Три мелких пацана уже рядком, словно воробьи, сидели на верхней жердине. В руках по пучку каких-то листьев с толстыми черешками. Мальчишки жевали эти черешки с аппетитом, смешно морщились, и при этом с интересом следили за происходящим.

— Привет, ребята! — поздоровался капитан. — Чего это вы жуете?

— Рабарбар. Хочаце?

— Ревень? Нет, спасибо. Ребята, а до места, где все командиры находятся далеко?

— Энта штаб ци што? — переспросил мальчишка. — Та ни, побач. Вунь, правей пажарнай каланчы, дах управы виднеецца. Там усе.

'Вот так, — подумал капитан, — все знают — что и где. А патрулей не встретилось...'

Он посмотрел в указанном направлении. Пожарная каланча возвышалась над зеленью садов как одиночный тополь, над степным ковылем. На площадке пожарной каланчи находились люди, очевидно пост ВНОС. А справа действительно виднелась массивная крыша каменного здания.

— Спасибо, ребята, — поблагодарил пацанов капитан. — Ковалев, выдели людей, пусть помогут машину вытащить. Остальные за мной. Тут рядом, пешком доберемся.

Штаб фронта располагался в двухэтажном каменном здании с арками и колоннадой по всему фасаду. У входа было суетливо. Сновали командиры туда-сюда, толпились бойцы в ожидании. Справа стоял легковой ГАЗ-А без тента, чуть дальше два ГАЗ-АА. С первой полуторки что-то перегружали на вторую. По левую сторону крыльца притулился мотоцикл ТИЗ-АМ, в люльке которого дремал боец.

Капитан хмыкнул — обычный бардак. По пути сюда никто ни разу их не остановил. Где посты? Где проверка документов? Где охрана штаба? Ладно хоть пост ПВО организовали...

Охранение у штаба все же имелось. Еще на подходе капитан ощутил пристальные взгляды. А как небольшую площадь перед управой пересек, так из десятка красноармейцев, что у входа находились навстречу выдвинулся боец с сержантскими петлицами. Он вскинул руку под козырек и сказал:

— Ваши докум...

Сержант моргнул и уставился на удостоверение в красной сафьяновой обложке, торопливо пробежал глазами документ и, отшагнув в сторону, сказал:

— Проходите, товарищ капитан госбезопасности!

— Особый отдел где расположен?

— На втором этаже. Направо по коридору. Там свой пост.

— Хорошо, — кивнул капитан и оглянулся. — Ковалев, ждите здесь. Пошли, Смирнов.

Сразу подниматься на второй этаж капитан не стал, зашел в просторный кабинет, где у карт на столах работали люди.

У самой двери на него чуть не налетел подполковник. Не дав ему опомнится, капитан спросил:

— Командующий фронтом где?

— Выехал в энский полк... а-а-а...

— Капитан госбезопасности Горянников, — и удостоверение замерло на уровне глаз.

Подполковник подтянулся.

— Начштаба подполковник Бахмарев. Вы по какому вопросу к нам?

— Мне нужны все сводки и донесения за последние три дня. И вот мои полномочия, — добавил Горянников, демонстрируя бумагу с текстом и печатью.

Нахмурившийся поначалу подполковник Бахмарев вдруг спал с лица, узрев — кто подписал документ. Но сразу взял себя в руки. Кивнул.

— Где я могу ознакомиться с донесениями? Но чтобы не мешали, — и капитан выразительно посмотрел вокруг.

— Увы...

— Тогда принесете в особый отдел фронта.

В особом отделе Горянникова встретил давний знакомый капитан Котов. После крепкого рукопожатия сходу предложил чаю. Иван согласился с удовольствием, и тут же Котова пожурил:

— Хреново Витя работаешь, хреново. Мы свободно по дороге проехали — ни постов, ни патрулей. По директиве три-пять-пять-два-три работаешь? Хоть какие-то результаты имеются?

— По патрулям не ко мне, — буркнул Котов. — Это комендачам предъявляй. Я весь свой личный состав задействовал в контрольно-заградительных группах. Мало у меня бойцов, мало. И тех теряю. При задержании многие стрелять начинают. За два дня пятнадцать бойцов я потерял. Немцы диверсов пачками к нам засылают. Контрольно-заградительными группами задержано чуть менее сотни подозрительного элемента. Точнее девяносто семь. Из них выявлено тридцать один дезертир и два диверсанта. Подтвержденных. По остальным пока проверка идет. Вчера Сумароков из энского полка отличился, четверых немецких диверсантов выявил. Под окруженцев работали, да на документах погорели.

— Скрепки? — спросил Грянников.

— На них самых! — подтвердил Котов. — А еще хари сытые, и это после недельного, по их словам, шатания по лесам. Сейчас немцы спешат, насыщая наш тыл диверсантами да прочими, скоро лафа закончится, будут немцы тщательнее легенды готовить. Нам бы людей грамотных подтянуть...

— Так запроси, чего сложного?

— Запроси, говоришь, — хмыкнул капитан. — Я же сказал — грамотных, имея ввиду оперативников. Мне тут из политотдела помощь кандидатами предлагали. Настойчиво. Отказался.

— Что так?

— Да сущий молодняк хотели дать. Опытных нету мол. Я их к оперативной на выстрел не подпущу, наработают, разгребай потом.

— Так в отряды их бы направил.

— Я и направил...

Открылась дверь и вошел Смирнов с пухлой папкой. Капитаны смолкли. Продолжать тему не стали.

— Я тут поработаю у тебя, — сказал Горянников Котову, — не стесню? А то внизу столпотворение, шум-гам, а тут тихо.

— Работай, чего уж... — отмахнулся Котов.

— Смирнов, чаю попей и присоединяйся. Помогать будешь.

Горянников устроился на диване, подтянул небольшой столик, и положил на него папку. В течении часа капитан и лейтенант перебирали листки с донесениями и сводками. Горянников вчитывался в сводки, затем на карте находил расположение источника, а потом делал пометки в блокнотике. Неожиданно Смирнов хмыкнул и сунул в руки лист. Текст донесения удивил. Показалось, что это попало в папку по ошибке. Капитан несколько раз прочитал про себя, потом вслух:

— Хм... три тыквы треснули, одна лопнула, водка на исходе, мало семян, по три огурца на трубу... что за ерунда?

— Простая система шифровки сообщений, — пояснил Котов. — Тыквы — это танки. Треснули, значит подбиты, водка — горючее, семечки — патроны...

— А огурцы снаряды? — догадался Горянников. — Не стоит считать немцев тупыми. Догадаются.

— Если по чувашски-татарски понимать начнут. Эти донесения просто недоработали, только на русский перевели, и не переписали на привычный. И так понятно.

— Ну раз так, то ладно.

Еще час подробного анализа принес свои результаты. Все что Судоплатов рекомендовал сделать первично, выполнено. И этот анализ тоже. Пригодится ли эта статистика, время покажет.

Горянников помассировал ладонями лицо. Хотелось спать и перекусить, а то в животе последнее время только чай. Хозяин кабинета вдумчиво изучал какой-то документ, и капитан не спешил его отвлекать. Котов за это время несколько раз говорил с кем-то по телефону, в кабинет заходил ординарец, передавая документы. Это совсем не мешало работать.

— Ты все, закончил? — спросил Котов, посмотрев на Горянникова.

— Пока да. Слушай, а тут нас покормят? Ты учти, у меня группа в двенадцать человек. Всех бы накормить.

— Накормим, распоряжусь, — сказал Котов, — а пока вот, ознакомься, что мои бойцы прихватили.

Посмотри, незнакомы ли тебе эти аббревиатуры?

Горянников взял протянутый лист, и прочитал:

— Sonderkommando 7b... твою ж мать! Подробности?! — потребовал капитан.

— А с подробностями швах, — обломал его Котов. — Это у одного вышедшего окруженца нашли. Он пояснил, что убил одного немца, прихватил его документы и еле ноги унес. Верст пять за ним погоня шла, только болотом оторвался.

— Жаль... — искренне огорчился Горянников. — А протоколы бесед есть? Я бы сам с этим бойцом поговорил.

— Есть протоколы, и с бойцом можешь поговорить, — подтвердил Котов. — Но пояснишь ли что за хрень эта 7b?

— Палачи. Это все что могу сказать. То, что к тебе попало — большая удача. Я заберу эти материалы в управление. И еще... — Горянников быстро написал на листке: 'На западе без изменений. На востоке тепло. Ор стоит, но дело идет', и передал Котову, — это надо по нашей линии передать. Срочно.

Котов вызвал ординарца и передал лист.

— В Москву, лидером, — а когда тот вышел, хмыкнул, — ор, значит, стоит. Ладно, пошли, поедим что ли...

* * *

— Поешь...

Ложка зависла у рта — парень был уже без сознания.

— Миленький, миленький, очнись... — запричитала Маша, глаза тут же намокли, — как же так, поел бы... имя своё хоть бы сказал...

Погладив забинтованную голову парня, девушка с трудом уняла слезы.

— Пока с этих палат несите! — услышала Кузнецова голос старшей медсестры. — Первыми тяжелых выносим!

В коридорах суетились санитары — ранбольных укладывали на носилки и тащили наружу. А за окнами уже отчетливо грохотало. Бой шел где-то рядом. Неужели наши немцев не удержат?

Пробежала санитарка Евдокия Михайловна. Остановилась, обернувшись.

— Ты дочка не сиди, мы сейчас носилки принесем, будем тоже сердешных выносить.

Две санитарки, охая от натуги, протаскивали носилки через проем, поставили.

— Вот ведь, мужики-то тяжелые... Михаловна! — крикнула санитарка. — Вдвоем не осилим.

Ответ потонул в грохоте. Что-то сильно бабахнуло позади корпусов. С крайних окон осколками брызнули стекла. От неожиданности санитарки взвизгнули, закрывая голову. Маша же обнаружила, что закрыла собой своего милого. Покраснела, но никто этого не увидел. Первый испуг прошел, и санитарки кинулись в крайние палаты проверять ранбольных.

— Целы все! — закричали оттуда. — Никого не посекло!

— Отодвиньте койки от окон, одеялами ранбольных пока укройте! — распорядился главврач.

Быстро схватив одеяло, Маша укрыла раненого со стороны окна. Этот проем уцелел, но мало ли еще снаряд прилетит...

— Валя, Люда, Маша, сюда! — позвала Евдокия Михайловна. — Понесли!

За ручки носилок взялись уже четверо. Все равно тяжело. Пыхтя от натуги, пронесли по коридору, разминулись со встречными санитарами и начали спускаться по крыльцу. Во дворе стояло три полуторки и с десяток телег, очевидно местных, так как возницы были в гражданском. Одна из машин, уже заполненная ранеными, завелась и поехала со двора. Остальные машины и телеги догружались и тоже были готовы отправляться.

— Тяжелый, без сознания, — сказала медсестра, осмотрев бойца на носилках, — к телегам несите.

Что-то с треском, пролетело над головами. Все кто был у крыльца, невольно посмотрели вслед.

Недалеко вспух мощный взрыв. Еще треск. Взрыв чуть дальше.

— Тяжелыми бьют! — крикнул кто-то.

Подбежал боец.

— Товарищ военврач, немцы прорвались. Там танки на окраине уже.

— Быстрее, товарищи! — крикнул главврач. — Выносите раненых!

Санитары подхватили носилки и побежали в корпус.

— Транспорта не хватает, Карл Генрихович, — сказала Вера Федоровна. — Хорошо местные с телегами помогли, но всех не вывести.

— Машины вернулись бы, — ответил военврач, — успели еще рейс сделать. О, едет одна!

Во двор вкатилась полуторка. Из кабины выскочил командир, а из кузова спрыгнул десяток бойцов. Командир что-то крикнул бойцам, те быстро разделились на две группы и выдвинулись за корпуса госпиталя. Сам командир с водителем направился к крыльцу.

— Капитан госбезопасности Лукин, — представился он. — Вы Карл Генрихович Маевский?

— Да, я. Военврач второго ранга.

— Я к вам по важному делу...

— Погодите, товарищ капитан госбезопасности, — прервал Маевский, — у нас тоже важное дело — раненых срочно эвакуировать, а у вас я вижу — машина имеется.

— Машина как раз для эвакуации, но прошу не перебивать. В вашем госпитале находится военврач второго ранга Павлов Валерий Семенович.

— Да, он был мной прооперирован. Сейчас Валерий Семенович без сознания. Вон, на той телеге лежит.

Капитан сходил к телеге, удостоверился, поправил одеяло на Павлове, вернулся.

— Очень важно его эвакуировать в первую очередь, вместе с вами, Карл Генрихович, — сказал Лукин и, видя приготовившего возражать врача, добавил:

— Это приказ народного комиссара.

— А как же остальные раненые? А персонал? Как с ними?..

— По возможности! — резко ответил Лукин. — Павлова в машину, догружайте ранеными и отправляйте. Вы старший в машине. Быстрее. А мы немцем придержим...

Последних раненых выносили уже под грохот боя, что шел уже в городке. Маша видела, как в пришедшую последней машину и пару телег быстро укладывают ранбольных и отправляют прочь. Подхватив носилки, она кинулась по коридору. В окне мельком заметила командира, явно из НКВД. 'Найди любого командира из НКВД...'. Девушка хотела окликнуть его, но тот уже скрылся.

— Быстрее! — крикнули от выхода. — Все на выход!

Несколько разрывов рядом. Здание сильно тряхнуло, посыпалась штукатурка и стекло. Прикрывшись носилками, Маша добежала до койки, разложила носилки вдоль, сдернула одеяло и принялась стаскивать парня вниз.

— Немцы! — крикнул кто-то, мелькнув в коридоре и скрылся.

— Как же я тебя понесу? — сквозь слезы простонала девушка. — Эй, кто-нибудь! Помогите!

По коридору загрохотали шаги. Это бежал дядя Ваня. Тяжело бежал, широко перебрасывая правую негнущуюся ногу.

— Ты чего тут, Машутка? — выдохнул он, приблизившись. — Все уж убежали. Немцы рядом.

— Дядя Ваня, помоги! — сквозь слёзы попросила Маша. — Он последний остался.

— Как же так? Забыли что ль? — пробормотал старик, помогая уложить парня ровнее. — А сдюжишь!

Не отвечая Маша укрыла парня одеялом с головой и схватила ручки.

— Взяли!

Подняли носилки и засеменили к выходу. Руки почти сразу начали болеть. Маша закусила губу. Терпеть, надо терпеть! Вот уж выход, спуститься по ступеням, осторожно, чтобы раненого не уронить. Разрыв встал недалеко. Осколками обстригло кусты около крыльца. Послышался лязг гусениц — что-то большое ехало по улице. Длинными очередями стрелял пулемет. На той стороне промелькнули серые фигуры.

— Немцы! — выдохнул дядя Ваня. — Налево, Маша, налево!

Протащили носилки вдоль корпуса, прикрываясь кустами акации. Не доходя до угла, дядя Ваня остановился. Носилки положили на землю. Старик пристально посмотрел сквозь кусты.

— Немцы. Спрятаться надо.

Он повернулся и шагнул к деревянному щиту, прикрывавшему проход в цоколь. Откинул незатейливые крючки, служащие запорами, и отодвинул щит.

— Спрячемся тут пока.

Они затащили носилки в подвал. Старик придвинул щит, закрывая проход, и прильнул к щели.

— Только бы немцы сюда не сунулись.

Бой в городе не стихал, и стреляли совсем недалеко.

— Наши где-то рядом, — прошептал дядя Ваня. — немцев пытаются задержать.