И "начало" не заставило себя ждать. К концу седьмого дня доктор сделал вывод и высказал его мне, не заморачиваясь особо соблюдением врачебной этики.
— Так, солдатик, мы тебя подлечили, не совсем, конечно, но для того, чтобы ты мог участвовать в боях и уверенно бежать в атаку, вполне здоров. Было бы хорошо тебе отпуск по контузии предоставить, я напишу об этом в твоих выписных документах. Как отнесется к предложенным мною советам твое командование — им решать. Заслать тебя обратно в окопы, или дать возможность отдохнуть зависит от них. Так что завтра будешь выписан. Желаю тебе успехов, а самое главное — не попадай больше на койку в военный лазарет. Жаль, память не вернулась, будем надеяться, окунувшись в привычную среду, она восстановится. Об этом я тоже написал в сопроводиловке, так что командиры твои возможно и учтут мои рекомендации. Если не отпуск, то хотя бы учебный лагерь тебе пропишут.
Утром следующего дня после завтрака меня отвели в комнату, где я смог переодеться в солдатскую форму. Чистая и выглаженная, она сидела на мне как влитая, и я мысленно поблагодарил бывшего хозяина за тщательную подгонку обмундирования. Даже такая мелочь как пять пуговиц, изготовленных из незнакомого мне металла, были пришиты по вороту в тон хлопчатобумажной гимнастерки нитками защитного цвета. Коричневый поясной ремень с металлической бляхой и с государственным гербом на ней, твердая фуражка с маленьким зеленым козырьком и сапоги с высокими голенищами поверх шаровар дополняли мой бравый вид. Обратил внимание на тесьму темно-зеленого окраса на обшлагах и черную кокарду на околыше фуражки, о чем они говорили, точно не знаю, возможно, что я унтер-офицер из разведроты. Еще бросилось в глаза наличие лычек на погонах, ничем не отличимых от тех, которые были известны и в будущем.
— Хорошо выглядишь — без стука появившись в комнате, Жульен напугала меня и одновременно порадовала своим появлением. Я-то боялся, что она про свое обещание помочь мне попасть к Игнатьеву забыла, а это значило бы большую проблему. Добраться самостоятельно, в форме русского солдата до Парижа, и найти там бюро военного атташе было бы нелегким делом.
— Я выправила сопроводительный документ и убедила начальство доверить мне "честь" доставить тебя к графу Игнатьеву. Так как его неплохо знают в госпитале, где он иногда появляется в качестве представителя русских, то и уговорить мое руководство выполнить поручение военного агента особого труда не составило. Так что мы выдвигаемся в Париж. Ты был в Париже? Нет? Я тебе сочувствую, ибо человек, не видевший самый прекрасный город на планете, не видел ничего. Поехали, я проведу экскурсию для тебя по Франции.
Говоря, в своей обычной манере "мамочки", она и делала все остальное, как "мамочка". При ее молодости это выглядело шуткой, и я порой терялся, не понимая, когда Жульен дурачится, а где говорит серьезно. Мое удивленное и вопрошающее лицо ее смешило, и она принималась еще больше балагурить. Но я не обижался, все ее проказы казались милыми и забавными, и вообще, я стал замечать, при ее появлении мои губы сами по себе расплывались в глупой улыбке, и поделать с таким проявлением моей симпатии к ней ничего не мог. Мне несказанно приятно было разговаривать с ней, наслаждаясь ее выходками. Вот и сейчас, приподняв свою головку, вплотную приблизилась, слегка привстала на цыпочки, я даже почувствовал ее дыхание на лице, показалось через миг она поцелует меня, но..., облом. Всего лишь новая ее шутка. Жульен медленно подняла свою руку между нашими телами и, позвякивая наградными медалями перед моими глазами, с волнующим придыханием прошептала:
— Награды сам нацепишь или мне помочь? — И тут же залилась звонким смехом, моментом опуская меня с облаков на землю.
— Шутки ваши мадемуазель Ситроен могут довести вашего больного до состояния, когда может потребоваться кровать.
Двоякость моих слов Жульен показалась забавной, и она моментально отреагировала, сводя их вновь к шутке:
— Ничто нас, девушек, так не заводит как упоминание о постели прозвучавшие из уст мужчины. Но вот беда, для меня, как мне кажется, на всю жизнь останется подобное напоминание о кровати лишь воплем раненого о помощи. Других эмоций в этой просьбе я не смогу уловить уже никогда.
Мне было неудобно говорить на подобные темы, все-таки перед ней стоял только внешне молодой человек, а на самом деле взрослый, почти старик. И пускай у меня не было значительного опыта в амурных похождениях, но, тем не менее, я про все это знал гораздо больше, чем она, и считал ниже своего достоинства воспользоваться пусть и незначительным, но опытом, особенно знанием психологии женщин.
Хотя..., эти милые создания всегда были непредсказуемы в желаниях, порой и не подумаешь, что она тебя "тащит" в умело расставленные сети. Еще со времен Адама известно насколько они хитры и предприимчивы в достижении цели. Так что гадай не гадай, а понять, зачем ей нужен какой-то русский мужик, недавно сменивший лапти на казенные сапоги для меня, остается тайной. Ей, богатой, красивой, и уверенной в себе девушке, у которой возможно есть более солидные претенденты на ее внимание? Зачем она тогда со мной флиртует и заигрывает? Или я ошибаюсь? Ну и пусть. Предположим, что она, имея такой вот характер, и не помышляет о подобном, просто ребячество или вернее девчонка играет роль взрослой девушки. Как бы там не было, мне приятно видеть рядом с собой прекрасную девушку, слышать ее голос. И то, что думаю о ней, строю меркантильные планы, в которых ей отводится определенная роль, вполне закономерно. Не безразлична она мне и даже больше. Не знаю, что из этого получится? Но другом стать я просто обязан. Мне это необходимо. А уж во что разовьются в дальнейшем наши "шутки", в какие отношения выльются, одному богу известно.
— Однако ты у нас герой. — Жульен, цепляя медали на мою грудь, стояла совсем рядом, и мое волнение от ее притягательной близости отвлекало от самого процесса. После ее слов я невольно обратил внимание, что наград у меня прибавилось, откуда-то появился Георгиевский крест, так же, как и Георгиевская медаль четвертой степени. Убей, не вспомню, за что и когда был награжден, можно сказать солдатским орденом.
— А как ты хотела? Я такой.... — Ничего более умного в моем лексиконе не оказалось. Зато появившаяся мысль, что было бы неплохо встретиться со своими однополчанами и узнать кое-что про себя, Христофора имею в виду, меня уже не покидала. Ибо, только они могли прояснить прошлую жизнь, а то я тут как "Иван, не помнящий родства", ничего не знаю о себе и своих сослуживцах.
— Не помню, за что награждали, контузия, видишь ли, у меня была, память пострадала и вообще.... И раньше-то особых знаний не замечал, а тут считай, выбило все, что когда-то было заложено в мою голову.
— Бедненький ты мой герой, ничего то ты не помнишь. А вот французским языком владеешь неплохо, и разговор у тебя, прямо скажем не свойственный простому фермеру, больше бы подошел интеллигенту, ты даже знаешь кто такой Д. Аламбер. У нас его не все знают, а ты в курсе. Мне очень интересно: — у вас в России все крестьяне такие грамотные? Ты же и писать можешь, я видела твои записи, хоть и прятал их под подушкой? Заметив, с каким недоумением, слушает мои приколы Жульен, я прекратил шутить и постарался замять разговор.
— Мне тоже интересно. Но пока не могу вспомнить. Забыл даже кто мои родители, и тем более не помню, откуда появились знания, которые мне не свойственны. Порой кажется, что в голове поселился человек другой эпохи или из другого мира. Память о прошлом заменилась на знания совершенно мне несвойственные, явно принадлежащие человеку, которого я и сам не знаю. Только я тебя прошу, не смейся, я серьезно говорю. Как бы не звучало дико, но после контузии я как бы разделился на двух человек. Возможно, такое ощущение со временем пройдет, и я стану тем самым Трифоновым каким и был. А пока оба мы будем знакомиться с незнакомцем, не помнящим ни родства, ни друзей, ни истории, короче — НИЧЕГО! Но знающего многое, чего не знают другие люди.
Жульен смотрела на меня во все глаза, они, по мере того как я продолжал пудрить ей мозги все больше и больше увеличивались, в них мелькали то искорки смеха, то изумление, а порой и страх.
Я и сам не понимал, зачем все это ей говорю, вроде решил же никому кроме Игнатьева не рассказывать про себя, но вот, не удержался. И самое странное несет из меня как из брандспойта пожарного, сплошная "вода", ничего существенного, ничего конкретного, но голову ей запудрил. Думаю, надолго хватит размышлять и анализировать.
То, что нам предстоит преодолеть почти девяносто миль до Парижа, Жульен сообщила сразу же после нашего начала пути. Я с интересом разглядывал открывшуюся мне панораму прифронтового города, и первое что бросалось в глаза это разрушенные здания. Вслушиваясь в ее воспоминания о том счастливом времени, когда не было войны, и люди не вздрагивали при грохоте разорвавшихся снарядов, понимал, насколько неподдельно ее горе от осознания значительного ущерба для города. Удивление и непонимание, звучавшие в ее словах были искренними, она никак не могла понять, что движет людьми в их стремлении разрушить, уничтожить, сравнять с землей прекрасный некогда город. Всякий раз при виде развалин девушка с горечью в голосе рассказывала, что именно на этом месте находилось до войны, какое здание, и с чем оно связано исторически.
— В Реймсе всегда было на что посмотреть, и сам город и многие здания представляли культурную ценность, но многое, как видишь, уничтожено артиллерией противника, да и так, когда боши захватили его в сентябре 1914 года, за месяц что они здесь были, немало нагадили. Ущерб нанесли непоправимый, да что говорить, как были вандалами, так и остались ими. Грабили все, что считали ценным. Ведь здесь очень много погребов с винами. Вывозили бочки круглосуточно, но все вывезти им так и не удалось. Жаль нам некогда, а то я бы тебя сводила к моему знакомому виноделу. Шампанское игристое, у него бесподобно, особенно мне нравится белое игристое вино из винограда сорта "пино менье". Пробовал?
Я посмотрел на Жульен с недоумением. Мне было непонятно, или она просто не представляет, как живут крестьяне в российской глубинке, или продолжает подшучивать надо мной. Я решил, что кашу маслом не испорчу, и подыграл в ее желании не говорить о грустном.
— Ты знаешь Жульен, я не особо разбираюсь в сортах винограда, и не могу вспомнить, какими винами забиты наши погреба, но скажу честно, шампанское под названием "Вдова Клико Брют" мне приходилось пробовать. Как сейчас помню, разлил Николай Александрович, второй который..., ну или просто царь, так вот, разливает он по фужерам из бутылки и говорит мне : давай Христофор дерябнем по маленькой. Вот только запамятовал, что именно мы с ним пили, то ли "Вино кометы" то ли "Посарден".
Заметив, с каким недоумением, слушает мои приколы Жульен, я бросил пристебываться и постарался замять разговор.
— Шучу я, шучу. Ты же вроде как медсестра и должна знать, на контуженных иногда находит, и они могут говорить что угодно. Но и сама посуди, я простой крестьянин, и у меня нет дома виноградников, а значит и погребов с винами. Самое лучшее из спиртного, что может себе позволить простой народ пить — это самогон, правда иной раз он бывает не хуже вашего коньяка, а уж от виски совсем не отличить. Рецептура у всех разная, соответственно и вкус разный, но большинство россиян все-таки употребляют обычную сивуху.
— А что такое сивуха? И почему именно ее пьют? — Заинтересованно спросила девушка, при этом стараясь заглянуть в мои глаза, чтобы понять, не шучу ли я вновь.
— Сивуха... — я несколько растерялся, если честно я и сам не знал, почему так назвали самогон. Видимо что-то связанное с сивушными маслами, которые в большом количестве накапливаются в процессе брожения браги. Объяснять девушке долго и вряд ли ей будет интересно. Я раньше на винных изысках не зацикливался, лишь иногда мы с женой распивали шампанское. Под тихо играющую музыку, сидя за столиком в нашем баре, мы, с ней наслаждаясь тишиной и покоем, смаковали шипучее вино, которое Катя безумно любила и неплохо в нем разбиралась.
— Водку продавать в России запретили в связи с войной. Правильное, на мой взгляд, решение. Но не для россиян, они всегда найдут выход, особенно если это касается спиртного. Гнали, гонят и будут гнать самогон. Так вот, при его производстве закладывают в емкости, наполненные водой зерно, и дают время отстояться. Полученная смесь во время брожения выделяет сивушные масла, которые и называют сивуха. Фор штейн, понятно я рассказал? Нет? Если честно я мало чего знаю про самогон, так что давай замнем это дело. А насчет вин.... Не могу точно сказать, откуда у меня имеются знания про французское вино, но они есть, и разговор на эту тему поддержать вполне способен. Так что там про него ты говорила?
-Я и пытаюсь рассказать тебе о шампанском, которое, вы с вашим царем пили. — При этом Жульен хихикнула, как бы показав тем самым — шутку она поняла.
— в нем смешан виноград нескольких сортов — продолжала просвещать меня в вопросах виноделия, — а если конкретно, то это сорта Пенье Нуар, Шардене, и Пино Менье, причем в разных пропорциях. Здесь играют большую роль именно пропорции и технология, но это, как понимаешь, секрет изготовителя. Множество нюансов имеется у владельца виноградника при производстве вин, даже от того, где конкретно вызревают эти сорта, зависит вкус и запах. Хорошее шампанское обладает сложным, богатым и тонким букетом. В нем могут присутствовать ароматы цветов, фруктов, пряностей, миндаля, грецких орехов и еще множество разных оттенков запаха... да что там говорить, это может понять только француз.
— Ну да, где уж нам сирым да убогим лапотникам. Мы же одну водку хлещем, причем на пару с медведем.
— Вот-вот, французы представляют себе русских именно такими, но не все. Лично я думаю, у людей, причем независимо кто какой национальности, хватает детей веселого ужина, которым совершенно без разницы что пить.
Продолжая разговор, мы отвлеклись от осмотра последствий артиллерийского обстрела, да и время поджимало, поезд ждать нас не будет. Увидев конечный пункт нашего небольшого путешествия по улицам города, Жульен коротко проинформировала:
— Как ни странно, но железнодорожный вокзал не пострадал, видимо немцы надеются захватить город, считают, поезда и пути им еще пригодятся, поэтому и не обстреливают. Сам вокзал построен в 1858 году, с тех пор тут ничего не изменилось, жаль, прямого поезда до Парижа нет, придется добираться с пересадками. Ты к неудобствам готов?
— Я-то привычен к неустроенности, русскому солдату все по плечу. Непонятно только, тебе-то, зачем тащиться со мной?
— Ну, это как раз понять не трудно, просто свою цель преследую, мне ужасно как хочется дома побывать. Вот и воспользовалась ситуацией. И тебе помогу и с родителями встречусь, соскучилась страшно.
* * *
Я в столице Франции ни разу не был. Читал много, в основном восторженные впечатления каждого кто здесь отметился и что-то написал на память для потомков, но вот я бы не стал утверждать — увидел и выпал в осадок от восторга, было бы чересчур. Я хоть и не выездным по понятным причинам считался, но посещал и Москву, и Санкт-Петербург, и как мне показалось, сегодняшний Париж, смотрелся чуть ли не провинциальным городишкой, если сравнивать со столицами моего времени. Я это понял даже по той небольшой экскурсии, устроенной мне Жульен по пути к месту назначения. Нет, я не могу сказать, что он мне совсем не понравился. Определенно, прекрасный город, во многом опережает другие столицы Европы, и это уже само по себе притягательно для людей, посещающих его, несмотря на военное лихолетье. Но мне милее мои родные места. Несравнимые ни с чем просторы степей, лесов, многочисленные реки и озера, города, имеющие множество разнообразных архитектурных особенностей. Даже плохие дороги и стоящие вдоль них деревушки вспоминаются с ностальгией свойственной русскому человеку. Никто не станет восхвалять подобное, лишь мы, россияне, можем с таким восторгом восхищаться на первый взгляд незначительными, но значимыми для каждого жителя России мелочами, милыми взгляду и душе любого, кто влюблен в свои края, в малую Родину. Особенно заметно такое отношение, когда читаешь стихи наших поэтов, взять того же Есенина с его словами:
