По приезду в Зимний я накоротке встретился с Марией Александровной и детьми. Владимир, просил меня рассказать о войне. Пятилетний Алексей, 'Тот самый',— в очередной раз усмехнувшись подумал я, взяв его на руки, он то же хотел про войну. Кроха Мария посматривала на меня насторожено пряча свою мордашку в мамином платье. Шум, гам, улыбки, радость. Семья — это хорошо. Она помогает, заряжает. С женой я ночью тесно, очень плотно пообщаюсь.Судя по взглядам и она в нетерпении. А пока дела.
Полдень. Здесь уже другая встреча. С расширенным составом Государственного комитета обороны, главы министерств, Военного, Морского, Внутренних дел, финансов, триумвират — великий князь Константин, Киселёв, Орлов и Нессельроде. Именно он его и расширил. Я его тут совсем загонял. Ещё в марте вызвал и потребовал, как можно быстрее улучшить отношения со всеми нейтралами. Прежде всего с Пруссией, США, королевством Обеих Сицилий, возложил на него работу по налаживанию отношений и формированию положительного имиджа России среди нейтралов у властей и общественности. У МИДа были для этого люди, связи. И заставил отчитываться перед мною каждую декаду. Перед убытием в Крым в инструкции Нессельроде я написал прямо. 'Теперь вам необходимо разорвать изоляцию в которой оказалась Россия в этой войне. Отчасти и за проводимой вами линии политики, ваших докладов о положении дел и советов. Вам это и исправлять'. Как мне потом доложили старику сильно поплохело от таких строк. Но, в отставку не стал проситься. Да, я и не принял бы её. Он нужен пока для прикрытия, его в Европе знают и считают, что с ними будут иметь дело. Пусть поработает, может и не повесят его.
Выслушал один за другим доклады членов ГКО я резюмировал, Россия набирала обороты, кажется мы запрягли и уже поехали. Война дала толчок тяжелой промышленности и теперь её продолжали разгонять как можно быстрее и больше.
Металл лили разный — чугун, железо, сталь, медь, бронзу. Из металла делали всё, что из него можно было сделать. От гвоздей до паровых машин для флота, морского и речного и прежде всего для самой промышленности. Паровики собирали на любом заводике и мастерской где могли это делать. Война превращала мастерские и заводики в заводы и фабрики. Заводы и фабрики в большие промышленные предприятия. А большие заводы в промышленные гиганты даже по мировым меркам. Заводы Петербурга — Александровский, Берда, Нобеля, Ижорский, завод гальванопластики, литейный и механический герцога Лейхтенбергского, Воткинский завод, Луганский, Сормово, брянская группа заводов Мальцева. Оружейные заводы, само собой.
Выпуск паровых машин шел уже на сотни в месяц. Тут распространённое пособие Путилова по организации производства стало неплохим ускорителем процесса. А где паровые машины там механизация производства и рост производительности. А это значит ещё больше гвоздей, стволов винтовок и опять же паровых машин. И опять по спирали.
Много железа теперь уходило на конно -бычьи железные дороги. Деревянный брус на него полоса железа и рельс готов. Таких дорог сейчас делали сотни километров. К Севастополю от Днепра, с Керчи и Арабата в Симферополь, из Луганска в Таганрог, Москва -Тула, Царицын— Калач, который на Дону. Тут параллельно конке делали и на паровой тяги. И тут вновь помогли хроноаборигены. Ещё в 1851 году наказной атаман Войска Донского Михаил Хомутов заказал исследование междуречья Волги и Дона на предмет прокладки дороги на паровом ходу. Именно там и находился в данное время Павел Петрович Мельников. Он и его помощники молниеносно приняли решение откуда и куда строить дорогу выбирая из двух вариантов. Причём оба они начинались на Волге у хутора Ново-Никольский и завершались у станицы Пятиизбянская. Первый вариант пути приводил к Калачевскому затону, второй, на 4 версты больше — к месту впадения в Дон реки Карповки.
Они выбрали первый вариант, с удлинением на территории Царицына: дорогу продолжили вдоль берега Волги с грузовыми пристанями Зацарицынского района, от Ельшанского оврага до самой реки Царица. Был учтён неудачный опыт Дубовско-Качалинской дороги, отстоявшей слишком далеко и неудобно от пристаней. Рельсы для полноценной железной дороги шли из Воткинска. И тут для меня встал на практике вопрос о жд колее. Пять или шесть футов? Решил я его по соломоновски. Колею класть в пять, поскольку паровозы и вагоны пойдут под неё. Но, шпалы использовать такие, чтоб потом можно было перешить на шесть. Точнее на 1 800 миллиметров. ЦУ об это Мельников от меня получил. Часть пленных европеев взятых у Керчи, отправили туда и жд Луганск — Таганрог ударно трудиться. Климат для них вполне и места хлебные для их обеспечения. И по степи особо в бега не ударишься.
И в связи с суперфорс-мажором по строительству жд Волга-Дон у меня опять возник вопрос: 'А раньше не могли это сделать?' Тем более изыскания уже провели. Мельников, инженеры были, как и сейчас. Рельсы, шпалы тоже. Построить в ровной степи 73 версты железной дороги пусть и на живульку для такого спеца как Мельников дело нескольких месяцев. Так, что это: 'Дурость или измена?' За дороги ведь Клейнмихель отвечал. И сейчас он этим занимается, старые улучшает, новые прокладывает в направлении Крыма и так, чтоб они и после войны были в транспортной системе России.
Идёт война, значит нужно не только оружие, которое делают из стали, железа, чугуна и бронзы, но, и порох. Вскрытая по моему приказу кубышка флота в Севастополе и западных крепостей дали возможность отвоевать весну и провести сражения в Крыму без гребанной экономии пороха. Так, что в Крыму реально было всё в дыму. Досталось немного адского зелья и виде трофеев в Керчи и особенно в Евпатории. Но, впереди были новые сражения, где Россия должна будет достичь успеха, а, для этого не может быть и речи об экономии. Так, что порох оставался архиважнейшей моей заботой.
Из доклада следовало, что сверхусилия направленные на производство этого важнейшего компонента для ведения войны дали результат. В той истории Россия кстати тоже вышла на нулевой баланс производства и расхода. Сейчас казенные пороховые заводы и несколько частных заводов, хотя скорее пока заводиков в сравнении с казёнными должны были выдать пороха по прогнозируемым потребностям с небольшим запасом. Про пироксилин и динамит знали только избранные, и даже не все члены ГКО. Отправленные на предприятия химики, технологи, механизация, новая организация труда и вложенные сотни тысяч рублей стали давать результат.
Аналогичные меры и даже больше позволили в июле ожидать цифру за 10-ть тысяч винтовок в месяц от казенных заводов и частников. О выпуске револьверов тоже уже можно было говорить, что началось их промышленное производство. Хотя револьверный голод утолялся ещё всё-таки за счёт ввоза сносных моделей из Европы и США. Бельгийцы, фирма Фалис и Трапман после побед России и обещанных жёстких разборок после войны за поставки брака и накрутки цены в нарушение ранних договоренностей исправились. Пять тысячи литтихских штуцеров с четырьмя нарезами под пулю Минье, только калибр в пять линий (12, 7 мм) они уже через Пруссию поставили. Должны были ещё двенадцать.
В Пруссии скупили все доступные револьверы Дрейзе и заказали ещё три тысячи, также заказали двадцать тысяч стволов для винтовок из стали в тот же калибр. Заказ на стволы взялся выполнить конечно Альфред Крупп. Как и ещё много чего из стали. В том числе и его пушки. Он не мог не заглотить такую наживку! И хваткой щуки вцепился в заказ на пять десятков пушек. Из них две батареи были уже в Крыму. Их осваивали уже вовсю. В целом пруссаки точно не пожалели, что услышали просьбы России не закрывать границы для торговли тем, что необходимо для войны. И это позволяло им зарабатывать не только на идущем через русский экспорт в Европу, но, и на том, что они продавали сама и на том, что шло через неё в Россию. А шло оружие не только из Бельгии. Шведо-норвежцы продавали тишком за серебришко свои казнозарядные Каммерладеры, которые могли выпускать по восемь выстрелов в минуту. И были весьма точны. Но, главным поставщиком стрелкового оружия будущего, то есть казнозарядного, для идущей Крымской и войн после неё стали конечно американцы. Эдуард Андреевич фон Стёкль, посол России в США, который за годы службы оброс знакомствами и связями среди политиков и бизнеса, поэтому успешно выполнял роль скупщика винтовок Холла, Шарпса, карабинов Дженкса, различных моделей револьверных винтовок и конечно сами револьверы. А помогал ему в этом Томас Харт Сеймур посол США в России. Который в свою очередь сделал тоже самое в Петербурге, что и Стёкль в Штатах. С наследником, то есть со мной у американца были очень неплохие отношения. Именно он лоббировал и устраивал встречи Самюэля Кольта лично с Николаем 1-м. Не без помощи Сеймура известный в США кораблестроитель Уильям Уэбб почти получил заказ на два линейных винтовых корабля.
31 августа 1853 года генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич (по согласованию с Министерством финансов), разрешил Пароходному комитету заключить контракт с У. Уэббом. Для согласования его статей, рассмотрения и утверждения на месте подробных чертежей и спецификаций будущего винтового линейного корабля в США решили командировать известного кораблестроителя генерал-майора М.Н. Гринвальда и корабельного инженера поручика Ю.К. Тирнштейна. Последний в перспективе должен был отслеживать 'правильность' постройки корабля и соблюдение американцем всех условий контракта. Вскоре к ним прикомандировали инженера-механика поручика А.И. Соколова. Прибыв в США, русские представители 1 января 1854 г. встретились с У. Уэббом для ознакомления с чертежами будущего линейного корабля. Но их в наличии ... не оказалось. Ушлый американец, решив, что русские, что-то вроде белых мексиканцев, в качестве прототипа для составления чертежей представил им модель линейного корабля, которая представляла собой не двухдечный корабль, а большой (более 90 м длины) фрегат с одной открытой и одной закрытой батареями. Увеличенный фрегат типа 'Конгресс' и вставленной в него паровой машиной. Такие фрегаты Россия уже и сама начала себе строить. К тому же выяснилось, что в США пока нет заводов, имевших достаточный опыт изготовления паровых механических установок для линейных кораблей, особенно с винтовым движителем, а два винтовых фрегата, входивших в состав флота США, отличались крайне ненадежными паровыми машинами. В результате русская делегация убыла ни с чем, если не считать заверений У. Уэбба, что российскому флоту скорее нужны большие фрегаты, нежели линейные корабли. И его досады, что не сумел впарить этим русским свой вариант заказа. И поэтому типу Уэббу я отлично помнил, что он таки получит заказа на здоровенный винтовой фрегат 'Генерал-адмирал' в более чем 5 500 тонн. Корабль получиться красивый, мощный, быстрый, а значит дорогой и был он построен американцем из плохого дерева изначально. Поэтому он лет десять отслужил, был выведен из состава флота. А французская 'Светлана' около сорока лет отходила под Андреевским флагом.
Война прервала российско-американские судостроительные контакты. Но, я лично приложил усилия, чтоб морская тема с амерами была возрождена. Это было сделано. И она было ну очень секретной. Попытка военно-технического сотрудничества с американцами по линии стрелкового оружия тоже была в детективно -авантюрном стиле. И начал её опять не я, а Николай Первый.
30 октября 1854 г. Николай I встретился в Зимнем дворце с С. Кольтом и его секретарём Э. Диккерсоном, их беседа продолжалась 1 ч 15 мин. Императору Кольт преподнёс три роскошно отделанные серийные модели — драгунскую, флотскую и карманную. Я из них стрелял и в Крым с ними поехал. Пикантность ситуации придало то, что Кольт приехал в Санкт-Петербург из Англии, где была одна из его фабрик, а английские войска в то время вели боевые действия против России. Русская же армия остро нуждалась в оружии. И несомненно, интересы Империи и Кольта пересекались, а Кольт мог предложить не только револьверы, но и револьверные винтовки. На этой встре?че, помимо указанных лиц, присутствовал шеф жандармов А. Ф. Орлов и министр иностранных дел канцлер К.В. Нессельроде. Но, не договорились. Американец ломил цену и хотел ещё, и монополию на много лет в России на производство револьверов. Не зашло. И разошлись как в море корабли. Получив престол налаженные связи с американцами до войны и вовремя неё мною были немедленно реанимированы. Ещё в феврале были отправлены люди в США и начала там действовать. И уже в первой декаде июня первые партии оружия из США начали прибывать в Россию через Данциг. Дальше на конном экспрессе в Крым.
На Холла, Шарпса, Дженкса и револьверы были размещены заказы. Заказали самые новые модели, Холл капсюльный, Шарпса и Дженкса с зажигательной системой Мейнарда. И со съёмными штык-ножами. Всех по десять тысяч и калибром в пять линий (12, 7 мм) и столько же револьверов, половина из них в четыре линии, а если точнее в 10 миллиметров. Это калибр заказали у Смита и Вессона под их новых револьвер. Получили они небольшой заказ и на свой Волканик в том же калибре. Этих мужиков я решил ни в коем разе не упускать из вида. Винтовку Винчестер они мне сделают и с налаживание производства револьверов и унитарных патронов в России помогут. Это Кольт уже зажрался, а, они ещё голодные. Вот им и сделают предложение от которого они не смогут отказаться.
Размещение наших заказов на револьверы у Винчестера и оружейной сладкой парочки, заставило Кольта пойти на уступки в цене на свой Colt Navy 1851. Это оружие, боеприпасы и ЗИП к нему если и не успеют большей частью на Крымскую, которую я хотел и планировал закончить в 1855 году. В русскую армию, а значит на Кавказскую войну и в среднеазиатскую компанию попадут точно. А там дальше жизнь покажет. Англичане и французы конечно знали о поставках оружия и прочего, естественно возмущались. Но, в ответ слышали 'ничего личного, просто бизнес'. И на фоне их неудач в войне с Россией ссориться с Пруссией и США было глупо. Да и русское золото работало не только в плане закупок оружия и материалов. После Керчи и Севастополя в Штатах стали всё чаще писать в газетах о далекой войне и в не очень приятных тонах для Великобритании. В США британцев не любили. Были ещё живы свидетели сожжения Вашингтона в августе 1814 года после поражения американцев в битве у Бладенсберга. Да и на Канаду американцы поглядывали и доктрину Монро англичане не особо чтили в Латинской Америке. Так, что масла в огонь для дел нынешних и будущих не помешает. И людей нужных прикормить. В Пруссии тоже стали слышны голоса о том, что Берлин имеет шанс стать в Европе более значимой столицей, чем был прежде. А для этого нужен сильный союзник. А кто это? Ответ был как бы очевиден.
Касаемо артиллерии, там тоже жизнь кипела. Юбки для бомб и ядер, снаряд Нейслера, чтоб повысить обтюрацию, а, значит дальность и точность, толстостенные бомбы для мортир для возможно боя с французскими броненосцами, просто железные снаряды для проламывания палубы. Для пушек делали уже настоящие бронебойные снаряды из стали. Не ядра, а именно снаряды. Пробовали для это нарезать бронзовые длинные единороги и делать снаряд Минье. Для увеличения дальности пушки и мортиры вдобавок к юбкам, начали модернизировать в варианте а-ля Паррот. Стягивать казенную часть полыми цилиндрами, кольцами, обручами из железа и стали это давало возможность более уверенно использовать усиленный заряд. А он в свою очередь опять давал скорость, дальность и точность снаряду. Всем этим занимался Артиллерийский департамент, точнее уже ГАУ, Главное Артиллерийское Управление. Он теперь централизовано занимался богом войны. А служили ему братья Чебышевы, Маиевский, Баумгарт, Петрушевский и ещё масса не бесталанных людей в области металлургии, баллистики, математики, химии.
