в мире развита плохо, придётся воспитывать своих.

Следом прибыли алхимики с теми же проблемами. В столице и вокруг неё создаются сборники нечистот, которые используются для получения селитры, дело перспективное, но продукцию дадут ещё нескоро, а для работ, как и везде нужны рабочие руки. Кроме того, в горах на юго-западе, обнаружены несколько пещер, обиталища летучих мышей, где можно добывать селитру в нижних слоях гуано, она хуже качеством, но тоже подойдёт, тем более, что объёмы там огромные. Серу добывали далеко на юге, где имелись несколько мелких вулканов и даже какое-то подобие долины гейзеров (надо будет как-нибудь посетить, красиво ведь). О древесном угле вопрос не стоял, королевство было богато лесом. Вопрос, опять же, упирался в рабочую силу.

Теперь рабочие руки будут, возможно, даже с избытком. Те, кто поспособнее, будут заниматься квалифицированным трудом, например, толочь серу в ступе, а кто ничего не умеет делать, будут грести лопатой экскременты. А армия короля, ладно, пусть это будет будущая армия короля, получит требуемое количество оружия и боеприпасов.

Тут же я приказал производство самого пороха перенести за городскую черту и рассредоточить его по множеству мелких мастерских, чтобы при пожаре и взрыве в одной не пострадали все остальные. Думаю, жители столицы будут за это благодарны.

Следующей делегацией прибыли корабелы, я, незадолго до этого, приказал им подготовить доклад о состоянии судостроения в королевстве. Состояние оказалось плачевным. Работала только одна верфь, которая, в силу своих размеров могла выпускать только небольшие парусные суда, размером со среднюю яхту олигарха в моём мире, а также в большом количестве гребные галеры для каботажного плавания и передвижения по рекам. Ещё несколько кораблей были куплены у иностранцев, но в целом, такого понятия, как национальный флот, тем более, военный, просто не существовало.

Единственное, что можно было назвать военно-морскими силами, базировалось на юге, дюжина парусников, с абордажной командой на борту, что держала под контролем пролив, позволяя собирать пошлины с проходивших там кораблей. Но сами же кораблестроители признавали, что тот же Умбор, хоть северный, хоть южный, располагают куда большим числом кораблей и морскую войну, если такая начнётся, мы просто не потянем.

Пришлось потребовать у них чертёж корабля и начать объяснять сложный вопрос о вооружении его пушками. Вот тут я столкнулся с проблемой. Они знали, что такое пушка, как она действует и чем попадание ядра заканчивается для корабля. Вот только соединить одно с другим было непросто. Установка пушек на палубе непрактична, разве что, на первое время сгодится, а для установки в борту корабли имели слишком низкую осадку. После долгих обсуждений мастера сказали, что попробуют сделать это, корабль будет поднят выше, а вдоль борта установят полтора десятка портов. Пусть это пока будет эксперимент, но полезный, когда-нибудь пушки у меня появятся в товарном количестве, тогда и можно будет устанавливать их на корабли.

Отправив мастеров раздумывать над чертежами, я закончил приём. Кое-что сделано, завтра наёмники начнут облаву. Я приказал Швейгерту отобрать среди пойманного сброда некоторое количество годных к строевой службе, надо пополнять ряды пехоты, не всегда будет возможность нанять иностранцев, нужно изыскивать призывной контингент у себя.

А теперь я, сбросив богатые одежды, расшитые золотом сверх всякой меры, отправился в свои покои, куда скоро должен был подойти мой тренер по борьбе, с которым я уже провёл несколько занятий и остался вполне доволен.

Глава девятая

Эллина, дочь герцога Мелькора прибыла ещё через два дня. Встретить я её не смог, поскольку как раз был с инспекцией в плавильнях. Работа кипела. Дефицит сырья пополнили за счёт запасов, а на будущее сделали заказы за границей, казна оплатит. Людей теперь хватало, чтобы работа не останавливалась ни днём, ни ночью.

Согласно указу короля, наёмники провели облаву в столице и окрестностях. Наловили более трёх тысяч человек, вытаскивали из кабаков, выгоняли с рынков, подбирали под забором. Дюжину особо буйных даже зарубили алебардами, но этого хватило, чтобы остальные поняли, что солдаты шутить не станут, а указ короля обязателен к исполнению. Что такое указ короля все узнали быстро. Впереди шёл специально отправленный рыцарь со свитком бумаги, который направо и налево зачитывал строки моего указания. А несколько убитых, как нельзя лучше, подтверждали серьёзность намерений. Скоро все пойманные были построены большой толпой и те же солдаты, в присутствии писаря, начали сортировку задержанных.

Командор наёмников отобрал себе три сотни, которые должны были пополнить его пехотный отряд, желающих было больше, тем более, что на военной службе платили большие по их меркам деньги, но Швейгерт остановил набор на этом количестве. Их клеймить не стали, даже для удержания от дезертирства. Когда их увели в казарму, отбором занялись остальные. Оставшихся крепких мужчин увели с собой кузнецы, остальных поделили литейщики и алхимики. Ещё десятков пять остались стоять, это были калеки, больные и совсем немощные. Их я велел поместить под присмотр и ежедневно кормить за счёт казны.

Теперь вооружение армии пойдёт веселее. Интересно, я уже вызвал подозрение Мелькора? Или ему плевать, сколько бы ни было у меня наёмников, и как бы они ни были вооружены, я ведь сейчас полностью в его руках, а стоит убить меня, наёмники окажутся без работодателя, тогда их можно будет нанять снова или же отпустить домой, дав немного денег на дорогу.

Убедившись, что мои приказания выполняются, пусть и со скрипом, я вернулся во дворец, где меня встретил сам герцог Мелькор, который представил мне свою дочь.

Что о ней можно было сказать? Ей было лет тринадцать или четырнадцать, когда там средневековые девки входят в возраст? Выглядела она и того младше, по меркам моего мира ей можно было дать лет двенадцать. Худая, небольшого роста. Я и сам по сюжету совсем молод, да только комбинация генов позволила стать огромным акселератом, а она рядом со мной выглядела пипеткой, как мы с ней будем... А мы с ней будем? Думаю, что да. Подозреваю, папаша её даже закроет глаза, если мы до свадьбы похулиганим, это только сильнее привяжет меня к ней, да и приблизит рождение наследника, что станет для меня смертным приговором, а для герцога — путёвкой в жизнь. Ладно, будем посмотреть, в крайнем случае, обойдёмся петтингом. Или я на ней действительно женюсь? Хрен там! Не раньше, чем она станет сиротой.

Эллина приблизилась ко мне, поклонилась и церемонно представилась. Сказала, что её батюшка пригласил меня в столицу для знакомства и скорейшей свадьбы. Надо сказать, что впечатление она производила приятное, глаза умные, речь негромкая, спокойна, выдержана. Видимо, папаша держал её в ежовых рукавицах, под надзором целой армии воспитательниц, что с малых лет вдалбливали ей правила поведения. В пользу этого говорил и её наряд, украшений минимум, платье дорогое, но без лишней роскоши, декольте, правда, внушительное, но оно тут у всех придворных дам, что мне довелось видеть, да и показывать там, откровенно говоря, нечего, грудь пока не развилась дальше нулевого размера, впрочем, это вопрос времени. А в целом: волосы светлые, как и у меня, черты лица тонкие, глаза большие и серые, руки маленькие, но довольно проворные, явно занималась каким-то рукоделием, как у дам принято. Вид немного растерянный, но это понятно, выдернули из привычной стихии, отвезли в столицу и отдают в жёны какому-то упырю, известному всей общественности, как жестокий пьяница и развратник, а ещё нужно будет пойти с ним под венец, отдаться и родить, причём, как можно быстрее и непременно мальчика. А кто знает, что у этого монстра на уме. Вон он какой, огромный, зачем-то одет в доспехи, наверное, с кем-то дрался на поединке, ещё и ссадина на щеке, и глаза недобро смотрят. Такого и мужчина испугается, а она хрупкая девица, её если схватить вот этими лапами, то непременно помрёт, если не от повреждений, то от страха.

— Ваше Величество... — сказала она и замолчала, видимо, после произнесения своего имени полагалось сказать что-то ещё, но она растерялась и забыла заранее подготовленную речь. Папаня делал ей страшные рожи, но увидеть их она не могла, поскольку пристально смотрела на меня.

Я понял, что инициативу следует брать в свои руки.

— Герцог, — обратился я к нему, — предлагаю нас оставить некоторое время наедине, думаю, мы с вашей дочерью найдём общие темы для разговора. Думаю, нам предстоит совместная прогулка, а потом ужин в моих покоях, и ещё, распорядитесь, чтобы вечером ко мне не заглядывали сами знаете, кто, если понадобится, я распоряжусь отдельно. И пусть много вина на ужин не приносят, мне нужна ясная голова.

Мои распоряжения выглядели логично, герцог, опомнившись, согласно кивнул и отправился выполнять распоряжение. Дочь он оставил со мной, видимо, рассудив, что я, каким бы развратником ни был, насиловать свою будущую жену не стану, да и охрана, повсюду следовавшая за мной, такого не позволит, соответствующие распоряжения рыцарям он явно уже отдал. По крайней мере, я бы удивился, если бы не отдал.

Взяв юную дочку герцога за руку. Я провёл её за собой в свои покои. Просторная комната, где я обычно обитал, за последние дни здорово преобразилась. Здесь появились спортивные снаряды. Боксёрский мешок, ковёр для борьбы, два чучела для отработки фехтовальных приёмов, обычное, из тряпья и соломы, и второе в доспехах. Их регулярно обновляли, но убирать совсем я не велел, даже ради посещения дочкой герцога, банные процедуры проходили в соседнем помещении, где располагался и бассейн. Будущую невесту я повёл на балкон, чтобы позволить ей осмотреть столицу. Видно отсюда было далеко не всё, но часть города можно было изучить. Казармы наёмников, кусок большого рынка (было ещё несколько маленьких), порт и обширный участок судоходной реки, где сейчас скользили несколько больших лодок под парусами.

— Присаживайтесь, юная госпожа, — я церемонно, с поклоном указал ей на кресло с одной стороны приземистого деревянного столика, где обычно имел привычку ужинать и пить вино, теперь здесь стояло два кресла, хотя я такого распоряжения не давал, даже Швейгерт с Альриком, когда составляли мне компанию, приносили стулья из покоев. Видимо, приказ отдал сам герцог. Заботливый какой. — Здесь довольно удобное место, чтобы осмотреть столицу королевства. А если вам не понравится вид, то мы можем подняться вон туда, оттуда видно даже море.

Вообще-то, само море с дозорной башни видно не было, только в определённые часы, обычно на закате, виден был отблеск солнца, отражавшегося от морской поверхности, зрелище было красивым и завораживающим, я регулярно его наблюдал сам, поскольку на башню поднимался раз по двадцать, в полном доспехе. Это была одна из моих тренировок.

— Море? — переспросила она, — я никогда не видела море, какое оно?

— Оно прекрасно, — сказал я, ничуть не лукавя. — И всегда разное, словно обладает своим характером, как человек. В ясный день оно спокойно и невозмутимо, а иногда бывает буйным, когда происходит шторм, это тоже по-своему прекрасно, только наблюдать это нужно с безопасного расстояния, сильный ветер завывает так, что невозможно услышать свой голос, а огромные волны, выше городской стены, накатывают на берег, словно орды захватчиков, затапливая прибрежную полосу и откатываясь назад, чтобы уступить место следующим. Горе тому кораблю, что окажется вдали от безопасной бухты, такие волны могут перевернуть его или вовсе разбить, как яичную скорлупу. А как прекрасно море на закате, солнце садится прямо в воду оставляя на поверхности дорожку, такую яркую, словно состоящую из золота, а ночью превосходно находиться на берегу, смотреть на огромные яркие звёзды и слушать шум прибоя, вдыхая морской запах, соль и йод, я не смогу описать этот запах, его нужно почувствовать.

Она вздохнула, видимо, моё описание её очень впечатлило. А может быть, впечатлило её другое, то, что король, которого ей описывали тупым пьяным дегенератом, умеет красиво говорить и вообще не такой.

— Не нужно расстраиваться, — сказал я ей, — у нас будет время посетить побережье, для этого вовсе не нужно пускаться в дальний путь, море совсем рядом.

Тут нам пришлось прерваться, поскольку вошедший на балкон слуга стал расставлять на столе угощение. Мяса там почти не было, зато были горячие булочки, варенье, пирожные с какой-то фруктовой начинкой, свежие фрукты и кусочки сахара в вазочке. Венчал всё это великолепие кувшин с вином. Ну, да, как же без этого, аристократ не должен ничего пить, кроме вина. К счастью, кувшин оказался небольшим, а вино совсем лёгким, как раз, чтобы утолить жажду.

Когда мы поели, стараясь соблюдать все нормы приличия (благо, здесь их пока не так много придумали) и допили вино, я предложил ей прогуляться на башню.

— Это страшно? — спросила она.

— Нет, вовсе нет, просто высокое место, откуда открывается большой обзор. Там невозможно упасть из-за высоких перил, а сама башня очень прочна и надёжна. Там сидит дозорный, один из рыцарей, но он нам не помешает.

И мы пошли. Я держал её за руку, чтобы не дать упасть, а она, слегка подобрав подол платья свободной рукой, перепрыгивала со ступеньки на ступеньку. На середине пути сделали привал. Я уже был достаточно натренирован, а из доспехов имел только кирасу, которая весила совсем немного, а вот для домашней девочки это было настоящим испытанием. Потом мы продолжили путь, пока, наконец, не остановились на обзорной площадке, представлявшей собой избушку с окнами в четыре стороны.

Глянув с высоты, Эллина отшатнулась, испуганно обернувшись ко мне. Я попытался её успокоить.

— Не нужно бояться, опасности нет никакой, башня прочна и упасть не может.

Дозорный, видя, что он здесь лишний, выскользнул за дверь. С поста, конечно, не уйдёт, за такое даже благородным голову отрубают, но хоть за дверью постоит.

Через некоторое время, набравшись смелости, девушка снова подошла к краю и посмотрела вниз.

— Разве это не прекрасно, — спросил я, глядя вниз.

Она ничего не ответила, только широко распахнутыми глазами смотрела на мир, ставший внезапно таким огромным. Тут налетел резкий порыв ветра, холодного ветра, от которого она зябко поёжилась. Ни слова не говоря, я сбросил с плеч камзол и набросил на неё. Какая всё-таки маленькая, метр пятьдесят, а то и меньше, рядом со мной и вовсе дюймовочка, как я буду её...

Она резко обернулась, мой жест явно был для неё неожиданным.

— Благодарю вас, Ваше Величество, вы очень добры ко мне.

— Во-первых, — объяснил я, — король и должен быть добрым, если речь не идёт о врагах, а во-вторых, я должен заботиться о своей будущей королеве.

Она ничего не ответила, а я приобнял её за плечи чтобы ещё немного согреть, из-за разницы в росте получилось плохо.

— Странно, — сказала она, глядя мне в глаза, — я думала... мне говорили, что...

— Что говорили? — с улыбкой спросил я. — Правда, скажите, мне очень интересно узнать, что обо мне говорят? Обещаю, что не буду на вас сердиться.

— Просто мои воспитательницы меня предупреждали, что король Айкон... он...

— Глупый изнеженный юнец, пьяница и развратник, — закончил я за неё. — Который, к тому же, непредсказуемо жесток и может по своей прихоти казнить благородного человека.

— Нет, что вы... — она изобразила возмущение, но по глазам я понял, что угадал.

— И они совершенно правы, — с грустью сказал я, — я действительно люблю пить вино и развлекаться с доступными женщинами. С разными женщинами, разными способами, в том числе такими, которые привели бы невинную девушку, вроде вас в ужас (или в восторг, подумал я про себя). Что же до моей изнеженности, то тут всё не совсем верно. Я, конечно, не могу сравниться со своими великими предками, но я стараюсь им хоть в чём-то соответствовать. Я стал обучаться фехтованию и борьбе, а для того, чтобы укрепить своё тело, постоянно ношу доспех. Теперь я стал интересоваться государственными делами, которые раньше целиком оставлял вашему отцу. Много времени провожу с армией и собираюсь её полностью изменить. А казнил я за всё время только одного человека, барона, который грубо нарушил королевский приказ и нанёс огромный ущерб государственной казне.

Последнее могло быть ложью, я понятия не имел, скольких казнил Айкон, когда ещё был Айконом, хотя она вряд ли знает эти подробности, да и казнил, по сути, её папа, а король лишь утверждал приговоры.

— А эти женщины, — спросила она, снова поворачиваясь к окну, — кто они такие?

— Их называют наложницами, — честно ответил я, — некоторое количество красивых женщин, что служат при дворе и согревают ложа королю и его ближайшему окружению.

— Они правда красивы?

— Разумеется, женщины в таких случаях являются товаром, а кто же предложит королю некачественный товар.

— И? Вы с ними...

— Я делаю с ними то, что обычно делают мужчины с женщинами. Вы ведь понимаете, что мужчинам иногда требуется женщина, особенно, если мужчина молод и здоров. При этом я даже не знаю их имена и слабо различаю по лицам, они приходят, делают то, что от них требуется, а потом исчезают. Я понятно объясняю?

— Да, Ваше Величество, — кивнула она, глубже зарываясь в воротник камзола, ветер был, действительно, холодный. — Перед отъездом моя воспитательница целый вечер рассказывала мне, что следует делать с мужчиной в постели и чего делать не следует.

— Хмммм, — я улыбнулся, становилось интересно. — И что же такого нельзя делать с мужчиной в постели? Расскажите, не нужно стесняться, скоро мы поженимся, я непременно должен знать, какие существуют запреты.

Она повернула голову, подняла на меня глаза и лукаво прищурилась. Явно не против была об этом поговорить, но очень стеснялась.

— Ну... она говорила, что знатная леди не должна полностью раздеваться, только приподнять ночную рубашку, ещё она говорила, что женщине нельзя громко кричать. А зачем при этом кричать?

Я вздохнул. Случай запущенный, совращать придётся долго.

— От удовольствия. Для женщины соитие так же приятно, как и для мужчины, особенно, если мужчину она любит, а он с ней ласков.

— Этого она не говорила.

— Возможно, просто ни один мужчина никогда не был с ней ласков, — предположил я.

— Возможно, у неё и не было мужчины, — с улыбкой добавила она.

— А как выглядит мужчина вы изучали?

— Да, она вызвала молодого конюха и велела ему раздеться, а когда я всё увидела, она велела ему убираться. Она потом объясняла, что всё это, то, что у мужчины, нельзя трогать руками и целовать, а я бы и не осмелилась никогда. Неужели есть кто-то...

— Среди благородных дам, возможно, и нет, — согласился я, — но эти же дамы, который придерживаются столь строгих правил, потом возмущаются, что муж предпочитает проводить время не с ней, а с непристойными девицами, а её посещает лишь изредка, чтобы только зачать ребёнка.

— Так значит, мужчинам всё это нужно?

— Давайте сперва разберёмся, что такое брак. Это освящённый богами союз мужчины и женщины, которые соединяются на всю жизнь, так?

— Да.

— Два человека, ставшие мужем и женой, представляют собой единое целое, они соединены навсегда, в некотором роде, это один человек, две его разные сущности. Скажем так, война и материнство.

Она промолчала, но смотрела на меня с интересом, скоро у неё устанет шея.

— Следовательно, между ними не должно существовать недоверия. Никогда. А что, если женщина боится обнажить своё тело в присутствии мужа? Это говорит только о том, что она ему не доверяет или боится его. Вы ведь не стесняетесь обнажаться в одиночестве? А во время купания вас сопровождают ваши служанки, которых вы тоже не стесняетесь, так?

— Но они ведь женщины, — возразила она.

— И это даёт повод доверять им больше, чем мужу, своей второй половине?

Она не нашла, что ответить.

— Я не собираюсь требовать от вас больше, чем вы сами захотите, — поспешил я её успокоить. — Просто обещаю, что буду нежен с вами, буду заботиться о вас, о вашем удовольствии и наслаждении.

Она снова стала смотреть вдаль, а я, рискуя сломать себе позвоночник, наклонился и поцеловал её за ухом. Хотел ещё запустить пальцы в волосы, но сделать это было затруднительно. Голову её украшала сложная причёска из переплетения волос и цветных лент, которая, видимо, заменяла головной убор.

Она вздрогнула, покраснела, но ничего не сказала, видимо, было вовсе не противно.

— До свадьбы нам нельзя делать некоторые вещи, — напомнил я, — но такие невинные ласки, думаю, никто не запретит.

Я снова нагнулся и поцеловал её в то же место, потом ниже, ещё ниже, я постепенно спускался по её шее, но добраться до декольте снова не позволил рост. А она оказалась вовсе не бесчувственной куклой, слегка участилось дыхание, а бархатная кожа покрылась пупырками, причём, вряд ли от холода.

— Вот видите, — сказал я, оторвавшись. — Мужчина — это совсем не так страшно. Тем более, если это ваш мужчина. Пойдёмте вниз, не станем мешать рыцарю выполнять свои обязанности.

Я снова взял её за руку, миниатюрная ладошка просто потерялась в моей огромной лапе, покрытой, к тому же, мозолями от постоянных упражнений с оружием.

Глава десятая

Снова потянулись дни нелёгкой королевской жизни. Эллина теперь проводила со мной очень много времени, причём не только во дворце. Я много выезжал и имел привычку везде таскать её с собой. Стена недоверия между нами, которую я так успешно повредил в первый же вечер, постепенно распадалась. Мы уже непринуждённо общались на ты, а она именовала меня наедине уже не Ваше Величество, а просто Айкон.

Наши невинные ласки становились всё менее невинными, но её отца это не смущало, хотя он, скорее всего, обо всём знал. Наверное, даже рад был, что его дочь сильнее привяжет меня к себе. Того и гляди, падла старая травить меня передумает.

Мы часами гуляли в дворцовом парке, который представлял собой едва ли не гектар ухоженного леса, обнесённый стеной. Дуэнью с нами никто не посылал, но с этой задачей превосходно справлялась охрана, что следовала за нами неотрывно, четыре, пять или шесть железных истуканов с обнажёнными мечами, у них даже ножен не было, мечи всё время держали в руках, чтобы в момент отразить нападение на короля, ну, или сделать что-то другое, если понадобится. Когда я занимался государственными делами, она находилась неподалёку и могла наблюдать за мной и слышать всё, что я говорил. Присутствовала она и при уроках фехтования, которые я проводил с командором Швейгертом и капитаном Винсентом (старые вояки при этом даже старались меньше сквернословить). А вот на занятия борьбой я её не брал, во-первых, несколько потных полуголых мужиков — не самое эстетичное зрелище для юной девушки, а во-вторых, не стоит ей видеть, как Моё Величество возят мордой по ковру.

Впрочем, меня всё реже возили по ковру. Учитель был мной доволен, всё чаще я укладывал его ассистентов на лопатки. Только он сам и мог ещё мне противостоять. Борьба была чисто силовая, вроде греко-римской, а потому развивала в человеке силу куда лучше тренажёрного зала. Тело моё окрепло, а благодаря хорошей наследственности я и вовсе постепенно превращался в богатыря.

Были успехи и в фехтовании, руки уже до автоматизма отточили все фехтовальные комбинации с любым оружием, будь то меч, двуручный меч или алебарда. Швейгерт знал кучу всевозможных "подлых" приёмов, которые выглядели некрасиво, но в бою обеспечивали быструю победу. Толчок плечом, удар ногой в пах или в колено, всё это недопустимо между аристократами, но, с моей точки зрения, если непременно нужна победа, неважно, как она достигнута. Мой принесённый из двадцать первого века цинизм здесь был только в помощь.

А сегодня мой кортеж выезжал далеко за город, мы собирались присутствовать на учениях артиллеристов, каковые будут и испытаниями новых орудий. Пушки, что прибыли вместе с подразделением мушкетёров, были испытаны, из них стреляли минимум один раз, только после этого орудие считалось годным к продаже. А теперь к ним добавились ещё и орудия собственного производства. Их сделали всего десять, итого, артиллерийский парк королевства Апродия составлял шестнадцать орудий, выглядевших вполне прилично и имевших условно одинаковый калибр. Учитывая время и место, это было уже немало, вполне достаточно, чтобы принудить к подчинению среднестатистического феодала, закрывшегося у себя в замке.

Проблема была иного свойства. Требовались люди, умеющие из них стрелять. У меня имелся только один специалист, который умел заряжать и наводить пушки, он обучил этому ещё несколько десятков, но этого было мало. В идеале, нужен был математик, который рассчитает траекторию выстрела. Такового, по своим каналам, нашёл Альрик. Это был седобородый дедушка, который сейчас стоял неподалёку от орудий и что-то писал в толстой тетради.

Орудия стояли в ряд, каждое имело свой номер, каждое было выставлено на свой угол возвышения. Перед нами было обширное поле в несколько километров шириной, на нём заранее были проведены (наверное, плугом) борозды, обозначающие расстояние. После первых выстрелов можно будет направиться туда и замерить дальнобойность, а старый счетовод вычислит, как следует стрелять в будущем.

Но это будет чуть позже, когда на поле явится сам король, то есть, я, запретивший без меня даже заряжать пушки. Пока же наш кортеж двигался в сторону полигона, а я сидел внутри, вместе со своей будущей женой (условно). Мы целовались взасос, а мои руки вовсю лапали тонкое тело девушки. Она не возражала, даже наоборот, всеми силами выражала готовность пойти дальше. Её причёска сбилась, кровь прилила к лицу, дышала она прерывисто и возбуждённо. К сожалению, добраться до сокровенного мешало пышное платье, а разобраться с ним было некогда, поездка заняла не более пятнадцати минут.

Когда экипаж остановился, нам пришлось оторваться друг от друга, приводя в порядок одежду.

— Айкон, что ты со мной делаешь? — с безумными глазами спросила она, пытаясь заправить неразвитую девичью грудь обратно в декольте. — Я ведь не могу тебе отказать.

— И не нужно, — я подмигнул ей и, надев на голову корону, выскочил из экипажа, отталкивая слугу, что намеревался подать мне руку. Свою невесту я тоже снял кареты сам, после чего мы направились в сторону огневого рубежа.

Здесь уже стояли несколько встречающих. Был тут командор Швейгерт, Альрик, который при моём появлении отложил весы, на которых взвешивал порции пороха, старый математик, чьего имени я не помнил, а позади них столпилась вся артиллерийская прислуга и полсотни мушкетёров, которые выполняли функции охраны полигона.

Ваше Величество, — командор выступил немного вперёд и склонил голову в шлеме. — Орудия готовы, осталось только зарядить и начать стрельбу.

— Отлично, командор, — похвалил я. — Приступайте к заряжанию, я с удовольствием на это посмотрю. Стрелять будете ядрами?

— Ядрами, — согласно проговорил математик, — сначала каменными, потом стальными, ещё несколько выстрелов сделаем железной картечью. Попробуем сделать это и с разными зарядами пороха. Я всё запишу и сделаю расчёты.

— Приступайте, — согласно кивнул я, всем видом демонстрируя, что весьма ими доволен.

Тот самый единственный артиллерист, который поневоле стал инструктором и даже получал за это тройное жалованье, начал выкрикивать команды. Прислуга быстро забегала вокруг пушек, одни засыпали в стволы порох, используя мерные черпаки, другие подносили ядра, третьи готовили фитиль.

— Что они делают? — шёпотом спросила Эллина. — И для чего нужны эти штуки на колёсах?

— Это оружие, — сказал я. — Довольно хорошее, нужное при осадах крепостей. Сейчас всё больше применяют катапульты и прочее метательное оружие, а мне нравятся пушки, хотя многие их не любят за грохот и вонючий дым.

— Они создают грохот?

— Разумеется, видишь эти тёмные комочки, что солдат засыпал внутрь, это порох, он быстро сгорает и даёт большое количество дыма, а дым вытолкнет ядро, которое ударит в крепостную стену. Стрельба из этих орудий — не самое приятное зрелище, нам придётся отойти подальше, но, думаю, случись война, они здорово нам пригодятся.

Тут я повернулся к главному артиллеристу и спросил:

— Я тут подумал, что заряжание можно сделать ещё быстрее, если иметь заранее отмеренные заряды пороха в бумажных пакетах. Можно не насыпать порох, а просто забивать в ствол пакет, или два пакета, если нужно стрелять далеко. Вставить пакет, проколоть его через запальное отверстие, а потом насыпать затравочный порох. При выстреле бумага сгорит.

Он какое-то время на меня смотрел, потом что-то для себя решил и ответил:

— Думаю, вы правы, Ваше Величество, в следующий раз мы так и поступим.

Наконец, все приготовления были закончены. Математик ещё раз проверил угол подъёма ствола — под каждым стволом был вставлен болт, который можно было крутить снизу, полнимая и опуская лафет, что ещё раз убедило меня в высоком уровне технологий — записал что-то в тетрадь и согласно кивнул нам. Можно было начинать.

Все, кто не участвовал непосредственно в стрельбах, отошли назад метров на пятьдесят. Эллина очень удивилась и спросила меня, зачем это нужно?

— Во-первых, сильный грохот от выстрелов оглушает человека, артиллеристам, то есть, тем людям, что производят выстрелы, очень тяжело приходится. А нам нет нужды повреждать свои уши, мы здесь не за этим. Кроме того, больше половины пушек ещё не стреляли, они не испытаны и могут разорваться, если литьё было некачественным. А на таком расстоянии опасности нет.

Я, сказать по правде, не имел ни малейшего представления, на какое расстояние разлетаются осколки от разорвавшейся пушки, но, надеюсь, пятидесяти метров хватит. Её моё объяснение устроило, девушка встала и крепко прижалась к моему железному боку, я упрямо продолжал носить кирасу.

— Открой рот, — шепнул я ей в последний момент, она открыла, хоть и посмотрела на меня недоумённым взглядом, но переспросить уже ничего не успела, крайний артиллерист прижал к затравке дымящийся фитиль на длинной палке.

Поскольку скорость света больше скорости звука, сначала мы увидели клубы белого дыма, а только через доли секунды по ушам ударил оглушающий грохот выстрелов. Каждая пушка откатилась назад, но совсем немного, их заранее зафиксировали с помощью верёвок, привязанных к колышкам, вбитым в землю.

Выстрелили они почти одновременно, шестнадцать выстрелов слились в один продолжительный гул, продолжался он секунд пять, а потом в ушах остался неприятный звон. Самим пушкарям было ещё хуже, но такова уж их судьба, не зря своё жалованье получают.

Первое, что я заметил, — это то, что все пушки остались целыми, ни одна не разорвалась, что меня весьма обрадовало. Когда дым слегка рассеялся, мы все пошли в поле искать следы попадания. Улетели ядра довольно далеко. На наши меры выходило около пятисот-шестисот метров, отличный результат. Дальше всего ушли ядра из тех орудий, что стояли в середине, а те, что имели наибольший угол подъёма ствола, дали меньший результат.

Математик, с несвойственной для такого возраста прытью, носился взад и вперёд с измерительной палкой длиной метра три, отсчитывал расстояние и записывал всё в тетрадь. Его интересовало не только максимальное расстояние полёта ядра, но и глубина проникновения в землю. Появившиеся работники тут же начали ядра откапывать, тут проявился недостаток каменных снарядов, будучи легкими, они летели дальше стальных, но при ударе раскалывались. А стальные ядра можно было использовать повторно. Я вспомнил, что этот недостаток сильно мешает при стрельбе по крепостным стенам, более лёгкое каменное ядро ударяясь в стену, раскалывается, тогда как стальное, деформируясь, передаёт стене весь запас кинетической энергии.

Свои соображения я изложил математику, он немного подумал, сделал новую запись и объявил, что теперь будем использовать для стрельбы только стальные ядра. Потом мы вернулись назад, а пушкари начали заряжать пушки повторно, они уже успели вычистить стволы от нагара и охладить их водой.

Всего в этот день пушки дали по десятку выстрелов. Поле стало напоминать лунную поверхность, мы уже не бегали к местам попадания ядер, предоставив это нашему вычислителю и нескольким рабочим. Сам учёный, от обилия цифр стал немного зависать, оперативной памяти не хватало, поэтому я отправил ему в помощь Альрика, тот, в силу специфики своей работы, тоже умел неплохо обращаться с цифрами, вдвоём они начали чертить таблицу попаданий, изредка спорили и что-то доказывали друг другу.

А я, удовлетворённый увиденным, попрощался с присутствующими, после чего, подхватив невесту, отправился во дворец. С артиллерией у меня теперь хорошо. Математика с его таблицами придётся возить с собой, но это не обременительно. Заряжающие получили опыт, литейщики и плотники, что сделали стволы и лафеты, заслужили благодарность и деньги (но даже так собственные стволы оказались куда дешевле привозных). Альрик по секрету шепнул мне, что сегодняшние стрельбы съели половину всего запаса пороха, но оно того стоило. Пороховое производство только разворачивалось, скоро наши запасы пополнятся. Кроме того, большая война с применением пушек пройдёт ещё нескоро (но пройдёт обязательно), а для мушкетёров хватит и того, что есть. С ними, кстати, тоже следует учения провести, они регулярно тренируются у себя на плацу, но делают это вхолостую, полноценной тренировки со стрельбами это не заменит. Пожалуй, на следующей неделе, я так и сделаю, на этом же поле они потренируются стрелять залпами, быстро заряжать, перестраиваться. Покажут стрельбу плутонгом и караколью. На выучке солдат экономить не стоит.

Я бы и благородных господ в поле выгнал, тяжёлой коннице есть, чему поучиться. Пусть бы продемонстрировали умение атаковать, держать конный строй, поворачивать на скаку, откатываться назад по сигналу трубы. Не дорогостоящее шоу под названием турнир, служащее более для развлечения, а полноценные учения в составе подразделения. Но это я сделаю потом, позже, когда придворная рыцарская конница из части постоянной боевой готовности будет заменена новыми людьми. Этим я не доверяю, а потому и их хорошая подготовка мне, скорее, во вред.

Оказавшись в карете, мы с Эллиной снова предались любимому делу, то есть, поверхностному разврату. К более серьёзным занятиям мы пока не переходили. Она боялась, а я не желал торопить события, тем более, что девок я к себе всё же вызывал, пусть и не каждую ночь, а только тогда, когда не так сильно уставал.

На этот раз я не ограничивался ласками девичьей груди, рука моя скользнула ей под подол и поползла вверх, гладя худые колени в тонких шёлковых чулках. Она понимала, что я задумал, но была слишком возбуждена, чтобы полноценно сопротивляться, да и чего стоило её сопротивление, если ей не хватало силы оттолкнуть мою руку. Да и желания сопротивляться, похоже, не было никакого.

— Айкон, — она прервала затяжной поцелуй и сделала страшные глаза, — прекрати, мы не должны этого делать.

— Почему? — я снова её поцеловал. — Тебе ведь нравится.

— Да, но... мы ведь ещё...

— Я и не собираюсь доводить дело до конца, ты останешься невинной.

Мы снова слились в поцелуе, а моя рука придвинулась дальше. Чулки закончились где-то на середине бедра, где их удерживали какие-то резиночки. Интересно, а трусы здесь женщины носят? Вряд ли, мне, в моём гардеробе, полагались тонкие льняные подштанники, заменяющие трусы, а у женщин? Кроме эстетики есть ведь ещё и практическая польза. Как ей, например, ходить в туалет, если платье такое огромное, да ещё трусы в придачу?

Рука моя прошлась по нежной коже бёдер, вызвав у неё ещё один продолжительный вздох. Девушка уже определённо себя не контролировала. Слабая попытка сжать бёдра закончилась неудачей, они покорно разъехались в стороны, открывая дорогу к сокровенному. Медленно и осторожно, чтобы не испугать её, а поднял руку ещё выше, кончики пальцев уткнулись в девичий лобок, заросший редкими волосами.

Глаза её широко расширились, она уже явно готова была отдаться мне прямо здесь, но я не торопился, пусть сперва немного распробует запретный плод. Губы наши разомкнулись, ей определённо не хватало воздуха, глаза были широко распахнуты, а по лицу пошли розовые пятна. Ноги сами собой раздвинулись ещё шире, открывая мне полную свободу действий. Впрочем, ничего совсем радикального я делать и не собирался, просто немного похулиганить, возбуждая её всё сильнее и сильнее.

Пальцы скользнули внутрь, неглубоко, но этого хватило, чтобы вызвать у неё стон, а тактильные рецепторы сообщили мне, насколько девушка возбуждена, она была горячей и влажной, оставалось совсем немного до того, чтобы...

Мучить я её не стал, ей требовалась разрядка, а времени у нас оставалось всё меньше. Двигая пальцем, я заставил её мелко дрожать, потом послышались стоны, которые она попыталась прекратить, укусив себя за руку, а потом всё её тело забилось в судорогах первого в жизни оргазма. На некоторое время она потеряла сознание, а когда открыла глаза, экипаж уже въезжал в ворота замка, скоро нужно будет выходить, следует хоть немного привести себя в порядок. Надеюсь, что кучер не слышал стонов.

— Что это было? — спросила она, глядя на меня мутными глазами, губы её, помимо воли, расплывались в улыбке.

— Это то, от чего предостерегала тебя твоя воспитательница, — сообщил я, хитро на неё прищурившись, — именно сейчас тебе нельзя было громко кричать.

— А я кричала? — испуганным голосом спросила она.

— Негромко, будем надеяться, что нас не услышали.

— И? Теперь я женщина?

— Нет, — я покачал головой, — для этого нужны более серьёзные манипуляции, а то, что сделал я, — не более, чем баловство. Кстати, таким образом, женщина, не имея рядом мужчины, может доставить удовольствие себе. Ну, или другой женщине.

Она снова покраснела, наша карета остановилась, и слуга широко распахнул дверь. Вот нахал, постучал бы хоть сначала, мало ли, чем мы тут заняты.

Спешившись, мы в сопровождении охраны подались в мои покои, чтобы пообедать, пока слуга накрывал на стол, мы молчали, заговорили только тогда, когда остались одни.

— Тебе понравилось? — спросил я, наливая вино в два стеклянных кубка. — Только честно.

— Да, — ответила она, — понравилось, очень.

— Вот и мне понравилось, — сообщил я, отхлебнув вино и бросив в рот кусочек печёной говядины.

— Но... ты ведь не получил удовлетворения. Или я чего-то не поняла?

— Ты всё поняла, но физическое удовлетворение — не самое главное. Я видел, как хорошо тебе, как ты мне доверилась, как желала меня, иногда это бывает важнее физического удовольствия. Его я могу получить и с наложницами, который и теперь изредка к себе приглашаю, но они не получают подобных ласк, я беру их всегда грубо и бесцеремонно.

Она задумалась.

— Предлагаю нарушить ещё один запрет твоей воспитательницы, — сказал я.

— Какой?

— Искупаемся вместе, без одежды, в моих покоях есть отличный бассейн.

Она ничего не ответила, но по глазам я понял, что возражений не будет.

Глава одиннадцатая

Подходил религиозный праздник. День памяти и благодарения богов, точнее, название его было куда более сложным, состояло из примерно половины страницы текста, а в этом названии его сокращённая суть. Услышав о приближении праздника, я потратил несколько часов в библиотеке, заполняя пробелы в знаниях о местной религии.

Узнать удалось вкратце следующее: местную религию можно было назвать язычеством, но язычеством развитым, с устоявшимся пантеоном богов и чётко определёнными обрядами. Имелось восемь богов, которые покровительствовали всем сторонам человеческой деятельности. Имён у них не было, точнее, в книге говорилось, что имена эти есть, но они запретны, говорить и писать их нельзя, и открыты они только верховным жрецам, коих в государстве насчитывалось всего двенадцать.

Первый бог, которого и чествовали первым, был, собственно богом. Демиургом, сотворившим мир, всё, что в этом мире есть и давший начало первым людям. Первых людей тут, в отличие от христианства, было не два, а гораздо больше. В книге описывалось, что из-под руки бога вышли несколько десятков человек, мужчин и женщин, которым он повелел населить землю. Они послушались и начали плодиться, причём, весьма успешно, а поскольку каждый прожил больше тысячи лет, то и детей наплодить успели множество, дальше путано рассказывалось, как их дети населяли землю, как возводили города, как начали ссориться и воевать между собой, забыв о своём близком родстве.

Говорилось, что со временем все люди, бывшие раньше похожими друг на друга, стали меняться, в зависимости от места проживания. Те, кто жил в жарких странах обзавелись тёмной кожей, а северяне так и остались светлыми (Дарвин бы одобрил этот абзац), а языки их изменялись от долгой жизни порознь, но и сейчас можно в разных языках отыскать одинаковые слова (а это бы похвалили лингвисты).

Вторым шёл бог, покровительствующий земледелию, что научил диких людей-охотников выращивать хлеб, это стало основой благосостояния и позволило людям заселить всю землю, создав свои государства. В книге люди, которые в силу климата были лишены возможности возделывать злаки, были названы несчастными людьми.

Был бог — покровитель скотоводов, он впервые показал людям, что можно не убивать животных, а приручать их, делая домашней скотиной. Теперь человек мог обеспечить себя мясом, молоком, кожами и шерстью, что тоже способствовало его процветанию и заслуживало отдельной благодарности.

Бог — покровитель рудокопов позволил людям заглядывать в недра земли, вынимая оттуда руду, уголь, серебро и золото, дав основу богатству и толчок развитию ремесла.

Бог — покровитель ремесла научил человека изготавливать посуду из глины, ковать орудия из железа, делать ткани и шить одежду. Что облегчило быт древнего человека, сделало его сильнее перед лицом враждебной природы.

Бог — покровитель семьи научил людей браку, люди до него жили диким образом и практиковали свальный грех, отчего среди них существовали раздоры из-за женщин, которые кончались драками и убийствами. Стоило богу ввести законный брак, как всё это сразу прекратилось, один человек имел одну жену. Он же покровительствовал благополучным родам и здоровью детей.

Бог — покровитель воинов появился по необходимости, ибо люди, размножившись по земле, начали бесконечные войны, которые шли (так в тексте) неправедно, а стоило этому богу вмешаться, как войны моментально стали справедливыми, а победа непременно доставалась правой стороне. Этот же бог благословил появление в обществе благородного сословия, людей, занимавшихся только войной и ничем более, упирая на то, что ремесло войны ничуть не хуже любого другого. Отсюда же книга выводила и священность власти короля, он — первый из воинов, только он способен защитить свой народ и потому народ обязан ему подчиняться и платить подати (да и всему военному сословию тоже).

Последним был бог смерти. О нём расписывалось, что возник он тогда, когда первые люди, перешагнув тысячелетний рубеж, устали от трудностей жизни и хотели покоя. Тогда верховный бог создал ещё одного бога (или позвал кого-то из уже имевшихся), поручив ему умерщвлять людей, не давая им жить бесконечно, а бессмертие оставил только самим богам.

Тут пришлось переключиться на понимание загробного мира, в текстах объяснялось, что человек, чей жизненный путь пройден, отправлялся в загробный мир, где пребывал в покое, получая всё то, что желал при жизни, при этом правда, упоминалось, что загробный рай — не настоящая альтернатива жизни, это просто беспробудный сон, этакая Матрица, которая у каждого своя. Крестьянин там собирал богатый урожай, ремесленник создавал шедевры, а воин день за днём участвовал в битвах. А тот, кто по мнению Дедушки Мороза... то есть, бога смерти, плохо себя вёл (особенно, как ни странно, это касалось безработных, не занимавшихся ничем из вышеперечисленного), отправлялись не в ад, а в вечное забвение. Подробностей я не нашёл, но, видимо, души их просто аннигилировали. Был абзац и про переселение душ, только распространялось оно на детей, умерших во младенчестве, условно, до того, как начали говорить. Считалось, что такие дети были рождены вопреки планам семейного бога, и следовало это рождение отменить, переселив душу в другого ребёнка.

Интересно, что не было бога, покровительствовавшего торговле, видимо, в те времена, когда составлялись религиозные книги, товарно-денежные отношения были не развиты, а торговля в жизни людей никакой особой роли не играла. Также не было бога, покровительствовавшего наукам и грамотности. Да и врачеватели своего покровителя не имели. Впору религиозную реформу начинать.

Обрядовая сторона религии радовала своей простотой. Раз в год был праздник благодарения, на котором жрецы в каждом городе и каждой деревне, при большом скоплении народа приносили жертвы на алтарь богов, жертвы, впрочем, были вполне невинные, несущие, скорее, символический смысл, никого на алтарях не резали. Ещё молитвы возносились в течение года, кроме того, считалось правилом хорошего тона перед началом большого дела, свадьбой, рождением ребёнка, началом войны, зайти в храм, помолиться соответствующему богу и сделать пожертвование жрецам. Церковь выполняла исключительно свою функцию, не обладала политическим влиянием (хотя верховный жрец и мог давать советы королю), не располагала богатствами и земельными владениями, кроме той земли, что была непосредственно под храмами.

Обряд, который предполагалось провести сегодня, отличался простотой, верховные жрецы произнесут проникновенную речь, после чего делегации соответствующих горожан оставят на алтарях свои приношения. Крестьяне оставят снопы пшеницы, скотоводы — мясо, и молочные продукты. Воины положат меч, молодожёны просто вознесут хвалу или продемонстрируют богу новорожденных и так далее.

Делегацию воинов возглавлю я, как главный из них. Меч для этого приготовлен заранее, там есть одна тонкость: после удачного завершения войны король должен прийти к алтарю, воздать хвалу богу воинов и преломить этот меч, причём, сделать это следовало непременно руками. Для этого кузнецы намеренно портили красивый внешне клинок, перекаливая его посередине, чтобы король, даже будь он стар и немощен, мог сломать его руками.

На этом моё знакомство с религией закончилось, я захлопнул книгу, передал её библиотекарю, после чего с облегчением покинул пыльный склеп. Вообще, надо будет приказать, чтобы библиотеку перенесли куда-нибудь повыше, на верхние этажи, где есть хорошо проветриваемые помещения. Заодно и самому будет недалеко ходить, есть у меня желание поподробнее изучить здешние манускрипты, но пока отложу это интересное занятия по причине нехватки времени.

Когда я вернулся в свои покои, там меня поджидала целая бригада слуг, стоявших наготове с церемониальными одеждами. Я, по простоте своей, думал, что глава делегации воинов должен быть в доспехах и при мече, но всё оказалось не так просто. То есть, доспехи тоже были, комплект лат, тонких, словно фольга (при желании, пальцем проткнуть можно), зато покрытых серебряной амальгамой с нанесёнными на неё золотыми узорами в виде листьев. Настоящее произведение искусства, только совершенно бесполезное, созданное исключительно для парадов.

А надевалось это великолепие поверх уймы всевозможных шмоток из тонкой, почти невесомой ткани. Шелк, лён, шерсть, а сверху уже надели доспехи, который, как я и ожидал, целиком весили всего килограмма три, и почти не стесняли движения, хотя и пользы от них никакой, только видимость.

После мне выдали меч, тот самый, специальный. Привязав на пояс ножны, я обнажил клинок. Работа мастеров впечатляла, глядя на поверхность клинка можно было бриться, он него сразу забегали зайчики. Гарда была сплетена из полос разного металла: сталь, медь, золото, серебро. Рукоять была обтянута какой-то шершавой кожей, наверное, скат. Навершие рукояти было из чего-то, похожего на слоновую кость и имело вид медвежьей головы. Такое чудо жалко будет потом ломать. Впрочем, для этого ещё нужно выиграть войну, до которой ещё следует дожить, что в моей ситуации непросто.

Когда с одеванием было закончено, одежда и доспех были подогнаны на моей фигуре, а старший слуга водрузил мне на голову шлем-корону. Вообще, надо сказать, что корона здесь носит чисто символический смысл, не являясь артефактом сама по себе. Просто корона, несколько экземпляров на все случаи жизни.

Пока я шёл по коридору, за мной сформировалась колонна рыцарей. Уже не охранники, которые на этот раз со мной не пошли, а кто-то посолиднее, хотя и не первые номера тутошнего рейтинга знатности. Герцоги и графы сегодня возглавляют подобные процессии в своих землях, где тоже есть свои филиалы храмов. Благородные господа за моей спиной были разодеты едва ли не роскошнее меня, доспехи и оружие отливали золотом, на шлемах топорщились яркие перья неизвестных птиц, только что короны на голове не было.

Приезд первых лиц феодального истеблишмента был запланирован на следующую неделю, когда предполагалась наша с Эллиной свадьба, которую мой гипотетический тесть Мелькор уже тщательно распланировал по минутам. Видя, что я не сопротивляюсь, он уже закрывал глаза на наши с ней не такие уж невинные забавы, которые со временем становились всё откровеннее.

Процессия продвигалась всё дальше, подходя к большой арке, что выходила во внутренний двор королевского дворца. Шоу планировалось не здесь, снаружи имелась большая площадка, вроде трибуны, перед которой находилась большая площадь, до отказа заполненная народом. На площадке уже стояли статуи богов с алтарями, на которые планировалось положить дары.

Верховный жрец, достаточно, кстати, молодой мужчина с коротко подстриженной бородой и длинными волосами, одетый в фиолетовую мантию и с красивым посохом в руках. Посох этот переливался всеми цветами, сам он был деревянным, но верхняя его половина была усыпана мелкими самоцветами, расположенными таким образом, чтобы, при падении света, отражать от себя радугу. Сразу в голову полезли похабные ассоциации, но я себя одёрнул, здесь другой мир, не стоит оценивать своими мерками. Кстати, за мужеложство здесь есть уголовная ответственность в виде бессрочной тюрьмы, и распространяется она даже на знатных развратников.

Делегации выстроились в ряд, замерев в ожидании торжественной речи жреца. Тот выждал некоторое время, после чего повернулся к толпе и начал говорить:

— Приветствую вас, жители стольного города Властира, сегодня мы собрались, чтобы отдать дань уважения богам, тем что хранят нас и наше благополучие уже тысячи лет, — голос его был громким, но, без применения микрофонов, до последних рядов явно не доставал, а потому было найдено оригинальное решение, в толпе, через каждые двадцать шагов стояло возвышение с кафедрой, где находились его помощники, слово в слово повторявшие за ним. Речь заранее была выучена всеми наизусть, а потому говорили они почти одновременно. — Сегодня здесь все. Служители храма, коих возглавляю я, воины, коих привёл на церемонию наш король, старшины гильдий ремесленников, старосты крестьянских деревень, что стоят близ столицы, молодожёны и дети, рудокопы и лесорубы. И все они, в своём едином порыве, стремятся восславить богов за дарованные ими земные угодья.

Он взмахнул рукой, и церемония началась. Первые почести воздались богу-создателю. Несколько жрецов подошли к его статуе и повернули её лицом к толпе, снова заговорил верховный:

— Вглядись... — он прошептал имя бога себе под нос, так, чтобы его больше никто не услышал, — вот люди, созданные тобой, они выполнили завет, что ты им дал, земля полна людьми, их всё больше и этим они радуют твой глаз.

Толпа ответила нестройным гулом, каждый старался приподняться над другими, демонстрируя богу, что вот он, здесь. Мамочки поднимали на руках детей, показывая, как старательно они выполняют завет плодиться.

Потом настала череда воинов, сказав пару слов, верховный жрец передал мне условный микрофон.

Когда я, а со мной и вся делегация работников меча и топора подошла к статуе, схематично изображающей древнего воина в доспехах, настал черёд говорить мне. Речь я особо не репетировал, но язык мой и без того был подвешен нужным концом в нужном месте.

— Приветствую вас, жители столицы, — напрягать голос не было нужды, жрецы на тумбочках исправно передавали мои слова в задние ряды. — Приветствую и спешу вместе с вами воздать хвалу богам. Так же, как и вы, я благодарен им за их дары, за хлеб, что растят крестьяне, за железо, что куют кузнецы, за одежду, что шьют портные. Я и такие, как я, те, кто рождён воинами и никогда не занимался ничем иным, отдаём дань благодарности нашему покровителю, что хранит нас от оружия коварных врагов, что даёт нам силу защитить свой народ, что придаёт крепость броне и остроту клинку. Только с его помощью возможно сокрушить врага и отстоять свою землю, защитив людей от грабежа и расправы. Сегодня я кладу на алтарь клинок, преломить который обязуюсь тогда, когда сокрушу врагов королевства и завершу победой великую войну.

Толпа немного притихла, возможно, чего-то не поняв в моей речи, но, когда я вынул из ножен клинок, свет от него отразился, слепя людям глаза, зрелище было впечатляющим, толпа охнула, а я, взяв меч двумя руками, сделал два шага вперёд, чтобы, преклонив колено, аккуратно положить оружие на каменный алтарь.

Снова встав на ноги, я кивнул сопровождающим и отступил назад. Следом настала очередь крестьян, они тоже что-то говорили, клали на алтарь свежие снопы, хлеб, какие-то плоды, охапки сена. Потом так же поступили скотоводы, завалив бога мясом, сыром, молоком и большими комками шерсти, ремесленники сложили на алтарь сапоги, серпы, гвозди и глиняную посуду, всё было простым, но качественно сделанным, богам роскошь ни к чему, им важнее хорошая работа человека. Рудокопы положили богатые куски руды, в том числе несколько золотых самородков. К хранителю семьи подошли несколько счастливых молодых парочек, которые просто с благодарностью поклонились и продемонстрировали свою любовь и малолетних детей.

Последним очередь дошла до бога смерти. Ему не полагалось никаких даров, да и что значат дары в загробном мире, где всё есть иллюзия. Снова взял слово главный жрец:

— Тебе... обращаемся мы, смертные люди, которым отмерен богами короткий век, благодарим тебя за покой умерших, за справедливый суд земных дел, обещаем и впредь заботиться о достойном погребении каждого, чьё земное время подошло к концу, никто не останется непогребённым, никто не будет брошен на поклёв птицам, каждый человек благополучно окажется в твоём царстве и обретёт себе вечный покой, будет счастлив и занят любимым делом до скончания веков.

На этих словах толпа синхронно поклонилась, поклонились и члены делегаций, крестьяне, ремесленники, сами жрецы, и даже благородные воины. Преклонил колено и я, теперь уж точно следует это сделать, потому что, будь ты королём или мусорщиком, а смерть вас всех уравняет и каждого сожрут могильные черви.

На этом церемония завершилась, народ отправился праздновать, жрецы прибирали алтари, унося пожертвования, которые, как я знал, непременно пустят на благое дело, например, хорошо пообедают. Ну, а что? Жрецы тоже люди, им что-то есть нужно, насколько я знал, жили они скромно на пожертвования и деньги, выделяемые из казны, да и храм никакой особой роскошью не блистал. С особым пиететом отнеслись к положенному мной мечу. Кто-то из воинов у меня за спиной сказал, что неплохо бы обагрить его кровью. Это ещё один обряд, перед началом мало-мальски значимой войны король идёт в храм и окропляет меч на алтаре своей кровью, много не нужно, всего несколько капель, но они служат напоминанием богу войны, что требуется помощь. Что же, будет вам война, дайте только срок, есть у меня кое-какие планы.

Никаких важных встреч и приёмов на сегодня запланировано не было, праздник, день нерабочий, а потому народ отправился отмечать, сегодня в городе будет шумно, надо сказать Швейгерту, чтобы своих парней в тонусе держал, на случай массовых драк, на рыцарей надежды мало, те обязательно перепьются, за исключением, разве что, дежурной смены.

А я поспешил вернуться в свои покои. Немного нервничал, меня слегка трясло. Подходило время Х, скоро должны были состояться события, по результатам которых я либо стану полноценным самодержцем, либо отправлюсь на свалку истории во всех смыслах.

Эта мысль заставляла меня фальшиво улыбаться охране, что готова была в любой момент зарубить меня, и вездесущему герцогу Мелькору, что запросто мог отдать им такой приказ, и слугам, что старательно стучали хозяину, докладывая о каждом моём шаге. Интересно, а Эллина посвящена в планы своего отца? Или он её использует втёмную? Скорее, второе, от неё ведь не требуется никакой активности, только сказать о своём согласии, когда жрец спросит, но для этого и притворяться не нужно, она успела ко мне привязаться, даже жаль будет нарушать её планы.

Велев охране никого не пускать, я остался в своих покоях, откуда был выход на балкон и в помещение для водных процедур, где уже поднимался лёгкий пар над наполненным бассейном. Узнать бы, что за механизм используют для наполнения его водой, учитывая, что помещение находится где-то на уровне двенадцатого этажа. Явно ведь не вручную таскают. А если есть водопровод, то почему бы не построить в покоях душевую комнату, мне так привычнее, да и расход воды будет меньше.

Как всегда, в комнате рядом с кроватью стоял богато накрытый стол, сплошь уставленный закусками, а в середине находился уже традиционный кувшин с вином. А чуть поодаль, загадочно улыбаясь, сидела Эллина, ждавшая меня с самого начала празднований.

— Соскучилась? — спросил я, с кряхтением присаживаясь на низкий стул, сегодня праздник, а потому можно отдохнуть и мне, отменив занятия борьбой и фехтованием, да и доспехи отправились в арсенал, на мне была просторная шёлковая рубаха и обтягивающие шерстяные штаны. — Хочешь вина?

— Я уже выпила. — с той же улыбкой ответила она, — и я всегда скучаю, когда ты далеко.

— Я никогда не ухожу далеко, — напомнил я, — вся моя жизнь в этом дворце, может быть, когда-нибудь я покину эти стены и отправлюсь в поход, но пока это время не настало.

— Ты будешь великим полководцем, как твои предки, — заверила она.

Вообще-то, предков моих тоже регулярно били, прадедушка мой почти всю армию потерял, и ещё пришлось брата выкупать из плена, благо, средства нашлись.

— Лично я думаю, что задача правителя, — не только и не столько воевать, врезаясь на коне в гущу врагов, сколько управлять. Если правитель не стал сам участвовать в битве, но обеспечил большую армию, вооружил их и накормил, будет ли победа, принесённая ей менее славной?

— Не знаю, — честно сказала она, откидываясь на спинку стула, — но обычно король идёт впереди войска, ведя его к победе.

Угу, подумал я, у всех на поле боя мораль поднимается, но только до того момента, когда Его Величество слетит с коня и помрёт под копытами с обломком копья в животе. От этого никто не застрахован, а после войско просто разбежится, поскольку воевать уже не за кого будет.

— Так что, — решил я сменить тему, — ты готова к очередному испытанию?

— Ты про... купание? — спросила она, виновато опустив глаза, краска привычно заливала её лицо.

— Разумеется, бассейн уже полон, вода тёплая, так и зовёт в неё окунуться.

Она промолчала, что я воспринял, как согласие. Протянув ей руку, я поднялся и повёл её в кабинет водных процедур. Мы встали на краю бассейна, она снова опустила глаза, но ничего не сказала.

— Тебе помощь нужна? — спросил я. — Слуг звать нежелательно, а платье у тебя такое сложное. В нём столько застёжек и шнуровка.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза, а потом покорно повернулась спиной, а я, сообразив, что нужно делать, начал развязывать шнуровку на корсете.

Когда моя одежда полетела на пол, а сам я плюхнулся в тёплую воду, стараясь поднимать поменьше брызг, она всё ещё стояла на краю, одетая в одну только нижнюю рубаху, тонкий шёлк которой почти ничего не скрывал, позволяя мне любоваться на тонкую девичью фигуру.

— Ну, что же ты? — спросил я ласково, — видишь, я не стесняюсь.

Ещё бы я стеснялся, с такой-то фигурой и всем остальным, чем наградила природа короля Айкона.

Она несколько секунд раздумывала, потом аккуратно сняла бретельки с плеч. Рубаха упала вниз, открыв юное тело во всей красе. В моём мире сошла бы за модель. Фигура-шнурок, тонкие ноги, узкие бёдра, едва заметная округлость на попе и маленькая, по-детски торчащая грудь. Только рост мелковат. Она попыталась прикрыться руками, но поняла глупость этой затеи, потому просто опустила руки и выпрямилась, демонстрируя открытую грудь и небольшой треугольник волос на лобке. Через несколько секунд она всё же сообразила, как ей можно прикрыться. Выдернув из головы пару лент, она распустила волосы, которые сразу упали до пояса, заменяя собой футболку.

— Иди ко мне, — позвал я.

Она присела на краю, потрогала рукой воду, после чего скользнула вниз. Плавать она не умела, а потому сразу же ухватила меня за руку. Подплыв вплотную, она прижалась ко мне и обхватила меня ногами. Поза была недвусмысленной, мне оставалось одно движение, чтобы... Впрочем, делать это я не стал, по сугубо практическим соображениям. Глубина бассейна была рассчитана на меня, чтобы я окунался по шею. А у неё рост был едва полтора метра, если опустить её вниз, то она банально утонет. Да и не время пока, хотя она явно уже готова. Мы слились в поцелуе, она тёрлась об мою грудь и слегка постанывала. А мне было приятно с ней, просто приятно. Даже жалко будет её...

После купания мы продолжили скатываться вниз по лестнице разврата, хотя физически она продолжала оставаться невинной... Теперь мы переместились в постель, после чего она, сама(!) попросила показать ей, как это происходит, для чего я вызвал одну из наложниц и уложил перед собой. Обнажённая Эллина сидела рядом, глядя на происходящее широко распахнутыми глазами, видимо, ранее женское тело было для неё под таким же запретом, как и мужское.

— У неё нет волос, — заметила она вдруг, указывая пальцем.

— Да — согласился я, лапая руками жертву, — волосы удаляются комком смолы, процедура очень болезненная, но потом всё выглядит красиво и гораздо легче в плане чистоты. Ты, правда, хочешь посмотреть?

— Да, Айкон, начинай.

Глава двенадцатая

Время неумолимо двигалось к развязке. Завтра должны были приехать все гости, что приглашены на свадьбу, днём их устроят, а вечером произойдёт обряд, когда жрец нас обвенчает перед семейным богом. Но это будет только завтра, а сегодня мы, как уже много раз до этого, сидели в моих покоях, ужинали и беседовали о всякой ерунде. Эллина много смеялась, а я подливал ей вина в кубок.

При этом она не обратила внимание, что я для чего-то надел кирасу, а рядом с креслом стоит двуручный меч, которым я владел уже довольно сносно. Мало ли, какие причуды могут быть у короля, тем более, что завтра он станет не просто королём, а её законным мужем, а её все будут именовать королевой. Наивный ребёнок.

Когда стемнело, я позвал её на балкон. Отсюда открывался отличный вид, хотя ночной город разглядеть было сложно, только несколько зданий, освещённых фонарями. Прижимая её тонкую фигуру к себе, я смотрел вперёд. Из всех фонарей меня заботил более всего один, что находился близ казарм пехотинцев. Вот он погас, потом снова вспыхнул, снова погас, и так четыре раза, удовлетворённо кивнув своим мыслям, я разорвал объятия и сказал ей:

— Постой здесь немного, я принесу вина.

Она не поняла, зачем нести вино сюда и почему это следует сделать именно мне, но осталась стоять у перил. А я, быстро дошагав до столика, налил вина в оба кубка, а перед тем, как взять их в руки, вынул из потайного кармашка крошечную картонную пробирку, заткнутую пробкой, оттуда высыпалась щепотка серого порошка, напоминающего порох, которая тут же растворилась в бокале моей невесты.

Вернувшись на балкон, я протянул ей кубок и сказал:

— Давай, до дна, за нашу завтрашнюю свадьбу.

Вина было немного, а порошок, как заверял меня Альрик, не имел ни вкуса, ни запаха. Эллина с удовольствием допила вино и посмотрела на меня изрядно уже пьяными глазами.

— Пойдём, — сказал я, указывая на дверь, ведущую в покои, — присядем и подумаем.

О чём предстояло подумать, я не сказал, а она уже не спросила, порошок подействовал быстро, уже подходя к кровати она сильно пошатнулась, обернулась ко мне, мутные глаза выражали удивление, а рот открылся, чтобы сказать что-то, но раздались только хрипы. Юная герцогиня и без пяти минут королева упала на кровать, то есть, упала бы, если бы я не поймал её на лету и не положил аккуратно.

После того, как глаза её закрылись, я выждал ещё пять минут, после чего проверил пульс и послушал сердце, ни того, ни другого не было. Теперь нужно звать её папашу. Выглянув в коридор, я изобразил тревожность и буквально крикнул стражникам:

— Позовите врача! И герцога Мелькора тоже, срочно, моей невесте плохо!

Дважды приказывать не пришлось, один из рыцарей охраны сорвался с места и, громко лязгая железом, вприпрыжку побежал по коридору. Он их приведёт, можно не сомневаться.

Интересующие меня персоны прибыли минут через десять, я изобразил на лице скорбь, а когда они вошли, попытался объяснить:

— Мы сидели, пили вино, разговаривали, тут у неё закружилась голова, потом она легла и потеряла сознание.

Лекарь, отталкивая герцога, бросился к лежавшей без движения Эллине, проверил пульс, заглянул в глаза, даже ткнул иглой, бесполезно. Обернувшись к герцогу, он развёл пухлыми ладонями.

— Я бессилен, Ваше Сиятельство, она мертва, думаю, это яд.

Я даже не стал изображать удивление. Мелькор побледнел, потом покраснел, потом пошёл пятнами. Глаза готовы были меня испепелить. Он бы и сам кинулся на меня, только я вдвое больше и втрое моложе, к тому же, в кирасе и при мече, а у него даже ножа нет, голова его явно кипела, прокручивая тот самый план Б.

Наконец, он принял решение, схватил за рукав лекаря, резко пошёл к выходу, теперь уже всё было ясно, дочери у него больше нет, никакого совместного потомка не будет, а потому захватывать власть придётся самостоятельно. А никчёмного отпрыска королевской крови давно пора убрать.

Как только они вышли за дверь, я схватил меч и выбежал на балкон, где меня уже дожидался Альрик.

— Нормально прошло? — спросил он испуганно.

— Пока не знаю, идём.

Дверь в покои распахнулась, туда ввалились четверо рыцарей охраны с обнажёнными мечами. Я выждал, чтобы они меня увидели, после чего перешагнул через перила и спустился по заранее привязанной верёвке вниз, на нижнюю террасу, едва не придавив спустившегося немногим раньше Альрика. Теперь есть некоторое преимущество, рации тут ещё не изобрели, а потому им придётся самим пройти несколько коридоров и спуститься по десятку лестниц, хотя высота тут составляла примерно высоту четвёртого этажа.

Оказалось, я недооценил доблестных рыцарей, первый из них, выглянув через перила и увидев, что мы стоим на ярко освещённой террасе, нисколько не сомневаясь, перекинул ногу через перила, ухватился руками за верёвку и проворно съехал вниз. За ним последовали остальные, через минуту уже четыре бронированных монстра с мечами стояли напротив меня, постепенно окружая.

Я поднял меч, задвигая алхимика себе за спину. Вообще-то, кое-что я уже умел, с одним из них справлюсь легко, за мной и сила, и молодость, и длинные руки, да и меч мой в полтора раза длиннее. Даже доспехи их не спасут. Вот только их было четверо, а я один.

Я сжал меч покрепче и встал в фехтовальную стойку, пытаясь разглядеть под шлемом глаза я прорычал:

— Я — ваш король! Я вам приказываю, убирайтесь.

— Нам приказывает герцог Мелькор, — ближайший рыцарь стянул с головы шлем и смело поглядел на меня, видимо, испытывал удовольствие, творя историю своими руками, это был молодой парень, едва за двадцать, красивое лицо его украшала короткая бородка. — А вас больше нет, Ваше Величество.

Последние слова он произнёс презрительным тоном.

— А ты не думал, — спросил я, медленно пятясь назад, позади так же пятился безоружный алхимик, — что, убив короля, ты станешь Мелькору не нужен, а потом он убьёт и тебя? Чтобы не болтал лишнего.

Рыцарь только покачал головой.

— Бросай меч, — прогудел из-под шлема второй, — тогда умрёшь быстро.

Я отступил на самый край освещённого пятачка, можно попробовать бросить меч и убежать, ноги у меня длинные, а из доспехов только кираса с наплечниками. Правда, время ушло и уже вся дворцовая охрана оповещена, не убьют эти, так убьют другие, вот и бесславный конец великой династии, о котором предупреждал меня покойный воспитатель. То есть, это они так думают.

Я опустил меч и спросил в темноту:

— Вы всё слышали?

— Разумеется, — из темноты выступил командор Швейгерт, одетый в новый доспех и с обнажённым мечом в руке, за ним следовали пехотинцы с алебардами и мушкетами, а ещё тут присутствовали двое высокопоставленных горожан, главы городских гильдий, самые уважаемые граждане столицы, которые обеспечат мне пиар-акцию. — Благородный молодой идиот сделал всё, чтобы положить на плаху и себя, и Мелькора, и ещё сотню человек.

Рыцарь побледнел, уронил меч и упал на колени, он хотел просить пощады, но слова застряли у него в горле.

— Взять, — коротко распорядился я, — эти четверо мне нужны живыми, пока.

Я повернулся к пожилым горожанам:

— Господа, вы поняли, что произошло?

— Разумеется, Ваше Величество, — ответил тот, что был повыше, я помнил его, он возглавлял гильдию кузнецов, — герцог Мелькор оказался предателем, задумал устроить переворот и послал своих людей, чтобы убить вас.

— Сейчас вы пойдёте в город и успокоите жителей, — приказал я.

— Но жители спокойны, — возразил второй, — они ведь ничего не знают об этих событиях.

В ответ ему раздался выстрел из пушки, подразделения наёмной пехоты как раз входили в замок и, чтобы не мелочиться, вышибли ворота ядром.

— Видите, ничего ещё не закончено, — объяснил я, — сейчас наёмники возьмут под контроль замок, а другая их часть атакует казармы стражи, там тоже предатели, они все заодно с Мелькором.

— Я понял вас, Ваше Величество, — сказали они хором и поклонились.

— Отправитесь чуть позже, — сказал я, — пока слишком опасно.

Внизу загремели мушкетные выстрелы, причём сразу в нескольких коридорах, ох и бардак будет к утру во дворце. Но меня эти звуки радовали, пехота неумолимо продвигалась вперёд, раскатывая дворцовую охрану в тонкий блин. Скоро стало возможным определить ход боя. Строй пехотинцев топал по коридору, потом натыкался на очередной отряд рыцарей, следовала короткая схватка, после чего из-за спин алебардщиков высовывались стволы мушкетов и давали залп, сметая жидкие ряды охраны. Скоро дойдут до верхнего этажа, нужно встречать. Параллельно с этим гремели выстрелы и в казармах, там у рыцарей, застигнутых врасплох, была возможность сдаться. В строю, согласно моему приказу, шёл капитан Винсент, что держал в руках свиток с моим указом, предписывающим сложить оружие и обещающим сохранить жизнь. Указ я написал сам, не привлекая писца и печатника, на нём стояла только моя витиеватая подпись, но этого, как я знал, было достаточно. Винсент был должен идти и постоянно повторять "Именем короля!". Внемлют ли, вот вопрос.

Через полтора часа королевский замок был взят под контроль, большая часть рыцарей охраны пала под пулями, меньшая, около двух десятков, сообразив, что деваться некуда, сложила оружие и сдалась на милость короля. Слуг заперли по комнатам, придворных согнали в зал для приёмов, где я собирался устроить суд и расправу. Для последнего туда привели и Клауса, недовольного тем, что его подняли с постели. Тем не менее, старый палач не забыл прихватить с собой орудия производства.

Скоро приволокли и Мелькора. Старый лис слишком поздно понял, что дело проиграно, а потому не успел ни сбежать, ни спрятаться. Двое пехотинцев подтащили его и поставили не колени перед троном, старик злобно щерился, словно волк, попавший в капкан. Нет, дядя, ты не волк, ты шакал подлый.

— Итак, — начал я, не желая затягивать дело, — Витус Мелькор, бывший герцог, ныне лишённый титула и обвиняемый в страшном преступлении. Предлагаю во всём признаться, наказание это не смягчит, но хоть душу облегчишь. Люди, которых ты послал убить меня, уже всё рассказали, причём, отнюдь не под пыткой.

— Тебе повезло щенок, — прошипел он, — просто повезло, ты недостоин носить корону.

— А ты достоин, — закончил я за него и улыбнулся. — Именно поэтому ты приказал убить меня?

— После того, как ты умертвил мою дочь! — выкрикнул он свой последний козырь, королю такое, конечно, простительно, жизнь и смерть всех жителей королевства в его руках, но так хоть память о нём будет немного другой, старик потерял единственную дочь, вспылил и... Вот только не получится.

Я расхохотался прямо-таки сатанинским смехом, солдаты и придворные переглянулись между собой.

— Ты дурак, Мелькор! — сказал я резко, закончив смеяться, — ты перехитрил сам себя, словно змея, прикусившая язык. Альрик, скажи ему.

— Ваша дочь жива, — спокойно объяснил алхимик, выходя из-за трона, — тот яд, что ей дали, не смертелен, он только имитирует смерть, замедляя все процессы в теле, через пару часов она очнётся.

— Чтобы поплакать над твоим обезглавленным трупом, — добавил я. — Твоя дочь, в отличие от тебя, имеет сердце. Мне надоело это обсуждение, тащите его на плаху.

Бывший герцог не сопротивлялся, его положили на большой деревянный чурбак, а я быстро диктовал приговор писцу, которые едва успевал записывать.

— Герцога Витуса Мелькора, повинного в составлении заговора и попытке покушения на короля, я, Айкон Третий, перепиши титулы, хотя, оставь место, потом перепишешь, лишаю титула, а принадлежащие ему земли отныне становятся частью королевского домена, сам он приговаривается к смертной казни через отсечение головы. Приговор приказываю привести в исполнение немедленно.

Я поставил на листе бумаги свою подпись и сам приложил королевскую печать. Клаус, непривычно бледный и вообще, похожий на несвежего упыря, привычно поплевав на руки, взял свою огромную секиру и приготовился делать замах. Но я его остановил.

— Нет, Клаус, — все удивлённо посмотрели на меня, даже сам приговорённый открыл глаза, — в виде последней милости, смерть от руки благородного человека.

Собравшиеся переглянулись, видимо, подумали, что исполнение приговора я поручу кому-то из рыцарей.

— Меч, — скомандовал я.

Первым очнулся Альрик, который послушно подхватил мой двуручник и передал его мне. Я примерил меч к руке, взмахнул, рассекая воздух. Отличный баланс, отличная заточка, наконец, он просто красив. Убить безоружного — невеликая честь, но так будет правильно. Повернувшись к Мелькору, я поднял меч над головой, для фехтовальщика такой замах на нужен, а для палача в самый раз. Примеряться я не стал, и так зная, что попаду. Шея у бывшего герцога была тонкой, клинок прошёл через неё, даже не заметив такой преграды, более того, он погрузился в сам чурбак на пару сантиметров.

Голова с глухим стуком упала на каменный пол, следом, с небольшим опозданием хлынули несколько струй алой крови, придётся потом отмывать. С трудом вытащив застрявший в дереве меч, я вернул его Альрику, после чего устало развернулся и прошагал к трону. В зале для приёмов царила мёртвая тишина.

Следом были казнены несколько основных участников заговора, чья вина была неоспорима, среди них был командир гарнизона барон Глевс, который с самого начала был человеком Мелькора, поставившего его на эту должность.

Отдельного внимания заслуживал сам гарнизон, часть его всё же вняла призывам капитана Винсента и сдалась на милость победителей. Солдатам строго было запрещено казнить тех, кто сложит оружие. Но тут случилось непредвиденное. Если кто-то из пленных и планировал соскочить, утверждая, что к заговору непричастен, то теперь такая возможность отпала.

Отдавая приказы о взятии дворца под контроль, Мелькор, да хранят теперь боги его грешную душу, отправил к рыцарям гарнизона посыльного с вестью. Посыльный этот, бывший одним из дворцовых слуг, как-то умудрился разминуться с солдатами Швейгерта и оказаться в казармах гарнизона сразу после того, как там всё было решено. Военного опыта у парня не было, а потому он не сообразил, что в казармах уже, мягко говоря, поменялась власть. Он стал громко кричать, что короля больше нет в живых, а герцог Мелькор приказывает им вооружиться и взять под контроль город. Причём, обращался он не к кому-то конкретному, а сразу ко всем, что подтвердило их поголовное участие в заговоре.

Непонятно, как несколько сотен рыцарей собирались взять под контроль огромный город, где проживает без малого сотня тысяч жителей, непонятно, как этот посыльный не заметил луж крови и штабелей трупов, но факт остаётся фактом, своим посланием Мелькор оставил их без шанса на пощаду.

Уже ближе к утру, когда усталость навалилась неимоверно, я приказал всех подозреваемых, кто был ещё жив, отвести в камеры, а сам отправился к себе в покои, чтобы поспать хоть пару часов. Следующий день обещал быть нелёгким, придётся разбираться с благородными господами, приехавшими на свадьбу. Впрочем, думаю, что с ними у меня получится договориться. Отмену праздничного пира они как-нибудь переживут, а любви к Мелькору не питал никто из высших аристократов королевства, это я уже знал. И уж точно никто не расстроится из-за отмены свадьбы.

Последний приказ был адресован Альрику, я приказал ему найти Эллину и позаботиться о её здоровье, в конце концов, она за отца не отвечает, потом придумаю, что с ней делать.

Глава тринадцатая

Проснулся я, когда солнце уже стояло высоко, на столике рядом с кроватью стоял завтрак, состоявший из жареных яиц, куска бекона, свежего хлеба и овощей, небольшой кувшин с вином стоял рядом.

Всё это принёс мне Альрик, который стоял тут же, ожидая приказаний. Действительно, а кто ещё принесёт королю завтрак, если всех слуг он разослал по тюрьмам? Поблагодарив алхимика, я приступил к еде. Сделано было с душой, неизвестно, кто именно готовил, вряд ли сам Альрик, но еда оказалась вкусной. Вина я выпил всего пару глотков, чтобы только утолить жажду, сегодня мне точно понадобится ясная голова. Столько нерешённых проблем.

Проблемы начались почти сразу, ещё до того, как я поел, сначала мне доложили, что народ, который главы гильдий обязались успокоить, отнюдь не успокоился, у королевского замка собралась толпа в несколько тысяч человек, которая отказывалась расходиться, пока им не предъявят живого монарха. "Народ царя спасённого видеть желает, радуется", вспомнилась реплика из старого кинофильма. Я встал и попытался одеться, но тут оказалось, что без слуг я почти беспомощен. Нужно кого-то из них вернуть, кого-то такого, кто не сильно замешан во всём этом дерьме. Перебрав в уме все кандидатуры, я вспомнил ту женщину, что по утрам помогала мне одеваться. Она работала во дворце уже очень давно, всегда была спокойной и вежливой, всегда готова была мне помочь и вообще смотрела на меня с какой-то материнской заботой. Нянька? Замешана она в заговоре? Всё может быть, но теперь, когда всё закончилось, я не думал, что она заколет меня расчёской или подсунет отравленные трусы. Напрягая память я попытался вспомнить её имя. Как-то её другие слуги называли.

В памяти всплыло имя. Альпина, точно, госпожа Альпина, так её слуги называли и относились к ней с большим уважением. Вот её и нужно позвать, нечего ей в тюрьме делать. Я отдал соответствующий приказ, теперь оставалось только дождаться её появления, придётся потерпеть, а крики за стеной становились всё громче, народ настаивал на своём, гражданское общество, мать его ети.

Альпина появилась минут через двадцать. Вид у неё был замученный, но спокойный.

— Ваше Величество, — она поклонилась мне, а на глазах у неё появились слёзы. — Я жду ваших приказаний.

— Скажите, госпожа Альпина, как давно вы служите во дворце? — спросил я, вставая с кровати.

— Всю жизнь, — скромно ответила она. — Прислуживала ещё вашей покойной матушке, нянчилась с вами, когда вы были совсем маленьким, меняла пелёнки и кормила кашкой. У меня не было своих детей, поэтому я относилась к вам, как с сыну.

— Отлично, — я вздохнул, — тогда вы знаете поимённо всех слуг и можете мне сказать, кто именно работал на Мелькора, и кого мне следует удалить из дворца, так?

Она помолчала, но потом ответила.

— Да, я знаю, но, не стоит их жестоко наказывать, они виноваты, но виноваты и вы, вы ведь сами позволили мятежному герцогу забрать себе такую власть.

— Я знаю, — я виновато опустил голову, — и никого не буду наказывать, просто я не хочу, чтобы эти люди и впредь работали во дворце, составьте список, а я просто отошлю их подальше.

— Хорошо, мне нужно время, но я это сделаю. Что-то ещё?

— Разумеется, меня нужно одеть, я ведь не могу выйти к людям в таком виде. И ещё, простите меня, Альпина, что упрятал вас в тюрьму, я испугался, поэтому просто не нашёл времени сортировать своё окружение. Скоро всех освободят.

— В первую очередь, — в голосе Альпины послышались язвительные нотки, — вам следует удалить из дворца всех ваших девок, они все служили Мелькору, он лично отбирал их, а после каждой встречи с вами они бежали докладывать ему.

— Это я знаю, и как-нибудь эту потерю переживу.

Дальше наш разговор прекратился, она быстро разыскала все королевские шмотки, которые я немедленно надел на себя, доспехи решил не брать, но, подумав, всё же надел кирасу, а голову увенчал короной. Теперь можно и перед народом выступить.

В сопровождении двух наёмников я спустился на нижний уровень замка и направился к выходу, ситуация там, очевидно, накалялась, группа алебардщиков из двух десятков уже с трудом удерживала народ с внешней стороны. А чуть ближе стояли полсотни мушкетёров и у всех дымились фитили. Добром это не кончится.

Подойдя к солдатам сзади, я поблагодарил их за службу, после чего прошёл вперёд. Меня знали в лицо, толпа ахнула и раздалась в стороны, насколько позволяли задние ряды. Я встал и посмотрел на людей. Нет, всё в порядке, оружия в толпе нет, все трезвые и опрятно одеты, никаких перекошенных злобой рож и резких выкриков. Просто переживают за короля, похвально, надо эту мысль в народе поддерживать. Царь — хороший, бояре — сволочи, тем более, что примерно так оно и обстоит.

— Приветствую вас, благочестивые жители столицы, — я старался говорить громко, голос едва не срывался на визг. — Я вижу, что вы пришли сюда, обеспокоенные моей судьбой. Я благодарен вам за заботу. Мне действительно угрожала опасность, герцог Мелькор, долгое время служивший мне, а до меня моему отцу, оказался изменником, он и его друзья задумали убить меня и захватить власть. К счастью, я оказался мудрее и заранее вызвал подмогу. Неприятно это признавать, но спасли меня наёмники, которые служат мне за деньги, тогда как благородные рыцари целиком оказались на стороне заговорщиков. Теперь моя жизнь вне опасности, все виновные казнены или находятся под стражей, вы можете вернуться к своим занятиям. Не нужно создавать хаоса, жизнь продолжается, теперь вся власть в королевстве снова принадлежит мне. А за заботу я вас ещё раз благодарю.

На этих словах я, король Айкон Третий со всеми полагающимися титулами, поклонился толпе. Толпа снова ахнула и начала понемногу расходиться, а я, с чувством выполненного долга направился назад. Вообще, в воротах замка был предусмотрен подъёмный мост, который, судя по его виду, поднимали в последний раз ещё до моего рождения, это, кстати, и позволило пехоте так легко проникнуть в замок, потребовалось всего-то вынести не такие уж прочные ворота. На будущее нужно будет привести его в порядок и поднимать, хотя бы, по ночам.

Толпа благополучно разошлась. Но мои мытарства ещё и не думали прекращаться, замок постепенно оживал, я дал распоряжение стражникам, чтобы под руководством Альпины вывели из казематов всех слуг, за которых она поручится. Теперь следовало иметь дело с благородными господами, которые уже прибыли на мою свадьбу. Одного я встретил у других ворот. Это был глубокий старик, худой и с морщинистым лицом, на непокрытой голове которого остались несколько клочков волос, бывших когда-то рыжими. Мне довелось изучить портреты первых лиц королевства, а потому я узнал в дряхлом старике, который, оставив позади многочисленную свиту, пытался въехать в ворота замка, но не мог, поскольку ворота эти были заперты, герцога Леона Шридера. Я вышел и к нему, когда солдаты открыли ворота.

— Приветствую вас, герцог, — сказал я, встав у него на пути.

Старик подслеповато прищурился, потом признал во мне своего короля и стал поспешно слезать с коня, сидеть верхом, когда сам король стоит, было невежливо. Слезал он долго, годы его не пощадили, а потому двое слуг, что стояли позади, подбежали и буквально вручную сняли его с коня. Отдышавшись, он двинулся мне навстречу и заключил меня в объятия, я немного испугался, не воткнёт ли он мне кинжал в бок, но тут же устыдился своих страхов.

— Айкон, мальчик мой, как ты повзрослел, — старик едва не плакал, — я приехал с тяжёлым сердцем, сильно горевал, что ты женишься на дочери этого старого козла, а въехав в город, узнал страшные новости.

— Всё в порядке, дядя Леон, — сказал я, улыбнувшись старику, я не знал, как правильно называть его, но лучше так, ведь он был другом отца и наверняка качал меня на коленях. — Всё уже позади, изменник Мелькор казнён, его люди под стражей, замок охраняют наёмники.

— Этот сброд отказывался меня впустить, — немедленно пожаловался герцог, — представляешь, они не имеют ни малейшего уважения к благородному сословию, одно слово, сброд.

— Этот сброд спас мне жизнь, дядя Леон, — напомнил я, — тогда как благородное сословие пыталось меня убить. Не стоит говорить о них плохо, да, они служат за деньги, зато верны тому, с кем подписали контракт. Я скоро наберу ещё наёмников, они отличные воины и хорошо себя покажут на войне.

— Как знаешь, — он улыбнулся, отчего морщинистая физиономия пошла волнами, — ты ведь король, настоящий король, и только что доказал это, поставив на место всяких выскочек. Так что будем делать теперь? Как я понимаю, свадьба отменяется?

— Именно так, Эллина — хорошая девушка, я не склонен обвинять её в грехах отца, но иметь её своей женой я не хочу, чего доброго, перережет мне горло во сне. Да и ей будет неприятно ложиться в постель с тем, кто недавно обезглавил её отца.

— Ты ещё и сам это сделал? — удивился он, — верно, так и следовало поступить, такое нельзя доверять палачу, будь моя воля, я бы и сам снёс ему голову, хоть уже и с трудом держу меч. А про девушку ты прав, она тебе не пара, семя предателя никуда не годится, а потому...

— Я знаю, — перебил я его, — а теперь я собираюсь устроить большой совет среди высших аристократов королевства, которые так удачно съехались на несостоявшуюся свадьбу. Мы поговорим и решим, что будет дальше.

— Так и следует поступить, — согласился он, — а свадьбу можно сыграть и после, с той благородной девицей, которая более всего подходит на роль королевской супруги.

Я отдал охране соответствующие распоряжения, чтобы пропустили и устроили в замке гостей, приехавших на королевскую свадьбу. А тех из них, кто составлял первые номера местного рейтинга, пригласил вечером в свои покои, зал для приёмов мне не нравился, а потому я велел поставить стол прямо там, благо, места было много, и два десятка гостей легко поместятся. В середине дня я получил возможность отдохнуть, но опять же, вспомнил о делах. Швейгерт, взявший на себя функции следователя, в компании Клауса и нескольких его помощников, беспрестанно дёргали на допрос фигурантов дела, три писца с трудом успевали записывать показания, пойманные на горячем аристократы старательно стучали друг на друга, чтобы заслужить прощение. В принципе, старались они не зря, казнить я больше никого не собирался, но вот с титулами придётся расстаться. Вообще, я буду стараться сократить до минимума благородное сословие и урезать привилегии тех, что останутся. А участие в заговоре — отличный повод удалить из государства малополезных людей с большими амбициями. Ну и земли их, что немаловажно, отойдут в королевский домен, который, по моим подсчётам, должен в результате прирасти процентов на тридцать, с учётом земель Мелькора.

Допрос дал свои плоды, Мелькору волей-неволей приходилось посвящать сообщников в тонкости заговора, а потому арестованные знали многое. Выяснилось, что у заговорщиков есть сообщники за пределами столицы, что некий граф Эдмар должен был привести в столицу конницу из своих вассалов, чтобы держать город под контролем (не знаю, какова была численность этой конницы, но, подозреваю, те же горожане, узнав, что их короля убивают, просто затоптали бы благородных). А теперь этот самый Эдмар прибыл сюда, как ни в чём не бывало. Молодец, ошибки быть не может, на него показали сразу несколько свидетелей независимо друг от друга. Вот сегодня его и возьмут.

Совет собрался вечером. За длинным столом сидели два герцога, шесть графов, включая Эдмара, и вдобавок — дюжина самых могущественных баронов, — это были именно те люди, которые управляют государством, его становой хребет, который я, если боги будут милостивы, постараюсь когда-нибудь сломать.

Во главе стола поставили большое кресло, которое заменяло мне трон, корону я надевать не стал, незачем, все и так знают, кто я такой. Первым делом, когда все уселись за стол, но ещё не приступили к вину и великолепным закускам (остальным гостям накрыли большие столы во дворе, люди настроились на праздник, не стоит их обижать, тем более, что вина в подвалах замка хватает), я коротко спросил:

— Граф Симон Эдмар, встаньте.

— Худощавый мужчина средних лет, одетый в золочёный кафтан, медленно и с достоинством поднялся, отодвинув стул.

— А теперь, — с гадкой улыбкой сказал я, — командор Швейгерт, возьмите графа Эдмара под стражу и бросьте его в тюрьму, судьбу его я буду решать позже.

К столу решительно двинулись четверо гвардейцев и сам командор.

— Да как вы смеете?!! — взревел граф, — какой-то сброд рискует прикасаться к графу? Да я...

— Что?!! — резко крикнул я, меня прямо распирало от злобы и желания взять двуручник и распластать этого хама надвое. — Обнажите оружие в моих покоях? Убьёте меня? Именно за этим вас звал Мелькор? Думаете, я не знаю? Или считаете, что если вас не поймали на месте преступления, то можно делать вид, что ничего не было? Чёрта с два, а теперь покоритесь и следуйте, куда я приказал!

Граф замолчал и покорно отдал меч и позволил себя вывести, может, конечно, взбрыкнуть в коридоре, но четверых пехотинцев точно не одолеет, тем более, что оружия у него нет.

— Итак, господа, — обратился я к ошарашенным гостям, их удивление было понятно, я и сам старался взять себя в руки. — Теперь, когда, вроде бы, все оставшиеся верны мне, можно поговорить о дальнейшем устройстве государственного управления.

Они вяло кивнули, сюжет с арестом графа их сильно смутил, видимо, такое тут в первый раз. Но не в последний уж точно.

— Герцог Абвер, — обратился я ко второму герцогу из двух присутствующих, тот вставать не стал, тут не армия двадцать первого века, но хоть повернулся ко мне и начал слушать. — Теперь, когда Мелькора нет, мне нужен человек, который принял бы его дела. Вы, как наиболее знатный из присутствующих и относительно молодой, в сравнении с дядей Леоном, могли бы взять это на себя.

Герцог какое-то время молчал, он, действительно, был ещё не старым, лет около тридцати, высок ростом, крепок телом, и умирать в ближайшее время точно не собирался. В длинных тёмных волосах не было седины, а чисто выбритое лицо выражало решимость. Немного подумав, он сказал уверенно:

— Разумеется, Ваше Величество, ваше предложение я приму и буду верно служить вам.

— Отлично, теперь остальные.

— А я, значит, недостаточно знатен? — возмутился старый Шридер, — или просто слишком стар для такого?

— Вы, действительно, уже не молоды, дядя Леон, — сказал с улыбкой я, но нужно было как-то поддержать старика. — Впрочем, для вас у меня тоже есть хорошая новость. Как я вам уже говорил, свадьба с Эллиной, дочкой Мелькора, расстроена. А потому можете прямо сейчас отправлять гонца и вызывать в столицу свою дочь. Свадьбу мы сыграем сразу, как только она прибудет, только без всякой роскоши и свадебного пира, отметим в узком кругу.

Старик просиял, видимо, давно о таком мечтал. А мне не сложно, тем более, что дочка его, по слухам, красивая, да и приданое в виде огромного герцогства мне отнюдь не помешает.

— Дальше, — продолжил я. — Граф Майснер, вы известны, как храбрый воин и талантливый полководец, но тоже уже не так молоды, сможете водить полки сейчас?

— Разумеется, Ваше Величество, — густым басом ответил граф, толстый, краснолицый мужчина лет пятидесяти с пышными усами и коротко стриженной шевелюрой, в которой виднелась обильная проседь. — Отдавайте приказ, я хоть сейчас готов вести армию в бой.

— Сейчас не нужно, — заверил его я. — Но в будущем это понадобится. Пока я назначаю вас командовать столичным гарнизоном, а в дальнейшем на вас же возложу командование всей армией.

— Мы будем воевать? — спросил граф Винс, которого я, в своё время, обидел, не отдав на казнь молодого алхимика.

— В будущем, обязательно, — заверил его я, — но этот вопрос требует долгого обсуждения.

Они довольно переглянулись. Ну, да, все они, невзирая на возраст, остаются профессиональными военными, а потому живут, в том числе, с военной добычи, каковая сама собой не появляется. А я продолжил раздавать должности.

— Граф Винс, вам я поручаю заботу об артиллерии.

— Артиллерии? — не понял граф. — Это те громыхающие медные трубы, что испускают дым и смердят серой? Я их терпеть не могу и ничего в них не понимаю. Зачем они вообще нужны?

— Когда мы будем штурмовать чей-либо замок, вы поймёте, зачем они нужны. А пока ваша задача в том, чтобы артиллерийский парк пополнялся новыми орудиями, запасался порох и ядра, на это выделят деньги из казны, но вы должны следить, чтобы они расходовались эффективно. Кстати, — я резко сменил тему, — а что с вашей дочерью?

— Сидит под замком, — угрюмо буркнул граф, это была больная для него тема, — не знаю, что теперь с ней делать, придётся придумать партию попроще. Если дать большое приданое, какой-нибудь рыцарь согласится взять её с изъяном. У меня есть наследники мужского пола, так что дочь можно пристроить и так.

— Кажется, я знаю одного такого рыцаря, — сказал я, мысль только что пришла в голову, но показалась правильной. — Точнее, он пока не рыцарь, но я собираюсь пожаловать ему титул.

— Ваше Величество? — он внимательно посмотрел на меня.

— Алхимик Альрик, тот самый, которого вы так хотели казнить, думаю, и приданое не понадобится, он всё получит на королевской службе, и супружеская пара не будет нуждаться.

Граф выглядел озадаченным.

— Кроме того, теперь Альрик будет работать под вашим началом, он будет отвечать за поставки пороха, а математик... не помню его заковыристого имени, будет обучать артиллеристов прицельной стрельбе, раз в месяц будете устраивать учения, это важно.

— Почту за честь, — буркнул граф, но на лице его отразилась странная гамма чувств.

А я продолжал:

— Барон Аксель.

За столом встрепенулся молодой мужчина лет двадцати пяти, одет он был скромно, имел тонкие черты лица и умные глаза.

— Люди говорят о вашей бережливости, многие даже именуют вас скупым, хотя имение ваше довольно обширно и приносит хороший доход, это так?

— Я просто не считаю нужным тратить деньги на то, что мне не нужно, я противник роскоши, пьянства, увеселений и иного расточительства.

— Это хорошо, потому что я собираюсь назначить вас главным казначеем и вверить заботу о королевской казне. Я вижу, вы согласны, но учтите, любая сумма, размером более десяти флоринов, прежде, чем быть потраченной, должна согласовываться со мной. Первым делом, приступив к своим обязанностям, проведите ревизию и скажите мне, какими средствами казна располагает и какие поступления в неё ожидаются.

— Я всё сделаю, Ваше Величество, — с достоинством кивнул головой барон Аксель.

Следом я назначил печатника и мажордома, который смотрел бы за дворцовым хозяйством. На этом кадровые перестановки закончились, и мы перешли к собственно, застолью. Завершилось оно через пару часов. Распустив аристократов, я некоторое время сидел на кресле один, раздумывая о дальнейших действиях. Потом с кряхтением встал, направившись к выходу, среди прочего, было у меня одно нерешённое дело, которое нежелательно было откладывать.

Выяснив у прислуги местонахождение Эллины, я направился к ней. За мной беззвучно следовали двое пехотинцев в лёгкой броне и с мечами, правда, в отличие от старой охраны, эти двое держали мечи в ножнах. Дочь покойного герцога содержалась в просторной комнате этажом ниже. У дверей стоял солдат с алебардой, который поприветствовал меня сдержанным кивком головы в каске.

Войдя в комнату, я увидел, что девушка стоит, замерев и смотрит в окно, откуда видно было кусок города. Даже со спины видно было, что она сильно напугана. Действительно, ей уже рассказали, что произошло, что её папа, бывший первым министром, пытался убить короля и уже казнён, а теперь, надо полагать, пришли за ней, чтобы вести её на пытку или сразу на плаху.

— Эллина, — тихонько позвал её я.

Она вздрогнула и медленно повернулась.

— Айкон, — она сначала обрадовалась, потом расстроилась, а потом снова испугалась.

Я подошёл поближе.

— Ты в порядке? — спросил я, понимая, что вопрос глупый, девушка лишилась отца, и сама сидит взаперти.

— Да, я здорова, если ты об этом. Только я ничего не помню, а эти люди рассказали страшные вещи. Мой отец мёртв?

Я кивнул.

— Его слишком опасно было оставлять в живых, после попытки покушения на меня, мы быстро провели суд, и я утвердил приговор. Теперь, когда допросили остальных участников заговора, я понимаю, что поступил правильно.

— А я? Что будет со мной? — страх её и не думал проходить.

— Знающие люди говорили, что тебя тоже стоит допросить, — честно сказал я, — но я запретил им это делать, думаю, ты к заговору непричастна. Ведь так?

Последние слова я произнёс с нажимом, никто её в пыточную не потащит, но хотелось бы знать степень вовлеченности.

— Отец говорил, — на глазах её появились слёзы, — что мне нужно потерпеть, он говорил, что ему жалко отдавать меня такому королю, но нужно потерпеть. Только один год, или два, пока не родится наследник, а потом...

— Он бы меня убил, — закономерно закончил я.

— Он сказал, что тебя не будет, что такой король и не нужен, я не знала точно, что он станет делать. И я не знала, что полюблю тебя.

Она подняла заплаканные глаза, сейчас и я расплачусь.

— Ты полюбила меня, но не сделала и попытки предупредить. Любовь к отцу оказалась сильнее любви ко мне.

— Я боялась, что ты его казнишь.

— Не зря боялась, — заверил её я. — Хотя, если бы заговор раскрылся чуть раньше, я бы ограничился одной ссылкой, а теперь слетело полсотни голов, и неизвестно, сколько ещё слетит.

— Я не хотела этого! — она упала на кровать и зашлась в рыданиях.

— Хорошо, забыли, — сказал я, присев рядом. — Тебе я, от своего имени объявляю прощение. Никаким допросам тебя не подвергнут, тем более с участием палача. Это для начала, а что с тобой будет в будущем, я пока не придумал.

— Что со мной будет? — сказала она, подняв опухшее от слёз лицо.

— Планировалось, что ты станешь королевой, выйдя за меня замуж. Теперь, извини, конечно, но свадьбы не будет, в ближайшую неделю я обвенчаюсь с дочерью герцога Шридера. Не то, чтобы она мне нравилась, я понятия не имею, как она на самом деле выглядит, но того требуют интересы государства.

— А как же я?

— Не знаю, раньше я мог бы предложить тебе иную партию, попроще, но теперь, когда твой отец лишён титула и казнён, а твой статус вообще непонятен, сделать это будет куда сложнее, впрочем, думаю, я найду тебе мужа.

— Я не хочу мужа, — сказала она. — Я хочу быть с тобой. Пусть, даже не женой.

— А кем? Наложницей? Так я их только что разогнал. Теперь король будет строгого морального облика.

Она всхлипнула. Вот честно, жалко её было, надо как-то пристроить, но как и куда? В наложницы? Так у меня жена будет. Впрочем, королю тут многое дозволяется, а жена будет беременной, у неё заболит голова, наконец, может, там вообще уродина жуткая, которую трахать только с мешком на голове. Надо будет иногда отдыхать. А незаконные дети тоже не помешают, найду куда пристроить. Немного подумав, я сказал:

— Пока ты будешь жить здесь, твою судьбу я постараюсь решить, может быть, оставлю с собой, может быть, даже наложницей, но тайной. А пока сиди тихо, мои распоряжения до тебя доведут, ты можешь пользоваться свободой передвижения в пределах замка, я отдам охране соответствующий приказ. Всё, мне пора.

Я легонько погладил её по голове и вышел из комнаты. Одной проблемой меньше.

Глава четырнадцатая

Вернувшись к себе в покои, я, наконец-то, расслабился. Тело требовало отдыха, а ещё неплохо было бы поужинать, за пиршественным столом я почти не ел, ограничившись двумя чашами вина, а теперь желудок о себе напомнил.

И не только желудок, девок теперь не вызвать, а жаль, они неплохо подходили для снятия стресса. Сходить к Эллине? Думаю, пока не стоит, она не в том состоянии, лучше уж потерпеть несколько дней, пока не привезут дочку герцога.

— Вы позволите, Ваше Величество? — дверь слегка приоткрылась и в неё заглянула Альпина. — Я принесла вам ужин.

— Да, конечно, проходите, — хотел встать с кресла, но лень одолела.

Альпина вошла в комнату, легко удерживая одной рукой тяжёлый поднос, уставленный различными блюдами, в другой руке она держала небольшой кувшин, очевидно, с вином. Все принесённые кушанья она аккуратно расставила на небольшой столик, стоявший рядом со мной, вино налила в серебряный кубок и поставила поближе, закончив, она встала навытяжку, ожидая следующих распоряжений.

Ужин был, по здешним меркам, скромный, нарезанное мясо неизвестного животного, свежая зелень, хлеб, в виде небольших булочек, и вазочка с фруктами, в которой я узнал красные яблоки, груши и виноград, а ещё спелый персик и два неизвестных мне плода, формой похожих на луковицу.

Отхлебнув вина, я наколол вилкой кусок мяса и начал жевать. Взгляд непроизвольно поднялся на стоявшую рядом Альпину.

— Присядьте со мной, — велел я, указывая на стул. — И тоже выпейте вина, мне много будет этого кувшина.

Она послушно присела, на лице её отразилась усталость.

— Поговорите со мной, — сказал я, наливая вино во второй кубок. — Расскажите о себе. Я хочу знать, кто рядом со мной. Откуда вы родом? Как оказались во дворце?

— На юге есть графство Кеттлер, — начала рассказывать она. — Вассалом графа был мой отец, благородный рыцарь Мидас, он уже умер, а земли, за неимением наследников, отошли графу.

Непорядок, подумал я, надо было, чтобы отошли к королю.

— Два моих брата погибли на войне двадцать лет назад, а вместе с ними погиб юный рыцарь Ажан, которого я любила.

— И поэтому вы не вышли замуж? — спросил я, устраиваясь поудобнее, история становилась интересной.

— Всё сложнее, накануне его отъезда мы встретились с ним и... вы понимаете?

— Конечно, — я понимающе кивнул, — любовь не всегда готова ждать.

— После этого он отправился на войну и пал там геройской смертью, уложив едва ли не два десятка врагов. А я, спустя некоторое время, поняла, что беременна. Я открылась родителям, отец отнёсся к этому спокойно, была надежда, что Ажан вернётся, мы поженимся, и ребёнок не будет считаться незаконным, но пришла весть о его смерти, а через некоторое время я родила мёртвое дитя. Отец долго думал, что со мной делать, о беременности знали, а потому выдать меня замуж было трудно. Тогда он упросил короля, чтобы тот принял меня во дворце.

— Дальше всё ясно, — сказал я, закидывая в рот лист салата. — Странно только, что такая красивая женщина не нашла себе мужа при дворе.

От комплимента она немного смутилась, отхлебнула ещё вина и продолжила:

— Здесь находилось много желающих воспользоваться моей красотой, даже ваш почтенный батюшка, будучи уже в преклонных годах, иногда залезал мне под подол, но вот мужа не нашлось. Я была рада, когда вы родились, свою нерастраченную материнскую любовь я целиком обратила на вас. Ваша мать была женщиной апатичной и нервной, она почти не занималась вами, предоставив всё мне. Мне и воспитателю Алеману. Я тогда и подумать не могла, что этот малыш вырастет могучим воином, который будет безжалостно расправляться с врагами королевства.

— До могучего воина мне ещё далеко, — заметил я, хотя её комплимент был мне безусловно приятен. — А что сейчас? У вас кто-то есть? Тот, кого вы могли бы назвать, пусть не мужем, но хоть любимым мужчиной?

— Нет, и я уверена, что уже никогда никого не полюблю, Ажан, да хранят боги его душу, был моей единственной любовью на всю жизнь. Что же до любителей согреть мою постель, то и тут я уже несколько лет одинока. С тех пор, как умер твой отец, меня старательно отодвигали от тебя, оставив только работу служанки. А вы обратили свой взор на развлечения, специально для вас был собран целый гарем из двух десятков дорогостоящих шлюх, что отнимали у вас всё время.

— Это были довольно красивые шлюхи, — с некоторым сожалением заметил я, снова наливая вина в наши кубки, Альпина уже начала ощутимо пьянеть.

— Красивые, распутные и на всё согласные, — подтвердила она. — Мне по долгу службы приходилось бывать здесь, иногда я видела ваши развлечения, извините.

Она смутилась. Разговор постепенно заворачивал в нужное мне русло. Нехорошо, конечно, она мне как мать, но глубокий вырез платья почему-то будил во мне отнюдь не сыновние чувства. А вино постепенно отключало тормоза, причём, у нас обоих.

— И? Что вы при этом чувствовали?

— Я уже очень давно одинока, — она вздохнула и поставила пустой кубок на стол, — видеть такое, то, что вы делали с ними, я... завидовала.

— Хотели быть на их месте? — я улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза.

— Да, — она не стала обманывать, а выпитое вино добавляло смелости, — хотела, но потом мне становилось стыдно. Я ведь не просто хотела мужчину, а так... как это делали вы.

— Понимаю, — я дотянулся своей длинной рукой и взял её ладонь, она оказалась неожиданно холодной. — А теперь этих женщин нет. Но есть я. И вы. И ваше одиночество.

Я потянул её к себе, стараясь не опрокинуть столик, она не сопротивлялась, хотя и пыталась возражать:

— Айкон, но ты ведь всегда был мне, как сын. Это неправильно, мы не должны этого делать. Это сродни инцесту.

— Знаешь, — сказал я, усаживая её себе на колени. — Я тут почитал хроники, и про свой род, и про другие знатные фамилии, чего там только нет. А уж инцестных связей целая куча. Матери с сыновьями, отцы с дочерьми, братья с сёстрами. Мой собственный прадед с удовольствием имел свою внучку. Были случаи заключения браков, хотя на такое нужно разрешение верховного жреца.

Моя ладонь обняла её за талию и поползла выше, туда, где большая тяжёлая грудь томилась в плену узкого корсета.

— Знатные господа всегда знали толк в удовольствиях, не обращая внимания на такие мелочи, как кровное родство, — продолжал я, запуская пальцы за край выреза, туго, стянуть не получится, либо разорвать, либо долго возиться со шнуровкой, — причём летописец почему-то описывает события с такими подробностями, словно сам стоял рядом со свечой и старательно записывал происходившие непотребства.

— Это так, — она стала чаще дышать, видимо, корсет был узок, — свои развлечения господа никогда не скрывали от слуг, иногда даже делая всё в их присутствии, отсюда и осведомлённость. Некоторые даже звали любовницу, когда у них не получалось с женой, любовница должна была возбудить, чтобы жена смогла зачать ребёнка.

— А за мной уже закрепилась слава развратника и женолюбца, — напомнил я, — и эту репутацию уже ничем не исправить, так зачем отказывать себе в удовольствии?

Она хотела ответить, но я закрыл ей рот поцелуем, от которого она окончательно расслабилась и закрыла глаза. Руки мои запутались в шнуровке платья.

— Такая шнуровка специально сделана для того, чтобы девушкам проще было хранить целомудрие? — спросил я, оторвавшись от её губ.

— Есть ещё застёжки, — сказала она, проводя рукой по правому боку. Несколько крючков расстегнулись и платье, только что туго стягивавшее её фигуру, обвисло мешком.

— Ничего сложного, — сказала она и улыбнулась.

Мы снова слились в поцелуе, её тело подавалось навстречу мне, сказывались годы воздержания и подглядываний за развлечениями распутного юного короля. Я стянул с неё платье, оставив только одну нижнюю рубаху, под которой с удивлением обнаружил небольшие кружевные панталоны. Однако, значит, нижнее бельё здесь в ходу, только носят его не все.

Подхватив Альпину на руки, я отнёс её на кровать, аккуратно положил и начал стягивать с себя многочисленные одеяния, небрежно бросая всё на пол. Оставшись голым я двинулся вперёд, а она, встречая меня, сама задрала подол рубахи и, развязав тесёмку, стянула меленький и совсем ненужный предмет одежды.

Рубаху на ней я разорвал. А после навалился на неё всей своей немалой тяжестью, буквально вдавливая в кровать, ноги её непроизвольно раздвинулись в стороны, она издала громкий стон и впилась ногтями мне в спину.

Продолжалось это долго, я не спешил, молодое тело не знало усталости, да и выпитое вино брало своё. Мы никак не могли насытиться друг другом, она громко стонала, и задыхалась от удовольствия, усугубляя это тем, что старалась не отрываться от затяжного поцелуя.

Потом мы меняли позы, технику, вид секса, она не отказывалась ни от чего, более того, кажется, даже получала дополнительное удовольствие от своего бесстыдства, от нарушения запретов. Будь здесь оператор, сцена могла украсить собой любой порнофильм из моего мира, да ещё и отличалась бы редким натурализмом. В отличие от актёров, нам не было нужды притворяться.

Уснули мы далеко за полночь, так и не разомкнув объятий, снилась мне какая-то ерунда, что-то про войну, где Швейгерт отдавал команды солдатам грузиться на танки, а они, сверкая доспехами, получали автоматы из арсенала. В небе пролетали звенья истребителей, стрекотали лопасти вертолётов, а где-то вдалеке весело громыхала артиллерия.

Глава пятнадцатая

Утро, как всегда, было поздним, а пробуждение трудным. Разбудило меня негромкое вежливое покашливание слуги, что принёс мне свежее бельё. Это был молодой парень, видимо, из свеженабранного персонала, какой-нибудь побочный отпрыск знатной семьи. Он с удивлением смотрел на Альпину, что тоже проснулась и сидела рядом со мной, сладко потягиваясь. Одеяло прикрывало только нижнюю половину её тела, а верхнюю она, без всякого стеснения, выставила на обозрение. Позади мужчины стояла юная девушка, тоже новенькая, которая, от внезапного знакомства с нравами королевского двора, широко раскрыла рот, покраснела и хлопала большими глазами.

Альпина встала на ноги, сладко потянувшись и ещё раз выставив на обозрение своё великолепное тело, нисколько не испорченное годами. Посмотрев на слуг с улыбкой превосходства, она властно проговорила:

— Подготовьте Его Величеству таз для умывания и пришлите цирюльника.

— Всё уже готово, госпожа Альпина, — сказал парень, не зная, куда деть глаза.

Рубашку её я разорвал, а надевать платье на голое тело она не стала, вместо этого взяла одну из моих рубашек, накинула её на плечи. Разница в росте была такова, что такое одеяние заменило ей платье, доходя почти до колен. Оделся и я, дополнительно смутив своим видом девушку-служанку. Пусть привыкает, во дворце ей ещё не такое увидеть предстоит, такие уж тут порядки.

Полностью одевшись, я произвёл утренний туалет. Пришедший цирюльник странного вида бритвой сбрил несуразные волосы на лице, что обещали через пару лет стать полноценной бородой и усами. Некоторое время я раздумывал, что мне делать дальше, позавтракать, или же сразу перейти к делам государственным. После недолгого раздумья велел всё же принести еду, а от вина отказался, потребовав кувшин хорошего эля. Напиток этот мне понравился ещё во времена памятной карательной экспедиции, что пока оставалась единственным военным мероприятием с моим участием.

Альпина, уже полностью одетая и напустившая на себя строгий вид, докладывала мне о делах дворцового хозяйства, попутно жалуясь на мажордома, неправильно организовавшего хранение продуктов, и уборщиков, что не натёрли пол в зале для приёмов.

Мне, собственно, на зал приёмов было пока глубоко наплевать, там я буду встречать послов иностранных государств, или ещё кого-то, прибывшего с официальным визитом, а со своими ближайшими сподвижниками буду общаться в приватной обстановке, так куда легче вести диалог, да и лишних ушей немного.

Первым прибыл герцог Абвер, одет скромно, но вид боевой, на груди парадная кираса, а на поясе меч. Я принял его на балконе, где уже стоял небольшой столик и два стула. На столе прислуга установила поднос с двумя кубками, кувшином эля и нехитрой закуской из солёной форели.

— Присаживайтесь, герцог, я рад вас видеть, — я привстал, выражая уважение знатному человеку и указал на стол, — у меня есть несколько идей, которые я хотел бы обсудить с вами.

— Всё, что угодно, — заверил он, присаживаясь на стул, — только прикажите. Правда, я немного понимаю в хитростях, я человек военный, мне больше война по душе.

— Собственно, об этом я и хотел поговорить, — я достал из-под стола карту и, подвинув поднос с выпивкой и закуской, развернул её на столе. — Война непременно будет, она нам нужна, осталось только решить, с кем, как, и ради чего.

Карта была уже современной, земельные наделы мятежных феодалов были переданы в королевский домен, выросший в результате процентов на тридцать-сорок. Неплохо, но воевать я собирался не внутри страны, меня интересовали ближайшие соседи.

— Итак, герцог, я слушаю ваши мысли, если бы вы хотели устроить войну, то с кем и как?

Герцог на какое-то время задумался, потом начал рассуждать вслух:

— Думаю, королевство Гондор нам трогать не следует, они примерно равны нам по военной мощи, но напасть на них будет нелегко, часть границы перекрыта естественной преградой — непроходимыми болотами, есть только одна полноценная дорога, по которой ходят караваны, вот здесь, в северной трети, но там стоит ряд неприступных крепостей. Их можно будет обойти, но это грозит постоянными нападениями на арьергард и обозы, а если мы остановимся и возьмём их в осаду, то король Филарет успеет собрать армию для отпора. Кроме того, я не представляю, зачем нам нужна война с Гондором?

— Запомните, герцог, — нравоучительно сказал я, — так уж получилось, что современным миром правят деньги. И тот из королей сильнее, у кого их больше. А потому, отныне и впредь, война должна служить интересам накопления богатств в казне и расширения земельных владений. Грубо говоря, я хочу, чтобы заканчивая войну, я имел в казне больше денег, чем тогда, когда я её начинал.

— Ну, что же, это разумно, — пробормотал он.

— Так вот, а деньги не сыплются с неба, их можно получить, либо собирая налоги, но тогда нужно расширять земли и увеличивать податное население, либо развивать ремесло, да не просто ремесло, а мануфактуры, что будут поставлять товар по всему миру, тогда и доход казне будет, ну, или просто грабить соседей и вымогать у них деньги, а на эти деньги увеличивать армию и становиться ещё сильнее, чтобы вымогать ещё больше денег. Ну, вы меня поняли. Что с королевством Серпина? У нас есть повод, чтобы напасть на них?

Герцог снова задумался.

— Знаете, Ваше Величество, я думаю, что повод найдётся. Когда двадцать лет назад ваш покойный батюшка отстоял принадлежавшее нам по праву герцогство Адалик, одна его часть осталась за Серпиной. Вот здесь, к югу, есть Нагорье Соннар, там располагаются богатые железные и угольные копи. По мирному договору, король Пипин обязался платить за них дань, не очень большую, три сотни флоринов в год, вот только, насколько мне известно, не заплатил ни одного дебена.

— За двадцать лет это шесть тысяч, не так много, чтобы начинать войну, — заметил я.

— Дань будет только поводом, а войну начнём за возвращение земель. Не платят дань, следовательно, нарушают условие договора, значит, мы можем его расторгнуть и забрать эти земли себе, — герцог был искушён в вопросах международной политики.

— Неплохо, — сказал я после недолгого раздумья, думаю, так мы и поступим. — А что у них с военной силой?

Герцог помрачнел.

— Территория у них гораздо меньше, но армия, что выставит Пипин, будет мало уступать нашей, к тому же, все его воины горят желанием поквитаться за поражение и воевать будут яростно. Я не сомневаюсь в победе, но война будет стоить нам немалых жертв, в первую очередь среди рыцарей.

— Думаю, мы не будем делать ставку на рыцарей и не станем рисковать их драгоценными жизнями, — сказал я, хотя именно это и собирался делать. — Нужно разобраться с казной, и каждый лишний флорин мы направим на то, чтобы нанять как можно больше пехоты, в первую очередь, мушкетёров, каковых я считаю основой современной армии.

Герцог сморщился.

— Да, я знаю, вы, как все благородные воины, считаете пехоту сбродом, а огнестрельное оружие — порождением демонов, оно, видите ли, громко грохочет, дымит и воняет серой. Вот только вы не можете отрицать, что мушкетёр в бою сильнее рыцаря, а сотня мушкетёров легко поразит полсотни всадников в броне. Притом, что обходятся они казне куда дешевле. Помните, что я говорил насчёт денег?

— Признаю, — неохотно проворчал герцог, — да они дёшевы и эффективны, но ведь и без конницы на поле боя нельзя.

— Разумеется, но вы ведь сами сказали, что нежелательно терять в бою много рыцарей, так давайте рисковать жизнями пехотинцев, которых всегда можно нанять снова. А конница будет делать свою работу.

— Согласен, — сказал он, хотя вид имел недовольный.

— Осталось определиться, когда начать.

— Предлагаю, ранней весной, — сказал он задумчиво, — скоро зима, не хотелось бы терять воинов из-за простуды и расходовать дрова на обогрев, как только прекратятся холода, можно начать перепалку с помощью послов, а в это время наша армия соберётся полностью и выдвинется к границам Серпины.

— Отлично, — похвалил я, — и ещё момент: король Пипин отправится на войну сам?

— Разумеется, хотя конницу в бой поведёт, скорее всего, Леонард, его старший сын и наследник, сам король уже слишком стар для этого, думаю, он останется в лагере. А младшего, Эскеля, надо полагать, оставят в столице, чтобы охранял престол.

— Если битва пройдёт удачно для нас, есть ли возможность захватить в плен короля или его сына?

— Думаю, что да, такие случаи бывали. Если, конечно, он не попадётся пехоте, эти головорезы, извините, пленных не берут. Но даже так обезглавить королевство не получится, престол займёт младший сын, который и возглавит дальнейшее сопротивление.

— А нам и не нужно его обезглавливать, — с гадкой улыбкой сказал я, вспоминая купца Готарда, которого друзья всё же выкупили за десть тысяч. — Мы разгромим и уничтожим их армию, чтобы они и не помышляли о реванше, а правителей возьмём в плен, после чего благополучно отбудем назад, а наши послы потребуют за их жизни выкуп в огромную сумму. А если будут тянуть с выплатой, начнём отправлять их правителей назад по частям.

— Это... неслыханно, — заявил герцог с возмущением, но в голосе чувствовалось и уважение. — Но может сработать.

— Я рад, что вам понравилось, а теперь отправляйтесь планировать дальше, и старайтесь, чтобы как можно меньше людей знало об этих наших планах.

— Вам не нужно об этом напоминать, — с достоинством заявил Абвер, после чего встал и с поклоном удалился.

Мне он понравился, мужик деловой, обстановкой владеет, надеюсь, и на поле боя не даст себя обдурить. Теперь у нас есть в запасе полгода или даже чуть больше, чтобы подготовиться к войне. Не так мало, нужно пользоваться.

Следующим был новый казначей. Барон Аксель взялся за дело с бешеной энергией. Сейчас он выложил на стол листы с расчётами, из которых следовало, что казна в данный момент располагает четырьмястами тысяч флоринов, а до начала зимы (новый год тут в начале первого зимнего месяца) ожидается поступление ещё двадцати шести тысяч от налогов и пошлин, из них на неотложные нужды до лета следующего года придётся израсходовать около двухсот тысяч. Остальное можно потратить на войну, если с неё тоже ожидается прибыль.

— Что даёт максимальный доход? — спросил я. — Чем богато наше королевство.

— Продажа леса, пеньки и смолы, — начал перечислять казначей, — ещё мы продаём зерно, как в виде самого зерна, так и в виде отличного эля, который у нас варят в огромных количествах и употребляют по всему миру. На юге страны делают неплохие ткани, лён и хлопок, но ими торгуют только внутри страны, по шерстяным тканям мы проигрываем Северному Умбору, их сукно дешевле и лучше того, что производим мы и наши ближайшие соседи.

— А что мешает их производить нам?

— Ничего, нужно только вложиться в мануфактуры, а разводить овец можно на северных склонах хребта Дракона, там круглый год растёт трава, так что и выпас можно производить всё время. Нужен только богатый купец, который разведёт овец и построит мануфактуру. Требуются большие вложения, а прибыль ожидается нескоро. Мало богатых людей, которые отважатся так рисковать.

Я про себя отметил, что казначей мой, будучи бароном, не считает для себя зазорным разбираться в таких низких материях, как производство ткани. Удачно выбрал специалиста, молодец я, пряник мне положен.

— А государственная казна может выступить таким купцом? — спросил я, — насколько велики будут затраты?

Он задумался, казалось, его голова сейчас загудит, как перегруженный компьютер.

— Думаю, тридцать-тридцать пять тысяч, но нужно будет ещё набрать рабочую силу, которая будет работать на мануфактурах, да и разведение овец требует нескольких лет.

— Я готов подождать, займитесь этим, то есть, не самостоятельно, а назначьте какого-нибудь способного человека, что устроил бы всё на казённые средства, а вы только позаботьтесь о том, чтобы ни один дебен не был истрачен зря.

— Разумеется, Ваше Величество, — заверил меня он, и, надо сказать, что я ему поверил. — Что-то ещё?

— Да, вы сказали, что у нас делают хороший эль, — я постучал ногтем по краю кувшина, — это так?

— Разумеется, урожаи в королевстве богатые, пшеница, рожь и ячмень требуют использовать их рационально.

— А что с крепкими напитками? Их кто-нибудь употребляет?

— Вы имеете в виду спирт? — спросил он.

— Да, спирт, дистиллят, продукт перегона браги.

— Его иногда пьют моряки, поскольку он занимает мало места на корабле, что же до остальных, то большинство предпочитают пиво, вино и брагу. Спирт больше нужен алхимикам.

— Я думаю, у спирта большое будущее, за казённый счёт нужно построить завод для перегонки спирта, а потом пустить в продажу. Народ постепенно втянется, а казне будет прибыль. Я отдельно напишу указ, что производство крепкой выпивки будет исключительной монополией государственной казны.

— Я вас понял, сегодня же займусь.

— Теперь железо, как обстоят дела с кузнечным производством?

— Плохо, Ваше Величество, кузнечные цеха есть во всех крупных городах, но товара они производят мало, в королевстве мало залежей железной руды, хотя залежи каменного угля велики. Здесь мы сильно проигрываем всё тому же Северному Умбору. Если вы прикажете организовать кузнечную мануфактуру, то им нечего будет ковать. Можно закупать железо у соседей, но оно дорого, а потому и конечный продукт обойдётся дороже.

— Ясно, — я вздохнул, — эту проблему придётся решать постепенно, а мануфактуру вам придётся создать, не жалейте денег. Мне нужно наладить производство мушкетов, пушек, пороха и ядер, столичные ремесленники этим уже занимаются, но делают всё очень медленно, несмотря на дополнительные руки, что я им дал.

— Я посмотрю, что можно сделать, — задумчиво сказал он, — через неделю принесу отчёт и предварительную смету.

На этом беседа закончилась. Казначей ушёл, оставив меня в раздумьях. Чтобы сделать страну богатой, нужна армия, но для армии нужно железо, а чтобы вернуть стране месторождения, нужна всё та же армия. Кроме того, на всё требуются деньги, получить их я намерен с войны, а для войны опять же нужны деньги. Может, я тороплю события, и стоит потратить на подготовку хотя бы пару-тройку лет? Нет, действовать следует быстро, пусть это своеобразное Средневековье и далеко от скоростей моего мира, но тут и люди живут не так долго, сколько я проживу? Пятьдесят лет? Шестьдесят? Или в тридцать подхвачу пневмонию и благополучно загнусь, потому что до изобретения антибиотиков ещё лет триста-четыреста? Хоть бы потомство успеть оставить. Где там Шридер со своей дочкой?

Следующим был посланник от гильдии оружейников, он принёс для ознакомления образцы продукции. На стол легли два мушкета, которые ничем не отличались от импортных, даже, кажется, калибр совпадал.

— Всё, как вы велели, — заверил меня мастер, — первая партия в тридцать штук, все, кроме этих двух, сейчас отправились за город, в поле, где граф Винс проводит стрельбы, если ни один ствол не разорвёт, он обещал нам награду.

— Вы способны производить ещё больше?

— Вряд ли, — мастер смутился, — очень трудоёмкое дело, да и сталь нужна высшего сорта, такую просто взять негде в большом количестве.

— Понятно, — я не стал возражать, видимо, сталь — вопрос больной, — а могли бы вы как-то усовершенствовать конструкцию?

— Как именно? — мастер весь обратился в слух.

— Смотрите, — я указал на замок, — порох на полке поджигается фитилём. Это надёжно, но иногда непрактично, например, стрелять с коня будет большой проблемой, так?

— Думаю, что так.

— Я слышал, в городе есть гильдия часовщиков, попробуйте поговорить с ними, нужно сделать какое-то огниво, чтобы высекало искру прямо на порох. Смотрите, эта штука взводится на пружине, потом нажимается спуск, курок падает и высекает искру, это позволит обойтись без фитиля, пусть даже немного снизит надёжность оружия. Можете попробовать?

— Мы попробуем, — растерянно сказал он, — но обещать пока ничего не могу, придётся пробовать много раз, что-то в итоге получится.

— Пробуйте, — согласился я, — а когда получится, приносите ко мне. Кроме того, попробуйте сделать это в виде пистолета.

— Пистолета? — он с интересом повторил незнакомое слово.

— Да, пистолет — это такой мушкет, который можно использовать одной рукой, например, сидя в седле. Ствол его следует укоротить до половины локтя, а рукоять сделать вот такой, выгнутой книзу, как только вы добьётесь создания полноценного замка-огнива, попробуйте сделать с ним пистолет.

Голова мастера от таких задач ощутимо распухла, но он бодро кивнул и заявил, что гильдия этим немедленно займётся, и часовщиков тоже запрягут, тем более, что казна платит.

Мастер-оружейник ушёл, а ко мне явился глава гильдии стекольщиков, он, собственно, не знал, зачем его вызвали, но был готов ответить на любые вопросы.

— Скажите, мастер, — обратился я к нему, стараясь не пугать грозным тоном, — ваша гильдия умеет делать увеличительные стёкла?

— Да, Ваше Величество.

— А как их используют?

— Обычно при чтении, когда текст в книге слишком мелкий, или человек подслеповат, таким стеклом водят по странице. Некоторые люди предпочитают оправлять увеличительное стекло в металл и вешать на голову с помощью ленты, чтобы оно висело прямо напротив глаза, но не всем такой метод по душе.

— А можете сделать какой-либо прибор, чтобы можно было смотреть вдаль?

— Вдаль? — стекольщик определённо не понимал, что от него требуют.

— Именно, вдаль, чтобы смотреть в него и далёкие предметы казались близкими.

— Нет, ничего подобного мы не делаем, — честно признался он.

— И всё же нужно сделать, — я развернул перед ним лист бумаги, на котором был сделанный мной чертёж. — Смотрите сюда, здесь несколько труб, допустим три, которые вкладываются одна в другую. Вот здесь находится выпуклое стекло, а здесь, куда мы будем смотреть, будет стекло вогнутое. С помощью движения этих труб можно отрегулировать чёткость, сдвигать их и раздвигать, тогда, если смотреть вдаль через эту трубу, всё будет казаться ближе и крупнее.

— В целом, понятно, — озадаченно сказал стекольщик, но нужно ещё попробовать произвести такое.

— Попробуйте, через две недели жду вас с результатом, даже если результат будет плохим, всё равно приносите.

Ушёл и стекольщик. Я, устав от трудов праведных, потребовал принести обед и ещё один кувшин эля, солнце пригревало сильно, даже не скажешь, что на дворе уже осень. Впрочем, за обедом я тоже не сидел без дела. Компанию мне составил алхимик, который, получив рыцарский титул, весь светился от счастья и предвкушал встречу с любимой. А я задавал ему вопросы. Меня интересовала медицина. Что они умеют, какие болезни лечат, на что способны хирурги, есть ли стоматологи?

Вообще, гильдия лекарей существовала отдельно от алхимиков, но лекарствами их снабжали именно алхимики, они же находили новые вещества, они же ставили опыты, правда, я пока не знал, на ком именно. Хирургия была в зачаточном состоянии. За неимением наркоза, всё, что мог сделать хирург, — это отпилить ногу или руку. И делалось это только с благородными господами, если ногу отрубят тому же пехотинцу, то его товарищи из жалости перережут ему горло, чтобы не мучился потом. С этого мы и начали:

— Скажи, рыцарь Альрик, что можно сделать, чтобы больной во время операции не чувствовал боль?

— Обычно поят вином, хотя лучше использовать крепкие напитки, раненый не всегда бывает способен выпить целый кувшин вина. Некоторые оглушают его ударом по голове, обычно дубиной, завёрнутой в ткань, но я противник такого метода.

— Вам известен опий? — спросил я, но тут же подумал, что если в языке есть такое слово, то оно должно что-то обозначать.

— Вы имеете в виду то, что получают из сока мака? Да, известно, очень сильное дурманящее средство, вызывает у того, кто принимает сильное привыкание, побочным действием является сильный запор.

— Дурманящее средство помогает заглушить боль, об этом вы не подумали? Тогда не будет нужды лупить раненого дубиной по голове.

— Думаю, вы правы, опий производят на юге, там, где пролив Акулы, там есть большие природные плантации мака, местные знахари его собирают и даже продают.

— Значит, нужно сделать так, чтобы собирали его больше, и не продавали, а сдавали в государственный запас. Настойку на спирте можно использовать для обезболивания, тогда хирурги смогут делать более серьёзные операции, не боясь, что пациент умрёт от боли.

— Я понял, мы раздобудем запас.

— Чем промываете раны?

— Водой, кипячёной в серебряном сосуде.

— Попробуйте спиртом, скоро у нас будет приличный запас. Что с бинтами?

— Пока не знаю, но для военного похода готовят запас ткани.

— Позаботьтесь, чтобы этот запас был как можно больше, вообще, мне нужно, чтобы выживших на войне было как можно больше.

Алхимик ушёл озадаченный. Есть ли толк от моих идей? Улучшит ли это положение жителей королевства и мою личную власть? Думаю, что да. Улучшит. Не сейчас, так через десять, двадцать лет. Прогресс всегда на пользу. Королевство станет иным, не таким, как сейчас.

С этими мыслями я закончил обед и направился в свои покои. Предстоял урок фехтования, всё же я воин и должен уметь обращаться с оружием, как знать, вдруг и мне предстоят поединки.

Глава шестнадцатая

Настал долгожданный день, собственно, сборы и дорога к столице заняли всего пять дней, кортеж с дочерью герцога Шридера торжественно въехал в ворота замка. Сам старый герцог, подпрыгивая от нетерпения, распахнул настежь двери экипажа и, взяв девушку за руку, потащил едва ли не волоком знакомиться с будущим мужем. При этом он снова намекнул на свадебный пир, но я отмахнулся. Стол, конечно, накрою, если хотят, пусть пьют и веселятся, благо, вина и еды в закромах королевского замка хватит не на один год, но сама церемония будет скромной. Нет смысла в пышности. Я так думаю.

Впечатление от увиденного было, скорее, приятным. Люди говорили, что дочь герцога красива, но это ведь только разговоры, откуда мне знать, что не врут. Оказалось, что не врут. Писаной красавицей её сложно было назвать, но черты лица правильные, улыбка задорная, большие зелёные глаза, а вдобавок — огненно-рыжие волосы, настолько пышные, что никак не хотели лежать в строгой причёске, на которую служанки, подозреваю, потратили несколько часов работы. Одета она была скромно, но даже строгое платье с закрытой грудью не могло скрыть крепкой фигуры, достойной потомственной крестьянки. Возрастом она была не старше Эллины, но имела вполне созревшие формы, грудь и бёдра были выдающимися, при этом толстой она не выглядела. Что же, хорошо, с такой фигурой детей рожать проще, а именно это от неё и требуется.

Но мы с ней едва успели поприветствовать друг друга, как её сразу взяла в оборот Альпина и потащила готовить к церемонии, а я, соответственно, стал ждать, что мне ещё оставалось? Бракосочетание пройдёт в главном храме, обвенчает нас главный жрец, присутствовать будут все придворные, которые потом и перепьются за праздничным столом. Они же советовали мне объявить праздник и выходной день в столице, но я отказался, зачем мешать людям работать.

Сам я оделся как можно скромнее, хотя Альпина порывалась обрядить меня в бархат с кружевами везде, где только можно, вообще, в ближайшее время я вызову к себе портных, которые под моим присмотром сошьют вполне приличную одежду двадцатого века. Пиджак, брюки, рубашку. Ну и что, если не модно, что носит король, начнут носить и подданные, тем более, что такая одежда куда практичнее и не стесняет движения. Можно, кстати, и женское платье им заказать. Не мини-юбки, конечно, здешняя мораль такого не переживёт, но какие-нибудь более современные и демократичные костюмы можно попробовать. А ещё военная форма, как в наше время, с множеством карманов. Благородные карманы не носят, слишком уж на заплаты похоже, а вот ремесленники потихоньку начинают осваивать, так, глядишь, и приживётся.

Но это были только планы, пока же я был обряжен в красивый камзол с золотым шитьём (выбрал наименее роскошный, а то смотрюсь, как попугай), из-под которого торчала белая шёлковая рубашка, на ногах были бархатные штаны и высокие чёрные сапоги, поначалу на них планировались позолоченные шпоры, но их я снял, не хватало ещё свалиться на церемонии, в собственных ногах запутавшись.

Невесту я увидел второй раз уже в храме. На ней было белоснежное платье с какими-то прозрачными лентами, усыпанными жемчугом и серебряными бляшками, волосы были уложены в простой хвост, а на голове её была накинута шёлковая ткань, которую с сильной натяжкой можно было назвать фатой.

Обряд, в целом, немного напоминал христианский, к алтарю нас вели родители. Вету вёл под руку её отец, который, казалось, даже помолодел, шагал бодро, а подбородок держал высоко. Роль моего отца выполнял герцог Абвер (он мне дальний родственник и немного старше годами, так что сойдёт), мы двигались по двум сходящимся линиям, которые пересеклись у алтаря, где стоял улыбающийся жрец, державший в руках кое-какой инвентарь.

Остановившись, мы повернулись к нему, родители отступили на шаг назад. Жрец улыбнулся ещё шире, после чего начал вступительную речь:

— Уважаемые господа, молодожёны, родители и гости, — проговорил он торжественным тоном, гостей, по моему настоянию, было немного, всего десятка полтора, и все они стояли у противоположной стены, — сегодня мы, исполняя волю и заветы богов, собрались здесь, чтобы заключить ещё один священный союз мужчины и женщины, союз, что будет образцом нерушимости, поскольку заключён с чистым сердцем перед лицом бога. Я приветствую вас, Айкон, сын Конрада из рода Метредитов, и Вета, дочь Леона из рода Шридеров, сегодня вы прибыли в храм, чтобы сочетаться священным браком...

Говорил он ещё долго и почти всё не по теме, я с трудом подавлял желание зевнуть, настолько утомительна была его речь. Скорее бы уже расписаться в протоколе... что я говорю? В акте, конечно, потом ещё свидетели, если тут таковые нужны, а потом все лишние отправятся пировать, а мы с невестой, точнее, уже с женой, пойдём в спальню, где, наконец, нормально познакомимся.

Ожидание затянулось минут на пятнадцать, после чего жрец, видимо, устав говорить, перешёл к основному: согласен ли я, Айкон такой-то, взять в жёны и так далее и тому подобное, в горе и в радости, богатстве и бедности (притом, что король). Я, с видимым облегчением, выдохнул "Да", а потом то же самое проговорил невесте, которая так же ответила согласием, которое едва не выкрикнула тонким голосом.

Жрец накинул на нас тонкую цепочку, надо полагать, серебряную, что символизировала наше объединение в священный союз, после написал наши имена на листе бумаги, которые положил в шкатулку из резного дерева с золотыми инкрустациями, которая, как я знал, будет храниться, как реликвия. После этого он вознёс молитву семейному богу, снова не называя его по имени (я кое-что расслышал, но смутно), выспрашивая у него для молодой пары совет да любовь и, само собой, детей побольше.

На этом надоевшая церемония завершилась, я получил разрешение поцеловать невесту, каковым немедленно и воспользовался. Вета была значительно выше, чем Эллина или Альпина, метр семьдесят с лишним, по здешним меркам, дылда, а потому поцелуй прошёл относительно нормально, не вынуждая меня проявлять чудеса гибкости. Она зажмурила глаза, но видно было что меня не боится, наоборот, готова идти навстречу. Она приятно пахла какими-то цветами, а пухлые губы, которые и в двадцать первом веке вызвали бы зависть у многих, были сладкими.

Жрец после этого самоустранился, оставляя нас с гостями, а я повернулся к Леону Шридеру, держа свою жену за руку.

— Вот и всё, дядя Леон, — сказал я старику с улыбкой, — ваше желание сбылось, вы — тесть короля.

— Я счастлив, мой мальчик, — старик утёр слёзы, — теперь мне больше и незачем тянуть своё существование, фамильный склеп ждёт меня.

Сказано это было с усмешкой, но дочь его не на шутку перепугалась.

— Ну, что вы, батюшка, так нельзя, вы проживёте ещё долго.

— Конечно, конечно, — с готовностью кивнул головой Шридер, — проживу столько, сколько отмерят боги. К тому же умирать в постели мне вовсе не хочется, я слышал какие-то разговоры про войну, постараюсь дожить до неё, а там погибну в бою, как и подобает воину.

Я подумал, что следует выписать втык Абверу, чтобы не разглашал информацию, а старику я, и правда, пожелал долгих лет, он был неплохим человеком, а передача герцогства может и подождать немного. Если он поедет на войну, то делать нечего, такова его воля, отправлю в атаку в первых рядах.

Свадебный пир, если это можно было назвать таковым, ибо он был всего на полсотни персон, состоялся на нижней террасе дворца, где я, в своё время, бодался с напавшими на меня убийцами. Время шло к зиме, но погода была тёплой, что позволило гостям сидеть под открытым небом, наслаждаясь не только выпивкой, но и свежим воздухом, и отличным видом на стольный город.

Столы, как и следовало ожидать, ломились от разнообразных блюд, В центре стояло блюдо, размером с байдарку, на котором лежала огромная, метра четыре, запечённая рыба. Точно назвать её я бы не смог, но явно кто-то из осетровых. Рыба, насколько я знал, была непременным атрибутом свадебного пира, что-то она там символизировала. Но, даже не будь этой рыбы, здесь было чем полакомиться самому привередливому гурману. Жареные поросята и какая-то дичь, кролики, что были запечены с капустой, бекон, нарезанный длинными лентами, которые, наверное, было чертовски неудобно есть, чем-то нафаршированные яйца, свежий хлеб, фрукты и, разумеется, вино. Вина было не просто много, его было чудовищно много. Из подвалов прикатили огромную бочку, которая, неизвестным мне способом не застряла в коридорах, впрочем, возможно, просто подняли по стене на верёвках. Было в той бочке литров восемьсот, а то и тысяча, кран, что ввернули снизу, подавал напиток под большим давлением, разбрызгивая едва ли не половину, слуги наполняли большие кувшины, из которых другие слуги безостановочно подливали в золочёные кубки гостей, а те уже пили, опрокидывая в глотку литр за литром, разливая себе на грудь, утирая рот рукавом и требуя налить снова. При этом тут в ходу хорошие манеры, есть матерчатые салфетки, да и слуги в любой момент помогут благородному господину умыться. Вот только господа, что собрались за столом, плевать хотели на это, решив оторваться по полной. А потому еду брали руками, громко смеялись и подшучивали друг над другом (надеюсь, до драки не дойдёт, а то все при оружии), хлопали по плечам, сыто взрыгивали, но требовали добавки. Я, глядя на это непотребство, только улыбался, пусть люди отдохнут, не так часто собираются в компании равных себе, не так часто могут побыть самими собой. Только на таком пиру, да ещё в битве, каковую, надеюсь, всем нам предстоит скоро испытать.

Неподалёку играл оркестр, а один из бардов сидел прямо за столом с господами и распевал весёлые песни, прославлявшие подвиги рыцарей, что геройски пали ещё до рождения герцога Шридера. При этом он держал в руках какой-то аналог лютни, на которой играл, умудряясь синхронизировать ноты с остальным оркестром, который было едва слышно из-за рёва гостей, разговоров и громкого хохота.

Традиции я знал плохо, но догадывался, что невежливо будет сразу покидать гостей. Поэтому мы с молодой женой встали во главе стола. Подскочивший слуга тут же вручил мне кубок с вином, под который я произнёс пространный тост, поблагодарив всех собравшихся, что почтили меня своим присутствием, пожелал им удачного отдыха, посулил впредь не давать им скучать, ибо у короля на уме большое дело. Они, видимо, подумали про войну, а какое ещё дело может быть у короля, кроме войны, а потому встретили мои слова радостным рёвом. После этого я опрокинул кубок, стараясь не захлебнуться, там было больше полулитра, поставил его на стол и крикнул "Ура!"

Пир продолжался своим чередом, а я, не отпуская от себя жену, направился в свои покои, где мне предстояло провести первую брачную ночь. Сейчас была только середина дня, но нас это нисколько не смущало, мы молодые, крепкие, а потому развлекаться будем долго. Гости уже протрезветь успеют.

В покоях нас встретила госпожа Альпина, в строгом платье, с волосами, убранными в заковыристую причёску, прямо олицетворение правильной во всех отношениях служанки. Взгляд её выражал искреннюю заботу о короле и его молодой жене. Я бы, конечно, поверил в такой образ, но перед глазами отчего-то вставала картина, где она, совершенно голая, стоит на четвереньках передо мной и издаёт стоны, слышимые за пределами дворца. Отогнав воспоминание, я прошёл вперёд. Альпина лично постелила нам бельё и приготовила столик с вином и закусками, чтобы молодожёны, устав от любовных утех, могли подкрепить силы.

— Ваше Величество, — обратилась она к нам обоим, — всё приготовлено, если нужна какая-то дополнительная помощь...

При этих словах она как-то многозначительно улыбнулась. Какая помощь? Групповуху устроить? Рано ещё, жену, конечно, буду развращать, но постепенно, да и то, вряд ли до такого дойдём.

— Ничего не нужно, госпожа Альпина, — с улыбкой сказал я, — мы всё найдём сами.

— Но, если понадоблюсь, я буду за дверью, — она одарила нас очаровательной улыбкой и вышла.

Будет подсматривать, подумал я. Ну и пусть, мне от неё точно скрывать нечего после той ночи неделю назад.

Когда мы остались наедине, я взял столик двумя руками и аккуратно, стараясь ничего не уронить, поставил у самой кровати, когда устанем друг от друга, лень будет ковылять на другой конец комнаты, проще поставить рядом, чтобы можно было дотянуться рукой.

Жена моя, не зная, что следует делать, присела на край кровати и опустила глаза, видимо, дожидаясь от меня каких-либо действий.

— Есть хочешь? — спросил я, кивая на стол.

— Да, Ваше Величество, — скромно сказала она, с удивлением посмотрев на меня. — Я сегодня даже не завтракала.

— Вот сейчас и позавтракаем, — сказал я ей, присаживаясь рядом, — и не нужно называть мне Ваше Величество, я твой муж, если забыла, меня зовут Айкон, так и называй, ты ведь моя жена, королева, тебя саму теперь так будут называть.

— Хорошо, Ваше... Айкон, — она улыбнулась.

Я налил вина в два небольших стеклянных бокала, совсем немного, напиваться перед таким событием, как брачная ночь, точно не следовало. Лучше подкрепиться мясом и печёной рыбой, которые были горками уложены на двух больших серебряных блюдах. Я наколол кусочек говядины на вилку и протянул его ей.

— Ешь, — сказал я, — нам понадобятся силы.

— Для этого нужны силы? — спросила она. — А как это будет?

Я прожевал рыбу, запил её вином, а потом с улыбкой начал говорить:

— Давай будем откровенны, до тебя ведь тоже дошли слухи, что король Айкон — страшный развратник, который заставляет женщин делать в постели невообразимые вещи. А ты, будучи невинной девушкой, от такого пришла в ужас, и теперь сидишь, как на иголках в ожидании неизбежного. А твои воспитательницы говорили тебе, что в постели с мужем нельзя делать многих вещей, как-то полностью раздеваться, громко кричать, ну, и ещё кое-что по мелочи. Так?

Она улыбнулась и отпила вина.

— Такое всегда говорят девушкам перед свадьбой. Вот только мои воспитательницы были другими. И учили другому.

Я едва не поперхнулся куриным крылышком.

— Так, давай с этого места поподробнее, чему они тебя учили?

— Во-первых, — начала она рассказывать, — мне, действительно говорили, что король любит женщин. Разных женщин, разными способами, а иногда даже двух сразу.

— Какие подробности, — заметил я, — видимо, они за мной подсматривали. Но ты продолжай, что там во-вторых?

— А во-вторых, — вино начало действовать, на щеках появился румянец, а речь стала более смелой, — они говорили, что для мужчины это вовсе не порок, что следует, наоборот, избегать мужчин, что чураются женщин, ибо таковые могут быть злыми, больными или сумасшедшими. А ещё они мне подробно объясняли, что следует делать и как нужно доставлять удовольствие мужчине.

— Надеюсь, без практических занятий? — с подозрением спросил я.

— Меня учили по книге с множеством рисунков, там есть всякое, даже такое, что я по своей воле делать бы не стала. Что же до раздевания при муже, то все воспитательницы говорили мне, что тело у меня прекрасно, а потому скрывать его от своего мужчины — грех. А ещё они говорили, что если мужчина ходит к другим женщинам, это значит, что ему чего-то недостаёт с женой.

— Очень правильные воспитательницы, — заметил я с удивлением, — чему ещё они тебя научили?

— Много чему, — она снова улыбнулась, но взгляд стал подозрительным, — а ты будешь ходить к другим женщинам теперь?

— Если только иногда, — сказал я честно. — Если мы будем в разлуке, если ты будешь больна или беременна, а в остальное время я буду тебе верен. Понимаю, ты хотела бы, чтобы я вовсе ни к кому не ходил...

Улыбка пропала с её лица, но в голосе не было слышно обиды.

— Да, я бы хотела, но я переживу, точно. Они мне не соперницы, кем бы ни были. Только мои дети получат права на престол, а бастарды, даже если это бастарды короля, останутся за пределами права. А потому, я спокойно буду терпеть измены, если только ты не надумаешь развестись, полюбив другую.

— Разводиться я точно не собираюсь, — заверил я, — ты ведь знаешь, как я отношусь к женщинам, а потому вряд ли способен на любовь вообще. И уж тем более, не стану из-за любви разрушать семью.

Она снова улыбнулась и подсела поближе. Мы поцеловались, но уже не как там, в зале храма, а по-настоящему, как любовники, страстно. Я прижал её к себе и начал путешествовать руками по её телу. Тело было отличным, да только на ней всё ещё было надето свадебное платье, которое имело столько сложных элементов, что снять его быстро не получится, а оно, как назло, скрывало все интересующие меня места.

Я вздохнул и громко позвал:

— Госпожа Альпина!

Главная служанка появилась через мгновение, всем своим видом выражая желание решить все проблемы молодожёнов.

— Нужно раздеть королеву, — сказал я, разводя руками, — красивое платье, жаль будет, если порву. И ещё, бассейн наполнен?

— Разумеется, — сказала она, начиная борьбу с многочисленными застёжками платья королевы, — сейчас его немного подогреют, подождите четверть часа.

Раздевание Веты прошло быстро, хотя я возился бы не меньше часа, застёжек узелков и крючков там было не менее полусотни, портного, пошившего такое, следовало отправить на каторгу в рудники. Кстати, а каторга у меня в королевстве есть? Если нет, то нужно устроить, пусть преступники тоже приносят пользу.

— Могу раздеть и вас? — с ехидной улыбкой предложила Альпина.

— Спасибо, я сам, вы свободны, — поспешно сказал я.

Служанка покинула покои, снова притаившись за дверью, а я обратил свои взоры на жену. Первое впечатление не было обманчивым. Отличная фигура, которую теперь скрывала только нижняя рубашка, произвела неизгладимое впечатление. Даже у специально отобранных наложниц такое тело было редкостью. У Эллины, с её худенькой комплекцией, была своя красота, но всё же мужчин больше привлекает другое. Так, наверное, природой заложено, чтобы именно такая, женственная фигура вызывала влечение, ибо с такой самкой будет больше шансов на размножение и здоровое потомство. Альпина ещё и распустила её причёску, и теперь её рыжие волосы золотыми волнами спадали на кровать, частично прикрывая свою хозяйку.

Я присел рядом и запустил пальцы ей в волосы, массируя кожу головы. На лице её застыла гримаса блаженства. Представляю, что значит, носить такую гриву, она ведь, наверное, не один килограмм весит. У меня тоже раньше были длинные патлы, но я их велел обстричь коротко, а в дальнейшем можно будет и вовсе наголо побриться.

— Хочешь искупаться? — спросил я. Четверть часа уже прошла, бассейн нагрелся, можно пользоваться.

Она смущённо кивнула. Мы прошли в комнату для водных процедур, где и располагался бассейн, наполненный чистой водой, над которой уже стоял пар, в самих покоях было прохладно, а у нас была возможность погреться в воде, а потом нырнуть под одеяло, чтобы дальше греть друг друга.

Она обернулась ко мне, потом, без тени смущения стала через голову стягивать рубашку, я был уже полностью голым, одежду получилось снять, пока мы шли, разбрасывая её по полу (я король, мне можно). Через мгновение моя жена предстала передо мной в своём первозданном виде. Глаза поневоле прилипли к великолепной фигуре. Грудь была где-то третьего размера, с небольшими розовыми сосками, талия было относительно тонкой, а бёдра, наоборот, довольно широкими, кроме того, мускулистыми, словно она, в свободное время, приседала со штангой. Боги были милостивы к старому герцогу, если он, будучи уже в довольно преклонном возрасте, смог породить такое прекрасное дитя. Или виновником торжества был не он? Вряд ли, судя по рыжим волосам. Да и какая, собственно разница. Я снова пробежал по ней взглядом, зацепившись за треугольник рыжих волос внизу живота. Натуральный цвет.

А она в это время тоже рассматривала меня, не испытывая никакого смущения. Было на что посмотреть и ей. Рослая фигура, что досталась королю от могучих предков, что познавали битву раньше, чем женщину. Такой естественный отбор, жениться мог только тот, кто достаточно силён, чтобы выжить в битве. Я за последние месяцы привёл её в порядок, с помощью ежедневных упражнений в борьбе, фехтовании двуручным мечом и ношении доспехов.

Я осторожно, чтобы не причинить ей боль, взял ладонями за плечи и притянул к себе. Мы слились в поцелуе, а наши тела, прижатые друг к другу, начали разогреваться. Она стала чаще дышать, соски затвердели, а взгляд стал мутнеть. Я сам уже дрожал от возбуждения, которое трудно скрыть, когда ты голый. Подхватив её на руки, я осторожно спустился в бассейн. Тёплая вода приняла нас в свои объятия. В отличие от Эллины, Вета умела плавать, она проплыла дважды от одной стенки к другой, нырнула под воду, потом появилась на поверхности, отфыркиваясь и убирая с лица намокшие волосы. Когда ей это удалось, она определила, в какой стороне нахожусь я, и поплыла навстречу судьбе.

Я всё же не стал торопить события, а потому начал её ласкать, не пропуская ни сантиметра крепкого тела, манипулируя им в воде так, как мне требовалось. Через минуту она начала стонать, потом громко стонать, а следом и вовсе разразилась криком. Дав ей успокоить дыхание, я прижал её к себе, а затем сделал то, что и должен был сделать. Она тихо вскрикнула, но выражение счастья с лица не пропало, видимо, боль была вполне терпимой. Мы начали в воде, где мелкие капельки крови быстро и без следа растворились, потом перебрались на край, но холод вынудил нас отправиться в кровать, где я уже дал волю своей богатой фантазии. Мне повезло с женой, очень повезло.

Глава семнадцатая

Не могу сказать, что мой медовый месяц затянулся надолго. Первые два дня мы с Ветой не вылезали из постели, точнее, вылезали, но только для того, чтобы госпожа Альпина сменила постельное бельё. А уже на третий день пришлось прервать столь увлекательные занятия и вернуться к делам государства. А дела эти были, если и не сверхсрочными, то уж точно особой важности.

Первым делом нужно было набирать армию. Скоро весна. Прибыли послы от гильдий, поставляющих наёмные контингенты. Они сообщили, что могут в течение полугода поставить шесть тысяч обученной пехоты, но среди них только триста мушкетёров, поскольку я и так уже выгреб все запасы огнестрела. Что же, справимся сами, производство, хоть и медленно, но налаживалось, попутно опустошая казну.

Что касается других производств, то тут всё было куда сложнее. Производство шерстяной ткани затягивалось. Шерсть в товарных количествах начнёт поступать только через пару лет, а мануфактуры, для которых уже сейчас закупались станки, выйдут на конкурентный уровень только через пять-шесть лет, тогда можно будет ввести ограничительные пошлины и закрыть рынок для тканей из Северного Умбора.

Зато порадовали самогонщики, буквально за несколько дней организовавшие в предместьях столицы большую винокурню, где теперь производили спирт, который быстро расходился по кабакам, принося казне живые деньги, а вдобавок, пригодился алхимикам, как растворитель для комкования готового пороха.

Что касается оружейников, то они тоже оказались на высоте, с поставленной задачей они справились, хотя и не так, как я предполагал. Мне были предоставлены модели пистолетов. Замок их выглядел следующим образом: не колесцовый, где вращается заведённый ключиком диск, высекая искры на затравку, и не кремнёвый, где зажатый в курке камень бьёт по огниву, падая сверху на полку. Это был какой-то гибрид, где кремень, взведённый назад, а при нажатии на спуск проходил довольно длинный путь, царапая напильник, изогнутый в виде полуподковы. Для моих глаз конструкция выглядела странно, но оказалась вполне эффективной. Испытания в поле показали, что на пятьдесят выстрелов пришлась только одна осечка. Недостаток был в другом, длинный ход курка исключал возможность взведения большим пальцем, требовалась вторая рука, что исключало стрельбу по-македонски.

Правда и стоимость такой вундервафли оказалась неслабой. Как два с половиной фитильных мушкета, но это и понятно, слишком уж трудоёмкое производство, станков здесь нет, всё приходилось вручную ковать молотками и точить напильниками. Впрочем, для казны это оказалось не так уж разорительно, оплатить пришлось только первую партию из двух десятков. А остальное я отдал на откуп рыцарям. Пусть каждый покупает себе сам. Пистолет — оружие кавалериста, пехотинцу нужно ружьё, которое и стреляет дальше, и валит надёжнее, а такие игрушки дают рыцарю шанс, сломав в атаке копьё, дотянуться до ещё одного врага. И малая дальнобойность тут не помеха, с десяти метров пистолетная пуля уверенно пробивала стандартную кирасу, а больше и не требовалось. К тому же использовались цилиндрические пули с выемкой сзади, которые повышали точность и дальность полёта пули.

Основная масса наёмников должна была прибыть весной, а уже в условном марте я объявлю сбор личного состава феодальной конницы, которая на этой войне, если боги будут милостивы, сильно поредеет. Тогда же начну дипломатические бодания с соседями. Хорошее месторождение железа мне не помешает, тем более, что специалисты-рудокопы, с которыми я успел проконсультироваться, в один голос заявили, что лучше той руды быть ничего не может, что она, хоть и требует высокой температуры плавки, но даёт сталь невиданной прочности, которая пока служит моим врагам. Будучи, по средневековым меркам, неплохо подкован в науках, я понимал, что руда там природного легирования, содержит какой-нибудь вольфрам или молибден, которые и придают стали прочность. А значит, рудники эти непременно следует отжать, тем более, что вредный сосед не платит за них дань.

Ознакомился и с работой стекольных мастеров. Первые попытки были неудачными, но в итоге, с учётом всех моих замечаний, у них вышло сделать почти полноценную подзорную трубу, приближающую раза в четыре. Я немедленно выписал им заказ на сотню таких приборов, армия растёт, в обязательном порядке понадобится артиллеристам, морякам (впрочем, флот у меня только коммерческий, так что моряки сами оплатят), всем мало-мальски значимым командирам.

При постоянных встречах, выездах, участии в учениях и просто посиделках с ближайшими сподвижниками, мой рабочий день заканчивался поздно. Так и хотелось вспомнить известную фразу Ивана Васильевича Бунши "А вы, Марфа Васильевна думаете, нам, царям, легко?" Легко не было, к тому же, я не оставлял занятия фехтованием и борьбой, а теперь добавил к ним ещё и верховую езду.

Естественно, что при такой занятости, в свои покои я приходил уже затемно, выжатый до состояния сухофрукта. Но моя молодая жена, овладевшая уже многими техниками любви, в том числе, совершенно неприличными, особенно для женщины благородного сословия, снова и снова будила во мне интерес к жизни. Надо сказать, что, помимо супружеских радостей, жена оказалась мне также хорошим другом и поддержкой в трудные минуты, а я платил ей той же монетой, был ласков и всегда о ней заботился.

Кстати, о женщинах. Госпожа Альпина, спустя месяц после моей свадьбы, явилась ко мне и заявила, что беременна. Тут же кинулась уверять, что других мужчин у неё не было, я поверил. Пусть родит бастарда, лишним не будет, найду, к чему пристроить. Поручив главную служанку дворцовому лекарю, я сказал, что ребёнка признаю.

Где-то томилась в своих покоях Эллина, что так и оставалась девственницей, да к тому же влюблённой в меня. Я встречал её дважды в библиотеке, где она старательно перечитывала старинные книги. Она ластилась ко мне и старалась заслужить внимание. Заслужит, куда её теперь деть, будет, как Альпина.

Вестью о беременности главной служанки я честно поделился с женой. Она восприняла спокойно, но сказала, что конфликты могут начаться через несколько лет, если, скажем, у неё будут рождаться только девочки, а у моих любовниц мальчики, а если это станет системой, то может породить династический кризис после моей смерти. Кому бы из своих бастардов я ни оставил трон, права его никогда не будут незыблемыми, а потому может возникнуть братоубийственная война, где верх одержит тот, кто соберёт под себя больше войск. Впрочем, проблему эту можно будет решить женитьбой наследника на законной дочери короля, вот только такое и двоюродным делать не рекомендуется, а от сводных и вовсе нормального потомства не дождаться.

Все эти проблемы изложила мне жена. Девушка в свои неполные пятнадцать лет оказалась очень умной и искушённой в дворцовых интригах, о которых читала в многочисленных томах из библиотеки герцогского замка. При отсутствии интернета и телевидения с бесконечными сериалами скучающие аристократки становились на удивление начитанными и культурными. А с женщинами всё вышло хорошо, жена, которая терпит любовницу (пусть номинальную), в перспективе и двух. Да ещё толковые советы даёт. Об этом раньше приходилось только мечтать, ради этого стоило становиться королём.

Каждую неделю за городом проводились учения, либо пехота маршировала, отрабатывая действия с пиками и алебардами, либо мушкетёры учились стрелять залпами без остановки (для экономии пороха две трети занятий были "холостыми", то есть, они отрабатывали технику заряжания и перестроений, без, собственно, стрельб), либо артиллеристы, коими руководил не по годам деятельный математический гений Гамилькар Острит (запомнил всё-таки). Последним отводилась едва ли не первостепенная роль в будущей войне, как известно, девяносто процентов средневековых войн составляли осады городов и крепостей, которые порой затягивались на годы, часто заканчиваясь провалом.

Артиллерийский парк приближался к четырём десяткам стволов, к весне перевалит за полсотни, не так много, но для устаревших (хоть об этом пока мало кто знает) стен замков должно хватить. Орудия были достаточно мощные, чтобы крушить стены, но при этом не настолько тяжёлые, чтобы нельзя было их перемещать для полевого боя. Никаких монстров типа Царь-пушки я производить не планировал, вещь полезная, вот только всю логистику портит, а скорость перемещения военных колонн даже в эти дикие времена уже была важной.

Совершенствовались и снаряды, если с ядрами всё было понятно, хотя в будущем я планировал перейти от круглых ядер к продолговатым снарядам, то картечь позволяла некоторые вольности и усовершенствования, каждое из которых непременно опробовалось на практике. Картечь заряжали в банке, пробовали связывать лентами, матерчатыми и из свинцовой фольги, помещали в дырявый мешок для более компактного полёта. Мастера спорили между собой иногда до хрипоты, а от драки их удерживало только наличие рядом королевских солдат.

Производилась и подготовка кавалерии, я издал указ о призыве рыцарей на десятидневные сборы. Понятно, не всех сразу, а поочерёдно, небольшими партиями. Требовалось оценить уровень конной подготовки, а также обучить благородных господ выполнять в бою хоть какие-то команды. Как известно, рыцарская конница знает только два вида действий: стремительная атака и паническое бегство. А мне требовалось, чтобы они умели кое-что ещё.

Попутно я узнал, что далеко не вся рыцарская конница состояла из рыцарей, то есть, людей, имеющих титул и земельные владения. В списках значились рыцари пофамильно, а к каждому была приписка, что с ним трое или четверо. Таким образом, сам рыцарь, именуемый "копьём", представлял собой отделение численностью от трёх до десяти человек, и это только тех, что были непосредственно в броне, пусть и относительно простой, с оружием и верхом на коне, а помимо этих имелось ещё некоторое количество простых слуг, что должны были седлать коней, чистить доспехи и варить кашу на привалах.

Теперь эти господа, благородные и не очень, отрабатывали тактику действий в конном строю. Учились держать строй, преодолевать препятствия, перестраиваться на ходу. Всё это получалось неплохо, причём, даже у молодых рыцарей, которые не видели войны. Но это понятно, рыцаря учат верховой езде чуть ли не с пелёнок. Проблемы были с другим. Следовало выучить полдюжины команд, отдаваемых с помощью труб, не только сигнал атаки и отступления, но и поворот, отмену атаки (а попробуйте остановить разогнавшуюся бронированную лавину хотя бы в сотню голов), выход во фланг.

Хоть и со скрипом, но это начинало получаться, вполне возможно, что в бою придётся комбинировать кавалерийскую и пехотную атаку, что сделать пока в виде учений не получалось.

С помощью своего, действительно, гениального казначея, получилось сбить воедино земли королевского домена и составить карту налогообложения. Теперь, после присоединения земель покойного Мелькора, а также его подельников (те из них, кто избежал плахи, теперь бодро маршировали в рядах пехоты), собственно королевские земли ощутимо выросли, что давало кое-какую возможность к очередному пополнению изрядно опустевшей казны. Попутно я назначил чиновников, ответственных за сбор налогов, причём, не из благородного сословия, а просто из грамотных горожан, которых разослал по землям в виде королевской администрации, придав каждому для порядка два десятка солдат под командованием сержанта. С незнатных чиновников спрашивать легче. Коррупцию, понятно, целиком уничтожить не получится, но, подозреваю, что так денежный выхлоп с земли станет больше.

Подобное же планировалось в будущем и для земель, имеющих хозяев, но это ещё нескоро, когда вольности благородного сословия сойдут на нет. Допускаю, что потом ещё и внутри страны немного повоевать придётся, осаждая замки слишком гордых феодалов. Пока же они, не ведая о моих далеко идущих планах, короля своего едва не боготворили, рассчитывая, что в ближайшем будущем он принесёт им победу и богатую добычу. Принесу, не сомневайтесь.

В один из дней, ближе к концу зимы, во дворец прибыло посольство. Высокородные господа прибыли от герцога Корда Виндорфа, герцога, чьи владения располагались с северо-востока от Серпины, имели выход к морю и были, по сути, независимыми, хотя сам герцог и являлся вассалом короля Серпины Пипина. У тамошних герцогов была какая-то отдельная династия, уходящая корнями в совсем уж седую древность, но при этом почти не пересекавшаяся с остальными благородными фамилиями. Интересно, что на родовом гербе у них была книга, на которой стоял кошель с деньгами, а в деньги уже был воткнут меч. Такое странное сочетание наводило на некоторые интересные мысли.

Послы привезли подарки в виде дорогого оружия, меховых шуб (герцогство было лесным краем) и золотых кубков. По всему выходило, что Его Сиятельство ищет моей дружбы. А я в это время ищу драки с его сеньором, и герцог знает о наших взаимоотношениях. Выходит, герцог сообразил, откуда ветер дует, а потому решил кинуть сеньора через известный орган, увидев более сильного покровителя?

Приём я назначил в тронном зале, позвав с собой герцога Абвера, без которого никакие большие дела в королевстве не делались. Прихватил и графа Майснера, ибо речь пойдёт о военных вопросах, а потому его мнение было важно. Швейгерт присутствовал по умолчанию.

Послов было трое, все немолоды, с длинными бородами и в меховой одежде, несмотря на то, что в зале было тепло. Видимо, так они свой статус подчёркивают. У одного из них, видимо, старшего, под собольей шубой виднелась кольчуга и толстая золотая цепь на шее.

Герольд объявил их имена, потом моё (а то вдруг забудут). Вперёд вышел тот, что был в кольчуге. Он с достоинством неглубоко поклонился, после чего, достав из складок шубы большой свиток, сломал печать, развернул его и начал громко, с выражением читать:

— Я, герцог Виндорф, Корд, сын Эйделя, из рода Сивиллов, отправляю с посольством предложение дружбы. Мои предки были самостоятельны, пока дед мой (да хранят боги его душу) не принёс присягу королю Серпины Пипину Второму, отцу нынешнего короля. Теперь же, когда ситуация в мире изменилась, я хотел бы перейти в вассалы короля Апродии, уважаемого мной Айкона Третьего, сына Конрада. Пусть примет мои заверения в дружбе и покорности и вышлет встречное посольство со своим ответом. Искренне надеюсь, что моя просьба не останется без ответа.

Посол замолчал, а я, быстро переварив услышанное, задал встречный вопрос:

— Герцог Виндорф велел что-либо передать на словах?

Посол убрал ставший ненужным свиток, погладил пышные усы и с достоинством сказал:

— Его Сиятельство велел передать, что, в случае его перехода под вас, ему понадобится защита от бывшего сеньора, короля Пипина, который может применить силу и напасть на его владения.

Я снова ненадолго задумался.

— А какой военной силой располагает ваш сеньор?

— Все его вассалы, собравшись вместе, могут выставить до трёхсот копий, — незамедлительно ответил посол. — Этого достаточно, для защиты, но с королём Пипином воевать не позволит, он слишком силён и скор на расправу.

— Я вас услышал, уважаемые послы, теперь вас проводят в гостевые комнаты, где вы ни в чём не будете нуждаться, а ответ я дам через пару дней, посоветовавшись с советниками и взвесив свои возможности.

Послы откланялись и вышли, а я, удалившись в свои покои в сопровождении советников, начал совет. Время шло к ужину, а потому я велел слугам принести сюда стол, совет обещал быть долгим. Когда вино и закуски оказались на столе, я подождал, пока слуги выйдут, после чего сел во главе стола и спросил:

— Итак, господа, я слушаю вас. У кого какие мысли?

— Ничего хорошего это не сулит, — сразу заявил герцог Амбер. — Тем более, что общей границы с Виндорфом у нас нет, чтобы поддержать герцога военной силой, нам придётся проходить больше ста миль по территории Серпины.

— Герцоги Виндорфы, — неожиданно вступила в разговор королева, которая находилась здесь же, — всегда славились умением предавать и обманывать. Стоит ли доверять им сейчас?

— Это так? — я вопросительно посмотрел на Абвера.

— Истинная правда, — согласился он, — и этот герцог ничем не отличается от своих предков, такой же подлый и скользкий, как болотная змея.

— Вопрос в том, кого он собрался обмануть? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Подозреваю, что всех, — Майснер, уже опрокинувший кубок с вином, отчего его красная физиономия приобрела вовсе пунцовый оттенок, вытер усы и продолжил, — своего сеньора, который ждёт от него помощи в предстоящей войне, вас, чтобы заставить потратить военную силу, не получив никакой выгоды, кроме сомнительного удовольствия считаться его сеньором, может быть и так, что он договорился с Пипином, а всё это посольство — фарс, разыгранный, чтобы вынудить нас начать войну, а в решающий момент он нас предаст или даже ударит в спину.

Я молчал. Граф рассуждал логично, с посольством к нам пришли дополнительные проблемы, возможно, следовало просто отказать, но, боюсь, и тогда проблемы никуда не уйдут.

— Триста копий, — напомнил граф Винс, — немалая сила, нам бы пригодилась в предстоящей войне.

— Я бы предпочёл обойтись без них, — ответил я, мысленно переводя количество копий в количество всадников, выходило около тысячи человек, возможно, даже больше. — Нет пользы от таких сил, если я сомневаюсь в их верности.

— Тогда нужно отказать, — уверенно заявил Абвер, — более того, нужно сообщить королю Пипину, что герцог обращался к нам с такой просьбой, чтобы посеять раздор между ними.

— В случае, если герцог делает это с ведома и позволения короля, вы ничего не добьётесь, — напомнила моя жена.

Я встал и подошёл к карте, которая теперь, удобства ради, висела на стене.

— В случае войны наше войско будет двигаться вот так, — я указал дорогу обглоданным куриным крылышком. — От города Радзиволь, по дороге на юго-восток. На марше мы будем уязвимы, а с северо-запада над нами будет нависать этот герцог и его триста копий.

— Разведка успеет предупредить, — возразил Майснер, — мы успеем построиться для боя, они нанесут нам ущерб, но не думаю, что разгромят целиком.

— Им достаточно только поджечь обоз с запасами пороха, — заметил Винс, — после этого мы лишимся всех своих преимуществ.

— Попробуйте его обмануть, — предложила Вета, — предложите свои условия. Он всегда выигрывает, потому что другие государи действуют в открытую. Нужно уметь самим быть предателями.

Всё-таки, умная жена — это полезно в хозяйстве.

— Я предложу послам повременить, — сказал я, снова усаживаясь за стол. — Игра с герцогом начнётся тогда же, когда отправится посольство к Пипину, чтобы провоцировать войну. Потом, когда мы выступим, я прикажу своему новому вассалу вывести войска...

Я прищурился на карту.

— ... к городу Скутте. Там он должен будет нас ждать, там мы соединимся, чтобы ударить по Пипину.

— А он будет нас ждать? — с недоверием спросил Майснер.

— Всё это время мы будем вести активную переписку, мои гонцы будут посещать его лагерь и контролировать, чтобы войска стояли там, а не готовили нам засаду.

— Здравая мысль, — похвалил Абвер. — Что можно ещё придумать?

— Например, — моя мысль всё время сворачивала на деньги, поскольку казначей уже плешь проел на тему больших расходов. — Пусть подкрепит свою покорность денежной выплатой. Тысяч, скажем, двадцать. Как у него с деньгами.

— На его земле стоит большой торговый порт Дёнинг, — немедленно вспомнил Абвер. — Формально он считается вольным городом, тогда как на деле свою вольность они регулярно покупают у герцога Виндорфа за внушительную сумму. Думаю, казна его полна, а потому лучше потребовать тридцать тысяч.

— Так и сделаем, — решил я, — попробуйте задержать послов под благовидным предлогом, отпустим их с посланием за неделю или две до начала.

Глава восемнадцатая

Время больших потрясений приближалось. В первый день весны, которая, если судить по климату, началась ещё месяц назад, послы отправились к герцогу Виндорфу с предложением, от которого нельзя отказаться. Я наобещал ему своё покровительство в обмен на поддержку в предстоящем конфликте с королём Пипином и единовременную выплату в тридцать тысяч флоринов (или сорок две тысячи талеров, что использовались в герцогстве).

Одновременно началась дипломатическая перепалка с Серпиной. Я поначалу в вежливых тонах попенял королю за неисполнение обязательств по договору и пригрозил, что если так пойдёт и дальше, то сочту себя не связанным никакими договорами. Последствия пусть представляет сам. Если бы Пипин хотел сделать подлость, он бы сейчас просто отправил мне всю задолженность по дани с извинениями. Уцепиться стало бы не за что, феодальный мир тоже признаёт некоторые правила, и выглядеть беспредельщиком перед другими королями мне совсем не хотелось, потом боком выйдет. Будем надеяться на королевскую гордость, которая дороже любых денег.

Скоро прибыли и обещанные наёмники. Шесть тысяч, как и обещали. В полном вооружении, сытые, здоровые и отлично обученные. Естественно, что в королевской казне моментально образовалась дыра. На предстоящих тратах это не скажется, они уже внесены в смету, а вот в следующем году придётся затянуть пояса или повысить налоги вдвое, чего мне делать категорически не хотелось.

Промышленники трудились без выходных и праздников. Израсходовав кучу денег и почти все запасы сырья, они довели артиллерийский парк до шестидесяти четырёх стволов. Количество ядер исчислялось тысячами. Пороховые мастерские трудились также днём и ночью, пытаясь обеспечить этих прожорливых богов войны.

Решив, что ждать больше нечего, я отдал приказ выдвигаться в сторону границы. Туда направится пехота с артиллерией и обозом, там же будет точка сбора феодального ополчения, каковое уже массово получило повестки. Именно там, в небольшом пограничном городке Радзиволь, я планировал временно поместить королевский двор и принимать посольства. Как известно, столица королевства находится там, где сейчас королевский двор.

Выезд был запланирован на завтра, а сейчас, когда тыловые службы бегали с высунутыми языками, стараясь обеспечить военную машину всем необходимым. Пехота пойдёт пешком, немногочисленная пока конница отправится на своих лошадях. Главной проблемой был обоз, одной только еды на многотысячную армию требовалось по несколько тонн в день, и всё это должны были везти на телегах. А ещё были пушки, которые предпочтительнее было бы тащить волами, но я настоял на лошадях, поскольку те давали хоть какой-то выигрыш в скорости. В каждое орудие запрягли по четыре ломовых лошади. Такой же упряжкой везли телеги с ядрами. В идеале, будем двигаться со скоростью пешехода, хотя, конечно, это идеал недостижимый, в пути обязательно будут ломаться телеги, заболевать лошади, колонна будет увязать в грязи и переправляться через реки.

Но, даже при таком раскладе, я планировал добраться от границы до места встречи с герцогом Виндорфом за десять-одиннадцать дней. Там, соединившись, мы пойдём к столице Серпины, городу Клейсту. Но это, только если Пипин сам не выступит нам навстречу, скорее всего, битва произойдёт где-то на середине пути. Скорее всего, король уже всё понял и начал сбор войска, или начнёт со дня на день, так что фора по времени у нас будет, но совсем небольшая. Средневековые скорости делают блицкриг несбыточной мечтой.

В ночь перед выездом я решил отдохнуть. С вечера я посетил храм и принёс положенную жертву богу войны, ничего особенного, небольшой надрез на запястье и несколько капель крови на клинок. Вот и всё, теперь бог должен мне помочь.

Раздав последние указания министрам, я отправился к себе в покои и приказал меня не беспокоить. Первое время я просто сидел в кресле и смотрел в потолок, пытаясь отвлечься от волнений. Предстоящее дело пугало своей необычностью. В том, что моя армия справится с армией короля Пипина, я не сомневался. В коннице мы примерно равны, если считать армию герцога Виндорфа, если не считать, то у него есть небольшое преимущество, около тысячи человек. Но это преимущество просто разобьётся о моё превосходство в пехоте и артиллерии. Вот только это всё в теории, а как будет на практике? Если среди солдат начнётся эпидемия? Если пушки намертво застрянут в грязи? Если диверсанты спалят часть порохового запаса, который у нас и так весьма ограничен? Слишком много всяких если. Голова пухла от мыслей, а сам я подпрыгивал, как перед экзаменом.

Порой я вообще удивлялся, что у меня хоть что-то получилось. Я ведь никогда людьми не руководил, никакими. Но оказалось, что достаточно иметь около себя хороших исполнителей и ставить им задачи. Королевская власть даёт большое преимущество, она никем не оспаривается и позволяет карать за невыполнение распоряжений. А в целом, творцами моих успехов можно с полным правом назвать командора Швейгерта, спасшего мне жизнь и помогавшего реорганизовать армию, графа Майснера, что возглавил рыцарскую конницу и теперь поддерживает дисциплину на должном уровне, графа Винса, который преодолел свою неприязнь к артиллерии и теперь бог войны процветает, в том числе, и его стараниями. Нового зятя он принял, и недавно они сыграли свадьбу. А ещё был Альрик и старый математический гений Гамилькар, и главы гильдий, что смогли организовать производство, и простые, никому не известные люди, что ковали победу в тылу. Пока, конечно, ожидаемую победу, но и сейчас я им благодарен.

Тут от тяжких раздумий меня отвлекли нежные прикосновения ласковых женских рук. На плечи мне упала пышная грива рыжих волос, а нежный голос зашептал в ухо:

— Милый, не нужно грустить, у тебя обязательно всё получится, я уверена. Жаль, что нельзя поехать с тобой. Останусь присматривать за троном.

— Ты тоже справишься, — уверенно сказал я и, повернув голову, поцеловал её в губы. — Мне повезло с женой.

— Можешь взять с собой Эллину, — внезапно сказала она, — она скрасит твой отдых, а мне трястись в карете противопоказано.

— Почему? — не понял я, хотя мозг уже выдал логичную подсказку.

— Потому, — она засмеялась, — лекарь так сказал. А ещё он сказал, что ребёнок будет в октябре или ноябре.

Я едва не задушил её в объятиях.

— Послушай, — сказал я, когда мы восстанавливали дыхание после бурного соития. — Такого ведь не может быть. Ты — моя жена, но при этом разрешаешь мне внебрачные связи и даже даёшь советы. Почему? Где обычная для таких случаев женская ревность?

Она привстала, накинула на голые плечи тёплую шаль и с улыбкой начала объяснять:

— Ревновать к ним — это всё равно, что ревновать к служанкам, что одевают тебя и подают еду. Я бы возражала, если бы внимания не доставалось мне, но ты проводишь со мной всё свободное время, которого у тебя не так много. К тому же, посмотри, кто они. С Альпиной всё понятно, она не состоялась, как жена и мать, всегда мечтала об этом. А теперь у неё появилась возможность родить дитя, да ещё и от королевского семени. Она счастлива и уже не претендует на большее. А Эллина, она всегда была только игрушкой и орудием в руках всесильного отца, она к тебе привязалась, но только к тебе самому, независимо от трона. Ей достаточно, чтобы ты был рядом, хоть иногда.

— А ты? — спросил я с интересом, то, как она рассуждала, ставило меня в тупик, ей пятнадцать лет, несмотря на всю её начитанность.

— А я всегда мечтала быть королевой. Понимаешь? Не женой короля, какой была бы Эллина, а настоящей королевой, которая правит страной вместе с королём. Мой отец всегда внушал мне это, он с малых лет, вместо сказок про рыцарей и драконов, рассказывал мне о всех дворцовых интригах, о заговорах и казнях, о свержении королей и народных бунтах, мне это было интересно, во всех этих историях я видела себя сидящей на троне и не совершавшей таких ошибок.

— То есть, — осторожно спросил я, — ты любишь не конкретно меня, а мою корону?

— Вы с короной неразделимы, невозможно представить вас по отдельности. Скажем так, я люблю тебя, в том числе и за то, что ты сделал меня своей королевой. Я постараюсь быть достойной этого звания, сделаю для этого всё, поэтому можешь смело оставлять мне трон, я его сохраню. А сейчас сходи к ним, поговори и предупреди обо всём, я буду ждать.

Я подумал, что стоит заказать трон для двоих.

— А если я возьму Эллину, — с интересом спросил я, — это не будет смотреться неприлично, таскать с собой в поход женщину?

Она громко фыркнула.

— Вообще-то, все твои командиры припасли с собой по смазливой девахе, а капитаны наёмников и вовсе расхватали девок из твоего бывшего гарема.

— По крайней мере, у них есть вкус.

— У тебя тоже есть, Эллина красивая, будешь развлекаться у себя в шатре. Иди уже, поздно.

И я пошёл. Нет, всё-таки есть в королевской доле своя прелесть. Например, наличие такой жены, которая и сама по себе прекрасна, и позволяет мне отдохнуть. Настоящая королева.

Первой я посетил Альпину. Главная служанка сидела в своих просторных апартаментах и читала книгу, название я не видел, но можно спросить. Она была одета в просторное платье, которое скрывало уже довольно заметный живот.

— Привет, — сказал я, входя без стука, она немного растерялась, захлопнула книгу и встала со стула. — Я завтра отправляюсь в поход, решил зайти, попрощаться.

— Айкон, — она против воли расплылась в улыбке и подошла ко мне. — Я так рада снова видеть тебя, каждая встреча, как праздник.

— Ты видишь меня ежедневно, — напомнил я ей, — только для более близких встреч мне не хватает времени. Извини, но мне едва хватает сил на королеву.

— Её Величество, должно быть, счастлива?

— Более чем, она теперь тоже готовится к материнству.

Я внимательно смотрел на выражение её лица, там не промелькнула и тень недовольства и ревности.

— Я так рада за неё, и за тебя, наши дети будут почти ровесниками, — она погладила живот, — думаю, будет мальчик.

— Прекрасно, — я поцеловал её, крепко, такой поцелуй грозил перерасти во что-то большее. — Что говорил лекарь, тебе можно?

Она секунду думала, потом просияла.

— Конечно, только вряд ли я тебе понравлюсь такая.

— Понравишься, — уверенно заявил я, — более того, я хочу на тебя посмотреть.

Я присел на стул, а она, проворно расстегнув несколько застёжек, сбросила платье, потом рубашку, а нижнего белья на ней не было. Тело было по-прежнему прекрасным. Грудь ещё увеличилась, бёдра не имели ни малейших признаков целлюлита, а округлый животик придавал своеобразную прелесть.

— Ну как? — весло спросила она. — Нравлюсь?

— Не просто нравишься, — заявил я, вставая со стула и расстёгивая штаны, — хочу тебя прямо сейчас.

Не размениваясь на ласки, я повалил её на диван (аккуратно, впрочем, повалил, всё же её следовало беречь) и уже через пару секунд овладел ею, как зверь. А потом снова, но уже в другой позе, а потом альтернативным способом, поставив её на колени. Продолжалось это около часа, когда она вконец обессилела, я уложил её в постель и накрыл одеялом. Нравятся мне счастливые женщины.

Закрыв дверь в её комнату, я отправился дальше по коридору и немного поднялся по лестнице. В дверь Эллины я постучал.

— Войдите, — раздался тонкий голосок.

Я открыл дверь и вошёл.

— Айкон, — она удивилась и разволновалась. — Я не ждала тебя, что-то случилось?

— Да, — растерянно ответил я. — Завтра я отправляюсь в поход, всё уже готово. Осталось только решить, кого я возьму с собой.

— С собой? — не поняла она.

Я замялся, не зная, как объяснить ей.

— Понимаешь, в походе нет женщин, все командиры с собой кого-то берут, а королева не может отправиться, к тому же, она должна представлять мою власть здесь. Хотя бы номинально. Ты говорила, что хочешь быть со мной, в любом качестве.

— Да, я хочу быть с тобой, — странным тоном произнесла она. — А ты хочешь взять меня с собой? В поход?

— Да, — резко выдохнул я, — именно в поход, ты можешь отказаться, я всё пойму.

— Нет, я не откажусь, но как мне потом избежать гнева королевы?

— Нет никакого гнева, — поспешно заверил я. — Она сама предложила тебя взять, там, в походе, у тебя будет всё необходимое, слуги, еда, одежда, от тебя требуется только...

— Скрасить досуг короля в перерывах между битвами, — улыбнулась она. — Но ты не переживай, я сделаю всё и буду счастлива сопровождать тебя, сейчас позову слуг собирать вещи. Или ты хочешь, чтобы я сделала что-то сейчас?

Она подозрительно посмотрела на меня, но я покачал головой, устал так, что ноги едва держали, в походе развлечёмся.

— Будь готова завтра утром, — я подошёл к ней, обнял и нежно поцеловал.

Уже возвращаясь к себе в покои, я встретил одного из стражников, это был пехотный сержант, он встал навытяжку и попросил разрешения обратиться. Я кивнул.

— Ваше Величество, охрана в казематах говорит, что там один из узников устроил бунт и требует вашего внимания.

— Кто такой? — лениво спросил я, вспоминая, кого из благородных заговорщиков я ещё не казнил.

— Некий Герд, бывший рыцарь, — доложил стражник. — Мы бы применили плеть, но имелся письменный приказ обращаться с ним хорошо, поэтому старший отправил меня к вам, чтобы я доложил.

Я про него совсем забыл. Тот самый непонятный бывший рыцарь, что однажды возглавил крестьянский бунт в провинции, который удалось подавить добрым словом и топором палача. Ну, и что мне с ним делать? По-хорошему, следовало его выпустить и поставить в строй, воевать он умеет, пусть не в строй благородных кавалеристов, но хоть в пехоту с алебардой. Нечего ему в тюрьме бока отлёживать. Вздохнув, я кивнул сержанту и сказал:

— Веди, хочу на него посмотреть.

Тюрьма располагалась на самом нижнем уровне замка, ниже уровня земли, место было скверное, здесь было сыро и холодно, где-то пищали крысы, а на серых каменных стенах расцветал грибок.

Меня долго вели по коридору, пока сержант не остановился у одной камеры, закрытой глухой дверью с небольшим зарешёченным оконцем. Номера на двери не было, но, видимо, все камеры охрана знала наизусть.

— Он здесь, — сказал сержант, открывая внушительных размеров амбарный замок.

В камере, куда мы вошли, было не так темно, небольшой масляный светильник дарил минимум освещения. Интересующий нас узник сидел в дальнем углу на груде соломы и подозрительно смотрел исподлобья. Одежда его, что и раньше новой не была, теперь превратилась в лохмотья, а ещё у него выросла борода, а нечёсаные волосы свисали клочьями. Но меня он узнал, а потому встал и постарался принять достойный вид, откинув волосы с лица и одёрнув одежду.

— Ваше Величество, вы обещали разобраться со мной, — напомнил он глухим голосом.

— Я такого не обещал, сказал только, что не решил, как с тобой поступить.

— Так отпустите меня, или отправьте на плаху, я этого не хочу, но приму с достоинством, всё лучше, чем гнить заживо в каменном мешке.

— Неплохая позиция, — одобрил я, — на плаху тебя отправлять нерационально, ты ведь умеешь держать меч?

— Ещё как, правда, я давно не тренировался, но, если вам нужен воин, я готов.

— За что тебя лишили звания рыцаря?

— Не выполнил приказ своего командира, давно, не хотел предавать мечу деревню, что отказывалась подчиниться.

— Почему? — с удивлением спросил я, такое поведение для аристократов нехарактерно, крестьяне для них — нечто среднее между мышами и насекомыми.

— Просто не захотел, это было неправильно, — он развёл руками. — А командир пожаловался на меня вышестоящему начальству, меня лишили титула, а мои земельные владения отдали младшему брату. А я с тех пор скитаюсь по всему свету, предлагая свой меч тому, кто способен за него заплатить.

— Сегодня твой меч покупаю я, — сказал я с улыбкой. — Титул тебе никто не вернёт, но в пехоте служить будешь, пику или алебарду освоишь быстро. Там неплохо платят и хорошо кормят.

Он поклонился, принимая свою судьбу, а я повернулся к сержанту и отдал приказ:

— Отвести в казармы, отмыть, побрить, переодеть, выдать доспех и оружие.

К себе я вернулся далеко за полночь, Вета меня дождалась, но только для того, чтобы поцеловать и уснуть рядом. Долгожданный сон сморил и меня, позволяя на время забыть о волнениях.

Глава девятнадцатая

Всё же я не перестал быть человеком двадцать первого века, испорченным цивилизацией и научно-техническим прогрессом. Именно поэтому меня так бесили скорости века шестнадцатого. Колонна, растянувшаяся на многие мили, двигалась даже медленнее обычного пешехода. Телеги постоянно ломались, перегораживая путь, вдоль колонны следовала верхом бригада ремонтников с инструментом и расходниками, которая успевала вытащить с дороги испорченный транспорт и привести его в порядок. Телега потом встраивалась в хвост и двигалась дальше. Но даже так приходилось постоянно тормозить, в первый день мы проехали, прошли и проскакали едва тридцать миль, притом, что дорога заняла двенадцать часов, а до точки сбора оставалось ещё шестьдесят.

Тяжелее всего, понятно, приходилось пехоте, что месила сапогами ещё не до конца высохшую грязь на дорогах. Постепенно к нам прибывали подкрепления, в первую очередь, это были те рыцари, владения которых находились вдоль нашего пути. Но подтягивались и остальные, из глубины территории королевства. Военный поход — не то событие, которое можно пропустить, здесь не действуют больничные и не дают отпусков. В моём мире, насколько я помню учебник истории, срок службы рыцаря составлял сорок дней, после чего он волен был отбыть в своё имение или же служить дальше, но уже за деньги. Здесь тоже когда-то бытовал такой обычай, но его отменил ещё мой воинственный дед, которому тогда пришлось сильно покусаться с аристократами, но его точка зрения победила, в основном, благодаря авторитету непобедимого воина. Значит, конница будет в седле бессрочно, что мне на руку.

Перед отъездом мы с Абвером и Майснером пытались рассчитать, сколько понадобится времени на весь поход, вышло, что по самым оптимистическим прогнозам, поскольку я не планировал ни одной долгосрочной осады города или замка, домой мы вернёмся через два с половиной месяца. Обратный путь будет быстрее, поскольку обоз значительно сократится, припасы подойдут к концу, да и людей, как это ни прискорбно, будет меньше.

В первую ночь армия остановилась практически в чистом поле, то есть, там была небольшая деревенька, которую можно было сделать центром лагеря, но кому нужны приземистые деревянные хаты, отапливаемые по-чёрному? Король в такой избушке спать точно не будет, да и, помимо сна, командирская палатка служит для военного совета, а попробуйте впихнуть в подобную конуру хотя бы дюжину человек.

Поэтому деревня осталась почти нетронутой, просто вокруг неё разместился лагерь королевских солдат. Большой, к слову, лагерь. Вполне сопоставимый с городом. Когда я видел свою армию в виде колонны, её размеры от меня как-то ускользали. Вот солдаты, идут в колонну по пять, местами, по шесть. Кавалерия следует рядом. Вокруг быстро перемещается конная разведка, глаза армии, обследовавшие местность на расстояние пары миль вправо, влево и вперёд. Начало и конец этой колонны не видны за горизонтом, но их и не должно быть видно, поскольку местность пересечённая, справа и слева растёт густой лес, а дорога часто поворачивает. Теперь же, когда вся эта людская масса стала накапливаться на ограниченном пространстве, я смог оценить их по достоинству. Семнадцать тысяч человек, военных и нонкомбатантов, собранные в довольно компактную массу, и почти столько же телег в бесконечном обозе. Когда первые уже укладывались спать, последние только втягивались в лагерь, и будут втягиваться ещё часа два.

Аристократы размещались в шатрах, впрочем, довольно скромных, пехота легла в примитивных палатках, а то и вовсе под открытым небом у костров, благо, уже ощутимо потеплело, хотя весна только началась. Повсюду разожгли костры, топливом для которых послужили окрестные леса. Вообще, проход армии оставляет на местности ощутимый след. Вырубленные леса, вытоптанная трава вдоль дорог, объедки, экскременты, каковые отмечали весь наш путь (кстати, Альрик сказал, что от боевого поноса, сиречь, дизентерии, здесь лечить умеют, и даже больной после такого лечения обычно жив остаётся).

Я пытался представить себе эту массу вооружённых людей на поле боя, но в голову картина не помещалась. Пехота, допустим, построится в коробочку и места занимать будет мало, а вот аристократия, которой выходило шесть с хвостиком тысяч, она ведь на конях. Каждый конный рыцарь — это маленький танк, когда все они разгонятся до невообразимых в этом времени скоростей, земля задрожит, словно от артобстрела или землетрясения.

А ведь ещё столько же будет у врага, хоть пехотой он и не богат, разведданные утверждали, что пешие подразделения у Пипина есть, но в незначительном количестве. И это не та пехота, что обучена ходить строем и принимать рыцарей на острия пик, это просто городское ополчение, вооружённое за счёт казны и получающее в походе жалованье. В полноценный бой их не пускают, используют только в качестве вспомогательных войск. Охраняют обоз, носят раненых, изредка перекрывают какие-то второстепенные направления, но исключительно своей массой, поскольку они не могут остановить рыцарскую конницу, а могут только позволить ей на время завязнуть в своих рядах. Да ещё используются в качестве пушечного мяса при штурме городов, поскольку сами аристократы не любят получать кипящую смолу на макушку, используя для этого мужиков с топорами.

Но эти данные могли уже и устареть, поскольку полноценной разведки тут пока не существовало, только разрозненные сведения, поставляемые купцами и путешественниками, но кто доверит им стратегическую информацию?

Покинув надоевший экипаж, я с наслаждением размял ноги, завтра поеду верхом, так хоть какая-то работа для тела, а то совсем расслаблюсь. Теперь же я терпеливо дожидался, пока прислуга, совместно с охраной (в охрану я набрал уже рыцарей, но постарался отобрать тех, кто проживал от столицы подальше, чтобы не были связаны с группировками во власти, кроме того, активно набирал туда младших сыновей из семей аристократов, тех, кому титул не светил) поставят королевский шатёр. Сооружение это было весьма внушительным. Строение из прочной белой ткани, на которой был вышит королевский герб, специально так, чтобы видно его было с четырёх сторон. Высотой он был метра четыре (в центре), а в диаметре достигал десяти. Слуги сразу бросились устанавливать очаг и готовить постель для короля.

Постель была условной, узнав, что со мной собираются возить огромную кровать из дерева, я этому решительно воспротивился, сам провёл инвентаризацию королевских пожитков и всё, что не посчитал жизненно необходимым, приказал немедленно выбросить. Поэтому постель мне заменял настил из досок, что сверху застилали тёплыми одеялами и укладывали подушками. Глядя на моё отношение к жизненным трудностям, другие высшие аристократы тоже немного умерили свои аппетиты. Даже в прямом смысле. Теперь, вдали от нормальной дворцовой кухни, я предпочитал простую пищу, неплохо было отдохнуть телом и душой от изысканных блюд, постоянное употребление в пищу мяса с мясом даром не пройдёт и обязательно откликнется в старости какой-нибудь подагрой, уж лучше себя ограничивать. Потому питался я обычной кашей, не из солдатского котла, понятно, настолько мой демократизм не простирался, окружающие не поймут, но точно такой же. Гречневая, или пшеничная, или перловая, с мясом, понятно, но совсем немного, чисто для запаха. А запивал всё это тем самым элем, которым так славится моя страна.

Вот и сейчас, усевшись за стол вместе с ближайшими соратниками, я с аппетитом поглощал кашу, кое-кто следовал моему примеру, остальные обошлись кружками с элем, справедливо полагая, что перекусят потом у себя копчёным окороком. Рядом сидел герцог Абвер, перед ним была карта, небольшая, но достаточно подробная. Увидев, что я слушаю, он начал объяснять:

— Ваше Величество, вот здесь, где стоит город Радзиволь. Город вольный, но королю, само собой, подчиняется. Здесь мы встанем лагерем, армия снаружи городских стен, а командование внутри. Все получим передышку, чтобы собраться с силами. Там мы дождёмся послов от Пипина, там же получим известия от Виндорфа и, надеюсь, первую часть обещанных денег.

— Как далеко оттуда до Скутте? — спросил я, закидывая в рот очередную ложку каши. — Желательно, в днях пути.

— Если будем держать такой же темп, то дойдём за неполные три дня. Там же, двигаясь по вражеской земле, сможем пополнить запасы, вряд ли Пипин успеет выселить крестьян и сжечь их жилища, может быть, он и вовсе не станет этого делать.

— Идея хорошая, — похвалил я, отхлёбывая эль из большой глиняной кружки, — вот только не стоит никого грабить. Впереди должны ехать глашатаи, предупреждая, чтобы крестьяне сами выносили к дороге припасы, в противном случае, все селения я сожгу, а на них объявлю охоту, рыцари не откажутся развлечься и помахать мечами.

— Так и поступим, — кивнул Абвер.

— А что с самим городом? — спросил Майснер, — его мы штурмовать будем?

— Думаю, смысла нет, — отмахнулся Абвер, — если только потом. Увидев нашу армию, жители города, а он весьма невелик, куда меньше жителей, чем у нас воинов, закроют ворота и будут терпеливо ждать развязки. Я знаю ту местность, можно будет встать так, чтобы город был у нас по правую руку, тогда малыми силами мы сможем блокировать вылазки и Пипин, когда появится, не сможет к нему пробиться.

— Если вы знаете местность, — спросил Швейгерт, сидевший чуть поодаль, — то подскажите, как там с местом для битвы, насколько ровная земля?

— Что-то, вроде неглубокой долины, — Абвер провёл ногтем по карте, — вот здесь, там небольшой ручей, но он никому не помешает. Если враг не применит никаких хитростей, то стычка будет как раз на дне, и наша и их конница сможет взять разбег, двигаясь под уклон, пусть и небольшой.

— Жду не дождусь, когда можно будет сесть на коня, взять копьё и скакать навстречу славной смерти, — объявил сидевший справа тесть, — я уже чуть мхом не покрылся от постоянного спокойствия, а теперь король, дай боги ему здоровья, начал войну, которой давно ждали.

— Дядя Леон, — спросил я осторожно, — может быть, вы не станете этого делать? Вам уже много лет, любое падение с коня может быть смертельным, может быть, лучше наблюдать битву из королевского шатра?

— Айкон?! — возмущённый тесть едва не взвился на месте, стоявший у стены стражник даже рефлекторно положил руку на рукоять меча. — Как ты мог обо мне такое подумать? Чтобы я, Леон Шридер, герцог, милостью богов, сидел в стороне и смотрел как другие бьются? Не бывать такому, я отправился в свой последний поход, говорю это совершенно открыто, то, что я умру, уже известно всем. Я же хочу умереть в бою, как и подобает благородному воину. О такой смерти можно только мечтать, ничто с ней не сравнится.

Немного подумав, он добавил:

— Если только умереть на женщине, но для таких подвигов я уже точно слишком стар.

Спорить с ним я не стал, хочет старик умереть, кто мы такие, чтобы ему запрещать. Тем более, что все его владения уже, по сути, мои, осталось только формальности уладить.

— А как же вы, Ваше Величество? — спросил Швейгерт, глядя на меня с интересом. — Тоже отправитесь в бой, на коне и с копьём?

— Нет, — я покачал головой, заметив одобрительный взгляд Швейгерта, — я буду участвовать в бою, но не в первых рядах. Мне нужно, чтобы у меня оставалась возможность командовать и следить за ситуацией на поле битвы. Кроме того, можете назвать меня трусом (знаю, что не назовёте, но всё же), но мне не хотелось бы рисковать собой. Вся кампания, да что там, вся судьба королевства может рухнуть в яму из-за случайной стрелы или неудачного падения. В будущем, когда обзаведусь потомством, можно будет позволить себе такой подвиг, а пока буду воевать головой.

— Одобряю, — немедленно заявил Швейгерт.

— Это ваш выбор, — не стал спорить Абвер, но видно было, что поступаю я не по традиции. Что же, все традиции когда-то устаревают.

Поддержал меня и старый Шридер, он всё беспокоился о дочери, а потому имел желание поберечь коронованного зятя. Сказать по правде, я пока не знал, где буду находиться в момент битвы. То, что в первую сшибку с врагами отправлю конницу, было ясно, они не позволят, чтобы какое-то мужичьё с алебардами, да эти воняющие серой пушкари отняли у них победу, а я заинтересован, чтобы поголовье аристократов в стране постепенно уменьшалось, уступая место людям короля, служащим за зарплату.

Остальные присутствующие своё мнение держали при себе, за что я им был благодарен. Теперь, когда с маршрутом было всё решено, благородные господа с неохотой допили эль и начали расходиться. Попрощавшись с ними, я приготовился ко сну. Кровать моя стояла недалеко от очага, большой железной чаши на ножках, в которой горел огонь. На этом очаге можно было готовить пищу или просто использовать для обогрева шатра, дым уходил в отверстие в крыше.

Когда я подошёл к своему ложу, меня ждала Эллина, скромно сидевшая на маленьком стульчике и читавшая очередную книгу. Я видел её багаж, там книг было больше, чем одежды. Моя спутница в дороге ни в чём не нуждалась, к ней были приставлены две служанки (которых, в свою очередь, на досуге потрахивал кто-то из аристократов), была выделена отдельная карета, небольшая, зато надёжная и удобная. Девушка была устроена, вот только не затем она поехала со мной, чтобы дни напролёт читать книги у себя в карете.

Позволив слуге раздеть меня до исподнего, я отправил его отдыхать, а сам присел на своём ложе, с интересом глядя на неё. Она закрыла книгу и посмотрела мне в глаза, в неверном свете очага было плохо видно выражение с которым она смотрит, поэтому я не стал гадать.

— Иди ко мне, — предложил я негромко. — Ты ведь этого хотела?

— Я хотела большего, — грустно сказала она, — но готова довольствоваться тем, что дают.

Она присела рядом со мной, начав расстёгивать крючки на платье, это и так работа трудоёмкая, а в почти тёмном помещении особенно, я начал ей помогать. В итоге у нас получилось избавить её от избытка одежды, зябко поёжившись (всё-таки, на дворе далеко не лето, а очаг греет только с одной стороны, почти не влияя на температуру воздуха в шатре), она нырнула под одеяло. Я тоже залез туда, вдвоём было гораздо теплее.

Она прижалась ко мне и впилась в губы поцелуем. Когда потом нехотя оторвалась, то прошептала вопросительно:

— А мы теперь будем... по-настоящему?

— А ты хочешь этого? — спросил я, уже зная ответ.

— Да, Айкон, очень, — она снова припала к моим губам, а я своими ручищами стал бесцеремонно лапать её хрупкое тело. Оно подавалось мне навстречу, извивалось, стараясь, чтобы я не пропустил ничего. Добравшись до заветного, я не обнаружил там волос. Абсолютно гладкая кожа. Однако, постаралась девочка. Скользнув пальцами дальше, я обнаружил, что она готова к приёму меня и становлению, наконец, женщиной. А потому тянуть я не стал, желание женщины — закон.

Перевернув её на спину, я попытался улечься сверху, рискуя раздавить хрупкое тело любовницы, но она остановила меня.

— Ложись на спину, я помню, что нужно делать.

Ну, да. Несколько теоретических уроков я ей показал с наглядным пособием в виде гулящих девок, а девочка всё запоминала и мотала на ус. Отбросив одеяло, она села и начала гладить меня по груди маленькими ладошками. Собственно, я и сам готов, ни в каких предварительных ласках не нуждаюсь, молодой организм от свежего воздуха и простой пищи стал только активнее, да и мозг мне никто не выносит. Почти.

Всё ещё не решаясь сделать главное, она взялась за меня рукой. Я чувствовал, что рука её дрожит, но явно не от холода. Перекинув через мою тушу худенькую ногу, она попробовала сесть. С первого раза не получилось, проблема технического плана из-за несовпадения размеров. Впрочем, когда и кому это мешало?

— Тебе помочь? — шёпотом спросил я, слегка приподнимаясь на локтях.

— Не нужно, — ответила она в перерывах между частыми вздохами, — я сама, сейчас...

Немного потеревшись об меня, она начала опускаться, сначала туго, с напряжением, потом, собравшись, наконец, с силами, просто дёрнулась вниз. Раздался громкий стон, который, разумеется, услышала стоявшая вокруг охрана. Она на несколько мгновений замерла, потом наклонилась ко мне и поцеловала.

— Я твоя, — выдохнула она, после чего выпрямилась и начала медленно, с небольшой амплитудой подниматься и опускаться. Глаза её были закрыты, выражение на лице говорило и о боли, и о наслаждении, что же когда-то это должно было случиться.

Продолжалось это не так долго, как хотелось бы, я не выдержал тесноты и жара внутри неё, а потому очень скоро завершил процесс. К счастью, слуги оставили таз с горячей водой, поэтому мы смогли уделить внимание гигиене. А когда оба созрели для следующего раза, она предпочла снова вернуться к прежним занятиям, удовлетворив меня нестандартным способом, видимо, ей было ещё больно. А потом мы просто уснули в обнимку.

Глава двадцатая

Скоро мы прибыли к городу Родзиволь, городок был так себе, тысяч на пятнадцать. Само собой, что армия моя там бы не поместилась, хотя ворота никто не закрывал, каждый воин мог беспрепятственно войти и выйти, некоторые солдаты бегали за выпивкой, кто-то, имевший пару лишних монет, даже наведался в бордель (а учитывая размеры армии, таковых нашлось немало, я своими глазами видел у ворот весёлого дома очередь из солдат, девкам в эти дни достанется, зато и выручку городу сделают). Какие-либо конфликты с местными я запретил строго, напомнив, что в обозе едет не кто иной, как сам королевский палач Клаус, верёвок у него много, а топор всегда наточен.

Собственно, за наёмников я не переживал, у них с дисциплиной всегда хорошо, без разрешения капитана солдат и не почешется. Тут, скорее, за аристократов следовало переживать, но они, в массе своей, имели деньги и могли получить всё, что хотели без особых проблем. Потом, на вражеской территории, когда (если) будем штурмовать какой-либо город, а город будет активно сопротивляться, отдам его на разграбление, разрешив солдатам всё. Но это потом.

Сам я, с ближайшим окружением, поселился в городской ратуше, сильно потеснив местного бургомистра. Тот наше соседство воспринял спокойно, видимо, ждал для себя и своего города худшего, но всё обошлось. Пользуясь случаем, можно было поспать в тепле, на мягкой кровати, поесть качественную пищу и развлекаться с Эллиной без полусотни подслушивающих поблизости. Эллина, кстати, тоже была этому рада. Каждый раз, когда я не был занят делами, она тащила меня в постель. После первого скромного опыта она поняла, что больше ограничений нет и стала в постели вести себя так, что я ни разу не пожалел, что распустил всех шлюх из гарема.

А дел у меня пока никаких и не было. Снабжение армии, с учётом ресурсов города, шло своим чередом, жалоб не поступало ни от солдат, ни от городских властей, за всё было заплачено. Пехота, разбившись на небольшие подразделения, старательно отрабатывала на небольшом пустыре тактику действий, там же занимались мушкетёры.

Отдельного внимания были достойны артиллеристы. Они постоянно сидели кружком вокруг своего гуру, старого Гамилькара, который денно и нощно вдалбливал им составленную таблицу стрельб, что стоила нам огромного количества истраченного на полигоне пороха. Каким ядром, или картечью, с каким зарядом пороха, под каким углом возвышения и на какое расстояние. Те уже запомнили всё наизусть, более того, научились неплохо определять дистанцию на глаз, буду надеяться, что ни одно ядро не пролетит мимо.

Ожидание затягивалось. Скоро должны были прибыть послы. От короля Пипина, с которым мы уже обменялись ещё парой посланий, где тон постепенно сменялся с умеренно вежливого, на развязный и угрожающий. До прямого объявления войны пока не дошло, но заметно было, что король Серпины меня не боится, а мне это на руку. В идеале, следовало спровоцировать его на нападение, тогда я, защищая свою территорию... в общем, понятно.

Ждать пришлось почти две недели, за это время я получил послание от герцога Виндорфа, да не только одно послание, но и первый транш обещанных денег. Сумма была в серебре, но общая стоимость превышала двенадцать тысяч флоринов. Это решало многие проблемы, пехоте заплачено вперёд, но придётся ещё покупать припасы. А послание предназначалось только для моих глаз, поэтому я, взяв у послов свиток, удалился к себе и, пока Эллина, не доверяя служанкам, сама сервировала стол, быстро пробежал его глазами.

"Ваше Величество, смею сообщить вам, что искренне рад вашему покровительству, а потому теперь я целиком и полностью на вашей стороне. С письмом я отправляю первую часть обещанных денег, кроме того, прошу пока не особо распространяться о нашем союзе. Король Пипин пока не знает о нём, а потому для него будет неожиданностью увидеть мои знамёна в вашем войске, а не в своём. Я пока держу его в заблуждении, отправляя послания с заверениями в верности. Сам он собирает войска в лагере у столицы, намереваясь выступить вам навстречу. Война для него — вопрос решённый. Как и было оговорено, я прибуду в указанный день к городу Скутте, где встану лагерем, прошу вас не опаздывать, иначе я вызову подозрения, остановившись там, и не двигаясь навстречу королевскому войску. Вся моя армия будет сражаться на вашей стороне.

Ваш преданный вассал, герцог Корд Виндорф, сын Эйделя.

Писано четвёртого числа пятого месяца две тысячи сто тридцать четвёртого года от становления Империи."

Отложив свиток, я повернулся к жене. Коллег по опасному ремеслу ознакомлю позже, они, думаю, и так в курсе, что там написано. Теперь у нас объявился союзник, вот только надёжность его пока под большим вопросом. Уж лучше бы он обошёлся нейтралитетом, а тут не знаешь, как быть, то ли он поможет врага разгромить, то ли ударит в спину. Как знать, возможно, Пипин уже получил другое послание, в котором герцог рассказывает, как ловко он водит за нос молодого короля и как подготавливает решающий удар.

Послы от Пипина явились ещё через три дня. Точнее, посол был только один, даже не посол, а гонец, пусть и знатного происхождения. Поскольку ратуша была тесна для официальных приёмов, я принял посланника снаружи, под открытым небом, где для меня поставили самодельный трон. Встав передо мной и отчего-то забыв про обязательный поклон, посол развернул свиток. Видно было, как он дрожит от страха, но читать послание всё равно начал:

— Я, милостью богов, король Пипин Третий, являясь единственным и полновластным правителем всех земель, оговоренных в договоре сорокалетней давности, что подписывал твой дед, славный воин Адальберт, говорю тебе, юный, но дерзкий Айкон из Апродии: никакие территории, находящиеся в моих границах, не принадлежат никому, кроме меня, а та дань, каковой ты именуешь разбойничью добычу своего недостойного отца, никогда мной не подтверждалась и не будет подтверждаться впредь. Земля принадлежала, принадлежит и будет принадлежать мне, и не тебе, презренный юнец, указывать мне, как ею распоряжаться!

Последние слова посол едва не выкрикнул, после чего убрал свиток и начал озираться по сторонам в ожидании самого худшего. Молодец, однако, не побоялся выполнить такой приказ своего короля, хотя прекрасно понимал, чем это может закончиться. Уважаю. Несколько присутствующих аристократов тут же потянули из ножен мечи, но я быстрым взмахом руки остановил их.

— Нет, посла я не трону, он здесь ни при чём.

Я встал с трона и подошёл к послу, который всё ещё не верил, что останется в живых. Сам же я боролся с желанием обнять посла или, хотя бы, пожать ему руку. Эти слова были для меня, как музыка. Мои ближайшие сподвижники, прекрасно это понимая, старались спрятать улыбки. Дипломатический вопрос решён, и решён он так, как это было нужно мне. Больше никаких прений не будет, только война, а я к ней подготовился лучше. Но теперь я постарался нагнать на себя суровый вид, нахмурил брови и немного подёргал щекой, изображая нервный тик.

— Слушай меня, посол, сказал я негромко. Я больше не стану отправлять письма твоему сеньору, просто передай ему на словах: он хотел войны, он её получит. Дальше нам разговаривать не о чем, пусть скажет своё слово на поле боя.

Посол с достоинством кивнул и ответил уже спокойным тоном:

— Я передам ваши слова в точности, мой король перед отправкой письма говорил то же самое, а теперь, чтобы не отвлекать вас от подготовки к войне, позвольте мне удалиться.

— Пропустите его, — приказал я, плотная толпа рыцаре расступилась, образовав живой коридор, по которому посол спешно покинул опасное место.

— После нашей победы, — сказал я Абверу, — напомните мне отыскать этого наглеца, если он, конечно, будет ещё жив. Клаус ведь умеет снимать с человека кожу?

— Разумеется, — ответил за герцога граф Винс, — ведь такое наказание предусмотрено законами, а Клаус — профессионал, каких мало.

Отпустив посла, я дал отмашку готовиться, все запасы, что ещё не были съедены, спешно грузились на телеги. Рыцари седлали коней, а пехота просто строилась в колонны. Но, даже несмотря на эту спешку, выступить раньше следующего утра не получилось, очень уж громоздким и неповоротливым организмом была такая армия, я ещё подумал, что полноценная партизанская война, пусть и небольшими силами, могла бы быстро сделать её почти небоеспособной. Но здесь, к счастью для меня, такое не практикуют, а вот мне нужно взять на заметку, вдруг на мою территорию кто-то вторгнется. Тогда можно будет разрушать колодцы, жечь селения, угоняя жителей, забивать скот, травить воду в колодцах, уничтожать обозы и подкрепления, потихоньку вырезать врага, убирая часовых и атакуя спящий лагерь. Точно, когда вернусь, заведу себе настоящий спецназ.

Когда колонна, наконец, вышла из города, солнце стояло уже высоко, через несколько часов мы вступили на территорию враждебного государства, но пока ничего лишнего себе не позволяли. Глашатаи ехали впереди, рассказывая, что крестьянам следует выставить к дороге запасы продовольствия. А самим сидеть тихо по домам, тогда никто не пострадает. Они вняли. Не могу сказать, что их помощь была такой необходимой, но почти в каждом селе нас встречали сложенные у дороги мешки с зерном и мукой, корзины с мясом и салом, а также бочки с пивом. Там же стоял сельский староста, которого мы заставляли всё это пробовать. Очень может быть, что Пипин потом спросит с них за такую покорность, но это их не останавливало. Пипин пока далеко, а я вот он, иду через их земли во главе огромной армии. Настолько огромной, что стоит мне только отпустить поводья, как все они выжрут окрестности, словно саранча, не оставив здесь ни одной корки хлеба, ни одной кружки пива и, что более важно, ни одного живого крестьянина.

Попутно я заметил, что дороги у соседа куда лучше. Попадались даже участки, полностью вымощенные камнем, а по краям имелись сточные канавы, что не позволяли дождям размывать дорожное полотно. Как только у меня появятся дополнительные ресурсы, обязательно займусь путями сообщения, скорости в этом мире и так невелики, не стоит этот факт усугублять плохими дорогами.

Единственная остановка была на мосту через небольшую, но глубокую и быструю реку. Мост был капитальным, каменным, вот только в этом месте боги велели устроить засаду, а у Пипина, прекрасно знакомого с географией родной страны, было достаточно времени, чтобы выслать летучий отряд в сотню копий, которые нанесут мне изрядный урон, да ещё и надолго задержат, позволив собрать больше сил.

Для того, чтобы обезопасить переправу, я приказал поставить справа и слева от моста по две пушки, заряженных картечью, в случае появления врага, мы сможем отбить атаку, до того, как переправится основная часть войск. Но эта предосторожность оказалась совершенно лишней, никто нас не встречал, не устраивал засаду и не пытался подорвать мост. Пипин таким не занимался, или просто решил не портить стратегический объект, надеясь разбить нас в полевом сражении.

Марш до города Скутте занял три дня, оказавшись под стенами, мы увидели, что там уже стоит лагерем тот самый герцог Виндорф. Он тоже прибыл недавно, в пользу этого говорили не до конца установленные палатки. Его армия даже отсюда казалась небольшой. Сильно сомневаюсь, что там те самые триста копий, скорее, двести, или даже сто пятьдесят. Обманул? Или остальные где-то в засаде?

Прежде, чем двигаться навстречу внезапному союзнику, я дождался доклада от разведки, что резко усилила свою деятельность, а радиус выезда конных разъездов вырос до семи-восьми миль. Но они никого не нашли, что говорило в пользу честности герцога. Теперь нам можно было и познакомиться.

Поскольку я в данной ситуации был начальником, а он подчинённым, то и ехать следовало ему ко мне. Я принял нового вассала не в шатре, а снаружи, где он подошёл к моему трону и по всем правилам преклонил колено, обещая верно служить, являться по первому зову, мои враги — его враги, ну и дальше по тексту, я не вникал, там шаблонная речь, прописанная в учебниках по феодальному этикету.

Пока он говорил, я внимательно в него всматривался. Лет ему было около сорока, ростом высок, хотя до меня не дотягивает, комплекцию мешает разглядеть полный латный доспех с позолотой и гравировкой везде, где только можно. Но, судя по лицу (шлем он снял) худой. А вот морда его мне не понравилась. Права была Вета, предательство тут в крови и никак ты его не скроешь. Выглядит, как типичный карточный шулер, глазки бегают, речь тороплива, словно старается зубы заговорить, пока карты сдаёт, чисто выбрит, носит небольшие усы, волосы на голове жидковаты, уже видна ощутимая плешь, а на лбу три глубоких складки, видимо, от долгих раздумий. Вопрос, правда, кого именно он в данный момент собрался кинуть? Меня? Или всё же Пипина?

Чуть позже, когда сомнительная радость от приёма нового вассала сошла на нет, все первые лица армии, включая и этого самого вассала, собрались на военный совет в штабной палатке. Первым слово взял герцог Виндорф:

— Я приветствую вас, господа, в этот тревожный момент, моя армия готова поддержать вас в битве, которая, я уверен, состоится завтра или послезавтра.

— Откуда такая уверенность? — спросил Абвер.

— Разведка доложила, что передовые отряды короля Серпины находятся в одном дне пути отсюда, логично ждать его сегодня вечером или ночью. Вряд ли он сразу кинется в бой, но и стоять на месте долго не станет.

— Какова численность его армии? — спросил я о насущном, понятно, что источник ненадёжный, но всё же.

— Полторы тысячи копий, всего чуть больше семи тысяч всадников.

— Пехота?

— Семь или восемь сотен, не больше, только для охраны обоза.

— Артиллерия?

Он задумался.

— Разведчики ничего такого не видели, возможно, есть пара пушек.

— Что известно о его планах?

— Точной информации нет, но могу предположить, что он не замышляет ничего особенного, просто прийти сюда и дать бой. Он рассчитывает на победу, это точно. Я дал обещание, что буду ждать его здесь со своим отрядом, о наших с вами отношениях он не осведомлён.

— Что с городом?

— Город блокирован, силы там крайне незначительные, вылазки можно не опасаться.

В словах его сквозила такая уверенность, что мне даже захотелось подойти и дать в рыло. Тут обсуждение временно прекратилось, поскольку слуги внесли положенные закуски и вино. Предводительствовал над ними рыцарь Альрик, он же, когда остальные удалились, остался в качестве виночерпия, ему, в отличие от остальных я полностью доверял. Выглядел он теперь, как настоящий рыцарь, даже кирасу надел поверх дорогого костюма, правда, меча на поясе не было, зато справа и слева висело по пистолету. Неплохо.

Подняв кубки, мы выпили за успех общего дела, после чего снова перешли к обсуждению, герцог Виндорф, поставив кубок, вытер усы и снова высказался:

— Как я понимаю, в кавалерии мы проигрываем, даже с учётом моего отряда. Поэтому я предлагаю уклониться от главного боестолкновения и применить хитрость.

А вот хрен тебе, подумал я, воевать будем по-моему, а хитрости свои засунь себе в зад, если подлянку задумал, придётся тебе на ходу импровизировать, а вслух сказал:

— Никаких хитростей, их преимущество не так велико и, при прочих равных, не сыграет решающей роли. Я планировал поставить под первый удар пехоту, но уважаемые господа, присутствовавшие здесь, потребовали не отдавать их победу голодранцам с пиками, — Швейгерт при этом поморщился, но смолчал. — А потому вся моя кавалерия, включая и ваш отряд, в бою будет атаковать в лоб, а пехота подопрёт их сзади.

— Какой в этом смысл? — интриган терял терпение.

— Смысл в том, что даже дочиста разгромив мою кавалерию, Пипин увязнет в рядах пехоты и не сможет прорваться дальше. А ещё есть артиллерия, которая постепенно сведёт его преимущество на нет. Я не настолько напуган силой своего противника, чтобы уклоняться от схватки и применять подлые приёмы.

— Ваше Величество, — снова начал он, — но ведь опасность будет угрожать вам, представьте, что случится с армией, если вас убьют или хотя бы собьют с коня?

Я широко улыбнулся и отпил вино из кубка.

— Уже представил. Именно поэтому меня там не будет, командовать битвой я буду из лагеря. Понимаю, что это нарушает традиции, но для меня важнее выиграть войну, а не показать личную удаль.

Он сморщился, словно вместо вина ему налили уксус. Видимо, моё поведение ломало все его хитрые планы.

— Я вас понял, Ваше Величество, вопросов более не имею.

В этот момент тревожно запели трубы, а через минуту вошёл гонец и, поклонившись, доложил, что король Пипин, в силах тяжких, показался на горизонте. По-хорошему, неплохо бы атаковать его прямо на марше, не дав построиться, да только моя армия тоже пока толком не подготовилась, даже доспехи надели не все. Ждём до завтра, а потом играем по правилам, армия на армию.

Отправив гонца, я повернулся к присутствующим и сказал:

— Думаю, всё всем ясно, готовьтесь к битве завтра утром, граф Винс, отправьте артиллеристов готовить позиции, место укажет Гамилькар. Остальное вы знаете.

Остальное граф Винс знал, как и остальные. Мы всё это обговорили ещё предыдущей ночью. Командующие начали расходиться, Виндорф ушёл донельзя задумчивый, видимо, спешно придумывал новую гадость. В том, что завтра он нас предаст, можно было не сомневаться.

Оставалась самая малость. Весь лагерь старательно готовился к завтрашнему бою, подгоняли доспехи, точили оружие. Артиллеристы и приданный им вспомогательный персонал старательно окапывали все пятьдесят пушек. Место выбрали с расчётом на то, чтобы поражать вражескую кавалерию в момент атаки. Небольшой холм справа от того места, где всё будет происходить, сейчас его готовили к обороне, окружая линией засек, что не позволила бы вражеской кавалерии с наскока лишить меня артиллерийской поддержки. Там же будет находиться небольшой пехотный отряд, всего полсотни человек с алебардами, чтобы не оставлять пушкарей совсем беззащитными.

Кое-какие сапёрные работы велись и в самом лагере, палатки комсостава стояли на небольшом возвышении, чтобы лучше было видно поле предстоящей битвы. С помощью подзорной трубы, каковых у нас было целых четыре, я смог разглядеть лагерь противника. Всё то же самое, ставят палатки, что-то понемногу копают, конница бесцельно проезжает туда-сюда, не для учений, а просто коней в тонусе держат.

Где-то там и сам король Пипин со своим сыном. Он ведь тоже останется в лагере, будет видеть бой с возвышения и принимать решения о высылке подкреплений. Или никаких подкреплений не будет, а просто вся армия разом пойдёт в атаку?

Ближе к ночи пришли первые известия. Разведка перехватила гонца, который направлялся в город. Но это было бы не так важно, если бы не личность этого гонца. Был он рыцарем на службе у герцога Виндорфа, и притом вёз какое-то послание осаждённым, которое, по недосмотру разведчиков, успел съесть. Можно было вспороть живот, бумага переваривается медленно, но я не стал отдавать приказ. И так всё ясно, а герцог пусть и дальше думает, что я остаюсь в неведении. Гонца я приказал тихонько прирезать и закопать.

Когда стемнело, я бросил всё и отправился в свои покои, чтобы завалиться спать, накатила усталость и апатия, а всё волнение, что мучило меня в последние дни, куда-то исчезло. Даже на развлечения с Эллиной сил хватило, хотя всё получилось скомкано и быстро.

Глава двадцать первая

Утро было поздним, проснулся я совершенно разбитый, хотя проспал часов десять. Погода была пасмурной, небо хмурилось. Не хватало ещё, чтобы пошёл дождь, тогда точно останусь без огневой поддержки. Если артиллеристы эту проблему как-то смогут решить, то мушкетёрам придётся туго.

Армия моя была уже в полной боевой готовности, кавалерия надела начищенные доспехи и теперь усаживалась на коней, высоко вздымая тяжёлые рыцарские копья. Готовилась и пехота, постепенно выстраиваясь в ровные прямоугольники, по краям — пикинеры, в центре — алебардщики. Огнестрельная пехота в количестве тысячи стволов, разбившись на два равных квадрата, заняла место справа и слева от первой баталии. Это так называемые длинные руки пехоты. Они будут вести непрерывный обстрел, а в случае атаки укроются под пиками. У каждого в запасе двенадцать (а точнее, тринадцать, с тем, что уже заряжен) выстрелов, в сумме это двенадцать тысяч выстрелов, если хоть каждая вторая пуля достигнет цели, убив всадника или лошадь, битву можно считать выигранной.

Неподалёку от меня собирался в свой последний бой мой тесть, герцог Леон Шридер. На нём были лучшие доспехи, где за позолотой не видно было стали, двигаться в таком виде, с учётом прожитых лет и тощей комплекции, ему было тяжело, поэтому слуги подвели его к коню, тоже украшенному сверх меры, а потом аккуратно посадили в седло. Старик поднял забрало шлема и, гордо взглянув на меня, заявил:

— Смотри, Айкон, вот так должен умирать настоящий воин. Сидя на коне, одетый в латы и с копьём. А не в постели, задыхаясь и гадя под себя. Битву эту надолго запомнят, а вместе с ней и меня. Герцог Леон Шридер, геройски павший в великой битве при Скутте. Запомни меня, мой мальчик, и передай дочери, что я люблю её.

Я от такой сцены слегка прослезился, а герцог захлопнул забрало и направился к остальным, по пути включая режим берсерка. Вокруг него сразу образовалась группа телохранителей из верных вассалов. Эти не дадут своему сеньору погибнуть зазря. Может, и вовсе не дадут, вот он тогда расстроится.

Пришло время собраться и мне. Никаких роскошных нарядов и парадных доспехов. Всё строго функционально, кожа и сталь. На тело я надел комбинезон из плотной ткани, а поверх него кольчугу. Затем слуги начали ловко нацеплять на моё тело латный доспех. Кираса, наплечники, поножи. Детали доспеха стягивались ремнями или защёлкивались с металлическим лязгом. Горло закрыл стальной горжет, после чего настала очередь шлема. Всё тот же стальной, с ушами и короной сверху. Лицо открыто, но мне, надеюсь, и повоевать не придётся. Зато есть возможность хорошо видеть и принимать решения, сейчас это для меня важнее сохранности лица. В довершение мне подали ставший уже привычным двуручный меч.

Звук трубы, объявляющей готовность, был совсем тихий, словно трубачом назначили астматика. Тем не менее, все, кому следовало, его услышали, кавалерия выдвинулась на исходные позиции и двинулась вперёд. Шли пока шагом, чтобы зазря не утомлять коней. Следом, с небольшой задержкой двинулась пехота, построенная в три больших прямоугольника. На поле боя командовать ими будет капитан Винсент Железный, Швейгерта я предусмотрительно оставил у себя. Во главе кавалерии, как и ожидалось, встал граф Майснер.

Над бронированной лавиной взвились боевые стяги, обозначающие принадлежность подразделения к тому или иному сеньору. Раздались первые боевые выкрики, люди специально накручивали себя перед схваткой. Пехота, в отличие от благородных господ, шла молча. Нужно было слушать команды. Я знал, что болтливого солдата, который разговаривает в строю, за такое сгоряча могли и прирезать.

Слева в мою армию тонким ручейком вливались рыцари герцога Виндорфа, но они предпочитали держаться чуть в стороне, то ли подчёркивали свой статус, то ли собирались куда-то свернуть.

А на другом конце поля в точно таком же строю уже двигались конники короля Пипина, ведомые его старшим сыном. Заметно было, что их несколько больше, вот только за ними не было пехотных квадратов, об которые любая кавалерия обломает свои зубы. Расстояние между двумя армиями постепенно сокращалось, но до решающей стычки было пока далеко.

Я перевёл трубу чуть правее и разглядел позиции артиллеристов. Все пятьдесят орудий были уже наведены и заряжены. Обслуга стояла рядом, с нетерпением сжимая в руках фитили. На заднем плане метался старик Гамилькар, он не отрывал от глаз подзорную трубу и временами указывал пушкарям, какой ствол следует поднять или опустить.

Переведя взгляд обратно на кавалерию, я увидел то, чего давно ждал. Основная масса рыцарей скакала в сторону врага, постепенно ускоряясь для атаки. А вот малая часть, над которой реяли стяги герцога Виндорфа, начала понемногу отставать, а потом резко, без всякой команды повернула направо. Я вздохнул, причём, вздохнул с облегчением. Иногда толковый мошенник вызывает уважение, но не здесь. Видимо, я, своим отказом участвовать в общей атаке, спутал ему все карты, а потому он решил действовать в лоб. Просто пойти и убить меня, закончив войну одним ударом. Сил у него было не так много, но на оставшийся почти без защиты лагерь должно хватить. Правда, моя конница, увидев такой манёвр, могла развернуться и догнать их, пусть даже сорвав атаку и подставив врагу тыл.

Но ничего подобного не случилось. Конница имела приказ атаковать, несмотря ни на что. Никто и ухом не повёл, когда армия герцога отпочковалась от общей массы и двинула в тыл. Зато пехота имела свои инструкции на такой случай, тем более, что дезертиры и изменники поневоле скакали перед их строем. Разумеется, достать кого-то алебардой было бы затруднительно, а вот для мушкетёров было раздолье, пока плотная конная масса проскакивала мимо строя, оба квадрата стрелков дали по несколько залпов, обтёсывая бронированный строй с правого фланга. Критических потерь не нанесли, но армия герцога потеряла примерно двадцать процентов своей численности. Уже неплохо. Остальных это, понятно, не остановило, слишком высокие ставки на кону.

Я перевёл взгляд на поле. До сшибки ещё оставалось время, хотя всадники и с одной и с другой стороны уже перешли в галоп. Зато расстояние позволило, наконец, вступить в дело артиллерии. Сначала позиции окутало облако белого дыма, а только потом до меня долетел звук от залпа полусотни стволов. Ядра увидеть было нельзя, зато видно было, как они действуют, пролетая насквозь строй рыцарей и разрывая на куски всё, что этому мешает. Одно ядро пролетело особенно удачно, выкосив целый ряд скачущих рыцарей. Ещё пара залпов и их численное превосходство уже не будет таким решающим.

Когда дистанция сократилась ещё больше, артиллерия перешла на стрельбу картечью, что не менее эффективно выносила благородных господ. Я снова перевёл трубу на отряд Виндорфа, те скакали в мою сторону, видимо, не веря своей удаче. Я поднял руку, некоторое время помедлил, потом резко её опустил. В одно мгновение все палатки, что стояли со стороны наступления врага были снесены, открывая то, что стояло внутри. А стояло там немало. Например, те четырнадцать пушек, которых так недоставало на поле боя, а ещё пехота с мушкетами и алебардами, которая теснилась по полтора десятка в палатке, рассчитанной на двоих. Все они резко начали готовиться к приёму гостей. Пушки были нацелены на врага, а пехота быстро растаскивала укрепления в виде "противотанковых" ежей, сколоченных их толстых заостренных кольев и связанных между собой крепкими верёвками. Укрепление выглядело не особенно серьёзным, с наскоку кавалерия могла бы его преодолеть, потеряв несколько лошадей. Могла бы, но не сможет, потому что наскока не получится. Вся конная лавина скакала в гору, а потому их скорость не сильно превосходила скорость быстро идущего человека, а уклон этот постепенно увеличивался. Встреча готовилась шикарная, настолько, что я даже позволил себе отвлечься на основные события.

Взглянул я туда как раз вовремя, за пару секунд до сшибки. Удар был такой, что перекрыл даже голоса пушек, что продолжали стрелять, осыпая картечью хвост конной лавы. Казалось, от такого удара должна была произойти взаимная аннигиляция двух армий. Но ничего такого не произошло, ряды одних смешались с рядами других, началась рубка, кое-где взвились дымки от пистолетных выстрелов. А потом, повинуясь сложному сигналу трубы, моя конница, бросив всё, кинулась врассыпную, двумя потоками огибая квадраты пехоты. Пехота среагировала быстро, перестроившись едва ли не бегом, отрезала армии Пипина путь к преследованию. Вот сейчас им можно было возвращаться и спасать короля. Правда, расстояние было таким, что вернутся благородные господа только к шапочному разбору, когда всё уже будет решено.

Предоставив пехоте самостоятельно разбираться с конницей врага, я вернулся к более насущным событиям. Конница герцога приближалась, но за это время мои солдаты успели поставить все оборонительные укрепления, построиться и приготовиться к тёплой встрече. Старший артиллерист пристально глядел подзорную трубу, вычисляя момент открытия огня.

Наконец, рыцари пересекли невидимую черту, оказавшись в зоне досягаемости пушек. Командир дал отмашку, и пушкари почти синхронно опустили фитили. Мощный залп ударил по ушам. Промахнуться, стреляя по плотной массе кавалерии, имевшей довольно высокий силуэт, было почти невозможно. Ядра проделывали в рядах широкие просеки, разрывая людей на куски и отрывая ноги лошадям. Сбитые с коней рыцари и куски их тел служили дополнительными поражающими элементами, сбивая других.

Пушки стреляли в три смены. Сначала пять, через пять секунд следующие пять, а ещё через пять секунд ещё четыре. Потом заряжание. Потом новые залпы. Ряды рыцарей редели, постепенно начиналась паника, а скорость была непозволительно медленной. Только воля главаря гнала их вперёд. Кстати, а главарь тоже там? Или предусмотрительно скрылся с поля боя, решив не рисковать своей драгоценной шкурой?

Очередной залп был дан картечью, выкосив передний ряд вместе с конями, от грозного отряда в пять сотен теперь оставалось не более половины, да и те были большей частью ранены или деморализованы огромными потерями. Привыкайте господа, теперь войны будут идти так, время благородных поединков прошло.

Оставшиеся сто метров они уже вынуждены были карабкаться по круче, едва не падая с коней и получая заключительные удары картечи. Мушкетёры приготовились, но в дело пока на вступали, была у меня ещё одна подлая идея. Альрик опустил факел, и под землёй побежал огонёк, обозначаясь едва заметной струйкой сизого дыма. Никто из рыцарей не обратил на дымок никакого внимания, после пушечных залпов тут и так хватало дыма. А зря, поскольку дымок этот исчез точно у них под ногами, а спустя мгновение, из земли вырвался столб огня и дыма, разбрасывая наступающих словно кегли. Сверху дождём сыпалась земля, камни, щепки и куски тел. Слух мне отбило окончательно, да он был уже и не нужен, я глазами видел, как пара десятков последних выживших на перепуганных лошадях убегает прочь. Среди тех, кто был раскидан взрывом, оставалось ещё немало живых, вот только с боеспособностью у них было не очень, оставалось только отправить пехоту, чтобы собрали раненых и отвели их к Клаусу.

В этот момент кто-то постучал меня по бронированному плечу, обернувшись, я увидел Швейгерта и испуганным видом. Он начал мне что-то быстро объяснять, но, сообразив, что я тоже ничего не слышу, просто указал рукой в сторону осаждённого города. Увиденное заставило меня громко выругаться. Ворота города открылись, и оттуда спешно выходил второй конный отряд. Я сразу сообразил, что это и есть недостающая часть армии герцога Виндорфа, они должны были атаковать из города одновременно с первым отрядом, но, поскольку планы герцог менял на ходу, а перехваченный гонец не позволил синхронизировать выступление, вторая атака запоздала. Они, конечно видели, что нужно выйти, но требовалось время, чтобы разблокировать и открыть ворота, опустить подъёмный мост и выйти.

Но даже так этот отряд представлял немалую опасность. Было их там сотни четыре. Моя конница была ещё далеко, может быть, успеют, а может и нет. А линия обороны была развёрнута только в одну сторону и никаких мин на их пути не было.

— Разворачивай орудия!!! — заревел я так, что, наконец-то, сам услышал свой голос.

Не знаю, услышали меня артиллеристы, или же просто по ситуации поняли, что от них требуется, но каждую пушку начали откатывать на новые рубежи. Получалось плохо, неровности земли мешали. На помощь пришла пехота. Каждое орудие перекатывали человек десять. Я и сам, наплевав на свою королевскую гордость, схватился за лафет очередного орудия и начал толкать вперёд.

Расстояние было значительно меньше, да и рельеф был почти горизонтальным, что позволило рыцарям набрать скорость. Первый залп дали ядрами, а дальше перешли на картечь. Пехотинцы, рискуя головами, проползли перед позициями, снова устанавливая оборонительные ежи, пусть это их не остановит, но хоть задержит, позволив мушкетёрам дать лишний залп.

А потом, хотим мы этого или нет, придётся сцепиться врукопашную. Я отыскал свой меч и встал рядом с командором. Швейгерт стоял рядом, держа в одной руке меч, а в другой заряженный пистолет. Чуть дальше вертелся Альрик с двумя пистолетами в руках. Ещё два он засунул сзади. Правильно, он, несмотря на рыцарское звание, отнюдь не боец, а так хоть кого-то сможет убить.

Пушки успели дать по три полноценных залпа, сократив число нападавших почти наполовину. А затем артиллеристы, бросив орудия, подались назад, уступая место мушкетёрам. Следом за мушкетёрами встали алебардщики, готовые встретить тех, кто останется после обстрела.

Первый залп дали с полусотни шагов, ряд конницы упал, словно подрезанная серпом трава. Потом второй, третий и четвёртый, стрелки стояли в четыре ряда, по пятьдесят человек в каждом. После этого они вынуждены были отступить, уступая место алебардщиками. Тех было меньше сотни, да несколько рыцарей, да я, да Швейгерт с Альриком.

Взять укрепления с наскока у них не получилось, в одном месте колья были сметены, но прорвавшиеся рыцари потеряли темп и были приняты на острия алебард, что моментально лишили их коней, переводя в разряд пехоты. Завязалась рубка. Наши пока побеждали, но в пролом втягивались всё новые конники, от их копий уже не было никакого толка, поэтому они взялись за мечи.

Поднял свой меч и я, не пришлось мне отсидеться в лагере. Когда передо мной появились двое, один получил рубящий удар в плечо. Длинный клинок и длинные руки принесли свои плоды, да и полученные уроки не пропали даром. Наплечник был разрублен, из-под брони хлынула кровь, а сам рыцарь упал на колени. Второй в это время попытался сократить дистанцию, но прятавшийся за моей спиной Альрик вскинул пистолет и выпалил в упор. Спереди на кирасе появилась маленькая дырочка, а рыцарь упал навзничь.

Швейгерт геройски рубился с тремя сразу, оказавшись временно не у дел, я кинулся ему на помощь. Размахнувшись широко, благо, пространство вокруг ещё имелось, я обрушил удар меча прямо на макушку, шлем, напоминающий своей формой стальное яйцо, раскололся надвое. Вместе с головой.

Тут снова выпалил Альрик, охранявший мою спину, убив ещё одного рыцаря. Мушкетёров постепенно оттесняли в проходы между палатками, но они активно огрызались, успевая перезаряжать ружья. Вообще, как мне показалось, победа клонилась на нашу сторону. Ещё одного, бросившегося на меня, я встретил заученным приёмом, перехватывая оружие в полумеч, левой рукой за середину клинка. Шлем его был интересной формы, что-то, вроде немецкой каски, надетой так, чтобы нижний край соединялся с высоким горжетом, оставляя небольшой пространство для обзора. Туда-то, в эту щель, я и воткнул острие. В глаз, как планировал, попасть не получилось, но лезвие проехало по лбу, рассекая скальп надвое. Он тоже успел ударить, метясь в горло, но укол меча только скользнул по кирасе, сказалась разница в росте. Увидев, что он ещё стоит на ногах, я просто ударил его своей ногой в бронированном башмаке в грудь, отшвырнув метра на три.

Обернувшись, я увидел, как падает Альрик. Двумя выстрелами он смог убить двоих, а третий, вывернувшись из-за их спин, сделал резкий выпад, достав кончиком меча до лица алхимика. Вряд ли это смертельно, но, судя по хлынувшей крови, шрам останется большой. Впрочем, его обидчика сразу же наказал Швейгерт, вогнав кинжал в подмышку. Казалось, что всё уже закончилось.

Сильный удар в грудь опрокинул меня на спину, только упав, я почувствовал резкую боль и увидел торчавшее из нагрудной пластины оперение арбалетной стрелы. А следом мне на грудь прыгнул недобитый враг. Это был молодой парень с залитым кровью лицом, свой шлем он где-то потерял. Он замахнулся, чтобы вогнать тонкий стилет мне в глаз, остановить его я уже не успевал.

Что произошло дальше, я поначалу не понял. Что-то сверкнуло, рука рыцаря с зажатым в ней стилетом замерла, а следом в лоб мне ударила его голова, слетевшая с плеч. Оттолкнув обезглавленный труп и вытерев залившую глаза кровь, я разглядел, что надо мной стоит массивная фигура Клауса. Королевский палач держал в руках секиру и даже, как мне показалось, немного улыбался.

Именно в этот момент в лагерь ворвалась моя кавалерия, добивая тех, кто ещё оставался на ногах. Эта часть битвы была выиграна, хотя, нельзя не признать, герцог Виндорф изрядно попил у нас крови.

С помощью Швейгерта у меня получилось встать, хотя боль в груди была просто адская. Подбежавший лекарь сразу начал хлопотать надо мной, а я потребовал подзорную трубу.

Бросив взгляд на поле битвы, я понял, что до её завершения пока далеко. Вражеская кавалерия всё ещё обламывала зубы о пехотный строй, вертясь вокруг него, словно лиса вокруг ёжика. Несла потери и пехота, особенно мушкетёры, которые не всегда успевали спрятаться под пики. Но потери врага были неизмеримо больше, каждый залп укладывал несколько десятков.

Надо было срочно наносить решающий удар. Вот только сначала нужно поставить в строй меня. Лекарь обрезал древко стрелы, потом с меня аккуратно сняли кирасу. Как я и надеялся, стрела пробила кирасу и кольчугу, но потеряла силу и наконечник застрял в грудной мышце (не зря тренировался). Лекарь полил рану спиртом, заставив меня стиснуть зубы, а потом, взяв маленький ножик с острым, как бритва, лезвием, сделал небольшой надрез.

— Так нужно, Ваше Величество, — успокаивал он меня, — иначе наконечник не вынуть.

Вынуть получилось быстро, наконечник, к счастью, оказался бронебойным, а потому был узким и вышел легко. Лекарь снова промыл рану, а потом наложил повязку.

— Можно дать опий, — невнятно сказал стоявший рядом Альрик, который прижимал к левой щеке тряпку, насквозь пропитавшуюся кровью из раны.

— К чёрту опий! — я смачно выругался, мне сейчас, как никогда, требовалась ясная голова. — Наденьте кирасу, дайте мне меч и коня. Мы будем атаковать.

Слова мои были встречены одобрительным гулом, одели меня быстро, в броне я снова почувствовал уверенность, а скоро подвели и коня. Вороной жеребец, специально выведенный, чтобы носить большую королевскую тушу в броне, нервно фыркал и бил копытом, чуя запах крови, но, увидев меня, немного успокоился.

Забравшись в седло с помощью двух слуг, я подхватил меч и был уже готов возглавить решительную атаку, но пришлось ещё задержаться. Телохранители принесли тело герцога Шридера, моего дорогого тестя. Тело это, впрочем, быстро начало шевелиться и что-то бормотать. На его теле видна была рана от удара копьём, но сам он был доволен.

— Я умираю, Айкон, но это не страшно, скачи вперёд, добей их, победа уже у тебя в руках. А я сделал то, к чему давно был готов, сразил своего последнего врага, теперь мне можно и умереть.

— Рана не смертельна, — спокойно сказал Альрик, стоявший рядом со мной.

Рана, действительно, вряд ли была смертельной, даже с учётом возраста герцога. Наконечник копья вырвал кусок кольчуги, распорол бок, может быть, сломал рёбра. Ещё, надо полагать, имелось сотрясение мозга, что тоже весьма неприятно, но не смертельно.

— Дайте ему опий и перевяжите, — приказал я, — пусть его судьбу решают боги.

С этими словами я поддал коню шенкелей и выехал из лагеря. Благородные рыцари сменили коней, взяли новые копья, оставили раненых и перезарядили пистолеты (у кого они были). Теперь следовало атаковать. Копьё я брать не стал, обходясь своим мечом. Двуручный меч для действий с коня подходит плохо, можно вывалиться из седла следом за ним, но я надеялся, что мои габариты и масса меня спасут. В крайнем случае, буду драться пешим. Это я умею.

Конная лавина, которая уже ощутимо превосходила врагов числом, разгонялась постепенно, стараясь не спускаться в долину, где всё ещё кипел бой. У нас другая задача, с врагами разберётся пехота, она с ними уже почти разобралась. А нам следовало атаковать их лагерь, где, как было известно, находился король Пипин собственной персоной. Вот его-то и следовало взять тёплым. Для этой цели благородное рыцарство подходило как нельзя лучше, пехота разбираться не стала бы, убивая всех подряд, а нам нужно захватить его в плен.

Видели ли нас вражеские кавалеристы, что уже в пятнадцатый раз безуспешно атаковали пехотный строй? Думаю, что видели, вот только догнать не смогли бы при всём желании. Кони их, после стольких атак, едва передвигали ноги. Главная опасность была в том, что король Пипин, будучи далеко не идиотом, мог всё понять, вскочить на коня и свалить из лагеря. Будем надеяться, что рыцарская спесь ему не позволит.

Расстояние всё же было довольно большим, кони наши основательно выдохлись, с удил уже хлопьями падала пена, но до вражеского лагеря мы добрались. Встретили нас отряды пехоты, вооруженные алебардами и топорами. Будь это обученные пехотные полки, вроде тех, что служили мне, они смогли бы стать серьёзным препятствием для конницы, тем более, что в самом лагере нам поневоле пришлось замедлиться.

Пехоту мы смели одним наскоком, частично нанизав на копья, частично затоптав конями. Вся наша орда прорвалась к центру, где на пригорке стоял шатёр короля. Тут в бой кинулся последний резерв, несколько десятков конных рыцарей, среди которых своей роскошной бронёй выделялся один, видимо, это и был король.

В нашу сторону раздалось два мушкетных залпа, но слабых, не более десятка стволов в каждом. Несколько моих рыцарей упали с коней, сам я не боялся. При такой плотности огня вероятность шальной пули ничтожна, а до появления снайперов и вообще нормального нарезного оружия ещё оставалось лет четыреста.

Скоротечный бой завершился, едва успев начаться, я от души рубанул мечом одного рыцаря, тот повалился с коня, даже не дав мне увидеть результат попадания. До короля дорваться не получилось, помешали другие, но этого и не требовалось, поединок я не планировал. Тем более, сейчас, когда левая рука действует плохо.

Когда всё было кончено, а флаг с гербом королевского дома Серпины, изображавшим пешего воина поднимавшего на копьё непонятного монстра, был благополучно срублен, пришло время осмотреться. Король сидел на земле, он был в крови, но выглядел вполне здоровым. Это был грузный мужчина лет пятидесяти, с совершенно седыми волосами до плеч, но борода его была черна, а глаза глядели смело.

— Король Пипин, — сказал я, глядя на него сверху вниз, даже пешим я был намного больше, — вы мой пленник, отдайте приказ, чтобы ваши воины сдавались, иначе их всё равно перебьют.

Он посмотрел на меня с ненавистью, но так ничего и не ответил. Да и не надо, всё равно мне с ним говорить не о чем, мне важно его выгодно продать.

— Связать и посадить под арест, — приказал я. Окружающие удивились, видимо, король должен находиться в комфортных условиях, да только мне на такие традиции плевать, мне важно, чтобы он не сбежал.

Рыцари торопливо грабили шатры благородных противников, но я напомнил им, чтобы несли всё в общий котёл, иначе получится несправедливо, многие из участников битвы не получат добычи, хотя заслужили её больше других. Сказать по правде, я бы всю добычу отдал пехоте, которая, как ни крути, вытащила победу на своих плечах, разгромив (почти разгромив) всю армию Пипина, тогда как благородные господа были исключительно на подхвате.

Тут у меня закружилась голова, пришлось воткнуть в землю меч, чтобы удержать равновесие. А чего я хотел, повязка на ране была несерьёзной, кровотечение и не думало останавливаться, а от долгой скачки кровь и вовсе пошла ручьём, пропитала одежду, и теперь даже по моим бронированным ногам стекали кровавые ручейки.

— Помогите мне, — сказал я за секунду до того, как окончательно рухнул в обморок.

Глава двадцать вторая

Очнулся я вечером, уже в своём лагере, лёжа в постели, а рядом со мной тихонько сидела заплаканная Эллина. Теперь я был надёжно перевязан многослойным бинтом, кровотечение остановилось, но тело было ещё слабым.

— Эллина, — проговорил я каким-то чужим голосом, — прикажи слугам подать еды и вина, и позови кого-нибудь из моих советников.

Первым прибыл Швейгерт, изрядно помятый, но довольный собой, следом в шатёр вошёл Абвер, потом Майснер, Винс, а замыкал шествие Альрик, принёсший на подносе какие-то лекарства.

Они разобрали стулья, сев вокруг меня полукругом, и приготовились говорить. Первым взял слово Абвер:

— Ваше Величество, смею доложить, что наша победа полная, король Пипин пленён, его сын Леонард погиб, надвое разорванный пушечным ядром, вся его армия даже не просто разбита, а уничтожена почти целиком, как и армия предателя Виндорфа. Сам герцог Виндорф, кстати, сумел сбежать.

— Плевать на него, — отмахнулся я, — он уже мёртв.

— Ваше Величество? — переспросил Абвер, непонимающе глядя на меня.

— Альрик? — напомнил я.

— Совершенно верно, — вступил в разговор алхимик, — я отравил его ещё вчера, на военном совете, подмешав в вино медленно действующий яд, если бы он оказался верен нам, то сегодня, после битвы, получил бы противоядие, а так уже к вечеру он сляжет с сильной болью внутри тела, а к завтрашнему утру будет мёртв, и спасти его не получится. Когда симптомы отравления будут налицо, давать противоядие станет поздно, да и мало кто из известных мне алхимиков может его сделать.

— Каковы наши потери? — спросил я.

— Около трёхсот пятидесяти рыцарей, — доложил Майснер, — ещё десятка три тяжело ранены и теперь при смерти. Всего кавалерия потеряла семьсот двадцать человек.

— А пехота? — я повернулся к Швейгерту.

— Три тысячи. Выдержали два десятка атак, в строю не осталось ни одной целой пики. Ещё около двух сотен раненых, тех, кто ранен легко, я не считаю, тех, кто стал калекой, прирезали свои же ещё на поле. Остались те, кого можно будет потом поставить в строй.

— Не нужно было резать, — сказал я, — если боги позволят выжить солдату без руки или ноги, то можно будет потом приспособить его к какому-то благому делу, чтобы работал на мануфактуре, например. Что у нас с добычей?

— Взяли казну, в основном, серебро, — объяснил Абвер, — точно не скажу, ещё не подсчитали, но выходит что-то, около сорока тысяч флоринов, если перевести на наши деньги, ещё большое количество драгоценностей, золотой и серебряной посуды, а сейчас трофейные команды прочёсывают поле боя, собирая оружие и доспехи, а также ядра от пушек.

— Отлично, — похвалил я, — нужно собрать всё, до последнего гвоздя. Выдайте денежную премию пехоте, сержантам и капитанам больше, солдатам меньше, артиллеристов тоже не забудьте, но чтобы получили все. Что там с городом?

— Всё так же стоит, затворив ворота. Гонца с предложением сдаться встретили стрелами. Насколько мне известно, защитников там мало, их спасают только стены. Пока спасают.

— Порох у нас остался? — я повернулся к Винсу.

— Разумеется, — ответил граф, — примерно треть от начального запаса. Будем штурмовать город?

— Будем, — кивнул я, что тут же отдалось болью в ране, — они свой выбор сделали, завтра ещё раз предложите сдаться и заплатить выкуп, в случае отказа начинайте обстрел. После штурма отдайте на разграбление пехоте.

Так было правильно. Дикость, конечно, по меркам моего времени, но сейчас время совсем другое. А пехота заслужила, пусть набьют карманы и потешатся с женщинами. А другим городам будет урок на будущее, лучше открыть ворота, когда под стенами стою я.

— Не знаю, на что они надеются, — вздохнул Винс, — они ведь прекрасно видели, что армия короля уничтожена и спасать их некому. Даже не будь у нас артиллерии, мы бы смогли взять город штурмом.

— Остальное завтра, — сказал я, отхлёбывая вино из чаши, придётся пить его больше, чтобы кровь восстанавливалась, — теперь оставьте меня, а слуги пусть подбросят дров в очаг и позовут Эллину.

Все присутствующие поклонились и вышли, только Альрика я окликнул и спросил:

— Что с дядей Леоном? Он жив?

— Жив, сейчас он спит, хотя поначалу возмущался, что ему не позволили умереть.

— Ничего страшного, — я через силу улыбнулся, — умрёт в другой раз, зато моя жена будет рада.

Когда пришла Эллина, то я просто приподнял одеяло и пригласил её лечь рядом. Силы на секс у меня были, да только не хотелось тревожить рану, как-нибудь переживу. Девушка просто сбросила платье, легла рядом и прижалась к моей забинтованной груди.

— Я боялась, что ты умрёшь, — она всхлипнула, — ты так долго спал, я сидела рядом и прислушивалась к твоему дыханию.

— Спасибо тебе за заботу, — я погладил её по обнажённому плечу. — Хорошо, что ты сейчас со мной.

— Когда в лагере начался бой, — продолжала рассказывать она, — я перепугалась и спряталась в своём шатре, у меня был кинжал. Который я приготовила, чтобы убить себя, если ворвутся враги, но потом бой начал утихать, я набралась смелости и выглянула. А там я сразу увидела, как ты падаешь, сражённый стрелой, прямо в сердце, я тогда просто лишилась чувств.

— Как видишь, убить меня не так просто, — заверил её я, — да и защитный доспех создан, представь себе, для того, чтобы защищать. Будь это не стрела, а пуля, мне бы туго пришлось.

Тут я задумался. У противника были мушкеты, пусть и немного, десяток или два. А значит, огнестрельное оружие — не такая уж экзотика. Я просто первым догадался использовать его массово. У меня сейчас есть фора в десяток лет, потом и остальные правители, сообразив, что к чему, разовьют производство огнестрела у себя, наймут пехоту, и война пойдёт по-новому, а моё преимущество останется в прошлом.

А королю Серпины я, сам того не желая, оказал услугу, перебив всю аристократию и предоставив ему становиться абсолютным монархом. Насколько мне было известно, на эту битву король, горя желанием взять реванш за своё поражение двадцатилетней давности, согнал всех рыцарей от мала до велика, оставив дома только младенцев и древних стариков. Земли аристократии теперь отойдут ему в домен. А на получаемые с них деньги он поневоле начнёт набирать наёмников, поскольку армии у него теперь нет. А идти на его столицу я не собираюсь, силы не те, да и потери чувствительны. К тому же, порох заканчивается. Сейчас разорим город и отправимся домой. Следующий поход я рассчитываю сделать на земли покойного герцога Виндорфа, тут даже повод искать не нужно, он предал своего сеньора и должен за это быть наказан. Жестоко наказан. У него, вроде бы, есть малолетний сын, который наследует земли и титул, вот его я захвачу в плен и вывезу к себе, а само герцогство с очень удобным торговым портом отойдёт к моему королевству. Но это будет ещё нескоро, осенью, наверное, а то и в следующем году.

Маленькая ладошка Эллины ползала по моему телу, словно тёплая улитка.

— Ты чего-нибудь хочешь? — спросила она.

— Вообще-то, я теперь мало на что способен, — признался я. — Только лежать бревном. Но ты и сама можешь что-нибудь сделать. Если, конечно, захочешь.

Она с пониманием кивнула и скрылась под одеялом, а я откинулся на подушки и блаженно зажмурился.

Утро наступило неожиданно быстро. Эллина убралась к себе, а я, неторопливо одевшись с помощью нескольких слуг и даже нацепив новую кирасу, уже без дырки на груди, вышел наружу, чтобы увидеть, как идёт подготовка к штурму города.

Собственно, всё давно уже было готово, а пехота, которой сообщили о трофеях, едва не побежала вышибать ворота вручную. Парламентёр от моего имени ещё раз предложил им сдаться и заплатить выкуп. Ответа не последовало. Я вздохнул и решил, что каждый выбирает свою судьбу сам. Махнув рукой, я отдал приказ на штурм.

Сразу заработала артиллерия, разнося в щепки не только ворота, но и две башни справа и слева от них, лишив защитников возможности обстреливать входящие войска. Кинувшиеся было на вылазку защитники, среди которых, в массе своей, были не воины, а просто вооружённые горожане, были сметены картечью, а после этого в город плотной колонной вошла наёмная пехота. Ров, который окружал город, был неглубоким и давно не обновлялся, а потому солдатам его даже не пришлось засыпать, хватило обломков стен и ворот.

Что происходило внутри стен, я видеть не мог, но догадывался. Солдаты шли плотной колонной, зачищая улицы, встретив сопротивление, останавливались, ощетинившись пиками, а подошедшие из задних рядов мушкетёры давали дружный залп из десятка-другого стволов, а если этого не хватало, то и ещё один. После этого, переступая через трупы горожан, они шли дальше. Никто заранее не кидался грабить и насиловать, дисциплина была даже в этом. Сначала следовало сломить сопротивление и убить каждого, кто держал в руках оружие.

Командовал штурмом всё тот же капитан Винсент Железный, который во вчерашнем бою не получил ни царапины, отделавшись помятым доспехом. Я приказал ему, чтобы солдаты без нужны никого не убивали, хотя бы, женщин и детей. Тех жителей, что переживут штурм, я вывезу к себе в королевство, наверняка все они умеют работать, вот и дадут лишние руки для казённых мануфактур.

Чуть позже, когда доложили, что сопротивление сломлено и город взят, я соизволил посетить его сам, с небольшой группой ближайших помощников и телохранителями.

Впечатление было удручающим. Повсюду валялись трупы, кровь по мостовой текла ручьями, то тут, то там слышались женские визги. Где-то трещали двери под топорами солдат, несколько человек тащили награбленное в кучу, для последующего раздела. В богатых домах слышались крики пытаемых купцов, которым настойчиво предлагали купить себе жизнь, выдав кубышку. Чуть дальше я увидел, как один солдат разложил молодую женщину на земле, задрав ей подол платья на голову и спокойно делал своё дело, тогда как двое его товарищей стояли рядом, держа наготове мушкеты с дымящимися фитилями, и озирались по сторонам. Молодцы, бдительность даже теперь не теряют. Увидев меня, они вытянулись и отсалютовали, тот, что насиловал женщину, тоже сделал попытку вскочить, но я только с усмешкой махнул рукой, пусть уже продолжает.

К вечеру, когда солдаты вдоволь развлеклись грабежом (выделив при этом долю короля, относительно небольшую, всего в десяток тысяч флоринов, да и то, не деньгами, а, в основном, драгоценной утварью), добрались до винных подвалов и досыта натешились с женщинами, иногда даже в присутствии перепуганных мужей, что не погибли на стенах, я объявил приказ сворачиваться.

Всё население города, за исключением нескольких семей с грудными детьми, обязано было пойти с нами, отныне и впредь они будут подданными короля Апродии Айкона Первого, которому будут приносить пользу своим трудом.

Лагерь свернули быстро, шатры были убраны к середине следующего дня, телеги, опустевшие ввиду расходования провианта, пороха и ядер, теперь были заняты добычей, ранеными и пленниками. Большинство пленных составляли женщины и дети, кое-где видны были мужчины, чаще всего раненые, старавшиеся не смотреть на своих опозоренных жён. Думаю, смертность в пути будет небольшой, тем более, что кормить их есть чем, да и лекари имеются. Небольшой отряд рыцарей, вместе с королевскими чиновниками, я отправил на те самые спорные рудники, чтобы взять их под мой контроль. Работавшие там люди тоже автоматически переходили ко мне, надо будет это уточнить в новом мирном договоре, когда прибудут послы от принца Эскеля.

Теперь, когда я частично поправил своё финансовое положение, а в будущем поправлю ещё сильнее, сбыв пленного короля его сыну, можно было думать о дальнейшем развитии.

Когда колонна уже готова была тронуться, все ждали только моего приказа, ко мне подбежал один из слуг и сказал, что прибыл гонец из столицы с важным сообщением от королевы. Я встревожился и велел немедленно принести его мне. Развернув свиток, запечатанный малой государственной печатью, я прочёл:

"Дорогой мой супруг, Айкон. Я знаю, что ты занят войной с непокорным соседом, но всё же обязана сообщить тебе, что в королевстве случилась беда. На наши земли начались набеги с моря, сначала неизвестные люди грабили поселения рыбаков на берегу, теперь же они, почуяв свою безнаказанность, перешли к более активным действиям. Были атакованы несколько торговых портов, что стоят на берегу океана. Нападения удалось отбить, но нападавшие захватили несколько судов и часть сожгли, также они разграбили склады и убили множество людей. Чтобы защитить хотя бы столицу, куда, как я подозревала, будет нанесён следующий удар, я вызвала солдат из провинций королевского домена, вместе с гарнизоном столицы у меня набралось больше тысячи человек, а ещё я решилась вооружить самих горожан. Тогда же стало известно, с каким врагом мы имеем дело. Корабли, хоть они и не имели флага, принадлежали северному королевству Бреттоль, что издавна славится своими мореходами. Но в морские набеги подданные короля не ходили уже более ста лет, и с самим королём у нас прочный мир. Как я и ожидала, следующей целью был порт самой столицы. Перегородив реку цепями, мы смогли не пропустить их корабли к городу, бой состоялся в самом порту, нападавшие были разбиты и сбежали в море, где они теперь, я не знаю, но полагаю, вернулись к себе, увозя награбленное. Командовать битвой пришлось мне, несмотря на все трудности. Теперь же прошу тебя поскорее закончить войну и возвращаться в столицу, поскольку не знаю, где и когда будет нанесён следующий удар. Если это невозможно, то пришли мне хотя бы часть войск, понимаю, что тебе они тоже нужны, но безопасность столицы важнее.

Любящая тебя супруга Вета."

Когда я закончил это читать, меня начало трясти от ярости. Какие-то сраные викинги смеют нападать на мои владения?!! А моя супруга, беременная и вообще, вынуждена командовать армией? В голове быстро пробежала картина тех мучений, которым я подвергну короля этих недовикингов. Столицу его я сравняю с землёй, жителей подвергну страшным мукам. А если кто-то из них по недосмотру выживет, поедет ко мне, искупать вину тяжким трудом в железных рудниках.

Повернувшись к собравшимся вокруг меня приближённым, я резко выдохнул и приказал отправляться. Ускоренный марш всё равно займёт дней десять.

Глава двадцать третья

Во внутреннем дворе королевского замка стоял пир горой. Длинные столы, уставленные закусками и кувшинами с вином, вместили, если и не всех рыцарей, участвовавших в походе, то четверть уж точно. Остальных я пока распустил, оставив часть для предстоящих операций.

Сквозь громкие крики пирующих, был слышен тонкий голос молодого менестреля, который, как я слышал, участвовал в походе и был свидетелем решающей битвы. Так вот, он нанаяривал на лютне и на полном серьёзе распевал про то, как могучий король Айкон разил неприятеля направо и налево своим огромным мечом, разрубая супостатов до самого седла. Впрочем, пусть поёт, я, может, и не такой герой, но кое-кого в той битве всё же достал собственноручно, да и сам получил серьёзное ранение, а потому достоин некоторой славы. Жаль только, что про безымянных наёмников никто не споёт, хотя без них, как и без нашей артиллерии, мы бы точно проиграли.

А высшему командному составу было не до распития вина и прослушивания свежих песенных хитов. Все, кто имел отношение к руководству страной, сейчас собрались в тронном зале, за столом, уставленным редкими блюдами и кувшинами с элем, и были заняты не столько обедом, сколько обсуждением сложившейся ситуации. Во главе стола сидел я. Нет, так неправильно. Во главе стола, на новом троне с парным сидением сидели мы. Я и моя королева Вета. На ней было удивительно скромное платье, лишённое любых украшений, а единственным предметом, который подчёркивал бы её статус, была корона в виде тонкого золотого обруча, что удерживал её непослушные волосы. Волосы, кстати, тоже стали короче, она остригла их, оставив длину только до плеч.

— Кто что может предложить? — спросил я, обращаясь сразу ко всем. — Как мы можем их наказать?

— Я думаю, — голос Абвера был неуверенным, казалось, он подбирает слова на ходу, — что преследовать кого-либо в море мы не сможем. Они давно уже прибыли на родину. Что же до морской засады, то у нас слишком мало боевых кораблей, чтобы перекрыть все пути, враги просто пойдут другими дорогами.

— А что у них за корабли? — спросил я. — Парусники? Галеры? Ладьи?

— В основном, — высказался главный корабельщик, — это гребные суда, имеющие простой парус. Они плохо подходят для дальнего плавания, но незаменимы при курсировании у побережья.

— То есть, в бою они не смогут одолеть наш корабль?

— Думаю, что нет. Элементарно, не хватит численности людей для абордажа.

— А что с количеством похищенного, барон Аксель? — я повернулся к казначею. — Вы уже посчитали убытки?

— Вас интересует общий ущерб? — барон оторвался от бумаг.

— Нет, только сумма украденного, что они увезли с собой?

— Сказать по правде, — неуверенно начал он, — я вообще не думаю, что это был грабительский набег. На разграбленных складах не хранилось ничего ценного. Ткань, зерно, дерево. Всё это не окупило даже затраты на само плавание. По моим подсчётам, в набеге участвовало до двух тысяч человек на семидесяти кораблях. Затраты на оснастку, снаряжение и припасы были немалыми.

— У кого какие мысли? — я повернулся к остальным. — Если я правильно понял, такие набеги не есть обыденность?

— Уважаемый казначей прав, — заметил осторожно Майснер, — набеги не приносят им выгоды, они потому и прекратили войны, что нашли более выгодное занятие, которое к тому же не приводит к убыли населения.

— А чем они живут сейчас? — спросил я, мне стало интересно, надо же знать, в каком виде брать отступные.

— Теперь бреттольцы — народ кузнецов и рудокопов, там богатые месторождения железа, а ещё они рыбаки и торговцы. Климат там холодный, хлеб почти не растёт, только рожь на самом юге. Но в торговле они преуспели, их купечество имеет свои представительства во всех крупных городах континента, даже на южном побережье, кроме того, у них хорошие связи с многочисленными банковскими домами.

В голове у меня начали стыковаться причинно-следственные связи.

— А кто поставляет им хлеб? — спросил я, уже заранее зная ответ.

— Наше королевство поставляет хлеб почти всем странам, — объяснил Аксель, — в том числе и им. Вы планируете перекрыть поставки?

— Возможно, в будущем, пока же это просто дополнительный козырь в переговорах.

— Будут переговоры? — спросили они едва ли не хором, даже королева посмотрела на меня с удивлением, привыкли уже, что король Айкон Третий не из тех, кто разменивается на слова.

— Разумеется, — ответил я с многозначительной улыбкой. — Но переговоры удобнее вести, приставив нож к горлу собеседника. Что могут бреттольцы в военном отношении?

— Наличие богатых железных рудников и множества искусных мастеров позволяет им хорошо экипировать свою армию, — объяснил Аксель, — но отсутствие хлебопашества и невеликое население не позволяет прокормить большую армию. Сейчас их армия состоит из, примерно, четырёхсот копий, в общей сложности, это около полутора тысяч всадников.

— Что с пехотой?

— Могут вооружить ополчение, но это просто мужики с оружием, они не идут ни в какое сравнение даже с нашей пехотой.

— Полагаю, проблема только в расстоянии, — заключил я, подходя к карте, висевшей на стене. — Как будем перебрасывать туда войска?

Королевство Бреттоль вытянулось по южному побережью длинного гористого полуострова на севере, который так и тянуло назвать скандинавским. В центре была столица, город Бреден, но, насколько я знал, город был небольшим, постоянного населения там набиралось едва десять тысяч. Ещё несколько городков было вдоль побережья, а кроме того, бесчисленные посёлки рыбаков.

— По суше туда добраться можно? — спросил я, проводя пальцем линию вдоль нашего побережья.

— Думаю, что да, — уверенно сказал Абвер, — путь по суше, если постараться, займёт всего дней десять, максимум, двенадцать. Вот только общей границы у нас нет, придётся пройти по территории Серпины и герцогства Виндорф.

— Ни те, ни другие сейчас не в силах нам помешать, — заметил я, — конница пройдёт через их земли и вступит в пределы королевства Бреттоль, начав грабить и жечь селения, постепенно двигаясь в сторону Бредена. А пехоту перевезём морем. Сколько мы сможем переправить за раз?

— До трёх тысяч, — вступил в разговор неприметный человек, назначенный мной главным корабелом, — это на галерах, а кроме того, мы построили несколько кораблей, которые могут нести пушки на борту. Только самих пушек пока нет.

— Пушки будут, — заверил я, — а что с самими кораблями?

— Это парусные суда, их семь штук и каждое может нести на борту по шестнадцать орудий. Мы разместили порты в корабельных бортах, по восемь с каждой стороны.

— Прекрасно, — резюмировал я, в голове уже созревал план предстоящих действий. — Значит, поступим так, конница под командованием графа Майснера отправится по суше, с расчётом прибыть к границам королевства Бреттоль к четырнадцатому дню. Пехоту отправим по морю, высадим первую партию вот здесь у города... — я прищурился на карту, — Карат. Там они соединятся с конницей и попробуют штурмовать город. Если возьмут с наскока, хорошо, если не возьмут, то просто обойдут его и пойдут дальше. Вот здесь мы высадим вторую партию пехоты, после чего оставшиеся войска и корабли, вооружённые всеми имеющимися пушками, под моим командованием выйдут к столице, куда к тому времени подойдёт остальная армия. Будем обстреливать город с моря и атаковать с суши. А в это время я позову короля на переговоры.

— План хорош, — заметил граф Винс, — вот только для полноценной бомбардировки города у нас не хватит пороха. Запасы сейчас пополняют, но, боюсь, и этого будет мало.

— А нам и нет нужды сравнивать город с землёй, — заметил я, — достаточно будет только обстрелять порт, потопить все суда, что там есть, и нагнать страху. А уже потом, на переговорах, я выставлю свои условия королю. Как его зовут?

— Рожер Первый, — сказал Абвер. — Так я отдаю приказ о сборе войск?

— Отдавайте, думаю, собрать можно за одну неделю, тех, кто не успеет прибыть, ждать не станем, хватит и тех, что имеются в наличии. Выполняйте. А вы, — я повернулся к главному корабелу, — займитесь подготовкой кораблей. У нас имеется шестьдесят четыре орудия, скоро поступят ещё. Мне нужно, чтобы корабли, вооружённые пушками, сопровождали галеры, перевозящие пехоту, прикрывая их от нападения на море.

На этом я распустил совет, отправив каждого заниматься своим делом. А сам, оставшись наедине с супругой, устало присел за стол. Некоторое время мы молчали, потом она села рядом и, крепко прижавшись, проговорила:

— Я так боялась за тебя, боялась, что тебя убьют.

— Меня не так просто убить, — заверил я, — кроме того, я ведь не участвовал в самой битве, а только атаковал вражеский лагерь.

— А что теперь будет с королём Пипином? — спросила она. — Так и будешь держать его в плену?

— Отчего же, — верну обратно, как только получу выкуп, — послы уже отправлены, жизнь короля я оценил в четыреста тысяч флоринов. Если его сын откажется платить, то обратно получит отца по частям. Но это сейчас не так важно. Скажи лучше, что происходило здесь, пока меня не было?

— Две недели всё было спокойно, — начала она рассказывать, — потом прибыл гонец и рассказал, что некие люди, прибывшие с моря, нападают на поселения, грабят порты и топят корабли. А потом ещё один, и ещё. Удары этих разбойников приближались к столице. Ближайшие помощники требовали, чтобы я послала гонцов к тебе с призывом вернуть армию, но я отказала, ведь тебе было там ещё труднее. Всё, что я смогла, — это вызвать имеющихся солдат сюда, их было немного, но это была тренированная пехота, которая стоит в бою множества разбойников. А ещё я вышла к горожанам, чего, наверное, не случалось никогда в истории королевства. Там я в слезах попросила их помочь отстоять родной город. Народ встретил мои слова одобрительным гулом, и почти все мужчины потребовали дать им оружие. Мне не советовали это делать, но я велела открыть королевский арсенал, откуда все желающие получили оружие. Большей частью это были пики и алебарды. Командовавший солдатами капитан Хорес, которого я сама произвела из сержантов, сказал, что попробует их обучить воевать в строю. У него мало что получилось, ведь у нас было всего четыре дня до того, как разбойники напали на наш порт. Я сама возглавила оборону, хотя все в один голос советовали мне отсидеться в столице. Для этого я обрезала себе волосы. Хотела надеть кирасу, но она на меня не налезла, — Вета погладила себя по животу, — пришлось обойтись кольчугой. Конечно, моё участие в бою ограничилось только отданием команды к бою, но я присутствовала там, и каждый сражавшийся знал, что за спиной у него королева, которую необходимо защитить. Но ты не беспокойся, меня постоянно охраняли два десятка мушкетёров, а сама я положила рядом заряженный арбалет, которым умею пользоваться.

— Ты умеешь стрелять? — удивился я.

— Да, мой батюшка, которому боги не послали сына, кое-чему меня научил, мечом пользоваться я не смогу, слишком слаба. А вот взвести арбалет сумею даже теперь, кроме того, у меня был стилет, который я тоже умею использовать.

— И чем всё кончилось? — спросил я.

— Нападавшие были разбиты, все улицы в порту устилали человеческие тела, а кровь ручьями текла по мостовым. Горожане, что погибли в бою, были сосчитаны, а их семьи получили из казны небольшую компенсацию. Но всё же мы победили, морские разбойники, которых осталось меньше половины, убрались на свои корабли. Если бы тогда у меня были пушки, никто бы не ушёл.

— Ты неплохо умеешь воевать, — заметил я.

— Ну, я же видела, на что они способны, у меня было шесть новых орудий, но при этом не нашлось ни одного человека, умевшего с ними управляться.

— Приму к сведению, — сказал ей я и задумался.

Первое, оно же главное: столицу оставлять без прикрытия нельзя. Как минимум, порт следует прикрыть какой-то крепостью с пушками. Всё упиралось в пушки. И в порох. Промышленность моя отстаёт от запросов армии, зато казённые деньги поглощает со скоростью пылесоса. Второе: жена моя — вполне грамотный государственный специалист, которому можно оставлять трон в своё отсутствие. Третье: иногда, за неимением лучшего, можно использовать городское ополчение, в верности которого у меня сомнений не было ещё со времён антипереворота. Вот только с подготовкой у них неважно, а их гибель сильно бьёт по тыловому обеспечению, поскольку каждый горожанин — это ещё и толковый ремесленник, производящий необходимые товары и наполняющий казну. Когда в арсенале накопится достаточно огнестрела, можно будет поочерёдно призывать их на двухнедельные курсы мушкетёров, где их научат стрелять, перезаряжать и ходить строем. Это в современном мире куда важнее, чем простое умение махать острой железкой.

— А как ты сама? — решил я сменить тему, — Такие потрясения могли повредить наследнику.

— Могли, — она улыбнулась. — Но не повредили. Я — дочь воина, а он — будущий король, война у него в крови. Так он начал воевать ещё до того, как появился на свет. Ты уже был у Альпины?

— Нет, только и успел, что умыться и переодеться. Сегодня схожу.

— Она родит тебе первенца. И у тебя будет ещё один преданный человек.

— А что вообще можно сделать с бастардом? — спросил я, многие тонкости феодальных отношений оставались для меня тайной. — Могу я пожаловать ему титул?

— Разумеется, титул и земельное владение. Насколько я знаю, таких детей охотно садят наместниками на мятежных землях, обеспечивая тем самым верность. Если разобраться, незаконный ребёнок короля — это не официальный титул, никаких особых прав он не даёт. Все приобретения бастарда — следствие милости отца, либо его личных заслуг, обычно того и другого.

— А если родится девочка?

— Тогда её можно выгодно выдать замуж, а в качестве приданого признать её законной. Такое тоже случается, перед замужеством её начинают именовать принцессой, а каждому хочется иметь родство с королевской семьёй, пусть и такое.

— А каковы будут их отношения с законными детьми короля?

— Бывает очень по-разному, иногда они враждуют, иногда законные сыновья презирают бастардов, особенно, если те в чём-то их превосходят. Но это зависит от воспитания, а я постараюсь, чтобы все твои дети всегда жили в мире. А Эллина понесла от тебя?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Она не говорила.

— Скажет, если что-то получилось. Я с ней поговорю ещё, она понятливая.

— Что будем делать сейчас? — устало спросил я, откровенно говоря, хотелось только спать.

— Думаю, стоит уделить немного внимания королеве, — она лукаво улыбнулась, — а то скоро я растолстею, как бочка, и ты станешь меня игнорировать.

— Предлагаю заодно и помыться, — сказал я, вставая с трона.

— Я согласна, а то от вас, Ваше Величество, смердит, как от нечищеного коня.

Я обнял её и поцеловал в макушку, хоть кто-то не боится говорить королю правду.

Глава двадцать четвёртая

Срединное море не опасно было штормами, те случались тут очень редко и в строго определённый сезон. Но и простая морская качка могла довести человека до ручки. Даже если человек этот — король.

Плавание длилось уже третий день, корабли споро шли по волнам, благо ветер был почти попутный. Пять парусных судов, вооружённых пушками, на одном из которых сидело моё бледно-зелёное Величество и старательно пыталось подавить тошноту с помощью кислых фруктов. Нас сопровождали ещё десять галер, несущих по пятьдесят пехотинцев каждая. В основном, это были мушкетёры, десант и абордажная команда на случай морского боя. Но желающих напасть на нас не находилось, и вряд ли пушки тому виной. Их разрушительная сила ещё мало кому была известна, просто у главных морских хулиганов теперь были большие проблемы на своей земле, которые как-то не располагали к скорейшему выходу в море.

Связи с переброшенными за море войсками не было, не доросли тут ещё до телеграфа, да и гонцы по морю скакать не могут. Я интересовался насчёт голубиной почты, но и она тут оказалась в зачаточном состоянии. Приходилось верить, что всё идёт по плану, а план был расписан по дням. Когда наша маленькая эскадра окажется в порту города Бреден, со стороны суши туда подойдут и мои сухопутные силы, отчего королю станет нехорошо. Тут-то я и возьму его за условные яйца, предложив свои условия мира.

Если армия запоздает, то ничего страшного не случится, эскадра просто потопит всё, что стоит в том порту и, сама оставаясь неуязвимой, станет бомбардировать город. Вопреки заверениям Винса, порох у нас нашёлся, да и ядер загрузили немало. Если и не на весь город, но на половину его хватит точно. Сам граф, ставший уже довольно профессиональным артиллеристом (иной раз даже не брезговал сам фитиль поднести) был здесь же, при мне, он довольно потирал руки в предвкушении скорого избиения маленьких.

Когда на горизонте показался берег, я облегчённо вздохнул. Мы заранее условились, что если армия подойдёт к столице раньше последнего морского подразделения, то подаст сигнал. Три столба дыма рядом. Теперь я точно знал, что армия моя на месте и следует с опережением графика, что их не разгромили на подходе, и что они готовы к штурму. Корабли немного сбавили ход, но продолжали следовать прежним курсом.

Скоро мы разглядели порт города Бреден. Порт, надо сказать, был внушительным, куда больше того, что в устье реки Эльны. Но это понятно, государство целиком живёт за счёт морской торговли, а потому и поток грузов должен быть гораздо больше. Но, ещё до того, как мы подошли на дистанцию пушечного выстрела, к нам параллельно берегу, направилась галера, на которой был установлен флаг с моим гербом. Вот и связь, сейчас я выслушаю доклад, а затем начнём совместные действия.

Когда галера прижалась бортом к моему кораблю (я не помнил его названия, да это было и неважно), по наспех брошенным сходням к нам на борт быстро перебежал не кто иной, как сам граф Майснер. Одного взгляда на его довольную физиономию было достаточно, чтобы понять, что дело сделано. Но выслушать доклад всё же было нужно.

— Ваше Величество! — едва не заревел он. — Армия стоит у стен города и ждёт только вашего сигнала, чтобы атаковать.

— Что вы уже успели сделать? — спросил я. — Были стычки с армией короля Рожера?

— Так точно, Ваше Величество, — не просто стычки, был большой бой. Их конница подкараулила нас в узком проходе, где с одной стороны были отвесные скалы, а с другой — море. Но наша разведка их вовремя обнаружила, пехота успела построиться для боя, атака бреттольцев была яростной, но разбилась о стену пик, а мушкетёры начали постепенно их уничтожать, а когда они побежали, наша конница нанесла удар, перебив едва ли не половину. Оставшиеся сбежали, мы не стали их преследовать, опасаясь засады. С тех пор нас никто не беспокоил, мы взяли дюжину деревень, разграбили их и сожгли, хотя большинство жителей успело сбежать. Город Карат захвачен нами без единого выстрела, мы явились туда раньше, чем дошла молва о нашем наступлении, горожане просто не успели затворить ворота. Город разграблен, жители его пленены, их гонят следом за армией. Теперь мы подошли почти вплотную к городу, готовы начать штурм, тем более, что ждать нам не с руки, ведь припасов почти нет, ради скорости мы не брали большой обоз, а провиантом разжились в посёлках рыбаков.

— Отлично, граф, — я едва не обнял его. — Вы меня обрадовали.

— Разрешите начинать? — граф определённо рвался в бой.

— Думаю, начнём сперва мы, — осадил я его, — приказ о штурме с суши поступит дополнительно, мы отправим шлюпку, а вы, на берегу, её встретите.

— Позвольте спросить, отчего так?

— Оттого, дорогой мой граф, что я не желаю разорить столицу королевства, мне нужно заключить мир с королём Рожером, поэтому я подвергну его столицу бомбардировке, а потом вызову его на переговоры.

— Мы возьмём выкуп?

— Да, и немалый, но потом, я хочу о многом с ним поговорить. Но список претензий к нему очень длинный, не переживайте, граф, вам тоже достанется и слава, и добыча.

Получив инструкции, граф Майснер отбыл на берег, а наши корабли подходили к берегу. Когда стоявшие в городском порту суда оказались в зоне досягаемости ядер, я велел выстроиться в линию и открыть огонь. Среди кораблей вполне могли быть и иностранные, но война есть война, сортировать их мне некогда, пусть потом заявляют протест, я постараюсь компенсировать.

Полностью оснащены пушками были пять кораблей, по шестнадцать на каждом, всего восемьдесят орудий. Стрелять мог только один борт, получалось сорок. Уже неплохо, учитывая, что порох лучше экономить.

Нельзя сказать, что бреттольцы сидели и ждали нападения, на причале быстро появились люди, которые грузились на корабли, собираясь отплыть и дать бой на море. Исходя из количества кораблей, у них могло получиться. Нужно было только приблизиться к нам и кинуться на абордаж. Но как раз этого я им позволять не собирался. Со стороны города корабли окутались дымом, звук ударил по ушам, а сами корабли заметно покачнулись.

Поднявшись на мачту, я внимательно наблюдал за результатом в подзорную трубу. Результат был отличным. Возможно, корабли следующего поколения, рассчитанный на морской бой с участием пушек, выдержали бы такой обстрел, но это были, в основном, всё те же галеры, ядра пробивали их насквозь, после чего они, набрав воды, стремительно шли на дно, за это время мои канониры успевали перезарядиться, а следующий залп приходился в следующий ряд судов. Обстрел занял полчаса, в всё, что в этом порту могла плавать, благополучно ушло на дно, лишь местами напоминая о себе торчавшими из-под воды макушками мачт.

Обстрел ненадолго прекратился, корабли повернули и продолжили путь к берегу, теперь уже мы встали поближе, с расчётом на то, чтобы обстреливать прибрежные здания. Здания, кстати, были довольно красивыми, попадались трёх и четырёхэтажные дома, какие-то склады, широкие дороги, мощёные камнем, по которым подвозили товар на погрузку. Вообще, сам город производил неплохое впечатление, множество каменных зданий, чистота, строгость в архитектуре. Даже жалко будет всё это рушить.

Я приказал дать по городу только один залп, а потом дожидаться реакции. Ядра ударили по фасадам домов, пробивая дыры, в которые могла проехать карета, досталось и следующему ряду, где-то вспыхнул небольшой пожар, повсюду сновали люди, заметна была паника. Теперь следовало дождаться реакции.

Реакция была, но отнюдь не такая, как я ожидал. Множество людей в броне и с оружием, возможно, спешенные рыцари, выбежали из руин и бросились в сторону берега, достать нас им было невозможно, но эту проблему они намеревались решить с помощью небольших плоскодонных лодок, что тащили с собой. И, пусть даже на этих лодках, их было слишком мало, чтобы захватить наши суда, я приказал их ликвидировать. Четыре пушки были заряжены картечью, которая почти целиком смела этот неудачный штурм.

Время тянулось мучительно, король Рожер, если таковой ещё в городе, никак не мог понять, чего именно я от него хочу. Нужно было отправить весть, но как? Наконец, я решил намотать записку на арбалетную стрелу и пустить её в город. Там сейчас мечется много людей, кто-то найдёт и прочитает. Алфавит у нас одинаковый, а языки разные, но переводчик у них точно найдётся, более того, я точно знал, что и сам король прекрасно говорит по-нашему.

Он момента отправки, до появления реакции прошло чуть меньше часа, видимо, король был в отчаянии и желал любым способом спасти свой город. В других обстоятельствах он, возможно, дрался бы, как лев, но здесь были слишком уж неравные условия, даже если не учитывать армию под стенами города.

Опасаясь возможной провокации, мои канониры держали берег под прицелом, готовые в любой момент разнести врагов ядрами и картечью. Более того, между пушечными кораблями встали галеры с мушкетёрами, которые держали оружие наготове, дальнобойности им вполне хватило бы, чтобы обстреливать берег.

Где-то позади руин раздался звук трубы. Потом появилась большая процессия, состоявшая из герольдов и охраны. В самом центре шагал тот, кто мог быть только королём Рожером. Я плохо его разглядел, но это и неважно, сейчас мы с ним поговорим с глазу на глаз.

С ближайшего корабля им прокричали, что встреча будет один на один на пирсе. Пирс этот имел вид длинной дамбы, выдающейся далеко в море. Король Рожер дойдёт до его конца, а я высажусь из шлюпки. Опасно? Может быть, но я ведь король. А значит, воин. Опасность — неизбежный спутник моей жизни. Кроме того, за спиной у меня стоит страховка, которую мои враги отлично видят. Вдобавок я, не надеясь на силу своего меча (который тоже не забыл прихватить) взял с собой два заряженных пистолета. Пожалуй, главная опасность для меня заключалась в том, что я мог упасть в воду. В доспехах.

Лодка с глухим стуком ударила в пирс. Я сделал шаг за борт и легко взобрался на длинную дорожку, мощёную каменными плитами. С другой стороны этой дорожки неторопливо шагал мой оппонент. Теперь у меня была возможность рассмотреть его получше. Это был мужчина лет сорока, с длинными чёрными волосами, в которых проглядывала седина и короткой бородой. Комплекцию его разглядеть не удавалось, поскольку он был одет в полный доспех (как и я). Доспех, кстати, был довольно простым, без украшений и позолоты, одна только начищенная блестящая сталь. На боку его висел длинный меч, но агрессивным он не выглядел, вряд ли кинется в драку.

Когда расстояние между нами сократилось до пары метров, он остановился, и мы поприветствовали друг друга неглубоким вежливым поклоном.

— Вы предлагаете поединок? — с подозрением спросил он, косясь на мой меч, который я сейчас использовал в качестве подпорки.

— Нет, что вы, — я отрицательно мотнул головой. — Я пришёл поговорить с вами, как король с королём. Просто я не мог допустить, чтобы набеги на моё королевство остались безнаказанными, потому и пришёл с войной. Теперь же я хочу поговорить о мире.

— О мире? — с удивлением переспросил он, глядя на корабли.

— Разумеется, вот только говорить о мире удобнее вот так, с позиции силы. Надеюсь, вы понимаете, что мне достаточно махнуть рукой, чтобы ваша столица, довольно красивая, заметьте, столица, превратилась в дымящиеся руины? Армии, что стоит под стенами, даже нет нужды её штурмовать, всё сделают одни только пушки.

Тут я откровенно блефовал, запаса пороха хватит, хорошо, если на один только порт, да и дальнобойность пушек такова, что обстрел затронет только половину города. Впрочем, есть ещё армия.

— Но это только в том случае, если мы не договоримся, — примирительно сказал я, — но думаю, что всё же договоримся. Вы готовы ответить на мои вопросы?

— Спрашивайте, — кивнул он, лицо его было каменным, что происходит в голове, понять было сложно.

— Набеги на побережье моего королевства, они случились по вашему велению?

— Я им не препятствовал, — глухо ответил он, — но и не помогал. Никто из людей, что служат мне, в них не участвовал.

— И тем не менее, вы допустили, чтобы часть ваших подданных участвовала в таком сомнительном предприятии, прекрасно зная, что моя месть падёт на вашу голову? Вас кто-то об этом попросил?

— Да, попросили, — не стал он отрицать. — Бывают такие просьбы, на которые нельзя ответить отказом.

— Если можно, — попросил я ласково, — расскажите мне о людях, которые могут просить короля так настойчиво, что он не сможет отказать.

— Жизнь такова, — с горечью ответил он, — что порой денежный мешок бывает сильнее короны.

— Я кажется, начинаю понимать, вы влезли в долги к какому-то банковскому дому. Или даже к нескольким. Так?

— В долги влез ещё мой престарелый отец, я ведь получил корону только пять лет назад, а теперь мне приходится эти долги возвращать. Я бы с удовольствием послал банкиров подальше, да только деньги понадобятся мне снова, а взять их негде, кроме как у тех же банкиров.

— Понимаю, а у банкиров есть имена?

— Думаю, имя Готард вам что-то скажет.

— Разумеется, скажет, я однажды свалял дурака, не повесив этого слизняка на дереве, и отпустил его за смешной выкуп. А он затаил злобу, да к тому же, оказался птицей куда более высокого полёта, чем я предполагал. Так значит, банкиры взяли вас за ваши долги и продавили грабительский набег?

— Совершенно верно, — признался он, — они обещали простить мне внушительную часть долга, если я закрою глаза на эту экспедицию. Корабли они снарядили на свои средства, они же набрали по городам и селениям несколько тысяч молодых бездельников, что готовы были вспомнить занятия своих предков.

— Что же, — я надолго задумался, потом продолжил, — я вас понимаю, а потому войну можно закончить. Вопрос только в том, что вы предполагаете делать дальше? Каковы будут ваши отношения с банками?

— Думаю, лучше будет их разорвать, — ответил он после недолгого раздумья. — Деньги мне были нужны для постройки большого флота, парусных кораблей, что позволят нам торговать самим, не обращаясь к посредникам. Придётся с этим пока повременить.

— Хорошо, возможно, в будущем я сам окажу вам помощь в этом деле. Для флота нужен лес?

— Да, лес, пенька, ткань, а у меня только железо и рабочие руки.

— Мы договоримся, — я вспомнил, что моя страна как раз очень богата лесом, в том числе, строевым. — На этом можно считать наш конфликт исчерпанным, теперь мои войска уйдут. С вашей стороны будет хорошим жестом найти и повесить зачинщиков набега. Хотя бы нескольких. Кроме того, я не могу простить гибель своих подданных, меня не поймут. Вы заплатите мне виру: сорок фунтов железа за каждого убитого. Всего их было чуть больше тысячи, сможете?

— Смогу. Но не сразу.

— Тогда моя армия сейчас уйдёт, а корабли простоят тут ещё пару дней. Кстати, часть выплаты могу принять прямо сейчас, если ваши люди соберут ядра.

Переговоры на этом закончились, я вернулся к себе на корабль и отдал нужные распоряжения. Мои соратники меня, мягко говоря, не поняли. По их мнению, теперь самое время было ставить противника в удобную позицию и иметь по полной программе, вымогая дань за сто лет вперёд. Может, это было бы правильно, вот только планы у меня были несколько другие. Уничтожать противника полностью не всегда разумно, иногда лучше оставить его союзником, более того, в будущем можно будет помочь им лесом и пенькой, чтобы построили хоть небольшой флот, параллельно свой флот буду строить я. Будем надеяться, что лет через десять сможем вытеснить умборцев из акватории.

А пока мне было, о чём подумать. Итак, в цивилизованном мире уже набрал силу банковский капитал, который, как известно, имеет свойство срастаться с капиталом промышленным и подминать под себя всё, что видит. Силу он набрал такую, что, в отдельных случаях, может диктовать свою волю королям. Например, короля Рожера мягко принудили закрыть глаза на набег морских разбойников, а у моего покойного отца отжали в счёт долга железные рудники. Смысл набега, как я понимал, в предупреждении. Мне давали понять, что ссориться с ними опасно. Готард, которого я полагал мелкой сошкой, сумел настоять на своём.

Что теперь? Объявлять им войну глупо, у них нет родины. Конторы их находятся в разных городах и странах, разгромив их у себя, я ничего не добьюсь (но попробовать стоит). Нужно искать союзников среди соседей, а потом совместно объявлять дефолт.

Тут встречный вопрос, они могут влиять на королей, а как насчёт открытой войны? Наличие денег позволяет нанять армию и снабжать её, если они сочтут, что конечная выгода превысит затраты, то так и поступят. Пусть рынок наёмников уже по традиции прочно занят мной, они могут набрать людей в других местах.

Что вообще происходит в банковской сфере моей страны? Ростовщики там есть, это факт, можно попробовать национализировать весь банковский сектор. Во-первых, это даст дополнительный доход казне, а во-вторых, не стоит дожидаться, пока кто-то из банкиров, сожрав всех конкурентов, вырастет до влиятельной политической фигуры. Точно, как вернусь, так и поступлю. Я уже чувствовал, как количество моих врагов стремительно растёт.

От мыслей о собственном флоте я перешёл к географическим открытиям. Их ещё не было, известно было только два материка, северный, вытянутый с запада на восток и извивающийся, словно змея, и южный, напоминающий Африку, вытянутый с севера на юг и отделённый от нашего материка тем самым проливом, который я так удачно контролирую. На севере этой "Африки" жили вполне цивилизованные народы, отличавшиеся только более тёмным цветом кожи и своими религиозными культами, а дальше на юг цивилизация заканчивалась, уступая место дикости и первобытности. Располагая полноценным флотом, можно без проблем добраться в любую точку континента, причём, отплывать можно даже с северного побережья, континент обогнуть с запада. Гондор, собственно, самая западная страна, дальше начинается мировой океан, за которым, я уверен, имеется своя "Америка". Грабить цивилизованных соседей трудно и опасно, есть риск получить в зубы. А вот голых дикарей куда проще и выгоднее. Даже если ничего полезного у них нет, сойдут в качестве рабочей силы. Такова задача на будущее.

Глава двадцать пятая

Вернувшись домой, я, первым делом отправился в храм и преломил меч войны. Тот самый, что клал на алтарь и окроплял своей кровью. Сломался клинок легко, кузнецы своё дело знали. После этого я вновь собрал совещание у себя в приёмной. Помимо постоянного состава, присутствовали несколько человек, имевших отношение к географии. Капитаны кораблей, географы и даже старый Милон, хранитель дворцовой библиотеки.

— Итак, господа, — начал я, расхаживая взад и вперёд по залу, так делать не следовало, король должен чинно сидеть на своём кресле, бегать — удел подчинённых, но мне было плевать. — Сегодня я преломил меч в храме, официально объявив, что война закончена. Осталось только получить выкуп за короля Пипина и вернуть его назад. Посольство прибудет со дня на день, надеюсь, что уже с деньгами. Теперь нам стоит сосредоточиться на решении мирных вопросов.

— Ваше Величество, — проворчал Абвер, — всё нужно было более жёстко обойтись с королём Рожером, он ведь был у нас в руках.

Абвера я тогда специально отослал с сухопутной армией, чтобы не читал мне нотаций в плавании.

— Я понимаю вас, герцог, — раздражённо бросил я, — но и вы поймите, я не хочу плодить врагов. Их у меня и без того достаточно. Вы привыкли решать все вопросы силой, но иногда стоит немного подумать. Что бы сделали вы на моём месте?

Он немного смутился от такого вопроса.

— Я бы взял с них большой выкуп, тысяч сто, или двести.

— Вы ведь знаете, что толкнуло короля закрыть глаза на этот набег? От лютого безденежья он попал в зависимость к банкирам. Разоряя его сильнее, мы бы только усилили эту зависимость. В итоге, он, чтобы избавиться от кабалы, покорился бы им полностью и пошёл на нас войной.

— Что за безобразие? — возмущённо проворчал герцог Шридер, который недавно встал с постели и всё ещё дулся на меня, что я не позволил ему умереть. Он, собственно, употребил другое слово, но я его не хочу приводить, слишком неприличное. — Какие-то торгаши и ростовщики заимели власть над королями. Была бы моя воля, я бы их всех вздёрнул на одной верёвке.

— Конторы банковских домов в королевстве закрылись ещё неделю назад, — деловито сказал барон Аксель, — пошёл слух, что за набегами морских разбойников стоят они, этого хватило, чтобы народ взялся за топоры. Несколько таких контор были разграблены, а служащие сильно избиты, некоторые даже до смерти, остальные намёк поняли и быстро свернули свою деятельность.

— Что с зачинщиками беспорядков? — уточнил я.

Ответил мне Швейгерт:

— Я приказал их арестовать и бросить в тюрьму, через пару дней отпущу. Они, как потом выяснилось, сами были должны немало денег, а потому восприняли призыв громить банкиров с наибольшим воодушевлением.

— Это правильно, — с удовлетворением отметил я, — вот только эту нишу, в итоге, кто-то всё равно, займёт. Кто-то, у кого есть деньги, будет давать их в рост. Так вот, я хочу, чтобы эту нишу заняла государственная казна. Слышите меня, барон Аксель?

— Слышу, Ваше Величество, — деловито ответил казначей, — не могли бы вы уточнить?

— Сейчас я издам указ, согласно которому, давать деньги в долг под проценты будет разрешено только государству. Пусть в каждом крупном городе появится новая банковская контора, что будет давать в долг государственные же деньги. Пусть берут процент чуть меньше, чем брали в прежних банках, но позаботьтесь о подробном оформлении документов и способах взыскания долга с недобросовестных должников.

— То есть, сам король станет ростовщиком? — с недоумением переспросил Майснер.

— Можно сказать и так, — я не стал спорить. — Вот только кредит — неотъемлемая часть торговли, без него никто не обходится, а ещё он даёт большую прибыль. Так пусть эта прибыль идёт напрямую в казну. Казна наша трещит по швам, а повышать налоги я не хочу. Или вы ещё не поняли, что с полной казной можно совершить куда больше, чем с одной только воинственностью?

— Я понимаю, — растерянно сказал граф, — да только...

— Ну, скажите, разве мы выиграли бы эту войну без наёмников и артиллерии? А с ними выиграли, и выиграем ещё немало войн. Вот только каждая война требует средств. Больших средств. Я бы с великим удовольствием махал мечом на войне, если бы родился простым рыцарем, но я, волею богов, ваш король, а потому должен думать ещё и о том, чтобы войны были успешными.

Они молчали, понимая, что в современном мире войны выигрываются не столько мечом, сколько кошельком. Но рыцарская спесь давала себя знать. Один только барон Аксель выглядел довольным, он-то меня прекрасно понимал.

— Теперь о насущном, — продолжил я, подходя поближе к карте, головы присутствующих послушно повернулись за мной. — Как только получим выкуп за короля Пипина, я планирую постройку флота. Меня интересуют большие корабли, с максимально возможным водоизмещением. Такие, что способны нести пушки и большие подразделения солдат.

— Будет морская война? — удивлённо спросил Абвер.

— Возможно, но пока наша задача — вытеснить с моря умборцев. Мы должны перехватить под себя большую часть морских перевозок. В идеале, по морю должны ходить караваны купцов в сопровождении военных кораблей. Наших кораблей.

— Но зачем? — не понял Аксель, — ведь пиратства в морских пределах почти нет, даже бреттольцы давно позабыли это ремесло.

— Значит, оно появится, — с улыбкой сказал я. Меня никто не понял, кроме двух присутствовавших здесь капитанов. Они лукаво усмехнулись в бороды. — Нужно сделать так, чтобы каждый купец, желающий что-то перевезти по морю, прямо или косвенно, вносил пару-тройку монет в нашу казну.

— Это несложно сделать, — сказал один из капитанов, я не помнил его имени, но, если будет полезен, произведу в рыцари. — Если у нас будут корабли.

— Корабли будут, — заверил его я, — леса у нас достаточно, корабельные мастера тоже есть, кроме того, можно выписать из Бреттоля, тем более, что часть леса мы будем по договору отправлять им.

— Стоит ли? — с сомнением спросил Аксель.

— Стоит, но ровно столько, чтобы не опередили в постройке нас. Взамен получим железо, которого нам так не хватает.

Все снова замолчали, ожидая дальнейших указаний.

— Когда у нас будет полноценный флот, — я указал на карту, — я планирую дальние путешествия, для начала, на южный континент. Уважаемые географы могут нам что-либо рассказать о нём?

Слово взял старик, убелённый сединами, звали его Эркин Флег, насколько мне было известно, именно он считался лучшим специалистом в вопросах географии, астрономии и прикладных наук, более того, большинство капитанов регулярно обращалось к нему за советами.

Встав с места и откашлявшись, он медленно и с достоинством подошёл к карте и начал рассказ, временами указывая на карту своей тростью.

— Итак, известные нам земли южного континента начинаются от пролива Акулы, вот здесь. Как вы, наверное, знаете, оба берега пролива принадлежат королю. На северном берегу стоит город Франкель, с обширным портом, а на южном находится город Энт, гораздо меньшего размера, который, тем не менее, является крупной перевалочной базой. Между этими портами постоянно курсируют корабли, переправляющие товар.

— Какой товар мы получаем оттуда, с юга? — перебил я его.

— Дорогие ткани, вино, специи, драгоценные камни, золото и качественные клинки. А на юг вывозят лес, пеньку, пиво, ткани попроще, зерно и мёд.

— Я вас понял, — кивнул я, — продолжайте.

— Так вот, за городом Энт расположена земля королевства, но всего на шесть миль, за ней начинаются владения князя Тмеррисского, если мне не изменяет память, то им был Отран Скеллинк, хотя, он был уже стар, возможно, престол перешёл к его сыну. Их территория более, чем наполовину, покрыта песками, но есть и участки плодородной земли. Имеется более дюжины крупных городов, где и производятся товары для торговли. Часть товаров производят не в княжестве Тмерисса, а привозят из глубины материка, куда регулярно ходят караваны, перевозящие товар на мулах и верблюдах.

— А есть пути доставки товара не через пролив? — спросил я, пользуясь паузой, старик был слаб, а потому не мог говорить без отдыха.

— Есть, разумеется, есть. Корабли Гондора регулярно ходят к побережью. Правда, количество товара, перевозимого ими, невелико. Большинство купцов предпочитают заплатить незначительную пошлину, но при этом загружаться в удобном порту, каковых на побережье южного континента больше нет.

— Эти пошлины дают десятую часть поступлений в казну, — как бы между делом заметил Аксель. — А в хороший год и восьмую.

— А что там дальше, в глубине территории? — напомнил я.

— Территория Тмериссы простирается на две сотни миль к югу, хотя точно сказать нельзя. Граница в пустыне — понятие условное, да и часть племён, живущих на юге, то признаёт власть князя, то отвергает и объявляет себя самостоятельными. Что же касается земель, расположенных южнее, то о них можно сказать немногое. Известно, что там располагается территория, заселённая чернокожими людьми, правит ими король, но власть его непостоянна, в королевстве том постоянно идут войны, а королевская династия за последние пятьдесят лет сменилась трижды, имени короля я не знаю, его послов у нас никогда не принимали.

— Понятно, а известно ли, чем богато королевство чёрных людей?

— Насколько я знаю, там имеются золотые прииски, довольно богатые. На них работает множество рабов. Собственно, королём считается тот, кто может эти прииски контролировать. Точное их местонахождение нам неизвестно, могу только сказать, что они находятся на реке Шуша, нам известно её устье, — он ткнул кончиком трости в западный берег "Африки", — но какова она в верхнем течении, сказать затрудняюсь.

— А что здесь? — спросил я, указывая на северо-восточное побережье.

— Там, за небольшой горной цепью, владения кочевого народа Харран, это их общее название, хотя состоят они из множества племён, а те, в свою очередь, из родов. На их территории есть несколько небольших городков, но большая часть населения постоянно выпасает стада в степи, где круглый год зелёная трава. С ними мы регулярно торгуем, покупая лошадей и кожи, а взамен продаём зерно и железо. Правит ими совет старейшин и верховный вождь, можно его назвать королём, но власть его ограничена указанным советом. Этот народ, хоть и регулярно враждует внутри себя, по отношению к нам никакой враждебности не проявлял, чего нельзя сказать о наших кочевниках.

— А что с нашими кочевниками? — не понял я. — Расскажите о них.

— Так вот, — кончик трости переместился на восток от пролива с северной стороны, указывая на выдающийся в море аппендикс, граница королевства делила его надвое, а с севера проходил горный хребет. — Здесь находится степь, заселённая всё теми же кочевниками. Часть степных жителей перешла под ваше господство и присягнула на верность. Они приобщились к цивилизации, большая их часть осела на землю, исправно платит налоги и считается полноправными гражданами королевства. Мужчины этого племени служат в пограничной страже, конные лучники, что охраняют границу королевства от вторжений с востока.

— А кто проживает на дальше на восток? — спросил я, уже понимая, что ничего хорошего не услышу, какие-нибудь монголо-татары местного разлива.

— Степи на востоке и юге полуострова заселены воинственными племенами, у них нет общего названия, пограничные жители именуют их словом зиндары, что переводится, как разбойники. Эти люди не склоняют голову ни перед кем, они отличные воины и очень любят воевать. Соседство с ними очень опасно, но территорию королевства спасает тот факт, что они регулярно воюют друг с другом, а силы разрозненных племён слишком малы, чтобы одолеть даже пограничную стражу. Но, в случае, если они помирятся и объединят усилия, королевство ждёт большая война.

— Такое случалось? — уточнил я, надо будет почитать исторические хроники.

— Более ста лет назад, в правление вашего прапрадедушки, Иеронима Второго, он собственно, и знаменит только, как победитель кочевников, спасший королевство от нашествия, правил он недолго.

— Можно подробнее? — попросил я.

— Подробнее могу рассказать я, — старый Милон встал с места и тоже подошёл к карте, — всё же, эта информация имеет отношение к истории, а не к географии.

— Пожалуйста, расскажите.

— Так вот, в тот год южные территории поразила сильнейшая засуха, которая вынудила зиндаров пойти на север и вторгнуться в пределы королевских земель. К счастью, начали они с разрозненных набегов, а только потом объединились в одну большую армию, за которой следовали их семьи и стада. Молва о нашествии опередила их, а потому почти все жители этой области успели сбежать на север, зиндары преследовали их, но дошли только до переправы через реку Оронт, — он указал на тонкую синюю линию, что протекала вдоль горного хребта. — Здесь находится мост, а за ним проход в горах, единственный проход, одиночные путники могут перебраться в других местах, но большая конная армия способна пройти только там. Когда они подошли, в проходе уже стояла королевская армия, через реку построен мост, на котором безостановочно, шла битва, несколько дней королевские рыцари сражались с дикарями, в результате вынудили их отступить. Часть зиндаров самостоятельно переправилась в сотне миль к западу, но через горы пройти не смогла, а потому следовала по берегу реки, где и была встречена королевской конницей. Кочевники сильны на открытой местности, где есть возможность уходить от стычки, осыпая противника стрелами издали, но тут была полоса, ширина которой не превышала пары миль, а потому кочевникам пришлось встретить рыцарей в лоб, конечно, все они были уничтожены.

— А много ли было нападавших?

— Точно сказать не могу, участники битвы говорят о бесчисленных всадниках, засыпавших их стрелами, но наиболее правдиво звучит мысль о тридцати или тридцати пяти тысячах всадников. Дождь стрел, действительно, не прекращался в течение всей битвы, от них не спасала даже броня, а потому потери наши были велики. Но кочевники потеряли много больше. А потом у них закончились стрелы и пришлось уже всем перейти в ближний бой, в котором у них не было шансов одолеть закованных в броню рыцарей.

— Тридцать пять тысяч, — проговорил Майснер с нехорошими нотками.

— Это ведь была не просто армия, — напомнил Флег, — это был кочевой народ.

— Именно, — подтвердил я, — в этом сила кочевников, они не делятся на профессиональных воинов и мирных жителей, каждый, кто умеет сидеть в седле, становится воином, количество мужчин в племени равно количеству воинов.

Оба учёных согласно кивнули, а я продолжал:

— Но в этом же их слабость, стоит один раз разгромить их в бою, как они станут беззащитными, ибо в племени останутся только женщины и малые дети, они могут пасти скот, но вот о большой войне придётся забыть лет на сто.

— А к чему вы об этом сказали? — с подозрением спросил Майснер.

— Сейчас объясню, — я снова повернулся к учёным. — Расскажите уже, чем кончилось?

— Потерпев поражение, зиндары, тем не менее, занимали равнину ещё несколько месяцев, потом, когда на юге прошли дожди, они откочевали обратно, а жители пограничья вернулись к себе, распахали вытоптанные поля заново и отстроили сожжённые городки.

— Прекрасно, — сказал я, дослушав рассказ, — а теперь слушайте: нам такое соседство не нужно. Народ зиндаров следует истребить, а тех, кто останется, следует переселить во внутренние области королевства. Земли же, весьма плодородные, как я понимаю, будут заселены лояльным оседлым населением.

— Тридцать пять тысяч, — грустно напомнил Майснер, да и все остальные заметно скисли. А ведь только что все рвались в бой, упрекая меня за излишнее благоразумие.

— На сегодняшний день у нас только пехоты в наличии девять тысяч, к осени я планирую довести это число до двенадцати, за пару лет у нас появится несколько тысяч мушкетов, сотни стволов артиллерии и огромный запас пороха.

— Лук бьёт дальше мушкета, — заметил всё тот же Майснер.

— Но не дальше пушки, — парировал я. — К тому же, у нас есть замечательное подспорье в виде узкого прохода. Можно будет вообще позволить части кочевников переправиться, потом подорвать мост у них за спиной. Тех, кто останется на нашем берегу, расстреляем из пушек, остальных достанем на другом, пушки прикрыть от стрел несложно.

— Осталось только выманить их к проходу, — заметил Абвер, — будем ждать засухи, или как-то их спровоцируем?

— Попробуем спровоцировать, — сказал я, — но сперва подготовимся, следующая большая война будет с ними, если не произойдёт ничего непредвиденного. Я не упущу возможность уничтожить беспокойного соседа и присоединить к королевству большой кусок земли, на который никто другой не покушается.

Я снова повернулся к карте.

— Теперь дальше, имеющихся у нас кораблей хватит на одну экспедицию, — я ткнул в устье реки Шуша, несколько кораблей направятся сюда, высадят здесь воинское подразделение из трёхсот человек, которые построят крепость. Разрешаю взять для этого дюжину пушек. Припасы туда будут подвозить из порта Франкель. Далеко, но вполне возможно. Их задачей будет выйти на контакт с местным населением, завести с ними какую-нибудь меновую торговлю, а потом выйти на людей чёрного короля. Если получится установить прямой контакт, то получим выгодную торговлю, минуя ненужных посредников. Барон Аксель, рассчитайте, во что эта экспедиция обойдётся?

— Что-то ещё? — географ определённо устал стоять.

— Да, последнее, — сказал я, информации было слишком много, а мир слишком велик. — На карте мира только два материка. Есть ли другие? Что на другой стороне земного шара?

— Какого шара? — удивлённо переспросил Майснер.

— Я вам потом объясню, — отмахнулся я.

— Разумеется, есть, их не может не быть, иначе нарушилось бы равновесие земли, вот только пока мы не смогли установить постоянный контакт со столь далёкими землями. У меня есть записки умборских моряков, которые заплывали далеко на запад и видели неведомые земли, но я ещё не ознакомился с ними подробно.

— Сообщите мне, когда ознакомитесь, — приказал я, — туда тоже следует направить экспедицию.

На этом я объявил, что совет окончен и распустил участников.

Глава двадцать шестая

Послы из Серпины, отправленные принцем Эскелем, появились через неделю. Как я и ожидал, их сопровождал большой обоз с многочисленной охраной. Деньги, по крайней мере, какая-то их часть. Само посольство было довольно скромным, что, впрочем, неудивительно. Аристократия в соседнем королевств сильно уменьшилась в числе, отправлять было просто некого. Во главе стоял некий барон Тобб. Зачитывать послание он не стал, заявив, что оно предназначено только для моих глаз.

Получив свиток, я сломал королевскую печать и прочёл написанное.

"Дорогой мой брат, король Апродии Айкон Третий, я Эскель из рода Эйнсов, милостью богов, король Серпины, признаю своё поражение и готов сделать всё, что необходимо для заключения мира. Железные рудники нагорья Соннар, что были предметом нашего спора, переходят в Ваше распоряжение, вместе со всем, что там есть, включая людей. Также не имею претензий насчёт герцогства Виндорф, оно переходит в Вашу вассальную зависимость. Что же до выкупа за моего пленённого отца, который Вы желали получить, угрожая расправой, то я отправил вам крупную сумму в серебре, в переводе на Ваши деньги это составит сто тысяч флоринов, ещё двадцать тысяч отправлю чуть позже, в виде задолженности по выплате дани, согласно старого договора. Такова будет плата за то, чтобы моего отца оставили в живых, что же до полной суммы в четыреста тысяч, то тут вынужден Вас огорчить, ибо такой суммой не располагаю, а чрезвычайных налогов вводить не хочу, да и собирать их теперь будет весьма затруднительно. А потому, пусть мой батюшка пока остаётся у Вас, а я, за неимением иного выхода, взвалю все трудности управления королевством на свои плечи. Надеюсь, что впредь между нашими державами будет установлен прочный мир.

Король Серпины Эскель Первый".

Вот падла, подумал я. Но при этом невольно проникся к молодому наглецу уважением. Посольство я отправил отдыхать, а полученным письмом поделился с Абвером. Тот тоже несколько удивился.

— Я, конечно, мог подумать, что он не соберёт всей суммы, что будет тянуть время и отправлять её по частям, но не мог представить, что сынок просто не станет выкупать отца и, воспользовавшись случаем, сам усядется на трон.

— Парень оказался не промах, — заметил я. — Выгодно сбыл своего папашу нам. Ему и так повезло, старший брат удачно поймал ядро, освободив путь к трону, а мы ещё и предоставили возможность не дожидаться смерти отца.

— Видимо, придворная группировка встала на его сторону, — заметил Абвер, — впрочем, большая часть сановников осталась под Скутте, некому было ему помешать.

— А что, если мы освободим Пипина? Не спровоцирует ли это войну за престол?

— Есть вероятность, что сынок просто подвинется и отдаст трон отцу с извинениями, — развёл руками герцог. — Насколько мне известно, особыми амбициями Эскель никогда не отличался, наоборот, всегда был разумен и холоден.

— Тогда пусть остаётся у нас, — заключил я, — зато будет гарантия, что с той стороны нам ничто не угрожает.

На всякий случай, я решил вызвать из застенков Пипина и поговорить с ним. Бывший король выглядел сносно, его, разумеется, не держали в тесной конуре и не кормили чёрствой корочкой. Одет он был просто, но чисто, гладко выбритая физиономия излучала бодрость. Умирать он точно не собирался.

Когда я дал ему почитать полученное послание, старик долго хохотал, потом, наконец, взял себя в руки, утёр слёзы и проговорил:

— Это мой сын, узнаю породу, парень чертовски умён. Когда на одной чаше весов казна королевства, а на другой — один никчёмный старик, к тому же, проигравший войну и давший захватить себя в плен, выбор очевиден. Я на его месте поступил бы так же.

— То есть, вы одобряете его поступок? — спросил я подозрительно.

— Разумеется, юный король. Иногда следует думать не о себе, а о королевстве, что и сделал мой младший сын. Вы теперь вольны меня казнить, но я приму это с гордостью, мне следовало погибнуть ещё там, на поле, где осталась вся моя армия, но, раз уж это у меня не вышло, сгодится и смерть от топора палача.

— А что будет, если я вас отпущу? — задал я провокационный вопрос.

— Ничего, — он снова усмехнулся, — если вы думаете, что отец и сын вцепятся друг другу в глотки и станут воевать за престол, то вы глубоко ошибаетесь. Тем более, что за отсутствием армии, воевать будет просто некому. Сын мой обнимет меня и сам усадит на трон. Или мы будем править вместе, такое уже случалось и это было бы правильно.

— Что же, — я вздохнул, — тогда я лучше оставлю вас у себя, это будет гарантией того, что ваш сын не станет делать гадостей в мою сторону. Вас теперь отведут в тюрьму и будут держать там до моего распоряжения, а если понадобится, то и всю жизнь, я, со своей стороны, постараюсь, чтобы условия вашего содержания здесь соответствовали вашему бывшему титулу. Уведите его.

Бывший король Серпины отправился в камеру, а я снова, в который уже раз, погрузился в раздумья. Выгодно сбыть пленного короля не получилось, то есть, выгоду-то мы получили, и даже затраты на войну оправдали, да только хотелось большего. Удвоить доходы бюджета и оставить соседа без штанов, а следовательно, окончательно исключить опасность с его стороны. А что теперь? Чёрт с ним, пуст сидит у меня, буду ещё каждый год вымогать тысяч двадцать-тридцать, на содержание. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Ваше Величество, — прервал мои размышления голос Абвера. — Какие будут указания? Что будем делать дальше? Кого завоюем?

— Готовьтесь к наступлению на герцогство Виндорф, — сказал я, — сбор конницы не нужен, возьмите только тех, кто в постоянной готовности. Должно хватить и пехоты, часть из них, вместе с обозами отправится по морю, другая — по суше. Вообще, отправьте сперва послов, попробуем решить проблему бескровно.

— Армия устала, — напомнил герцог, — это не может подождать пару месяцев?

Я задумался, вообще-то, так я и хотел поступить, отложив решение вопроса до осени. Но, в то же время, ожидание будет означать потерянные деньги и возможную подлянку со стороны малолетнего герцога. Кстати, а насколько он малолетний?

— Сколько лет новому герцогу? — спросил я. — И как его зовут?

— Серджио его имя, а лет ему двенадцать, или тринадцать, — неуверенно сказал Абвер, — точно не скажу, нужно уточнить. Но это не должно смущать, будь он даже младенцем, у него найдутся советники, которые направят политику в нужное русло.

— Вот поэтому мы отправимся в поход сейчас, мне нужно герцогство, мне нужен его порт с большими доходами, и мне нужно прочно обезопасить себя.

— Я вас понял, Ваше Величество, — Абвер поклонился и вышел, а я направился к себе.

Следовало немного отдохнуть от трудов праведных. Подготовка к походу займёт дня четыре, как раз, чтобы собрать рыцарей с ближайших к столице имений, пехота готова всегда. Обоз подготовят быстро. Единственное, что смущало, недостаток пороха. Пороховая промышленность переживала своё становление и не могла угнаться за растущими потребностями армии.

Вставал вопрос: что делать с герцогом? Понятно, что земли его я отберу, как и дань с богатого порта, его самого вывезу к себе, а потом? Убить? Не наш метод, да и ребёнок всё же. За грехи отца отвечать не должен. Оставить при дворе? Может, и неплохой вариант, да только он всё помнит, и уж точно любви ко мне испытывать не станет. Если возникнет против меня заговор, то он первый кандидат на то, чтобы подсыпать яда и воткнуть нож в спину. Дать небольшое имение и отослать подальше? Так нет свободных имений, да и пора уже от этой практики отходить, заканчивать с феодальным землевладением. Держать в тюрьме? Так не за что.

Ладно, решать будем по мере поступления. Важно другое: под мою руку отойдёт приличный кусок территории с хорошо развитым хозяйством. Это окончательно закроет дыры в бюджете и позволит подготовиться к будущим свершениям.

По дороге к себе я сделал небольшой крюк, забравшись в библиотеку. Старого Милона там не было, но я и без него знал, где лежит нужная книга. Быстро перелистнув в самый конец, я нашёл главу про себя любимого. Глава ощутимо увеличилась в объёме, с красной строки начинался новый абзац, повествующий о том, как молодой король с помощью хитрости и иностранных наёмников подавил попытку переворота, а затем казнил (в скобках уточнялось, что собственноручно) герцога Мелькора, бывшего во главе заговора. Дальше были перечислены ещё несколько фамилий казнённых, после чего пространно рассказано, что "остальные участники заговора тоже были наказаны".

Дальше шёл рассказ о войне, дескать, молодой король потребовал от потерпевшего некогда поражение короля Пипина соблюдать условия договора, при этом дело было не в деньгах или железе (а вы как думали?), а только в уважении и верности королевскому слову. Но злобный Пипин ответил отказом, да не просто отказом, а отказом надменным, отчего и началась война, в которой я, несмотря на предательство союзника и друга (ага, таких друзей за х... да в музей) герцога Корда Виндорфа, которого впоследствии настигла справедливая кара (какая именно, в книге не уточнялось), сумел одержать полную победу и взять в плен самого короля Пипина, который в результате лишился престола и вынужден был доживать свой век в неволе. Ну, что же, в целом всё правильно. Кроме того, моё личное участие в битве при Скутте было описано сухим языком и почти без приукрашиваний.

Следом вкратце описывалось, как в моё отсутствие королева отражала набег бреттольцев, тоже без особых подробностей, но с явным уважением к сильной женщине. Далее говорилось, что король, вернувшись из похода, сразу же устроил морской поход на север с целью наказать короля Бреттоля за действия его подданных. Наказал, разрушил столицу и поставил его на грань поражения. Дальше, без выяснения подробностей, говорилось, что король, движимый милосердием, не стал добивать поверженного врага, а удовлетворился вирой за смерть своих подданных, после чего отбыл назад, заключив мирный договор на выгодных для себя условиях.

На этом повествование обрывалось, о мирных свершениях короля писать не сочли нужным, впрочем, свершений этих пока было чуть больше, чем нисколько. Удовлетворённо вздохнув, я захлопнул книгу. Ради этого стоило стараться.

Вернувшись к себе в покои, я обнял жену, закрыл глаза и какое-то время сидел молча, стараясь ни о чём не думать. Увы, не получилось. Через некоторое время Вета повернулась и тихо проговорила мне в ухо:

— Я слышала слухи, что король Демиан, правитель Некода, восточный сосед Серпины, пристально поглядывает в сторону её земель.

— С этого места подробнее, — сказал я, открывая глаза. — И ещё, поделись, как слухи так быстро достигают королевских ушей?

— Весть эту принесли купцы, прибывшие из Дёнинга, — спокойно объяснила она, — так принято у них, возвращаясь из торговой поездки, рассказывать людям короля обо всём, что они видели и слышали в чужих краях. Тебя не было на месте, поэтому доложили мне.

Я подумал, что традиция хорошая, тем более, что до создания полноценной разведывательной службы оставалось ещё дожить.

— Так что там с этим... Демианом?

— Серпина после поражения в войне, осталась фактически беззащитной. А казна их разорена и не позволяет нанять войско, а если и позволила бы, то это займёт немало времени, может быть, многие месяцы. Среди его подданных уже начались волнения, которые новый король не в силах подавить.

— А восточный сосед решил этим воспользоваться? — уточнил я.

— Именно так, все соседи пристально наблюдали за исходом вашей схватки, ожидая, что, независимо от того, кто победит, оба короля окажутся ослаблены. Тебя это не коснулось, ты вышел из войны ещё сильнее, чем был, зато Эскель теперь в военном отношении ничего собой не представляет, его армия насчитывает сотни четыре, не больше, они неспособны даже защитить рубежи королевства.

— И на эти рубежи все положили глаз.

— Поначалу все думали, что ты пойдёшь дальше, возьмёшь столицу и свергнешь короля, а Серпина полностью отойдёт под твоё господство, но ты решил этого не делать, а потому добро, лежащее бесхозным, решили забрать другие.

— А кто такой этот Демиан? — спросил я, понимая, что задавать такие вопросы жене не совсем правильно. — Насколько он силён?

— Точно не знаю, — сказала она, вставая с места, получилось не сразу, мешал живот. — Знаю только, что их династия происходит от вождя степных кочевников, что много веков ходили в набеги на соседей. Три поколения назад они покорили несколько мелких государств на востоке от Серпины, после чего осели там и заменили собой местную аристократию, которую извели под корень. Армия их конная, а воины почти не носят броню и на скаку стреляют из луков. Но сколько у него воинов, сказать не могу, хотя соседи его всегда боялись.

— Понятно, — я снова задумался, значит, очередные монголо-татары, осевшие на землю и слегка набравшиеся культуры. Не судьба мне сегодня отдохнуть. Да и воинам моим расслабляться рано. Я встал и крикнул охране, — Вызовите герцога Абвера.

Абвер прибыл через полчаса, был он слегка встревожен, но мои вопросы удивления не вызвали.

— Именно так, сейчас я проверяю эту информацию, но, думаю, нам придётся вмешаться.

— Выступить на стороне Серпины?

— На соседей лично мне глубоко плевать, — честно ответил Абвер, — но если этот табунщик, что сел на трон и надел золотую корону вместо вонючего башлыка, окажется у нас на границе, да к тому же имея под собой вдвое большую территорию, у нас будут большие проблемы.

— Насколько он силён? Сейчас.

— Десять-двенадцать тысяч всадников, возможно, больше. Основная часть всегда при нём, кормится с королевского стола, остальные посажены на землю.

— Лучники? — уточнил я.

— Да, подавляющее большинство — лёгкая конница с мощными композитными луками, тяжёлых, в броне и с копьями, меньше тысячи и их старательно берегут, используя только в самый последний момент.

— Когда противник посечён стрелами, — заключил я.

— Бояться нужно не этого, — возразил герцог, — полностью бронированный рыцарь на коне — цель плохая, конь защищён, всадник тоже, вред принесёт, хорошо, если каждая десятая стрела. А для этого у них слишком низкая плотность обстрела.

— Низкая? — не понял я, в моём понимании кочевники были страшной силой, засыпающей врага стрелами, наподобие дождя.

— Если лучников построить плотно, они будут стрелять залпами, создавая дождь из стрел, который сметёт даже рыцарей. Но эти дикари используют конных лучников, каждый конь занимает место, как четыре-пять пеших лучников, да ещё ему нужно пространство для манёвра, а потому дождь из стрел получается недостаточно плотным.

— То есть, — заключил я, — справиться с ними можно?

— Всё зависит от места битвы, — Абвер поморщился, видимо, такая война ему не нравилась, — если у них будет пространство для манёвра, то они будут много раз уходить от столкновения, пока кони рыцарей окончательно не выдохнутся. У кочевников кони легче, быстрее и выносливее. А вот тогда, когда рыцари будут неспособными к атаке, их втянут в ближний бой. Шансы, конечно, есть, но легко не будет.

— А пехота?

— Сложно сказать, пехотный строй с пиками может их остановить, солдаты носят неплохую броню, выбить их стрелами не получится, а стена пик даже для тяжёлой конницы непреодолима.

— А ещё есть мушкеты и артиллерия, — напомнил я.

— Мушкеты бьют относительно недалеко, — ответил он с сомнением, — разве что, работать из-за спин пикинеров, то ещё удовольствие, но пользу принесёт.

— А что если... — я вспомнил одну битву из времён одного русского царя, — использовать вагенбург?

— Что это? — не понял герцог.

— Временная передвижная крепость из телег, они обшиваются досками с одной стороны и соединяются цепями, можно собрать очень быстро, а уже оттуда, как из-за стен крепости, вести бой с мушкетами.

Я достал лист бумаги и начал рисовать карандашом.

— Вот так, высота стены должна быть такова, чтобы конный не мог ухватиться за край. Там, вдоль стены, стоят мушкетёры, а за каждым — пара-тройка заряжающих, а ещё в этой стене открываются окна, вроде орудийных портов на корабле, через такое окно стреляет пушка, потом оно снова закрывается.

— Может сработать, — задумчиво сказал Абвер, разглядывая рисунок, — нужно будет всё приготовить заранее, а солдаты будут тренироваться быстро его собирать.

— Видят боги, — сказал я усталым голосом, откинувшись на стуле, — я не хотел этой войны.

— Жизнь короля — это всегда война, — философски заметил он, — ваши отец и дед тоже всю жизнь провели в походах, и только благодаря им, оставили вам сильное королевство.

Глава двадцать седьмая

Дальнейшие события можно изложить в виде целого вороха дипломатических писем, изложение получится сжатое, хотя сами события заняли более двух месяцев. Сначала я отправил письмо своему бывшему врагу, королю Эскелю, содержание которого было таково:

"Дорогой мой брат, король Серпины Эскель Первый, несмотря на все наши взаимные обиды, я всё же хочу поинтересоваться, что происходит на Ваших восточных границах. До меня дошли известия, будто Ваш восточный сосед, король, которого многие и королём именовать отказываются, Демиан, собирается идти войной на Ваше королевство. Отпишите мне, что происходит на самом деле, если же это так, то я, со своей стороны, предлагаю вам помощь в защите границ. Вы, разумеется, заинтересуетесь, зачем это мне, но я готов это объяснить. Моя выгода состоит в том, чтобы с востока моё королевство граничило с, пусть враждебным, но культурным королевством, которое к тому же весьма слабо и не может представлять военной угрозы, а не с ордой полудиких кочевников, от которых можно ждать чего угодно. Кроме того, меня смущает тот факт, что, захватив Серпину, эти дикари значительно усилятся, и мне придётся отбиваться от них уже у своих границ, чего я совершенно не хочу. Жду от Вас известия, старайтесь сообщить как можно быстрее, ибо промедление в этом вопросе смертельно опасно.

Король Апродии, герцог Адалика, Айкон Третий".

С небольшим перерывом я отправил письмо и королю Демиану, где в вежливых тонах попытался расспросить его о намерениях:

"Дорогой король государства Некод, Демиан Первый, отправляю Вам это послание чтобы узнать, насколько решительны ваши планы в отношении моего бывшего врага, короля Серпины Эскеля Первого. Верны ли слухи о вашей ссоре и предстоящем военном походе? Если это, действительно, так, то хотелось бы узнать о Ваших претензиях к соседу, стоит ли из-за них начинать кровопролитие? Возможно, стоит уладить всё мирным путём. Если это для Вас допустимо, я готов выступить посредником в Вашем споре.

Король Апродии, герцог Адалика Айкон Первый"

Некоторое время я дожидался ответа, наконец, буквально через неполную неделю (видимо, гонец скакал без отдыха и регулярно менял лошадей), я получил ответ от Эскеля, видно было, что король чувствует себя очень и очень плохо, готовится к самому худшему, а потому готов хвататься за соломинку.

"Дорогой брат, король Айкон, весьма благодарен Вам за Ваше предложение. Спешу сообщить вам, что война неизбежна. Я действительно готовлюсь отражать нападение со стороны короля Демиана, но, боюсь, что за неимением сколько-нибудь внушительной армии, ничего не добьюсь, а война эта закончится, не успев начаться. Демиан уже посылал мне письма с требованием дани, на которую никаких оснований не имел, но он считает, что основания не нужны, если за ним стоит сила. Я был готов заплатить ему, чтобы оттянуть время, но казна моя пуста, кроме того, нет никой гарантии, что отданные деньги предотвратят нападение, король Демиан не слишком часто следует своему слову. Единственная моя надежда — укреплённые города и замки, кочевники, пусть и бывшие, плохо умеют их штурмовать, но никто не помешает им вырезать под корень всех сельских жителей, вытоптать поля и сжечь деревни, даже если они потом уйдут, страна моя превратится в выжженную пустыню, а городское население, истощив все запасы, встретит голодную смерть. Так уже было, когда дед Демиана Сослан захватил территории, которые теперь именуются королевством Некод, то истребил более половины населения и разрушил почти все города. Потом их пришлось отстраивать заново. Я не хочу такой судьбы для своей страны, а потому готов лучше покориться Вам, нежели обречь своих подданных на мучительную смерть.

Ваш брат, король Серпины, Эскель Первый"

Письмо это меня удовлетворило. С этой стороны всё было гладко, такого ответа я от него и ожидал, а ещё через две недели пришло письмо уже от короля Демиана, разумеется, этот варвар, чей отец только к концу жизни стал спать в палатах отстроенного дворца, а не в шатре, что ставили на площади, не имел никакого представления об этикете. Подозреваю, письмо в оригинале было ещё более грубым, но сами писари и переводчики немного сгладили его стиль.

"Слушай меня, юный король Айкон, ты, в своей надменности, думал, что мне нужен будет посредник для разговоров с тем, кто и так у меня в руках? Нет, никакой посредник мне не нужен, да и никаких переговоров у нас больше не будет, я предложил этому трусливому мальчишке заплатить дань, купив у меня спокойствие для своей земли на один год, но деньги для него важнее, чем жизни подданных, а потому я приду и возьму всё сам, по праву сильного. Короля Эскеля больше нет, как нет и его королевства. Я всё сказал. А ты, юный король, лучше оставайся на месте и не суйся в наши дела, придёт и твоё время.

Король Некода, владелец Серпины и повелитель степей, Демиан".

После таких посланий всё уже было ясно, осталось только согласовать выступление со своим невольным союзником, упустить момент мы не боялись, поскольку завоеватели, какими бы дикими ни были, понимали, что лучше нападать после уборки урожая, чтобы было, что грабить. Серпина, в этом смысле, уступала моему королевству, климат там холоднее и почвы не столь плодородны, потому, чтобы в походе не заботиться о пропитании воинов и коней, кочевникам придётся нападать тогда, когда у крестьян полные амбары зерна.

Попутно я отправил письмо герцогу Виндорфу, напоминая о его настоящем статусе.

"Герцог Виндорф, я, Айкон Третий, король Апродии, герцог Адалика, покровитель Серпины и твой настоящий сеньор, в скором времени прибуду к тебе. Твой отец принёс мне вассальную присягу, но сразу же её нарушил, его смерть была справедливой карой богов за столь тяжкое преступление. Обязательства твоего отца никуда не пропали, а потому я приду и потребую, чтобы ты, как законный наследник титула, исполнил их. Учти, что я очень зол на твоего отца и могу излить свой гнев уже на тебя. Не пытайся сопротивляться и не ищи союзников, никого, кто мог бы взять тебя под своё покровительство, поблизости нет и в ближайшее время не будет. Если я, прибыв к тебе с визитом, увижу запертые ворота, не только твоя судьба будет плачевна, твоим подданным также придётся ответить за грехи сеньора. Сделай так, чтобы они не проклинали твоё имя, как человека, навлёкшего на их головы огонь и сталь.

Твой сеньор, король Апродии Айкон Третий".

Отправляясь на восточную границу Серпины, я сделаю небольшой крюк на север, чтобы поставить на место юного герцога, а также разжиться деньгами. Источник денег был очевиден: богатый торговый порт Дёнинг, что стоял на земле герцогства. Раньше они платили дань герцогу, взамен получая формальную вольность, теперь это денежный поток я замкну на себя, тем более, что герцога у них больше не будет.

А деньги были нужны. Сумма, присланная Эскелем, сразу пошла в дело. Я пополнил свой артиллерийский парк, число орудий приблизилось к сотне. Пороховые мануфактуры, наконец-то, вышли на приемлемый уровень производства, а потому за количество боеприпасов я не боялся. Оружейники, забросив всё остальное, производили примерно по три мушкета в день. Очень помогли поставки железа из Бреттоля.

Пополнялся и личный состав армии. Прибыли по морю ещё две тысячи пехоты из Северного Умбора, но, опять же, всего с сотней мушкетёров. Создавалось впечатление, что огнестрел у них есть, но его банально зажимают, придерживая для себя или других покупателей. А может быть, решили, что король Айкон забрал себе большую силу и следует ограничить поставки.

В своей стране я тоже провёл призыв. Условный, конечно, в армию брали только добровольцев, но и таких нашлось немало, когда команды вербовщиков разъезжали по стране. Я запретил им отрывать людей от мирных занятий, но занятые люди, крестьяне и ремесленники, и сами не особо спешили идти в солдаты. Зато в стране нашлась масса людей без определённого рода занятий: молодые подмастерья, изгнанные из цехов, купцы, что разорились на неудачных сделках, лишние сыновья в крестьянских семьях, на которых в общинной земле просто не найдётся надела. Среди этой массы вербовщики выделяли грамотных, сразу назначая их сержантами. Таким способом удалось набрать более трёх тысяч, которые сейчас активно упражнялись на полигоне за городом, практикуясь в стрельбе, строевой подготовке и пользовании холодным оружием. Я ещё подумал, что война эффективно изымает из общества лишних людей, но, к сожалению, исключительно мужчин, создавая в обществе сильный демографический перекос. Нужно будет придумать способ и для женщин, которым не нашлось мужей, или вдов. Они вполне могли бы приносить пользу и зарабатывать себе на пропитание работой на казённых мануфактурах, но это я пока отложу на будущее, сейчас голова занята другим.

Снова пришло письмо от Эскеля. Он уже принял к сведению всё, что я ему сообщил, а потому подошёл к вопросу с практической стороны.

"Дорогой мой брат, король Айкон Третий, я с радостью воспринимаю Ваше стремление мне помочь, представляю, какую плату Вы потребуете за свою помощь, но она меня не пугает. Теперь хочу сообщить следующее: король Демиан, что грозился меня уничтожить, постепенно собирает все свои разрозненные отряды в единую армию. Купцы докладывают, что у его столицы уже раскинулся огромный лагерь из бесчисленного количества палаток. Он и сам теперь спит в шатре, подражая своим предкам, завоевателям Некода. Их силу оценивают в пятнадцать-двадцать тысяч всадников (возможно, это преувеличение, но лучше готовиться к худшему), это всё лёгкая конница с луками, тяжеловооружённые всадники состоят в его личной гвардии, их чуть больше тысячи и в бой они вступят последними. Мои люди тщательно изучили местность на границе и определили, по каким дорогам будет наступать его армия. О начале наступления меня известят, тогда я пошлю людей, чтобы отравили колодцы и водоёмы на пути следования орды, это, пусть незначительно, но всё же снизит его боеспособность. Встретить их я планирую на поле, где стоит небольшой городок Треда, Вы найдёте его на карте. К северу и к югу от него находятся труднопроходимые леса и болота, а потому он никак не сможет уклониться от битвы. Впрочем, он и не станет уклоняться, поскольку уверен в своей победе. Сообщить вам о его выступлении я уже не успею, а потому ориентируйтесь на время после уборки урожая.

Король Эскель Первый".

Информация была очень к месту, в запасе оставалось ещё больше двух месяцев, а потому я объявил сбор рыцарского ополчения. Для экономии времени я объявил точкой сбора условное место на северо-восточной границе королевства. Оттуда мы выдвинемся в герцогство Виндорф, а после приведения его к покорности направимся на юг, где, у города Треда, нас будет ждать король Эскель со своими силами.

Посовещавшись с советниками, я решил, что для приведения герцога к покорности вся армия мне не потребуется, половину приказал отправить кратчайшим путём к точке сбора у короля Эскеля, с собой взял только пехоту и часть артиллерии, достаточную для штурма. А конница, собравшись у границы, отправится на юго-восток. В идеале, все прибудут туда одновременно. К армии прилагался большой обоз, запасы провианта можно будет пополнять по пути, тем более, что территория будет теперь условно дружественная, а вот порох и ядра придётся везти с собой. Кроме того, в поход взяли значительный штат работников. Этакий средневековый стройбат, чьё оружие не меч, а лопата или молоток. Идея вагенбурга крепко запала мне в голову, телег в обозе хватает, но сделать из них полноценное укрепление в один момент не получится, солдаты, когда нужно, сами управляются с лопатой и молотом, да только специалисты сделают это быстрее и качественнее. Кроме того, можно будет использовать их, как вспомогательный персонал, подносить ядра и перекатывать пушки, тем более, что за работу им платят и плата эта не намного меньше, чем у самих солдат.

Когда до окончания сбора конницы оставалась одна неделя, я отдал приказ трубить отправление. Перед этим я попрощался с женой, Эллина снова заняла место в своём экипаже. Альпина просила меня немного подождать, поскольку ребёнок должен был родиться со дня на день, но, увы, государственные дела, тем более, такие, как война, промедления не терпят.

Оставалось ещё одно дело. Я прибыл в храм, где меня уже встречали жрецы. Без особых церемоний я положил ритуальный меч на алтарь бога войны, после чего закатал рукав, а жрец специально приготовленным ножом сделал мне небольшой порез на запястье, где уже имелся шрам от предыдущего. Несколько капель крови упали на зеркальную поверхность клинка.

После этого я преклонил колени и на полном серьёзе помолился богу войны, прося у него покровительство. Война, что я начинал, была справедливой, целью моей были не деньги и не земли, я в самом деле собирался воевать за человеческие жизни, против варварского разорения и геноцида. Средневековье невысоко ценит людскую жизнь, но то, чем грозило населению Серпины (а в перспективе и моему) нашествие кочевников, было чересчур даже для этих диких времён. Буду надеяться, что бог войны меня услышал.

Более меня ничто не задерживало, а потому я, чтобы не терять времени, выдвинулся верхом, уже через час я ехал в плотной колонне солдат, что бодро шагали на восток, изредка перекладывая на другое плечо мушкет или алебарду.

Глава двадцать восьмая

Город Дёнинг не обладал неприступными укреплениями. Кроме того, как и всякий порт, он был открыт с моря. С собой я не брал никаких морских подразделений, более того, все пушки были сняты с кораблей и снова установлены на колёсные лафеты для полевого боя. Того количества стволов, что я взял с собой, с лихвой хватит, чтобы сокрушить невысокую стену из серого камня, а остальное сделает пехота. Население его составляло около пятидесяти тысяч, но они не смогут отразить атаку обученной пехоты с мушкетами. Но всё это крайности, пока что я рассчитывал решить всё мирным путём.

Встав лагерем у стен города, я выслал послов, которые в вежливой форме пригласили городскую верхушку на переговоры в мой лагерь, королевским словом я гарантировал им неприкосновенность, независимо от исхода переговоров.

Сборы заняли около часа, после чего из ворот города вышли полдюжины богато одетых горожан. Тот факт, что ворота легко открылись, а за ними не было никаких дополнительных укреплений, говорил в пользу мирного разрешения конфликта, город не готовили к обороне. Местное начальство больше привыкло воевать серебром, а не железом.

Собрав совет в собственном шатре, я позвал ближайших советником и усадил их за стол, вместе с прибывшими послами. На угощение никто не налегал, видно было, что послы нервничают, никто не знал, что на уме у молодого короля, который уже отметился военными победами и грозным нравом.

— Итак, господа, — провозгласил я со своего кресла во главе стола, — ваша готовность к переговорам уже меня обрадовала, поверьте, мне не доставляет удовольствия решать вопросы силой.

— Мы готовы выслушать ваши требования, — ответил за всех один, старый, седой, с длинными волосами, — и тоже надеемся, что всё решится мирно.

— Требования мои просты, — объяснил я, — эта земля, в прошлом именуемая герцогством Виндорф, более не принадлежит одноимённому герцогу. Тем более, что защитить её он не в состоянии. Отсюда следует тот неоспоримый факт, что и вашему городу требуется покровительство. Поверьте, признавать моё главенство ничуть не зазорно. Вы согласны на это?

Они некоторое время переглядывались, после чего тот же старик, бывший, видимо, главой делегации, осторожно проговорил:

— Ваше Величество, мы не хотим идти против вас, но и вы поймите, город Дёнинг вот уже двести лет является вольным и не принадлежит владыкам, мы живём по своим законам, а горожане не попадают под юрисдикцию сеньора. И мы хотим сохранить свой образ жизни.

— Никоим образом не покушаюсь на ваш образ жизни, — я улыбнулся и примирительно поднял руки, — меня вполне устраивает, что на моей земле находится вольный город Дёнинг, я не посягаю на права горожан и не собираюсь вводить туда свои войска. Но, насколько я знаю, свою вольность вы регулярно покупали у герцога Виндорфа за большую сумму денег. Это так?

— Да, мы имели с герцогом персональный договор, он, со своей стороны, гарантировал городу неприкосновенность, а мы, в свою очередь, выплачивали ему дань.

— Каковы были размеры этой дани? — сумму я знал, но хотелось услышать от них.

Они снова переглянулись, после чего, видимо, поняв, что врать бесполезно, назвали сумму:

— Тридцать тысяч талеров ежегодно. Кроме того, наши оружейники бесплатно выполняли его заказы.

Ответ был верным.

— Тридцать тысяч талеров, — я быстро произвёл подсчёт в уме, — это примерно двадцать одна тысяча флоринов. Меня устроит такая сумма, если вы соберёте её сегодня. Что же касается заказов, то о них поговорим отдельно. Скорее всего, я буду присылать вам заказы на оружие и прочие железные предметы, но я, в отличие от покойного герцога, обещаю за них платить. Если вас всё это устраивает, то вы вольны отбыть в город. Деньги я жду к вечеру. Тогда же заключим договор. И ещё, прихватите образцы продукции ваших мастеров оружейного дела. Я хочу знать, насколько они искусны.

— Можете расспросить меня, — сказал один из послов, — я как раз возглавляю ту часть горожан, что занята работой с металлом, кузнецов вообще и оружейников в частности, литейщиков и ювелиров. Всё, что вы хотите знать, я держу в своей голове.

— Отлично, тогда расскажите мне, могут ли ваши ремесленники изготавливать ружья?

— Да, — не раздумывая ответил он, — ружья изготавливают на заказ, стоят они немало, но, если нужно, то мы готовы делать их для вас.

— Есть ли запас готовых?

— Думаю, найдём десятка два.

— Отлично, пришлите их мне, мастерам оплатят их работу, а в будущем я пришлю вам большой заказ. Ещё я готов купить у вас пехотные пики, длиной не менее трёх вертов. Есть готовые?

Он замялся, пики они изготавливали, что говорило в пользу того, что они собирались сопротивляться. Наконец, он сказал:

— Найдётся пара сотен, вечером их доставят.

— Порох?

Он задумался, видимо, вопрос выпадал из его компетенции, дело оружейника — изготовить оружие, а порох оставался заботой воина.

— Несколько бочонков, — ответил за него другой, более осведомлённый в вопросе.

— Куплю и его, — заверил я, — и можете не беспокоиться, это оружие не будет использовано против вас, более того, я собираюсь вас защитить, пусть и косвенно.

— Да, мы слышали, — встрепенулся главный посол, — грядёт большая война с варварами с востока.

— Вам они тоже угрожают? — спросил я, хотя ответ был очевиден.

— Пока город прикрывает морской залив, мы защищены от их нападок, — проговорил посол, — но если враги разгромят армию короля Серпины, то и нам придёт конец, к нашему городу, как и к остальной территории герцогства, будет открыт прямой путь. Думаю, что всех, кто не успеет сбежать, пришельцы убьют или обратят в рабов.

— Не стоит так переживать, — я постарался их успокоить. — Моя армия уже спешит на выручку королю, а я только немного задержался в дороге, чтобы решить вопрос с этой землёй. Всё, что вы продадите мне, будет использовано в бою против варваров.

Послы ушли, а я остался в своём шатре, ожидая вестей. Была мысль, что появятся послы от всё ещё герцога Виндорфа, но он, видимо, не счёл нужным их отправлять.

А вечером ворота города снова отворились. Вышло на этот раз куда больше людей и несколько десятков телег. Деньги были в серебре, их заботливо насыпали в крепкие ящики. Относительно количества пороха они сильно прибеднялись, город имел полсотни больших бочонков, а на стенах, как я узнал, было больше десятка орудий, задумай я штурмовать город, потери были бы немалыми. Мушкетов выдали пятьдесят штук, они имели немного иную конструкцию, но оказались вполне функциональными. Что же до пик, то их нашлось больше тысячи, что как нельзя лучше поможет моей пехоте. Пики были расходным материалом, ломались часто и в огромном количестве, а потому их следовало регулярно менять.

Всё это добро они отдали бесплатно, хотя я и не возражал против оплаты. Человек, что командовал обозом, сообщил, что власти города отдают всё это с лёгким сердцем и искренне надеются, что оружие послужит их спасению от варварских орд.

Чуть позже, ближе к закату, вернулись послы для подписания договора. В качестве образца они принесли тот документ, что подписывали с предыдущим покровителем. Ничего нового я в это соглашение вносить не стал. Покровительство и защита, в обмен на ежегодную дань, а ещё регулярное выполнение моих заказов, но уже за плату. Более того, при отсутствии в городской казне нужного количества серебра, вполне можно будет заплатить дань продукцией.

Отдельно я оговорил пункт, оставляющий мне право ограничивать их торговлю в некоторых случаях, например, не продавать оружие в те страны, с которыми я нахожусь в состоянии войны. Впрочем, толковые купцы всегда смогут этот пункт обойти, используя посредников.

Когда все детали были согласованы, договор был подписан, со стороны города подписали восемнадцать человек, представлявших все слои городского населения. С другой стороны соглашения был один я. Поставив свою витиеватую подпись, я приложил малую королевскую печать, скрепив договор.

Отпустив послов, я объявил командирам, что завтра с утра лагерь снимается. Следующей нашей целью было, с божьей помощью, пощупать юного герцога Виндорфа за влажное вымя. Замок его с прилегающими поселениями находился южнее, а уже оттуда наш путь пойдёт к городу Треда, где мы дадим бой варварской орде.

Ночью, по своему обыкновению, меня посетила Эллина. Охрана её пропустила, она неслышно вошла в шатёр и подошла ко мне.

— Я скучала, — тихо прошептала она, — ты в последние дни почти не виделся со мной.

— Прости, — сказал я, обнимая её, — я не находил сил, столько проблем навалилось.

Тут я, конечно, лукавил. Будучи телесно юным, я вполне мог найти силы для ночных развлечений, просто, как бы странно это ни звучало. Отношения наши были чем-то неправильным. Одно дело развлекаться с бессловесными наложницами, которых я изначально воспринимал, как кусок мяса, и совсем другое, девушка аристократических кровей, с которой нас связывали довольно близкие отношения. Если жена готова терпеть мои измены, то я сам находил их теперь неприятными. Впрочем, пока я ничего толком не мог придумать, нужно было не просто отстранить от себя Эллину, следовало её куда-то пристроить. Лучше, конечно, выдать замуж за какого-нибудь солидного аристократа, который готов смириться с её сексуальным опытом.

— Ты чувствуешь себя одинокой? — спросил я, поцеловав её.

— Я всегда себя так чувствую, когда тебя нет рядом, — сказала она, отвечая на поцелуй. — А с тобой я счастлива.

— А ты не думала... — начал я, — но она закрыла мне рот следующим поцелуем и начала расстёгивать одежду. Вот так всегда. Стоит начать разговор, как тебя тут же затыкают, пусть и таким приятным способом. Отложив пока разговоры, я руками разорвал корсет её платья и повалил на ложе...

Замок герцога напоминал небольшой город, вокруг которого громоздились постройки местных крестьян. Вообще-то, оставлять вокруг крепости какие-то объекты было в корне неправильно, они будут мешать обороне и послужат нападающим материалом для строительства осадных орудий. Всё это полагалось сжечь, но постройки отчего-то стояли нетронутые.

Но и людей в домах мы не обнаружили, надо полагать, все они в страхе бежали или же укрылись за стенами замка. Замок создавал впечатление мощной крепости, если бы не один момент: на стенах не было видно защитников. Мне приготовили засаду? Или же малолетний герцог тоже сбежал. Впрочем, последний вариант меня тоже устраивал.

Ворота были заперты, но эту проблему решили одним пушечным залпом. Прочное дерево разлетелось в щепки, а образовавшийся пролом с опаской вошла пехота.

Быстрый обыск показал, что замок пуст. Я присоединился к солдатам, и мы вместе направились в покои герцога. Распахнув двери в приёмный зал, мы, наконец, увидели того, кто единственный остался здесь. Мальчик, одетый в парадные доспехи и с мечом у пояса. Увидев нас, он встал с трона и медленно направился в нашу сторону. Оказавшись на расстоянии четырёх шагов, он остановился и положил руку на рукоять меча. Шлема на нём не было, а потому я мог рассмотреть его лицо. Тонкие правильные черты, русые волосы и немного оттопыренные уши. Никакого сходства с хитрозадым папашей.

— Они сбежали, — тонким печальным голосом поведал он. — Верные вассалы, что некогда клялись защищать меня, просто ушли, узнав о вашем приближении, оставили меня одного. В замке нет воинов, а прислуга спряталась в подвалах. Остался только я, чтобы защитить фамильный замок и свою честь. Это единственное, что у меня осталось.

— Ты готов умереть? — спросил я. Парень вызывал уважение.

— Разумеется, — всё так же спокойно ответил он. — Я успею обнажить меч и умру, как подобает благородному рыцарю, в бою с сильным противником.

Я озадаченно почесал затылок, точнее, попытался почесать, пальцы поскребли холодную сталь шлема.

— Знаешь, парень, — сказал я ему. — Твоя решительность вызывает уважение, но скажи, насколько твёрдо ты решил умереть? Может быть, у тебя есть и другие планы?

— Планы? — не понял он.

— Угу, я, представь себе, вовсе не собирался тебя убивать.

— Но...

— Не обольщайся, этот замок, как и земельное владение теперь мой, а на твою долю остаётся только честь. Предлагаю пойти со мной и исполнить присягу, нарушенную твоим отцом.

— Да, я знаю, — ещё более спокойно сказал он, — отец перед походом оговаривал всё со своими людьми, он собирался вас убить, тем самым заслужив несколько уступок со стороны короля Пипина.

— И тем не менее, даже лживую клятву придётся исполнять, отца твоего настигла заслуженная кара, так что его обязательства перешли к тебе. Впрочем, если уж ты вознамерился умереть, то попробуй сделать это с пользой, не просто умереть в бесплодной драке с моими людьми, а пасть в бою с внешним врагом. Ты, сидя здесь, многое пропустил. К границам Серпины приближается большая орда варваров, что снесут всё на своём пути, я отправляюсь на помощь королю Эскелю. И в битве мне понадобится каждый клинок. Иди со мной и исполни клятву. В зависимости от того, как ты себя проявишь и останешься ли в живых, я определю твою дальнейшую судьбу.

— Я готов, — сказал он после двухсекундного раздумья.

— А если так, то будь добр выбрать себе полдюжины самых верных слуг, пусть заложат экипаж и найдут тебе боевого коня, если такового нет, я выделю тебе нового. И ещё, твоя казна тоже теперь переходит ко мне.

— Да, разумеется, только в казне той мало что осталось, "друзья" отца многое прихватили с собой, когда покидали замок. А что будет с ними?

— Ты имеешь в виду своих вассалов? Их больше нет, отныне на этой земле действует только королевская власть, они вольны убраться отсюда, пока ещё живы. Даже в качестве воинов они мне не нужны, предателей никто не ценит.

В казне его всё же нашлось серебро, бывшие вассалы прихватили не всё. Что-то, около восьми тысяч, как показал беглый подсчёт. Уже хорошо, эти деньги позволят не заботиться о жаловании солдат на ближайшее время, возможно, и на мои затеи что-то останется.

Через день мы выступили на юг, стараясь двигаться с максимальной скоростью (всё равно выходило медленно, Средневековье, так его и растак) на соединение с армией короля Пипина.

Глава двадцать восьмая

Прибыли на место мы через семь дней. Ускоренный марш дался нам нелегко, но опаздывать было недопустимо. Основная часть армии под предводительством герцога Абвера опередила нас на два дня и теперь стояла лагерем недалеко от места предполагаемой битвы. Там же стояли люди короля Эскеля.

Надо сказать, что молодой король всё это время тоже не сидел, сложа руки, и кое-каким воинством обзавёлся. Встретили нас почти тысяча тяжёлой конницы и около трёх тысяч пехоты. Такая пехота, разумеется, не шла ни в какое сравнение с моими наёмниками, просто вооружённые горожане. Впрочем, их тоже вооружили длинными пиками и теперь обучали ходить строем.

Первым делом, едва покинув экипаж, я направился в штабную палатку, где уже присутствовало большинство военачальников. В качестве жеста доброй воли, с собой в поход я прихватил пленного короля Пипина. Если всё пройдёт гладко, то не будет смысла держать его у себя. Надеюсь, отец с сыном не начнут драку за власть в такое время.

Оставив охрану снаружи, я шагнул в палатку, а следом, с небольшой задержкой вошёл и бывший пленник. Все присутствующие встали, а худощавый молодой парень, темноволосый и какой-то растерянный, на голове у которого имелась тонкая изящная корона, немедленно подошёл к Пипину и согнулся в глубоком поклоне.

— Отец, простите меня, — проговорил он тихо, с видом раскаявшегося грешника.

— Не вини себя, сынок, — проворчал отец, стягивая корону с головы сына и надевая на свою седую голову. — Я на твоём месте поступил бы так же.

Теперь, когда вопрос с единоначалием был решён, самое время было приступить к решению более насущных вопросов. Мы чинно уселись за стол, я, мои военачальники, в лице Абвера, Майснера, Швейгерта, и даже старого Шридера, который уже достаточно окреп для повторной попытки умереть героем. Союзников представляли короли, отец и сын, а с ними ещё двое немолодых мужчин, видимо, те немногие из высшей аристократии, что не попали на битву при Скутте.

— Обрисуйте мне ситуацию, — первым делом потребовал я. — Что говорит разведка? Где противник? Насколько он силён?

Докладывать начал Эскель:

— Конные разъезды сообщили, что противник движется сюда по трём дорогам, недалеко к востоку отсюда эти дороги сходятся, а потому мимо нас он никак не пройдёт. По нашим оценкам они будут здесь послезавтра.

Я мысленно похвалил себя за то, что в походе немилосердно гнал своих солдат вперёд. Зато успели.

— Времени на подготовку к битве им почти не требуется, думаю, что они нападут сразу, как только их войско соберётся вместе.

— Какова их численность.

— Их... много, — пространно ответил Эскель. — Разведка докладывает, что только лёгкой конницы более двадцати пяти тысяч, а ещё элитный отряд короля, тех чуть больше тысячи, но они не уступают в экипировке нашим рыцарям. При этом обоза у них нет, зато множество заводных лошадей, не меньше, чем по четыре на каждого.

Хоть какие-то трофеи, подумал я, а вслух спросил:

— Что с полем боя? Где будем их встречать.

Абвер достал свиток и развернул на столе карту.

— Когда дороги сойдутся вместе, враг окажется вот здесь, к тому моменту они обнаружат нас. Их путь на запад может идти только через это поле. С северной стороны оно прикрыто лесом, и это не просто лес, за последние дни там устроили непроходимые засеки, где не пройдёт даже пехота.

— А что с другой стороны? — спросил я.

— С другой стороны, — палец герцога провёл линию по карте. — Открытое поле, если перегородить его заранее, они могут развернуться и уйти, поскольку нет пространства для манёвра. Мы планируем перекрыть это направление пехотным строем.

Я поморщился, расстояние велико, пехоту придётся сильно растянуть по фронту.

— С фронта их встретит вагенбург, — продолжал Абвер.

— А они станут его атаковать? — с сомнением спросил я.

— Станут, если мы поставим здесь приманку.

— В роли приманки буду я и мои люди, — поведал Эскель. — Мы имитируем атаку, потом развернёмся и уйдём, а за нами закроется проход в стене.

— Так, понятно, — сказал я, план вырисовывался почти идеальный. — А наша конница закроет ловушку.

— Именно так, — заверил меня Абвер.

— Потери будут велики, — грустно заметил Швейгерт, — особенно среди пехоты. Я приказал выдать хорошую броню всем, даже мушкетёрам, но она не защитит всех от дождя стрел.

Он был прав. Гарнизон вагенбурга будет отстреливаться из засады, прикрытый деревянными щитами, конница ударит в тыл, её спасёт большая скорость, у кочевников будет слишком мало времени для обстрела и уклониться от сшибки они не сумеют, некуда. А вот пехоте будет хуже всего. Им предстоит долгое время медленно давить лёгкую конницу, насаживая её на пики и не давая прорваться вправо. И всё это время на них будут дождём сыпаться стрелы. Потери будут не просто большими, они будут огромными, оставалось только надеяться, что всё закончится раньше, чем их строй окончательно сломается.

— Что с вагенбургом? — спросил я. — Как его укомплектовали?

— Шестьдесят орудий на нём, — объяснил граф Винс, — остальные дальше в тылу, они будут стрелять навесом на большие расстояния, если всё пойдёт, как надо, то перед стеной будет лежать завал из трупов, которые станут задерживать ядра и останавливать картечь. Тогда и те пушки, что на стене, повысят угол обстрела.

— Мушкетёры? — спросил я.

— Почти тысяча человек, и у каждого есть заряжающие, — сообщил граф, остальные в пехотном строю, будут стрелять из-за пикинеров.

Я представил, каково это, перезаряжать мушкет, когда сверху непрерывным дождём падают стрелы. Хорошо, ели хоть пару залпов сделают.

— Насколько надёжна стена?

— Высоту щитов отмеряли специально, чтобы конный, даже встав на седло, не смог ухватиться, для стрельбы имеются специальные окна, а для мушкетов — отверстия в щитах. Сверху стрелки прикрыты щитами, щиты довольно тонкие, но стрелы точно задержат, мы проверяли.

— Кроме пушек, есть несколько баллист, — добавил Эскель, — к ним есть взрывные снаряды, их будут метать в задние ряды врагов.

Про это я слышал, чтобы хоть немного облегчить работу пушкарям, под руководством Альрика были сделаны снаряды, вроде шрапнели, бочонки с пороховым зарядом в центре и картечью вокруг него, стрелять чем-то подобным из пушек пока не решались, а вот для метательных орудий в самый раз. Главное, чтобы свою пехоту не накрыло.

— Наша кавалерия укроется здесь, — Абвер указал на место справа, за спиной у пехоты. — Здесь глубокий распадок, там будет тесно, но поместятся все.

— По-моему, далеко, — заметил я. — Нет места поближе, кони устанут.

— Не настолько, чтобы сорвать атаку, а места поближе слишком открыты, враги могут увидеть их и сменить планы, — успокоил меня Майснер.

— Атака будет по сигналу трубы, — Абвер продолжал водить рукой по карте. — Отсюда, через эту поляну, а потом сюда.

— Там ведь лес, — заметил я.

— Лес не настоящий, — объяснил Эскель, мои работники его срубили и даже выкорчевали пни, теперь деревья закреплены так, чтобы создавать иллюзию леса, в момент атаки его растащат за несколько мгновений.

— Хорошо, — я хлопнул ладонью по карте. — Теперь отведите меня на позиции, хочу всё посмотреть сам.

Позиции меня впечатлили. Фронт атаки составлял чуть больше километра, вагенбург перекрывал его полностью, оставляя только небольшой проход в центре, куда должна будет сбежать кавалерия Эскеля. Если успеют, проход предстоит закрыть до того, как кочевники подойдут близко и это важнее, чем жизни нескольких нерасторопных рыцарей.

Я осмотрел стену с внешней стороны, неплохо, но замаскировать не удастся, даже за спиной у собравшегося конного отряда, стену будет видно. Поймут ли враги, что это такое? Или наплюют на постройку и кинутся в атаку, несмотря ни на что?

Изнутри этот гуляй-город был оборудован тоже неплохо. Пушки через каждые несколько метров, ряды отверстий для мушкетов. Рядом имеется боезапас, всё на расстоянии вытянутой руки. Удобные мостки с бортами для обслуги и стрелков, пушки закреплены канатами так, чтобы откатывались на полметра назад, а потом их заряжали и снова высовывали в бойницы. Сами бойница не просто захлопывались после каждого выстрела, а ещё и закрывались толстым деревянным засовом. Выломать такой можно, только не верхом на коне, на полном скаку и с луком в руках. Все позиции надёжно прикрыты щитами сверху, щиты из досок, не сплошные, но достаточной площади, чтобы боец большую часть времени находился в безопасности. Толщина вполне позволяет задерживать стрелы.

Чуть дальше стояла батарея для стрельбы навесом, если сначала самый большой кровавый урожай соберут пушки на стене, стреляя картечью по плотной массе людей и коней, то потом, когда настильная стрельба уже не будет приносить таких результатов, главная роль перейдёт к этим орудиям. Тут же стояла дюжина метательных орудий, баллисты, катапульты и даже два высоких требучета, оригинально замаскированных под деревья. К каждому прилагалось по десятку разрывных снарядов, начинённых рубленым железом. Убойность у шрапнели невелика, но это неважно, враги наши либо носят лёгкий кожаный доспех, либо не носят никакого, чтобы не мешал быстрой стрельбе из лука.

Всё, на первый взгляд, было идеально. Вот они атакуют. Скачут с криками и пускают стрелы на полном скаку. Вот добыча от них ускользает, а конная атака упирается в деревянную стену, которая разражается убийственным огнём. В их рядах происходит секундное замешательство, в ходе которого они получают следующий залп. Потом находят единственно верное решение — сманеврировать влево, ну, или вправо, если смотреть отсюда. А там их конница разбивается о непробиваемую стену пехоты. Задние ряды напирают, создаётся давка, выстрелы гремят снова и снова, в результате, вся конница разворачивается и пытается покинуть смертельный коридор. А с тыла бьёт тяжёлая конница, которая, по всем вводным, должна пройти через массу лучников, словно каток.

И всё же. Нам предстоит истребить, не рассеять, не разгромить, а именно истребить больше двадцати тысяч людей. Да не просто людей, а очень мобильных конников, которые отлично умеют огрызаться. Даже если всё пойдёт по нашему плану, легко не будет.

— А что будет, если они поймут? — спросил я у Абвера, который безмолвной тенью сопровождал меня.

— Поймут что? — не понял он.

— Что это ловушка, Демиан ведь тоже не дурак, он может что-то заподозрить. Что, если в атаку пойдёт только часть его армии, а остальных он оставит в резерве? Или он вообще не пойдёт сюда, а двинется на юг, где тоже есть дорога?

— На юге очень неудобная переправа, им потребуется несколько дней, чтобы перевести армию через реку, мы успеем среагировать. Конница их задержит, а потом подтянем пехоту и пушки.

Мне бы его уверенность.

— Но всё же, я предпочитаю думать, что это дикари, но дикари гордые. К тому же, они давно не участвовали в настоящей войне, а значит, каждый из них будет из кожи вон лезть, чтобы вырваться вперёд и убить побольше врагов.

Тут наша беседа была прервана звуком трубы, дозорные увидели врага. Теперь осталось дождаться доклада, атаковать сегодня они уже не станут, через час сядет солнце. Главное, чтобы они не ушли.

Я отправил герцога к себе, а сам вернулся в шатёр. Нужно хорошо отдохнуть, а с рассветом я надену доспехи, сяду на коня и пойду в атаку вместе со всеми, как и подобает настоящему королю...

Эллина без сил упала на подушку, хватая ртом воздух и тщетно пытаясь восстановить дыхание. Я сегодня поработал, как в последний раз, хотя, может, это и был последний. Перед опасной работой всегда очень хочется жить. Я подождал, пока у неё закончатся судороги и хоть немного восстановится дыхание. Когда девушка обрела способность соображать, я тихонько спросил:

— Скажи, тебя всё устраивает?

— О чём ты? — она непонимающе уставилась на меня.

— О наших отношениях, и о твоём статусе. Ты довольна ролью любовницы?

— Нет, — она привстала и облокотилась на локоть. — Я хотела бы быть твоей женой. Вот только, как я понимаю, надеяться мне не на что. Так?

— Именно, — согласился я, — а мне это не нравится. Я хотел бы, чтобы ты в своей жизни заняла другое место.

— Но как?

Я вздохнул.

— Ты не думала выйти замуж за кого-то другого? Равного тебе по знатности.

— Но, кто меня теперь возьмёт?

Значит, сама идея отторжения не вызывает, девочка быстро научилась думать головой.

— Я читал хроники, в том числе и те, где перечислены многочисленные браки знатных людей. Там сплошь и рядом женились на вдовах и бывших жёнах. Более того, женщина, бывшая ранее любовницей короля, считалась хорошей партией. Жених найдётся.

— Ты гонишь меня от себя? — спросила она грустно, но признаков начинающейся истерики я пока не заметил.

— Я хочу для тебя лучшей судьбы, — объяснил я. — Дочь герцога, пусть и лишённого титула, не должна занимать место наложницы, для этого есть другие.

— Ты уже нашёл мне жениха? — в голосе появились деловые нотки. Умница, любовь любовью, а о будущем тоже следует думать. Да и не может быть дочь хитрого интригана совсем уж дурой.

— Нашёл, только он пока об этом не знает.

— И? Кто же это?

— Герцог Серджио Виндорф, — открыл я свои карты.

— Этот мальчик? — она не на шутку удивилась. — Но он ведь...

— Что? — спросил я, — младше тебя? Всего на пару лет, вполне созрел для брака. Главное в том, что он — герцог без герцогства, а ты, в свою очередь, герцогиня без герцогства. Если вы поженитесь, я выделю вам имение внутри страны, да хоть бывшее владение твоего отца, а там вы дадите начало новой династии. Можете даже фамилию сменить.

— Это щедрое предложение, — заметила она, — вот только согласится ли он?

— А какие у него ещё есть возможности? Быть рядовым рыцарем у меня в армии? Или вовсе уйти в изгнание? А так он получит имение, полноценный титул и красавицу жену.

— Мне нужно будет с ним поговорить, — сказала она задумчиво.

— Хорошо, — сказал я, залезая на неё, — если он выживет в завтрашней битве. А до утра побудешь со мной.

Она громко охнула.

— И ещё, — проговорил я, плавно поднимаясь и опускаясь, — когда ты будешь с ним, старайся сразу не демонстрировать всё, чему я тебя научил.

— Я не такая глупая, как ты думаешь, буду притворяться невинной, — тихо проговорила она и впилась ногтями мне в спину.

Глава двадцать девятая

На рассвете меня поднял протяжный звук трубы. Слуги уже стояли рядом и готовы были одевать меня. Эллина ушла ещё до рассвета. Я даже не стал умываться, время было дорого. Прибежавший вестовой доложил, что армия Демиана собралась в полном составе и уже понемногу строится для атаки. Он же указал на то, что вся армия готовится атаковать в сборе и никаких вспомогательных отрядов от неё не отделилось. Это, разумеется, ни о чём не говорит, отделиться они могут в любой момент, благодаря своей уникальной подвижности.

Мне хватило времени, чтобы собраться, более того, я даже смог наблюдать начало битвы через подзорную трубу, сидя на удобной лавке, на вершине толстого дерева.

Конница Эскеля постаралась на славу. Стояли они так, чтобы занимать побольше места, копья с флажками торчали кверху, а ещё над их строем густо возвышались хоругви, обозначая отдельные подразделения, было их много, чуть ли не у каждого второго. Укреплённую стену они, конечно, скрыть не смогут, но хоть введут врага в заблуждение относительно своей численности. Когда несчётная орда кочевников начала выходить на рубеж атаки, раздался сигнал трубы, рыцари опустили копья и двинули в атаку. Восторженный вой орды долетел даже до меня. Мне не было видно их целиком, но здесь явно была большая часть их армии. Только бы не сорвалось, только бы не повернули назад.

Когда расстояние между двумя конными лавинами сократилось до полёта стрелы, раздался второй сигнал, по которому рыцарская конница развернула коней и кинулась назад, резко сужаясь и проскальзывая в проход, открытый между щитами. Вслед им полетели стрелы, но пока ещё редкие, пущенные неопытными стрелками, не знающими максимальных возможностей.

Они успели. Последний рыцарь проскользнул в проход, а следом были подкачены щиты, которые сомкнулись уже буквально перед носом атакующих кочевников. Те в досаде выпустили тучу стрел, которые утыкали дерево, наподобие игл дикобраза. Что там Абвер говорил про плотность обстрела? Они её компенсировали численностью, те, кто скакал в задних рядах, просто брали прицел повыше.

А через секунду стена взорвалась облаками белого дыма, и смертоносное железо начало рвать незащищённую человеческую плоть. Эффект даже превзошёл мои ожидания. Помимо непосредственных потерь, имело место ещё и моральное воздействие. Кони, даже те, что не были ранены, вставали на дыбы и сбрасывали седоков. Несмотря на солидное расстояние, я отлично видел фонтаны крови и мяса. А также летящие по воздуху оторванные конечности.

После первых залпов картечью, в ход пошли ядра, каждое из которых летело вглубь конной массы, даже не замечая слабой преграды в виде тел. Каждое ядро убивало, наверное, не по одному десятку, и потом, когда оно катилось по земле, продолжало отрывать ноги коням.

Конники попытались хоть что-то сделать, сзади на них напирали новые волны, а спереди без остановки били пули и мушкеты. Подходы к крепости быстро покрывались завалами из трупов. Они выполнили левый поворот, но и тут упёрлись в непроходимую стену. Прямо из высокой травы поднималась пехота, бронированная стена которой ощетинилась пиками. Более того, эта стена не стояла на месте, а двигалась навстречу.

Кочевники кинулись вперёд, надеясь прорвать массой стену пехоты, а уже потом, вырвавшись на простор за их спинами, скакать каруселью и сечь стрелами. Увы, пробить сплошную стену пик, оказалось невозможно, кони вставали на дыбы, изредка кому-то удавалось направить скакуна в самоубийственную атаку, но и она заканчивалась ничем. Пики двигались вперёд и назад, каждый раз убивая людей и животных. На поле уже становилось тесно, они давили друг друга, мешали скакать, топтались на месте.

На пехоту обрушился ливень стрел, на которые она отвечала редкими залпами мушкетов. И нельзя было сказать, что это было безрезультатно. Было хорошо видно, как, то один, то другой пехотинец падает, поражённый стрелой в незащищённое доспехами место. Остальные тут же заполняли ряд, отчего казалось, что строй потерь не несёт. Не знаю, насколько ещё их хватит.

Когда над ордой разорвались шрапнельные снаряды, осыпая варваров кусками железа и оставляя целые проплешины в их строю, я понял, что ждать больше нечего, сейчас они побегут.

Быстро спустившись с дерева по верёвке, я скомандовал атаку. Труба весело запела, а я, с помощью слуг вскарабкавшись в седло, взял в руку тяжёлое копьё и смешался с толпой таких же рыцарей. Вот именно, смешался. Я не стал выделяться и надел вместо своего шлема с короной обычный рыцарский шлем, закрывающий лицо и нос, с небольшим козырьком и достаточно неплохим обзором. Чтобы прикрыть лицо от стрел, достаточно было лишь слегка опустить голову, но даже так я прекрасно видел дорогу.

Нам требовалось проскакать около четырёх миль, чтобы начать атаку в тыл кочевниками. Поэтому мы берегли коней, шли на рысях, иногда переходя в галоп. Ещё немного. Пехота, которая сейчас гибнет, даст нам время и снизит численность врагов. Только бы они выстояли, тогда кочевники, зажатые между двух стен, окажутся для нас лёгкой добычей. Если дорвёмся до сшибки, то мы победили.

В стороне продолжали грохотать выстрелы и взрывы, а я в уме подсчитывал, скольких они уже убили. Допустим, сто пушек, каждая одним выстрелом убивает десяток, это тысяча. Чтобы перебить всех, нужно сделать по двадцать выстрелов. Пусть не все придут в цель, пусть часть ядер упадёт на землю бесцельно, но половину армии точно порубит. А ещё пехота, которая тоже не устаёт работать пиками и стрелять из мушкетов.

Нужное место приближалось, я видел, как впереди растаскивают бутафорские деревья, чуть тронутые желтизной, чтобы открыть нам дорогу. Вырвавшись на поляну, мы, наконец-то, увидели противника. Нет, тыл конной орды, что сейчас задыхалась от тесноты в ловушке, но пока не повернула назад, был далеко, а нас встретили другие.

Та самая избранная тысяча воинов, небольшой отряд тяжёлой конницы, что король Демиан держал при себе. Они уже знали о нашем подходе, а потому встретили нас при оружии и в конном строю. С ними были и конные лучники, примерно две тысячи, они стояли позади и были готовы встретить нас стрелами.

Разогревая себя криками, мы ударили в галоп, разгоняясь для сшибки. Лёгкая конница при столкновении с тяжёлой никогда не выдерживает. Тяжёлая конница против тяжёлой конницы стоит крепко. Ну, кроме тех случаев, когда у одной стороны семикратное преимущество.

Скажу честно, скакал я не первым, и даже не вторым. Возглавил атаку мой бравый тесть, герцог Шридер, который решил теперь уже точно умереть в бою. Сам я находился в третьем ряду. Сделал я так ещё и потому, что главная рыцарская дисциплина, пыряние копьём на полном скаку, прошла мимо меня. Я, сказать по правде, и верховую езду освоил далеко не полностью, а потому главной задачей для меня было не вывалиться из седла. А если вывалюсь, остаться живым.

Грохот от столкновения мог сравниться с пушечным залпом. Передние ряды смяли друг друга, послышался треск ломающихся копий, кое-где вспухали облака дыма от пистолетных выстрелов (сам я в это раз пистолеты не брал). Но даже так я прекрасно видел, кто побеждает. Каждого вражеского конника сносило двое, а то и трое наших. А опрокинув первых, они неслись дальше, до задних рядов, где стояли конные лучники, едва успевшие дать пару залпов. Несколько стрел попали и в меня. Две бессильно царапнули по кирасе, одна отскочила от пластины шлема, а третья разорвала ухо коню. Бедная скотинка, надо будет потом вкусняшек ему дать. Впрочем, конь у меня был отличный, на боль он не обратил внимания, поглощённый боевой яростью.

В итоге, мне всё же удалось использовать копьё. Надо сказать, что экипировка даже у этих варваров была куда проще нашей, каждый второй не имел кирасы, обходясь только кольчугой и небольшим шитом. В одного такого и пришёлся мой удар. Острие копья вошло ему в правое плечо, вырывая кусок кольчуги с мясом и разбрасывая во все стороны кровавые брызги. Даже если выживет, сражаться уже не сможет.

Атака наша постепенно замедлялась, да и некого было уже атаковать, вся избранная тысяча короля Демиана (и пара не избранных) лежала у нас под копытами, а собственные потери были вполне приемлемыми, ели не считать сильно уставших лошадей, да ещё сломанные копья у каждого второго.

Когда немного осела пыль, я смог разглядеть, что происходит вокруг. Как раз вовремя, поскольку с запада на нас неслась конная лава. Уже не полная сил армия, готовая рвать противника голыми руками, а израненная, разорванная на куски толпа беглецов, что были готовы бросить свои луки, лишь бы только было легче убегать. Куда-то пропали боевые выкрики и свист, никто не потрясал оружием, не старался вырваться вперёд. Хотели они только одного, выйти из-под страшного удара непонятных громовых труб, что выбивали за раз по десятку воинов, а потом уйти в родную степь, затеряться на необъятных просторах и никогда более не ходить войной в такие места.

Но другого пути у них не было, бежать они могли только в эту сторону, а на пути у них стояли мы. Теоретически, можно было уйти с дороги, предоставив им свободный выход. Но нас это не устраивало, не затем были все приготовления, их уход нас не устраивал, только смерть их всех, или почти всех. Чтобы от бескрайней орды остались только единицы, которым и возвращаться будет некуда, жители Некода, узнав об их разгроме, собственноручно порежут оставшихся на ремни.

Оставалась самая малость. Если пушки и пехота хоть в два раза сократили их численность, но шансы у нас неплохие, совсем неплохие. Отдать приказ я не успел, его отдал кто-то другой. Труба протяжно запела где-то рядом, а весь наш строй рванул с места вперёд. Теперь я уже поневоле оказался в первом ряду, как и другие, которые сохранили свои копья в целости.

Сказать, что было страшно, не сказать ничего. Просто представьте себя на капоте гоночного автомобиля, который несётся на сплошную стену. Мы спешили, очень спешили. Но спешили и наши противники, ещё немного, и они смогут вырваться из-за сплошной стены пехоты и, ускользнув от стычки с нами, уйти влево, а потом и вовсе сбежать с поля боя. Где-то позади их ждут свежие лошади, которые позволят им сбежать, вернуться к себе и ждать следующей войны, когда их снова станет много, а подобных ошибок они уже не повторят. Они уже почти не стреляли из луков, было просто не до того, шансов победить у них нет, это понимал даже самый тупой, только прорваться.

Успели! Я успел заорать, в крике моём было всё, страх, ярость, радость от того, что враг уже не уйдёт. Копьё насквозь пробило ближайшего всадника, одетого только в просторную светло-зелёную рубаху. Пришлось выпустить его, чтобы меня самого не снесло с седла. Конь мой снёс грудью следующего, потом ещё одного, а дальше наша атака стала замедляться. Быстро оглядевшись, я понял, что вырвался слишком далеко вперёд и теперь окружён врагами. Пусть они не знают, кто я на самом деле, но теперь, когда выхода иного нет, будут драться до последнего.

Я выхватил меч. Тот самый двуручник, который мне уже немало послужил. Работать им с седла было не очень удобно, каждый удар сильно разбалансировал всадника и грозил выпадением из седла. Но мне мои данные позволяли драться одной рукой, а второй придерживаться за луку седла. Конь мой, умная животина, тоже участвовал в бою, угощая копытами и кусая коней противника, ему тоже доставалось, но броня пока спасала.

Несколько раз меня ударили саблей, но сталь только бессильно скользнула по наплечникам, тогда как я, почти без замаха, разил противника и почти всегда результативно. Техника работы мечом уже отложилась в памяти тела. Одно движение, и кончик меча проходит через мягкую человеческую плоть, даже не почувствовав сопротивления. Вот один, с перекошенной рожей кинувшийся на меня, остался без руки, второй упал с седла, хватаясь за разрубленное надвое лицо, вот голова третьего полетела в сторону, а её хозяин ещё некоторое время посидев в седле, был сброшен обезумевшим конём.

Ко мне пробивались остальные, двое рыцарей из моей охраны, что завязли в массе врагов и не смогли оказаться рядом, наконец, пробились ко мне и встали с двух сторон, чтобы одновременно защищать меня и не мешать биться.

Следующим выпадом я достал ещё одного, он смотрел в другую сторону, а я, пользуясь длиной клинка, дотянулся и чиркнул острием ему по шее. Убил или нет, неважно, главное — обезвредил. Следующего достал уже в спину, он в кого-то целился из лука. Длина оружия, в сочетании с длиной руки, творила чудеса. Острая сталь разрубила рёбра, он рухнул вперёд, а стрела ушла в землю.

Мы двинулись вперёд, временное численное превосходство врага пошло на убыль, выстрелов в тылу у них уже не было слышно, боялись задеть своих, зато послышался стройный топот тысяч ног. Пехота перестраивалась, чтобы давить их сзади, словно пресс.

А последний гвоздь в крышку гроба орды вбил отряд короля (или не короля) Эскеля, который ещё одним укромным путём пробрался сюда и ударил им во фланг, снова послышался сильный удар, треск ломающихся копий и громкое ржание раненых лошадей.

Ура, мы ломим, гнутся чурки, хотелось мне закричать, но чурок, как бы они ни гнулись, оставалось ещё слишком много, а умирать они никак не хотели. Предлагать сдаться было некогда, да и не сдались бы они. Резня продолжалась, устилая поле трупами людей и лошадей, и заливая его реками крови, тут, наверное, лет десять трава расти не будет. С моего меча кровь уже текла ручьём, рука устала и скоро уже не поднимется, дыхание сбилось, пот насквозь пропитал подкладку шлема и теперь стекал вниз, застилая мне глаза.

Несли потери и мы, тот тут, то там падал кто-то из рыцарей, поражённый стрелой в прорезь шлема, или в подмышку. Кое-кого просто стаскивали с седла, навалившись вдвоём и втроём. Досталось в итоге и мне. В очередной раз подняв меч, я опустил его недостаточно быстро, то есть, врага-то я поразил, ещё один кочевник упал с лошади, заливаясь кровью, а мне в подмышку влетела стрела, пробив даже кольчужную вкладку. К счастью, вошла она не перпендикулярно, а скользнула по рёбрам и застряла где-то в грудной мышце. Дотянувшись левой рукой, я выдернул стрелу, взвыв от боли, но наконечник остался внутри. По телу заструилась кровь, а от боли стало темнеть в глазах. Как назло, конь мой начал оступаться. Ранен? Или просто настроение хозяина передалось?

Меч я перехватил в левую руку, но рубить уже никого не пришлось. Вокруг меня образовалось кольцо из верных рыцарей. А где-то вдалеке слышались посмертные хрипы добиваемых кочевников. Пехота шла к нам, методично выполняя свою работу.

После минутного забытья я увидел, что стою на пропитанной кровью земле и пытаюсь успокоить своего коня, гладя его по израненной морде с которой слетела измятая стальная маска.

— Всё уже закончилось, — говорил я ему в рваное ухо, — ну, чего ты дрожишь? Страшно? Мне тоже страшно. Но уже всё, больше нечего бояться, а ты молодец. Я бы тебе дал чего-нибудь, да всё в лагере осталось. Просто спасибо тебе... Ривас.

Я с трудом вспомнил кличку коня.

Потом меня нашли слуги. Увидев, что государь ранен, они подняли крик, а через пару секунд я уже лежал на носилках, которые несли куда-то, при этом старательно огибая кучи трупов и стараясь не утонуть в озёрах крови, которой было так много, что земля отказывалась её впитывать.

Я закрыл глаза, а когда снова их открыл, то был уже в своём шатре, где горел яркий свет, а придворный лекарь, которому ассистировал Альрик, старательно ковырялся у меня в груди. Я хотел что-то сказать, но в этот момент они как раз потащили наружу наконечник, который, конечно же, был зазубрен. Боль была такая, что крик замер у меня в глотке, на глазах выступили слёзы, а через секунду я снова отключился.

Открыл глаза я уже ночью. Рядом сидел герцог Абвер. Первый министр был абсолютно спокоен, увидев, что я открыл глаза, он улыбнулся и пододвинул стул поближе.

— Ваше Величество, — сказал он, — вам требуется доклад? Или подождёте до завтра?

— Пить, — попросил я тихим голосом.

Он протянул большой кубок, в котором было вино, сильно разбавленное водой. Отхлебнув, я немного приободрился, теперь можно было и послушать.

— Итак, — начал герцог, — битва выиграна нами вчистую, враг не просто разбит и повержен, вся их армия уничтожена до последнего человека, сам Демиан погиб в стычке, когда вы разгромили его элитный отряд. Их народа, точнее, множества народов, теперь не существует, где-то остались их женщины и дети, нам следует заняться ими, пока они не откочевали подальше.

— Подозреваю, что их следует спасать от крестьян Некода, — заметил я.

— И это тоже, — согласился Абвер, — как только весть об этом поражении придёт туда, начнётся массовая резня, жители страны сполна отплатят тем, кто столько десятилетий держал их в рабстве и регулярно убивал ради удовольствия.

— Значит, — сказал я тоном, не терпящим возражений, — наша армия пойдёт туда, оставшихся в живых кочевников мы заберём с собой, мне нужны рабочие руки, а что с самой территорией? Кто будет править там?

— Что-то мне подсказывает, что она отойдёт вам, — неуверенно сказал герцог, — там больше нет хозяина, а местное население охотно подчинится тому, кто избавил их от захватчиков.

— Королевство вырастет почти вдвое, — заметил я.

— Это уже будет не королевство, — с хитрым прищуром сказал он, — такую территорию следует именовать империей, а её правителя — императором.

— А были в истории императоры? — спросил я.

— Да, их было четверо, их власть объединяла огромную территорию, занимавшую едва не половину континента, ваше королевство было его вассалом, а четвёртый Император умер бездетным, после чего ближайшие его соратники растащили страну на отдельные королевства.

— Неплохо, — проговорил я. — Скольких мы потеряли?

— Около тысячи конных, включая вашего тестя, он сразил многих, но и сам был выбит из седла и погиб под копытами коней. Пехота потеряла четыре тысячи, ещё полторы тысячи раненых, Швейгерт разрешил добивать только самых безнадёжных. Запас пороха израсходовали до последней крупинки.

Я вздохнул.

— Что-то ещё?

— Да, один парень хочет с вами поговорить, я пока не разрешал пускать его.

— Пусть войдёт.

Когда посетитель вошёл, я не сразу узнал в нём малолетнего герцога Серджио Виндорфа, что было немудрено, поскольку голова его была замотана окровавленным бинтом.

— Ваше Величество, — парень низко поклонился. — Я могу теперь считать, что долг моего отца уплачен?

— Да, ты хорошо себя показал, и раны твои тому свидетельства, — сказал я ему. — Чего ты хочешь теперь?

— Мой меч будет верно служить вам, только...

— Что? — спросили мы одновременно с герцогом.

— Прошу у вас разрешения жениться, — тихо сказал он.

— На ком? — от любопытства я даже приподнялся на локтях, но боль заставила меня рухнуть обратно.

— Эллина, дочь покойного герцога Мелькора.

— Она тебе нравится?

— Да, Ваше Величество, я не видел девушки прекраснее.

— А знаешь ли ты, что мы с ней... — я не стал договаривать, он, разумеется, обо всём знал. Ситуация складывалась некрасивая, словно не женщину я ему отдавал, а шубу с царского плеча.

— Знаю, потому и прошу разрешения, меня это не смущает, да и может ли это препятствовать браку?

— Нет, конечно, не может, — я улыбнулся. — Я даю вам своё разрешение, вас обвенчают, как только мы прибудем в столицу, а для проживания я выделю вам имение, что раньше принадлежало её отцу. И титул герцога, что принадлежит по праву вам и вашему будущему потомству. Ступай. А я хочу отдохнуть.

Юный герцог ушёл, а следом засобирался и Абвер.

— Советую вам хорошо отдохнуть, Ваше Величество, — сказал он, выходя из шатра, — впереди ещё много дел.

Эпилог

Дел было не просто много. Их было ОЧЕНЬ много. От места битвы часть моей армии во главе с графом Майснером направились в освобождённый Некод, устанавливать там новую власть. Страна была разорена многолетним правлением варваров, никакой власти нам не существовало, пришлось поставить часть пехоты гарнизонами, а власть на местах передать местным старостам (тем, кого не подняли на вилы за чересчур верную службу оккупантам). Теперь это была моя земля, которая, я был уверен, лет через двадцать расцветёт и станет такой же прекрасной, как моя родная Апродия. Оттуда же вывезли всю родню кочевников, длинные караваны с женщинами и детьми, спасти удалось почти всех, резня не успела толком начаться. Все они будут устроены у меня в королевстве. Женщины станут работать на ткацких мануфактурах, а дети — толочь серу для пороха, императору ещё предстоят войны. Апродия богата хлебом, а потому всех прокормит.

Пипин, король Серпины, принёс мне вассальную присягу, первым поименовав меня императором. Теперь его королевство стало частью моей империи, хотя и пользовалось некоторой автономией. Титул мой признали ближайшие соседи, хотя восторга от этого никто не высказал.

Когда я вернулся домой, меня встретила любимая жена, державшая на руках маленького сына, крепенького и рыжего. Я сразу велел назвать его Эриком. А чуть поодаль, также с младенцем, хоть и чуть старше, стояла Альпина, которая просто светилась от счастья. Её ребёнку уже дали имя Хорн. Теперь я мог с ещё большим безрассудством бросаться в военные авантюры, зная, что трон не опустеет.

Эллина и юный герцог Виндорф поженились, после чего удалились в своё имение, которое я, вопреки всем планам, им выделил. Здесь они будут под присмотром, в бывшем герцогстве теперь управляла всем назначенная мной администрация.

Впереди меня ждало ещё много интересного, не только войны, но и мирный созидательный труд. Открытие новых земель, создание колониальной системы, технический прогресс, которому я буду свидетелем (а могу кое в чём и помочь). Иной раз хотелось слезть с трона и, плюнув на своё императорство, отправиться в путешествие на открытие новых земель, почувствовать себя конкистадором и первопроходцем, но нельзя, государство осиротеет. Впрочем, я ведь ещё молод, мне и семнадцати лет не исполнилось. Когда Эрику будет семнадцать, мне исполнится только тридцать три, можно будет оставить трон ему, а самому пуститься на завоевание новых земель. Впрочем, так далеко я пока не загадывал.