Христианский век в Японии (1549-1650). Перевод книги Ч.Р. Боксера. Глава 3. Христианство и "курофунэ"

Тот, у кого хватило терпения прочитать до этого места или, что еще лучше, просмотреть судовой журнал Санта-Крус, воспроизведенный в Приложении II (стр. 406-414), вряд ли может усомниться в профессиональной компетентности португальских кормчих или удивиться их способности управлять большим кораблем в бурных водах Китайского моря. Также будет ясно, что они полагались главным образом на свои знания местности и рутейруш, поскольку нет никаких указаний на то, что в их распоряжении имелись какие-либо карты, достойные этого названия. Издатель Линсхотена гордится тем, что живописные карты, украшающие его Itinerario, были тщательно скопированы с самых точных морских карт и портуланов, используемых португальскими штурманами в Азии. Нет причин сомневаться в этом утверждении; но, поскольку репродукции Линсхотена имеют масштаб 1:12,5 миллиона, они были совершенно бесполезны в качестве практических карт, не говоря уже о других вопиющих недостатках, и маловероятно, что португальские оригиналы были намного лучше. Ни одна из карт Дальнего Востока, воспроизведенных в монументальном труде Армандо Кортесао по португальской картографии XVI в., не могла быть полезна для моряка-практика в Китайском море; и хотя большая часть оригинальных карт и схем была утеряна, сохранившиеся копии, вероятно, дают хорошее представление об их стандарте в целом. Некоторые из карт дона Жуана де Кастро 1548 г., как уже отмечалось, достойны того, чтобы поставить их на один уровень с продукцией д'Апра де Маннвилета (Жан-Батист-Николя-Денис д'Апр де Маннвилет (1707-1780) — французский мореплаватель и гидрограф, в 1745 г. опубликовал составленные им уточненные карты побережий Индии, Африки и Китая. — Aspar) и Александра Далримпла (Александер Далримпл (1737-1808) — британский шотландский географ и первый гидрограф из Британского адмиралтейства, автор большого количества морских карт. — Aspar) более двух веков спустя; но Кастро был гением, намного опередившим свое время в этом отношении. Это становится очевидным из краткого обзора эволюции картографии Японии XVI в. (28)

Происхождение японской картографии обычно приписывается Гёги-Босацу, буддийскому священнику корейского происхождения, который стал патриархом секты Хоссо и который разделяет с Кобо Дайши заслугу в изобретении многих характерных черт японской цивилизации. Как бы то ни было, кадастровые съемки и схематические карты, которые легли в основу японской картографии, известны как карты типа Гёги. Старейшая оригинальная карта этого типа, датированная 1305 г. н.э., хранится в синтоистском храме в Киото; но существуют копии более ранней, датированной 805 годом н.э. Несмотря на различия в несущественных деталях, их основные черты оставались стереотипными на протяжении восьмисот лет. Они характеризуются круглой или овальной формой, присущей каждой из шестидесяти шести провинций, без учета их относительных пропорций, и обычно содержат перечень названий провинций, основных дорог и подразделений провинций в пояснительных примечаниях на полях в стиле краткого географического справочника. Некоторые из этих карт были воспроизведены японскими учеными, в частности карта, принадлежащая храму Тосё-дайдзи в Наре, и сравнение этих карт Гёги-дзу с европейскими картами Японии XVI в. из атласов Фернана Ваш Дорадо, Луиса Тейшейры и других португальских картографов, не оставляет сомнений в том, что последний тип произошел от первого.

Это предположение, которое ранее оспаривали авторитетные европейские ученые, такие как Дальгрен и Крино, недавно было окончательно доказано профессором Х. Накамурой. Японский ученый определил схематическую карту Японии, датированную 1585 г., хранящуюся в архивах Флоренции, как португальский перевод или черновик карты типа Гёги, о чем свидетельствуют региональные схематические обозначения Токайдо, Тосандо, Саньодо и т.д., которые больше не встречаются на европейских картах Японии до середины XVIII в. Профессор Накамура также изучил в Мадриде оригинальный отчет о Японии, составленный архиепископом Манилы фраем Доминго де Салазаром, О.P., в июле-сентябре 1587 г. с помощью одиннадцати японских христиан. К этому любопытному обзору прилагается набросок карты Японии типа Гёги, очевидно, нарисованный по памяти одним из японцев. Хотя рисунок нарисован так небрежно, что на первый взгляд напоминает кладку яиц или связку воздушных шаров, более тщательное изучение ясно показывает его происхождение, которое в остальном объясняется в сопроводительной записке архиепископа Салазара.

Профессор Накамура сравнил около тридцати или сорока карт так называемого типа Ваш Дорадо с соответствующим количеством карт Гёги-дзу и пришел к выводу, что оригиналы первого типа были составлены в Гоа на основе набросков или чертежей карт Гёги, аналогичных тем, что отправил в Мадрид архиепископ Салазар. Он указывает, что основное различие между португальским и японским планом заключается в том, что номенклатура шестидесяти шести провинций была пропущена в картах первого типа, где интерес, естественно, был сосредоточен на юго-западе Японии, а номенклатура Кюсю и области Внутреннего моря была относительно многочисленной. Эти последние детали были, предположительно, добавлены из рутейруш кормчих и писем иезуитов; но, по крайней мере, часть номенклатуры Хонсю была получена непосредственно из японских источников. Серебряные рудники (minas de prata), которые занимали столь видное место на многих картах, являются не порождением фантазии картографа, а отражением неясных сведений о серебряных копях Омори в провинции Ивами, которые в то время находились в зените их разработки при богатом даймё Мори Терумото (29).

Иногда забывают, сколь многим европейские картографы XVI века были обязаны своим дальневосточным коллегам. Португальский историк Жуан де Барруш раздобыл китайские карты еще в 1540 г. и даже купил китайского раба для перевода собранных им космографических материалов, часть которых он использовал в своих Декадах (1552-1563 гг.), хотя большая часть пропала вместе с его утраченной Географией. Более того, он переслал часть этого материала в Рим по просьбе итальянского летописца Паоло Джовио, который, кажется, использовал его без должной признательности. Маттео Риччи приобрел вырезанную на дереве карту Китая, датированную 1555 г., во время своего пребывания в столице провинции Гуандун в 1584 г. Эта карта была отправлена на родину испанским фактором в Макао в следующем году, и ее все еще можно увидеть в архивах Севильи. Очевидно, эта карта или другая подобная ей использовалась современными иберийскими картографами, ибо очертания Кореи в их работах, очевидно, основаны на изображении полуострова на картах династии Мин. Позже Риччи использовал китайский, а также европейский материал для своих знаменитых mappemondes 1584-1602 гг.

Валиньяно в своих инструкциях иезуитскому наставнику, сопровождавшему посольство с Кюсю к папе Григорию XIII в 1583 г., ссылается на карту Китая, которую он приказал нарисовать на складной ширме для преподнесения в дар королю Филиппу. Действовал и обратный процесс. Профессор Накамура обнаружил любопытный чертеж, скопированный с португальской mappemonde японским буддийским священником Сосэцу в Ханчжоу в 1525 г. и отправленный на родину даймё Оути почти за три десятилетия до прибытия южных варваров в Японию. Валиньяно, отправляя свои ширмы с изображением Адзути и Китая в Европу, специально попросил разрисовать в Риме аналогичные ширмы (с европейскими мотивами) для преподнесения японским знаменитостям. То, что эта просьба была выполнена, видно из ряда Секай-бёбу или ширм с изображением карты мира, возможно, созданных по образцу Theatrum Orbis Terrarum Ортелия, которые датируются периодом Кэйтё (1596-1614) и до сих пор сохранились в Японии. Предположительно, они были скопированы или воспроизведены с оригиналов, заказанных Валиньяно; но в своем описании Японии они были явно видоизменены в соответствии с концепцией страны Гёги-дзу и иногда содержат дополнительные детали, такие как таинственные Золотой и Серебряный острова (Киндзима и Гиндзима).

Хотя самые ранние европейские картографы, по-видимому, в основном полагались на японские схематичные карты в качестве первоисточника, более систематическая и научная попытка обследования страны была предпринята во время возвращения Валиньяно в Японию с посольством даймё с Кюсю в 1590 г. Его сопровождал благородный португалец, весьма интересовавшийся описанием вновь открытых земель, по имени Инасио Монтейро. Этот космограф, каким он, кажется, был, как подразумевает в другом месте Валиньяно, отправился в Киото с отцом-визитатором и провел два года в Японии, собирая весь картографический и космографический материал, какой только мог, будь то посредством личных наблюдений или путем усердных расспросов местных жителей. Монтейро подсчитал, что Япония простирается между 30 1/2 ® и 39® широты, что было значительным улучшением по сравнению со всеми предыдущими расчетами, и оставалось непревзойденным до публикации карты отца Антонио Кардима в 1646 г. Эта карта, как видно из прилагаемых к ней аннотаций, была первоначально составлена до 1614 г. и, безусловно, чем-то обязана наблюдениям Монтейро.

Точно так же возможно, что первое приблизительно правильное очертание Японии в европейской картографии, карта Луиса Тейшейры, опубликованная Ортелием в 1595 г., обязана своим большим улучшением по сравнению с чудовищными искажениями типа шпильки для волос Ваш Дорадо материалу, предоставленному Монтейро, хотя это, по общему признанию, чистое предположение. Очень жаль, что собственная карта Монтейро не сохранилась; но сколь бы хороша она ни была, она не могла, само собой разумеется, дать действительно адекватного представления даже о побережье Кюсю, которое португальцы часто посещали в течение почти полувека. Наука картография в XVI в. все еще находилась в зачаточном состоянии, и уровень математических знаний был недостаточен для составления надлежащих гидрографических карт. В данных обстоятельствах главной опорой для мореплавателя неизбежно оказывались испытанные и проверенные на практике навигационные руководства; и то, что рука португальского лоцмана не утратила своей ловкости, официально засвидетельствовал капитан Джон Сэрис, который отметил в своем дневнике первого английского путешествия в Японию: Мы сочли книгу Яна Хюйгенса ван Линсхотена очень правдивой, поскольку именно по ней мы прокладывали наш курс после отплытия из Хирадо (30).

Примечания.

1. Лучшим обзором португальской торговли на китайском побережье в первой половине XVI в. по-прежнему является обзор D. Ferguson, Letters from Portuguese Captives in Canton 1534-36 [1524], который так и не превзошли ни более поздняя работа T'ien-Tse Chang, Sino-Portuguese Trade from 1514 to 1644, ни книга A. Kammerer, La Decouverte de la Chine par les portugais au XVIeme Steele et la cartographie des portulans, к которым, однако, можно обратиться для исправления труда Фергюсона по нескольким второстепенным моментам. Наиболее полный отчет о китайско-португальском соглашении 1557 г. и событиях, предшествовавших ему, можно найти в J. Braga, "O primeiro accordo Luso-Chines", перепечатанном из BEDM, Vol. XXXVI (1940), рр. 376-392 и в BIPH, Vol. II (1949), рр. 7-214. Эти авторитетные статьи включают в себя гораздо больше китайских источников, чем те, которые используются в претенциозной, но неудовлетворительной работе Тянь-Цзе Чанга, помимо использования неопубликованных или малоизвестных португальских материалов из архивов Ажуды и других мест. Ср. также статью Dr. Yano в BSL-J, Vol. I (1929), рр. 70-77, и эссе T. Fujita, "Porutogaru-jin Macao senryo ni itaru made no sho mondai", в его То-Сеи косё-ши но кэнкю (Нанкаи-хэн) (Токио, 1932), рр. 417-491.

2. Письмо Гаго в Cartas, Part I (1598 г.), fol. 38-41. "Sumario" цитируется по рукописи из Британского музея, Add. MSS 9852. Ср. также J. Laures, S.J., Kinki Shoki Christokyo-shi.

3. Лучший японский источник о португало-японской торговле XVI в. — это Juroku Seiki Nichi-O kotsu-shi no kenkyu И. Окамото. Читателям, не владеющим этим языком, можно порекомендовать английский перевод книги Я. Такекоши Экономические аспекты истории цивилизации Японии; но при использовании этой работы необходимо соблюдать величайшую осторожность, поскольку она полна опечаток, неверных переводов и недоразумений. Тем не менее, несмотря на многочисленные недостатки, она содержит большое количество японских материалов, которые будут совершенно новыми для среднего западного читателя. Когда же Такекоши обращается к европейским источникам, чтобы проверить или дополнить японские данные, он и его переводчик оказываются в затруднительном положении. То, что он говорит о финансовой политике Нобунаги и методах накопления золота (op. cit., Vol. I, 352-354, 363-364, 377-384 и Vol. II, 373-374) — по большей части и актуально, и интересно, и подтверждается наблюдениями Вилелы и Фроиша в их Cartas. Ср. также Delmer M. Brown, "The Importation of Gold into Japan by the Portuguese during the Sixteenth Century," Pacific Historical Review, Vol. XVI, No. 2 (май 1947), pp. 125-133, о четком и лаконичном изложении проблемы.

4. Оно часто воспроизводилось. В книге Henri Bernard, S.J., Les Premiers rapports de la culture europeene avec la civilisation japonaise есть хорошая фотография, которая, несмотря на небольшой размер, прекрасно читается. Английский перевод можно найти в книге R. Hildreth's Japan as It Was and Is.

5. Sumario (1583 г.), глава xi (Brit. Mus. Add. MSS 9852, л. 54); Мельхиор Карнейру, S.J., епископ Никейский и коадъютор патриарха Эфиопии (1555-1566) был, собственно говоря, епископальным викарием, а не епископом Китая и Японии в Макао с 1568 г. до своей смерти там в 1583 г. Его преемником, на которого намекает Валиньяно, был дон Леонардо де Са, который не был членом ордена иезуитов и, следовательно, вряд ли согласился бы с их точкой зрения. Валиньяно все еще выступал за издание этого бреве в 1592 г., приводя в пример поведение капитан-майора Домингуша Монтейро, который настоял на том, чтобы отвести свой корабль в Хирадо, несмотря на сопротивление иезуитов в 1586-1588 гг. В результате дайме-антихристианин Мацура, который был на грани полного поражения от новообращенного католика Омура, не только получил новый шанс, но и вынудил последнего просить мира на невыгодных условиях. В качестве оправдания поведения Монтейро можно указать на то, что в 1586 г. Нагасаки был оккупирован Симадзу из Сацума, который был столь же враждебен христианской вере, как и Мацура из Хирадо.