Дитя магии

— Как тебе погода? — ухмыльнулся он и, смерив меня с головы до ног внимательно-насмешливым взглядом.

Драная папина рубаха висит мокрым мешком, ноги по колено в грязи, лицо — в разводах пыли, на голове — пушистое гнездо... М-магию его, ну почему я такая добрая?.. Почему я не сдала его двуликим?..

— Самое то для прогулки... — буркнула я, сжав кулаки и про себя умоляя небо помочь мне провалиться на месте и сохранить остатки достоинства.

Небо, разумеется, не вняло моим мольбам. И пришлось, гордо вздернув, ретироваться самостоятельно, в душе яростно проклиная всех и вся.

— Кто это? — краем уха уловила я вопрос девушки.

— Да так, — со смешком ответил Вэл, — одно чудо в перьях... Чуть позже расскажу.

И это я тебе тоже припомню! Чудо! В перьях! Отлично выгляжу! Скотина!.. Прислонившись к стене дома, я попыталась взять себя в руки. Так, Лекс, спокойно, он этого не стоит... Он вообще ничего не стоит, ни твоих переживаний, ни твоих сомнений!.. Глубоко вздохнув и мысленно посчитав до двадцати, я разжала кулаки, достала из сумки одну из бабушкиных книг и с холодным спокойствием медленно разорвала ее, выдирая страницу за страницей. Полегчало. Наблюдавший за мной ифрил в ужасе схватился за голову.

— Лекс, — причитал он, — что же ты натворила!.. Это же древнее наследие твоей семьи! Эта книга насчитывает... насчитывала триста пятьдесят лет! По ней занимался еще твой прапрадедушка! Как тебе только...

— ...не стыдно, — скучающим тоном закончила я. — Нисколько не стыдно! И не дави больше на мою совесть — нет ее у меня, не будет и не надо!

— Хорошо, что ты это осознаешь... — хмуро заметил ифрил. — Ладноть, что сделано, то сделано, но больше — не сметь! Позови меня я, тебе ворох ненужной бумаги приволоку, рви хоть всю, но книги — это святое, запомни!

— Мое самочувствие — тоже, — обиженно насупилась я, — но именно это тебя почему-то не трогает!

— Мне за это не платят, — огрызнулся остроухий паразит.

— И по делу! — безжалостно отрезала я.

— Что-о-о? — взвился он. — А кто тебя охранял всю дорогу? Кто предостерегал от глупых поступков? Кто тебе чай и молоко таскал, рискуя своей репутацией, между прочим? Кто...

— Ослика всю дорогу в одно место иголкой подкалывал, из-за чего он дважды налетал на меня и ронял в грязь? — съязвила я.

— А он медленно шел! — ощетинился ифрил.

— Можно подумать, тебя это волнует! — фыркнула я. — Тебе лишь бы поиздеваться над несчастным животным!

— Неправда! Я лишь пытался помочь тебе быстрее добраться до города!

— Ага, и потому пытался затащить меня в кусты и усыпить, чтобы слинять! Кстати, куда ты все время исчезаешь?

— Э-э-э... Окрестности изучаю, — нашелся он.

— Ну-ну. Врать правдиво научись — и цены тебе не будет, — хмыкнула я.

Мы могли препираться долго, но охранитель, видимо, задетый за живое, выпятил нижнюю губу и с достоинством удалился восвояси — в неизвестное мне никуда. А я в подступивших сумерках продолжила поиски постоялого двора, который обнаружился центре города, среди большого ухоженного парка.

"Серебряный ручей" оказался деревянным трехэтажным домиком, вдоль которого тянулась тонкая нить узкой речушки. Над широким деревянным крыльцом красовалось название, в круглых окошках призывно теплился мягкий свет, с темных стен струился пышный цветущий плющ, вокруг — высокий плетень. В другое время я бы полюбовалась изящным строением, утопающим в сумраке высоких деревьев, но меня поторопил заморосивший дождик.

— Ослик, вперед! — я несильно дернула за серое ухо уставшую животину и, открыв калитку, поспешила к крыльцу.

Дождь полил как из ведра, мгновенно превратив нас из грязных путников в не менее грязных промокших куриц. Радости это событие мне не добавило, и постучалась я довольно резко.

— Уже иду! — раздался из-за двери звучный женский голос, и на крыльцо хлынули потоки яркого теплого света.

На пороге появилась невысокая миловидная женщина, одетая в длинное темное платье и белый накрахмаленный передник. Из-под кружевного чепца на меня с удивлением смотрели добрые голубые глаза.

Хозяйка поправила выбившийся из прически темный локон и изумленно спросила:

— Добрый вечер. Я вас знаю?

О бабушкином письме, в котором и указывался именно этот постоялый двор, я вспомнила не сразу.

— Э-э-э, добрый вечер... Вот, — я вытащила из кармана промокших штанов совершенно сухое письмо и протянула его женщине. Ни мгновения без магии, ага... И как я без нее обхожусь?

Моя собеседница, быстро прочитав письмо, добродушно улыбнулась:

— Я должна была сразу догадаться... Алексия, верно? Проходи, пожалуйста. Промокла? Небо, в каком ты виде! Что случилось?

— Конь удрал... — смущенно пробормотала я, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь проходить в такую чистоту.

— Заходи, не стесняйся, — мягко подтолкнула меня гостеприимная хозяйка. — Там, во дворе, ты что-то оставила?

— Моего ослика, — пояснила, оставляя на пороге грязные тапки, — а с ним — и все мои вещи.

— Я обо всем позабочусь, не переживай, — женщина, взяв меня под руку, повела за собой.

Горящие в коридоре свечи отбрасывали слабые тени, озябшие ступни приятно грел толстый пушистый ковер, а хозяйка, показывая дорогу, без устали сыпала вопросами. И пока мы, пройдя коридор, поднимались по лестнице, я успела ей вкратце все рассказать. Нет, не все, конечно, зато не соврала ни разу.

На третьем этаже мы остановились, и хозяйка (она попросила называть себя Эльдой) указала на мою комнату. Планировка этажа показалась мне странной: лестница вывела нас почему-то прямиком на балкон, где стоял мягкий диван и столик, а с балкона через стеклянную дверь мы прошли в комнату.

— Располагайся, — показала мне Эльда, — ужин тебе принесут наверх. За твоими сумками я послала сына, и он позаботится об ослике.

— Кстати, о вещах... — вспомнила я и замялась: неожиданно теплое радушие хозяйки смущало.

— Что с вещами?

— Мокрые они, — еще больше смутилась я. — Насквозь.

Только книги сухими остались. Вероятно, и здесь не обошлось без бабушкиных фокусов.

— Я займусь ими, — пообещала Эльда, — а ты отправляйся-ка спать. Так вымоталась, бедняжка, еле на ногах стоишь... Спи, сколько будет спаться. Рубашка под подушкой, — и хозяйка, пожелав мне спокойной ночи, отправилась вниз, а я скрылась в ванной комнате. Благо, вода еще не успела остыть. Или только начала нагреваться?..

Обычно я моюсь долго и с удовольствием, но сегодня на это не осталось сил. Едва очутившись в тепле, я осознала, как устала за эти бесконечные сутки, но оно того стоило. И, вытираясь, решила задержаться здесь на пару дней: и коня нужно купить, и город посмотреть, и приобрести кое-какие дорожные вещи, и себя показать, кстати... Но все завтра, а пока — спать. И сон оказался настолько сильнее меня, что я забыла про ужин. Переоделась в чистую рубашку и мгновенно уснула.

...и мне приснился Он — высокий, стройный и огненно-черный, с лоснящейся шкурой, длинной волнистой гривой и темными глазами, на дне которых сверкали красноватые искорки безумной свободы и отчаянного желания добиться ее любой ценой...

Потянувшись и стряхнув остатки сна, я лениво выглянула из-под одеяла. В комнате давно гостил ясный солнечный день, встретивший меня щебетом птиц и шелестом листвы. Я счастливо улыбнулась. Пожалуй, пора вставать! Сев на кровати, я первым делом обнаружила свою многострадальную одежду, выстиранную и высушенную заботливой хозяйкой. Даже спальные тряпки и тапки были приведены в надлежащий вид. Я растроганно улыбнулась. Она ведь меня совсем не знала, а заботилась, как о близком человеке...

Заправив постель, я бодро попрыгала по комнате, умылась, расчесалась и, с разбега влетев в широкие домашние штаны до колен и синюю безрукавку, побежала благодарить хозяйку, однако меня опередили. Мальчик лет двенадцати, как две капли воды похожий на Эльду, поджидал меня на балконе, с любопытством наблюдая за беспечно порхающими птичками. При виде меня он подскочил, чопорно поклонился и объявил:

— Доброе утро! Мама ушла по делам и велела принести вам завтрак, — и смущенно улыбнулся, показывая на накрытый стол.

— Доброе, — кивнула я, — составишь мне компанию? Терпеть не могу есть в одиночестве.

— Конечно, — охотно согласился парнишка, пододвигая к столу табуретку и усаживаясь напротив меня. И куда подевалось его смущение?

— Как тебя зовут? — я с аппетитом взялась за фруктовый салат.

— Рони, — с набитым ртом представился он, для приличия попытавшись встать, на что я махнула рукой:

— Не стоит! Ешь!

Несколько минут мы усердно поглощали завтрак, причем Рони жевал так, словно и его сутки морили голодом. Мы с ним моментально подмели все, что было на подносе и, приступив к чаю, завели неспешную беседу. Я подробно расспросила его о городе, "Серебряном ручье" и Эльде, а мальчик, оказавшийся не только болтливым, но и смышленым, сходу выложил мне все, что знал, да еще и приврать умудрился.

— У мамы еще шесть постоялых дворов в городе, — с гордостью рассказал Рони. — А "Серебряный ручей" — это, как мама говорит, дом для друзей.

— А-а-а! — протянула я. — А интересно, где они с моей бабушкой подружиться успели?.. Говоришь, Эльда будет только к вечеру?

— Или еще позже, — добавил мальчик. — Дела!.. — и сунул в рот остатки плюшки.

— Слушай, — я поставила чашку на стол и задумчиво посмотрела на Рони, — ты хорошо знаешь город?

— А что мне надо знать? — поинтересовался он.

— Нужен конь. Сильный и необъезженный. И недорогой.

— Понял, — кивнул мальчуган. — Есть у нас одно местечко, на окраине. Туда торговцы приводят диких коней. Купить их трудно, а вот выиграть можно.

— Выиграть? — удивилась я.

— Обуздал — ваш, нет — прости-прощай и конь, и залог, — пояснил он. — И сегодня мы еще можем туда успеть — торги только начались.

— Ясно, — встала я. — Жди меня внизу, я скоро спущусь, — и помчалась переодеваться.

Так, что надеть? Я принялась задумчиво рыться в одежде. Во-первых, мне должно быть удобно, во-вторых, нужно произвести впечатление и в-третьих, не жалеть потом, если испорчу. Покопавшись в вещах и перебрав несколько сочетаний, я быстро переоделась. Легкие черные штаны с тяжелым вышитым поясом, черная же короткая безрукавка с высоким воротником и туфли на низком каблуке. Пояс жалко будет... Ярко-красный, с золотой вышивкой, ручной маминой работы — подарок на восемнадцатилетние... Хотя, наверно, опять магического происхождения.

Повертевшись перед зеркалом, я занялась прической. При возможности надо бы подстричься, волосы уже струились по спине ниже лопаток и скоро начнут меня раздражать... Бабушкиным снадобьем убрав ненужную пушистость с челки и макушки, я быстро заплела высокую косу. Приведя в порядок физиономию, надела шляпу, вынула из-под подушки последние деньги, перекинула через плечо сумку и поспешила вниз.

Рони, увидев меня, сначала оробел, потом почему-то покраснел и, смутившись, снова поклонился.

— Прекрати! — весело фыркнула я. — А если еще раз мне выкнешь, заработаешь подзатыльник!

— Как скажешь, — пожал плечами мальчуган.

— Значит, договорились. Сколько у нас еще времени в запасе?..

— Достаточно, чтобы не торопиться, — отозвался Рони.

Мы вышли из дома и неспешно отправились на окраину, к загону. Мой проводник всю дорогу трещал без умолка, перечисляя улицы, переулки и парки, встречающиеся у нас на пути, между делом рассказывая забавные истории, а я с любопытством внимала, не забывая оглядываться по сторонам и запоминать дорогу. Об устройстве городов прежде я только читала и, честно говоря, ожидала, что он будет больше. И... страшнее. Но городок только удивлял. Вероятно, потому что пока я не видела здесь волшебства... да и людей. А спросить у Рони о магах отчего-то постеснялась.

Тартан — типичный небольшой городок Лесного края с типичным же "гнездовым" расположение домов. Основные элементы — парки, вокруг и внутри которых гнездами кучкуются двух— и трехэтажные дома. Камень — редкость и немыслимая роскошь — использовался лишь при выкладке дорожек к особо богатым домам. Большинство улиц — лесные тропы, присыпанные землей и утрамбованные.

Пять городских парков соединялись главной центральной дорогой, словно нанизанные на нить бусины, начинаясь у одних ворот и кончаясь у других. Городская стена-одно-название — высокий плетень — скорее всего, был необходим для определения границ Тартана. Так же, собственно, и в городе разграничивали участки земли. Между "гнездами" домов вились многочисленные улочки, вплетаясь в главную дорогу.

— Видишь вон те дома? — показал Рони. — За ними — городская стена, а за ней — загон.

— Мы так быстро пришли? — удивилась я.

Мальчик смущенно улыбнулся:

— Так и ведь городок у нас небольшой.

— Зато красивый, — искренне заметила я. — А как мы за стену попадем, минуя врата?

— В стене много калиток, — пояснил Рони и ухмыльнулся: — не все хотят платить въездную пошлину.

— Но ведь стража знает?..

— Конечно. И в накладе не остается. Сюда.

Мы пролезли в узкую щель в стене: Рони — ловко и шустро, я — завозившись и оцарапав руку.

— Извини, — пробормотал он.

— Ерунда, — отмахнулась я, оглядываясь.

Местность вокруг города — заросшее поле с редкими проплешинами лесных рощиц. И загон я увидела не сразу лишь из-за огромного скопления народа. Да, зеваки никогда не пропустят такое занимательное, по словам Рони, зрелище... И мы, пыхтя, долго проталкивались сквозь волнующуюся толпу, пока не оказались у невысокого забора, за которым находился...

Увидев предмет зрительского восхищения, я замерла на месте, судорожно сжав сумку. На небольшом, отгороженном плетнем клочке земли буйствовал мой сегодняшний сон. Я удивленно протерла глаза, но пламенно-черное видение, сбросившее с себя очередного смельчака, и не исчезало, горделиво возвышаясь надо всеми. Я восхищенно улыбнулась. При всем моем уважении к Ветру, он и в подметки не годился этому чуду! И, сдвинув шляпу на затылок, я медленно подошла к ограде, положив ладони на необструганные бревна, не в силах оторвать взгляд от великолепного скакуна.

А предмет всеобщего вожделения, взбрыкивая и фыркая, с презрением оглядывал толпу зевак, горделиво выгибая шею. И столько достоинства и скрытой силы проскальзывало в каждом его движении, столько осязаемой ненависти таилось в бездонных черных глазах... Хочу!

— Нет, дей-ли, даже не пытайтесь, он вам не по зубам, — пробормотал рядом кто-то.

Я повернула голову, подняла взгляд на говорившего и едва не выругалась вслух. Неужели этот тип будет преследовать меня повсюду?.. Нахмурившись, я смерила его презрительным взглядом и отрезала:

— Хочешь сказать, что он по зубам только тебе?

— Возможно, — усмехнувшись, отозвался Вэл, лениво взглянув на меня и снова уставившись на жеребца.

Лениво — только сначала. Потом, нахмурившись, он нелюбезно взял меня за подбородок, впившись острым взглядом в мое лицо. Я оскорблено поджала губы, дернулась, вырываясь, встретила недоуменно-ищущий взгляд и поняла. Он же меня не узнал! Я насмешливо хмыкнула про себя. Конечно, приличная одежда и отсутствие дорожной грязи любого меняют до неузнаваемости.