Восток уже порозовел, когда Вукол всё-таки добрался до храма. Последние три километра пути Рыбаку пришлось двигаться через городские кварталы, периодически прячась от патрулей. Зато вещмешок похудел ещё на десять килограмм, а по разбросанным листовкам можно было отследить маршрут, по которому он шёл. Начинался путь в районе Фанар (Фенер), цепляя по дороге все места, где обычно днём скапливался народ.

— Вот он, господин стражник! — по ушам резанул резкий крик и Вукол увидел, как к нему устремился отряд янычар.

В панике озираясь по сторонам, агент стал искать спасительный выход. В этот самый момент с минарета зазвучал призыв муэдзина. К нему он и побежал. Задыхаясь от быстрого бега, Рыбак сорвал с себя вещмешок, выхватил из него последнюю кипу листовок, а уже ненужную котомку швырнул на землю. Дверь в минарет оказалась открытой, и Вукол не раздумывая прошмыгнул вовнутрь, задвинув за собой засов. После чего побежал вверх по винтовой лестнице. Пока он поднимался, то успел зубами порвать обёртку, под которым прятались листовки.

— Кто ты такой и что тебе здесь надо?! — возмущённо воскликнул муэдзин, когда неизвестный остановился возле него и начал сбрасывать вниз листки бумаги.

— На, держи! — неизвестный сунул ему в руки несколько листков, а сам, посмотрев тоскливо с высоты на землю, устремился обратно вниз по лестнице, туда, где янычары пытались взломать дверь, ведущую в минарет.

Вукол не был ни воином, ни душегубом и сражаться не собирался. Но прекрасно понимал — живым сдаваться нельзя, потому что пытки будут ужасны. Однако и самоубийство ему претило, поэтому прыгать с минарета мужчина не решился. Но если прыгнуть на вооружённого врага, то он в злобе своей, скорее всего, применит оружие... Подобрав с пола кусок строительного камня, Вукол тяжело вздохнул, несколько раз перекрестился и, шепча молитву, застыл у двери, которая вот-вот должна была рухнуть под натиском разъярённой стражи...

— А-а! — грозно крикнул он и, зажимая в поднятой руке камень, прыгнул на янычар...

В этот же день его отрубленную голову, насаженную на копьё, носили по улицам города и оповещали всех жителей, что так будет с каждым, кто пойдёт против воли султана. На одной из улиц двое мужчин, одетых на восточный манер, проявили необычную заинтересованность к отрубленной голове.

— Фарух, гляди — это же наш связник, с которым мы должны были встретиться.

— Тише, Азамат, я вижу.

— Интересно, что произошло?

— А это мы сейчас узнаем, — и мужчина обратился с вопросом к тому, кто нёс на копье голову.

Очень быстро выяснилась, что "носильщик", которого сопровождали несколько грозных стражников, и есть тот самый человек, чьими стараниями был пойман злодей, прислуживающий врагам султана.

— Дурак и хвастун, — брезгливо сплюнул Фарух.

— Что станем делать? — поинтересовался Азамат.

— Собаке — собачья смерть, — ответил напарник. — Султан должен увидеть, что происходит с предателями.

Утром следующего дня муэдзин, спешащий к минарету возле Софийского собора, с ужасом обнаружил висельника. Его тело слегка покачивалось на верёвке, привязанной к одной из веток дерева, что росло недалеко от входа в здание. К груди покойника кинжалом была приколота вчерашняя листовка. Только она имела одно существенное изменение... Поверх старых надписей шла кровавая арабская вязь: "Я иду".

Знал ли принц Джем, что "он идёт"? С одной стороны — да, он шёл... Но о его пути мы расскажем чуть попозже. А вот листовки разбрасывали уже третий раз за минувший год. Делалось это по нескольким причинам. Во-первых: все средиземноморские государства пристально следили друг за другом. И если где-то что-то случалось, то новости разносились достаточно быстро. Во-вторых: в Венеции находился Андрей Палеолог. Его действия требовали прикрытия. Если в Османской империи будет тишь, гладь, да Божья благодать, то и венецианское правительство призадумается, а не водит ли их потомственный Византийский император за нос? И вообще, зачем ссориться с турками, когда с соседом (с Феррарой) война проходит не слишком удачно? Воевать на два фронта никто не любит. И в-третьих: провокационные листовки в центре столицы сильно бьют по престижу власти. Если кто-то осмелился это сделать, значит, чувствует силу за собой. И тут уже не только мирные жители начинают позволять себе отпускать словесные вольности по отношению к султану, но, что ещё хуже, его воины...

Скрывали ли подчинённые Баязида II эти происшествия? И рады бы... Кто же захочет, чтобы его обвинили в профнепригодности? Только как скрыть, когда о случившейся провокации знают сразу слишком много людей? Приходилось докладывать. Сперва, конечно, султан отнёсся к этому снисходительно. Типа убежавший и лишившийся армии брат в состоянии лишь мелко пакостничать, что совершенно не красит его, как воина. Однако чтобы подобное не повторилось, Баязид II приказал поймать и казнить провокаторов, прислуживающих Джему. Но быстро это сделать не удалось — не там искали, совсем не там. Зато с других земель начали приходить слухи об успешных действиях принца. А следом за этим произошла новая провокация... Султан разозлился уже не на шутку. С плеч полетели первые головы подчинённых, не справляющихся со своими обязанностями, что автоматически создало атмосферу страха, интриг и недоверия. Окружение Баязида II стало пристально следить друг за другом. В результате вскрылись кое-какие нелицеприятные делишки, правда, совершенно не имеющие отношения к провокациям. Но кого это волнует? Раз обманул в одном, то можешь и в другом... Из-за чего прокатилась очередная волна казней, что естественно не прибавило любви к султану.

Поймать распространителя листовок удалось благодаря случайности... Даже двум случайностям. Вукол для своих акций нанимал одних и тех же бродяг. Правда, о себе он не распространялся и старался выглядеть неприметным. "Посылки" к нему приходили с торговыми кораблями из Александрии, где у представителей Южной империи имелось своё консульство. Там в одном из подвалов находилась мини типография, то есть станочек размером со стул, который мог штамповать одинаковые копии. Но не суть. Вукола подвела жадность одного из бродяг, который решил, что власти ему заплатят больше, чем этот появляющийся время от времени странный человек. А может даже удастся возвыситься... В результате он сдал не только его, но и своих, так сказать, товарищей. Ведь они тоже разбрасывали листовки... А вторая причина, которая привела Вукола к печальному концу, это его исполнительность. "Забил" бы на порученное ему дело, не стал бы рисковать, когда узнал о предательстве, остался бы жив. Но случилось то, то случилось. Однако эти происшествия вызвали у султана лишь ярость. Во-первых: гнусные бумажки в очередной раз оказались раскиданными по городу. Во-вторых: что взять с пойманных бродяг, которые ничего не знают? Даже их смерть не принесёт радости. И в-третьих: погиб тот, кто хоть что-то знал... И тут новая напасть: словно ему в насмешку перед главной мечетью города повешен доносчик, а к его груди кинжалом приколота недвусмысленная надпись...

А Джем шёл. 1 апреля 1483 года он с четырьмя своими полками высадился в порте Суэц. Султан Египта Каит-Бай, чей сын был женат на единственной дочери Джема, уже знал, что сват скоро окажется на его земле. Об этом его проинформировал (якобы узнал из достоверных источников) Фёдор Рыбкин, который находился в Египте в качестве посла Южной империи. Так же он поделился "слухами", что на принца готовилось покушение, поэтому тому пришлось тайно уехать в один из городов, что находятся на побережье Африки. О похищении даже речи не шло. Начнём с того, что этого не хотел сам Джем. Мало кому приятно, когда про него такое говорят, а уж воину... Представителям Южной империи тоже было невыгодно раскрывать свои возможности. Как так, находятся в чужой стране, а вытворяют, что им вздумается?! Поэтому даже принцу, если он вдруг проговорится, говорили о совершенно левых людях. А ещё, находясь в Иване-Дальнем, он искренне считал, что маршал — это какой-то местный африканский правитель. Подобным выводам способствовали сразу несколько обстоятельств. Во-первых: все знали, что они находятся в Африке. Во-вторых: это язык, который не понимал ни сам принц, ни его люди. Зато все рекруты говорили именно на нём, на языке суахили — смеси африканского и арабского. Маршал тоже прекрасно разговаривал на суахили. Правда, в присутствии принца все старались изъясняться на персидском языке, на нём же обучали военной науке рекрутов. Во-вторых: все завербованные в армию чернокожие парни считали маршала правителем здешних земель. В принципе так оно и было. Только не правитель, а наместник. Но кто в подобных тонкостях разбирался? Тем более служба безопасности внимательно следила, чтобы ни принц Джем, ни его люди лишнего не узнали. Короче, разговоры про императора и про Южную империю были табу. Ни к чему это. Зато других историй — сколько хочешь. К тому же сам маршал предпочитал больше слушать, чем говорить. Всё-таки знать историю не из учебников 21 века, а от тех, кто к ней находился гораздо ближе, намного интереснее.

Когда Сомову передали, что добровольцы из Египта, которые обучались в Звёздном артиллерийской науке зашли в Порт-Руслан (Ричардс-Бей), чтобы запастись перед дальней дорогой водой, дровами и продуктами, он стал готовить к отправке принца. Встреча кораблей была нежелательна, а вот их прибытие в Египет с небольшой разницей — в самый раз. Сначала Каит-Бай увидит, что русичи выполняют свои обязательства, а затем в очередной раз убедится, что представители Южной империи доносят ему верную информацию. Так и случилось, в Момбасу, в Могадишо и на остров Сокотра караваны заходили с разницей в десять дней. Египетские пушкари про принца Джема ничего не слышали, зато он узнавал, что до него тут побывали люди Каит-Бая.

В порте Суэц "пропащего" принца уже ждали, чтобы проводить в Каир. Там ему устроили пышную встречу, а заодно оценили прибывших с ним воинов. Всех поразила красивая единообразная форма, да и сами солдаты отличались высоким ростом и развитой мускулатурой. К тому же пехотинцам и пушкарям незадолго до их отправки выдали кольчуги, но не простые, а прошедшие воронение, отчего те поблёскивали насыщенным синим цветом. Длина кольчуги доходила до середины бедра, а рукава до локтей. Всё-таки маршал посчитал, что одних поддоспешников (что-то сродни тегиляю) будет мало. Тем более кольчуга продолжала пользоваться популярностью у военных. А для мастеров-бронников изготовить подобный доспех не составляло особого труда. Куча различных приспособлений и орава шустрых учеников делало этот процесс достаточно быстрым. Был бы нужный материал под рукой. А материал был. В Иване-Дальнем ежедневно производили километры разнообразной проволоки, а так же стальные листы. Именно из них сделали шлемы и кирасы для всадников. Ещё стоит отметить, что клейма на доспехах и оружии для гвардии принца ставили индийские. Во-первых: в цехах действительно работало немало мастеров из Индии. Правители Южной империи не жалели средств на то, чтобы переманить к себе очередного умельца. К тому же Индия, как страна, в которой умеют работать с металлом, находилась ближе всего, да и знакомства с местными правителями упрощала многие вопросы. Во-вторых: "левые" клейма позволяли избежать ненужную ассоциацию, так как товары из ЮАР уже знали и успели оценить по достоинству. Поэтому не только клейма, но и прочее обмундирование и вооружение имело несколько иной вид... Но мы отвлеклись.

Глядя на гвардию принца, султан Каит-Бай захотел узнать, где тот набрал таких бравых воинов? Так как правды Джем говорить не хотел, зато любил прихвастнуть, то высказался в том плане, что посетив восточное побережье Африки, он кликнул вождям клич встать под его знамёна. В результате вот... Сопровождающие принца люди охотно поддержали его враньё. Никому не хотелось вспоминать, как их муштровал какой-то африканский вождь. Особенно жене Джема, которой приходилось каждый день кушать то, что кушают солдаты. Что совершенно не поднимало настроения. Зато невольно приходилось лично участвовать в приготовлении пищи, преодолевая брезгливость, гордыню и высокомерие. И ведь не мог маршал объяснить этим людям, что темнокожие солдаты, которые стоят перед ними — это будущая опора их власти. Конечно, если удастся взять её в свои руки. Но ведь именно они то орудие, благодаря которому можно достигнуть цели. Ему ли (маршалу) не знать об этом? Только зачем метать перед свиньями бисер? Он и не пытался. Желателен был обратный эффект, который в результате и проявился. Каит-Бай услышал от гостей именно то, что хотели правители Южной империи. А в случае чего у Сомова имелись долговые расписки, писанные рукой самого Джема. Должок-то по ним числился не малый...

В ТОЙ истории мамлюки отговаривали принца от войны с Баязидом II, искренне считая, что его ничего хорошего не ждёт. Правда, этого не стал делать Каит-Бай. Зачем, если свату невтерпёж? Не получится, сам виноват. Получится, ещё лучше. Никто не поставит в упрёк, зато сохранятся хорошие отношения. В этот раз "за" были все. Здесь же в Каире Джема ждали два важных сообщения. Одно из Анатолии от Касым-бея, представителя Карамаидов, а второе от санджак-бея Анкары Мехмеда. Оба были недовольны Баязидом II и обещали принцу военную поддержку, если он согласится выступить против брата. А он хотел, даже очень хотел. Поэтому Касым-бею и Мехмед-бею срочно были отправлены донесения, чтобы они ждали принца в Алеппо, который на данный момент находился в вассальной зависимости от мамлюкского султаната.

Пробыв в Каире чуть больше двух недель, Джем со своей гвардией, которая в общей сложности насчитывала три тысячи человек, отправился в Александрию. 25 мая 1483 года он на пятнадцати судах уже покидал главный египетский порт, держа курс к берегам Сирии, и достиг их 1-ого июня. Ещё неделя ушла на путь до Алеппо. Там оба бея устроили ему пышную встречу. Здесь же прошёл смотр всех войск. Кроме того не без помощи агентов Южной империи, что находились в гвардии принца, стали распускаться слухи, якобы Джем с громадной армией стремится завоевать все приграничные с Хорасаном (он же Персия, Ак-Коюнлу, Иран) города. Имея за спиной миролюбивого соседа, каким был правитель Хорасана Хусейн Байкара, принц намеревался двинуться в сторону Константинополя, держась дорог, расположенных параллельно побережью Чёрного моря. А побережье — это порты, то есть места, куда доставляют различные грузы. Значит, будет, чем снабжать армию. С точки зрения логистики эти слухи выглядели вполне логичными. На самом же деле первой целью был город Конья. От него шла прямая дорога на Анкару и дальше к Константинополю. Тем более к этому городу стекались торговые пути, идущие из южных портов Анатолии (побережье Средиземного моря в Малой Азии). Принцу удалось уговорить обоих беев выступить единым кулаком, чтобы быстро расправится с городом, который в дальнейшем станет основным пунктом снабжения их войск. Вслед за Коньей придёт черёд Анкары и Бурсы — старой столицей Османской империи. Именно там Джем хотел обосновать свою главную резиденцию.