Музыкальный приворот. Часть 3. На волнах оригами

— Я же знаю, что ты переписывалась не со своим фотографом, — насмешливо проговорил Антон в это время, не подозревая, что со мной происходит. — Если бы это он написал тебе, ты бы не была такой радостной, печатала бы медленно и глаза у тебя бы были задумчивые, и ты бы постоянно на секунду-другую легонько закусывала нижнюю губу. Я научился читать по твоему личику, Катя. — Он повернулся ко мне. Видимо, и правда, научился, потому что удивленно, даже настороженно спросил:

— Что-то не так?

— А? — не сразу поняла я. — Н-нет, все хорошо.

— Ты жалеешь? — вдруг резко спросил он. Я уловила отчаяние в его голосе.

— Жалею? — переспросила я. — Антош, ты чего?

— Не против, если я сверну? — спросил Тропинин вдруг, проигнорировав мой вопрос.

Я отрицательно покачала головой, и он свернул с трассы куда-то вправо, на проселочную дорогу, проложенную по полю, за которыми начинались громоздкие пологие вечно сонные холмы.

— Куда мы едем, Антон? — спросила я удивленно. В голове все еще был легкомысленный туман.

— Хочу на природу, — как-то невнятно ответил он и добавил. — Тут близко. Увидишь.

А я, видя, что солнце светит ему в глаза, сама достала из бардачка солнцезащитные очки и надела на него, пользуясь возможностью касаться парня. Он благодарно мне кивнул. Весь этот короткий путь мы проделали в тишине. Я машинально накручивала на палец волосы, чувствуя себя престранно.

Вскоре я заметила, что справа от нас, за полем, что-то блестит — оказалось, это была река, но та, на которой мы с Антоном уже однажды побывали в начале нашего странного знакомства, а куда более крупная, широкая, неспешная, гладкая и издалека она была похожа на извилистую асфальтовую дорогу, блестящую на солнце. Однако чем ближе мы подъезжали, тем лучше было видно, как в речной глади отображаются обманчиво тяжелые облака, похожие на взбитые сливки.

Антон остановил машину неподалеку от берега. Я вышла и тотчас с удовольствием вдохнула ароматный полевой летний воздух, пропитанный пышным ароматом разнотравья. Ромашки, колокольчики, иван-чай, душица, неизвестные мне луговые цветы, прелестные, хрупкие, нежных цветов, казались плывущими по зеленой травяной реке, которая впадала в реку серо-голубую, водную.

Особого буйства красок в этом уединенном месте не наблюдалось, оттенки были нежными, спокойными, приятными глазу, они же создавали иллюзию легкой сказочности. Откуда-то прилетел порыв теплого ветра и чуть взметнул легкий подол голубого, до колен, летнего сарафана на тонких лямках.

— Как здесь красиво. Зачем мы сюда приехали? — с интересом спросила я, оглядываясь с легким чувством дежавю. Все почти точно также, как в прошлый раз. Поездка в синей машине, трасса, проселочная дорога, водоем, облака на лазурном небосводе, и этот же человек рядом, и опять во всем черном, но только теперь не в образе Кея, который проверяет глупую Катю, пытается сделать ей больно и одновременно вскружить голову.

— Ты жалеешь? — спросил он совершенно внезапно, заставив вздрогнуть.

Вместо ответа я развернулась, решительно обняла за шею и требовательно поцеловала его, не мимолетным касанием губ к губам, а с неожиданным даже для себя напором, не в силах больше сдерживаться. Это действительно какой-то наркотик.

И что, ты хочешь быть зависимой от него, дорогая? А если он решит поиграть с тобой еще в какую-нибудь интересную игру?

Нет, теперь я буду все решать.

Ты сама-то в это веришь? Хотя, погоди, ответь потом, что у него за руки волшебные? Одно прикосновение, и крыша едет, а я вместе с ней...

Антон, не понимая меня, сначала почти не отвечал мне на поцелуй, разрешая мне играть с ним и легонько поглаживая меня по распущенным волосам, но в какой-то момент не выдержал. Он больше не хотел отдавать инициативу — одна его рука была чуть ниже лопаток, вторая — чуть выше бедра. И обе они с неожиданной силой прижимали меня к себе.

Однако он так же внезапно и остановился, словно сам себя сказал "стоп".

— Как мне тебя понимать? — прошептал он, взяв пальцами за подбородок и глядя в глаза — взгляд его был блестящим, почти лихорадочным. А хриплый шепот его тонул в бескрайнем голубом небе

— Как хочешь, — проговорила я, с любовью гладя по предплечьям. Туман в голове почти рассеялся, и я все яснее и яснее понимала, что происходящее — это правда.

— Скажи мне нормально, — потребовал он все тем же странным шепотом. -Ты жалеешь или нет?

— А ты разве не почувствовал?

— А теперь у тебя получается меня доводить, детка, — признал Антон.

— Потому что я не планировала этого, — улыбнулась я, обводя пальцем треугольный вырез его футболки. Парень поймал меня за запястья — сначала одну руку, выводившую узоры на его груди, затем вторую, приподнял на уровень плеч и, легонько удерживая меня, вновь задал свой вопрос:

— Ты жалеешь, что согласилась быть со мной?

— С чего ты взял?

— Я же вижу, что с тобой что-то не то. Ты резко изменилась, в машине. Я на тебя посмотрел, и у тебя лицо было растерянное. Нет, потерянное, — ответил он. Я чуть не закатила глаза.

— Может быть, мне правда, Максим написал? Я ведь...

— Катя! — закричал он неожиданно громко.

— Если бы я жалела, я бы тебя не целовала! — ответила я, подняв лицо к Антону. — Совсем глупый.

— А что тогда? — спросил он почти сердито. — Я опять что-то не то сделал? Катя, я могу делать что-то не то и не замечать, говори мне про это, иначе я не пойму. Понимаешь? Если я тебя опять обидел, скажи мне, укажи на ошибку.

— Антош, — я осторожно высвободила запястья из его ладоней. — Дело в не в том, сожалею я, или нет. Просто я растеряна. Я люблю тебя, чего таить. И когда ты со мной, я ощущаю что-то странное. Как будто парю. Или лечу. Или падаю. И голова даже кружится.

Наши руки опустились вниз, а пальцы переплелись. Антон, не мигая, смотрел на меня, внимая каждому слову.

— Просто в машине я как-то внезапно осознала, что все, что сегодня произошло — это не сон, не сказка, не галлюцинация. Это правда. И я растеряна, потому что я не знаю, что делать. Я тебя очень люблю, — повторила я. Ничуть не стесняясь этих слов, — но я боюсь. Боюсь, что все это окажется неправдой — ведь ты можешь, сам того не понимая, лгать самому себе, боюсь, что я с чем-то не справлюсь, боюсь, что ты уедешь на два года...

— Я могу не уезжать! — живо возразил он.

— Нет, это решено, ты уедешь. Антон, я сейчас прихожу в себя после исполнения своей мечты, — опустила я голову. — Я не хочу тебя никому отдавать, но я в растерянности от происходящего. Просто я не знаю, что делать дальше, как вести себя, как тебя называть, как принять то, что я влюбилась в такого человека, как ты. Нет-нет, ничего плохого я не имею в виду! Просто, ты же знаешь, что я жила в творческой семье, — я чуть сжала его пальцы, — и всегда думала, что если у меня будет кто-то, то он будет приземленным обычным человеком, не связанным с миром искусства. Мы будем обычной парой, я буду ждать его после работы и готовить ужин, — тут я все же нервно хмыкнула, потому что готовка пока что не была моей сильной стороной, — а после вместе станем смотреть телевизор, или пойдем гулять, или будем разговаривать обо всем на свете. А ты совсем не такой — ты музыкант с толпами фанатов, признанием, талантом. И я... такая обычная я, пробудившаяся ото сна. Вот об этом я вдруг задумалась. Но я не жалею, что я с тобой. Я просто запуталась во всем, что происходит. Еще сегодня ночью я думала о тебе и плакала. А сегодня днем я могу целовать тебя, сколько хочу.

— Я выслушал тебя, Катя, и понял. А теперь ты выслушай меня, хорошо? — мягким голосом сказал парень — такой у него был только тогда, когда он играл роль хорошего мальчика. — Я тоже боюсь. Но больше всего я боюсь, что ты пожелала, что ты решишь меня оставить, захочешь сбежать. Я понимаю, что со мной у тебя будут проблемы. Ведь говорил тебе, что я тот еще ублюдок. У меня ужасный характер, ты сама это видишь. Перепады настроения, нервы, я ревнивый. Я люблю, когда делают то, что я хочу, но когда я с тобой, я хочу делать то, что любишь ты. Понимаешь? Пусть звучит попсово, но для тебя хочу быть нежным. Я умею быть нежным, мне нравится быть нежным. Но за исключением Алины мне некому было показывать эту глупую нежность. Или не глупую. — Он усмехнулся. Обе ладони Кейтона оказались на моих щеках, пылающих от его слов. Туман исчез, хотя чувство падание все еще было, но тут до меня в полной мере стало доходить, что происходящее — реальность.

Вот же ты тормоз, Катечка. Слушай нашего звездного мальчика-соловейчика дальше, как мило поет, да?

И правдиво. Я не чувствую, что он лжет.

— Я хочу быть хорошим для тебя. Я хочу, чтобы со мною была счастливая. Знаешь, что я ценю в тебе больше всего? — неожиданно спросил парень.

— Мой чудесный характер? — попыталась пошутить я, просовывая палец в петлю для ремня его джинсов.

— То, что ты принимаешь меня таким, какой я есть. И тот, кто я есть на самом деле, хочет сделать для тебя все, что может. А могу я много, — добавил Антон.

О, Боже, как с ним сложно! Творческая личность, чего уж там.

— И я буду стараться, потому что знаю, как виноват перед тобой, моя девочка. Не бойся, у нас все получится. Если я не буду знать, что делать, ты мне подскажешь. Если ты не будешь знать — подскажу я.

— Ты чудо, — улыбнулась я ему и ляпнула. — Как Алина могла потерять такое сокровище, как ты?

Кей несколько помрачнел.

— Она, правда, дура, — сказала я, смеясь. — Ладно, не будем о ней. А почему ты привез меня сюда?

— Мне показалось, что тут будет красиво. Видишь, как твои любимые облака отражаются в воде?

Как я — в тебе.

— Или вода в небе, — задумчиво сказала я, глядя на довольно высокий берег. — Господин Водичка, а тут есть спуск к воде?

— Давай поищем? — он сцапал мои руку, и мы пошли вдоль берега. Я хотела мимоходом собрать полевой букет, но Кей не разрешил мне сделать этого, заявил, что если я так хочу, он купит мне цветы. Вот это да, защитничек природы! Впрочем, его поведением я осталась довольна. Мы немного поблуждали, но спуск все же обнаружили и оказались почти около самой водички. Около нее Кейтон даже как-то ожил. Он снял обувь, закатал по колено джинсы и зашел в воду с явным наслаждением.

— Ну как, теплая? — спросила я.

— Теплая. Иди ко мне? — позвал он меня. — Разуйся.

Я последовала примеру парня, сняла босоножки и осторожно ступила в воду, нагретую солнцем. Дно оказалось приятное, песочное, а река холодила разгоряченную жарой и пылкими поцелуями кожу. Антон протянул руку и повел меня туда, где было чуть поглубже. Сначала воды было по щиколотку, затем по середину икры, потом почти по колено. Я приподняла платье, чтобы не намочить подол.

— Все, дальше я не пойду, — предупредила я Кея, оглянувшись и увидев, что мы довольно прилично отошли от берега — река была широка и углублялась постепенно. Неожиданно стало страшновато — просто так, без особых на то причин. Безлюдье, поля, река, и я в ней стою по колено. А вдруг с этой рекой что-то не то?!

— Не бойся, — сказал Тропинин, уловив мои чувства. В отличие от меня он был безмятежно-спокоен. — Ничего не случится. А если и так — я хорошо плаваю. — Он обнял меня одной рукой и вдруг поцеловал меня в шею, откинув назад мои волосы.

— От тебя всегда пахнет яблоками, — едва слышно произнес он. — Ты мне объяснишь, почему?

— Не знаю, — пробормотала я, понимая, что перестаю бояться открытой воды рядом с Антоном. — А почему я от тебя без ума? Ты мне объяснишь?

— Потому что, — не стал заморачиваться он с объяснениями, но явно был жутко доволен.

Еще немного побродив по воде, мы стали возвращаться к берегу. Там, найдя лежащий на боку и неведомо как суда попавший толстый ствол старого дерева, сидели на нем, вернее, на нам сидел Кей, а я примостилась у него на коленях. Мы смеялись, разговаривали о пустяках и целовались, снова смеялись, и между нами невидимыми искрами резвилась в воздухе атмосфера того особого волшебства, которое бывает только у влюбленных. Недопонимание, обиды, страхи временно покинули нас, не в силах прорваться сквозь это волшебство. Тропинин вел себя, как ласковый и внимательный Антон, с которым у меня было много общих тем для разговора и с которым было безумно интересно и просто общаться, в котором время от времени просыпался язвительный Кей, уверенный и временами противный. Ветер трепал его платиновые волосы, играл с моими прядями, осторожно и игриво касался кожи, а я вдруг сказала:

— А я бы хотел увидеть тебя с натуральными волосами. У них такой красивый цвет, редкий. — И я откинула со лба его челку. Высокий лоб, чистый, гордый, придающий внешности парня какую-то особенную мужественную утонченность. Какой же он милый, с любой прической!

— Откуда ты знаешь? — удивленно спросил Кей и тут же сам понял, каков будет ответ на его вопрос. Фото мне присылала Алина, а он их видел, как я поняла.

— Я хочу увидеть такой же цвет волос и такую же прическу, какая была тогда, — склонила я голову набок и хихикнула. — Хочешь длинные волосы?

— Насколько длинные? — поморщился парень. — Если такие же, как у Арина — то нет, однозначно.

— Да я же пошутила, милый, — улыбнулась я. — А почему ты покрасил волосы?

— Имидж, — пожал плечами Кей, глядя вдаль, на реку.

— Переплыть сможешь? — зачем-то спросила я, любуясь пейзажем.

— Легко. А надо?

— Нет, ты что, — даже испугалась я его решительности в серых глазах.

Спустя час мы все же покинули это место, довольные и, кажется, счастливые. Мечтала ли я тогда, когда мы в прошлый раз были у реки, у той, другой, мелкой, что смогу вот так запросто разговаривать с этим человеком, обнимать его, целовать, смеяться вместе с ним. Нет, конечно, нет. Тогда это были просто смутные фантазии, мечты, которые вдребезги разбило появление Лесковой, но сейчас, тогда, когда я запретила даже мечтать о Кейтоне, мои делания стали сбываться. Интересная все-таки шутка, эта жизнь.

Когда не лупасит тебя по голове ключом событий. Или разводным.

— Запомни это место, — сказал Кей вдруг, когда мы поднялись на пригорок, чтобы подойти к его машине. Он остановился, оглянулся и выглядел, словно граф, осматривающий свои владения. Я тоже в последний раз обвела глазами открывающийся мне вид на реку. Вон там, внизу, мы сидели на бревне.

— М? Зачем? — удивленно взглянула я на молодого человека.

— Просто помни, где оно находится, — загадочно отвечал он. — Это будет наше с тобой тайное место.

— Хорошо, — согласилась я.

Мы вернулись в машину, которая вновь слишком сильно нагрелась, и направились в город. Ехали мы ужасно медленно.

— Чего мы так медленно плетемся? — полюбопытствовала я, не понимая, почему нас обгоняют все машины, даже старый и в хлам убитый "Жигуленок" с какими-то лихими парнями за рулем.

— Ты сказала не гнать, — отозвался парень.

— Ты опять начинаешь! — возмутилась я.

— Что начинаю? — одарил меня веселым взглядом Антон, но лицо его было серьезным.