Красноармеец. Попаданец в Вов. (Черновик)

Очнулся я видимо вскоре, немцы ещё ходили по нашим позициям, собирали оружие. Я и очнулся в своей ячейке, когда два немца перевернули меня и обхлопывали карманы. Кстати, это точно Вермахт, а не СС. Оружия не нашли, документы искали, а карманы пусты, вот я пошевелился и очнулся. Мне велели подняться, что я и сделал с трудом. Увидев лежавшую рядом каску с мятой верхушкой, понял в чём дело, батальонная мина рванула метрах в десяти от меня, звон в ушах до сих пор стоял, но ячейка где я лежал, спасла. Один осколок чиркнул по каске, вмяв металл внутрь, настолько сильным тот удар был. К счастью, шею не сломало, но точно травмировало, я не мог ею поворачивать, только всем телом, чтобы посмотреть в разные стороны. Сознание заметно плавало, но встать смог, шатало, в ушах звенело, но я был счастлив, жив. С меня ремень сняли с подсумками и фляжкой, это всё что нашли, и один из немцев показал рукой в сторону, пришлось всем корпусом поворачиваться, и увидев группу наших, сидели на траве под охраной одного немца, явно пленные, пошоркал в ту сторону.

Наших погибло немало, всё вокруг в воронках, но выжило наших восемь, я девятым был, присоединился к группе и тоже сел на траву. Одно меня радовало просто до усра*ки, что на мне были привычные ботинки с обмотками. Накрутил в медсанбате, когда добровольцем стал. Если бы в немецких сапогах был, мне бы точно каюк наступил. А не было у меня сапог, я со снабженцем медсанбата пообщался, и тот выкупил у меня не только все наручные часы, остался подарок моего комдива, жаль, но они стали трофеями одного из немцев, я запомнил какого, но также ушли и сапоги. Та пара что с фельдфебеля снял, и две других пары, с шофёра "кюбельвагена" и с того поддельного пограничника. Уж больно хорошее предложение тот сделал, и я не смог отказать. Пришлось сверху ещё подкинуть пистолет "Парабеллум" с запасными магазинами и кобурой, и МП-40", всё с того же фельдфебеля, и ранец шофёра "кюбельвагена" с неплохими бритвенными принадлежностями. К счастью на этом аппетиты снабженца закончились. Вот так и договорились, и я получил обещанное. Снабженцы тут выполняют договорённости, в отличии от комдива. А ещё генерал. Да, я получил медаль "За отвагу". Наградил меня ею тот комполка, с позиций которого я ушёл за языком и к кому вернулся. Сам в медсанбат приехал. Как всё это провернул интендант не знаю, но смог сделать, видать были контакты с майором, но мне было всё равно. Обидно, столько усилий приложил и пшиком закончился поход за языком, хоть это смог выбить, пусть и таким нетривиальным способом. Медаль немцы видели, пока к группе пленных шёл, меня немного шатало, я отсоединил её от гимнастёрки и прибрал в хранилище. Наградная книжица же там была в стопке моих личных документов. Ещё потеряю, или отберут. Главное, чтобы немцы не узнали что именно я увёл их майора. Вот так и получается, медаль купил, а как не крути, оно так и есть, а что надеть на ноги не было. Хорошо ботинки с обмотками сохранил, ими и пользовался.

Долго нам сидеть немцы не дали, и не стали сгонять в колонну и уводить, хотя уже три десятка пленных собрали, тут и медики были, что не успели уйти, все тела погибших советских воинов осмотрели, оружие собрали, и нас направили собирать тела и копать общую братскую могилу. Я попал в группу, что переноской занималась, нам дали несколько шинелей и плащ-палаток, из нашего же имущества, и вчетвером по одному телу и переносили туда, где и копали другие пленные канаву, углубляя её. Тела пока в стороне складывали. А по дороге шли техника, пехота, саму дорогу восстановили, засыпали ямы от воронок. Это тоже на нас было. Сами немцы предпочитали сторожить и командовать, работать те не желали, а я ждал заката, часа через два стемнеет. Больно шее было, очень, я морщился, но работал. Среди погибших было и две женщины, одна из деревни, другая из медсанбата. Было очень жаль их. Кстати, нас так и не покормили, хотя воду давали, и когда братская могила была готова, сорок девять погибших было похоронено, нас заперли в чудом сохранившемся сарае. От деревни вообще мало что осталось, а тут можно закрыть и часового выставить, что немцы и сделали. Темнота наше спасение, дождавшись, когда немцы угомонятся, очень сложно было не уснуть, многие вповалку падали на землю, и засыпали. Места мало, строение небольшое, едва хватало сидячих мест, но вот забили нами сарай и заперли. Кстати, сарай пострадал от налёта или обстрела, часть стены выбило, но немцы сами отремонтировали, стук молотков и топоров стоял, пока нас по работам гоняли.

Так вот, когда немцы угомонились, всё стихло, я хотел было начать, но смена пришла, часового сменили, это порадовало, больше времени будет.

— Товарищ лейтенант, — потряс я одного из пленных, тот как и я из варягов.

— Чего тебе? — просыпаюсь, также зашептал тот.

— Я могу часового снять и дверь открыть, там тихо и разбежимся.

— Дело, — оценил тот моё предложение. — Надо бойцов и командиров поднимать.

— Может потом? А то найдётся какой вражина, крик поднимет.

— Не веришь ты в своих, боец.

— Комдив орденом так и не наградил, а обещал. А он генерал, если уж генералы врут, то что от бойцов ожидать?

— Эх ты.

Впрочем, народ подняли, рот закрывали и будили, объясняли ситуацию и к следующему, так что когда я убрал кусок створки ворот, где висел замок, а потом выстрелил в часового из "Вальтера" с глушителем, все уже готовы были. По-тихому вдоль стены и прочь, я склонился над немцев, кто-то уже карабин снял, ремень расстёгивал, за сапоги дёргал, а мои пальцы по его кисти руки скользнули, часы снял, они были. Раз уж комдива подарок потерял, будут заменой. А вот тихо слиться и уйти, сам я решил двинуть к реке и там отлежаться несколько дней, шея, колено, мне нужно время в себя прийти, а тут к своим выйдешь, врач осмотрит, скажет — воевать можешь иди воюй. В общем, пошли они к чёрту эти наши, восстановлюсь, там видно будет, а сейчас я в таком вид не боец. Однако не получилось, лейтенант за рукав гимнастёрки ухватил, он тут командовал, велел нести раненых. Некоторые бойцы были поначалу бодряком, из раненых, а потом сомлели, и чтобы немцы их не пристрелили, такое уже было, добивали тяжёлых, наши за них копали и помогли дойти до сарая. Вот такого раненого я пришлось нести, мы вчетвером это делали. Не бросили, молодцы, уважаю, и я не брошу. И скулить тут не стоит, шея и колено травмированы, не я один такой. Ничего, другие несли, и я смогу. А наши недалеко, до самой темноты близкую канонаду слышали. Как не шатало от усталости, пусть трижды на отдых вставали, но мы вышли к своим, под утро, когда светало, но смогли. Этот лейтенант, а он из артиллеристов, так распределил бойцов, часть несуны, другие разведку осуществили, что смогли найти тропку между немецкими частями и мы там прошли. Там уже ждали, один из разведчиков дошёл и предупредил. Так что раненых на телеги, в курсе о них были, а нас, разоружив, забрав три карабина, а разведчики ещё оружия добыли, и погнали толпой в тыл. Уже рассвело, и по стечению обстоятельств нас пригнали к опушке рощи, где находился штаб дивизии. Ну нас-то к особистам, а вышел комдив, видать недавно проснулся, только освежился, шею полотенцем вытирал. Тот и спросил у старшего особиста:

— Эти из плена бежали?

То как его взгляд по мне с безразличием скользнул, меня взбесило, поэтому я едком тоном откликнулся:

— Короткая же у вас память, товарищ генерал. Как орден обещать, это вы первый, а как награду вручать за немецкого майора, так в кусты.

Взгляд того ко мне вернулся, и тот наконец меня опознал.

— Точно. Одинцов. Помню. Да, не хорошо вышло.

— Товарищ генерал, — откликнулся наш лейтенант. — Именно боец Одинцов вскрыл ворота и уничтожил часового, что позволило нам бежать.

— Ну этот мог, — снова потирая шею полотенцем, согласился тот, и позвав двух штабных командиров, сказал мне. — Извиняться не буду, обстановка требовала скорых действий. Награду вручу, обещал, сделаю, но орденов больше нет, вчера последний ушёл, наградили, за дело. Медаль получишь. Ну и прикажу документы тебе восстановить.

— У меня есть, скрыл от немцев, сохранил.

— Тогда совсем хорошо.

Красноармейскую книжицу я достал, как будто из кармана красноармейских шаровар, и передал, и тот тут же при всех прицепил к гимнастёрке награду, медаль "За боевые заслуги", с подозрением глянув на след от другой награды. А штабные командиры оформили наградные документы, чуть позже передав их вместе с красноармейской книжицей. Их я потом убрал в хранилище. А мне генерал сказал:

— За майора хвалю, и три наряда за отсутствие чинопочитания.

— Есть три наряда, — козырнул я, пилотку-то удалось сохранить.

А так я был доволен, две медали вполне по совокупности тянут на обещанный орден "Красной Звезды". К тому моменту часть народа особисты уже опросили, да там дело ясное, так что и меня тоже опросили, дальше к медикам, где и задержался, лечить оставили. Наряды получу как вылечусь. Правда я сам оставаться отказался, осмотрели, поставили диагноз, назначил лечение, я внимательно выслушал, и получив направление на свою дивизию, узнав где та, и покинул расположение Сорок Пятой стрелковой дивизии. Надо искать свою Восемьдесят Седьмую. Ха, про полученные наряды уже забыли, тихо ушёл. К слову, обе дивизии входили в один стрелковый корпус, так что не так и далеко идти. Сутки я отлёживался на берегу озера, в кустах, за это время успел сделать немало, зарядить генератором батареи дрона и планшета. Осмотреть внимательно "кюбельваген", его содержимое. Что оставил себе, что бросил на месте лёжки, мусор, мне без надобности. Заправил машину, как и мотоцикл, завёл авто и чуть покатался, пробуя на ходу. Нормальная техника, пойдёт. Также те бочки с соленьями. Соленья достал, можно и без тары убирать в хранилище, а сами бочки оставил, много места занимают. Ну и другое имущество перебрал, облегчая всё по максимуму, в большинстве доставая укупорку и оставляя. Так что пока купался и отдыхал, освободил хранилище почти на четыреста килограмм, а это очень даже неплохо, столько свободного места иметь. Однако время в направлении проставлено чётко, так что доехал частично на велосипеде, частично на мотоцикле. Тут уже при полном параде был, прошлую форму выкинул, после боя и плена та была в плохом состоянии, запас имелся, надел форму, исподнее постирал и высушил, ремень и подсумки были, ботинки и обмотки старые, винтовку свою достал из хранилища, сидор, каска одна запасная, её пока не трогал. В общем, выглядел обычным бойцом, обе медали на груди, в таком виде я и вышел к расположению своей дивизии. Мне подсказали куда та переместилась на новое место. Комдив был тот же, генерал-майор, ранен, рука на привязи, но вполне бодрый. Вышел из штабной палатки.

— Ты откуда такой красавец взялся? — спросил у меня генерал, я стоял рядом с дежурным командиром, что изучал направление и мою красноармейскую книжицу.

— Красноармеец Одинцов, товарищ генерал. Простите, но я не сберёг ваши часы, разбились, были потеряны.

— Вспомнил, наградил тебя ими за вывоз раненого командира и захват немецкого бронетранспортёра. Откуда награды?

— Одна за захват немецкого майора-связиста, наградил командир полка из Сорок Пятой дивизии. Вторая за побег из плена, был в плену в течении восьми часов, но смог открыть запор, убить часового, чем и позволил остальным в составе одной группы выйти к нашим. Почти сорок человек вышло. Тут комдив награждал.

— Даже так? В Сорок Пятой значит геройство проявлял. Как так получилось?

— А после того как вышел к своим, уснул в ячейке, и про меня зыбли. Проснулся, рядом никого. Пришлось темноты ждать, позиция открытая, обнаружили бы, немцы недалеко были. А как стемнело в город ушёл, жрать хотелось. Там гулянку обнаружил, бандиты на частном подворье гуляли, украинские националисты праздновали начало войны и что Советов погнали. Там пять наших девчат было, с двумя успели групповое изнасилование провести. Я видел и ничего сделать не мог. А когда перепились, взял нож, и всем шею перерезал, и бабам тоже. Девчат освободил, пролётку забрал и смог покинуть город с девчатами. Там встретился с пограничниками и вышли вместе на позициях Сорок Пятой дивизии. Там меня комдив уговорил поучаствовать в операции по взятию немецкого связиста-майора, я смог добыть такого офицера в одиночку. После этого меня в медсанбат с травмированным коленом, сказали, серьёзная травма. Наш медик, скот и коновал, в окопы направил, мол, ничего страшного. Там дальше добровольцев вызвали, медсанбат защищать пока тот эвакуировался, немцы прорвались. Тоже вызвался. Шесть танков подбили, полроты положили, пока нас миномётами и гаубицами не накрыли. Меня травмировало, осколок по каске, шея повреждена, не могу поворачивать. Так в плену и очнулся. Потом бежали, и вот до вас добрался.

— Любопытный ты боец.

— Из особого отдела Сорок Пятой уже сообщали о бойце Одинцове, — выступил вперёд начальник штаба дивизии. — Проверка ими проведена.

Больше вопросов ко мне особо не было, только в штабе опросили, внесли новые данные в документы, записали номера наград, и всё, отправили в медсанбат, я действительно сидел с прямой спиной и шеей не крутил. Там меня обследовали, и оставили у себя, назначив лечение. Назначали покой, лежать и лежать. Госпитализировать не стали, но отлежатся мне действительно нужно. Вот в медсанбате и узнал последние новости по дивизии. Оказалось, та в окружении была, всего два дня как вырвались, там и комдива подранили. Причём коридор навстречу пробивала именно Сорок Пятая стрелковая дивизии. Надо же, а я не знал. Похоже пленение того майора-связиста многое изменило в истории, за город держатся не стали, бои за него быстро сошли на нет, выровняли линию обороны, и пока дальше сдерживали атаки противника. Трое суток я благополучно кочевал с медсанбатом, за это время дважды меняли его местоположение. Маскировались, зенитки для охраны есть, уже все знали, как немецкие лётчики любят сбрасывать бомбы и штурмовать именно красные кресты. Бои шли страшные, уже танковые сражения начались, когда в палатку зашёл командир, из штабных я его помнил, осмотрев помещение, тут на койках, а кто и просто на матрасе брошенным на землю, лежали бойцы, из легкораненых, выздоравливающих, и спросил:

— Кто умеет водить автомобили?

Мы запереглядывались, во что её наше любимое командование решило нас втравить? Особо голоса никто не подавал, может действительно не умели. Один-то руку сразу поднял, но он комсорг роты, должность обязывала всегда впереди быть. Вот я поднимать руку и не подумаю, у меня шея только-только начала крутится, врач велел не напрягать, и вообще пока её не использовать, колено расцвело всеми красками, опухоли уже нет, постепенно восстанавливаюсь. А недолеченные травмы в старости скажутся, я этого не хотел, потому как желал дожить до этой самой старости. У меня нет желания бросаться в бой с пеной на губах, уничтожая всё вокруг, я просто хочу дожить до конца войны, честно пройдя её, и если будет где возможность, я постараюсь её использовать и не лезть туда, где опасно больше всего. Однако всё решили без меня, комсорг, у него лёгкое осколочное ранение в ногу, обратился ко мне: