За несколько минут она превратила машину Сергея в кучу металлолома. Она била в основном куском арматуры, не знаю где взяла, наверное, у гаражей, где всегда валяется много мусора, но мне казалось, она могла бы сделать это и голыми руками. Просто арматурой было эффектнее и веселее. Она разозлилась на Сергея и вот что сделала! Я и сейчас вижу отдельные моменты — с размаха бью по стеклу, которое тут же рассыпается чудесными мелкими стеклышками. Железный капот вминается внутрь, как будто сделан из картона, я прыгаю по крыше и оставляю такие вмятины, словно по ней слон скакал. Шины лопаются, как хлопушки.

А если бы она встретила этой ночью самого Сергея? Я боялась об этом думать. А еще больше боялась думать о Кирилле. Что было бы, если б он был в городе? Если б я ввалилась к нему в дом и напала на него прямо в коридоре? Ну, предположим, это может быть его и не особо напугало, а вот если... однажды... я на него рассержусь?

Меня затрясло крупной дрожью. Страх собирался поселиться во мне надолго и беспрепятственно захватывал территорию побольше.

Я не знала, за что мне это. Но Кирилла такой опасности я подвергать не могу. Ни за что!

Что же мне делать? Дрожь медленно отступала и ее место заполняла острая боль... Наваливалась на меня, как будто я все глубже и глубже погружалась в воду. Настолько глубоко, что пришлось замереть, иначе давление стало бы смертельным. Тогда я признала — нам с Кириллом придется расстаться.

Это невозможно, сурово сказал голос в моей голове.

Невозможно быть рядом с сумасшедшей, ответила я. Если бы я была сильнее, пошла бы к специалисту. Но я была уверенна, что тогда незамедлительно окажусь в психиатрической больнице. Хотя, если это спасет Кирилла... я смогу это сделать. Пока же может все сложиться удачнее, и он согласится уехать из города, просто обо мне забыв.

Удачнее... Злая ирония этого слова поглотила меня, как огромная черная воронка и пришли слезы.

Меня нашла мама, схватила за плечи и стала трясти изо всех сил. Ее испуг быстро вернул меня в действительность. С трудом выговаривая слова, я сказала, что все в порядке.

— Что с тобой? — не слыша, повторяла мама. — Это Кирилл? Это из-за него? Что он сделал?

— Он сказал, что любит меня, — медленно произносила я, все еще пытаясь всплыть на поверхность, вернуться в то ощущение светлого счастья и не могла за него ухватиться — оно просто просачивалось сквозь пальцы.

— Что же в этом плохого? — судорожно спрашивала мама.

— Я боюсь, что ничего не получится, — попытка вернуть прошлое не удалась. Мне придется держаться за то, что есть в настоящем.

— Глупости, — мама немного успокоилась, вероятно решив, что это у меня просто блажь. Хорошо...

— Глупости, — уже уверенней продолжала мама. — Ну что самого страшного случится, если не получится? Бросит тебя? — мама так и сияла. — Нет, бросит беременную! — казалось, это ее не пугает, а наоборот, даже радует.

— Все равно, — с видом заговорщика тихо говорила мама, — надо рискнуть! Я знаю, что говорю, никогда не жалела о вашем с Ильей появлении, хотя и непросто пришлось.

— Ты у меня лучшая мама на свете, — сказала я совершенно серьезно и она посчитала проблему решенной.

— Сварю тебе кофе, — погладила меня по руке. — Одевайся пока.

Оставшись одна в комнате, я замерла, накапливая силы на новый день. Поплакать я смогу ночью, а завтра... мне нужно уволиться. До конца лета протянем, как Илья просил, у нас не так много трат. И еще... разговор с Кириллом.

Потом.

Я оделась и пошла на кухню.

Следующим утром опять шел дождь. Сегодня мокрый асфальт напоминал мне беспокойную поверхность бездонного океана, которая в любой момент может расступиться и поглотить меня всего за миг. Я шла под зонтом, прямая как струна, с каменным лицом. Подойдя к банку, стала вглядываться, нет ли там Кирилла. Его не было.

Чуть больше суток назад я с нетерпением ждала его возвращения, а сейчас думала, что лучше бы он совсем не вернулся, это было бы очень кстати.

Сев за свой стол, я быстро написала заявление с просьбой уволить меня по собственному желанию. По контракту я должна была проработать еще две недели, но если не рассчитывать на выходное пособие, то скорее всего отпустят безо всяких проблем прямо сейчас.

— Входите — отозвался на мой стук Борис Сергеевич.

Я вошла и увидела, что он собирает в кучу документы, как делает обычно перед отъездом. Нужно поторопиться. Слева появилось какое-то движение, я повернула голову... У стены сидел Кирилл. Он кивнул мне, здороваясь и заулыбался так тепло, что мне пришлось проявить чудеса выдержки, чтобы взять себя в руки.

— Я принесла заявление об уходе — сдавленно начала я, фокусируясь на лице Бориса Сергеевича. Он замер, метнув резкий взгляд в сторону Кирилла.

— Тебе не нравится тут работать? — с недоумением спросил мой почти бывший шеф.

— У меня... семейные обстоятельства, — тихо проговорила я. Объяснения никогда не давались мне легко.

Еще один взгляд в сторону Кирилла. Борис Сергеевич сложил последние бумаги и направился к двери.

— Если не передумаешь, — он в последний раз посмотрел на Кирилла, — оставь заявление на столе, вернусь — подпишу.

— Спасибо, — мое горло сжималось, как и кулаки, но это все ерунда, теперь мне предстояло самое сложное — сказать Кириллу, что он мне не нужен. Убедить в этом не только его, но и саму себя. Надо быстрее все это начать и закончить, иначе сорвусь.

Он как раз подошел к столу и уселся напротив.

— Присаживайся, — предложил Кирилл, широко махнув рукой. То, что надо, ноги подкашивались и я села как раз вовремя, чтобы не упасть. Не зная, как начать, я пыталась вернуть себе уверенность, медленно и ровно дыша.

— Ты обиделась, что я опоздал? — мягко заговорил Кирилл. Он улыбался, как ни в чем не бывало и бездумно водил пальцами по столу, как будто его гладил.

Я посмотрела на него, зная, что больше не имею права позволять себе тонуть в его глазах.

— Я очень сглупил, что не взял твоего номера, но мне действительно пришлось задержаться по очень важной причине. Я просил дядю передать, что задержусь, но тебя вчера не было.

Его голос уводил в сторону от намеченной цели. Хотелось послушать дальше, но то, что решено, должно быть сделано. Смотря на мое скептически сморщенное лицо, он замедлился и замолчал.

— Пока тебя не было, я хорошо подумала и решила, что у нас с тобой ничего не получится, — быстро выпалила я все сразу. По частям было бы сложнее. — Так что нам больше не стоит встречаться.

Минута немого молчания.

— Ч-что?, — хрипло спросил Кирилл, он был потрясен, он потянул ко мне руку, как будто пытался схватить. Я судорожно отодвинулась.

— Мне нужно идти, — я встала. Было очень сложно и пришлось вызвать в памяти мое лицо, когда оно, раскрасневшись от ярости, искажалось довольной ухмылкой в процессе вандализма над машиной. Я представила на месте машины Кирилла. Теперь уйти было легче.

— Ты не можешь... — слышался за спиной голос Кирилла. — Так нельзя... Но ведь он говорил, предупреждал меня... Я не понимаю, зачем... Зачем ты это делаешь? Какой-то хитрый эксперимент по управлению мужскими желаниями? Тренируешься на мне? На мне у тебя не получится!

Постепенно в его голосе появилась злость. Это очень хорошо, пусть разозлится и уедет.

Я открыла дверь кабинета.

— Чертова ведьма, — крикнул яростный голос и, замерев на мгновение, я бросилась по коридору бегом. Я мчалась по улице, прямо по лужам, до самого дома, по лестнице, и остановилась только в своей комнате.

На меня навалилось все сразу. В голову пришли мысли, что ведь теперь надо как-то жить. Жить с тем, что у меня осталось, моя мама, это очень много. И без него. Но нет, сейчас я не буду думать ни о чем подобном. У меня большой опыт откладывания проблем на потом, тут главное о них просто не вспоминать, заняв голову всякой ерундой.

Я включила музыку. Пелагею, ее альбом был одним из первых подарков брата, когда он только начинал меня задабривать после переезда в Канаду.

Переезда в Канаду... Брат... В голове медленно складывалась мозаика. Ноутбук Ильи как всегда стоял на столе, где я писала ему письма. Усевшись перед ним, я стала просматривать архив почты. Вот оно, конечно же. Письмо, пришедшее, когда мама попала в больницу. Он просит меня присмотреть за ней и продержаться до осени, а там у него начинается контракт на новом месте и он сможет забрать маму к себе. И меня, если я захочу.

— Подумайте, — пишет Илья. — Тут очень много русских, вы не будете чувствовать себя чужими. Здесь вообще со всем проще, выучишь язык и будешь жить, как нормальный человек.

Помниться, я упоминала маме об этом, но она только рассмеялась.

— Хочу умереть здесь, — отрезала и каждый раз, когда она бьет ниже пояса, упоминая о своей смерти, я сразу же этот разговор прекратила.

Переезд. Окончательно и бесповоротно, да еще на другой континент. И чем мне это поможет? Разве что психиатрические больницы там более благоустроенны и отношение к больным более гуманное. Я вдруг поняла, что думаю о больнице, как о неизбежном. Всего лишь вопрос времени, просто потяну пока мама одна, но избегать этого вечно все равно не смогу — сил уже не хватает.

А теперь, когда и Кирилла рядом не будет... Нет, об этом думать не буду.

Я поменяла диск на сборник женского вокала, который сама составила когда-то. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

Следующие три дня я не выходила из комнаты, лежала целый день на кровати с закрытыми глазами, слушая вперемешку все подряд музыку, которую только смогла найти в своих запасах.

— Странно, — говорила мама, прикладывая ладонь к моему лбу, — температуры нет, кашля нет, голос нормальный. Ты точно простужена?

Я молча кивала.

— Ладно, отдыхай, — говорила мама, выходя из комнаты. Я не чувствовала времени. Больно было, только если начинала дышать, почему-то тогда грудь как железом охватывало, так что выдохнуть невозможно. Приходилось не столько дышать, сколько ухватывать кислород маленькими кусочками. Лежать было легко, тело не требовало движений. Наоборот, когда мышцы напрягались, становилось тяжелее. Может оттого, что рядом нет тепла другого человека. Не маминого, а тепла совсем другого вида. Мужского.

В субботу я проснулась совсем другая. На лице была улыбка, немного бессмысленная, какая-то пустая. В голову полезли мысли — я сосредоточено решала, что съесть на завтрак, как будто это имело хоть какое-то значение.

Я умылась, почистила зубы и оделась. Я причесалась.

Мама встретила меня, как ни в чем не бывало. Неужели не заметила никаких изменений? Странно как бывает, твоя жизнь ломается и катит в обратную сторону и кажется, у тебя на лице написан ужас от движения назад, а проницательная мама ничего не видит.

После завтрака я помогла маме с уборкой. А потом несколько часов смотрела телевизор. Сегодня в моей голове возникало много интересных вопросов — как под столом появилась пыль, всего за неделю. Как она скапливается? Я обдумывала вопрос возникновения пыли, пока не пришла в себя от маминого вопроса, почему я уставилась в одну точку и застыла?

Почему в рекламах все так счастливы? Я видела их лица, это было нелепо — ощутить счастье оттого, что купил зубную пасту определенной марки. Рядом с ними счастливые лица детей — разве они не самый серьезный повод испытывать радость? Неужели паста важнее?

— Что они туда добавляют? — спросил бы Кирилл.

Сквозь раздумья я слышала, как мама что-то спрашивала, и отвечала ей почти всегда быстро и правильно. Инстинктивно. Часто вспоминала, что надо как-то готовиться к разговору о переезде к Илье и пыталась подобрать убедительные доводы "за".

Как там Илья? Как часто он проверяет почту, когда ждет от нас новостей? Какая у него погода за окном, светил ли солнце? Какой там, в Канаде ветер, такой же, как у нас?

Краем уха я услышала звонок в дверь. Надо написать Илье, спросить, как именно будет происходить переезд, какие будут нужны документы, но только не сегодня, пока я не была к этому готова.

— К тебе пришли, — раздался над ухом довольный мамин голос. Я повернула голову и увидела Кирилла. Он был хмурый, но выглядел очень настойчиво, как будто твердо что-то решил и отступать не намерен.

— Я на кухне, — мама посмотрела на нас поочередно и ушла. Чтобы оставить одних, разумеется.

Я смотрела на Кирилла. В голову медленно лез очередной вопрос. Почему он сегодня в рубашке? В футболке ходить куда удобнее, когда на улице плюс тридцать. А вот когда одеваешь рубашку, да еще на пуговицах. Хотя... причем тут пуговицы?

О чем я вообще? Он слишком близко, слишком опасно.

— У-хо-ди, — сказала я по слогам. Мое тихое озеро грозило взбунтоваться и вспениться волнами. Не хочу.

— Прости меня, — прошептал Кирилл. Он подошел так близко, что я почувствовала его запах. Говорят, именно запах отвечает за любовное влечение между людьми. Мол, подсознательно уловив, что запах подходит для появления полноценного потомства, люди испытывают физическое влечение и чувство любви. Просто химия.

Его лицо было слишком близко. По воде пошла рябь, грозящая превратиться в ураган.

— Расскажи мне, что не так, — просил Кирилл. — Я все пойму. Правда, пойму и смогу исправить. Мы все сможем решить вместе.

Просто химия!

Хорошо, что я почти не дышала.

— Что с тобой? — вдруг обеспокоено спросил Кирилл. Я почувствовала его руки на своих плечах. Это уже слишком.

Я шумно выдохнула, широко открыв глаза.

— У-хо-ди, — сказала из последних сил.

— Я уже не могу без тебя, — безжизненно отозвался Кирилл.

Пройдет немного времени и ему встретится другой человек, на которого сработает химия. Это очень разумное объяснение всему происходящему. Умные люди не зря это выяснили — знание подобных вещей должно защищать от этого дикого чувства. Чувства, что умрешь без него.

— Мама, — истерически крикнула я. Руки Кирилла тут же меня отпустили.

— Что случилось? — мама уже входила в комнату. Кирилл все еще смотрел на меня, как будто не верил в происходящее. Потом заметил, что мама насторожено за ним следит.

Пробормотал что-то типа "всего хорошего" и ушел. Вода моей души потянулась за ним, меня покачнуло.

— Да что случилось-то? — удивленно спрашивала мама. Она села рядом, обняла меня за плечи.

— Не знаю, что у вас случилось, — привлек меня тихий мамин голос. — Но такого второго парня ты если и встретишь еще когда-нибудь, то очень нескоро. Подумай, стоит ли так себя мучить, ты как ватная кукла, тупо улыбаешься, и все время оглядываешься, как будто что-то потеряла.

Я удивленно повернулась к ней. Конечно же, она все видела! И не мучила расспросами! Мое сердце таяло от нежности. Мама рядом, и это не даст мне утонуть, понемногу я приду в себя. Это был неплохой момент, чтобы завести разговор о переезде, но губы замерли и отказались говорить. Только не сегодня!