Владелец заводов, газет и пароходов... (Агренев-4)

Небольшой слух, ничтожная сплетня из жизни сильных мира сего — но после него молодой Агренев перестал наблюдать за лицами и разговорами в обществе, погрузившись в свои, несомненно, важные размышления. Впрочем, общество этого тактично не заметило — во-первых, время было уже достаточно позднее, и все несколько подустали. А во-вторых, некоторая эксцентричность князя была им уже знакома и привычна. Тем более привычна, что для большинства присутствующих он стал своим — а значит имел право на мелкие, и вполне простительные недостатки. Сам же князь, весь остаток раута и всю дорогу домой мучительно ворошил свою память, пытаясь понять — почему он, будучи когда-то школьником, а затем и студентом, никогда и ничего не слышал о базе флота в Либаве. И почему предложенное хитроумным министром финансов название порта в Екатерининской гавани удивительно схоже с вполне памятным ему городом-портом Мурманск.

'Черт, от всех этих размышлений скоро мозги расплавятся! И чего это меня эти мореманские дела так зацепили?'.

Разум на это ответить не мог (да и не особо-то и пытался, по причине общей усталости и позднего времени), а вот интуиция беспокойно шевелилась и зудела, тихонечко нашептывая что-то такое... Неопределенное и непонятное. Плюнуть бы на все эти дела да забыть — вот только не для того он взращивал и нежно лелеял свое предчувствие, чтобы затем резко от него отказаться.

'Ладно, день был длинный, вечер тоже удался. Да и утро будет, хе-хе, тоже неплохим'.

Пальцы молодого мужчины мягко изогнулись, словно бы поглаживая что-то волнующе-упругое и при этом приятно-шелковистое. Вроде женского бедра, например.

'Да и вообще — чего это я гадаю да прикидываю? Когда у меня такие славные господа имеются, как Горенин и Купельников. У первого, кстати, уже и опыт кое-какой в делах подобного рода есть. И аналитический центр скоро появится... Гм, вернее зародыш оного — когда еще из вчерашних студентов-математиков вырастет что-то путное? М-да. Хм, зато у второго нужного опыта хоть отбавляй, вдобавок имеется настоящий охотничий азарт и большущий клык на всех казнокрадов в больших чинах. И неважно, в каком ведомстве или министерстве оные заседают — Иван Иванович ко всем одинаково внимателен и предупредителен, хе-хе'.

Собственно, этим и соблазнил отставного жандарма змей-искуситель по фамилии Агренев. Всего-то предложением создать и возглавить в компании небольшой отдел по выявлению и пресечению излишнего интереса. Гм, всяких там любопытных личностей. Надо сказать, что список тех самых личностей Купельников прочел ОЧЕНЬ внимательно, изредка посверкивая глазами на некоторых высоких и известных титулах. Да и заграничные фамилии чрезмерно любопытствующих личностей, вроде Тиссена или Круппа, тоже не оставили его равнодушным. Опальный офицер подумал, задал несколько вопросов... Гм, десятков вопросов. И тут же, не сходя с места, дал свое согласие.

'Ничего, коготок увяз, хе-хе, всей птичке пропасть. Горенин тоже вон, поначалу многое в штыки воспринимал. А как с первого вора стряс все, что только можно и нельзя, да увидел, как на эти деньги ремесленное училище для ребятни отстроили — сразу такое понимание открылось!'.

Надо сказать, что со временем Аристарх Петрович уже и сам по себе стал по сторонам поглядывать, причем с нехорошим таким прищуром. Оценивающим. Уж больно понравилось господину главному аудитору чувствовать свою сопричастность к открытию компанией новых училищ или школ, рабочих курсов, ну и всяких там лазаретов. И кому как не ему было знать, сколько имеется потенциальных спонсоров в одной только Москве!

Легкое дуновение воздуха принесло с собой тонкий запах лаванды, до слуха сиятельного мыслителя донеслись легкие шаги, а затем на его плечи легли ухоженные женские ручки. Провели полированными ноготками по шее и щеке, опять вернулись на плечи, начав их сжимать и отпускать — на манер большой кошки, решившей поточить коготки.

— Мрр!..

Удивительно сильные пальчики вдумчиво прошлись плечам и предплечьям, уделили внимание шее, тонкими змеями скользнули под вроде бы застегнутую на все пуговички рубашку... Александр от всего этого массажного произвола лишь тихо блаженствовал, все больше и больше растекаясь в сладкой истоме.

— Мрр...

Обогнув кресло, Наталья еще дальше отодвинула желтую горку металла, освобождая место под свои упругие роскошества — после чего ими же и уселась на стол. Поправила поясок, так, что он еще больше ослабел, затем дотянулась красивой ножкой до мужского бедра и легонько коснулась, поглаживая:

— Котик устал?

От ее низкого грудного голоса организм 'котика', вроде как уставший и еще пять минут назад отчетливо намекавший на необходимость немножечко поспать, прямо на глазах наливался бодростью и желанием. Тем более что одна пола халата сама по себе поползла вниз, открывая прекрасный вид на атласно-белое бедро — где уж тут спать, если и до постели дойти некогда?

— Ай! Котик шалун...

* * *

— Хозяин, там к тебе эти пришли.

Вологодский купец второй гильдии на такую новость даже и головы не поднял, продолжая сосредоточенно пересчитывать мятую пачку банкнот. Мало ли кому он понадобился?

— Осьмнадцать, девятнадцать, двадцать. Угум, пять сотен и двадцать рубликов...

Записав соответствующие цифры в толстую книгу-гроссбух, и убрав деньги в потертое от частого использования портмоне, он без особо интереса уточнил:

— Кто эти, Митяй?

— Ну эти.

Дальний (даже не седьмая вода на киселе, а где-то двадцатая) родственник Вожина, состоящий при нем кем-то вроде денщика и помощника разом, на мгновение запнулся. Поднял было руку, почесать в затылке, но все же вспомнил нужное слово:

— Граборы , вот!

— Ну так давай их сюда.

Минут через пять в небольшой комнатушке, используемой Савватеем под контору (скорей бы уже закончили отделывать его новый дом!) стало очень тесно: сразу три старшины артелей землекопов пришли получить честно заработанную деньгу.

— Наше почтение Савватею Елпифидорычу!

— И вам того же, уважаемые. Митяй, ну-ка живенько сообрази там, чего надо!..

Граборская старшИна без лишнего жеманства приняла на грудь по стопке крепкой и духовитой рябиновки. Довольно крякнула, после чего двое дружно захрустели малосольными огурчиками, а третий, с некоторым сомнением понюхав упругую пупырчатую закуску, все же решил не портить послевкусие от столь божественного напитка.

— Мирон Иваныч. Прошу, с моей благодарностью.

Грубые мозолистые пальцы землекопа, с намертво въевшейся черной каемкой под толстыми ногтями, бережно приняли тоненькую стопку десятирублевых банкнот. Взвесили, положили на стол, и с удивительной ловкостью пересчитали.

— Благодарствуем, хозяин.

— Фома Ильич, прошу, с моей особой благодарностью.

Процедура взвешивания и пересчета денег повторилась от и до, вот только на этот раз пара красненьких бумажек так и осталась лежать на столе:

— Ошибка вышла, хозяин. Мы люди честные, нам чужого не надобно...

— Так я же сказал, Фома Ильич — с особой благодарностью, так что ты уж меня не обижай, прими.

Разумеется, обижать работодателя не стали.

— Ну и Зосим Иванович. Прошу.

Последняя пачка десяток даже на вид была заметно тоньше своих предыдущих 'товарок'. Да и принимать ее третий артельный как-то не спешил, покашливая и покряхтывая в сомнениях да раздумьях. Впрочем, их быстро развеяли:

— Как сделаете все, на что уговаривались, так и остальное получите.

Старшина переглянулась, и удивительно дружно огладила свои густые бороды — возразить было нечего (да и не хотелось, по большому-то счету). Обсудив пожелания заказчика на следующий год и заполировав достигнутое согласие новой порцией рябиновки, жилистые граборы степенно попрощались и ушли, радовать своих подчиненных. Причем как честно заработанными деньгами, так и известиями о том, что на ближайшие года два-три (а то и более) без заказов они не останутся.

— Митяй!

Только было хотел почтенный негоциант славного города Вологды распорядиться о том, чтобы закладывали бричку — как минимум час в день он посвящал инспекции губернского перерабатывающего центра, здания и лабазы которого росли прямо на глазах (уступая в этом только стенам будущего Большого Вологодского пассажа). Как к нему пожаловал очередной посетитель. Или проситель — это уж, с какой стороны поглядеть...

— Кормилец, как же так? За какие такие грехи ты нас так сурово наказываешь?

— А помнишь ли ты, Евласий, что есть время разбрасывать камни, а есть время их собирать?

Старший маслодел четвертой бригады от такой встречи невольно подался назад, а потом и вовсе перекрестился:

— В церкви поп... Говорил. А что?

— Согласен ты с тем, что любая работа должна быть оплачена?..

— Как жеж! Это да, согласные мы. Во всем.

— Еще б ты был против, хе-хе... Кхем. Кха!

Купец громко прочистил пересохшее горло.

— На прошлой неделе прибыла из твоей маслобойни дюжина бочонков масла. Стали его перевешивать да осматривать, глядь — а среди сливочной благодати два булыгана нашлось, фунта на три-четыре каждый. Значица, это ты камни разбросал. А я собрал, о чем и бумага от кладовщика имеется, коий их лично из бочонков вытряхивал. Не веришь бумаге?.. Так и свидетели тоже найдутся. Вот по всему и выходит, что тебе штраф, а мне денежка, за труды.

— Не могли мои бабы такое утворить!

— Да мне без интересу, кто именно у тебя там такой хитрозадый. Печать на бочонках четвертой артели? Подпись в бумагах твоя? Или будешь заливать, что каменюги тебе лихие люди подбросили, а масло скрали, прямо по дороге? А может возница тару подменил?

Маслодел на требовательный взгляд лишь уныло помотал головой.

— Ну и что ты от меня тогда хочешь, Евласий? Штраф меньше сделать? Так ты же знаешь правило — ежели меня из-за вас на рубль 'дергают', то я за то с виновника все три снимаю. Чтобы впредь неповадно было. А теперь, как на духу — подкладывали булыганы для веса?

— Да что ж мы, совсем дурные? Ну вот те крест, кормилец, нет на мне вины!

Савватей осуждающе покачал головой и цыкнул зубом, прекрасно уловив переход от 'невиноватые мы' на 'я здесь не причем!':

— Эх вы, не цените, когда к вам всей душой... Еще раз такое повторится, артельный, я с вами со ВСЕМИ по-другому разговаривать буду. Или вон, сторожам поручу выяснить, кто это такой умный завелся. Уж они-то вам живо объяснят, что на каждый хитрый зад есть кое-что винтом. Все ли понял? Ну тогда иди себе с Богом, не доводи до греха...

Проводив проштрафившегося бригадира, Савватей раздосадовано сплюнул в очень кстати подвернувшийся горшок с какой-то чахлой зеленью, спохватился (не видит ли жена?) и опять едва не плюнул — где он, а где Марыся?!! Да уж, совсем уже замотался со всеми этими переездами да торговыми заботами!

— Митяй, где ты там, бездельник?

Поначалу-то он хотел отстроить новый дом в Грязовце, а потом пораскинул мыслишками, посоветовался с умными людьми — и надумал, что раз уж пошла такая пьянка, то перебираться надо не в уездный город, а сразу в губернский. То есть в Вологду. И уважения больше, и дела проворачиваются куда как быстрее. Опять же, знакомства с другими купцами легче сводить... Вспомнив своих сотоварищей по торговой стезе, Савва все-таки не удержался и сплюнул, едва не попав мимо горшка: вот же индюки надутые! Сами второе-третье поколение от крестьян, а поди-ка ты, выскочкой да 'скороспелком' его кличут. Не в глаза, понятное дело — лицом-то к лицу они улыбаются, в гости приглашают, самочувствием интересуются. Как стал многими тыщщами ворочать, так сразу и озаботились его 'драгоценнейшим здоровьичком', да планами на замужество единственной наследницы. И подходцы-то все такие, что сразу и не поймешь, что к чему — тут слово, там легкий интерес... А вот хрен им, да на все рыло! Поди, благодетель его Ульянке такого жениха найдет, в Вологде все от зависти удавятся!..

— Хозяин, там до тебя люди пожаловали, с гумагами от компании.

— Бумагами, олух.

Машинально поправив помощника, Савва самокритично вздохнул — давно ли он сам перестал быть таким вот 'дяревней'?

— Сейчас спущусь. А ты пока распорядись, чтобы бричку заложили.

Во дворе арендованного под контору домика (небольшого, зато почти в центре города!) губернского представителя Русской аграрной компании терпеливо поджидали сразу четверо крепких мужчин, в которых за версту можно было разглядеть отставных матросов. Пользуясь тем, что новоприбывшие заняты разговором со старшим оберегателем его собственного тела, и не обращая внимания на второго охранника у себя за плечом, купец тихонечко подошел поближе. А охранник... Уже и привычка к такому сопровождению появилась. Тем более, что деньги он при себе носил по любым меркам солидные, а дураков на свете, как известно, всегда хватает. Да и вообще, с такими серьезными ребятами за спиной и порядку в делах заметно больше, и спокойствия...

— Да-а, и так бывает. Ниче, настоящему мужику нога не главное!

Хлопнув одного из морячков по плечу так, что выбил в воздух небольшое облачко пыли, их собеседник отошел в сторонку. Открыв тем самым прекрасный вид на будущего разъездного механика перерабатывающих центров вообще, и его отнятую по колено ногу в частности. Одного из четырех механиков, если быть точнее.

— Как добрались? Разместились? Жалобы есть?

Глядя, как четыре отставных матроса моментально выстроились идеально четкой шеренгой и чуть заметно дернули правыми 'клешнями', бывший конный объездчик Пограничной стражи не удержал довольной усмешки. И он кое-чего может! Выслушав короткие ответы, и чуточку напоказ пробежавшись глазами по дюжей фигуре калеки, Вожин остановил свой взгляд на нарукавной нашивке, изображавшей шестерню с наложенным на нее трехлопастным винтом.

— Старший машинист броненосца береговой обороны Императорского балтийского флота 'Вещун'! Бывший, понятное дело.

— Где же ты сподобился так... Гм, пораниться? Вроде, слава Богу, войны никакой и нету?..

Старший охранник подошел и двумя тихими фразами прояснил ситуацию.

— Значит, сам погибай, а товарища выручай?..

Бравый моряк небрежно повел литым плечом:

— Лучше моя нога, чем его голова. Да и отделались легко — упади балка на аршин левее, разом бы обоих и похоронили.

Бывший пограничник, хромота которого хоть и не бросалась в глаза, а все же присутствовала, и бывший моряк, полгода назад заимевший вместо правой ступни и голени хорошо отполированную дубовую деревяшку, вдруг ощутили некую общность душ. Конечно, словами это выразить было сложно (практически невозможно), но какая-то ниточка взаимной приязни явно протянулась.

— Савватей.

— Потап.

Две мозолистые руки с легким хлопком встретились, ненадолго застыв в крепком рукопожатии. Перезнакомившись с остальными механиками и потихоньку с ними же разговорившись, Савва и сам не заметил, как минул целый час. Собственно, он и дальше бы душевно общался, с превеликим удовольствием отвечая на множество вопросов морячков, дорвавшихся наконец-то до непосредственного начальства, не напомни верный Митяй о заждавшейся его бричке. И проверке строек. И о визите в банк, за денежкой на очередные расходы. Опять же, к бондарям заглянуть не помешало бы. Им в цех месяц назад аж три станка сестрорецкой выделки установили, пилить, строгать да фрезеровать клепки бочажные, а пользы с тех станков — что с быка молока. Привыкли по старинке работать, оглоеды...