Воплотитель

Открыв шкаф, я увидел висящие там одежды. Что-то вроде той, что на мне. Махровая ткань, легко впитывающая воду и пот, полы почти до пят, крой, неудобный для быстрых движений. Банный халат? А тот, что на мне, судя по шелковистой ткани, скорее, спальный.

По долгу службы и интереса для, читал я краткие обзоры о жизни у наших соседей по планете. На других материках, в массе своей, основным путем развития была техника, в смысле различные механизмы. А вот быт их аристо порой весьма и весьма напоминал то, что я сейчас наблюдаю вокруг себя. Может ли быть, что я по-прежнему в родном мире, просто в четверти длины экватора от родного Тумана? Навряд ли тогда Страж засылал меня вслепую. Эти его слова о том, на кого работал парень, подловивший меня... Что же, разведка мне, в какой-то степени, смежная специальность. Поработаем, если эта версия верна. Вот воспользуюсь случаем, помедитирую, свяжусь с ним. Все равно, есть и другие вопросы, которые я бы хотел прояснить.

Тумбочка, такая же блестящая и коричневая, как шкаф и панели на стенах, оказалась пуста. Ни за дверцой, ни в расположенном выше выдвижном ящика, ничего не было. Даже пыли.

Я еще раз прошелся по комнате, обходя кровать, стоявшую напротив двери, изголовьем упирающуюся в четвертую стену. Да, окон нет. Светильники, расположенные под потолком, по два у каждой из боковых стен, давали ровный, желтый, теплый свет. Явно не свечи или масло. Скорее электричество или фуин. Последнее было бы совсем печально — значит, моя чувствительность пропала вместе с способностью использовать чакру. Хотя, учитывая все, что я вижу вокруг, скорее вероятно первое. Технологическая цивилизация механистического типа. Порох, пар, лампы на электрическом токе.

Пол под ковром был ожидаемо ровным. Возможно, конечно, я слабо обследовал — но не будешь же в гостях отгибать ковер и ощупывать каждый шаг пола? Значит, пора за новой порцией информации. Пойду-ка в коридор. Вот только дерну из интереса этот шнурок у двери. Интересно, что будет?

Хотя нет, не стоит. Еще не рассчитаю силы, порву его. Меня пока приняли довольно радушно. Не стоит лишний раз злить местных. Ну, с богом. Каким-нибудь.

Коридор был обставлен точь-в-точь как спальня. Те же панели, тот же ковер на полу. Только тут желтая с коричневым по краям, дорожка. А в комнате был некий абстрактный узор. Квадраты, треугольники.

Слева послышался слабый шум. Повернув голову, я увидел все тот же коридор, заканчивающийся коричневой стеной. Ладно, пойду на звук.

— Рад, что вы проснулись — послышалось позади.

Сжав нервы в кулак, я, как мог спокойно, повернулся. Увидев пряжку ремня и черные пуговицы какой-то одежды, поднял голову выше.

Любопытный экземпляр. Волосы цвета золы, такие же глаза... хотя готов поклясться, только что видел утончающийся алый ободок вокруг зрачка.

— Прошу за мной — сказал он, обходя меня. Благо, четырехметровой ширины коридор, позволял такое.

И я последовал.

Первое, что мне бросалось в глаза в зале, куда меня проводил мужчина, это кресла. Роскошные, с кожаной обивкой, два кресла были разделены столом, с которого свешивались края карты. Я непроизвольно напряг зрение, пытаясь с расстояния определить материал. М-м, пергамент?

Провожавший меня, тем временем, обойдя этот круглый, метра два в диаметре, стол, плавно опустился в дальнее кресло. Сочтя это приглашением, я сел в другое, бросив еще один взгляд на карту.

Мой.. пусть будет собеседник, сидел прямо, не касаясь спиной кресла. Руки на подлокотниках. Пальцы расслаблены той особой свободой, что появляется у бойца, готового "воспарить в ветрах битвы", как любили выражаться уникумы из рядов моих противников. Те еще были, если подумать, оригиналы.

Мы сидели друг перед другом в таких похожих позах — вот только у меня руки чуть расходились в стороны — так проще, в случае перехода переговоров в излишне активную форму, использовать Плеть. К счастью, теперь, после лесных тренировок, мне достаточно надорвать кожу ногтем. Указательные пальцы коснулись больших в соответствующих местах. Два синхронных движения, немного воли — и я буду готов применить свой козырь.

Мы сидели напротив друг друга так, в почти полной боевой готовности, несколько секунд. И кто-то должен был что-то сказать или сделать, чтобы другой мог ответить.

— Хаку — представился я — Просто Хаку.

— Серафим — назвав свое имя, человек как-то странно, весело и зло, ухмыльнулся, показывая удлиненные клыки. И глаза его, серые глаза в тот же момент, блеснули красным.

— Я рад, что вы приютили меня — сказал, чтобы вернуть очередь говорить своему собеседнику. Тот, к слову, несколько расслабился. Что же, пора и мне оказать ответную любезность. Поясницу назад, на спинку кресла.

— О, не стоит упоминаний. В конце концов, вы спасли мою племянницу — равнодушно проговорил этот Серафим.

— Это она меня выключила?

— Да, это ее способность. Как вы выразились, "выключила"? Блестящее описание. Наиболее, должно быть, верное описание способности Анжелы.

Но перейдем к делу — прежде легковесно-равнодушный, дух нашего разговора явно изменился. Серафим, или как там на него, напрягся, словно готовясь прыгнуть на меня. Кажется, я увидел периодически появляющийся красный ободок вокруг зрачка.

Любопытно. Атака по прямой. Неужели фокус навроде того, что применял один из латников? Техника перемещения в упор, в лоб?

Большие пальцы рук слегка придавило болью. Рефлекс на чувство опасности. Теперь и я готов к бою.

— Отвечайте, вы специально следовали за моей племянницей?

— Нет — отрицаю, судорожно пытаясь сообразить, что означает этот допрос. Собеседник — менталист? Или просто обучен искать невербальные признаки лжи? Так там полно ложноположительных результатов. Как бы чего не вышло.

— Вы знаете о ее родстве с маркизом Эрзерумским?

— Нет.

Еще бы. Интересно, Эрзерум — это что такое? Да и маркиз. Должность, титул? Слишком мало информации.

— Почему вы напали на автояггеров?

Так вот как они назывались. А я все, "латники". Любопытное словечко. Что-то внутри меня переводит это, как "автоматический охотник". Но, пожалуй, не стоит казаться умнее, чем я есть.

— На кого?

— На метаселан в броне и плащах, вооруженных топорами.

Оп-па. Попался. А вот и возможность подоводить его глупыми вопросами. Конечно, он может сорваться. Но если Серафим кинется на меня на эмоциях, это будет лучше, чем спланированная атака. Тем более, даже если он может читать часть моих мыслей, это ему не поможет. Я ведь действительно, могу только предполагать, что эти слова означают.

— Кто такие метаселане?

Серафим чуть вздрагивает. Внезапно — за пару секунд включившегося от его агрессии и резкого рывка, ускорения — его пальцы заостряются, после чего на коже кресла появляются восемь роскошных разрезов. Не очень длинные, но глубокие. Да еще неровные немного. Просто загляденье.

Все, мебель в утиль. По крайней мере, подлокотники.

— Что ты знаешь о мире? Говори быстрее.

Как же не хватает знаний. Ладно, доверимся интуиции. Откинемся на спинку кресла так, что даже затылок утонет в выделанной коже. И помолчим пару секунд нормального времени, планируя речь так, чтобы не выдать ускорения.

Говорить, когда восприятие мира идет в другом темпе — это отдельное искусство. Ведь совершенно меняются нагрузки на речевой аппарат, для тела возрастает сопротивление воздуха, собственные слова всегда звучат замедленными, как будто нервная система повреждена каким-то наркотиком наподобие этанола.

Именно поэтому так трудно говорить, будучи ускоренным, не выдавая этого факта. На порядок или больше труднее, чем двигаться, до поры не выдавая преимущества.

А ведь я не могу просто ответить отрицательно. Что-то я знаю. Мало ли, как действует гипотетическая способность Серафима. Простое "нет" может быть воспринято как ложь. А я, хоть и откровенно нарываюсь, не хочу драки.

— Знания мои, в большинстве своем, не принадлежат этому миру.

И вдруг все стихает. Собеседник откидывается на спинку кресла, зримо расслабляясь.

— Ясно. Что же, я расскажу вам, Хаку о нынешнем мире. А затем мы поговорим о вашей награде за спасение моей племянницы.

Мне почему-то кажется, что он совсем не рад тому, что я спас девочку. Хотя доверять своим подозрениям... Грань, отдаляющая проницательность от мнительности, схожа с той, что разделяет новизну решений от откровенного безумия. Что же, послушаем, что расскажет Серафим. Ведь, лжет он или нет, какую-то информацию из его слов выудить можно в любом случае.

Черный Лед под ногами окрашен каплями все еще жидкой, как ей и положено, желтой, Лавы. Черное с желтым под ногами.

Я не смотрю вверх, но знаю, что облака Пара над моей головой поменяли цвет. Уже насмотрелся. Серебряные облака на фоне темно-красного, как венозная кровь, неба. Черный, желтый, серебряный и пурпурный. Странное сочетание цветов, как по мне.

— Рад, что ты пришел — послышалось в воздухе передо мной, прежде чем там возник Страж.

Не было ни хлопков, ни дыма, ни других спецэффектов. Они не нужны здесь, в этом мирке.

— Есть новости?

— Даже те, что тебе пригодятся — Страж, похожий на меня, не будь его кожа похожа на кору дерева, одежда на песок, и не струись Зной-и-Хлад по его нагинате, выдержал паузу. Что за мерзкая манера разговора, позаимствованная, как подозреваю, у меня. Эти паузы порой так раздражают.

Но в эту игру можно играть вдвоем. Поэтому, я просто помолчу, ожидая, когда Страж скажет, что он там хотел.

— Души убитых тобой, стали доступны мне. Как и небольшое количество из крови, впитанной тобой.

Вот оно что. Эдо Тенсей. Наш козырной туз, позволяющий, пусть и дорогой ценой, поднять из небытия чье-то тело и разум. Идеальная техника допроса, бывшая до этого весьма неоднозначной военной разработкой наших врагов. К счастью, напуганные ее потенциалом, коноховцы в свое время зачистили всех представителей клана, способных повторить разработку чего-то подобного. Потом прошло время, о Эдо Тенсей забыли. А мы, скажем так, "нашли" полноценное описание.

Как бы там ни было, не сомневаюсь, наши специалисты выпотрошили из автояггеров все возможное и немного сверх того. Должны были уже наловчиться.

— У нас появилась гипотеза, что, когда ты убиваешь этих существ, их душа проходят через тебя. Как результат некой... Сделки. Ну а затем попадает в мое распоряжение. Я ведь твое порождение. Дух-хранитель. Карманный клановый божок.

— К делу.

— В этом мире нет чакры. По крайней мере, эти ребятки о ней ничего не знали. Зато, во-первых, есть немного информации о мире, где ты оказался. Сам знаешь, лишней не будет. И еще один момент. Когда ты поглощаешь их суть, твоя, условно говоря, душа, ищет похожие элементы. Первый убитый тобой латник, в частности, попал ко мне уже дефектным. Зато, думаю, ты что-то приобрел. Не так ли, отец?

Так вот оно откуда. Старое доброе ускорение клана, ставшего родным. Любопытно.

— Протезирование?

— Скорее, идет не замена, а наложение поверх, по аналогии.

— То есть, чтобы вернуть способности, мне надо перебить целую кучу народа. Ритуалиста, ледника, кислотника...

— Паяльник, сенсор, и куча народу сверху. Ведь не факт, что внешне сходные способности полностью тождественны на уровне того, что их обеспечивает.

Печально. Впрочем, не стоило и надеяться, что все будет так просто. Хотя все равно, это повод воспрять духом. Ведь для большей силы пока что, мне жизненно необходимо найти спеца по печатям. Пространственный карман с кровью... тонн на восемьдесят. Вот что мне нужно, чтобы почувствовать себя частично боеготовым.

— Ясно. Еще что-то?

— Мы вытрясли из них ту научную и производственную информацию, что у них была. Копии сам знаешь где. И что важно — для тебя есть новинки, разработанные как раз по спецзаказу.

Ясно. Страж, или кто там за ним стоит, решил одарить морковкой? Посмотрим, чем меня одарят. К тому же, возможно, это и правда, привет из родного мира. Награда за то, что наши умельцы вытрясли из голов автояггеров.

— Я слушаю тебя.

Карета остановилась. Звуки снаружи свидетельствовали о том, что ее окружает не менее десятков людей. Или метаселян.

Возможно, все нормально. Так же вероятно, что Серафим решил избавиться от меня. Без разницы. Если Страж прав, я все равно останусь в выигрыше.

И карета снова двинулась вперед.

Часть 2. Кошки-мышки

Глава 7. Мирная жизнь.

Я парю в потоках ветра, свободный, счастливый. Я бы пел от счастья снова лететь во вспышках теплого света, если бы мои ноги, точно застывший холодный бетон, не сковывали эти перчатки. Как же я их ненавижу.

Мимо меня летят какие-то молнии, огненные шары, сгустки охлажденного до состояния льда, воздуха. Часть из них пролетает мимо носительницы перчаток. Часть разбивается о ее щиты. Те же, что полны света и силы, точно живые существа, оказываются на моем пути, все до единого. Я чувствуя радость, тепло и эйфорию, когда их свет падает в мою душу. Счастье, трепет, тем более мучительные, что перчатки не позволяют восторгу от окутывающего меня тепла и света, охватить меня полностью. Проклятые перчатки.

Эти движения, этот танец меня в потоках ветра, стихий и тепла, окрашенного в тьму и свет. Этот танец был бы прекрасен, не будь пятая часть моего тела скована пальцами в коже перчаток. Этот липкий хлад, равнодушный, тянущий, вызывающий душевную дрожь, якорем держит мой разум в мире, заставляя анализировать танец, который ведет Та-что-Носит-Перчатки.

Заклятья, лишенные душ, и полные их. Тела, полные света, и полные тьмы. Предметы и звери, теплые и холодные. Все вы — лишь углы в ритуальном рисунке, что она пишет вами. Глупцы, сопротивляясь, вы лишь играете ей на руку!

Мы движемся в чем-то, похожем на ритуальный танец. Я, девчонка, и связующие и ограждающие нас друг от друга, перчатки. Ненавижу их.

Но танец заканчивается, когда заканчиваются другие актеры балета. Я замираю, готовясь снова уйти во тьму. Но пальчики в проклятых перчатках снова постукивают в этом ненавистном ритме. И перед мои взором сплетаются па танца носительницы Перчаток и движущиеся в водах Реки капли крови. Тепло, исчезающее во мне. Тела, падающие вниз. Все обретает смысл в этот момент. В этом рисунке, меняющемся во времени совершавшегося только что танца, выстраивается сложная ажурная фигура из заклятий, существ, их жизней и душ. Они, как и я, и даже Перчатки, создают вязь вокруг Их носительницы.