Я и сам прекрасно понимал где, осталось хорошо расстаться: Витёк, слушай меня внимательно, ты мне ничего не должен, мы с тобой никуда не ездили. Понял?

— Понял, и всё-таки зря ты так.

— Пока.

Ну что, век живи, век учись, главное не делать непоправимых ошибок. Дядя Ваня мой разрыв всяких отношений с Витькой Жердиным полностью одобрил, сказал, есть в нём кое-какая гнильца, такого человека в друзьях иметь не стоит. Эпизод с посещением "вертепа" я ему почти полностью пересказал, умолчал только обо всём, связанном с анашой. И это моё поведение он тоже одобрил: Нехрена портить себе на будущее аппетит, сожрав что попало.

В школе дела вошли в обычную колею. Первое время мне неловко было встречаться взглядом с учительницей литературы и почему-то с Инкой, но потом воспоминания поблекли и всё стало как раньше, или почти как раньше. Со времени получения неправильной книги прошло почти полгода, я полностью перестал за неё беспокоиться и даже снова перечитал, но держал по-прежнему на чердаке. Возглавляемый Иваном Ивановичем кружок радиолюбителей возобновил свою обычную работу, я исправно его посещал.

Первый гром грянул в середине октября. Третьим уроком у нас должна была быть физика, но её почему-то заменили на историю, а на большой перемене, убежавший куда-то Серёга вернулся с известием: Ван Ваныча забрали в милицию.

— Как забрали?

— Обыкновенно, пришёл милиционер и увёл.

— Я имел в виду когда и за что.

— После первого урока, за что, не знаю.

— Его увезли на машине?

— Нет, ушли пешком в сторону вокзала.

— Тогда, наверное, какая-нибудь ерунда.

— Не скажи, говорят, следователь в директорском кабинете полчаса с Ольгой Павловной разговаривал. Думаю, что это неспроста, может он убил кого-нибудь, или изнасиловал?

— Ага, сначала изнасиловал, потом убил, или наоборот. В этом случае его бы не пешком повели, — отвергнул я Серёгины гипотезы, но сам тоже ничего убедительного придумать не мог.

В конце концов решил, что скорее всего действительно произошла какая-нибудь чепуха, незначительная драка или что-нибудь в этом роде. А почему я вообще считаю, что он в чём-то виноват? Иван Иванович вполне может быть, например, свидетелем. Правда, в эту версию плохо вписывается беседа следователя с директором школы, помнится, когда дядь Ваня подрался на праздник в парке около временного буфета, опрашивали работников его артели и, кажется, брали характеристику с места работы. Вполне возможно, что с Иван Ивановичем случилось что-нибудь подобное. Дядь Ваню тогда отпустили дня через два. Успокоившись на этом, ну никак не верилось, что добродушный учитель физики способен на какое-нибудь преступление, я пошёл на следующий урок.

* * *

В недоумении находилась и директор школы, Ольга Павловна. Расспросы незнакомого следователя ясности в произошедшее не внесли. Следователь спрашивал, не замечала ли она за учителем каких-нибудь странностей, с кем он поддерживал отношения, в том числе личные, с кем встречался. Директор честно ответила, что никаких странностей в рабочее время за ним не замечала. Относительно личных отношений может сказать лишь одно, Иван Иванович оказывал знаки внимания новой учительнице русского языка и литературы, отвечает ли она ему взаимностью, Ольга Павловна сказать не может, не знает.

В завершение беседы, а не допроса, следователь просил сохранить их разговор в тайне, до прояснения, как он выразился. А пока возникли чисто практические вопросы, как закрыть выпадающие уроки физики.

* * *

По дороге из школы домой я, как всегда, иду мимо дома Витьки Жердина, слышу, а потом и вижу, как он переругивается со своим отчимом. Уже больше месяца делаю вид, что его не замечаю, и молча прохожу мимо. Мелкий уже дома, после совместного обеда отправил Шурика за хлебом, отремонтировал тачку и занялся разбрасыванием навоза по огороду. К приходу мамы с работы всё закончил и занялся своими делами. Между прочим, скоро уже должен прийти девятый том Жюль Верна, интересно, что будет в нём? Обычные романы французского писателя или что-то ещё.

Стук в калитку, кого там ещё принесло? Хотел пойти навстречу, но вернувщаяся с работы мама меня опередила, наверное, думает, что это дядя Ваня пришёл, кстати, вполне возможно. Однако, оказался не дядя Ваня, а вовсе милиционер, правда, мамин знакомый.

— Глеб, иди сюда!

— Да, мама, — подошёл.

— Григорий Михайлович говорит, что тебе нужно подойти в железнодорожное отделение милиции, ответить на пару вопросов, — мама отвернула голову к милиционеру. — Может быть мне лучше с Глебом пойти?

— К чему вам Надежда Максимовна лишний раз утруждаться, сына вашего не на допрос вызывают, даже не как свидетеля, а всего лишь уточнить некоторые детали без протокола, полагаю, как очевидца.

— Ну, не знаю, дело ведь давно закрыто, признано несчастным случаем, мы даже наказание в виде штрафа понесли.

— Уверяю вас, никакой причины для беспокойства нет.

— Мама, я пойду переоденусь.

В отличие от матери, которая считала, что единственной причиной для вызова меня в милицию был несчастный случай с Генкой, я знал, что есть и другой вариант, хотя не понимал как. Допустим, повязали Жердина и он рассказал про меня, но это ему попросту невыгодно, преступление организованной группой всяко хуже, чем одиночное, да и видел я его сегодня в огороде. Могла бы выдать Зоя, так она про моё невольное участие попросту не знает, а Витька не дурак ей об этом говорить, да и опять же, на свободе он. Короче, ничего непонятно.

Есть ещё и третье, арест учителя физики, который тоже произошёл сегодня. Связан он с тем, что я сейчас в милицию топаю, или просто случайное совпадение? Пришла в голову и вовсе бредовая идея, что Зоя написала на меня и Ивана Ивановича заявление о групповом изнасиловании, может, и на Витьку Жердина заодно, хотя, он то на свободе. Был три часа назад, подсказал вредный внутренний голос.

В общем, слишком мало информации, чтобы сделать более или менее обоснованные выводы. Придётся вести себя по обстоятельствам.

До райотдела железнодорожной милиции мы с Григорием Михайловичем добрались минут за пятнадцать, он находился в одном из самых солидных домов в районе вокзала, кроме здания самого вокзала, конечно. В нём было целых два этажа. Вот на второй этаж Григорий Михайлович меня и отвёл, попросил подождать в коридоре и скрылся за дверью в одну из комнат. Чем меня немного успокоил, будь дело серьёзным, никто бы меня одного без присмотра не оставил. С другой стороны, а куда я денусь?

Приведший меня милиционер почти тут же вышел из комнаты: Подожди немного, тебя позовут, — и отправился по своим делам.

Главное моё реально уязвимое место — это та книга, как жаль, что я рано успокоился и не уничтожил её, или хотя бы не перепрятал понадёжнее. Мелькнула даже мысль быстро сбегать домой и сжечь её, керосин в лампе и для лампы у нас есть. Понятно, что мысль дурацкая, если меня сейчас в чём-нибудь подозревают, то своим побегом я укреплю эти подозрения, а возможно и порожу новые. Это если бы мне было лет восемь, то я вполне мог бы убежать к мамке, и мне бы ничего не было. Да и, скорее всего, меня привели сюда из-за какого-нибудь пустяка, вон даже оставили одного безо всякой охраны.

Ожидание в коридоре продлилось не больше пяти минут, наконец, дверь открылась, из неё выглянул молодой дядька в возрасте, примерно, Ивана Ивановича, не в милицейской форме, а просто в обычном костюме, и поманил меня пальцем.

Пропустив меня вперёд, молодой мужчина шагнул следом и закрыл дверь. Никаких "руки за спину", "смотреть только вперёд", как рассказывал Витька Жердин, не было. Он просто указал мне на табуретку перед стоящим напротив двери столом и сказал: Присаживайся.

Прошёл вперёд сам и сел на стул с другой стороны этого стола. Второй стол стоял сбоку справа, за ним сидел мужчина постарше, также не в милицейской форме, перед ним лежали несколько листов сероватой бумаги. Комната была не очень большая, ещё из мебели имелся стоящий в углу небольшой железный шкаф, вроде того, что был в маленьком кабинете дяди Вани.

Глава 7.

Та же комната, те же служивые люди, та же диспозиция несколькими часами раньше.

— Присаживайтесь, гражданин Фишер. Фамилия, имя, отчество.

— Вы же их и так знаете.

— Так положено. Фамилия, имя, отчество.

— Фишер Иван Иванович.

— Место жительства.

— Улица Ленина 37-1.

— Место работы и должность.

— Средняя школа номер 307, учитель физики.

Громкий хлопок заставил учителя испуганно вздрогнуть, но нет, это был не выстрел, просто младший из следователей резко ударил папкой с бумагами об стол и рявкнул: Кто передал тебе сведения о государственной тайне и кому ты успел их передать!?

— Какую тайну? Не понимаю, о чём вы говорите, — несмотря на кратковременный испуг, и в целом непривычную обстановку, Иван Иванович самообладания не потерял, да и скрывать ему было нечего.

— Когда вы отправили заказное письмо в редакцию журнала "Техника-молодёжи"? — нормальным голосом спросил старший.

— Точно не помню, где-то в середине сентября.

— Коротко опишите содержимое письма.

— Научно-популярная статья о том, как мог бы выглядеть гиперболоид инженера Гарина, с точки зрения современной науки. В статье он назван "фотонный излучатель".

— Кто передал вам эту статью?

— Никто, я написал её сам. Собственно, идея её написать родилась у меня в беседах с учеником 8 класса, сейчас он учится уже в 9-м, очень способным мальчиком. Кроме того, из-за недостатка здесь соответствующей литературы мне немного помог мой сокурсник по университету. Он предоставил общеизвестные теоретические сведения в этой области.

— Фамилия, имя, отчество, адрес сокурсника.

— Суздалев Анатолий Сергеевич, живёт в Москве, адрес точно не помню, он есть у меня дома. Там же номер телефона.

— Фамилия, имя, отчество школьника, с которым вы разговаривали о вашей статье.

— Глеб Ильин, отчество не помню.

— По какому адресу проживает?

— Не знаю, можно узнать в школе, 9б класс.

— Кому конкретно в редакции "Техники-молодёжи" вы послали письмо?

— Просто в редакцию, указал только рубрику "Смелые гипотезы".

— Какие отношения связывают вас с Евгенией Николаевной Антоновой?

— Собираюсь сделать ей предложение выйти за меня замуж, — пока что Иван Иванович твёрдо понял одно — его статья не напечатана, и никогда напечатана не будет.

Следующие вопросы, задаваемые на первый взгляд без всякой системы, касались, то деталей автобиографии, то событий, приведших его к мысли написать эту статью, то работы в школе, то содержания самой статьи. Причём последние задавал только младший из следователей, сидящий за столом напротив.

Наконец, следователи переглянулись, старший кивнул младшему, и тот пододвинул к учителю несколько листков бумаги: Подпишите "с моих слов записано верно" и подпись, здесь и здесь. Дождавшись, когда Иван Иванович наскоро прочтёт и подпишет показания, поднялся со своего места к двери и пару раз постучал в неё. Дождавшись милиционера, передал ему учителя: В камеру предварительного заключения.

— Ну, что, товарищ лейтенант, твоё мнение?

— Вёл себя естественно или очень хороший артист, что в его возрасте и с его биографией кажется мне маловероятным. Сначала был напряжён, но на резкий звук и неожиданный вопрос отреагировал адекватно. Ничего не скрывал. Первое впечатление, ни в какой антигосударственной деятельности не замешан.

— Каким тогда образом провинциальный учитель заштатного городка смог предвосхитить разработки ведущих советских учёных в этой области?

— Циолковский тоже был провинциальным учителем заштатного города.

— Утечку из Москвы ты не считаешь возможной?

— От его сокурсника в его комнате найдено всего одно письмо, никакой секретной информации в нём нет, общеизвестные сведения из курса теоретической физики.

— Уверен?

— Да, всё-таки за моей спиной три курса физфака, думаю, что из-за них меня сюда и направили. Что прикажете делать дальше, товарищ капитан?

— Выводы, даже предварительные, пока делать рано. Запросим Москву по этому Суздалеву, опросим Антонову, ну и этого пацана, как там его, Ильин. Есть у меня чувство, что учитель не врёт, пусть в физике, теоретической или практической, я не разбираюсь. Но и на гения, даже местного разлива, он не похож. А пока, Миша, приказываю идти на обед, в привокзальном ресторане подают сносную уху из щуки.

* * *

— Парень, ты когда-нибудь моешься? — спросил впустивший меня в комнату мужчина.

— Конечно, каждую неделю в баню хожу. Это от ботинок, я навоз в огороде разбрасывал, когда за мной милиционер зашёл. Одежду переодел, а ботинки помыть не успел, — ответил я на явно посторонний вопрос, а боковым зрением отметил, что ведущий протокол мужчина за правым столом что-то черкнул на листке бумаги, и решил задать свой. — Григорий Михайлович сказал, что меня пригласили для разговора не под протокол.

— Смотри, какая грамотная молодёжь пошла. Протокол допроса, это когда ты расписываешься за свои показания, а у нас сейчас просто беседа. Кстати, откуда ты знаешь про протокол, или уже приходилось здесь бывать?

Стало понятно, что эта "беседа" не имеет отношения к смерти Генки, и что не стоило мне об этом говорить, но делать нечего: Да, приходилось, из-за несчастного случая на железной дороге. — Я внутренне собрался, к сожалению, остаётся только один вариант — эта злополучная поездка на конопляное поле.

— Иван Иванович Фишер тебе знаком?

— Да, это наш учитель физики.

— Он рассказал, что ты помог ему подготовить статью для журнала "Техника-молодёжи", в чём это выражалось?

— Какую статью? — я почувствовал облегчение, история с Жердиным тут, похоже, не причём.

Мужчины переглянулись и в разговор вступил старший из них: Значит, никакую статью ты ему писать не помогал?

— Если вы расскажете на какую тему эта статья, я смогу ответить точнее, — у меня появилась догадка, что за статью написал Иван Иванович, но я предпочёл услышать это от присутствующих, чтобы не заниматься гаданием.

— Речь в ней идёт о гиперболоиде инженера Гарина, — Михаил осторожно подбирал слова, чтобы не выдать "государственную тайну" на случай, если этот паренёк действительно ничего не знает, а учитель, против ожидания, соврал.

— Понял, — оба следователя сразу заметили, что рослый подросток немедленно оживился. — Идея, как в принципе можно реализовать гиперболоид, между прочим, эта трёхмерная геометрическая фигура гораздо хуже фокусирует световые лучи чем, например, параболоид, возникла у меня ещё в четвёртой четверти прошлого учебного года. Подходящих учебников в наших библиотеках я не нашёл, и попросил Ивана Ивановича узнать кое-что о природе света и дать ответы на некоторые вопросы. Он узнал это у кого-то из своих знакомых в Москве, так как сам многое уже позабыл, собственно, кроме формулы Планка, ему удалось вспомнить только некоторые общие понятия. После этого я смог описать и частично рассчитать условия работы фотонного излучателя в условиях двухуровневой квантовой системы. Целую неделю не мог догадаться, как добиться синхронного перехода возбуждённых атомов в стабильное состояние с вынужденным излучением фотонов одинаковой энергии. Когда догадался, то понял, что дальнейшее уже дело техники, если, конечно, есть излучающие вещества, удовлетворяющие определённым требованиям. Всё это я и передал Ивану Ивановичу, он, кстати, сделал полезные уточнения.