Антиимпериалисты также ссылались на принципы и национальные интересы, аргументируя выступления против политики США на Филиппинах. Чтобы изложить оппозиционную позицию, еженедельник «Коллиерс Уикли» пригласил республиканца Джорджа Ф. Хоара, уважаемого старшего сенатора Массачусетса и коллегу Лоджа. Хоар утверждал, что идет спор между Республикой и империей, между свободой и рабством, между Декларацией Независимости и империализмом. Придерживаясь своих принципов, Соединенные Штаты стали «самой сильной, свободной и богатой нацией на земле». Американцы отрицали бы свое собственное наследие, утверждал он, если бы вместо того, чтобы обращаться с народом Филиппин как с христианами, желающими независимости, они обращались бы с филиппинцами, как с примитивными людьми, которых нужно покорить чтобы американцы могли «использовать их землю как ступеньку к торговле с Китаем». Другие антиимпериалисты использовали сатиру, чтобы противопоставить политику США христианским ценностям. Уильям Ллойд Гаррисон-младший, сын известного аболициониста, переписал популярный гимн.
«Вперед, христианский солдат! Через поля, багровые от крови,
Узри за открытыми дверьми ты преимущества торговли!
Язычников ущерб ничто пред нашим профитом в гроссбухе;
Над древним крестом ты «полосы и звезды» взметни!»
Газета «Нью-Йорк Ивнинг пост» оправдывала такую позицию, говоря: «антиимпериализм — это всего лишь название старомодного американизма».43
Для империалистов и антиимпериалистов, заинтересованных в расширении американской торговли Тихом океане, дебаты были сосредоточены на вопросе о том, способны ли филиппинцы сами по себе предоставить американцам те экономические возможности, которые они хотели. В своем ежегодном послании, которое теперь называлось «Послание о положении дел в Союзе», президент Мак-Кинли сказал нации, что филиппинцам «следует помочь… в более научных знаниях о производстве кофе, индийского каучука и тропических продуктов, на которые есть спрос в Соединенных Штатах». Антиимпериалистический сенатор Джордж Тернер из Вашинтона признал необходимость защиты «обширных интересов» Соединенных Штатов в Азии, но указал, что если Манила станет крупным торговым портом, то это будет за счет американских портов на тихоокеанском побережье. «Это принесет пользу главным образом пестрому иностранному населению, до которого нам нет никакого дела» — заключил Тернер. Он высказал предположение, что предоставив филиппинцам самим управлять страной, Соединенные Штаты могли бы заключить торговые договора с островами, не обременяя их своим управлением. Даже сенатор Хоар желал получить доступ к азиатским рынкам; он просто возражал против средств, с помощью которых Соединенные Штаты его получали. Так же поступили и редакторы «Харперс Уикли», которые считали, что Соединенные Штаты допустили ошибку на Филлипинах. Однако, вторя президенту, они пришли к выводу, что раз страна находится в состоянии войны, все должны объединиться, чтобы поддержать войска.44
Кроме того, гнев антиимпериалистов подпитывался еще и тем, что администрация злоупотребляла своей властью и обманывала общественность. Сенатор Хоар считал, что американский народ был введен в заблуждение, когда ему сказали, что филиппинцы были «варварами и дикарями» и совершили «неспровоцированное нападение… на наш флаг». Ссылаясь на «войну Мак-Кинли», антиимпериалисты обвинили президента в ведении войны военным авторитетом, а не декларацией Конгресса. Марк Твен считал, что американскому народу и филиппинцам продают «счет за товар» в котором фигурируют два разных типа цивилизации. «Для домашнего употребления» — считал он, «блага цивилизации» — справедливость, кротость, христианство, закон и порядок, воздержание, свобода, равенство, образование были красиво и привлекательно выставлены напоказ. Для экспорта на «языческий рынок», напротив, «цивилизация» означала кровь, слезы, разрушения и потерю свободы. Война, как он чувствовал, предала филиппинцев и «чистых молодых людей, посланных сражаться с ними». Твен пытался представить себе, что думают филиппинцы: «Должно быть, есть две Америки: одна, которая освобождает пленника, и другая, которая отнимает у него новую свободу бывшего пленника и затевает с ним ссору, не имея ничего, на чем можно было бы ее основать, а затем убивает его, чтобы получить его землю». Он сказал, что хотел бы посмотреть как Соединенные Штаты собираются выбраться из того, что стало «бардаком, трясиной».45
Дебаты вокруг войны стали еще более политизированными на президентских выборах 1900 года. Кандидат от Демократической партии Уильям Дженнинг Брайан призвал Конгресс рассмотреть вопрос о предоставлении независимости Филиппинам. Антиимпериалист и философ Уильям Джеймс надеялся, что если филиппинцы продержатся достаточно долго, то американцы придут в себя и отвергнут «империализм и идола национального предначертания, основанные на военном азарте и простом величии». Администрация и военные осудили антиимпериалистов за то, что они, по их мнению, поощряли филиппинцев к сопротивлению путем осуждения политики США. Уильям Говард Тафт справедливо полагал, что повстанцы будут продолжать борьбу в надежде на победу демократов в ноябре.46 Брайан сосредоточил большую часть своей кампании на филиппинском вопросе. Он объявил политику Мак-Кинли нарушением священной миссии Америки. Победоносный Мак-Кинли говорил о рабочих местах и экономическом росте. Рузвельт со своим эскортом вооруженных ковбоев вел кампанию за мужественный националистический республиканизм. На своей второй инаугурации в марте 1901 года Мак-Кинли начал свою речь с разговоров о валюте и закончил Филиппинами. «Мы не ведем войну против жителей Филиппинских островов. Часть из них ведет войну против Соединенных Штатов», — заявил он. «Гораздо большая часть населения признает американский суверенитет и приветствует его как гарантию порядка и безопасности для жизни, собственности, свободы личности, свободы совести и стремления к счастью».47
После переизбрания Мак-Кинли американские войска усилили репрессии. В мае 1900 года Отиса сменил Макартур, который отверг «благожелательную ассимиляцию», а вместе с ней и веру в то, что большинство филиппинцев действительно хотят американского правления. В декабре Макартур приказал американским войскам вести войну против гражданского населения во враждебных районах. Американцы применяли пытки, казнили пленных, насиловали женщин, грабили деревни и уничтожали сельскую экономику. Самый эффективный способ карать бойцов повстанцев, объяснял генерал Роберт П. Хьюз, это напасть на их женщин и детей. Фанстон, получивший теперь звание бригадного генерала, обманом заставил Агинальдо сдаться, притворившись пленником переодетых филиппинских разведчиков, проникнув в лагерь вождя, а затем взяв его в плен. Агинальдо призвал к прекращению сопротивления; несколько его генералов сдались, а многие партизаны разошлись по домам. Там где продолжались боевые действия, зверства совершали обе стороны. В провинции Батангас в 1901 и 1902 годах американцы использовали концентрационные лагеря, которые вызвали такое возмущение, когда Испания использовала их на Кубе. Примерно 200 000 филиппинцев умерли от болезней и голода. Полковник Артур Мюррей, выступавший против жестоких действий, которые могли бы сделать врагами гражданских лиц, считающихся дружественными, пришел к выводу, что если бы ему пришлось покончить с этим, он совершил бы «немного больше убийств и значительно больше бы сжег».48
Примирительная сторона политики США была возложена на Тафта, который был уверен в способности Соединенных Штатов обеспечить справедливость и порядок на островах. Он верил, что как только будут приняты законы, регулирующие земельные, горнодобывающие, банковские и транспортные операции, а также построены школы, дороги и больницы, за этим последуют процветание и предприимчивость. И все же его повсюду преследовали проблемы. По его словам, филиппинцы были невежественны и суеверны. «Нам придется сделать с ними все, что в наших силах». Глубокое разочарование Тафта было зарезервировано для своих соотечественников. Он осуждал военных США, которые относились к филиппинцам с жестокостью и предубеждением, потому что такое поведение давало больше рекрутов для повстанцев. Тафт пожаловался военному министру Элиу Руту на поведение американских гражданских лиц. «Вы знаете, что у нас есть американские оборванцы и дебоширы, которые не только злобны, но и глупы» — писал Тафт. «Они очень хотят, чтобы Конгресс дал им возможность открыть эту страну и развить ее, но вместо того, чтобы способствовать установлению мира и добрых отношений между американцами и филиппинцами, они постоянно создают проблемы.» Тафт, который пытался завоевать верхушку филиппинского высшего общества, пришел в отчаяние, когда приезжий конгрессмен объявил в интервью для прессы в Маниле, что филиппинцы — «всего лишь дикари, ведущие дикий образ жизни, совершенно неспособные к самоуправлению и не имеющие ни малейшего представления о том, что такое независимость». То же самое отношение к филиппинцам как к неполноценным, которое выражали экспансионисты, чтобы оправдать захват власти, теперь мешало усилиям администрации по его осуществлению.49
Тафт также должен был ответить на беспокойство Вашингтона по поводу новостных репортажей, описывающих Манилу как вертеп греха, пьянства и проституции. В противоположность заявлениям администрации о том, что их целью было принести христианству на Филиппинах духовный подъем, все выглядело так, будто американская оккупация островов подорвала моральные устои американских войск. Тафт обвинял негативную прессу в том, что она расстроила людей дома, но вынужден был признать, что эта характеристика была верной. Он в свою защиту отметил, что Манила, по крайней мере, была более трезвой, чем американские города ее размера. Армия, встревоженная распространением венерических заболеваний, создала систему обследования проституток и отправку больных в госпитали. Как отмечает историк Кристин Гансон, такие новости побудили антиимпериалистов оспорить представление администрации о своей политике как о цивилизаторской миссии. Критики заявили, что вместо усиления мужского благородства, империализм ведет к вырождению или «превращению в туземца».50
Дома Мак-Кинли сосредоточился на распространении информации о прогрессе. В своей последней речи, произнесенной в сентябре 1901 года на Панамериканской выставке в Буффало, штат Нью-Йорк, президент высоко оценил выставку за регистрацию «мирового прогресса». Превознося промышленный рост, коммерческое преимущество и новые коммуникационные технологии, он заявил: «Изоляция больше невозможна и нежелательна». Для обучения и развлечения миллионов посетителей, директора выставки построили филиппинскую деревню, их идеализированную версию Филиппин, наряду с мексиканскими, гавайскими, кубинскими, эскимосскими и японскими деревнями. Чтобы войти в одиннадцатиакровую филиппинскую деревню, посетители выставки проходили мимо солдат США, стоявших на часах у ворот. Оказавшись внутри, они видели сотню филиппинцев, тащивших повозки, католическую церковь и театр, где филиппинский оркестр играл «Звездно-полосатое знамя». Организаторы включили представителей более «примитивных племен» и решили не выставлять Агинальдо на всеобщее обозрение. Искусственный мировой порядок выставки был нарушен, когда Леон Чолгош, анархист и сын польских иммигрантов, застрелил президента. После смерти Мак-Кинли восемь дней спустя по всей стране были арестованы анархисты и социалисты, резко возросли требования об ограничении иммиграции, а цены на сувениры на выставке взлетели до небес.51
Администрация Теодора Рузвельта защищала продолжающийся конфликт и применяемые для борьбы в нем крайние методы. Под давлением сенатора Хоара, Сенат расследовал ход войны в апреле и мае 1902 года. В прессе появились сообщения о программе концентрации и практике применения пыток. Антиимпериалисты обошли военную цензуру на Филиппинах, опубликовав свидетельства очевидцев зверств, о которых сообщали вернувшиеся солдаты. Слушания под председательством сенатора Лоджа привели к легким штрафам для нескольких офицеров и военному трибуналу в отношении генерала Джейкоба Х. Смита, приказавшему своим войскам убить всех людей старше десяти лет на острове Самар. Военный трибунал для Смита закончился только выговором. Лодж заявил, что сожалеет о зверствах, но обвиняет в поведении американцев культуру филлипинцев. «Я думаю, что они были порождены условиями войны, которую вели сами филиппинцы, полуцивилизованный народ, со всеми тенденциями и особенностями азиатов, с азиатским безразличием к жизни, с азиатским предательством и азиатской жестокостью, окрасившими все и увеличившимися за триста лет владычества Испании» — объяснил он. Рузвельт опроверг сообщения об зверствах США. Он считал, что во время резни сиу Раненого Колена, в 1890-м году, американские войска вели себя хуже. Кроме того, он осудил критиков армии «которые ходят осторожно и живут в мягких местах Земли» за то, что они обесчестили «сильных людей, кровью и потом» страдавших и умиравших «чтобы принести свет цивилизации в темные места мира».52
Власть в Тихом океане
4 ИЮЛЯ 1902 года, президент Рузвельт объявил войну на Филиппинах оконченной. Редакторы газеты «Вашингтон Пост» отмечали, что президенты Мак-Кинли и Рузвельт уже шесть раз пытались объявить о окончании войны. Филиппинская комиссия определила любое продолжение Филиппинского восстания «бандитизмом».53 Погибли сорок две сотни американцев и сотни тысяч филиппинцев. Боевые действия между филиппинцами и американцами продолжались до 1910 года, а против моро на Минанао — до 1935 года. Шесть лет спустя, в декабре 1941 года, японцы напали на Филиппины и разгромили американские войска во главе с сыном генерала Артура Макартура, генералом Дугласом Макартуром, который поклялся вернуться и освободить острова. Агинальдо, давний противник его отца, встал на сторону японцев. После Второй мировой войны Соединенные Штаты предоставили Филиппинам независимость 4 июля 1946 года, но сохранили крупные военно-морские и военно-воздушные базы на островах до начала 1990-х годов. Агинальдо, каким-то образом выживший, маршировал на первом параде в День независимости Филиппин, размахивая революционным флагом, который он впервые поднял в 1898 году.
Президент Мак-Кинли объявил о новой глобальной роли Соединенных Штатов, когда приобрел Филиппины. В течении многих лет американское правительство управляло Филиппинами в интересах влиятельных американцев, особенно тех кто имел влияние в Вашингтоне. «Любая связь между этими интересами и интересами филиппинского народа в целом — или, если уж на то пошло, американского народа в целом — была в основном случайной» — заключил историк Х. У. Брэндс. Соединенные Штаты превратились в тихоокеанскую державу, но расходы на содержание своей колонии превысили прибыль. Опыт американцев на Филиппинах укрепил их предпочтение экономической экспансии в Азии без прямого империализма. Мак-Кинли не колеблясь отстаивал интересы США. Например, в 1900 году президент направил 5000 солдат с Филиппин в Китай, чтобы присоединиться к другим имперским державам, подавившим поддерживаемое китайским правительством восстание против иностранного влияния, известного как Боксерское восстание. Приказав американским войскам сражаться за границей против признанного правительства без одобрения Конгресса, Мак-Кинли создал новую президентскую власть. И он доказал, что сенатор Лодж был прав. Приобретение Филиппин означало, что никакая другая держава не сможет «закрыть ворота Китая» перед Соединенными Штатами, включая Китай.54
