Попадос-4. Подождём до понедельника... До 1947 года

— Что ещё, Клим?

— Понимаешь, Коба, если брать Прибалтику, то там складывается такая арифметика, — поморщившись, произнёс Ворошилов, — За немцев выступило порядка двухсот девяносто тысяч уроженцев этих республик. Часть из них погибло, но большинство выжило, и сейчас сидят в лагерях. На нашей стороне оказалось порядка двухсот пятидесяти тысяч уроженцев Прибалтики. Плюс, от террора гитлеровцев и местных националистов там погибло более полумиллиона уроженцев этих мест. Которые поддерживали нас перед войной. Такая история сложилась и на Западной Украине. Там тоже физически уничтожили наших сторонников, и если ещё и разрешить вернуться туда, находящимся в лагерях, нашим врагам, то в этих регионах будут преобладать наши идеологические противники. Которые будут уверять, что никто на референдумах за присоединение к СССР не голосовал. Можете спросить у кого угодно. Но у мёртвых то не спросить.

— И что предлагаешь, Клим? — Сталин откинулся на спинку стула, продолжая внимательно наблюдать за собеседником. Одновременно набивая трубку табаком. А тот ответил:

— Ни в коем разе не разрешать им возвращаться в эти места. Всячески оставляя их на поселении в восточных регионах страны. А Западную Украину и Прибалтику насытить репатриантами, желающими переехать туда немцами, ну и вообще уроженцами России. Плюс есть такая фраза, хочешь победить врага, воспитай его детей.

— Предлагаешь, Клим, из их детей воспитывать новое подобие янычар, — взяв время, прежде чем ответить, на то что бы раскурить трубку и один раз затянуться, произнёс Сталин, — Не считаешь, что это слишком жестоко?

— Ну, это можно назвать и так, Коба, — проговорил в ответ Ворошилов, — Но иначе мы получим новое поколение своих врагов. Если позволим выжившим нашим противникам, в Прибалтике и на Западной Украине, заняться воспитанием детей. И там, если мы не воспитаем их детей, то к моменту, когда они вырастут и заведут своих, встанет вопрос об уничтожении уже их. И воспитание их детей. И сейчас я, наверное, скажу то, что тебе, пожалуй, совершенно не понравиться. Но это позволит в перспективе, если не полностью исключить, то значительно снять остроту уже проявляющихся проблем.

— Говори, Клим, — произнёс заинтригованный Сталин. На что маршал произнёс:

— Я исхожу из того, что нам необходимо всё-таки перейти на идею не союза государств, а вернуться к твоему предложению об автономизации государства. Нет, я понимаю в начале двадцатых, когда Германия могла стать социалистической, то конечно же ни о каком её вхождении в состав России, даже на правах автономии не могло быть и речи, но сейчас ситуация кардинально изменилась. И надо отходить и от этой уже устаревшей концепции. Подкреплённой требованиями бывших грузинских и украинских эсеров-националистов[45].

— А как же быть со словами Ленина, о том, что все нации имеют право на самоопределение, — с насмешкой произнёс Сталин, при этом продолжая пристально смотреть на Ворошилова, который разведя руки в стороны ответил:

— Так-то нации, а не народности, не то с гор спустившиеся, не то из болот выбравшиеся, и которые, при этом самостоятельно существовать не могут. А менталитет которых, выработанный их историей и культурой, чтобы выжить, требует преклониться не перед теми, кто прав или ближе, а перед тем, кто сейчас сильнее. И которые, такую смену хозяина за предательство не считают. Поэтому и предлагаю, Литву, с Курляндией, кроме Мемеля, отдать Белоруссии. Как автономную республику из трёх областей. Мемель же вместе с немецким населением присоединить к нашей части Восточной Пруссии. Которую следует создать как область в РСФСР. Так же Белоруссии необходимо передать обе области Волыни и северную часть Тарнопольской области[46]. Ту из неё, что до Империалистической войны входили в состав России, а не Австро-Венгрии. Как Волынскую автономную республику. Сделав, оставшуюся часть Латвии, в виде Лифляндской автономной области, с центром в Двинске[47], и Эстляндскую, из Эстонии, с центром в Юрьеве[47], автономные области РСФСР. Украину же полностью переформировать. Сделать в ней Новороссийскую, как автономную территорию русских, автономную республику. Территориально это должны быть юг и восток. С центром в Харькове. Слободскую автономную республику, из Черниговской и Сумской областей. Малороссийскую, с центром, где-то в Виннице, так как Киев необходимо вывести, в УССР, как отдельную структуру, и Червонорусскую, автономные республики. Последнюю состоящую из трех областей Галитчины. Плюс автономной республикой, в состав УССР, включить Молдавию. При этом в Молдавии необходимо выделить автономный округ для гагаузов. И вдоль Днестра, на восточном берегу провести в составе Молдавии, русский автономный округ. В отдельную автономную область необходимо выделить Закарпатье. И да, в особые автономные округа включить территории, населённые гуцулами. Сделаем подарочек украинским националистам. Да и Закавказскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику воссоздать надо. Не надо их там делить, пусть друг с другом разбираются. Карелию и Среднеазиатские республики вернуть в состав РСФСР в качестве автономных, а не союзных республик.

— Хм... — хмыкнул в ответ на такую тираду Сталин, — Не обычное предложение. Оставить в составе СССР всего четыре республики. А чем это обосновать можно?

— Большими потерями в населении, этих территорий, уничтоженном гитлеровцами. И невозможностью, в связи с этим, самостоятельной хозяйственной деятельности, — не отводя взгляда, от Сталина, ответил Ворошилов. Заставив своего собеседника снова хмыкнуть и, ещё раз затянувшись из трубки, произнести:

— Хорошо, Клим, мы этот вопрос ещё обсудим. А там и примем решение. Я вижу, что ты исходишь из опасений национализма. Но, как известно у любой катастрофы есть имя, фамилия и отчество. Давай перейдём к ним. Про кого и что хочешь сказать?

— Ну придётся поговорить об многих, но начнём всё же с тебя, Коба, — произнёс Ворошилов, заставив своими словами, приподняться бровь у Сталина, и внутренне усмехнувшись, маршал продолжил, — Вопрос в том, что ты не заботишься о своём здоровье. И у тебя вполне возможно уже в октябре случиться первый удар[48]. Из-за проблем, с твоими кровеносными сосудами. И ты до декабря можешь выйти из игры. А сам понимаешь, что твоя роль, именно сейчас крайне важна. Поэтому прошу, постарайся подлечиться. Отдохни. А в результате, в такой период, когда мы начнём создавать зону безопасности вокруг СССР, суметь остаться в политической игре.

— Клим, ты сказал первый? — внимательно всматриваясь, в лицо Ворошилова, медленно произнёс Сталин.

— Да, Коба, первый, — подтвердил тот, — Второй может случиться в конце пятидесятого, пятьдесят первого года. Тогда ты приравняешь свою подпись к подписям трёх твоих замов. А вот что будет потом, в марте пятьдесят третьего года, сказать сложно. Есть мнение, что имел место, как удар, так и отравление. По крайне мере над тобой стояли почти сутки, пока ты не умер.

— Стояли? — произнёс Сталин, а потом уточнил, — Ты, Клим, упоминал только Никитку. Были ещё кто то?

— Были, Коба. Вроде бы потом, он вызвал Маленкова и Берию, — задумчиво произнёс Ворошилов, — Как лидеров других группировок, в руководстве партии. Но всё равно, они вызвали врача, когда стало слишком поздно. Но тут опять же я говорю, не о своей памяти, а со слов людей, что там были. Тут надо вспоминать и нужно время вспомнить всё. И всех, включая и предателей, что перебегут на запад.

— Понятно, Клим, понятно. Вспоминай и всё записывай. Все записи предоставишь мне, — согласился Сталин, а потом посмотрев на Ворошилова произнёс, — Но не находишь, что странный подбор, лидеров группировок, причём даже странно, что они сговорились. И ладно Маленков, но почему не было ни тебя, ни Вячеслава?

Ворошилов тяжело вздохнул, поднял взгляд к потолку и произнёс:

— А вот тут, Коба, следует учитывать то, что ты сам, на будущем девятнадцатом съезде, подвинешь всех нас, в том числе и Микояна. Так как мы все потеряем твоё доверие. По разным причинам. И тут я сам виноват, я очень сильно подвёл страну, когда был министром обороны. Да и в ходе войны себя не очень показал, плюс моя супруга, вызовет у тебя подозрения. А молодые поддержат во многом Хрущёва.

— Так, Клим, причём тут твоя жена? — с подозрением посмотрел, на маршала, его собеседник.

— Понимаешь, Коба, тут сказалась её национальность. И то, что Молотов, во всём делиться со своей женой. Во многом прислушиваясь к её советам. И пока нет такого государства как Израиль, то это не сильно сказывается на наших делах. Но в сорок девятом году Берия, чтобы убрать Власика, раздует так называемое дело врачей. Там пройдёт информация, что врачи еврейской национальности, не правильно лечат высшее руководство страны. В частности, якобы из-за этого и умрёт Жданов. И это вызовет наш конфликт с этим государством. И тут выясниться, что по своему менталитету все иудеи крайние националисты. И что жена Молотова делиться, получаемой от него информацией, с представителями своей диаспоры. И от них эта информация уходит к нашим врагам.

— Клим, и ты, об этом молчал! — буквально вскричал Сталин, снова заставив задёргаться Власика.

— Коба, ну всё сразу вспомнить нельзя, — примирительно, с виноватыми нотками, в голосе ответил Ворошилов, — В общем, после этого ты перестал доверять и мне тоже. Но не только мне, Берии тоже. А Микояну перестанешь доверять, не только из-за разногласий с ним, но и из-за его родственника.

И увидев удивлённый взгляд, Сталина маршал поспешил добавить:

— Сын Микояна будет женат на дочери Кузнецова[49]. Который и погорит, в так называемом Ленинградском деле. Когда, после смерти Жданова, всплывёт, что партийные лидеры Ленинградской парторганизации, подделывают результаты тайных голосований. Уверяя, что их избирали единогласно. И при разбирательстве дела выясниться, что они, с прошлого года, используют в личных целях государственные средства. Пока там суммы не очень большие, но лет через пять будут измеряться в сотнях тысячах рублей. И их расстреляют, за это. И Микоян обидеться за родственника. И выйдет у тебя из доверия. В результате ты выдвинешь Хрущёва. А потом попытаешься изменить на съезде структуру власти. Сделав так, что не государство будет при партии, а партия при государстве. Где первую роль будут играть хозяйственники и специалисты. Выдвинув их, причём молодых, в руководство партии. Которая по этим преобразованиям должна остаться только направляющей и контролирующей силой. Не имеющей реальной власти. И эта возможная потеря власти испугает и Берию, и Маленкова, и Хрущёва. И иже с ними, в виде республиканских, областных и краевых партийных органов. И потом будет март пятьдесят третьего. После которого Хрущёв, имевший как бы минимальные шансы на то что бы возглавить страну, за счёт интриг и опоры на Жукова, за счёт интриг и аппаратных игр сначала физически уберёт Берию. Там будет мутная история. И сложно будет сказать, когда его убьют. Не то сразу, прямо в кабинете, а потом разыграют комедию с двойником. С арестом, следствием, судом и расстрелом. Не то это была всё-таки трагедия, и всё это с ним произойдёт в действительности. А потом Хрущёв отодвинет в сторону и стариков и начнёт разрушать твою модель экономики. Начнёт с закрытия строительств туннеля на Сахалин, заполярной железной дороги. Потом прикроет план преобразования природы. Когда ты спланировал создание лесополос в степных регионах. Вместо этого начав Целинную эпопею, в северном Казахстане. Распахав там землю и очень быстро уничтожив там плодородные почвы. При этом полностью уничтожив все артели, приусадебные хозяйства у крестьян. А потом ещё и уничтожив всё централизованное управление экономикой. Разрушив Госплан. Создав из него две структуры. Которые только рекомендовали, что можно сделать. Одна занималась таким планированием на год. Другая на пять лет. При этом, не взаимодействуя друг с другом. Полностью убрав при этом институт уполномоченных Госплана. Плюс, он откажется, от централизованного руководства экономикой введя местные руководящие структуры. Причём отдельно промышленные, отдельно сельскохозяйственные. В результате перспективными развитием страны перестанут заниматься полностью. А все будут заниматься своими местечковыми проблемами. В результате просядут темпы роста экономики. Народ, с пятьдесят девятого года, начнёт возмущаться. Пока в шестьдесят втором, по личному приказу Хрущёва не откроют огонь по возмущающимся рабочим.

— Ну, Никитка, ну погоди. Вот же жук нашёлся, — проговорил Сталин, и сурово посмотрев на Ворошилова, произнёс, — А вы куда смотрели. Как могли допустить такое?

— Так перед тобой сидит член антипартийной группы. Или ты думаешь, в пятьдесят восьмом, Ворошиловоград из-за чего в Луганск переименуют. Правда потом название, в честь меня вернут, но не надолго, — развёл руками Ворошилов, — Мы, старики, кроме Микояна, тот Хрущёва во всём поддержит, в пятьдесят седьмого попытаемся отстранить Хрущёва. Вынесем решение на политбюро. Но, пока мы будем это решение оформлять, то Хрущёв, с помощью Жукова, на военных самолётах, соберёт ЦК партии. И ЦК наше решение отклонит. В результате нас всех разошлют по разным синекурам. А Молотова вообще исключат из партии.

— Я понял, Клим, — задумчиво смотря вдаль, произнёс Сталин, — В общем, напиши всё что вспомнишь. Особенно как в СССР капитализм построили. И кого вспомнишь, тоже пиши. Особенно этих перевёртышей. И быть может тебя назначить главным за разработку той же сверхбомбы? Как-никак ты многое из этого знаешь. Как ты на это предложение смотришь?

При последних словах внимательно посмотрев на Ворошилова. Который, покачав головой ответил:

— Отрицательно смотрю, Коба, отрицательно. Тут нужен хороший организатор. И Берия отлично справился с этими задачами. Сумев не только организовать создание атомной бомбы. Но и потянув весь атомный проект. С созданием необходимой промышленности, необходимой научной базы и организаций добычи и переработки урана. Плюс создал атомную энергетику и создав действующий практически круглогодично атомный ледокольный флот. Не говоря уже про атомные подводные лодки. Я что, я ничего могу только подсказать. И то не сильно много. Я уж лучше и дальше буду, трофейные портянки считать.

— Понятно, Клим, — внимательно посмотрев на Ворошилова, произнёс Сталин, — И жаль коли так. Но ты хоть со мной?

— С тобой, Коба, с тобой. Я, что Хрущёва, что Жукова, голыми руками порвать готов, — произнёс в ответ маршал, — Хотя потом, что бы не давать Жукову много власти Хрущёв и его с дороги уберёт, что бы единолично руководить. Вот и наруководит, до полного непотребства.

Сталин в ответ кивнул и произнёс:

— Ну хорошо, Клим, оставайся тут. И пока занимайся трофеями. Пиши, всё и обо всех пиши. Кто и на что способен. Срок даю месяц. Потом направим тебя нашим представителем к союзникам, на Тихий океан. Какого-нибудь генерал-майора они серьёзно воспринимать не будут. А вот ты сможешь за всем следить из первых рядов, так сказать. Тебе на присутствие везде и во всём они отказать не смогут. А ты проследи, как у них ситуация с высадкой, в Японии, пойдёт. И по твоей информации мы и решим. Ударим в ноябре, или повод найдём перенести всё на весну. А мы пока, с товарищами, твои остальные предложения обсудим.