Чёрный пёс Элчестера. Часть первая.

Фрэнсис не ответил ему ни слова. Лишь безжизненно покачал головой.

Ни один из братьев больше не думал о поединке, будто смерть, оскорблённая ошибкой, в наказание сковала их заживо неподъёмной тяжестью.

— Фрэнки...не в моих привычках оправдываться...но неужели ты не понимаешь?.. — наконец не выдержал Дик. — Неужели не понимаешь меня?

— Я всё понимаю, — тихо ответил юноше старший брат, глядя на мёртвую невесту. — Но это не имеет теперь никакого значения, Дик. Ты ведь понимаешь, что я должен убить тебя, что это долг чести?..

Голос Фрэнсиса был серым и безжизненным.

— После неё я больше всего на свете любил тебя. Зачем тебе понадобилось всё это?..

Ричард криво усмехнулся, а потом резко содрал с крюка висевшее рядом полотенце и отчаянно принялся оттирать кровь с лезвия. Голос его стал пронзительным от рвущейся наружу ярости и обиды. От боли...

— Долг чести! Вот чему ты молишься... "долг чести"! — Юноша скрипнул зубами, на скулах его заходили желваки. — Для тебя и отца честь всегда была мерилом всех событий. Вы смотрели на меня, как на грязь, пятнающую родовой герб! Стыдливо отводили глаза, когда гости интересовались, кто же компаньон юного наследника!.. Ваша честь позволяла терпеть, когда знатные лорды упражнялись в остроумии на мой счет, а я выслушивал, стиснув зубы. "Наглый мальчишка, явившийся на свет божий без приглашения!" Терпеть и молчать, и радоваться, что родной отец и брат соизволили разрешить мне жить с ними под одной крышей, а не в загаженной лачуге, и даже есть за одним столом с благородными родственниками — когда в замке нет посторонних. Ваша честь позволяла отцу развлекаться на стороне, выгнать мою мать...отдать меня кормилице... Я даже не знаю, что значит нежность женщины, лишён даже той малости, что есть у тебя: я не могу подойти к портрету, мысленно сказав: эта леди дала мне жизнь, я молюсь за упокой её души... Я даже имени её не знаю! "Честь"! Такова же ваша честь! А теперь не обессудьте, что я нахожу для своей чести приемлемым поступать с вами так, как вы того заслуживаете!..

Фрэнсис поднял на младшего брата глаза, полные страдания и горького изумления.

— Господи, Дик... Очнись! Отвлекись хоть на секунду от себя и раскрой глаза! Я любил тебя, а ты... ты полон мелочной зависти. Дай хотя бы остыть телу девушки, которая ничем не была виновата перед тобой, и уж потом изливай свою ненависть... — Юноша запнулся, а потом тихо заметил: — Твою мать звали Эдгит, и тебе не помешало бы в самом деле помолиться за упокой её души. Молись и за себя...

— С чего бы это? — насмешливо хмыкнул Ричард, бросая под ноги брату окровавленное полотенце. — Угрожаешь?

— Я уже сказал, что, после всего сделанного тобой, я не могу позволить себе оставить тебя в живых. Но не здесь. Не при Фредерике...

За стеной послышались голоса, и в дверях, поражённая увиденным, застыла дворня.

А через секунду замок пробудился от женских криков и топота проснувшейся стражи.

— Ты не понял, милый братец, — вновь насмешливо хмыкнул Дик. — Это я не могу позволить себе оставить тебя в живых. Но ты прав: не здесь. — И отдал коротко хлестнувший приказ вбежавшей страже: — Взять убийцу!

И с пронзительной ясностью пойманный беглец понял значение и стёртой с лезвия крови, и скомканной, мокрой белой тряпки в алых пятнах...

У своих ног...

Два чистых клинка...который из них пронзил сердце графини Уэлчерста?..

И за это короткое мгновение Фрэнсис уловил в зелёных глазах Ричарда и ликование, и насмешку, и страстное нетерпение: вот сейчас законный лорд начнёт защищаться, и это даст повод страже устранить опасного соперника...

Криво усмехнувшись, лорд Элчестерский бросил зазвеневший меч на пол.

— Мне нечего бояться, Дик. Напротив, на твоём месте я бы подумал о бегстве. Я понимаю, как искусно ты сплёл свои наветы, и какое на самом деле у меня отчаянное положение, но отец любит меня. Я расскажу ему всю правду, и мы посмотрим, что выберет его сердце!

Ричард закусил губы.

Глава VII

"Эрик остановился рядом с троном, и все склонили перед ним головы.

Кроме меня, естественно, но стражники вновь натянули цепи,

и на этот раз я был поставлен на колени.

Сегодняшний день был днём его коронации".

Р. Желязны.

"Хроники Эмбера"

("Девять принцев Эмбера". Глава 7).

Мерный унылый звук... Только капли воды могут звучать одновременно глухо и звонко.

Только время может мчаться стремительно — и тянуться бесконечно...

В темноте.

Темнота загадочна. Лишь она превращает секунды в столетия. Быть может, в ней и обитает вечность...

Которая есть смерть.

Жив ли человек, попадая в ловушку тёмного безвременья?.. В казематы и подземелья?..

Здесь нет свода небес, отмеряющих срок покою и срок пробуждению, здесь нет чуда человеческого: часов, звонкого круга суеты переменчивой, здесь нет изменений...

Лишь мерно падают капли: однообразные ноты безысходности.

Могила...

Фрэнсис лежал на мокром каменном полу без движения, не открывая глаз — к чему? Здесь нет света.

Здесь нет выхода.

Здесь нет надежды.

Он уже мёртв...

То, что его сердце бьётся, а грудь дышит — временное недоразумение, не больше...

Временное? О боже, есть ли смысл думать здесь о времени?..

Фредерика...

Ричард...

Это преступление, что он думал сейчас о Ричарде, а не о Фредерике?..

Его слова...

Глупо, что он чувствует брата правым...

Неужели так сходят с ума?.. Сидя в подземелье, потеряв всё, вплоть до уважения людей, он считает брата правым?..

Безумец.

Поступил ли бы он по-другому?.. Нет, ни на секунду! Потому что тоже — прав.

Господи, какая ужасная история... Почему в ней нет подлецов и героев, как в старых легендах, почему так всё запутано?..

Почему?..

Будь возможность бежать, будь возможность нового поединка с Ричардом — остановил ли бы он, Фрэнсис, свой меч?..

Нет, никогда!

Простил ли бы он себе смерть Дика?..

Нет, никогда...

Почему?

Дик никогда ни в чём не сомневался...

А он — сомневается.

Но он же не Дик...

Он понимает его. Нет, понять не значит простить, это всего лишь значит — разделить боль...

Так просто...

...просто...

Может ли мальчик поступать по-другому, когда его душа — в плену той болотной мрази, что жаждет мести всему их роду?.. Которая нашёптывает ему нежно, опутывая разум тенётами?..

Светлый, пронзительный разум Дика...

Как ясный клинок, попавший в липкие, грязные руки нищего мерзавца...

От рождения быть приговорённым к такой участи... Неужели Ричард не сможет освободиться от цепей этой полоумной нежити, и она затянет его в свою гниющую трясину...и что будет его ждать там после смерти?..

Ричард, Ричард...

Воспоминания...

Вот Дик, шестнадцатилетний мальчишка, скачет верхом по лесу, и солнце искрится — в его смехе... Ветер — в его глазах... Полуденное море...

Волосы лунным мёдом по плечам... В них запуталась музыка скачки...

Тонкая белая рубашка вздулась пузырём...

"Фрэнки, Фрэнки! Какая там лань! Я специально для тебя, посмотри!"

Никто так не умел стрелять из лука, как Дик...

Никто так не разделял любовь Фрэнсиса к охоте...

...Дик бежит по галерее, похлопывая стеком по коже сапога... Там, в конце коридора, ревёт девчонка, почти их ровесница, дочка служанки. Мать за что-то выругала её, и Ричард шутливо тыкает плаксу концом стека в спину: "Чего ревёшь?.. Хочешь, подарю? — и на раскрытой ладони вырезанная из дерева фигурка, он сам смастерил её сегодня, от нечего делать, на привале в лесу. — Только не реви ты! Ах, Фрэнки, ну отчего же у нас нет сестры?.. Мы бы баловали её..."

"Ты бы именно избаловал её, Ричард..."

Смех Дика: "Ну и зануда же ты, братец!"

Неужели всё, всё было ложью, всё было притворством? Из года в год, каждым вздохом, улыбкой, словом — лгать?..

Не может быть...

Загремел тяжёлый засов, растормошив эхо подземелья. Вспоров темноту, в каземат вонзилась полоска ржавого света — факелы...

— Поднимайся!

Фрэнсис, жмурясь от слишком яркого после темноты пламени, поднял руку, прикрывая глаза. Лязгнула цепь ручных кандалов.

— Поднимайся!

Его бесцеремонно пнули под рёбра.

"Добрые подданные"...

— Ты не боишься, что я запомню тебя?.. — с кажущейся ленцой полюбопытствовал Фрэнсис, тяжело, опираясь на стену, вставая на ноги.

— Нет, не боюсь! — неожиданно гневно ответил тюремщик. — Таких, как ты, надо варить в масле и вешать! Это тебе ещё мало досталось, выродок!..

— Я когда-то чем-то обидел тебя?.. Почему ты так сердит на меня?..

— Гляньте на него, этот негодяй и впрямь порожденье дьявола! Мало ему, убил бедняжку, леди Фредерику: смекнул, гад, что не сдюжит утащить её силой, коль уж милорд Ричард ей на помощь пришёл... Так ещё и заколол собственного отца, нашего доброго господина! А уж он-то, бедный лорд Эдмунд, всегда осыпал его своими милостями, никогда ни в чём не отказывал! Да тебя мало псами разорвать! Иди-иди! Надеюсь, его величество придумает тебе наказанье! За такое-то!.. Гореть тебе в адовом пламени, выродок!

Фрэнсиса сильно толкнули в спину, к ступеням из подземелья, так, что он снова едва не оказался на земле...

Боже...

Как же это случилось?..

Неужели Дик?..

Неужели угроза всё рассказать отцу заставила Ричарда пойти на последний шаг?..

О боже...

Но как же брату удалось приписать и это преступление ему, Фрэнсису?..

Молодой лорд тяжело стал подниматься по ступеням.

За ним молча шла вымуштрованная стража, а замыкал эту унылую процессию беспрестанно проклинающий арестанта тюремщик.

Недолгое шествие кончилось в главном холле Элчестера, где ещё так недавно пировали гости, готовясь праздновать свадьбу... Сейчас тут было пустынно: лишь в простенках меж окон стояли безмолвные рыцари королевской стражи.

Вассалы Элчестера, бароны и эсквайры, шеренгой растянулись вдоль внутренней стены, и их нарядные пёстрые одеяния отнюдь не соответствовали хмурому выражению лиц.

Все гобелены и штандарты убрали в знак траура, и холл выглядел торжественно, пустынно и голо: серый камень, золотой рассвет за бойницами, чёрный потолок.

Эхо гулко разносило по залу крики чаек: белые птицы стремительно скользили прямо за бойницами, кружа над морем, и, приглядевшись, вполне можно было различить серые пятна на их изогнутых крыльях.

Трещало пламя камина, бледное при свете дня...

Единственным ярким пятном в обстановке было королевское кресло, да над ним два оставшихся штандарта: алый с золотом — его величества, и голубой с серебром — графства Элчестер.

На троне сидел Генрих I, а рядом, по левую руку, стоял Ричард.

Оба в чёрном. Только на груди Дика блестела золотая цепь с тяжёлым диском, в центре которого горел голубой сапфир — украшение, что мог носить только граф Элчестерский...

Все взгляды устремились на Фрэнсиса. Во всех — презрение. Во многих — негодование. В некоторых — ненависть...

Взгляд короля был полон холодного безразличия.

— Мы собрались здесь, милорды, чтобы вынести приговор человеку, стоящему перед нами. Всем вам известны его преступления: злоумышление против нас, своего государя; намерение обманом и злодеянием захватить власть в землях отца своего и господина; освободить принца Роберта и ввергнуть нашу страну в смуту и несчастья братоубийственной войны. За эти тяжкие грехи он был лишён нами своего титула и всех прав, и приговорен к смерти. Но, словно вышеперечисленного мало, преступник ещё более усугубил свою вину, убив нашего дорогого друга и вашего господина, милорда графа Элчестерского. Нет слов, чтобы выразить моё горе от утраты доброго боевого товарища, вместе со мной некогда вставшего под знамена Таншбрэ, кому я лично пожаловал эти великолепные земли... Подумать только, что из-за них мой Эдмунд лишился жизни, от руки собственного сына!.. Чудовище, стоящее перед вами, не пожалело даже юной невинной девушки, прекрасной и беззащитной, как цветок в утренней росе, леди Фредерики Уэлчерстской. Лицемерие его и жестокость поистине не знают пределов, и мне трудно вынести достойный приговор мерзавцу! Я, как и вы, был всего лишь гостем, приглашённым на свадьбу, и невыносимо думать, что вместо весёлого торжества нам предстоят похороны...

Дик, вы новый граф Элчестер. Вы сын покойного Эдмунда, вы были женихом несчастной Фредерики, вы отныне хозяин здешних мест. Вам по закону принадлежит право карать и миловать в ваших владениях, и я не смею присваивать это право себе. Как король, настаиваю лишь на одном: смертная казнь. В выборе её вы вольны, мой добрый Дик...вы сделали всё, что могли, моё расположение всегда будет с вами: такое же, каким я всегда дарил вашего покойного отца. И — слушайте меня, благородные милорды! — если кто-то из вас осмелится говорить, что лорд Ричард — незаконнорожденный, или оскорблять его иными недостойными домыслами, то говорю вам: злоречивый впадёт в немилость! Лорд Ричард вполне доказал своё благородство и верность нам, королю Англии, а это и только это делает рыцаря — рыцарем, и дворянина — дворянином!

— Ваше величество, быть может, ему есть что сказать в своё оправдание? — бесстрастно поинтересовался Дик. — Давайте послушаем. Я бы хотел найти возможность смягчить приговор...

— В вас говорят братские чувства, мой дорогой мальчик, — покачал головой король. — Уверяю вас, такие мерзавцы неисправимы...впрочем, вы правы! Послушаем, что ваш брат имеет сказать в своё оправдание! Говорите, сэр, если вам есть что сказать.

Фрэнсис опустил голову. Как теперь обвинять Дика?.. Сейчас такое заявление прозвучит нелепо, дерзко и смешно...

— Я не убивал своего отца, — глухо сказал он. — Я не совершал ничего из того, в чём меня обвиняют. Но доказать свои слова я не в силах, ваше величество.

— Конечно, — вздохнул Генрих. — А вы что-то другое ожидали услышать, мой добрый Ричард? Все преступники таковы: твердят одно и то же...

— Быть может, он укажет на истинного виновника всех преступлений, и мы подвергнем того допросу?.. — Дик невозмутимо приподнял бровь.

У Фрэнсиса зубы свело от такой братской заботы.

— Ты сам всё подстроил, чёртов ублюдок! — не сдержался он. — Это ты хотел услышать? Это?.. Кто обманул меня?.. Кто убил Фредерику?.. Но как ты ухитрился обвинить меня в убийстве отца, негодяй?.. Ты испугался, испугался, что я всё расскажу ему, открою глаза на всю твою подлость! Ваше величество, зачем мне было убивать отца, если я и вправду совершил все те кошмарные злодеяния, в которых меня обвиняют? Я потерял всё, самую возможность осуществить свои планы. Всего лишь хотел забрать с собой девушку, которую любил...к чему бы мне нужна лишняя кровь? Что мне могла принести смерть графа Элчестерского? Все эти наветы сплёл мой младший брат, чтобы заполучить мой титул и земли!..

— Боже... — пробормотал король. — Дик, вы видите? Вы всеми силами оттаскиваете его от могилы, а какова его благодарность?.. Наглый мерзавец, у меня слов нет!