Уйти, чтобы вернуться. Исповедь попаданца.

"Вовремя я здесь оказался. Пора включать фонарик".

"С Богом",— мысленно произнес Кирилл и, согнувшись вдвое, протиснулся в проход между вагонетками и входом в трубу.

Перемещаться внутри трубы было очень неудобно: мало того, что диаметр ее был мал, так еще и уложенные рельсы забирали не менее пятнадцати сантиметров высоты. Пришлось встать на четвереньки, нож убрать в пакет, а фонарик зажать зубами.

"Тут только крыс не хватает",— подумал Кирилл.

Но никакой живности, кроме мокриц, в трубе не было.

Уже минут через пять такого перемещения, с Кирилла пот лил ручьем, мышцы рук и ног гудели. Сбитые о шпалы пальцы кровоточили и болели.

"Куда я спешу? Ну, пройду я трубу быстро, выложусь полностью, устану, а там все равно ждать до утра. Лучше потихонечку, метров по двадцать — тридцать за раз, с отдыхом".

Эта идея оказалась весьма продуктивна: он меньше уставал.

Через два часа он добрался до конца трубы. Там тоже был сделан небольшой тамбур, в котором стояли три вагонетки. Между ними и выходом наружу оставалось немного свободного пространства, где можно было, наконец, выпрямиться и встать в полный рост.

Кирилл намочил угол тряпки водой из бутылки и постарался тщательно протереть тело от пота и грязи. Это пришлось сделать несколько раз, но и тогда он не был уверен, что все сделал достаточно хорошо: фонарь и зеркало не позволяли увидеть это. Потом натянул на себя всю имевшуюся у него одежду, обулся и сел на дно трубы, подложив под себя полиэтиленовый пакет, вывернутый обратной стороной наружу. Батарейки почти полностью сели. Пришлось их заменить. Старые — также засунул в пакет. На часах было полпервого ночи.

"Надо найти захоронку с деньгами. Кажется, справа от двери зарыт контейнер с пакетом, в котором находятся марки".

"Буду надеяться, что тому, кто придет за деньгами, будет не до того, чтобы пересчитывать деньги! Едва ли кто подумает, даже если пересчитает их, что сто марок забрали, оставив больше одиннадцати тысяч не тронутыми. Скорее всего, все спишут на невнимательность".

Время приближалось к двум часам ночи. До рассвета оставалось еще три часа.

"Пора подкрепиться. Может, теплее станет. А то тут даже руками и ногами помахать негде, чтобы согреться".

Доев булку и колбасу, запил все водой, оставив немного на утро, чтобы при свете дня еще раз протереть лицо: все же Кирилл чувствовал, что местами на нем осталась грязь после путешествия по трубе.

Глаза слипались: организм требовал отдыха. Усталость и нервная нагрузка давали себя знать. Но спать было просто негде. Кирилл время от времени поднимался на ноги и делал несколько приседаний. Время тянулось медленно. Наконец, по расчетам Кирилла, наступил рассвет. Пять часов утра. Он медленно поднялся по вертикальной металлической лестнице, прикрепленной к стене тамбура, и потянул за рычаг, торчащий из стены, постепенно усиливая давление. Крышка небольшого люка, сверху заваленная разным мусором, медленно приподнялась над ним, и в бункер проник свежий воздух. Снаружи было довольно светло, хотя солнце еще не взошло.

Кирилл прислушался: вокруг все было тихо. Тогда он осторожно откинул крышку люка и выбирался на поверхность, забрав с собой пакет с полупустой бутылкой, грязной тряпкой, фонариком и разряженными батарейками. Все остальное у него было рассовано по карманам.

"Ничего оставлять после себя нельзя. В этом деле лучше все тщательно проверить".

Осторожно закрыл люк, завалил его опять мусором. Еще раз огляделся по сторонам: его также окружали развалины какой-то каменной постройки, заросшие травой.

Тщательно умылся остатками воды. Посмотрелся в зеркало: лицо чистое, усы на месте, очки — на носу. Оглядел одежду — чистая, без явных следов грязи. Сориентировался на местности.

" Надо идти на северо-запад до дороги, это километра два — три. Далее, по дороге пройти еще полтора километра до городка Шонинген, там сесть на автобус или пешком пройти около пяти километров и добраться до Хельмштедта. А уже оттуда или на автобусе или по железной дороге доехать до Брауншвайга — конечного места путешествия. Это недалеко: около сорока километров. Все-таки, до Хельмштедта лучше идти пешком, не заходя в Шонинген. Тем более, особенно торопиться мне некуда. Десять километров пройду за два — три часа. Как раз появлюсь в Хельмштедте часов в восемь утра".

Кирилл быстро дошел до дороги и пошел вдоль нее по тропинке, помахивая пакетом и посматривая по сторонам: куда лучше выкинуть его содержимое. В первом же попавшемся на пути болоте он утопил фонарик, батарейки, пустую бутылку и грязную тряпку. Свернул пакет и засунул его в карман. Идти по тропинке было одно удовольствие: светило солнце, в лесу пели птички. Дорога была пустынна. Только в сторону города проехало два грузовика, груженые ящиками со свежей капустой, огурцами и помидорами.

"Наверное, фермеры с утра спешат на рынок. Не буду просить, чтобы подвезли: начнутся расспросы кто, куда, зачем. Оно мне надо?"

Так, никого не встретив, около восьми часов утра он вышел на окраину Хельмштедта, и сразу направился на автовокзал.

Ближайший автобус на Брауншвайг отходил в 9 часов утра.

Кирилл проснулся, когда автобус въехал в Брауншваг. Огляделся вокруг и обнаружил: спереди, сзади и сбоку от него сиденья пустые. А все остальные — заняты пассажирами. Пассажиры демонстративно отворачивали от него головы.

Автобус остановился на автостанции, и народ повалил на выход. Кирилл вышел последним. Было пол-одиннадцатого утра.

" Успею еще в баню сходить. А то на явку в таком виде явиться — не солидно", — подумал он.

Долго баню искать не пришлось: она находилась у самой автостоянки.

"Придется немного постесняться, в Германии — общие бани, здесь мужчины и женщины моются вместе. Я отвык от этого. Сейчас утро, думаю, там молодежи не будет, а стариков стесняться не стоит".

Купив билет и взяв в прокат полотенце и шампунь, Кирилл прошел в раздевалку: там совсем никого не было. Разделся, затем прошел в помывочную: она была забита молодежью: кто стоял под душем, кто плавал в бассейне, кто просто лежал, отдыхая, на лавках. Он бочком проскочил в парилку: тут тоже мест почти не было. Симпатичная молодая женщина, немного прикрытая снизу полотенцем, отодвинулась и постучала ладонью по лавке рядом с собой, приглашая Кирилла сесть. Ему ничего не оставалось, как разместиться рядом.

— Сегодня хороший, сухой пар, и "поливальщики" еще не успели набежать,— сказала женщина.

— Сразу видно, что Вы не местный,— сказала она.— Мы моемся все вместе с самого детства и привыкли не стесняться своей наготы.

Кирилл быстренько ополоснулся под душем, вымыл голову и пошел в раздевалку. Вытерся. Надел все чистое, остальную одежду убрал в пакет и вышел на улицу.

"Вот и "сходил за хлебушком",— пришла в голову русская поговорка.

Время приближалось к полудню, и Кирилл направился на явку.

— Желаете сфотографироваться? На документы?

— Здравствуйте, герр Копп! Не могли бы Вы сфотографировать мою собачку?

Мужчина насторожился:

— Собачка у Вас здесь или надо куда-то идти?

— Да, тут недалеко, на Почтовую улицу, дом 33.

— К сожалению, я не оказываю выездные услуги.

— Жаль, я на Вас очень рассчитывал.

— Можете обратиться в соседнее ателье, на этой же улице в дом номер двенадцать.

Мужчина встал и протянул Кириллу руку для пожатия. Пароль и ответ прозвучали без искажений.

— Проходите в следующую комнату, я пока закрою входную дверь,— проговорил он, выходя на улицу и переворачивая табличку на двери на "Закрыто".

В соседней комнате они сели в кресла и Кирилл сказал:

— Герр Копп, я в цейтноте. Мне нужны деньги и чистые документы. Как можно быстрее я должен оказаться в Западном Берлине.

— Много денег?

— Сколько Вы можете дать без ущерба для себя?

— У меня дома есть около семи тысяч. Могу сходить в банк и снять со счета еще двадцать тысяч. Это все мои сбережения.

— Не волнуйтесь, Вам все компенсируют.

— Я знаю! С документами сложнее: у меня только чистые бланки паспортов последнего выпуска. Недавно в полиции сменили особые отметки, которые проставляются только на них, и мне они пока неизвестны.

— Что же делать?

— Герр ...?

— Называйте меня Питер Катэр.

— Герр Катэр! Единственное, что могу Вам предложить — это документы моего сына. Несколько месяцев назад он умер от лейкемии в Кельне, где учился в университете. Я изъял все документы о его смерти, поэтому в Германии она не зарегистрирована, так что паспорт "чистый". Он был примерно Вашего возраста, только не носил усы и очки. И тоже был светлым шатеном.

— Ну, это дело поправимое,— сказал Кирилл, отклеив усы и сняв очки. Покажите мне фотографию сына.

— Здесь ее нет. Она у меня дома.

— Давайте, сделаем так: Вы готовите новый паспорт на имя Питера Катэра, не проставляя в нем никаких отметок. Я попробую сделать это в Западном Берлине. Но чтобы мне до него добраться, я воспользуюсь паспортом Вашего сына. Сколько ему было лет? Не сохранился ли его аттестат об окончании школы? И другие, какие документы?

— Сочувствую Вам.

— Сейчас я сделаю Ваше фото на паспорт, потом мы сходим в банк за деньгами, вернемся ко мне домой и я займусь Вашим паспортом. Когда Вы планируете уехать из Брауншвайга?

— Как можно быстрее. И уезжать мне лучше из Ганновера — оттуда летают самолеты в Западный Берлин. Самым ранним поездом завтра я уеду в Ганновер. Вы успеете сделать паспорт?

Через полчаса они вместе направились в банк. Кирилл туда не стал заходить, а подождал Коппа на улице. Когда тот вышел из банка, они сразу пошли к нему домой.

— Герр Копп, я провел бессонную ночь. Покажите мне сейчас документы Вашего сына. Я должен убедиться, что они мне подойдут. А потом я лягу спать. Глаза слипаются, и я еле стою на ногах.

Дома Кирилл внимательно рассмотрел документы Питера. Он на самом деле был похож на него. Если особо внимательно не приглядываться, как это делают пограничники, он вполне мог сойти за него. Аттестат об окончании гимназии также был в полном порядке. Кирилл собирался поступить в университет в Германии, так что наличие аттестата очень упрощало дело. Тут же находилось водительское удостоверение, зачетка с оценками за второй курс университета, и справка об академическом отпуске по болезни.