krestonosci 3

Изрядно "накушавшийся" испанец между тем пребывал в самом благодушном настроении и уверял своих новых знакомых в своих дружеских чувствах. Узнав о том, что новоросская эскадра отправляется в Тулун с торговой миссией и везет в своих трюмах партию изделий из железа, он принялся горячо убеждать Щебенкина сменить курс и следовать в Чектемаль, обещая самое радушное отношение со стороны тамошнего правителя и всевозможные торговые преференции.

Похоже, бывший моряк действительно воспринимал приютивших его туземцев, как свою новую семью и вполне искренно пекся об их интересах, и особенно о безопасности. Мало того, европейцам вообще и тем более своим бывшим землякам — испанцам Гонсало теперь не доверял совершенно и более того, готов был воспринимать не иначе как врагов. Прожив несколько лет в колониях он прекрасно знал всю кровавую изнанку "мягкой" испанской колонизации, и не питал никаких иллюзий насчет судьбы Чектемаля и его населения, окажись оно под властью наместников "наихристианейшего" кастильского короля. Новороссов же, по их собственному уверению, не стремящихся к колонизации здешних земель и преследующих сугубо коммерческие цели, он совершенно справедливо счел потенциальными соперниками испанцев в здешних водах, а значит своими естественными союзниками.

Чем дольше Константин слушал нетрезвые, а потому весьма откровенные рассуждения Герерро тем больше приходил к выводу, что было бы просто преступным не воспользоваться столь удачно подвернувшимся шансом. В конце концов, он принял решение, и через три дня, дождавшись попутного ветра и пополнив запасы воды, а также принесенных туземцами свежих продуктов корабли эскадры вновь вышли в море.

ГЛАВА 6 Туман над Миссисипи.

Мерно и неспешно несет свои кажущиеся свинцово-серыми в предрассветных сумерках воды огромная река. Где-то на противоположном берегу еще истошно кричит невидимая в кустах ночная птица, над водой поднимается пелена тумана и неторопливо ползет на сушу вверх по высокому обрывистому склону. Белесые хлопья окутывают бревна частокола, стелются между платформами — курганами на которых стоят большие деревянные дома. Несмотря на столь ранний час широкие, прямые улицы полны народом. Мужчины, женщины, дети, все они молча стоят и терпеливо ждут. Их взгляды устремлены к самому большому и роскошному строению, стены которого украшены плетенными из травы разноцветными циновками и тщательно выделанными и разрисованными причудливыми узорами шкурами бизонов. Подножие высокого, правильной формы кургана, на котором оно словно парит над укутанным утренним туманом Натчезом, оцеплено воинами, живой стеной отделяющими жилище правителя от многоликого, слегка волнующегося моря застывших в благоговеянном ожидании поданных.

Наконец наступает момент, который повторяется изо дня в день с тех самых незапамятных времен, когда боги создали земную твердь и заселили ее людьми и животными. Выходит высокий, довольно тучный, молодой мужчина, одетый в белоснежные, роскошно украшенные птичьими перьями одежды, его сопровождает большая, богато и пестро разодетая свита. Воздев руки к светлеющим небесам, он издает громкий, гортанный крик и вдруг, словно подчиняясь его приказу, на востоке появляется край солнечного диска. Толпа восторженно взвывает, а человек на холме продолжает, что-то выкрикивать, делая пассы руками, словно дирижирует огромным оркестром. Тысячи глаз с восторгом и восхищением следят за каждым движением живого божества.

Наконец все заканчивается. "Дирижер" издает последний крик и развернувшись величаво, скрывается в дверном проеме. Дело сделано. Большое Солнце указал своему младшему брату путь, которым тот должен следовать каждый день, теперь его трудная миссия выполнена, и он может идти отдыхать, предоставив мелким людишкам заниматься своими малозначительными делами. Все будет как всегда: небесное солнце освещать землю, знать — управлять, жрецы — возносить хвалу богам, воины сражаться, а мичмичгули — возделывать землю, охотится, ловить рыбу, собирать плоды, производить нужные в хозяйстве вещи. Каждый должен заниматься своим делом. Так заведено богами и порядок этот неизменен уже многие сотни лет.

Среди тысяч зрителей, с затаенным дыханием следивших за разворачивающимся действом были двое, на которых оно не произвело должного впечатления. И если у Кортеса "представление" вызвало лишь ироническую усмешку, то его спутник наблюдал за всем этим с плохо скрываемым бешенством, никак не вязавшимся с саном священнослужителя подразумевающим смирение и всепрощение.

— Какая дьявольская мерзость — осенив себя крестом пробормотал доминиканец — как отвратительны и невыносимы для каждого истинного христианина эти сатанинские кривляния. Клянусь святым распятьем, я сделаю все, чтобы свет истинной веры пролился на этих несчастных язычников. Даже если придется выжигать скверну каленым железом.

— Да будет так, да будет так святой отец — набожно перекрестился второй испанец — но всему свое время. Пока эти язычники исподволь делают то, что выгодно нам, следует набраться терпения и не обращать внимания на все эти ужимки и кривляния. Не этому ли вы постоянно меня учите?

— Да сын мой — согласился монах — терпение и смирение — суть добродетели истинного христианина. Но вернемся к нашим делам. Когда доберетесь до Паскуа Флорида, в Понсе будет ждать корабль. Он доставит вас на Эспаньолу. В Санто-Доминго найдете торговца из Палоса мэтра Травиньо, отдадите это ему. Купец отправляется в Форт Росс и его миссия очень важна для нас. На словах передадите: "время действовать". Он прекрасно поймет, о чем речь. Теперь следующее: вот это письмо к его превосходительству. Здесь просьба выделить в наше распоряжение отряд солдат...

— Увы, ничего из этого не получится — горько усмехнулся Кортес — я не в фаворе у нового губернатора и боюсь даже ваша просьба, при всем уважении которое он питает к вам, вряд ли повлияет на наши с ним отношения...

— Даже если синьор Колумб не даст людей, по крайней мере, он не будет препятствовать набору храбрецов, желающих добровольно примкнуть к вашей экспедиции. Кроме того в Санто-Доминго уже должны прийти корабли с наемниками из Европы. Вот здесь послание для мэтра Гольдберга, думаю, он уже заждался. Двух месяцев вам хватит, чтобы собрать отряд и доставить его сюда. К этому времени я надеюсь захватить противостоящий нам форт и тогда вместе с союзниками мы ударим на юг к устью реки, прикрыв себя со спины. Надо ли говорить, кого его величество назначит губернатором новообретенных земель? — отец Диего перекрестил своего собеседника — благословляю вас, друг мой, на тяжкие труды во имя величия господа нашего. И помните: здесь и сейчас, для вас начинается путь к славе, власти и богатству. Ну, ступайте. Будьте осторожны в пути. Храни вас Бог!

Кортес легко запрыгнул в седло, ведя в поводу вторую, вьючную лошадь, в сопровождении проводника, двинулся к городским воротам. Доминиканец проводил его взглядом и обернулся к подошедшему, довольно богато одетому, важному индейцу.

— Приветствую тебя Оглашающий Волю Солнца — учтиво склонил голову он. Внутри все еще кипела и клокотала злоба, но отец Диего был далек от того, чтобы даже на один миг поддаться обуревающим его чувствам. Поддавшись праведному, с его точки зрения, гневу можно было в одну минуту загубить плоды многомесячных трудов, а этого опытный дипломат и шпион позволить себе никак не мог. Этот надутый, расфуфыренный как павлин, чванливый туземец мало того, что был родственником здешнего царька, возомнившего себя чуть ли не Богом, но и занимал один из важнейших постов в здешней иерархии.

"Оглашающий Волю Большого Солнца", как его здесь именовали, доносил до натчей указы и повеления их правителя, и был одним из тех, чьим благорасположением пренебрегать, никак не стоило. Мало того, уже порядком присмотревшийся к местным обычаям испанец заметил за этим вельможей еще одну важную особенность. Советник был очень честолюбив. Больше всего на свете он ценил возможность распоряжаться жизнью и смертью других людей, властвовать над их телами и душами и это была та самая струнка, на которой хитрый доминиканец просто не мог не сыграть.

— Здравствуй и ты Черный Человек — снисходительно кивнул туземец — куда ушел Железноголовый Воин? Судя по тому, что ты осенил его знаком своего бога, путь ему предстоит тяжелый и опасный.

— Воистину безгранична твоя мудрость, о, великий — тонко улыбнувшись, польстил собеседнику монах — синьора Фернандо действительно ждет долгая дорога, но он вернется и приведет солдат, которые помогут сокрушить наших общих врагов.

— Воины Высокого берега и сами в состоянии победить своих врагов, жрец чужого бога — надменно вздернул подбородок вельможа.

— Несомненно, несомненно — вскинул руки отец Диего — нужно будет только приложить еще одно усилие. Принял ли Большое Солнце решение послать дополнительные отряды для осады и нового штурма?

— Большое Солнце не должен думать о таких ничтожно малых вещах. Но я услышал твои слова Черный Человек. Воины будут. Только им нужно железное оружие, а ты привез его слишком мало.

— Вот об этом нам и стоит поговорить, мудрый советник — священнослужитель почтительно подхватил собеседника под локоть, увлекая его за собой.

* * *

В то же самое время, в сотнях километров выше по течению реки, также стояли и беседовали между собой два других человека, судьба которых напрямую зависела от описываемых нами выше событий.

Несмотря на столь ранний час на бревенчатом причале у Хатчинской крепости царила суета. Десятки людей сновали туда-сюда, загружая припасы на слабо покачивающиеся на речной волне струги. Небольшой, состоящий из полудесятка пятнадцатиметровых плоскодонных суденышек, караван готовился к отплытию. Владелец всего этого богатства Игнат Постолов стоял здесь же, положив ладонь на рукоять торчащего из-за широкого атласного кушака ножа, строгим, хозяйским взором наблюдал за погрузкой. Без малого десять лет отслужил он казенным приказчиком на торговых постах и факториях, и вот скопив кое-какую сумму, наконец, решился открыть собственное дело. Теперь вот уже второй год гоняет торговые караваны от Форта Росс до самого Новороссийска. Туда возил железо и медь в готовых изделиях, обратно перец и хлопок. Вот и сейчас все пять стругов были плотно загружены различным инструментом, "белым" оружием, котлами, гвоздями, скобами и прочим подобным, весьма востребованным на юге товаром, приобретенным на мануфактурах Титовых и Клауса. Оставалось лишь принять на борт припасы, да особый, государственной важности груз и можно отправляться в путь.

Наконец появилась процессия из четырех носильщиков туземцев, несущих на своих плечах небольшие, пуда на два каждый, бочонка в сопровождении, неразговорчивого, вооруженного "до зубов" парня в черном мундире и того же цвета, широкополой шляпе с кокардой в виде кленового листа. Агент госбезопасности должен был сопровождать порох до Новочеркасска и там с рук на руки передать его казакам.

-Здорово служивый — приветствовал попутчика Игнат — чего-то вид у тебя нынче нездоровый.

— А! — страдальчески сморщившись, махнул рукой безопасник и направился по сходням следом за носильщиками.

— Понятно — ухмыльнулся купец и обернувшись к своему собеседнику пояснил — вчера маскоги, здешние брагой ягодной угощали. Она и на вкус то далеко не нектар, а уж на утро голова от нее и вовсе как чугунный котел становится. Вот Никодим и мается...

Его собеседник, невысокий, худощавый, паренек лет пятнадцати тряхнул рыжим, выбивающимся из-под залихватски сдвинутого набекрень берета, чубом, на его веснушчатой физиономии мелькнула легкая тень улыбки.

— ... Так вот — продолжил между тем Постолов, отвечая на ранее заданный вопрос — теперь до самого Новочеркасска ни городков, ни селищ никаких не встретим. А ты говоришь, припасу много берем. Я ведь одних гребцов почитай две дюжины душ у маяймей в Атхаканке нанял, маскогов оружных для охраны дюжину, да моих людишек, худо-бедно, с десяток будет. Я тебе так сударь мой, Николай Лексеич скажу, припасу в дороге, его много не бывает. Ты вот, что оружию свою проверь на всякий случай, да в справности держи.

— А мы, что Игнат, воевать с кем-то собираемся? — с видимой небрежностью поинтересовался паренек, хотя по азартному блеску в глазах и заигравшему на щеках румянцу было очевидно, что сообщение о вероятных опасностях его не на шутку возбудило. Еще бы, какой нормальный мальчишка в этом возрасте не мечтает об опасных приключениях и героических подвигах?

— До сей поры, Господь миловал — перекрестился купец — но сторожиться все одно надо. И порох на полке в сухости держать, а то в такой туман... . Ты вот, что возьми кожи кусок, да замок на пистоли своей оберни. Береженого, то говорят и Бог бережет, так-то вот.

Пока юноша, последовав совету торговца и отойдя в сторону с деловым, весьма серьезным видом осматривал и готовил к походу свое снаряжение, погрузка была завершена окончательно и наконец, подан сигнал к отходу. Приняв на борт команду, охрану и пассажиров суденышки стали одно за другим отваливать от причалов и повинуясь слаженным действиям гребцов, двинулись вниз по реке.

Очередной день долгого плавания проходил для юного путешественника столь же размеренно и буднично, как и все предыдущие. Коле, расположившемуся на носу головного струга, не нашлось никаких занятий кроме как дремать, пригревшись на теплом весеннем солнышке или лениво разглядывать проплывающие вдоль борта уже изрядно поднадоевшие береговые пейзажи. Конечно, в самом начале путешествия, пятнадцатилетнему мальчишке, впервые вырвавшемуся из под опеки родителей и почти никуда не выезжавшему до этой поры из казавшегося теперь огромным и шумным Форта Росс, виды диких лесных дебрей и индейских поселений казались чем-то необыкновенно интересным и увлекательным. Но дни сменялись такими же похожими на них днями, и тихое однообразие дороги стало уже изрядно утомлять нашего путешественника. Впрочем надо отдать ему должное, за все это время он ни разу не пожалел о принятом решении. Еще бы скольких трудов стоило только убедить родителей дать сыну возможность самому сделать свой выбор. Отец видел в старшем отпрыске продолжателя своего дела, мать считала, что нет для него ничего лучше карьеры финансиста, но сам Николай уже давно мечтал о морских странствиях и сражениях. С самых малых лет с упоением слушал он рассказы бывалых моряков, частенько бывавших в доме родителей. Бегал в порт любоваться на казавшиеся ему белоснежными крылья парусов над темными тушами кораблей, часами стоял на берегу разглядывая в позаимствованную у отца подзорную трубу то лазорево-синий во время затишья, то серый в непогоду океанский простор. В конце — концов, отучившись, год в университете и закончив, первый курс, парень пришел в отцовский кабинет и завел решительный и трудный разговор, итогом которого стало полученное разрешение на поступление в морское училище в Новороссийске и письмо переданное родителями для адмирала новоросского флота Константина Щебенкина.

Между тем день начал клониться к закату, и небольшой караван пристал к берегу. Запылали костры, на которых усталые путники готовили горячий ужин, и вскоре небольшой бивуак, утихомирившись, погрузился в мирную дрему. Земля здешняя принадлежала народу чокто уже давно принявшему покровительство королевства маскогов, а потому считалась достаточно безопасной, тем не менее, многоопытный торговец не только озаботился выставлением караулов вокруг лагеря, но и не поленился перед сном лично обойти их и проверить.