Внезапный порыв ветра хлестанул по двери, с пронзительным скрипом она распахнулась, бесцеремонно открывая постороннему застывшее в полутьме нутро избы. Семеныч вновь вздрогнул и с силой обхватил цевье автомата. Это помогло собраться с силами, глаза сузились в узкие щелочки. Он опустил взгляд на труп несчастного кабыздоха. Сапог, оставивший след в кровавой луже, выглядел странным, с характерным широким носком, не встречавшимся у современной обуви. 'Аборигены отметились?' В избу идти отчаянно не хотелось, но это была его работа. Осторожно, словно к лодыжкам привесили пудовые гири, обойдя по широкой дуге кровавую лужу, полицейский подошел к двери. Несколько мгновений помедлил, собираясь с духом, затем осторожно заглянул в полутьму. Бесстыдно открытый шкаф с пустыми полками, рассыпанные порошки на до белизны отдраенном полу, чуть дальше валяется самодельная табуретка и ужасная вонь.

Мерзкий запах крови и скотобойни, словно некто неведомый занимался разделкой мертвых туш. Семеныч поморщился.

— Есть кто? — негромко спросил. Тишина, лишь злобное карканье кружащихся над двором воронов.

— Эй, хозяйка, это я — участковый уполномоченный! — хрипло крикнул в полутьму. Гробовая тишина в ответ.

Он немного помедлил. Сейчас он вновь был мальчишкой, бежавшим темным осенним утром на уроки. Безлюдная улочка темна, где-то в тени прячутся монстры и кто-то на мягких лапах крадется следом... Пробормотав что-то матерное под нос, аккуратно ступая по скрипучим доскам, зашел в безмолвную полутьму избы. Дальше, вглубь, вела цепочка кровавых следов. Он прошел дальше, на кухню и остолбенел. То, что он увидел — пестрое, мокрое и красное было столь неестественным, что он не сразу понял, что видит.

В ярко-красной луже, наполовину впитавшейся в доски, лежала хозяйка в домашнем халатике. Скрюченные в судороге сухие старушечьи пальцы вцепились в скомканный самотканый половичек, будто сгребая его. Под животом лежал, отливая нежно-розовым и голубым, спутанный клубок змей, с жужжанием вились над ним жирные навозные мухи. Только через миг он осознал, что это вывалившиеся из вспоротого живота кишки. Мертвые глаза пристально вглядывались в живого, словно спрашивая: ну что же ты милок, не уберег меня? Семеныч похолодел внутри, попятился, запнувшись о порог, упал, дико вскрикнув. Вскочил, не отводя дикого взгляда от ужасной картины и поводя автоматом во все стороны. Вот откуда этот запах...' Спазм сжал горло, не пропуская ни звука'.

Полицейский медленно попятился на выход из дома, выскочил во двор. Завтрак стремительно поднялся к горлу, несколько секунд, тяжело дыша, пытался совладать с рвотным инстинктом, пока позывы не прекратились. Ему не раз приходилось видеть погибших, в том числе от огнестрельного оружия, но такое зверское убийство он видел впервые...

— Пей чай, милок, пей. В город за ним ездила, лучший купила. Видишь со слоником, индийский!' — всплыл в памяти надтреснутый голос говорливой и смешливой старушки. Пухлое, круглое и немного курносое лицо ее было больного, темно-желтого цвета, но довольно бодрое и даже насмешливое, взгляд выцветших глаз совсем не старый. Старушка налила из фарфорового чайника с советским гербом на боку, которым она очень гордилась — сам председатель колхоза им ее премировал, заварку в стакан Семенычу и подвинула тарелку с городскими пряниками. Это был его вклад в чаепитие.

— Как же ты одна то здесь, баб Маша?

Старушка опустила бородку на сухенький кулачек поднятой руки и немного болезненно улыбнулась.

— Ничо, ничо, милок, мы еще повоюем! Нас просто так со свету не сживешь!

Единственная дочь бабы Маши еще в молодости погибла в дорожно-транспортном происшествии. С тех пор женщина жила одна, но оптимизма не теряла...

— Суки! — прошептал милиционер в пустоту, сжимая в руках автомат, — вы еще за это поплатитесь!

Рука нырнула в карман и вытащила телефон, но на экране значок: отсутствие связи. Остервенело матюгнувшись, полицейский запоздало передернул затвор автомата и вновь нырнул в черный провал дверей.

Участковый уполномоченный обошел все дома деревни. Всюду одно и то же. Следы торопливого, но тщательного грабежа, при этом грабители вели себя странно. Телевизоры, компьютеры остались на месте, зато исчезла вся посуда, инструмент, ткани, любая, даже самая изношенная, одежда и продукты питания. Везде окровавленные трупы стариков, ни одного моложе шестидесяти, характерные следы странных сапог, а на земле четкие отпечатки конских копыт. Семеныч сел в машину, прикрыв веки, откинулся на спинку кресла. Через минуту глаза вновь открылись, в них кипел гнев, губы полицейского побледнели и сжались в тонкую, словно рубленную топором, линию.

'Девять человек! Он каждого из них знал. — За что их убили за еду и старую одежду? Сволочи! Подождите, это вам так не пройдет!'. Семеныч гневно рванул ворот форменной рубахи и вновь грубо выругался. Это помогло, белугой взвыл автомобильный мотор, машина, подпрыгивая на ухабах и разбрызгивая немногочисленные лужи, помчалась по грунтовке. Через несколько минут взобралась на невысокий холм и остановилась, продолжая рычать мотором. Значок на экране мобильного телефона показал — связь появилась. Торопливо отстукав по клавишам номер дежурного РОВД и услышав знакомый голос, Семеныч разлепил искривленные судорогой губы, из глотки вырвался полный ярости крик:

— У нас чрезвычайная ситуация!..

* * *

Соловьев аккуратно положил телефон на стол, откинулся в кресле и ненадолго задумался. 'Погибших людей жалко, но этот печальный случай однозначно доказывает, что без города деревне не выжить, и, естественно, подтолкнет районную администрацию на объединение. А вы, дураки, сопротивлялись!' Циничная мысль никак не отразилась на лице градоначальника. Рывком поднявшись с кресла, подошел к открытому окну. Свежий весенний ветер охладил пылающую кожу лица. Разгар рабочего дня, перед администрацией никого, лишь на противоположном конце площади у здания бывшего горкома бредет парочка старушек. 'Интересно, когда я увижу перед собой представителей района? Вряд ли придется дожидаться долго, они, несомненно, уже в курсе происшествия'.

Победным маршем зазвенел рингтон на лежащем на столе мобильнике.

Рингтон (англ. ring — звонок, tone — музыкальное ударение) — звук, мелодия, воспроизводимая на сотовом телефоне для оповещения о входящем вызове или входящем текстовом сообщении.

Вернувшись на место, посмотрел на экран телефона. Губы раздвинулись в победной полуулыбке. Так и есть, это звонок от главы администрации района. 'Я все заранее правильно рассчитал, да я гений!'

* * *

Солнце успело перевалить через полдень, и погода резко поменялась. Задул северный ветер, неся из низин последний привет зимы: холод и острый аромат влажной земли и делая все попытки светила обогреть после зимней спячки землю бесполезными. Температура упала, едва два-три градуса тепла, прошел короткий, но сильный дождь. Словно природа единым махом перескочила из конца апреля в его начало и зазеленевшая было старая и лезущая иглами молодая трава, крупно пожалела о своей торопливости. На плацу и около красной-серой коробки двухэтажной казармы никого. Лишь около курилки ежились от холодного ветра табачные маньяки. После обеда солдаты вернулись в казарму, а до развода еще минут пятнадцать. Александр, в самом прекрасном расположении духа шел из столовой в казарму.

На территории города дислоцировалось несколько кадрированных воинских частей — в этом городу повезло. Плохо было то, что все они были тыловые, а вертолетный отряд вообще относился к МЧС. Наличное вооружение исчерпывалось легким стрелковым вооружением, и лишь в роте охраны отряда хранилось несколько пулеметов РПК. Повезло и в том, что в боксах бывшей рембазы стояло сорок единиц БТР-70. Почти все из них было возможно отремонтировать, беда в том, что в город техника прибывала для ремонта уже без оружия. После Переноса ремонтную базу объединили с радиолокационным батальоном. Получившегося мутанта пополнили людьми из вертолетного отряда и назвали мотострелковым батальоном. Почти триста солдат и офицеров, вооруженных современными российскими автоматами и снятыми с хранения бронетранспортерами, составили ударный кулак вооруженных сил города.

Александр как был командиром взвода — маломерки из десяти человек, так им и остался. Вот только тихие времена закончились, и дел, как говорил в известном боевике одесский милиционер, стало за гланды. Размещение пополнения, снятие с консервации бронетранспортеров БТР-70 и постановка на хранение техники локаторщиков, подготовка из связистов и ремонтников мотострелков отнимали уйму времени. Время с утра до поздней ночи солдат и офицеров заполнили занятия по тактике, стрелковому делу и другим необходимым для выживания и победы предметам. Этакий ускоренный курс молодого бойца-пехотинца. И вели его пенсионеры — ветераны боевых действий, прекрасно усвоившие принцип: тяжело в учение, легко в бою. По распоряжению мэрии их временно прикрепили к батальону. Занятия ветераны вели без всяких скидок на возраст, звания и авторитеты. Александру пришлось самому и побегать вместе с солдатами и пострелять, хотя и немного, патроны берегли, и вспомнить курсантские лекции по тактике. Так что, когда приходил домой, стояла ночь. Терять время на готовку еды, дорогу домой и путь обратно на службу, не хотелось, поэтому последние дни он, как правило, кушал в части с солдатами. На незатейливый вкус вчерашнего курсанта там готовили вполне аппетитно и главное порции большие.

БТР-70 — советский бронетранспортёр — боевая колёсная плавающая бронемашина, предназначенная для транспортировки личного состава мотострелковых подразделений и их огневой поддержки, в том числе и в условиях применения оружия массового поражения.

Едва Александр открыл дверь в казарму, как в кармане бушлата забился мобильный телефон. 'Кто это? — подумал он, а губы расплылись в невольной улыбке — Оленька?' Первый раз он влюбился в десятом классе в девочку на год старше. Парень младше возрастом показался амбициозной девице неинтересен, финал так и не начавшегося романа был печален для Александра. Его чувства грубо отвергли, он долго страдал и лишь после военного ВУЗа влюбился во второй раз, но его чувство от этого стало не менее преданным и 'сорвавшим крышу' напрочь. Влюбленные договаривались вечером встретиться, сходить погулять. В девятнадцать часов он должен смениться и уйти отдыхать домой после суточного дежурства. Так что до утра он свободен. Александр вытащил телефон, на экране высветился принадлежащий дежурному по штабу номер. Молодой офицер разочарованно вздохнул. 'Что-то связано с тем, что он сегодня дежурный? — подумал с невольной тревогой. Не дай бог свидание сорвется, Оля мне этого не простит'.

— Слушаю, лейтенант Петелин, — по-уставному представился Александр.

— Тащ. лейтенант, младший сержант Рудской, дежурный по штабу! — до противности бодрым голосом произнес срочник, — Вас вызывает командир базы! Срочно.

На миг сержант запнулся, сообразив, что сморозил глупость и немедленно зачастил дальше:

— Ой! Извините, не привык еще, что теперь мы батальон!

— Ничего страшного..., — настроение стремительно портилось. Похоже, его ждал большой облом со свиданием, но тень надежды, что все как-то обойдется, еще оставалась. Он помолчал, собираясь с мыслями, потом поинтересовался, — не знаешь, зачем вызывают?

— Нет, тащ. лейтенант!

В здании штаба было пустынно, сквозь окна на только что вымытый пол падали квадратные пятна света. Вот и обитая черным дерматином дверь с табличкой 'подполковник Изюмов С. В'. Александр негромко постучал и отворил.

— Разрешите?

Остановился перед массивным столом в глубине кабинета, за которым сидел подполковник Изюмов: густобровый плечистый мужчина за сорок, с офицерской выправкой и могучими волосатыми руками. В помещении густо плыл плотный, хоть топор вешай, сигаретный дым. Справа — серый квадрат сейфа. На стене позади офицера живой насмешкой над незадачливыми попаданцами все еще висел портрет Президента России. На расстегнутом кителе Изюмова напротив медальной планки серебрился полученный за Чечню крестик ордена мужества. Репутацией он пользовался строгого, который может, как говорили в одном фильме, мехом наружу вывернуть, но справедливого начальника. Что называется, слуга царю, отец солдатам.

Подполковник поднял взгляд на подчиненного и затушил сигарету об полную окурков хрустальную пепельницу, махнул пару раз ладонью над столом, разгоняя вонючий дым и произнес густым басом:

— Заходи, лейтенант!

Остановившись перед массивным столом, Александр выпрямился и отрапортовал:

— Товарищ подполковник! Лейтенант Петелин по вашему приказанию прибыл.

Командир не стал разводить долгих прелюдий, человек он был прямой, да и армейские порядки их не предполагают.

— Значит так, лейтенант, твой взвод сегодня — дежурная тревожная группа?

— Так точно, — ответил Александр, его шансы на реализацию вечерних планов стремительно таяли.

— Значит, и ехать тебе! Ориентирую. Напали на деревню Селинную, много погибших, часть населения пропала. Следы напавших ведут за границу зоны Переноса. Похоже, это местные. Полиция попросила помощи броней и бойцами.

Произнеся это, подполковник бросил оценивающий взгляд на подчиненного, на лице Александра мелькнула тень растерянности, Изюмов это заметил и едва заметно нахмурился.

Задание давало долгожданный шанс отличиться, но как же свидание? Оля убьет! Вчера он с трудом уломал начавшую злиться на то, что ее парень вечно пропадает на службе, Ольгу на встречу. Такую подставу она не простит!

— Значит так! Берешь свой взвод, в оружейке получите автоматы и по четыре снаряженных магазина, бронники не забудьте. На складе сухпай на сутки, аптечки и перевязочные пакеты на каждого. Распоряжение дежурному по батальону я уже дал. В парке вас ждет 'парадный' БТР, водитель поедет мой. Выдвигаетесь к зданию райотдела полиции, там поступаете в распоряжение капитана Синицына. Старший вашей группы — начальник штаба Воробьев. Порядок связи, радиостанции — все у него. Задача сопроводить полицейских. При угрозе жизни применять оружие на поражение, но патроны экономить. В белый свет как в копеечку не стрелять! Вопросы есть? Вопросов нет!

— Никак нет! Есть вопрос... — стиснул губы в тонкую ниточку Александр. Как назло, на ум ничего стоящего не приходило.

— Ишь ты. Какие вопросы? — произнес командир, положил сложенные 'домиком' руки на столешницу и с раздраженным интересом посмотрел на подчиненного.

Неловко переступив с ноги на ногу Александр, брякнул первое, что пришло на ум:

— Товарищ полковник! Не могу я сегодня, просто не могу. К тому же сегодня взвод должен заниматься расконсервацией техники 'ДХ', если уедем, задачу не выполним.

ДХ — длительное хранение

— Ты не понял лейтенант, сейчас считай военное время, — произнес вкрадчиво, с каждым словом голос Изюмова нарастал, пока в конце не превратился в командирский рык, — За невыполнения приказа отправишься на гауптвахту а потом под трибунал! Выполнять! Распустились тут! Надо же не могу я...