Глаза цвета черники

Но меня папа не трогал. Он начинал гоняться за мной, только если я сам донимал его разговорами или угрозами. Координация у него была нарушена, он часто падал и ударялся. Когда он спал, я подкрадывался, бинтовал и мазал йодом его ссадины. Я сам себе напоминал себе верную собаку. Хачико, блин. Служит собака выжившему из ума хозяину, в надежде, что тот, прежний он, вернется. Сам удивляюсь, как у меня хватало терпения, и как я не окочурился за эти дни.

Не знаю, что меня удерживало рядом с ним. Сыновья любовь, жалость, или воспоминания о нашей прежней счастливой жизни. Я все на что-то надеялся, но умом понимал, что это глупо. Вряд ли он уже образумится, чудес, как известно, не бывает. Особенно с такими людьми.

Он даже не понимал, что я ему говорю.

Я чуть ли не сутками пропадал на улице. Шатался, где попало, качаясь от усталости. Я сам себе устроил такую жизнь.

Однажды, он проспал весь день, а когда вечером он проснулся, то не смог встать. Я высунулся из комнаты. У папы дрожали руки, он хрипло дышал и бессвязно бормотал. Затем позвал меня. Я с опаской глядел на него. Когда-то он был таким красивым. Стройным, подтянутым, с тонкими чертами лица. Умный, серьезный. Сейчас же смотреть было страшно: он весь высох, был бледным, как мел и обросшим. Голова наполовину седая, лицо изможденное, в морщинах. Еще сорока ведь нет.

-Что ты хочешь? — спросил я, осторожно приблизившись. Папа сидел на полу, прислонившись спиной к дивану. Качался в разные стороны.

-Костя...ты тут? Сходи, купи мне...тут в ларьке...у дома.

Посылает меня за водкой.

-Не пойду, — буркнул я и скрылся.

-Сынок, пожалуйста... Я умираю. Херово то как...

-Хватит валять дурака!

-Костя..., ну пожалуйста. Костя..

Когда он начинал ныть таким жутким просящим голосом, я просто бесился. Я выскочил из комнаты.

-Ты совсем свихнулся! Мне нет восемнадцати лет! Мне ничего не продадут.

-Продадут... Ты попроси, — похрипел он.

-Отвали от меня!

Я закрылся в комнате. Сел на свою кровать, обхватив себя руками за плечи. Мне, кажется, было не легче, чем ему. Голова шла кругом, сердце выпрыгивало из груди. Вообще-то я что-то слышал о том, что если на определенной стадии пьющему человеку не дать выпить, то он может умереть. Не знаю, правда ли это. Я начал волноваться и вышел из комнаты. Папа кричал все громче, кажется, у него началось что-то вроде ломки. Он беспрестанно дергался, выкрикивал ругательства, рвал на себе одежду. Я не на шутку испугался, таким мне его еще не приходилось видеть.

-Пап, тебе плохо?

Он не отвечал, свалившись за диван и судорожно корчась.

Я испуганно огляделся. Он действительно умирал. За окном было темно. Я выскочил из квартиры. Остановился растерянно на лестничной площадке. Куда бежать, и что делать, я не знал. Не за водкой же, в самом деле мчаться. Я вернулся в квартиру и набрал 03.

Когда я назвал адрес, в трубке недоуменно замолчали.

-Опять Новиков, что ли? — уточнили у меня.

-Новиков Павел Александрович, — подтвердил я.

-Молодой человек, в чем дело? От вас это уже третий вызов за две недели.

-И что? Если ему плохо, то вы обязаны приехать.

-Не хамите.

-И не думал. Только у меня отец умирает, — кажется, в моем голове уже были слезы. -Ему плохо, он корчится, а я не знаю что делать!

-Ладно, — милостиво согласилась медсестра. -Ожидайте. Минут через тридцать будут.

-Через тридцать?! А побыстрее можно?

-Молодой человек, вы ж не один такой в городе. Ожидайте, приедут в ближайшее время.

Короткие гудки.

Я сел на пол возле комода, на котором стоял наш телефон, вздохнул и вытер с лица скатившиеся против воли слезы. Мне было страшно. Сколько еще это будет продолжаться? Входная дверь, кажется, осталась открытой. Я кое-как поднялся и пошел ее закрывать.

В дверях маячила какая-то фигура, заслоняя собою весь дверной проем. Я вздрогнул, не на шутку испугавшись. Но потом успокоился, узнав в этом человеке Андрея. Он молча стоял на пороге квартиры, как привидение. В правой руке он держал черный портфель.

-Что случилось? — спросил он, осматривая меня и все вокруг. — Я сморю у тебя дверь нараспашку.

-Папе плохо, — вяло ответил я, потирая свой лоб.

-Лифт сломался. Поэтому пешком иду, шум услышал, решил заглянуть. — сказал он.

-Ясно.

-Скорую вызвал? — спросил он.

-Да. Через полчаса будут.

-А ты как? Выглядишь плохо.

-Ничего, — я отмахнулся.

Видя, что уходить он не собирается, я поднял голову и посмотрел ему в лицо. "Что ж ты привязался то??" — спрашивали, должно быть, мои глаза.

Он молча смотрел на меня.

-Проходите, — сказал я, и подвинулся.

Андрей вошел, оглядываясь по сторонам, словно ожидал, что кто-то на него нападет. Я закрыл за ним дверь.

-Вы сам случайно, не врач? — с надеждой спросил я.

-Нет.

Он прошел мимо меня и заглянул в комнату, где в темноте лежал папа. Точнее не лежал, а сидел на полу, что-то грозно выкрикивая, матерясь и швыряя от себя все, что попадалось под руку.

— Белая горячка, — спокойно констатировал он.

-Что?!

У меня началась паника. Я подбежал к телефону и схватился за трубку.

-Костя! Не надо.

Большая рука схватила меня за запястье, и я выронил трубку телефона. Она со звоном упала на пол.

-Здесь обычная скорая не поможет. Его нужно в наркодиспансер. У меня один знакомый там работает. Подожди, я сейчас ему звякну.

Андрей прошел на нашу кухню, попутно щелкая кнопками мобильного. Я молча смотрел ему в спину, чувствуя дрожь во всем теле. Я слушал, как он с кем-то заговорил. Фразы у него были короткими, отрывочными. Вернулся он довольно быстро.

-Позвони в больницу и сними вызов скорой помощи. К нам уже едут.

Трясущимися руками я кое-как набрал номер. Отменил вызов.

Через пятнадцать минут к нам приехала бригада из наркодиспансера. Папу быстро утихомирили уколом, затем положили его ослабленное, вялое тело на носилки и вынесли на улицу. Я упаковал кое-что из его одежды.

Машина быстро уехала, усталый молодой медбрат только отмахнулся, когда я попросился поехать вместе с папой. Я остался у подъезда, опустошенный, молча глядя на освещенную фонарями улицу. Меня, несмотря на теплый летний вечер, бил озноб. Это было неудивительно, я даже не помнил, когда ел что-то в последний раз. Но от сердца отлегло. Теперь о нем хотя бы позаботятся.

-Отца нужно серьезно лечить, — раздался голос рядом. -Ему нужен психиатр, нарколог и психолог.

-Хорошо бы, — одними губами проговорил я.

Я стоял и смотрел в дальний и темный уголок улицы. Глова шла кругом, а в глазах двоилось. Андрей был рядом. Он находился позади меня. Неожиданно я почувствовал его взгляд и обернулся. Свет от фонаря бил мне в глаза, а вот его лицо было в тени.

-Спасибо вам, — сказал я. — Мы вас задержали, уже так поздно. Извините, мне очень неудобно перед вами. Но обратиться, правда, не к кому. Совершенно. Не знаю, что мне делать.

Он не шевелился. Потом произнес:

-Давай поднимемся ко мне. Я тебя чаем напою. Ты так плохо выглядишь...

-Что?

Я не догонял чего-то. Какой чай?

-Пойдем со мной, — сказал он, и направился в темноту подъезда.

Я поплелся следом за ним. Что еще оставалось делать? В конце-концов, нужно было выяснить, сколько будет стоить лечение.

Я еле-еле вскарабкался на пятый этаж. Андрей ждал меня у открытой двери своей квартиры. Смотрел, как я еле-еле перебираю ногами.

У порога нас встретил кот.

-Привет, — сказал я и наклонился к нему. Кот, не мигая, таращился на меня. -Любите кошек? — спросил я.

Все время молчать было как-то неловко.

-Не особо. Это жены кот. Бывшей. При разводе мне достался. Просто живет тут.

Он привел меня на кухню. Я, сидя за столом, безучастно наблюдал, как он ставит на плиту чайник. Белая плита, была стерильно чистой, как и вся кухня, как и он сам. Я только сейчас это разглядел. Квартира как из рекламы моющего средства. Сияет чистотой. А сам он как "мистер Мускул".

Мы не разговаривали, я молча осматривался, потом Андрей развернулся, скрестил на груди руки и уставился на меня.

-Хочешь папу вылечить, да? — спросил он.

Я молчал. Не чаю он меня позвал пить, это как пить дать. Мне резко захотелось уйти. Наплевать на все и свалить по-хорошему. Мои интуиция, седьмое чувство, подсознание просто вопили: "Не связывайся с ним!" Я начинал его бояться.

-Любишь своего отца-алкоголика?

Я вздрогнул и поднял на него глаза. Он, не мигая, таращился на меня. Как хищник. Это был уже перебор. Что-то было в его голосе и глазах такое, что гипнотизировало меня. Я как будто прирос к сиденью.

-Хочешь, я тебе помогу? Ведь ты же понимаешь, что ничего не сможешь с ним поделать, так? Ну, отвечай? Какие у тебя планы?

-Я не знаю, — тихо ответил я.

-А я знаю, — спокойно сказал Андрей. -Он будет пить, бродяжничать и драться с тобой. И все кончится для него однажды в холодном сугробе. Ты еще сам будешь этому рад, поверь. Деградация наступает очень быстро. Ты и сам, должно быть, заметил, как все ухудшилось за последние месяцы? Ведь так?

Я только кивнул.

-Он больше не бывает трезвым, пьет всякую дрянь. От этого распадается печень и гниют внутренности. Такие люди как ходячие трупы, от них нет уже никакого толку но они будут тянуть, сколько смогут. Он будет гробить себя, и пить твою кровь. И, поверь моему опыту, это может длиться годами. Третья стадия алкоголизма практически неизлечима, и это будет уже совсем другой человек. Монстр, перерожденец. Ты забудешь, каким он был раньше. Туберкулез, язва, цирроз печени, вот что его ждет. Ты понял?

Он ждал ответа. Молчал.

-Да, понял, — произнес я.

-Пройдет еще год, потом еще один. Сколько ты еще продержишься? Ты перестанешь жалеть его, возненавидишь. Ты сам будешь желать ему поскорее замерзнуть или утонуть, сгнить заживо. И во что тогда превратиться ваша жизнь? Ты или пойдешь по его стопам, или сбежишь. Хотя куда тебе бежать? Будешь пить с ним вместе.

Говорил он медленно, тихо, как будто подбирая слова. Потом замолчал и уставился в черное окно.

Меня начал бить нешуточный озноб. Потому, что Андрей был прав. Не знаю, сколько времени прошло, пока я наконец спросил, глядя в пол:

-И что мне делать?

Андрей выключил газ.

— Тебе? Ничего. Ты ничего не сможешь сделать.

Я и сам это знал, зачем ему только было нужно добивать меня. Андрей молча заварил чай. Потом снова повернулся ко мне.

— Костя. Я думаю, что смогу помочь. Третья стадия у него уже на подходе, но я попробую вытащить его. Ты хочешь этого? Твой отец может стать прежним. Здоровым, нормальным мужиком. Но для этого нужен целый набор высоклассных специалистов, хорошее лечение, психологическая реабилитация. Тогда он сможет выжить.

-Вы...серьезно? — я уставился на него во все глаза. -Конечно! Я уже думал об этом. Я узнавал, у нас в городе есть клиники...но вот только...

-И еще, он должен сам захотеть лечиться, понимаешь?

-Да, понимаю. Ему нужно помочь захотеть. Я долго думал над этим, но вот только как? Я не знаю...

-На это есть психиатр. Он проведет беседу, выявит причины такого саморазрушения. Тогда можно будет лечить.

Я быстро вскочил. Доверить отца профессионалам. Вот что нужно! Разве я что-то понимаю в том, как его лечить? Именно это и нужно было сделать с самого начала.

Я подошел к Андрею, глядя в его лицо снизу вверх. Неожиданно, у меня появилась надежда. Почти что чудо.

Я глубоко вздохнул.

-Андрей, помогите мне! Я смогу заплатить за лечение, продам дедову квартиру. Лишь бы он выздоровел. Я на все согласен! Пусть клиника будет самой лучшей, я сделаю, все что нужно... Я действительно не знаю, как быть, что делать! И помочь нам некому, ведь мы остались с ним совсем одни!

Мне на глаза навернулись слезы.

Андрей сунул мне в руки горячую кружку с чаем, пристально глядя в мое лицо. Молчал. Я стоял и смотрел на него.

-Дело не столько в деньгах... — проговорил он. Опустил глаза в пол.

Я не понимал, что это значит. Что же тогда? Прошла минута, еще одна. Я смотрел на него, не отрываясь.

-У тебя очень красивое лицо. — Неожиданно сказал он. — Ты очень привлекательный парень, но дело даже не в этом. Просто ты особенный, понимаешь? Я хочу, чтобы ты был моим.

Он говорил это совершенно спокойно, как будто про погоду рассказывал. Я онемел и прирос к полу.

-Ты даже не понимаешь, насколько ты хорош. Одни твои глаза...они завораживают меня. — он потянулся ко мне. Зрачки у него стали черными.

Кружка со звоном выпала из моих рук, и я почувствовал, как под пальцы ног заползает кипяток. Но не сдвинулся с места.

Наверное, нужно было бежать, но куда?

3.

Было раннее утро, я судорожно натягивал футболку. Меня бил озноб.

— Я сейчас спешу на работу. Приходи ко мне сегодня вечером. Поговорим.

Андрей в костюме стоит надо мной. Смотрит.

— Хорошо, — ответил я, стараясь не встречаться с ним глазами.

Меня трясло, зуб на зуб не попадал, я кое-как поднялся на свой этаж.

В квартире у меня было непривычно тихо и пусто. Утренние солнечные зайчики на полу в прихожей. Бардак жуткий. Грязный, затоптанный пол, грязный диван, да и я сам, весь, с ног до головы в полном дерьме.

Я скинул кроссовки и поймал свое отражение в зеркале. Присмотрелся. Значит, я настолько хорош, что приглянулся ему? Никогда бы не подумал, что вот так, просто, можно все перечеркнуть в жизни. У меня красивые глаза? Вот ведь ссука!

Это был мой первый раз. Не с любимой девушкой, как у любого обычного парня, а с едва знакомым Андреем. Внешне он был абсолютно нормальным, но внутри... В нем одном был целый ад. Он сам в нем горел.

Меня передернуло, когда я вспомнил, как от боли и ужаса, слезы сами текли у меня по лицу, а он лишь мягко зажимал своей ладонью мой рот. Но я тогда уже и не думал кричать. Надо было раньше.

Был момент, когда я передумал, и решил уйти. Не мог я больше этого выносить. Но было уже поздно. Он меня не отпустил. Так же мягко, по кошачьи, прижал к кровати, надавил на затылок, впечатывая мое лицо в матрас.

Он не был грубым, даже наоборот, старался меня расшевелить и упокоить. Трогал очень осторожно, почти что бережно. Гладил. Он меня целовал.

Я закрыл глаза, и судорожно вдохнул. Хотелось умереть.

Добравшись до своей комнаты, я не раздеваясь, прилег на кровать и сжался в комок.

Чего толку об этом думать? Сам виноват, что согласился. Он делал это с моего согласия. Надеюсь, он не обманет меня. Да какая теперь разница.

Очнулся я от сильного стука в дверь. Кто-то прямо-таки ломился ко мне в дом. Долго не мог понять, что же происходит, я как будто не спал, а был в обмороке. Пошатываясь, я поплелся открывать, по дороге мельком взглянул на часы. Мама дорогая, пять вечера! Это ж сколько я проспал?

За дверью стояла моя бабушка.

— Чего заперся-то? — возмутилась она, пыхтя от долгого подъема по лестнице. Лицо ее было красным, под стать платочку, завязанному на затылке.

Я только хлопал глазами.