— Мы слишком разные. Слишком разные цели в жизни, слишком разные социальные предпосылки. На уровне отдельных семейств — возможно, даже брачные союзы бывают вроде Поттеров с Блэками. В конце концов, приходится иногда разбавлять кровь, иначе можно потерять универсальность и превратиться в нечто странное, — прокомментировала Беллатрикс, после чего задумалась, на мгновение, но решила, что информация не секретная. — Темный Лорд как-то упоминал, что это именно его случай. Слишком близкородственные союзы вкупе с браками с ламиями привели к тому, что его дядя-то и по-человечески уже говорил с видимым трудом, настолько естественным было для него серпентарго. Это сидхе хорошо, а вот магам ситуация, когда магия становится естественнее дыхания или зрения, создает некоторые проблемы. В итоге его мать вышла замуж за магла. Ни к чему хорошему этот брак не привел, магл все-таки, причем один из худших представителей этого странного племени, зато на свет появился великий маг. Правильно ли она поступила? Кто знает. Но род потомков Салазара Слизерина как род волшебников точно выжил. В чем проблема светлых предположить можешь?

— Ровно обратная? — спросила Гермиона. — Слишком мало магии, особенно если ребенок от магла.

— Именно так. Далеко не всегда сквиб это деформация магии, куда чаще это её нехватка. И союз с, скажем прямо, антимагическим, пусть и массово-антимагическим, существом — не самый лучший вариант. Маги, в конце концов, не сидхе, это их кровь, если то, что течет в жилах бессмертных, можно назвать кровью, перебивает магловскую, производя на свет очередного полубога. У нас шанс на успех поменьше.

* * *

— Последний век конфликты почти всегда начинаются с одного и того же события. И зачинщиками конфликтов между волшебниками, являются, как ни странно, маглы. Ладно, понятно, что им больше всех надо, с их пристрастием нести порядок везде и всюду, чтобы не было так страшно. И ладно бы они просто несли порядок, маглы ещё и довольно поганые соседи. Ладно бы просто неуживчивые и агрессивные, но маглы именно что поганые, особенно в последний век. Леса — свести, в море начать выкачивать эту свою нефть, да пролить половину сей ядовитой гадости, в реки влить всякие помои. Наша, английская война не стала исключением — какой-то министерский чурбан то ли вовремя не среагировал, то ли откровенно разрешил магловскую буровую платформу рядом с поселением русалок.

— Маглы пролили нефть, — наполовину спросила, наполовину констатировала подошедшая где-то посреди рассказа Катрин, ранее допрашивавшая местного домовика о том, что в очередной раз учудил Сириус.

— Маглы пролили нефть, — согласилась её мать. — Причем прямо в придонное течение. Треть русалок умерло в первый же день. Остальные поняли, что умирают и решили забрать своих убийц. В ответ на искусственное цунами примчались авроры. Разбираться, как водится не стали, зато с удовольствием продемонстрировали, что маги смертоноснее. Вот только у крупной деревни русалок, да ещё расположенной на шельфе, гарантированно найдется родня на берегу. Она и нашлась, малоизвестное и малочисленное темное семейство, прибыло и продемонстрировало, что бить русалок в море, конечно можно, им нечем ответить на половину аврорского арсенала, но вот с магами, которые властвуют над водой не сильно хуже своей подводной родни, это уже не работает — отобьются и утопят. Потом кто-то из авроров ударил чем-то огненным, платформа, естественно, полыхнула.

— Но маглы же не хотели, — заметила единственная присутствующая маглорожденная. — Это техногенная катастрофа.

— Маглы не хотели, — кивнула миссис Лестранж. — Но какая разница, если мертвых русалок это не вернет? Слова "я не подумал" и "я не хотел" никогда никого не возвращают. Так что если ты ищешь истоки войны — вот они, маглы построили буровую платформу.

— У мелкого темного рода была родня не только в воде, но и на суше? — спросила Гермиона.

— Именно. И эта родня была в ярости. Авроры, впрочем, тоже были не сиротами, а некоторые особо светлые возмутились притеснением маглов. Возможно, если бы Дамблдор неоспоримо был единственным великим магом на островах, всё ограничилось бы политическим маневрированием под влиянием происходящей угрозы, но у нашей стороны нашелся свой чемпион — Темный Лорд. И заставить темных притихнуть силой и угрозой её применения не получилось. Разумеется, начинался конфликт на законодательном и судебном полях, но когда стало ясно, что отступать никто не намерен, а тогдашний министр, Нобби Лич, маглорожденный и явно не понимающий, что происходит, не сделал ничего чтобы наказать выживших авроров, конфликт начал развиваться...

* * *

В какой момент начались открытые стычки, сказать было сложно. Но сначала стычки были сравнительно безобидными. Можно было даже сравнить это с боксом — в синем углу ринга светлые, в красном темные, все стараются поставить противнику фингал и отправить в Мунго на пару дней. Рядом — полупарализованный и влиянием темных родов и влиянием светлых родов рефери-аврорат. На скамейке сидит министерство и ждет развязки с тем, чтобы решить, какую именно бумажку перекладывать из одной стопки в другую. А цель этого действия — отправить противника отлеживаться в Мунго на пару дней, а также показать свою личную крутость. Заклинания были, конечно, не школьными, но в долговременном плане вполне безобидными — сорвать присутствие противника на очередном заседании, опозорить, самоутвердиться в конце концов. Даже сражения Дамблдора и Волдеморта больше напоминали показательные выступления, чем битвы насмерть, а первой целью всегда было отвести своих сторонников из зоны поражения.

Конец этому положил Крауч.

* * *

— Барти потом говорил, что его отец устал от бесполезности своих подчиненных. Я бы сказала, что он просто двинулся. В любом случае, авроры получили приказ бить на поражение, причем некоторые недоумки послушались. И эти самые недоумки решили бить на поражение в стычке именно с Вальпургиевыми рыцарями. Вскоре после первых же потерь прибыл разъяренный Темный Лорд и смешал глупцов с землей, но это ни на что не повлияло — драка превратилась в битву, а политический конфликт в гражданскую войну.

— Сам аврорат от такого расползся и разбежался по сторонам?

— Ну почему же, некоторые остались. Но они либо не участвовали, либо остались верны Краучу и вместе с ним постепенно склонились к свету. Кровавому свету, но все же свету. И вскоре насмерть стали бить не только их, но и светлых, постепенно втягивая в войну все больше и больше волшебников на обеих сторонах. Так продолжалось несколько лет до той памятной ночи восемьдесят первого, когда Темный Лорд развоплотился.

Волшебница замолчала, погружаясь в неприятные воспоминания.

— Темный Лорд развоплотился, Дамблдор остался без противовеса до самой своей случайной смерти от взгляда василиска, а Крауч потерял берега. Кто знает, к чему бы это привело, не обнаружь он своего сына в наших рядах. Впрочем, конечный результат это не изменило — мы проиграли и частично оказались в Азкабане, частично сумели откупиться. Но что хуже всего, потеряли почти все влияние на написание новых законов и изменение старых. Да, со временем Люциус восстановил свое влияние и сумел заблокировать несколько наиболее опасных глупостей, вылезших из-под пера того же Уизли, а Макнейр успешно саботировал реализацию некоторых других, но с глобальной точки зрения это мало что изменило. Ладно то, что нас заточили, ладно то, что половина племен гигантов была перебита, а выжившие оказались загнаны в весьма стесненные условия и фактически заперты в северной части Европы. Ладно антиоборотнические и антивампирские законы, хуже всего то, что некоторые существа себя более-менее эффективно защитить не могут. И то, что маглам, наоборот, была открыта дорога.

Ведьма замолчала и неодобрительно покачала головой и вновь повернулась к камину.

— Думаю, ты понимаешь, чем это закончилось? — продолжила за мать Катрин Лестранж

— Ничем хорошим, если судить по поддержке и по тому, какое ликование вызвала смерть той же Амбридж среди кентавров? Праздник был слышен даже из замка, — сказала Гермиона.

— Ничем хорошим, — подтвердила девушка.

Глава 8. Хогвартс-Экспресс.

Смена власти сказалась на платформе 9 и 3/4 предсказуемым образом — совершенно никак. Суета осталась суетой, родители, отправлявшие детей в школу, остались родителями, отправлявшими детей в школу. Состав этих детей изменился предсказуемым образом — все стали на год старше, бывшие семикурсники не пришли, а их естественным путем заменили будущие первокурсники.

— На удивление, нет, не тихо, скорее обычно, — заметила Гермиона.

— Даже самые радикальные фениксовцы и пожиратели не будут ничего делать сегодня. Особенно здесь, — заметил Сириус Блэк. — В первую войну так же было — детей не трогали. Никто. А день отправки в школу, как сегодня, был негласным перемирием.

— Совсем никто не трогал?

— Насколько я могу судить по последующим событиям, отдельные инициаторы были. Причем, к сожалению, на всех сторонах. Но их держал под контролем свои же — понимали, что после такого не отмоешься... Даже моя кузина на пике безумия или Хмури во время очередного приступа паранойи не делали в направлении Хогвартс-Экспресса ничего. В направлении Хогвартса, кстати, тоже, хотя казалось бы — вот тот самый камень преткновения и по совместительству место, где оба наиболее сильны. Некоторые потом говорили, что Темный Лорд боялся Дамблдора.

— И ты с этим согласен?

— С тем, что боялся, нет, я видел, как они сходились в бою. Опасался — да, нужно быть законченным самоубийцей для того, чтобы не опасаться великого мага. Даже если ты сам — великий маг.

* * *

В последний раз окинув взглядом уходящие вдаль рельсы и забитый людьми перрон, у которого стоял, извергая черный дым и пыхтя паром, Хогвартс-Экспресс, школьники скрылись в вагоне и принялись искать купе, в случае Гермионы также присматривая за багажом, который она левитировала, направив на него палочку. Гарри, чей чемодан вот уже пятый год являл собой просто пустую оболочку с проходом на Пустоши, просто закинул легкое, пусть и громоздкое изделие на плечо, благо в коридоре вагона он вполне помещался даже так.

Найти в уже традиционно равенкловском вагоне пустое или почти пустое купе также было не очень сложно — хоть они и не были одними из первых, но и не опаздывали. Так что почти пустое купе нашлось быстро.

— Здравствуй, Луна. Можно нам к тебе? — поинтересовался сидхе.

Девочка, сидевшая у окна, подняла на них глаза. Светлые волосы, довольно грязные и спутанные, доходили ей до пояса. У неё были очень бледные брови и глаза навыкате, всё время придававшие ей удивлённый вид. Волшебную палочку она засунула не куда-нибудь, а за левое ухо, на шее у неё висело ожерелье из пробок от сливочного пива, журнал, который она читала, был повёрнут вверх тормашками. Скользнув по Гермионе, её глаза остановились на Гарри. Она кивнула.

Положив свои вещи, они сели. Луна же все так же смотрела на них и сквозь них, потерявшись в видениях будущего, прошлого и не случившегося. Гермиона обозрела фронт работ и не стала прятать палочку.

— Жаль, мы не в Хогвартсе, ванны нет, — сказала она, отбирая у жертвы журнал "Придира", который та читала вверх ногами. — Придется обойтись чистящими заклинаниями. Впрочем, волшебница я или не волшебница? Что-нибудь сымпровизирую.

Почувствовав неладное, Луна на мгновение вынырнула из видений в настоящее, оценила ситуацию и попробовала отбиться. Безуспешно.

Сидхе смеялся.

* * *

Когда спустя полчаса выставленный из купе давно начавшего свое путешествие поезда Гарри вернулся, о происходившей там битве за чистоту напоминали только прячущая палочку Гермиона, цветочный запах использованного шампуня, да влажные волосы маленькой пророчицы. А так же, разумеется, тот факт, что Луна Лавгуд изволила дуться и старательно отгораживалась все же повернутым правильно журналом.

Все указывало на то, что маленькую пророчицу все-таки помыли. Что, в определенном смысле, было привычным достижением, так как регулярно теряющаяся в видениях девушка за собой ухаживала редко, а эта обязанность ложилась на соседок по комнате или старшекурсниц. На каникулах, в теории, о пророчице из рода пророков должны были заботиться родители, но увы, Ксенофилиус Лавгуд был представителем сравнительно молодого рода и не обладал выпестованной тысячелетиями привычкой потомков Кассандры Троянской, которую некогда благословил пророческими способностями Апполон, выныривать-таки из видений, если ситуация достаточно серьезная. Так что он был гораздо, гораздо менее "здесь и сейчас", чем профессор прорицаний, а в краткие мгновения, когда не тонул в собственных видениях, пытался перенести увиденное на страницы выпускаемого журнала, с изрядным интересом читаемого всем Отделом Тайн, как признавался Руквуд.

В связи с неадекватностью отца, забота о маленькой пророчице должна была лечь либо на её мать, либо на наблюдателя от Отдела Тайн, но, во-первых, это была одна и та же персона, а, во-вторых, Селена Лавгуд умудрилась погибнуть во время экспериментов по созданию новых заклинаний, что не только лишило семью куратора, но и не лучшим образом сказалось на видевшей смерть матери Луне, а заодно и создало проблему с подведением нового куратора, оставив парочку пророков заботиться о себе как могли. Получалось у них, стоит признать, не очень.

Но, по крайней мере в Хогвартсе, опеку над девушкой принял факультет, пусть это и доставляло проблемы, особенно ночью. Юная пророчица имела привычку, подчиняясь видениям, оставлять вещи в самых неожиданных коридорах, потом спохватываться и отправляться искать, особенно среди ночи, заставляя старосту вставать — не отправлять же юную девушку бродить по замку среди ночи в гордом одиночестве. Нет, она, конечно, выживет и даже, скорее всего, не пострадает, но стены потом чинить замучаешься, если её неожиданно какой-нибудь призрак испугает.

Первое время старосты даже подозревали, что её кто-то из однокурсниц обижает, потому вещи и оказываются где попало, но потом подтвердили — сама, потерявшись в видениях, может уронить что-нибудь, ато и разуться. В общем, маленькая пророчица была милым, но доставляющим проблемы подопечным...

* * *

Пока маленькая пророчица изволила дуться и старательно отгораживалась журналом, пара новоиспеченных пятикурсников выкроили-таки время для обсуждения грядущего года.

— Итак, у нас в этом год должно появиться ещё двое старост, — заметил Гарри. — Конечно, они скорее подручные для семикурсников, но хоть что-то.

— Да, Энтони Голдштейн и Падма Патил, — сообщила Гермиона. — С одной стороны ты был самым очевидным выбором, но с другой назначать на более-менее общественную должность сидхе это надо совсем с головой не дружить, что о профессоре Флитвике не скажешь. Особенно сидхе смерти.

— Не настолько я жуток, — отметил её собеседник.

— Ты чужд, — вмешалась Луна. — Даже для меня и моего отца слишком чужд. Мозгошмыги бегут и прячутся, даже нарглы не осмеливаются притронуться к твоим вещам, а будущее рассыпается, как замок из песка при прибытии волны от одного твоего приближения. Гейзер, гонящий волны по озеру... Раскаленный, дышащий смертью и забвением, исподволь подминающий то, что должно было случиться, но никогда не произойдет. Ожившее противоречие. Мрачное противоречие.