Солдаты стояли, засыпанные снегом и в ужасом взирали на разгул стихии. Находиться в паре десятков шагов от натуральной смерти не так-то легко. Только маг, хоть и выглядел уставшим, был в прекрасно расположении духа. Да и спутник его, которого мы поначалу так уверенно хоронили, облегчённо улыбался.

Наконец, ледяной поток остановился. Я, устав стоять, присел на плоский камень, размышляя о том, что путь неблизкий, а плащ мой остался там, на тропе, и достать его в ближайший год нереально. Но казалось, что ещё не все проблемы решены. Чуть ниже меня по склону и чуть выше кромки прохождения ледяного потока, снег начал шевелиться, а потом из него, отряхиваясь, вылез тот самый рыцарь, с которым мы не договорили на тропе. Стряхнув с себя снег, он немного повертел железной головой, увидел меня через щель забрала и, подняв каким-то чудом сохранившийся меч, полез вверх.

Вот чего ему надо? Сидел бы там, в снегу, глядишь, жив бы остался, потом вернулся бы к своим (не знаю, правда, как). Но нет, нужно непременно драться до конца. И в плен сдаться не получится, он ведь прекрасно знает, что пехота пленных не берёт, будь ты хоть сам король.

Взял свой меч и я. Не самая удобная площадка для драки, но чего уж там. Это, скорее, для него плохо, он ведь привык воевать в тепличных условиях. Солдаты мои двинулись в его сторону, но я взмахнул рукой. Не надо, справлюсь, не впервой. И даже Иерофант, что уже поднял руку с огненным шаром, с улыбкой кивнул.

И всё же рыцарь, имени которого я не знал, оказался отличным мастером меча. Прекрасные учителя, ежедневные упражнения, войны, в которых он участвовал лет с пятнадцати, турниры, на которых он непременно становился звездой. А что у меня? Простолюдин-пехотинец, ну, пусть, сержант, практика редкая, учили меня кто попало и как попало, хитрых финтов не знаю. Правда, знаю другое, мой стиль боя несколько отличается от того, к которому привыкли благородные аристократы. Да и сила мне от природы досталась такая, что любой атлет позавидует. Последнее было особенно важно, поскольку фехтовать нам пришлось на двуручных мечах, а я его мог свободно держать и одной рукой, что значительно увеличивало мою скорость в бою.

Но даже так я не успевал, он отбил почти все мои удары. А его выпады раз за разом заканчивались успешно. Спасал меня пока только хороший по нашим меркам доспех.

Но и на моей улице настал праздник, когда мы сцепились в клинче. Тут уже он ничего не смог противопоставить силе и борцовским навыкам. Я аккуратно уложил его передней подножкой, а после навалился сверху. Мечи стали бесполезны, его рука потянулась к кинжалу, но я придавил её коленом. У меня тоже был нож и стилет, да только время терять не стал. Вместо этого просто по-мужицки двинул ему шипованной латной перчаткой в то место, где под сталью шлема должна была быть нижняя челюсть. А потом ещё и ещё. Металл смялся, из-под горжета хлынула кровь, сопротивление резко ослабло, а я, пользуясь моментом, выдернул из ножен стилет и без размаха вогнал его в прорезь шлема. Закованное в сталь тело аристократа несколько раз дёрнулось и затихло.

Подошедший сзади Иерофант убрал огненный шар, присел на корточки у бездыханного тела и попытался приподнять забрало. Не получилось. Тогда с кончиков пальцев мага сорвались маленькие язычки пламени, которые расплавили шарниры, тогда сильно помятое забрало упало. Я смог рассмотреть окровавленное лицо довольно молодого человека с тонкой бородкой и широко распахнутыми серыми глазами. Точнее, с одним глазом, на месте второго имелась кровавая рана.

— Вот так, — вздохнул маг. — Его Милость Патрик де Ветт, барон, первый клинок королевства, звезда турниров, любимец женщин и герой нескольких войн. О нём слагали песни.

— А смерть ему выпала дурацкая, хотя, сам виноват, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Парни, возьмите доспех, пригодится.

Мои ребята сноровисто сняли с трупа доспех, тот не обладал никакими приметными украшениями, зато был сделан из первоклассной стали. Кираса, наплечники, горжет, перчатки, под всем этим была надета кольчуга из мелких колец. Крепкий был барон, если в таком одеянии так проворно бегал и сражался. Только шлем его брать не стали, во-первых, он здорово помят и залит кровью, там возни у кузнеца будет много, а во-вторых, кому в пехоте нужно это средневековое инженерное чудо с подвижным забралом и какими-то броневыми шторками, закрывающими подбородок? И прорезь для глаз узкая, в полпальца. В таком уборе хорошо на коне скакать, да и то, только в одном направлении. А пехотинцу нужно другое, по сторонам смотреть и команды слушать, это для него куда важнее сохранности лица.

— Есть какие-нибудь мысли? — спросил я Иерофанта, указывая на заваленный снегом и льдом проход. — Некоторое время сможем идти по склону, а потом будет отвесная стена, а в этом снегу просто потонем.

Маг ничего не ответил, только достал из мешка странный шар четырёх дюймов в диаметре, сделанный, вроде бы, из стекла, полый внутри, в котором лежал второй шар, уже деревянный, с отверстиями на поверхности, а внутри него проглядывал следующий шар, на этот раз металлический. Выглядело это сооружение внушительно, тем более, что все шары медленно вращались в разных направлениях.

— Ценный артефакт, — сказал он уважительно. — Из дворцового хранилища, такие очень редко достают. Мне он был выдан на всякий случай, но я обошёлся своими силами. Теперь осталось придумать, как отсюда выбираться.

— А кто и как в прошлый раз растопил снег? — спросил я. — И можно ли это повторить?

Маг и его друг переглянулись. Потом задумались.

— В прошлый раз мне помогли, с той стороны... — неопределённо ответил незнакомец. — А теперь...

Они некоторое время шёпотом совещались, потом приняли решение. Иерофант погладил артефакт рукой и тот начал разогреваться. Изнутри полился мягкий жёлтый свет.

К решению вопроса они подошли творчески. Иерофант сгенерировал огненный шар огромного размера, который никуда не полетел, а покатился по снежной реке, растапливая снег в виде большого желоба. А следом тем же путём полетел сгусток серого тумана, название точно не скажу, я не настолько грамотный в этих делах, но явно какое-то заклинание заморозки. Растаявший снег сразу же принял вид зеркально гладкого льда. Я ещё раз убедился в мастерстве мага, обычно они заточены под одну школу, тот, кто умеет швыряться огнём, как правило, не дружит с водяными и морозными заклинаниями, а тут самый настоящий маг-универсал, одинаково владеющий тем и другим. И дело даже не в артефакте, тот только даёт энергию для заклинания, а проводником её выступает сам маг.

— Собственно, всё, — маг убрал артефакт и с довольным видом потёр ладони. — С горки кататься умеют все.

Катание с горки получилось относительно спокойным, уклон был небольшой, а потому сорок человек в броне не разгонялись до космических скоростей. Только в самом конце заезда, когда наша "горка" резко пошла вниз, нас ждало неприятное приземление на камни, несколько человек расквасили себе носы, один сломал руку (или просто ушиб, рентгена у меня нет, но распухла рука здорово), а маг, со своим другом успели в последний момент применить заклинание левитации, оторвавшись от ледяного ската и мягко опустившись на землю.

— Самое время отправляться обратно, — сказал Иерофант с улыбкой. — Нас ждут большие дела, а вас и ваше начальство — благодарность и награда от короля.

Глава шестая

Став солдатом, я скоро оказался на полигоне. Тут нужно уточнить, что в данный момент воинское подразделение, в котором я служил, не состояло на службе ни у кого из монархов. Совершенно самостоятельное подразделение в две с половиной тысячи бойцов, сами собрались, вооружились, обучились, а потом уже, в виде готового к употреблению продукта, вышли на рынок.

Разумеется, я утрирую. Во время подобного простоя нашим нанимателем был сам кондотьер. Звали его Эдвард Вотт де Шаббат. Ну, или просто Старый Эд. Это он из своей весьма объёмистой кубышки платил нам жалованье и обеспечивал всем необходимым, он заведовал отбором новобранцев, а попутно контролировал процесс их обучения. Как только международная обстановка накалялась, а она постоянно где-то накалялась, ибо на этом историческом отрезке война была, скорее, обычным состоянием, Эд прикидывал свои возможности, если нужно, пополнял ряды армии новобранцами, после чего шёл к наиболее платёжеспособному участнику конфликта с предложением, от которого нельзя отказаться. Почему нельзя? Да потому, что в этом случае всю пехоту наймёт его противник, уж лучше сейчас растрясти мошну, чем потом получить на поле боя неожиданный сюрприз.

Нанимателями выступали короли, иногда герцоги и графы. В отдельных случаях, когда война затягивалась надолго, и наниматель уже не имел средств на оплату, он мог упросить Эда, чтобы тот повременил с выплатой. Тот мог, исходя из своих предпочтений, дальше платить солдатам из своего кармана, или же договориться с ними, чтобы воевали в долг с оплатой по окончании боевых действий (такое всегда срабатывало, поскольку слову Эда верили, а он солдат никогда не обманывал). В иных случаях можно было пообещать отдать солдатам захваченный город на разграбление, что бойцы особенно приветствовали, поскольку награбить можно было куда больше, чем заплатят, да и женщины в городе лишними не будут. В случае же, если солдатам просто переставали платить, волевым решением Эда или, если он в этот момент отсутствовал, совета капитанов, принималось решение о том, что наёмники более не связаны никаким договором и теперь существуют сами по себе. Этот последний вариант был настоящим бедствием для жителей той территории, где находился отряд в момент расторжения контракта. Обозлённые отсутствием денег солдаты восполняли убытки за счёт тех, кому не повезло оказаться рядом, а потом возвращались домой, на ту самую базу, куда однажды привезли меня. А путь их потом легко можно было отследить по череде пожарищ и кучам убитых крестьян.

Все эти подробности я узнал намного позже, а пока, вместе с ещё сотней новобранцев, стоял в строю, а перед нами прохаживался высокий крепкий старик, одетый в дорогой костюм с позолоченным стальным нагрудником. Старик этот всем своим видом внушал уважение, я был уверен, что, возникни у него такая надобность, он разделался бы с любым из нас в две секунды, используя длинный меч, что слуга носил за ним следом.

Мы стояли в четыре шеренги, по двадцать пять человек, а он медленно шёл вдоль строя, поочерёдно заглядывая нам в глаза. Что он надеялся там увидеть, осталось неясным, но, видимо, осмотр его не удовлетворил. Он повернулся к сопровождавшему его капитану, громко фыркнул, отчего длинные усы взметнулись едва ли не до самых бровей и начал медленно с расстановкой говорить:

— Капитан, — голос был хриплый, но сильный, такого поневоле послушаешь. — Какого чёрта вы притащили сюда это мясо? Посмотрите на них, да половина из них алебарду не поднимет, а вторая половина настолько тупа, что не запомнит ни одной команды. Они ведь левую сторону от правой не отличат. Где вы таких берёте?

Капитан немного смутился, но ответил:

— В городах, и по деревням, берём тех, кто пришёл, других всё равно нет. Среди них есть толковые. Сержант Мердок говорил, что даже грамотные есть. А сила появится, если их хорошо кормить и гонять на плацу. Через пару месяцев это будут солдаты.

— Да. Будут. — Сказал Эд, недоверчиво косясь на капитана. — А кто не станет хорошим солдатом, того я лично утоплю в выгребной яме. Запомните это!

Рявкнув напоследок, он резко развернулся и зашагал прочь так быстро, что слуга с мечом едва успевал за ним. А капитан скомандовал нам поворот направо. Точнее, он-то скомандовал, а вот в строю эту команду восприняли своеобразно. Как положено повернул только я один, а остальные долго чесались, соображая, что именно от них требуют. Даже те, кто отличал правую руку от левой, не сразу поняли, что нужно было именно повернуться туда. Через некоторое время, глядя на меня, а особенно на начинающего закипать капитана, остальные тоже повернули направо, неуклюже переступая ногами.

Капитан, сжавший рукоять меча так, что на руке побелели костяшки и уже готовый от ярости кого-нибудь зарубить, даже забыл, что дальше следовало отдать приказ двигаться. Сделав несколько вдохов, от таки отпустил меч, после чего велел мне выйти из строя. Сделать это оказалось не так просто, стоял я во второй шеренге, а потому требовалось сначала выйти тому, кто спереди. На похлопывание по плечу очередной деревенский увалень никак не отреагировал, потому пришлось дать ему пинка. Когда он выкатился из строя под дружный хохот остальных, я сделал несколько строевых шагов к капитану и замер перед ним по стойке "Смирно".

Оглядев меня, капитан хмыкнул, потом покривился, но ничего не сказал. Поставив меня перед строем, он начал отдавать строевые команды. Самые простые, вроде поворотов на месте. Когда я всё выполнил, он велел строю повторять, а тех, кто ошибался, например, не понимая, что я стою к ним лицом, а потому выполнять повороты следует зеркально, бил плашмя клинком протазана, длина которого позволяла ему достать до задней шеренги.

Потом перешли к поворотам в движении, если до этого всё выглядело относительно пристойно, то теперь, когда они начали массово топтать друг друга, капитан вовсе разразился потом отборного мата, а потом кинулся в строй, раздавая тумаки направо и налево.

Наконец, устав от тупости новобранцев, он отдал последнюю команду, отправляя нас на помывку. Наличие бани в расположении части обрадовало меня несказанно, да и горячая вода и мыло, пусть и в небольшом количестве, были как нельзя кстати. Само собой, в бане, оставшись без присмотра начальства, нашлось с полдюжины агрессивных индивидов, решивших мне объяснить, что не следовало в первый день лезть вперёд и выставлять всех дураками. Словесные увещевания о том, что учиться им всё равно придётся и делать это лучше здесь, а не на поле боя, на них не действовали, а потому пришлось применить силу. Теперь, наученный горьким опытом, я был куда осторожнее и никого не убил, ограничившись парой выбитых зубов и синяками. Да ещё сломанной деревянной шайкой, которую разбил своей головой один из нападавших.

После помывки нас попытались переодеть, не всех, конечно, только тех, кто был в рванине, у них забрали старую одежду, а взамен выдали новое, то есть, тоже старое, но более приличного вида, наверняка добытое в прошлых грабежах.

После этого наступил самый приятный момент в нашей службе. Обед. Везли нас сюда два дня, а кормили в дороге исключительно сухарями и не особо чистой водой. А теперь усадили за длинные дощатые столы, где каждый получил по большой миске густого супа с мясом и по приличному куску почти свежего хлеба. Единственной проблемой было то, что ложки к этому не прилагались, а есть жидкую пищу кусочком хлеба было очень неудобно. Я справился, но на будущее следовало найти ложку или хоть подходящий кусок дерева, из которого её можно будет вырезать.

После обеда накатила расслабленность, хотелось найти удобное место и прилечь, да только в столовой снова появился капитан (звали его Ромеро, имя это было или фамилия, я не узнал, просто Ромеро) и принялся пинками нас выгонять. Теперь следовало получить вооружение и доспех и подогнать его по себе.