Чёрный пёс Элчестера. Часть четвёртая.

Струи света пришлось развести в стороны, как занавес — а потом юноша с грохотом повалился на пол. Каминная полка не выдержала его веса...

Острый край подсвечника ударил по голове. В ноздри хлынул будоражащий запах крови, Фрэнсис невольно впился зубами в нижнюю губу. Солёные капли бальзамом брызнули на язык.

— Ваше сиятельство, у вас всё в порядке?.. — раздался из-за двери испуганный голос коридорного.

— Да, — раздражённо отрезал граф, преодолевая головную боль. Если его застанут в мокрых и грязных лохмотьях, на полу среди осколков полки, вопросов не миновать.

— Может, вам что-то нужно? — не унимался назойливый служка.

— Катись к чёрту!.. — рявкнул постоялец.

— Как прикажет ваше сиятельство... — пробормотал, удаляясь, голос.

Тяжело опираясь о каминную решётку, Фрэнсис поднялся и взглянул на зеркало, словно пытаясь разъять взглядом тусклую поверхность, увидеть за её гладью тающие во тьме осколки Зеркального Пути, где Харальд...

Харальд...

Отполированный металл выглядел более чем невинно. Из-за гладкой поверхности на рыцаря глядел страшно измотанный, бледный человек, с тёмными кругами вокруг глаз. У самых волос алела ссадина.

Морщась, граф дотронулся до лба. На пальцах осталась кровь...

— Ч-чёрт... — только и прошептал он, слизывая её с ладони.

А потом повернулся и, пошатываясь, побрёл в спальню. Кажется, он исчез оттуда сто лет назад...

Ничего не изменилось. Мили, с лицом белее мрамора, спала, положив обе руки под голову, и дыхание едва слетало с её губ, настолько глубок был сон.

И на ней было то самое платье из синего бархата, которое он создал для неё там, в грёзе...

К чёрту! Вероятно, если бы не его сила, на этот раз ни он, ни Мили не выбрались бы из колдовского наваждения.

Фрэнсис склонился над возлюбленной, нежно провёл кончиками пальцев по щеке... Ещё надеясь.

— Мили... Ты слышишь меня?..

— Да, мой мастер... — ровно и безжизненно ответила девушка, не открывая глаз.

Юноша закусил губы. Вот, значит, как...

— Милица, сейчас ты проснёшься, а, проснувшись, не будешь бояться меня. И сердиться тоже...

— Слушаюсь, мой мастер...

— Вот и прекрасно... — рыцарь невесело улыбнулся. — Просыпайся, Мили!

Девушка вздрогнула всем телом и села на постели, широко распахнув глаза.

Рыцарь, не говоря ни слова, порывисто заключил жену в объятья и сжал так, словно боялся, что она исчезнет... Она замерла у его груди, обвила руками — напряжённая, испуганная... И только сердце трепетало пойманной птичкой: граф слышал его удары всем своим существом.

— Фрэнсис... Мне снился ужасный сон...

— Родная, — он отстранил волшебницу, удерживая за предплечья, с болью и восхищением глядя на нее. — Любимая...

Взгляд... Синяя бездна. И на самом дне — чёрная тень. Ужас. Зрачок пульсирует — не унять...

— Фрэнсис... Что произошло? На тебе живого места нет! — она потянулась к ссадине у волос.

Муж мягко поймал её пальцы и нежно прижал к своей щеке. Глаза немилосердно щипало, горло перехватывало. Он сдерживал слёзы только немыслимым усилием воли.

— Не бойся больше ничего, единственная моя, — прошептал молодой человек. — Не надо уже бояться... Эдгит никогда не побеспокоит нас. Не нарушит покой Фредерики... Правда, цена этому — гибель друга... И я не знаю, как мне искупить эту вину...

Милисента пытливо всматривалась в него, и брови её встревоженно, изумлённо приподнялись. Фрэнсис, успокаивая, сжал руку жены.

— Я всё расскажу тебе. Но прежде мне надо кое-что закончить, — он резко отвернулся, чтобы она не увидела проблеск страха на его лице. Слишком хорошо помнилось, как уничтожил меч Михаила некроманта.

И как сила небесного клинка ударила Милисенту...

Единственное прикосновение.

— Что?.. — девушка наклонилась, пытаясь увидеть глаза своего лорда. — Что ты задумал? О чём ты?..

Он спрыгнул с постели, вышел в гостиную и направился к стойке, где висело оружие.

— Фрэнсис!

Милица кинулась следом — и на миг замерла при виде разгрома, что царил в комнате.

Этого мгновения графу хватило.

Лорд достал меч Михаила, даже сквозь чехол ощущая, какой он горячий... Не дав себе даже мига на колебания, молодой человек резко рванул ткань.

Из-под пальцев брызнул ослепительный свет. Рукоять пылала, как раскалённый уголь. Обжигающей лавой хлынула в кости боль — и накатило беспамятство...

Клинок со звоном упал на пол.

Глава XXVIII

Темнота. Девятый день темноты. Или десятый?.. Время сливалось в череду бесконечных голосов, звуков, запахов. Он раньше и подумать бы не смог, что закат пахнет... Свой запах был и у полуночи, и у полудня. Свой звук у каждой половицы. Например, та, что сразу у дверей — та скрипела протяжно и визгливо, а та, что за две секунды до его постели — та пела тонко и жалобно...

Но больше всего — больше этой нежданной слепоты, больше неизвестности — мучили мысли.

Зачем его взяли с собой?..

Он ненавидел эту отвратительную колдунью, которую запомнил смуглой чернявой девахой с тупым взглядом — ненавидел всеми силами души не столько за то, что она с ним сделала — это он мог понять. Он ненавидел её за унижение! Зачем тащить его с ними, лечить, кормить и заботиться?.. Что за изощрённое издевательство?

И этот...её супруг, которого все здесь именуют графом, и которого он видел белобрысым крестьянином с бесформенным носом. Высокомерный мерзавец. Жоффруа чувствовал, что, если бы не графиня, его сиятельство хоть сейчас выбросил бы его на улицу.

Впрочем, как раз этого солдат и ждал с самого начала. С врагами нельзя по-другому... Странная мадам графиня.

Голос этой колдуньи невольно заронялся в душу: серебристый и нежный, полный заботы и ласки. Он совершенно не вязался с образом, что хранила память. И это злило ещё больше.

А вчера...вчера мадам пришла сюда. Он сразу её узнал: госпожу окутывал совершенно особый запах, запах цветов и трав. Вокруг Бьянки он тоже был, но иной. Травница пахла...по-человечески. Так пахли сёстры милосердия в приютах для раненых. Но мадам графиня... В ореоле такого благоухания могла ходить лишь фея.

Леди села рядом и молчала. А потом он почувствовал, как её пальцы коснулись его руки.

— Жоффруа, — с неуловимой запинкой заговорила графиня, — я давно хотела извиниться перед вами.

Он выдернул свою ладонь, не говоря ни слова.

— Я виновата, простите меня... — тихо промолвила она. — Но, выбирая между жизнью своего мужа и вашим зрением, я предпочла жизнь мужа. И, тем не менее...

— Вы ничего не обязаны объяснять, ваше сиятельство, — сухо прервал её солдат.

Тёмный шелест тишины. Вздох. Шорох платья, как шорох листьев...

— Я приложу все усилия, чтобы вылечить вас. Только...

И опять этот невыносимый провал молчания, словно пропасть... Кажется, можно услышать, как пылинки скользят в воздухе...

— "Только" — что? — не выдержал он.

— Только не мешайте Джеронимо и Бьянке. Мэтр жалуется, что вы плохо кушаете, а вам нужны силы.

Он невольно усмехнулся, и сам почувствовал, какой кривой вышла эта ухмылка.

— О, вы не считаете, что это мне нужно извиняться перед вами? — саркастично поинтересовался Жоффруа.

Волшебница вздохнула. Чуть скрипнул стул.

— Вы получили больше, чем заслужили, — наконец раздался серьёзный ответ. — Вы пытались нас спасти. Защищали своих друзей... Вы самый достойный из шайки Робера...из его отряда, — тут же поправилась девушка. — Поэтому я и решила помочь вам. Не вашему негодяю-командиру. Вам.

— Это очень великодушно с вашей стороны, — без всякого выражения вымолвил бургундец.

— Вы обещаете хорошо питаться? — мягко спросила девушка, и Жоффруа с удивлением почувствовал, что она подоткнула ему одеяло. Чёрт, её поведение не укладывалось в голове!

— Если сиятельная графиня приказывает, — иронически хмыкнул он.

— Сиятельная графиня просит...

"Просит"?.. Графиня просит!..

Очередная колкость замерла на губах солдата.

— Я обещаю, — коротко ответил он.

...Надо сказать, кормили свиту его сиятельства отменно. Никогда прежде Жоффруа не доводилось пробовать таких изысканных кушаний. После нескольких дней изнурительной голодовки они казались ещё восхитительней, и только чувство неловкости придавало яствам оттенок горечи...

Как бы там ни было, но от еды прибавилось сил. Захотелось выйти из душной комнаты, глотнуть свежего ветра, размяться с мечом — и ощущение беспомощности стало ещё мучительней...

Скрипнула дверь, запели половицы.

Запах настоев и трав...

Бьянка.

— Здравствуйте, Жоффруа, — весело заговорила знахарка. — Вы уже позавтракали? Какой умница! Сейчас мы будем менять повязку.

Он не ответил. Он почти никогда не отвечал ей, и редко — мэтру Джеронимо. Но просьбы всегда выполнял.

Впрочем, Бьянка уже привыкла к угрюмости пациента и не ждала ответа.

Ловкие, умелые руки травницы размотали ткань на глазах, сняли с век старые примочки.

— Ну-ка, давайте приподнимемся, а то подушку вымочим.

Молодого бургундца несколько раздражала её манера обращения: словно с ребёнком. Возможно, именно поэтому ему не хотелось разговаривать с этой женщиной.

Он не просто приподнял голову, а сел.

— Ого! — лекарка рассмеялась. — Да мы идём на поправку!

По щекам покатились тёплые струйки душистого отвара. Знахарка аккуратно промокнула их чистой тканью.

— Ну вот, — весело наговаривала девушка, обматывая вокруг его головы свежую повязку. — Другое дело! Вы держитесь молодцом.

Жоффруа чувствовал тепло её рук, близость тела... Не впервые, но на сей раз нерастраченные силы пульсировали, бились, ища выхода, и к лицу прихлынула горячая волна.

Если бы не слепота!..

Травница встала.

— Бьянка... — Жоффруа всё же решился попробовать и задал первый пришедший на ум вопрос: — А граф и графиня — какие они?..

К тому же, его это действительно интересовало...

Итальянка ответила не сразу, и ответ нельзя было назвать исчерпывающим.

— Его сиятельство очень добр, — наконец донеслось из пахнущей настоями темноты.

— Я заметил, — криво усмехнулся бургундец. — Но я не об этом. Как он выглядит?

— Не сказать, чтоб писаный красавец... — задумчиво протянула Бьянка, слегка озадаченная неожиданным разговором. — Но породу видать за милю... Он норманн. Знаете, какие они? Все воины. Ну вот, его сиятельство такой же.

— Воин... — уголок рта у Жоффруа дернулся: солдат невольно вспомнил, как этот человек в одиночку расправился с их отрядом. — Да, верно... Значит, норманн. "Упаси нас, господи, от чумы, от голода и от норманнов..." — юноша горько и коротко рассмеялся. — А графиня? Какая она?

Бьянка резко, со свистом втянула воздух.

— А мадам графиня сказочно хороша собой, — обронила она, и в её сдержанном голосе чуткое ухо слепого уловило нотки скрытой неприязни. — Недаром знается с нечистым.

Жоффруа невольно сглотнул. То, что мадам графиня владеет тёмной силой, он ощутил на собственной шкуре, но...

— С нечистым?.. Что, настолько вот хороша?

— Красива, красива... — проворчала травница. — Из-за таких, как она, честных знахарок на костры и отправляют!

— На костры?..

Бьянка задохнулась, словно глотнув чёрного дыма. Вновь перед глазами встали закопчённые своды камеры, лица палачей, глумливые ухмылки тех двух стражников... Казалось, до кожи снова дотронулось раскалённое железо, снова в тело впиваются грязные верёвки... Снова её хватают бесстыдные руки, рвут платье...

Девушка зажмурилась.

Из-за таких, как эта тварь!..

— Может, она и не человек вовсе... — хрипло выдохнула флорентинка. — Я не знаю, к какому народу она принадлежит...

Юноша отметил, насколько изменился голос целительницы, и понял, что тема собеседнице неприятна. Выводы напрашивались интересные и весьма интригующие, но пока озвучивать их не стоило...

Как и продолжать этот разговор.

Да и в самом деле...что ему до мадам графини? К тому же, Бьянка права — та знается с нечистым...

— А вы, сударыня, какими же судьбами оказались с ними? — с улыбкой поддразнил он, попытавшись отвлечь собеседницу.

— Вы и в самом деле идёте на поправку, — раздражённо отрезала Бьянка. В голосе её не осталось и тени прежнего сюсюканья. — Начались разговоры и расспросы...

Травница сделала шаг к двери.

— Не уходите! — Жоффруа властно поймал её за руку. И, смягчая жёсткость требования, добавил: — Мне так скучно одному. А где мэтр Джеронимо?

— Пошёл в город, купить снадобий, — медленно ответила девушка, высвобождая ладонь из пальцев солдата.

Заскрипели половицы в глубине комнаты — значит, отошла к окну. Вывод слепого подтвердился: через мгновение раздался стук створок, и духоту развеял ветер, несущий запах свежего хлеба и сена, нагретых камней мостовой, пыли и кухонных ароматов... Запах города, а вместе с ним — голоса людей и воркотню голубей.

Бьянка с удовольствием подставила лицо солнечным лучам, усевшись на подоконник. Травница сама не знала, почему выполнила приказ своего подопечного, хотя бесцеремонность Жоффруа и возмутила её... В самом деле, отчего бы ей не встать и не уйти?.. Что её держало, кроме этого нелепого требования?..

Ничего...

Девушка откинулась на деревянную ставню, и, закрыв глаза, наслаждалась теплом. Избежав казни, она впитывала жизнь всем существом, радостно и открыто, как ребёнок. Алый свет сочился сквозь веки, ласковый и нежный...

— Как хорошо, — невольно слетело с её губ, и знахарку не тревожило, услышит ли бургундец.

Впрочем, бургундец в полной мере разделял её чувства.

Ветер высушил влагу на щеках юноши, закружил голову... Жоффруа не мог больше лежать. Придерживаясь за стену, он поднялся и, вытянув руки перед собой, вслушиваясь в голос каждой половицы, пошёл к окну, повинуясь притягательной силе полудня.

Бьянка обернулась на звук его шагов, и сердце молодой травницы сжалось от сострадания и восхищения. Этот высокий, сильный юноша брёл так беспомощно, но так упорно! Первым порывом девушки было помочь... но она не решилась. Впервые — не решилась! Она вдруг поняла, осознала, как претит этому гордому мужчине любая зависимость, и осталась на месте.

Воин остановился, наткнувшись на подоконник, и замер, словно на краю пропасти. Близость незримой бездны кружила голову.

И сердце билось в радостном волнении: оттуда, из этой тёплой пустоты, доносились крики ласточек...

— Бьянка, а ведь я мог бы сейчас лежать мёртвым в овраге, — тихо произнёс он. — Или подыхать от голода в придорожной канаве...

На губы вылезла непрошенная, счастливая улыбка. Юноша протянул руку, и девушка вложила в неё свою. Жоффруа благодарно сжал её пальцы. Итальянка слегка сжала его ладонь в ответ.

И не было больше ничего... Только тишина, солнце, и рука в руке...

Этот благословенный миг прервал громкий стук.

— Мадам графиня требует к себе компаньонку, — крикнул из-за дверей коридорный.

Бьянка недовольно поджала губы.

— Простите, Жоффруа...

— Бьянка, я с вами! — мгновенно приняв решение, заявил солдат.