| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Сигнал по армии! Внимание всем!
Стоявшая рядом с ним Дурова повторила приказ, заставив Кутузова снова скосить в её сторону взгляд, увидев совсем рядом ей обтянутые уланскими брюками округлости. Женщина стояла спиной к нему, вся в напряжении подавшись вперёд и держа в руках саблю и пистолет. Буквально прикрывая его от идущей, в нескольких десятках метров, от них рукопашной схватки. И буквально, в один миг, оценив достоинство форм молодой женщины, Кутузов снова приник к окуляру подзорной трубы. При этом слыша, как по позициям русской армии растекается сигнал, передаваемый сигнальными трубами. И отметив про себя, что подобное поведение Дуровой, прикрывавшей собой главнокомандующего, необходимо будет отразить в рапорте.
Буквально в шаговой доступности шла рукопашная схватка, в которой уже принимали участие даже генералы и офицеры штабов Кутузова и Барклай-де-Толли. А русский главнокомандующий сидел на стуле и внимательно смотрел в подзорную трубу. Выжидая подходящего для наступления момента. Того момента, когда на рубеже наступления развернётся второй русский корпус. И увидев, что в линию уже выстраиваются последние подразделения, из состава второго корпуса, Кутузов сказал:
— Сигнал по армии!
И как, только подчиняясь офицерам, солдаты этих подразделений развернулись лицами к противнику, фельдмаршал произнёс:
— Всеобщая атака! Всей армии, — после чего добавил, обращаясь к Барклаю-де-Толли, и опуская подзорную трубу, — Ваше высокопревосходительство, вводите в бой четвёртый корпус. Цель атаки Шевардинский редут.
Услышав в ответ голос генерал-майора Ермолова, который выведя артиллерию на позиции, вернул в штаб первой армии:
— Командующей армией, его высокопревосходительство, генерал от инфантерии Барклай-де-Толли, тяжело ранен, ваше высокопревосходительство.
Кутузов рывком поднялся со стула, осмотрелся и, увидев группу столпившихся, вокруг лежащего на земле, бледного лицом, командующего первой армии, сказал, обращаясь к Ермолову:
— Ведите армию, ваше превосходительство!
Хотя мимо, под барабанный бой, с развёрнутыми знамёнами, вслед за своими генералами и старшими офицерами, выставив штыки, ровными рядами уже стали проходить полки четвёртого корпуса. Спускаясь по склону холма к месту рукопашной схватки. С полными решимостью, прибить супостата, лицами. Кутузов огляделся и понял, что так происходит на всей линии фронта. Все в едином порыве пошли на врага. Но назначить, главного по тарелочкам, командующего армией было необходимо в любом случае. И отдав первую армию, под командование Ермолова, фельдмаршал направился, к лежащему, на земле, с залитой кровью ногой, Барклаю-де-Толли. Произнеся, подойдя к нему:
— Что же вы не уберегли себя то, ваше высокопревосходительство!
— На всё воля божья, — морщась, ответил генерал от инфантерии, — Но умереть за Россию в бою это великая честь.
— Я вам дам умереть. Ещё, что удумали, — тут же сурово произнёс Кутузов, — Мы тут сражение почти выиграли. А вам ещё, ваше высокопревосходительство, фельдмаршалом быть. А вы тут умирать собрались. Не позволю! И это мой приказ! Исполняйте, ваше высокопревосходительство!
В ответ Барклай-де-Толли только печально улыбнулся:
— На всё воля божья.
— На бога надейся, а сам не плошай, — тут же ответил Кутузов, — Душевный настрой в таких вещах играет главную роль. Мы победили, и вам ещё необходимо вести войска, вот за это и держитесь, ваше высокопревосходительство. Вы ещё нужны, государю, России и мне. Так что не сметь умирать. И рану его превосходительство тщательно прочистить надо, что бы ничего в ней не осталось.
И оставив раненого на попечение врача, Кутузов отошёл в сторону, окинул взглядом поле сражения, где русские сразу на трёх участках теснили французские войска. Причём так сильно, что линия французских войск вот, вот должна была лопнуть сразу в трёх местах. И оценив обстановку главнокомандующий произнёс:
— Коня мне.
Хотя про коня это он загнул. Коней в боевых действиях практически не использовали. Только кобыл и меринов. Что бы, какой-то горячий жеребец, почуяв рядом, в строю, готовую, к спариванию кобылу, не устроил форменный кавардак. С выяснением отношений с конкурентами. Причём прямо во время сражения. Вот и к фельдмаршалу подвели серую, в яблоках, вислоухую, пожилую и весьма смирную кобылу. Ибо не фиг, но ведь не скажешь: "кобылу мне, кобылу, полцарства за кобылу"!
Интерлюдия 1
А в это время на восточном склоне холма, с Шевардинским редутом на вершине, стоял Наполеон. Который рассматривал поле сражения, в подзорную трубу, положив её на плечо стоявшего перед ним генерала. И происходящее ему не нравилось, причём от слова совсем. Хотя подобную идиому он и не знал.
Хотя ещё утром, когда французскому императору доложили, что русская армия обнаружена совсем рядом, в готовности к сражению, он возликовал. Тогда ему казалось, что он, наконец, то достиг цели войны. И вот сейчас его войска, по быстренькому так, разгромят этих русских. Он уничтожит русскую армию, и уже в обед будет уже пожинать плоды победы, в войне с Россией. Которая и так несколько подзатянулась. Что он оказался черте знает где, в каких-то азиатских дебрях, рядом с этой Москвой. Куда он и не стремился первоначально. Но куда его привели отступающие русские войска. Ведь изначально планировалась коротенькая, победоносная война. В которой он, по плану войны, должен был разгромить главные силы русских в их Дрисском лагере[23]. Потом уничтожить, по частям, оставшиеся силы русской армии, и вынудить этого несносного русского императора Александра выполнять требования континентальной блокады. Наполеон даже не собирался разрушать русскую государственность. Ну, если только отторгнуть, у России, литовские земли[24], отнятые у Польши чуть менее двадцати лет назад. Так сказать, вернуть всё взад, в смысле в лоно Польши. И потом в походе в Индию использовать и русские войска, и территорию России.
Но сразу всё пошло не по плану. Русские войска, вместо того что бы подставиться под удар, всё время отходили. Заманивая его войска в глубину своей территории. Пока его армия не достигли окрестностей этой своей Москвы. И вот тут начало казаться, что удача улыбнулась ему. Генеральное сражение, с русской армией о необходимости которого, так долго говорил он, Наполеон, наконец-то началось. Заставив его, только со своим конвоем, оставив гвардию за спиной, немедленно выехать к месту сражения. И где он в селении, с таким глупым названием как Валуево, чуть не оказался пленником казаков. Которые, прорвавшись к французскому обозу, уже так близко подъехали к его карете, что он уже различал глаза, на этих бородатых лицах[25]. Но к его счастью казаки несколько увлеклись обозом, и маркитантками в нём, что не прошли дальше. И от плена императора спас его конвой. Который понёс огромные потери. Так была полностью вырублен казаками отряд Почетной гвардии. Причём вместе с его командиром князем Огинским. И только приход главных сил корпуса Жюно позволил отогнать казаков от Валуево и восстановить положение на левом фланге французских войск. Вызволив из окружения части корпуса Богарнэ. Хотя самого Эжена среди спасшихся не было. И приказав концентрировать гвардию южнее этого Валуево, Наполеон переправился на противоположный берег реки, чтобы самолично руководить сражением.
И тут выяснилась судьба несчастного Эжена. Письмо от него доставил молодой уланский офицер. Который выехал перед позициями своих войск с белым платком, в сопровождении трубача, который и подал сигнал к перемирию. Наполеон распорядился узнать, что хотят русские, благо это не мешал подготовке к атаке и навстречу русскому офицеру выехал один из офицеров его конвоя. Который и доставил переданное русским офицером письмо от Богарнэ, сообщавшего, что он в плену. И Наполеон с двойным упорством стал готовиться к продолжению сражения. Дабы наказать этих упорных как в своей дикости, так и в своём невежестве, русских. И казалось, что победа она вот она, ещё одно усилие, ещё один рывок и фортуна благосклонно ему улыбнуться. Подарив очередную, на этот раз выстраданную победу.
Но не тут-то было. Русские ввели в бой сразу три своих корпуса. Которые, вклинившись в позиции французских войск, грозили прорвать линию сразу в трёх местах. Нацеливаясь прямо на ставку Наполеона. И имевшихся на поле боя войск явно не хватало, чтобы остановить это русское наступление. И Начальник Главного штаба — маршал Бертье, стоявший рядом с французским императором и тоже наблюдавшим за ходом сражения произнёс:
— Мой император, пора вводить в бой гвардию!
И сзади послышались голоса генералов штаба:
— Да, надо ввести в бой гвардию! Начать всеобщую атаку! Послать вперёд кавалерию!
На что Наполеон, вспомнив приведённого к нему окровавленного и израненного русского генерала, отказавшегося принять шпагу из рук французского императора, посмотрел на небольшую кучку израненных, окровавленных русских пленных, доставленных к подножию холма. И которые сурово, можно даже сказать с ненавистью, смотрели на императора Франции, да что там Франции, всей Европы, всей цивилизованной Ойкумены. И посмотрев на них Наполеон произнёс:
— Много захвачено пленных в сражении?
На что маршал Бертье ответил:
— Это все мой император.
Вместо ответа Наполеон посмотрел, на идущие в атаку, под бравурные марши и барабанный бой, с развёрнутыми знамёнами, и с идущими в атаку, впереди своих частей, со шпагами в руках, русским не только офицерами, но и генералами. И французский император понял, что русские идут или победить, или умереть, унеся с собой всю его армию. И отдай он приказ на атаку гвардии, то начнётся бойня. Чреватая что у него тут не останется солдат. Совсем не останется. И Наполеон, подняв подбородок, произнёс:
— В тысяче лье от Франции я не могу рисковать своим последним резервом. Да и кавалерию следует поберечь. Здесь, и сейчас, она нам ещё пригодиться. Мы отступаем, господа. Сначала артиллерия. Потом кавалерия Мюрата. Потом обоз. И поочерёдно проходят мосты четвёртый корпус генерала Лекки[26], потом третий маршала Нея, за ним первый маршала Даву. И в арьергарде отходит пятый корпус генерала Понятовского. Гварди и восьмому корпусу генерала Жюно, которому надлежит держаться, обеспечить переправу войск на северный берег этой вонючей речки. И в дорогу господа мы перемещаемся к этому селению Валуево.
10
Вообще то начав атаку всеми имеющимися силами, не оставив резервов, и ожидая подход только нескольким более тринадцати тысяч ратников Московского ополчения главнокомандующий русской армии сильно рисковал. Ведь стоило бы его оппоненту ввести в бой гвардию, или подобно тому, как он, в сражении у Прейсиш-Эйлау[27] пожертвовал кавалерией, во имя победы, то русские вполне рисковали потерпеть поражение. И старый Кутузов на такое навряд ли бы пошёл. Предпочтя пассивную бойню, но дающую больше шансов на победу в сражении. Но сейчас русский главнокомандующий знал оценку ситуации Наполеона и пошёл на риск, который в 1812 году сочли бы чрезмерным. Но сейчас это сработало. И французская армия, дрогнув, стала отходить назад. Стремясь сохранить строй, не дать его прорвать русским. При этом французская артиллерия, прекращая побатарейно огонь, стала сниматься с позиций и быстро уходить в тыл. Потом так же быстро стала выходить из боя и французская кавалерия. В то время как линия французской пехоты стала сокращать фронт. Отходя на линию Алексинки, село Шевардино, Шевардинский редут. При этом бывший корпус Богарнэ сначала вышел в тыл линии французских войск, а потом тоже колоннами направился в лес.
Ну а самым явным признаком того что французы начали отход на противоположный берег стало то, что по всем мостам, наведённым французскими сапёрами, стали переправляться на северный берег орудийные упряжки, и зарядные ящики к ним. Что тут же вызвало приказ Кутузова вывести тяжёлую артиллерию в район восточнее Алексинок и, установив её на высоком берегу обстрелять мосты, а также вести огонь во фланг корпуса Жюно, который сумел устоять под натиском шестого корпуса, не пустив русские войска на западный берег реки Война.
И в этот момент Кутузову вновь пришлось возводить в офицерское достоинство солдата на поле боя. К нему привели ещё одного французского генерала. Бригадного генерала Бонами, командира третьей бригады первой дивизии из корпуса Даву. Которого за шиворот приволок фельдфебель первой гренадерской роты восемнадцатого егерского полка Золотов. Бросивший французского генерала под ноги кобылы фельдмаршала со словами:
— Вот короля Мюрата в плен взял.
Но помня, как это сценка будет обыгрываться позднее, в различных театральных представлениях, Кутузов назидательно произнёс, сначала пробубнив себе под нос:
— Ну какой же это Мюрат, мюраты в плен не сдаются — и потом уже громко повелел, — Но сообщите по фронту, что взят в плен Мюрат.
После чего, приказав оказать раненому французу помощь, и возвёл фельдфебеля в подпоручики, дав ему премию в сотню рублей ассигнациями, на мундир. Отпустив новоиспечённого офицера, назад в полк. И обратил свой взор на французского генерала. На теле, которого, насчитали тринадцать ран. Но, при этом, Бонами можно было сказать, легко отделался. Да, ран было много, но плотная одежда смягчала удары, и каждая рана оказалась, сама по себе, не особенно тяжелой. При этом русский командующий стал выяснять, как пленник себя чувствует и, поинтересовавшись, почему он назвался этим именем. На что Шарль Огюст Жан Батист Луи Жозеф Бонами де Бельфонтен честно признался, что из допросов русских пленных он понял, в русской армии, из всех французских военноначальников, солдаты знают только фамилии Наполеон и Мюрат. И когда русский солдат, его лежащего на земле, хотел уже заколоть штыком, то он, чтобы спасти себя, назвался другим именем. После чего его передумали колоть штыком, а схватив за шиворот, потащили к фельдмаршалу. И приказав позаботиться о французском генерале, и со всем бережением доставив в ставку, Кутузов снова стал осматривать поле сражения. Ожидая, когда артиллерия выйдет на позиции.
Но, если честно, время, это тоже ресурс, который необходимо затратить, и пока русская артиллерия выходила к позициям, французы успели ещё больше сократить фронт, выведя в лес дивизии корпуса Нея. Оставив на линии соприкосновения только войска Даву и Понятовского. Ну и перевести на северный берег артиллерию, по мостам прошли французская кавалерия и потянулись повозки обоза. И в этот момент ядра русских пушек обрушились на французские мосты. Тут же внеся сумятицу во французском лагере. В результате на мостах стали возникать заторы, из убитых лошадей, разбитых повозок. И в этот момент к мостам вышли солдаты четвёртого французского корпуса. И повинуясь своим офицерам, они стали расчищать заторы. Безжалостно сбрасывая в реку, не смотря на протесты обозников, повозки и тела лошадей. Что бы успеть переправиться на противоположный берег. И это им, как, впрочем, и подошедшим следом за ними войскам третьего корпуса маршала Нея удалось перебраться на северный берег в относительном порядке. Хотя под огнём русской артиллерии количество мостов и сократилось. Раза в два. Но нужно отдать должное французам. Они очень быстро развернули свою артиллерию, на противоположном от Алексинок берегу реки Колоча. И открыли весьма действенный огонь по русской артиллерии. Которой, ослабив огонь по мостам, пришлось отвечать на этот вызов. И в этой районе началась артиллерийская дуэль.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
