С той стороны зала, из другой ложи, сверкнула алым карточка. Змий четко видел число. Распорядитель, конечно, тоже. Значит не соврал, и здесь есть другие грааны. Их пригласили на аукцион. Властитель врана недобро нахмурился. Но его-то не пригласили! Ох, не сносить кому-то головы.
— Цена поднята до пяти... Смелее, господа! Светлый невинен, как дитя. Вы не пожалеете, что оседлали такого красавца...
Еще одна карточка сбоку. Прекрасно. Значит, граанов уже трое.
— Я успокоился, — Габриэль выбрался из рук демона и утер лицо. — Прости, я тебя обидел.
— Нисколько, — успокоил Змий, — я понимаю твои чувства и более того сейчас кое-что сделаю для тебя. — завил он. — Дай только борьбе остыть. А ты пока наблюдай за процессом.
— Что ты намерен сделать? — Габриэль сразу понял смысл слов мужчины. Затрепыхался светлячком, заалел красной розой. Он понятия не имел, как коварны твари. И как лжив Змий, который теперь добро и по-отечески ему улыбался.
Особенность каждого народа — это его слабости. Для особей врана — это семья. Вернее то, что с другими демонами семьи не складываются. А складываются они посредством беззащитных, крылатых сати. Причем, понятие "крылья" здесь нельзя трактовать буквально. Крылья не перья, а свет источника. Сила, которая выходит из позвоночника светлого, выдавая его кровь, его силу и происхождение с ног до головы. Истинные сати отражаются в зерцалах источника тысячами, дабы путешествовать по реальностям и приносить милосердие в каждый, даже самый дальний уголок мира. А сами сати — они тоже путешествуют по реальностям и приходят ко всем страждущим.
Для демонов же врана есть лишь одна ценность светлых — получить их без остатка в собственное распоряжение. Приручить и держать близ себя всегда, упиваясь истинной чистотой света. Размножение — дело второе. Тут демоны используют сати как дополнительный ген и матку. Они приглашают в семью второго демона и оплодотворяют несчастных пленников помимо их воли. Что говорить о том, если перед вами не отражение, а настоящий сущий. Явившийся из океана. Бездонная бочка удовольствий, энергии и способ продолжить род?
Да, дорогое удовольствие, но грааны готовы заплатить любые деньги. И если бы они сейчас видели Габриэля, то орали бы куда сильнее. Они бы порвали друг друга, но в первую очередь — Змия.
Ибо юноша был первичным сущим, не рожденным, появившимся и свитым из света. Он и был сердцем источника. Сердцем, что теперь молительно смотрело на самого ужасного монстра во всей вселенной. И тот умирал от любви к этим чистым глазам, а еще глубже прятал от самого себя уже продуманный мерзкий план, как удержать Габриэля возле себя навеки.
— Смотри, стоимость поднялась до пятнадцати миллионов. — граан скользил взглядом по другим темным ложам. Он насчитал ровно девять светящихся табличек. И теперь точно знал, что на аукционе присутствуют все темные лорды совета. Гнев, закипающий внутри из-за того, что его не поставили в курс волнительного торга, воодушевлял сделать мерзавцам пакость.
— Посмотрим, чем кончится... — гневное бормотание.
Габриэль рядом сцепил пальцы и обнял ими колени.
— Дотянем до критической отметки...— вновь кривая хищная усмешка.
— А потом? — юноша всхлипнул.
— Ты увидишь, мой принц. Увидишь, как я сделаю этих напыщенных индюков!
— А потом?
— Они еще получат свое...
— А потом?
Змий покосился на любовника. Вроде не в ступоре. Немного бледен, но адекватен. Значит ответ важен.
— Что ты имеешь в виду? — граан раздраженно приготовился к последней атаке карточкой, ибо сумма уже докатилась до тридцати и лорды стали молчать.
— Последнее предложение? — заорал распорядитель аукциона. — Последнее, господа? Вы уверены? Вы...
— Что потом? — почти истерика в голосе Габриэля, взлетающая вверх цифра, прописанная на карточке.
Змий потянулся губами навстречу юноше:
— Я его отпущу, — тихий шепот, — для тебя!
— Сто миллионов, господа! Это невероятно! Какая щедрость! — восхищение распорядителя граничило с ошарашенностью.
Но вот удивление Габриэля было похоже на радугу на голубом небе после дождя.
— Ты поднял карточку сто? — юноша начал заикаться. — Ты заплатишь такие деньги и отпустишь его?
Короткий кивок головой.
— Почему?
— Ты этого хочешь, Габриэль. — губы граана нежно коснулись краешка губ юноши. — Ты еще ничего не понял?
— Что я не понял?
— Это моя маленькая тайна, малыш. Поговорим об этом дома. Теперь я должен получить собственность. А ты подожди. Сиди здесь и никуда не выходи.
Змий, высокий, подтянутый, в черном широком свитере и простых темных брюках, остановился последний раз перед дверью, словно что-то забыл.
Затем резко развернулся на пятках и подлетел к Габриэлю, поднял его за грудки и жадно поцеловал. Его горячие влажные губы были сладкими, страстными, они говорили безо всяких слов. Они оставили юношу в полном изумлении, в разметанности чувств.
С одной стороны, присутствие на торге твоих собратьев било нервной дрожью по нервам. А с другой, как Габриэль ни старался, он никак не мог вызвать в себе неприятия к правителю врана. Более того, его близость, его запах, его голос вызывали в теле томительное ожидание, надежду, что скоро, сегодня — скорой темной ночью они останутся наедине.
Юноша налил себе вина, залпом выпил, собирая разбегавшиеся от событий последних дней мысли. Закусил долькой лимона терпкость и начал мерять шагами достаточно просторную ложу. Десять минут, двадцать... Пока дверь не распахнулась и на пороге не появился его граан в весьма боевом настрое.
— Круг сузился, — победно заявил он. — зеркало пользовали охотники аукциона. Микаэля продали четыре недели назад. Одному из девяти граанов.
— Девять не три, — Габриэль нерешительно сделал шаг навстречу к мужчине, путаясь в своих желаниях, нерешительно положил руки на плечи. — Ты очень нравишься мне, — признался он одним выдохом.
В зеленых глазах Змия появился чистый хрусталь, слова так и застряли у него на губах.
— Что ты сказал сейчас? — жаркий поцелуй, прерванный четверть часа назад, воспылал вновь, и вот они уже прижались к закрытой двери, не в состоянии покинуть ложу аукциона.
— Не сейчас, — Габриэль пытался вразумить демона. Тот властно поднял руки юноши над головой, раздвинул тому ноги.
— Когда? — выдохнул вранским обожанием, коим так сильны все создания из бездны, когда их водят вокруг носа и заводят каждую минуту. — Теперь ты тоже скажешь, что инициатором был я?
— Нет, не скажу, — горение в чреслах стало почти невыносимым. — Ночью.
— Очень в этом сомневаюсь. — коварный хмык. — Но ладно, пойдем!
— А Рафаил? Ты сказал...
— Идем, — граан потянул драгоценного сати за собой, обнял крепко, как и прежде. Огляделся, словно ожидал опасности с любой стороны. Выдохнул. Вдохнул. — Лорды ушли, но они почувствовали твое присутствие, солнце скрывать, все равно что надеяться на дождь или туман.
— Это аллегория такая? — поинтерсовался юноша, млея от близости. Стало жарко в груди, и Змий обеспокоился еще больше.
— Закрой зерцало! Ты безумец!
— Ты не сказал... — но закончить фразу Габриэль не успел. Его словно накрыло чернильным потоком. Сначала юноша подумал, что пошел дождь. Прямо в здании, но потом сквозь густую синеву он услышал как бы кваканье и увидел смутный образ Змия, коридор и приближавшегося человека. Нет, приближавшееся чудовище — лорда Дагона. Габриэль от испуга забился из стороны в сторону, но оказалось, что он целиком увяз в желе. Или?
— Приветствую вас, ваше величество, — змеиная улыбка одной стороной губы. Дагон поклонился. А несчастный юноша обмер, обмяк, как муха в паутине, и тут понял, что его не видят. То есть его не видит темный лорд, а Змий только и делает, что держит рукой синий кокон.
— И тебе, Дан. Удачный вечер?
— Нет, учитывая исход торга.
— Сочувствую.
— Вы успеваете везде, ваше величество.
— Да, именно.
Габриэль еще некоторое время слушал пинг-понг между двумя дьяволами. Смотрел на темного лорда Дагона. Воспоминания. Зримые. Танго. Шаг вперед, шаг назад. И вот можно зримо ощутить, что зерцало отражает прошлое, словно старую кинопленку, которая разваливается, истлевает, утрачивая цвета...
— Ты нормально, Габриэль? — Змий поймал выпадающего из магического кармана любовника. — Не было времени предупредить. Я тебя спрятал.
— Я понял. — юноша твердо встал на ноги, выпрямился. — Так что? Где Рафаил? И что с Микаэлем?
— Какая меркантильность! Не ожидал от светлого! — притворно разобиделся граан, а затем задорно рассмеялся и похлопал сати по плечу. — Поехали. Дома со своим Рафаилом встретишься. А вот насчет лордов все гораздо сложнее. Кстати, — черная бровь изогнулась, как молния быстрых размышлений. — Ты обещал мне две вещи!
— Две?
— Ну да, историю про кошмар и... — неоднозначный взгляд с костром в зрачках.
Габриэль получил заветный ключ от Змия и теперь стоял перед дверью, за которой сейчас находился его брат, купленный за баснословную сумму на аукционе. Габриэль думал о словах граана, который проводил его сюда, и теперь отправился "догонять печаль по ночи", как он сам выразился.
— Он не поверит тебе. Он считает, что все ангелы здесь в плену. И ты находишься под моим влиянием. Взгляни в глаза реальности, трудный ждет тебя вечер.
Но говорить нужно. Брат оказался в рабстве. Он нуждается в помощи и поддержке. Ему очень плохо.
Щелчок в замке, нерешительный поворот ручки. Комната небольшая, но уютная. Большая кровать у стены. Пушистым ковром выстелена вся поверхность пола. Круглый столик у окна с графином воды и фруктами. Где Рафаил? Нерешительный шаг внутрь.
Юноша огляделся и обмер. Его брат сидел в дальнем углу, сжавшись в комок, спрятав голову в колени. Все так же связан. Змий сказал, что если бы это сделал сам или слуги, потасовки было бы не избежать. На краю постели осторожной стопкой подготовленная одежда.
— Раф. — тихо, чтобы не испугать.
Голова шевельнулась и поднялась. Глаза приобрели яркий свет. Внимательные такие. Смотреть невозможно от жалости. Что же ты пережил?
Габриэль бросился к пленнику, упал перед ним на колени, роняя слезы, стал развязывать руки, освобождать крылья, последней слетел с уст магический заговор.
Рафаил выдохнул. А юноша начал растирать его посиневшие запястья, роняя слезы, излечивая ими раны.
Какое-то время оба ничего не говорили. Просто были рядом, просто освещали друг друга, наполняя души чистотой источника. А потом Рафаил попросил воды, выпил несколько глотков и задрожал от холода. Пришлось одевать его, так как у светлого не осталось сил. Даже на ноги он поднялся с трудом.
— Сейчас— сейчас, — юноша натянул на брата рубаху, затем штаны и длинные шерстяные носки, затянул на кровать и начал укутывать в одеяло.
— Габриэль, — это Рафаил позвал из темноты.
— Я здесь. Я рядом, — погладить по голове, успокоить.
— Что они с тобой сделали? Во что ты превратился? Они — чудовища! Ты забыл свет. Забыл милосердие...
— Нет. Клянусь! Я ищу Микаэля.
— Ты стал сати.
— Нет.
Рафаил покачал головой.
— Какой же ты глупец! — пробормотал он сухими губами. — Наивный глупец! Ты забыл, что они с тобой сделали в прошлый раз?
— Нет.
Веки брата опустились. От усталости тот уснул почти моментально, а Габриэль лег рядом поверх одеяла и обнял несчастного страдальца.
Он лежал тихо, прислушиваясь к тишине. Он не думал, что уснет так скоро и что очнется на рассвете разбитый, потому что всю свою суть пустит на излечение Рафаила. Юноша сполз с кровати. Качаясь, дошел до окна.
Черный город Маат. Черный дом правителя врана. На что похожи твои сады коротким летом? Появляется ли акварель красок здесь, где всегда так мало чувств и так много боли?
— Ты проснулся? — голос исходил от двери.
Габриэль обернулся к граану и приложил палец ко рту. Но Змий не собирался скрываться или давать повод думать, что есть тайна.
Он вошел в комнату без стеснения, в халате, из-под которого выглядывали голые ноги в домашних смешных туфлях.
— Так и знал, что ночь пройдет именно так. — голос еще громче. — Довольно уже глупостей. Я сто миллионов выложил за пустой звук, а должен еще в собственном доме шептать. К черту деликатность!
— Прошу! — короткое дрожание, шевеление на кровати, и вот уже Рафаил сидит, прислонившись спиной к спинке.
— Доброе утро, золушки! — зверский оскал. — Объяснил своему брату, что он свободен?
— Нет.
— А, мы тут обсуждали, какие же демоны уроды! Я понял. — опять злобный взгляд в сторону Габриэля. Наброситься, разорвать на нем одежду, войти в него глубоко...
Нельзя! Остановиться! В комнате слишком много света... И два крылатых существа. Прекрасных. Принадлежащих тебе без остатка. Ты хитер. Ты извлечешь выгоду. Тебе не нужен Рафаил. Ты смотришь в светлый колодец солнца и видишь там...
— Змий, успокойся! — Габриэль подошел к демону осторожно под совершенно опешившим взглядом брата, погладил по руке. — Чего ты завелся?
— А то! Что я чувствую себя идиотом! Полным. — стук закрывающейся двери, и оба светлых остались одни в совершенном недоумении.
— Я не ослышался? — Рафаил зашевелился под одеялом, откинул его нервным жестом. — Ты назвал его Змием? Ты знаешь кто это?
— Правитель врана, — спокойно подтвердил Габриэль, а затем сунул руки в карманы.
— Так просто — правитель врана? Он — хаос! Он сущий, как и мы! Он беспросвтеная тьма! Бездна. Смерть. Ледяное ничто, в котором все исчезает.
— Я знаю. — Габриэль опустил взгляд. — Он вчера заплатил целое состояние за твою свободу...
— Ты обезумел что ли? — Рафаил подскочил на кровати. — Ты во вране! — заорал он не своим голосом. — Кто тебе сказал, что тебя или меня отпустят? Этот убийца? Демоны жрут людей, убивают энергию, уничтожают миры. Змий придумал вран! И его законы! Он тебя обманывает.
— Я сам сюда пришел. Никто меня не держит... Раф, это ты обманываешься. Даже во тьме есть свет.
— Бред! Бред! Здесь обитает зло...
— Так считаешь? — это на пороге опять появился Змий и кинул на кровать теплое пальто. — Выметайся из моего дома. Мне здесь этого всего не нужно. Вперед! К звездам! Умник!
Рафаил встал.
— Только с Габриэлем. — твердо сказал он. — Ну, и что теперь? — ответ явно ожидался от Змия, но вместо него заговорил юноша. Он шагнул к двери, в которой стоял граан и заслонил мерзавца. При этом граан с издевкой смотрел поверх юноши на Рафаила и сверкал фосфором глаз.
— Я останусь! Это не твое дело, Раф. Ты должен уйти в источник теперь. Немедленно.
Можно было бы спорить, ругаться, уговаривать. Можно было бы упасть перед Габриэлем на колени и вспомнить святого Агнца, но ангел увидел в своем брате такой огонь, что испугался с ним спорить. Он не проявил решимости, он не вразумил слепца, не наставил на путь истинный, не умолял.
Он проявил крайнюю степень равнодушия и подчиненности свету ярчайшему, за которым уже пряталась червоточина. Не Габриэля! Нет! Змия, имя которому ложь.
