— Иди к черту, — он так сожалел, что его нашли сейчас, так желал смерти, словно его всего колотило изнутри, пальцы сжались и разжались. — И я еще раз повторяю — держись от меня подальше. — Герцог с трудом переступил через порог, чувствуя, как подташнивает и в животе нарастает боль. Он слабо верил Легрэ теперь. Даже если тот и думает, что прав, то лжет себе. Его неприятие все сказало за себя. Довольно уже играть. — А ты полагал, — легкий разворот головы, — что я уеду? Так? Что я его брошу? Тебе этого хотелось бы? Понятно. Ну, ты и скотина!

Легрэ ощутил, что ему становится трудно дышать. Он опустил глаза, ничем не опровергая слова герцога. Пусть думает, что хочет, пусть освободиться от него и будет счастлив с Фернандо. Ему больше не придется ревновать, а король никогда не обманет его надежд. Что будет с ним самим, Легрэ не знал и уже не думал. Ему нечего было сказать, и хотелось содрать с себя кожу, которой касались поцелуи его ангела. Ксанте победил, достав их из могилы и Кристиан теперь очень жалел, что убил его. Луис не простит ему ни этого, ни нечаянной измены, ни правды... наверное, он слишком часто прощал его, и сегодня это обратилось в ненависть. Кристиан опустил голову, чтобы Луис не смог увидеть его слез.

— Если бы Фернандо тебя не остановил, ты бы задушил меня? — спросил он глухо.

Герцог повернулся и посмотрел в глаза Легрэ.

— Знаешь, Кристиан, я тебе дорогу уступаю. Мне здесь делать больше нечего. А на свой идиотский вопрос отвечай сам. Себе! — Луис громко хлопнул дверью и приказал гвардейцу задержать барона в комнате до прихода короля. Сам он направился к спальне и вошел в нее буквально через несколько минут, ожидая увидеть своего дьявола и желая сказать ему, что думает.

— Ты сказал, что не бросишь его! — крикнул в след Кристиан, швырнув в двери меч, и знал, что Луис слышал его.

* * *

Когда за Кристианом захлопнулась дверь, Фернандо еще какое-то время постоял, слушая, что происходит вокруг и в себе. Саднящая пустота и звенящая тишина, отдающая болью в голове. Дьявол шептал и гладил лапами, говоря, что он предупреждал: нельзя никого пускать близко, нужно брать, играть, переставлять пешки, заставлять людей делать то, что тебе нужно. Все люди звери, даже те, кто любят, и то, что живет внутри — оно важнее всего, что есть снаружи. Ну что тебе стоило перестроить их? — искушающий вопрос с игривым взглядом Луиса. Были бы покорными, послушными, влюбленными... — Кристиан оборачивается с улыбкой. А так продолжат грызть и убивать. Люди хуже зверей...

Фернандо наклонил голову, всматриваясь в ворсинки шкуры, которые вдруг стали все различимы. Как мертвая осенняя темно-коричневая трава. "Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы стало легче, — опять искушающее сумасшествием голос и видения. — Сделай то, что должен был два года назад, — и вперед вытолкнулось видение их первого странного раза в Атальи. — Ну что тебе стоит?"

Краснота крови опять билась в голове, а дьявол все шептал и шептал, представал то мальчиком, то братом, поворачивался, изгибался, звал, манил, но только в этот раз мир окутывал не жаром, а холодом, колючими снежинками и дышать становилось все труднее.

— Ну? Зачем тебе все это? — а Фернандо продолжал упрямо смотреть на все приближающуюся черноту. Убить? Избавиться? Изменить? Легче отрубить руку — потеря будет менее значительна. Дьявол поцокал языком: — Ты стал слаб. Помни, чему тебя учили, чего ты сам хотел.

Король медленно поднял голову и расправил плечи. Зрение сшибло первой волной пространства и он чуть покачнулся. Да, так правильно. Вспомнить, где одежда. Поймать взглядом за что держаться. Пальцы беспомощно скользнули по откинутому одеялу кровати. Рубашка. Ленты жутко мешались, но Фернандо оставил их висеть беспомощными разноцветными жгутами — почему-то не получалось завязать. Шоссы, брэ, блио, сапоги. Если двигаться медленно, то все получается, только жуткая боль в голове нарастает.

— Арестовать барона Моунт и герцога Сильвурсонни, — и на мгновение замер, перестав понимать зачем он вышел и что делает. Куда и зачем? Непонятно... Фернандо с каменным лицом осмотрелся, только жилка на виске билась видимым пульсом. Куда? Обратно нельзя. — Позвать слуг, пусть все выкинут из этой комнаты.

Куда? Фернандо посмотрел вверх и решительно пошел по направлению к замковой часовне. По стенам ориентироваться и идти почти прямо было просто.

Его остановило касание. Герцог еще не дошел до покоев короля, но увидел, как тот открыл дверь и теперь двигался, держась за стену. Юноша бросился к мужчине и обнял, крепко обвивая руками и удерживая от падения. Приступ — накатил вновь.

— Фернандо, тебе плохо. Зачем ты? Куда?.. — Сильвурсонни не обращал внимания на приближавшихся гвардейцев и помог королю опереться на стену. — Мэтра позовите, — взмолился чуть ли не плача.

— Что тебе нужно, герцог? — Фернандо холодно смотрел на мальчика, чей голос и образ то приближался, то удалялся, а на голову опустился очередной обруч боли. Невольно хотелось сморщиться, чтобы стало легче, но маска на лице как примерзла. Гвардейцы замерли в нерешительности.

Луис обескураженно смотрел в глаза любимого.

— Тебе облегчить боль. Я люблю тебя, — юноша все делал, чтобы его король не упал и не ударился. — Прости, прости, я совсем забыл, что нельзя... Я не должен был ... я каждый раз проявляю эмоции... ты просишь проявлять и открываться, но все только хуже, — слезы потекли из глаз, — пожалуйста, приведите мэтра. Прости, — Сильвурсонни упал на колени и целовал ноги Фернандо.

"Видишь? — дьявол заинтересованно смотрел вниз. — Ты тоже хочешь быть таким?" "Я не он", — попробовал слабо возразить король, все-таки сморщившись и вцепившись пальцами в стену. В первый раз в жизни он попробовал не отдаться своему безумию и безнадежно проигрывал, растворяясь в нем, становясь размытым черным пятном. "Пока нет", — дьявол довольно облизнулся и приподнял голову мальчика сапогом за подбородок.

— Какой же ты ласковый, маленький.

Герцог посмотрел вверх с печалью. И опустил руки. Он надеялся лишь на то, что придет лекарь, но тот давно спит.

— Я сам принесу лекарство, я знаю какое... Пойдем в комнату. Пожалуйста, — попросил тихо.

— Комнату? — усмехнулся король и заинтересованно наклонил голову: — В какую?

Язык довольно скользнул по губам, и на тонком хлопке блио проступило маленькое пятно крови из вновь потревоженной раны.

— В спальню, пойдем, прошу тебя, — Сильвурсонни медленно поднялся и вновь обнял Фернандо, чтобы развернуть его и направить к дверям. — Позвать Кристиана? Хочешь, его позовут? Пойдем, — Луис сделал несколько шагов с королем обратно. — Только не нервничай.

Фернандо остановился и глянул на мальчика. Хорошенький. Игрушечка.

— Нет спальни, — пространство опять плеснулось, издевательски почти перевернув мир так, что король едва устоял на ногах. В голове появилась дикая и сладкая мысль, вернувшая жар в тело и сладость на язык: "Если все решено, то зачем ждать?" Действительно, зачем... Он ласково провел по щеке мальчика и кивнул гвардейцам: — В подвал его. На крест. Барона на кресло.

Герцог вздрогнул. И отпрянул. Опустил глаза... Пусть так. Сегодня или вчера. Он покорно встал, а зеркала души стали биться. "Вот то, что ты любишь", — проявившийся голос звучал громче набата.

Но говорить с явившимся духом дальше было бесполезно, как и вырываться или пытаться бежать. Черные глаза Фернандо, неживые и от того еще более страшные, не сулили ничего хорошего.

Путь до подвалов оказался недолгим, но даже теперь Луис продолжал откидывать подальше навязчивое бормотание, нараставшее шквалом. Он пытался справиться больше с собой, чем с дьяволом. Даже если его сегодня добьют внизу на кресте, все лучше, чем совеститься, что сделал это сам — так наказание хоть обретает смысл.

"Дьявол не станет тебя наказывать, он захочет другого: чтобы ты забыл все, чему учился, что дано тебе богом. Ты уже решил, что можешь показывать свою суть им. Ты проявил себя и осознаешь, что тебя воспринимают, как жалкую никчемную подстилку. Смотри... Я покажу тебе все грани. С каждым ударом жертвы меняются под руками палачей. И тебе нравится боль. Тебе нравится, чтобы боль выедала твоих любовников, добавь еще..."

— Господи, — герцог заплакал, когда его связали и вздернули на кресте. Голос изнурял, рычал, голос мешал ему сопротивляться.

Вскоре в камеру пыток притащили и Кристиана — он шел спокойно и не противясь, но когда увидел Луиса, привязанного к кресту — синие глаза расширились в ужасе. Легрэ знал, что виноват, понимал и был готов принять от Фернандо любое наказание, но герцога на кресте он не был готов увидеть. Лицо Кристиана побелело и он пошатнулся. Почему? Луиса за что? В состоянии какого-то странного оглушения, охватившего Легрэ, его поволокли к пыточному креслу и надежно зафиксировали в нем. Похоже, игры закончились.

Почти сразу в камеру вошел Фернандо, которому доложили о выполнении приказа. На первый взгляд казалось, что приступ уже прошел — движения были достаточно четкие и шаг твердый. Однако это было неправдой — это была следующая ступень, которую из двоих его любовников видел только Кристиан и после которой он сумел выжить.

Возникший в дверях монарх окинул благостным взором открывшуюся ему картину и по телу пробежал трепет вожделения — почти совершенство. Жаль, гвардейцы не посмели их раздеть, было бы еще красивее. Но ведь этот маленький недочет можно быстро исправить.

Дверь камеры с оглушительным грохотом захлопнулась, отсекая внешний мир. Здесь было его царство и только его. Пространство черно-багровых всполохов и теней, приходящих отовсюду, клубящихся по стенам, потолкам, полу. Фернандо счастливо вздохнул и огляделся. Интересно, как долго выдержит маленький? Он слабее, начать нужно с него. Это будет забавно.

Фернандо подошел к столу с инструментами, выбирая с чего начать. Ленты на рубашке больше не мешали — пока искали Легрэ монарха успели переодеть, и сейчас он выглядел изысканно-парадно: ослепительно-белая шелковая рубашка с воздушными кружевами, молочного цвета шоссы и брэ, алое королевское блио с золотым шитьем и такие же сапоги. Только не было обруча, перчаток и перстней — они бы помешали работать.

Луис до этого закрывший глаза и слушающий стук сердца, распахнул их и посмотрел на монарха. А потом бросил короткий взгляд на Легрэ, чтобы волна отчаяния снова прошла горячим кипятком по венам.

Он любил барона и не желал его мучений. Но не посмел бы теперь удерживать Кристиана ни за что и... ничего не удалось, Фернандо не станет слушать — его обуял дьявол, который не получил свое в спальне, который не любит, когда ему противоречат и отказывают.

"Дьявола нужно было убить, — сказал голос. — Он знает, что в бумаге были символы. В той бумаге, что сделала его королем".

— Фернандо? — позвал Кристиан, который никак не мог поверить в происходящее. Ему становилось по-настоящему страшно, и самое смешное, не за себя, за Луиса, а еще больше за брата. — Что ты делаешь? Фернандо, пожалуйста, не надо...

— Тсс... — король, так и не выбрав инструмент, присел перед Легрэ, любовно проведя рукой по его бедру. — Ты же любишь маленького? Любишь на него смотреть? Скоро будет красиво.

Нужно сначала раздеть — тогда будет понятнее. Фернандо поднял взгляд на барона, улыбнулся ему и вытащил из сапога небольшой нож. Пальцы левой руки скользнули лаской по одежде на груди.

— Люблю, — выдохнул Легрэ тихо настолько, что можно было прочесть лишь по губам, — но не так. Не тронь его, Фернандо, я прошу тебя. Он любит тебя как и прежде, это я во всем виноват, только я. — По щекам Кристиана покатились слезы. — Помнишь, ты сказал, что если я тебя предам, ты убьешь меня. Получается, это я предал. А он нет. Не тронь его...

Король слушал, заинтересованно наклонив голову. Смешной нежный. Дотянувшись до лица, чуть погладил его, благодаря за красоту алмазных отблесков на коже.

— Я вас не буду убивать — я вас люблю. Я вас освобожу, — нож прочертил первую полосу посередине блио, сверху вниз, следом сладостно хрустнула ткань рубашки, и Фернандо с чуть слышным довольным вздохом положил руку на грудь брата, ощущая ладонью биение сердца. — От себя, — он опять улыбнулся Кристиану и принялся дальше разделывать его одежду.

— Нет... Нет! — закричал Легрэ, дергаясь в захватах и ранясь о ржавое железо. — Нет, Фернандо!

Луис отвернулся. И вдруг похолодел, увидев над собой разверзающееся небо. вместо каменного потолка. Ему стало страшно не от ожидания неизбежного, а от того, что кажется, он сходит с ума. Попытки вернуться в камеру не удавались. Все вокруг заволакивало пеплом и дымом, дыхание прерывалось, но жарко не становилось, а проступал лед на коже и внутри тела, прямо в животе. "Все скоро закончится", — голос хладнокровно звучал и смеялся.

— Тсс... — Фернандо поднялся и с удовольствием оглядел брата, на котором остатки одежды висели порезанным тряпьем. Пальцы еще раз трепетно огладили скулу Кристиана. Прекрасен. И продолжил негромко говорить: — Рано еще, ты испугаешь маленького.

Искушение нарастало — дьявол помнил, как было хорошо в прошлый раз.

— Будет хорошо, — склонившись, поцеловал в губы, ласково, нежно, трепетно — как перед долгой и томительной прелюдией.

Легрэ не мог вздохнуть. Что он наделал? Зачем? Лучше бы тихо умер, приняв яд, и тогда бы они остались вдвоем, остались прежними. Теперь за свой эгоизм придется расплачиваться и Кристиан беззвучно плакал, глядя в любимые карие глаза, и не узнавая.

Но вряд ли Сильвурсонни видел происходящее, потому что он зажмурился и заткнул бы уши. Пусть король делает, что хочет — все кончено. Все кончено сегодня.

Фернандо оторвался от Кристиана и полюбовался им. Дьяволу нравилась вырисовывающаяся картина — именно так и должен поступать настоящий воин, его воин. Как же отпустить получше? Король на мгновение замер в раздумьях — нужный достоин лучшего. Тьма постепенно наползала на руки Легрэ — как перчатки с алыми отблесками. Монарх мечтательно улыбнулся и повернулся к Луису. Маленький не здесь? Плохо. Сильная пощечина опустилась на щеку герцога.

Голова мотнулась из стороны в сторону, холодный пот стекал по бледному лицу, глаза распахнулись и посмотрели на дьявола. "Все кончено", — рассмеялся голос.

Фернандо ударил Луиса, а Кристиану показалось, что пощечину залепили ему. Он вздрогнул и все внутри сжалось льдом. Легрэ зажмурился. "Луис, прости, прости меня, — повторял он мысленно. — Моя вина. Только моя".

— Что тебе сейчас хочется, ласковый мой? — прошептал Фернандо на ухо мальчику, прижимаясь всем телом к распятому Луису. И ласково потерся щекой, чуть царапая прозрачную кожу герцога — маленький тоже такой красивый и желанный.

Герцог помотал головой. Со стороны, словно отрицая что-то, а с другой — освобождаясь от видения. Невидящими глазами посмотрел в глубине тьмы.