Попадос-6. И на поле Шевардино

Продукт книжный, буквосодержащий.

Я не писатель, я читатель.

Авторский произвол — это данность, ощущаемая в восприятии.

Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.

Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.

Попадос-6

И на поле Шевардино.

(черновик, не вычитано, не проверено и не будет)

Изведал враг в тот день немало, что значит русский бой удалый, наш... Шевардинский бой!

Пролог I

— Ну, вот опять не получилось. Хоть чит-коды используй. Хотя... А почему бы их и нет, и не использовать? Что там у нас есть? А вот этот, 'перенос знаний из одного персонажа в другой, более ранний персонаж игры', может быть и интересен.

Пролог II

О том, что анестезия подействовала, он понял, увидев, как перед его взором, на жёлтом фоне стали возникать квадратные, увеличивающиеся в размере, чёрные канты. Исчезавшие при столкновении друг с другом. Давая возможность возникнуть новым. И не ощущая своё тело, он как будто опустил взгляд вниз. И как будто оказался, в каком-то не то туннеле, не то коридоре. Где, всё, было какое-то круглое. Овальное сечение изгибающегося по окружности туннеля, с плавно изгибающимся тротуаром, с одной стороны. Так же образованным некой скруглённой, но так же изгибающемуся пространству уходящей за изгиб коридора, возвышенностью. При этом он оказался как бы на перекрёстке двух подобных туннелей. Причём они оба были ярко-красные, по цвету. И какие-то чешуйчатые по структуре. Всё, и стены, и потолок, и пол, покрывали какие ярко-красные пластины, с заострённым нижним краем, наезжающие им друг на друга.

Всё так же, не ощущая тело, он мысленно склонил взгляд налево, и его понесло по коридору, за его ближайший изгиб. Что бы вынести прямо в овальную комнату. Причём не только с такими же красными чешуйками на стене, потолке, полу, но и с огромным, изогнутыми экраном. Буквально на всю противоположную стену. Причём жёлтым, по цвету, экраном явно монитора. По которому бежали снизу, вверх незнакомые и разноцветные, синие и зелёные, символы командных строк. И не чувствуя тело, он, как будто одним сознанием, завис в центре овальной комнаты. Как раз напротив этого экрана. И почему то, взглянув на них, он ощутил некоторое спокойствие. Но тут стали стремительно появляться целые строки фиолетовых символов, и он ощутил непонятную тревогу. Хотя и продолжал совершенно не осознавать, что именно, его так начало волновать. Ощущая, при этом, всё большую и большую тревогу, наблюдая за тем, как экран всё больше и больше заполняют командные строки фиолетового цвета. Когда же, практически весь экран, оказался заполнен командными строками фиолетового цвета, внизу появились зелёные символы. И он почувствовал, что его буквально выдернули из этой комнаты. А перед глазами всё померкло.

I

1

— Это попадос! Это точно попадос!

Ну и что ещё можно было подумать, увидев в маленьком зеркале довольно известное лицо. Не узнать, в отражении в зеркале, лицо Кутузова, Михаила Илларионовича, было очень сложно. И осталось только понять, где и главное, когда, он оказался. В этом ему помогла память фельдмаршала. Которого буквально недавно, всего шестнадцать дней назад назначили главнокомандующим объединённой русской армии. И что сейчас должна быть ночь с двадцать третьего, на двадцать четвёртое августа[1]. И что он находиться в расположении своего штаба в селении Горки, на Бородинской позиции. И тут уже его память подсказала, что это день боя у Шевардино. Когда пятый корпус французской армии, состоящий из поляков, под командованием пока ещё дивизионного генерала Понятовского, двигаясь по Старой Смоленской дороге, выйдет во фланг и тыл, занявших оборону вдоль реки Колоча, русских войск. И чем обрушит оборону русских войск. И только битва за редут у деревни Шевардино, где на помощь корпусу Понятовского придут главные силы французской армии, позволит удержать часть позиций. Позволив левому флангу русской армии вынуждено отойти. Заняв, тем самым, Г-образную, не выгодную позицию. И принять крайне невыгодный, для русской армии, Бородинский бой. В котором, она понесла потери большие, чем наступающие французские войска. Но русский солдат показал себя победителем в этом бою. Не позволив противнику разгромить русскую армию. И понеся, весьма серьёзные потери, французы вынуждены были прекратить сражение. И в дальнейшем не преследовать отступившие в полном порядке русские войска. Хотя и планировали, заставив начать отступать в беспорядке, нанести русской армии невосполнимые потери.

Хотя, по плану Кутузова, русские войска должны были встретить противника, который должен был, по составленной русским штабом диспозиции, двигаться по Новой Смоленской дороге, на высоком берегу реки Колоча. Заставив французов атаковать их вверх по склону после форсирования реки. Ну а для того что парировать возможные действия французов по Старой Смоленской дороге на ней были сосредоточены егерские полки, и двадцать седьмая пехотная дивизия. А в резерве, на этом фланге русских войск, находился четвёртый кавалерийский корпус генерала Сиверса. Имевшего в своём составе так же и восемь казачьих полков под командование атамана, он же генерал-майора, Карпова и две кавалерийские бригады, имевшие в своём составе четыре драгунских и один уланский полки. В общем, казалось, что этих выделенных сил хватит, чтобы разгромить дозорные части противника. Но их оказалось недостаточно против целого корпуса противника, состоящего из войск Великого герцогства Варшавского. И Понятовский, оттеснив русские войска к селению Шевардино, не смотря на ввод в бой русским командованием второй кирасирской, второй гренадёрской и сводной гренадёрской дивизий, сумел обеспечить форсирование реки Колоча, у деревни Фомкино, главными силами французской армии. В результате к концу дня русские войска вынуждены были отойти на левом фланге от реки Колоча к селениям Семёновское и Утица. В результате выгодная позиция вдоль реки Колоча потеряла всякое военное значение. Правый фланг русской обороны, в виде Масловского укрепления, оказался в глубоком тылу. А противник получил выгодную для наступления позицию. Держа русские войска как будто клещами. Ведь начни русские отступление с этих невыгодных позиций, что они занимали, как французы тут же нанесли бы удар. Грозивший разгрому русской армии, тому, что допустить было нельзя. Вот и пришлось обороняться в грянувшем, через два дня Бородинском бою. Когда Наполеон осознал, что русские войска отступать, а значит подставляться, под разгромный удар его войск, не будут.

И от осознания, что вот именно сейчас, и именно от него, зависит судьба десятков тысяч русских солдат, буквально "в зобу дыханье спёрло". И их гибель было не обходимо предотвратить. А для этого было необходимо разгромить корпус Понятовского. Не дав главным силам французов перейти реку Колоча. Для чего уже сейчас было необходимо начать движение русских войск. Ведь именно невозможность быстро перебросить большую массу войск вдоль линии фронта и предопределило поражение русских в бою под Шевардино. Но пока было ещё очень темно. Что давала возможность организовать битву совсем другим образом. Разгромив французов по частям. Сначала изолированный рекой Колоча корпус Понятовского. А потом если сунуться в сражение, то и главные силы Наполеона. И проглотив буквально вставший поперёк горла ком, Кутузов хрипло произнёс:

— Прошка! Прохор! Подь сюды.

Дверь комнаты приоткрылась и в образовавшейся щели появилась заспанная голова денщика фельдмаршала, который произнёс:

— Что изволите, ваше высокопревосходительство?

Сиятельством, то есть светлейшим князем, Кутузов стал как раз за Бородинскую битву. Так что слуга обращался к нему в соответствии с его чином, в табеле о рангах. И Кутузов произнёс, поднимаясь с кровать:

— Принеси квасу испить. И кликни писарей. Приказы писать будут.

И пока слуга ходил за квасом фельдмаршал склонился над столом, где лежала карта, с нанесённой на ней диспозицией его армии. После чего осушив ковш кваса, фельдмаршал распорядился одеть его. Одновременно рассматривая расположение русских войск. Первым делом напрашивалось выдвинуть пять егерских полков, сорок первого, шестого, сорок второго, пятого и пятидесятого, несколько вперёд. Заняв позиции вдоль реки Колоча на участке селений Алексики, Фомкино и Рычалово. И далее вдоль Верейского ручья, от Рычалово до селения Ельня и Старой Смоленской дороги. При этом четвёртый кавалерийский корпус Сиверса выдвинуть вдоль по этой дороге до Ельни. Причём если драгуны и уланы должны были занять саму Ельню, то казакам Карпова надлежало обойти этот городок южнее. И выйти в тыл наступающим французам, точнее полякам, хотя кто там этих европейцев, по сортам, разбирать будет. Все он одним миром, или елеем, мазаны. В качестве резерва к ним необходимо будет выдвинуть двадцать седьмую пехотную и вторую кирасирские дивизии. А на их позиции выдвинуть сводную гренадёрскую дивизию, в Фомкино, и вторую гренадёрскую дивизию в Алексинки. При этом первая кирасирская дивизия должна была выйти в район севернее Шевардино, заняв позицию между гренадёрами. А, в район Шевардино, направить всю резервную артиллерию, седьмой корпус, и третий кавалерийский корпуса. А также Смоленское ополчение. И, пожалуй, на этом передвижения пока следует и приостановить. Дай бог этим частям успеть выйти на назначенные позиции. До того, как к ним выйдут французы. Там паче, что не было ни каких сомнений, чтобы разгромить корпус Понятовского придётся сместить со своих позиций всю русскую армию. Так как, ввести в бой, можно было только, ставшими валентными, корпуса, расположенные на правом фланге русской позиции. Но гнать их через всю позицию было бы слишком долго. Так что, оставалось только одно, сдвинуть влево всю армию. И начать это движение следовала до того, как прогремят первые выстрелы.

О чём срочно прибывшие и зевающие писаря и начали писать необходимые приказы. Причём в двух экземплярах. Один для оправки непосредственно в части. А вторые в штабы соответствующих армий. Так как лично Кутузову, из всех перечисленных частей, напрямую подчинялись, только вторая гренадёрская дивизия, первая кирасирская дивизия и артиллерийский резерв. А вот за остальные части ещё предстояло побороться с командующими армий. Для этого и Кутузов и приказал вызвать к нему командующего второй армией генерала Багратиона. Но не в Утицу, а на батарею Раевского, или как сейчас ещё говорили на Курганную батарею[2]. Но перед разговором с одним генералом, предстояло решить проблему с другим. С начальником штаба верховного главнокомандующего русской армией, и одновременно ганноверцем на русской службе, с генералом от кавалерии Беннигсеном. Генералом далеко не бесталанном. По крайней мере, на его счету были и громкие победы, хотя поражений тоже хватало. Человеком храбрым, раны, полученные на полях сражения, причём уже будучи генералом, об этом не дадут соврать. Но при этом весьма нечистоплотным, о чем говорили громкие скандалы, связанные с ним. И при этом весьма, и весьма, склочным, да и мстительным тоже. По крайней мере, именно ему приписывается то, что победу при Бородине, где русские войска, из-за неудачной диспозиции, несли большие потери от артиллерии французов, оспаривается последними. А скрытый удар на левом фланге был сорван по его приказу. Когда он выдвинул на открытое место, под огонь артиллерии корпус Тучкова и Московское ополчение. При этом Беннигсен был крайне недовольным тем фактом, что не его назначили главнокомандующим русской армии. И составлял оппозицию сначала Барклаю-де-Толли, а потом и Кутузову. Одновременно Кутузов приказал приготовить карету генералу и конвой для его сопровождения.

Причём память настоящего Кутузова подсказывала, что фельдмаршал догадывался об этой деятельности Беннигсена, но ничего с этим поделать не мог. Так как на то была воля императора. Лично назначившего Беннигсена начальником Главного штаба армии. Но вот отослать его под благовидным предлогом фельдмаршал мог. И приготовив первую порцию, как он посчитал необходимых приказов, главнокомандующий русской армией послал за своим начальником штаба. Склонившись при этом над картой. И когда недовольный генерал от кавалерий вошёл в дверь, то Кутузов, постаравшись изобразить добродушие, с радушным видом произнёс:

— Вы уж простите старика, голубчик, но дело требует неотложных действий. Я тут получил известие, что корпус пасынка Наполеона движется севернее главных сил супостата.

— Да это так, ваше высокопревосходительство, — подтвердил Беннигсен, тоже подойдя и взглянув на диспозицию. А Кутузов продолжил:

— Вот у меня и есть опасения, что Наполеон хочет послать этот корпус в обход нашей позиции. Уж больно она хороша. Высокий, крутой склон, по которому кавалерия может взобраться всего в паре мест, и река перед ним. Атака чревата большими потерями. И я подумал, что он не зря выделил корпус Богарнэ в отдельную колонну. А хочет форсировать им реку Москва и отрезать нас. А то и нанести удар с тыла.

При этом Кутузов движением руки над картой изобразил возможный манёвр четвёртого корпуса французов. Глядя на что Беннигсен произнёс:

— Вполне возможный и весьма перспективный манёвр.

— Вот и я это нахожу, — тут же подтвердил главнокомандующий, — И посему я хочу направить, вас, голубчик, собрать обсервационный корпус[3]. Из всего что встретите, включая ополчение и части внутренней стражи[4]. Там, к действующей армии, выдвигается Московское ополчение, вот вам и надлежит перенять его по дороге, подчинить себе и занять позиции вдоль реки Москва севернее впадения в неё реки Колоча. С целью недопущения тайного форсирования её корпусом Богарнэ. Если будет такая угроза, то я вам пришлю корпус Уварова и казачков Платова. Выдвинуться вам, ваше высокопревосходительство, надлежит немедленно. Карета и конвой, для вас, уже готовы. Возьмите необходимых вам офицеров и отправляйтесь. У меня на вас, голубчик, большие надежды.

Беннигсен обиженно поджал губы, но надел на голову треуголку и молча вышел в дверь. И когда карета с ним тронулась в путь, то Кутузов, проводив её взглядом произнёс:

— Ну а нам надлежит выдвигаться на Курганную батарею. Необходимо переговорить с генералом Багратионом. А то этот обидчивый грузин и может вспыхнуть, что я через его голову частями его армии командую.

2

Подъехавшего на высоту, где располагалась Курганная батарея, генерала от инфантерии Багратиона главнокомандующий встретил сидя на раскладном стульчике, лицом на запад, и казавшимся всматривавшимся в темноту перед собой. Хотя на востоке, уже и начинала алеть заря. И увидев подходящего к нему, с не довольным видом, командующего второй русской армии фельдмаршал проговорил, наблюдая как, от его слов, бледнее Багратион:

— Не смотрите, вы, на меня так, голубчик. Это не чудачество выжившего из ума старика, а, к сожалению, внезапно возникшая необходимость. Французы уже идут. И не только по Новой Смоленской дороге, но и по Старой Смоленской. По которой выдвигается корпус Понятовского. Это конечно не те тридцать пять тысяч, что пересекли границу. Но тысяч двадцать, а то и двадцать пять там есть[5]. Как минимум две пехотные дивизии и три кавалерийские бригады. Сами понимаете, князь, если ударят во фланг, то супостат, реку Колоча, под их прикрытием форсирует, а там впереди идёт первый корпус Даву и кавалерия Мюрата, и ваша армия окажется в очень тяжёлом положении. А они уже идут, и ранним утром перед нами и появятся. Вот поэтому-то я и лично распорядился вверенными вам войсками. Дабы время не терять. А вам, голубчик, направить копии приказов. Дабы вы новую диспозицию поняли. И сначала, по очереди, войска Понятовского разбили, в пух и прах, а потом отразили попытку французов им помочь. На вас лично, князь, сейчас вся надежда России.

С этими словами Кутузов указал рукой на карту, где были показано выдвижение частей второй русской армии. И склонившийся над ней Багратион проговорил:

— Маловато для этого сил будет. Пяти егерских полков, да и то два из них вдоль реки Колоча стоять будут, пяти кавалерийских и восьми казачьих полков точно маловато будет, что бы остановить Понятовского. Даже если туда успеют двадцать седьмая пехотная и вторая кирасирская дивизия. Гренадёров и первую кирасирскую дивизию, как я понимаю, вы, ваше высокопревосходительство, от Даву, реку Колоча стеречь посылаете.

— Да, именно так, голубчик, именно так, — согласился Кутузов, — вот только казачков Карпова я в тыл Понятовскому направил, дабы они внезапно его обозы и артиллерию с резервами атаковали. А так понимаю, что теми силами Понятовского не сдержать.

При этом Кутузов подумал про себя, "а они и не сдержали", но не стал это произносить вслух, а проговорил другое:

— Я там выдвинул к Шевардино ещё и седьмой корпус, третий кавалерийский и всю резервную артиллерию. Держи их князь, как резерв, в бой не посылай, это... — в голове возникла предательская мысль что, "это на Новый год", но Кутузов отогнал её и продолжил, — Это я рассчитываю, что мы, князь, используем, против попытки французов форсировать реку Колоча, в Фомкино и Алексинках. Но как только названные части пройдут Семёновское, я им вслед выдвину, из резерва, пятый и третий корпуса. Эти уже для, вас, князь, дабы давить Понятовского. Забрав в общей резерв у Барклая-де-Толли второй корпус и артиллерию, с Масловского укрепления, которые я подтяну к Семеновскому. Ну и пошлю Уварова и Платова атаковать французов с нашего правого фланга. При поддержке армии Барклая-де-Толли, которому, я и поручу, поддержать атаку Уварова и Платова, действиями шестого и второго кавалерийских корпусов. У селения Бородино. Надеюсь, эти действия против четвёртого корпуса Богарнэ, не позволят французам, сходу форсировать реку Колоча. И ударить вашим войскам, князь, во фланг. Пока вы Понятовского сдерживать будите. А потом подойдут резервные корпуса и, вы, шестой корпус супостата раздавите. Если это сделать и не допустить Даву, с Мюратом, на наш берег, то можно сказать сражение мы выиграем. Но эта победа зависит от вас, князь. Надеюсь, задача сдержать Понятовского и Даву, а потом раздавить Понятовского, что бы и духа польского на Святой Руси не было, вам, ваше высокопревосходительство, понятна?

— Задача понятна, ваше высокопревосходительство, — проговорил Багратион, — Вот только опасаюсь, что Барклая-де-Толли недовольным будет, что у него войска забирают и мне передают.

— За это, князь, не беспокойся, я его сюда вызову. Вместе с ним, от сюда, с этой высоты, командовать будем. За всеми его распоряжениями лично прослежу. Что бы он палки в колёса не вставлял, — проговорил в ответ Кутузов, зная, что между командующими армий существует неприязнь, что не они командуют всей русской армией. Ну и заодно у них у обоих была неприязнь лично к Кутузову, за то, что тот приехал на всё готовенькое, как, по мнению Багратиона, так и, по мнению Барклая-де-Толли.

И тут Кутузов постарался несколько сгладить обиду горячего грузинского князя на то, что не его назначили командующим над всей действующей русской армией, проговорив:

— Князь, прошу, обиду, на меня, не держи. Ведь как, государь со своей позиции смотрит. Ему войну выиграть нужно. Вот он командующих и назначает, исходя из того какую тактику применить. Вот чем известен князь Багратион, лучший, любимый ученик Суворова, тем, что он храбр, горяч, но голову, в бою не теряет. Вот вам, князь и все карты в руки. А я и посылаю, такого генерала, командовать теми частями, что супостата, сначала сдержат, а потом и разобьют. Зная, что он будет действовать напористо, храбро и при этом умело. И от своего не отступит. Но вот для руководства всеми войсками, особенно перед войной, другой был нужен. Тот, который предпочтёт отступить, чем излишне рисковать. Дабы армию сберечь. И излишне не рисковать. Вот и поставили всеми руководить Барклая-де-Толли. А потом меня. Зная, что я постараюсь врага ослабить, пусть и, не вступая, с ним, в прямое противостояние. Я и это сражение не хотел то, считая, что риск, потерять армию, слишком велик. Но приказ, есть приказ. Но при этом государь знает, что я армию поберегу, поэтому то и я тут. А не кто-то из вас, с Барклаем-де-Толли. Но если не дашь супостату, до себя добраться, князь, поверь старику, быть фельдмаршалу Багратиону командующим русской армией. Но для этого надо, сегодня, остаться в живых. Так что не рискуй, почём зря, князь. И жду с победой. На вас, с войсками второй армии, вся надежда. А сейчас ступай. Держи в курсе событий. Я, о выходе войск, на позиции, тоже информировать буду.

Кутузов поднялся, обнял Багратиона, а потом, смахнув пальцами набежавшую было старческую слезу, молча замахал ладонями, давая понять Багратиону, что бы тот шёл к войскам. И спускаясь с холма, генерал услышал, как Кутузов произнёс:

— А вызовите ко мне сюда, командующего первой армией, генерала от инфантерии Барклая-де-Толли, со штабом. Думаю, и высота удобная, чтобы с неё сражением руководить. И места тут достаточно, чтобы мы все тут разместились.

3

Командующий первой русской армии генерал от инфантерии Барклая-де-Толли появился на Курганной батарее, когда уже начало всходить солнце. И на юго-западе уже были слышны орудийные выстрелы дюжины орудий из состава четвёртого кавалерийского корпуса. И оттуда же были слышны ружейные залпы если и не тысяч, то сотен стволов точно. А прямо на запад на Новой смоленской дороге уже колыхалась в сумерках пока ещё не понятная тёмная масса. Правда к этому моменту Кутузов уже двинул в марше, не только две гренадёрских дивизии и первую кирасирскую, дабы они заняли берег реки Колоча севернее Шевардинского редута, но и приказал начать марш седьмому корпусу. С задачей выйти на берег реки Колоча севернее Курганной батареи, а третьему кавалерийскому корпусу занять высоту южнее селения Семёновского. А также артиллерийскому резерву выйти на Старую Смоленскую дорогу для марша на Шевардинский редут. При этом Кутузов, вспомнив, что на Масловском укреплении осталась егерская бригада и тяжёлая артиллерия, приказал, и тем, и тем, выдвинуться по Новой Смоленской дороге к селению Горки. Ну и последнее что он успел сделать, это вызвать к себе командира первого кавалерийского корпуса Уварова и атамана Платова. При этом зная, что в этот момент Платов в буквальном смысле пил, и чуть ли не беспробудно, что, кстати, память настоящего Кутузова и подтвердила[6], распорядился привести атамана в чувство любыми методами. При необходимости окатив колодезной водой.

К тому же, от генерала Сиверса, уже успел прибыть гонец, поручик Александров, с сообщением, что селение Ельня уже было занято противником, но его, атакой корпуса, из селения выбили. И посмотрев на посланца, Кутузов тихо произнёс:

— Останешься при мне голубушка[7], а то этот ганноверец Беннигсен всех адъютантов с собой забрал, с посланиями посылать некого. А вас, поручик, я знаю, как справного адъютанта.

И увидев, что Надежда Дурова вспыхнула, так же тихо добавил, пригрозив пальцем:

— У меня голубушка глаз, хоть и один, но намётанный, я ваше естество сразу вижу. Да и знаю я, вашу, с государем, тайну, так что не артачься. Не до этого сейчас. Сражение идёт.

— Ваше высокопревосходительство, мне же в полк надо, — в ответ буквально взмолилась молодая женщина, — Там же без меня будут. Французы же прут.

— Чай отстоят они Ельню, и без тебя, Понятовскому не до неё сейчас будет. Так что слушай, что я тебе говорю. Останешься при мне, — назидательно ответил ей Кутузов, а потом, указав, подзорной трубой, на появившееся в темноте шевеление, на Новой Смоленской дороге, добавил, — А ну ка посмотри, что там, у тебя голубушка глаза острые, не чета моему одному.

Так что стоило командующему первой армии подойти к главнокомандующему, всей русской армии, как тот произнёс, указав подбородком в сторону селения Ельня:

— Понятовский, всем корпусом к Ельне вышел.

При этих словах все прибывшие с Барклаем-де-Толли резко повернули головы в сторону выстрелов и их лица приняли суровые выражения. И усмехнувшись про себя. Кутузов добавил, снова указав подбородком, но теперь на запад, на Новую Смоленскую дорогу:

— Даву, за ним Мюрат, потом Ней, Жюно и гвардия, — после этого главнокомандующий перевёл взгляд на север и добавил, — А где то там Богарнэ. Так что ваше высокопревосходительство французы нас застали. Но надеюсь, что штаны я натянуть успел. Выдвинул егерей на позиции вдоль реки Колоча и Верейского ручья. Ну и корпус Сиверса к Ельне. Казачков Карпова послал в обход. Что бы они Понятовскому по артиллерии ударили. На помощь Сиверсу двинул вторую кирасирскую и двадцать седьмую пехотную дивизии. Ну и что бы прикрыть фланг первой армии от Даву выдвинул к Колоче севернее редута гренадёр и первую кирасирскую дивизию. Ну и твои корпуса, третий кавалерийский выдвинул на высоту, южнее Семеновского, дальше он к Шевардинскому редуту уйдёт, в резерв, ну а седьмой корпус выдвинул на северный склон этой высоты, что бы под рукой был, когда Даву атаку начнёт, — при этих словах Барклай-де-Толли кивнул, выказывая своё согласие, с главнокомандующим. А Кутузов продолжил:

— Плюс я артиллерийский резерв приказал, начать перебрасывать по Старой Смоленской дороге, к Шевардинскоому редуту. Ну и снял егерей, с Масловсого укрепления, со всеми пушками, чувствую, там в них потребности не будет. А вот в Бородино егеря пригодятся. Как и пушки возле селения Горки. Их я по Новой дороге двинул, не думаю, что там они кому-то помешают. Так сказать, я поспешил натянуть штаны, причё на всех нас. И как, ваше высокопревосходительство повоюем? Пока там, Багратион, не будет давать жизни Понятовскому, то мы тут, с вами, займёмся настоящим делом, дадим жару самому Наполеону. Согласны?

Барклай-де-Толли посмотрел на запад, где в районе селения Валуева, уже было буквально черно, от войск французской армии, и произнёс:

— Согласен, ваше высокопревосходительство, повоюем с Наполеоном. Вот только если мы оставим укрепление в Маслове без войск, то не появиться ли там Богарнэ? Берег там низинный, а реку Колоча, там в любом месте, вброд, перейти можно.

— Есть у меня одна задумка, ваше высокопревосходительство, — кивнул Кутузов, — Как пасынка Наполеона отвлечь, что бы ему не до Маслова было. Хочу в рейд к истоку реки Война, а точнее к селению Беззубово, выслать первый кавалерийский корпус Уварова и казачков Платова. Пусть они итальянцев Богарнэ[8] и отвлекут на себя. Плюс вы, как егеря в Бородино выберутся и вдоль реки Война цепь организуют, обеспечьте туда выход шестого корпус и обеспечите, его, кстати, уже можно к мосту выдвинуть и оборону занять, дорогу не занимая. А в тыл ему второй кавалерийский корпус выдвинуть. Потом тоже в Бородино направить, но развернуть севернее.

— Богарнэ, их быстро разметает, — покачал головой командующий первой армией, — у него там сил достаточно будет.

— Ну если будут одни, то да разметает. Но с момента контакта с противником и Уваров, и Платов, переходят в ваше непосредственное подчинение, ваше высокопревосходительство, — прямо смотря в глаза Барклаю-де-Толли, произнёс Кутузов. Буквально ставя того в условие, что в случае их разгрома виноватым будет командующий первой армии. После чего Кутузов продолжил:

— А во-вторых напомню, как пройдут егеря, то выдвинете в Бородино шестой и второй кавалерийские корпуса. Так что бы они, с одной стороны, Богарнэ угрозу составили. Заставив того не так сильно на Уварова, с Платовым, наседать. А с другой стороны, уже угрожали главным силам Наполеона, заставив против себя направить часть уже его сил. В резерве, своей армии, оставь четвёртый корпус, подтянув его к Горкам. Второй корпус я из твоей армии изымаю. В общий резерв. Подтяну его к Семёновскому. Но после того как на позиции выйдут третий и пятый корпуса. Что бы толчею не создавать. Задача ясна, ваше высокопревосходительство?

— Всё понятно, ваше высокопревосходительство, — проговорил, посмотрев на селение Валуева, откуда к реке Колоча устремилась буквально волна французских пехотинцев. Которых явно не могла сдержать, своим огнём, редкая цепочка егерей из двух полков русской армии, сорок первого и шестого егерских. На что Кутузов проговорил:

— На Шевардинский редут пошли. Похоже, Понятовский имеет сношение, со своими главными силами, а гренадёры и кирасиры, ещё не вышли на позиции. Ну, дай бог выстоять, — с этими словами Кутузов троекратно по православному перекрестился, правда, при этом сидя на стуле, а потом, снова посмотрев на Барклая-де-Толли, добавил, — Но вы, ваше превосходительство приступайте к командованию войсками, согласно новой диспозиции. И задачам. Сражение началось.

А потом, Кутузов, поднеся к глазам подзорную трубу стал рассматривать, как линии французской пехоты, преодолев в брод не очень-то и глубокую реку Колоча, стали взбираться, под пулями русских егерей, на высокий обрыв русского берега реки. Ну а командующий первой армии стал отдавать приказы. В первую очередь, развернув седьмой корпус так, чтобы он прикрывал Курганную Батарею не только с севера, но и с запада. Вызвав тем самым удовлетворительное покачивание головой у Кутузова. И тут на взмыленном коне к главнокомандующему подскочил запылённый кирасир, судя по мундиру, с отделкой из тёмно-зелёного сукна, и жёлтым приборным металлом, из Малороссийского кирасирского полка, второй кирасирской дивизии, и который буквально выпалил:

— Ваше высокопревосходительство, корнет Лапин[9], с донесением из штаба второй армии. Их высокопревосходительство генерал Багратион приказал передать, что противник перестал атаковать Ельню. И выставив заслон, из двух кавалерийских бригад, силами двух пехотных дивизий и кавалерийской бригады, при поддержке артиллерии, оттеснив егерей, от Верейского ручья движется к Шевардинскому редуту. Их высокопревосходительство выдвинул против французов двадцать седьмую дивизию. И приказал нашей второй кирасирской атаковать французов во фланг. А также просит резервов.

— Резервов все просят, а их нет, не подошли ещё, — тяжело вздохнув, произнёс Кутузов, — Как будут, сообщу. А командующему второй армии, господин корнет, передай мой приказ, использовать в атаке, совместно со второй кавалерийской дивизии, ещё и полки четвёртого кавалерийского корпуса. А также, пусть отдаст казакам Карпова приказ, атаковать позиции артиллерии Понятовского и его обоз. Но пусть Карпов с атакой погодит, пока пехота и кавалерия Понятовского на восточный берег ручья не переправиться. А после этого только атакует. Надо задержать Понятовского от его атаки Шевардинского редута. И пусть его высокопревосходительство, генерал Багратион, поторопит гренадёров и кирасир из первой дивизии с выходом на назначенные им позиции. Вот и будут ему резервы. Даву уже реку Колоча перешёл и на Шевардино нацеливается.

И когда запылённый кирасир умчался обратно, к штабу второй армии, то Кутузов с минуту посидел, всматриваясь в направлении скопища войск противника у Валуева, а потом произнёс:

— Поручик Александров!

Надежда Дурова тут же подалась вперёд, произнеся:

— Я, ваше высокопревосходительство!

— Найди-ка, голубчик, наш третий кавалерийский корпус, он на высоту южнее Семёновского выйти должен. Передай им моё распоряжение, пусть спешно выдвигаются к Шевардинскому редуту. И что бы контратаковали всех, кто к нему приблизиться. Ступай голубчик. С богом.

После этого главнокомандующий повернулся к генералу Ермолову, бывшему при нём. Так как тому в армии не нашлось должности. Да и все знали, что император Александр I приказал ему отписывать, о ситуации в армии, лично императору в ставку, посему все генерала Ермолова и сторонились. А единственно где он смог закрепиться стал штаб Кутузова. И вот главнокомандующий, подозвав генерала к себе, приказал ему найти резервную артиллерию, и как можно споро вывести её на позиции у Шевардино. И возглавить её действия. Не допуская захвата редута. После этого с подобным же распоряжением за артиллерией с Масловского укрепления был послан и генерал-майор Кутайсов. Которому фельдмаршал приказал как можно быстрее привести артиллерию в Горки и разместить там, на берегу напротив Бородино. Ну а потом Кутузов повернулся к командующему первой армии и произнёс:

— К сожалению, поговорка, что все планы действуют только до встречи с противником, как вариант до первого выстрела, верна. И похоже, нам придётся корректировать наши планы прямо сейчас. Ваше высокопревосходительство, у меня появилась одна задумка, как задержать выдвижение Даву к Шевардино. А, то, есть риск, что он во фланг первой армии успеет ударить. Для этого предлагаю выдвинуть седьмой корпус к селению Алексинки. Развернув одну дивизию вдоль реки Колоча. А вторую заняв это селение вдоль протекающего там ручья. Создавая фланговую атаку Даву. Он точно остановит продвижение и попытается отбить столь выгодное для переправы место. Только артиллерию корпуса не забудьте. Знаю я Наполеона, он своей артиллерией владеет мастерски. И передай солдатам пусть перед выстрелами французских пушек, как увидят, что там к нему готовы, ложатся на землю. А наша артиллерия пусть пехоту поддержит. И французов своим огнём подавит.

Барклай-де-Толли пару минут рассматривал названное главнокомандующим место, а потом, сложив подзорную трубу произнёс:

— Сделаем, ваше высокопревосходительство, сейчас отдам необходимые распоряжения.

4

Казалось бы, что такое ручей, который можно преодолеть вброд, а то и перепрыгнуть. Ну, ещё возможно сначала спуститься, по крутому склону, а потом подняться. Да и такой склон бывает не везде. Так что возникает мысль, что маленькая неприятность, которую можно легко преодолеть. Но это если одному. А если по броду должны пройти тысячи человек, в том числе и конные, да и ещё протащить пушки и тяжёлые повозки. И которые очень быстро превратят этот брод в трудно проходимую лужу грязи. Забирающую, на свое преодоление большое количество такого ценного, даже не в сражении, ресурса, как время. А таких ручьев, поперёк поля сражения, от Москвы реки на востоке, и до Верейского ручья на западе, необходимо было преодолеть четыре. И возможно именно из-за этого настоящий Кутузов и не рискнул провести генеральное сражение у Шевардино. Понимая, что часть его армии может и не успеть. А попытка перекинуть все войска, по единственной оказавшейся в его распоряжении рокадной дороге, Старой Смоленской, грозил превратить это перемещение в хаос. При острой нехватке времени. Да и занятие противником Ельни тут же позволило противнику выйти к Утице, что блокировало эту дорогу по направлению к Шевардинскму редуту.

Нет, конечно, тут сказалась и то, что изначально, на левом фланге русских войск, было недостаточно сил, плюс фланговое охранение, казаки атамана Карпова, находились не в дозоре, а по сути, в тылу своих дозоров, занявших позиции к тому же не вдоль Верейского ручья. А вдоль другого, протекавшего уже возле Шевардинского редута. Что и предопределило возможность корпусу Понятовского выйти практически в тыл Русской армии. И позволить французам, а точнее войскам очередного Евросоюза пришедшиго в Россию, относительно легко переправиться через реку Колоча и поставить русскую армию в условия Бородинского сражения. И вот что мешало развернуть егерей на версту западнее, четвертому кавалерийскому корпусу Сиверса, имевшему четыре драгунских полка и один уланский при дюжине орудий занять селение Ельня, а казачков Карпова заслать ещё чуть дальше по Старой Смоленской дороге. С задачей бдеть. И в этом случае имелась бы весьма вероятная возможность просто раздавить корпус Понятовского задолго до его подхода к месту сражения. Нанеся корпусу Даву и кавалерии Мюрата поражение, не позволив им форсировать реку и подняться на крутой русский берег. Что бы потом делал бы Наполеон сказать сложно. Скорее всего, подтянул бы резервы и попытался бы обойти эту позицию. Стремясь всё-таки выполнить свою главную задачу войны, разгромить русскую армию. Но это было бы другое сражение. Причём если бы оно ещё и было бы, ведь старый лис Кутузов явно тянул время. Копя силы. А такая победа, над корпусом Понятовского и с отражением атаки корпуса Даву и кавалерии Мюрата, позволила бы избегать столкновения с французами уже на полном основании. Раз победное, генеральное сражение уже было, то не мешайте мне собирать силы.

Но осознание всего этого, тому, кто, волею судьбы оказался в теле фельдмаршала, пришло несколько позднее. Когда он наблюдал, как русские войска пытаются преодолеть Семёновский ручей и речку Каменку, в которую он впадает. А Старая Смоленская дорога оказалась забита двумя сотнями орудий артиллерийского резерва, в три раза большим количество повозок, включая не только зарядные ящики, несколькими тысячами коней и ещё большим количеством людей. Которые пытались с правого фланга позиции переместить это количество орудий на левый фланг. В общем, на позиции русской армии буквально царил хаос, пусть и относительно организованный. Благо, пусть и не в полном объёме, но план поэтапному перемещению войск работал. Пусть и частично. Нарушившись буквально сразу. Как только драгуны корпуса Сиверса столкнулись, в Ельне, с передовым отрядом, из бригады польских улан, корпуса Понятовского.

А драгуны это не только ценный мех, но и... Хотя это скорее про кроликов. Но в своё время драгуны тоже возникли как два в одном. Как ездящая пехота. Обученная конечно кавалерийскому бою, но всё-таки вооружённая и ружьями. И даже со штыками. Которая, однако, в Европе очень быстро стала просто ещё одной разновидностью тяжёлой пехоты. Но только не такая дорогая как кирасиры и им подобные латники, жандармы, например. Вообще кавалерия бывает двух видов. Тяжёлая, обученная действовать в сомкнутом строю, и способная проломить оборону противника. И лёгкая, не всегда даже обученная действию в строю, но крайне незаменимая в разведке, дозоре, рейде. Что предъявляет различные требования к выучке, снаряжению и даже коням. Кони для тяжёлой кавалерии стоят на порядок больше, чем для тех же казаков. Так вот во всех армиях, кроме одной, а именно русской, к началу девятнадцатого века драгуны стали видом тяжёлой кавалерии. Не способной к пешему бою. И только в русской армии драгуны умели и то и другое. И даже были вооружены драгунскими ружьями, причём со штыками.

Вот и выбив, в конном, сомкнутом строю улан, априори лёгкую кавалерию, пусть и вооружённую пиками, из Ельни, драгуны взяли ружья и встали в пехотный строй. Не пуская корпус французских поляков дальше. При этом казаки Карпова пошли дальше, обходя позиции разворачивающихся для атаки двух пехотных дивизий и трёх кавалерийских бригад корпуса Понятовского. Правда, драгуны оказались далеко не одни. В резерве у них остался Литовский уланский полк русской армии. В Ельню вошёл один полк русской армии, пятидесятый егерский. Вдоль ручья расположился другой, пятый егерский полк, за спинами, которых, на возвышенности, стала разворачиваться двадцать седьмая пехотная дивизия, причём со всей своей артиллерий. И все эти силы смогли отразить первую попытку Понятовского сбить русских с позиций. И осознав, что Ельню ему не взять, особенно после того как стали видны спешащие к селению русские кирасиры второй кирасирской дивизии, и выставив против неё заслоном кавалерийскую бригаду, он оставшимися силами, попытался оттеснить русских от восточного берега Верейского ручья. Прикрывая переправу огнём полусотни орудий, против дюжины в русской двадцать седьмой дивизии и такого количества в кавалерийском корпусе Сиверса. И переправившись через ручей пойти навстречу корпусу Даву. Который как раз должен был находиться севернее. Идя по Новой Смоленской дороге. И должен был своей атакой поддержать натиск сил Понятовского.

Но тут ручей сыграл уже злую шутку с французами. Пехота и кавалерия довольно легко преодолели ручей. И завязали бой на его противоположном берегу. А вот корпусной обоз и его артиллерия... В общем, всё это, практически полностью, осталось на другом берегу ручья. С попыткой артиллеристов, не строевых и маркитанток, далеко не всегда юных, перетянуть всё это, по превратившимся от тысячи ног в топкую грязь берегам ручья, на восточный берег. И тут всё это подверглось атаке казаков Карпова. Вообще в отношении казаков существует весьма разнообразный спектр мнений. От крайне негативного мнения, как об одних из самых плохих видов кавалерии, до весьма восторженных высказываний. Но вот кто точно должен бояться казаков, буквально до дрожи в коленках, так это точно западноевропейские маркитантки. Нет, всё, что можно было быстро увести, казаки с собой прихватили. То же, что увести было нельзя, поспешили превратить в негодность. В том числе и заклепали большую часть пушек[10]. Понятовский тут же было послал свои резервы вернуть артиллерию и обоз. Ну и примерно наказать казаков. Но за тех заступились драгуны и уланы Сиверса, а также подошедшие к месту сражения кирасиры. Что и привело к тому, что в результате кавалерийских манёвров западный берег ручья остался за русскими. А корпус Понятовского оказался в окружении, по сути, без артиллерии, обозов и маркитанток. Нет, последние-то как раз, в большинстве своём, остались. Успев убежать на занятый своими войсками берег, пока казаки рубили артиллеристов, и то прикрытие что с ними было. Но все их полевые кухни[11] и повозки, с выпивкой и продуктами, либо достались казакам, либо оказались застрявшими и брошенными в ручье. И зачем теперь нужны эти дамы, выряженные в платья имитирующие мундиры полков, к которым они прибились, без приличной еды и доброй выпивки. Так, обуза, в юбках.

Вообще то кавалерийский бой, это вещь сложная. И столь любимый кинематографистами сюжет невозможен. Это когда две кавалерийские толпы, с гиканьем и воинственными криками несколько минут несутся навстречу друг, другу. Причём галопом. После чего те, которые наши, вырубают, под чистую, противника, практически без потерь, и потом несутся галопом дальше. Нельзя сказать, что такого никогда не было. Особенно в бою среди небольших кавалерийских разъездов, ну кроме того, что те галопом неслись навстречу друг другу несколько километров. Лощадь не автомобиль. И быстро устаёт. А устав, встанет. И тут есть два правила кавалерийского боя, первый, никогда не атаковывать вверх по крутому склону, и второй, никогда не встречать атаку стоя на месте. И войдя, в соприкосновение с врагом, кавалеристы всегда движутся, совершая манёвры. Стремясь поставить врага в невыгодные условия. Атаковать колонну, или там зайти с фланга, застать противника, потерявшего строй, будучи сами в сомкнутом строю, это когда колени всадников, выстроенных в линию, касаются друг друга. И вот тогда противника может спасти только две вещи, либо свежая, то есть не уставшая лошадь, которая вынесет, либо свои резервы. Поэтому то все перемещения кавалерия делает либо рысью, наиболее удобный для лошади темп, либо шагом. А галоп применяют обычно либо только для атаки, подойдя в упор, либо, когда бегством пытаются выйти из-под вражеской атаки. Моля, что бы либо лошадь не подвела, вынесла, либо что бы выручил резерв. Поэтому кавалерия всегда и строиться в несколько линий. Где ударная только первая. Вторая и последующая линии, это резерв, необходимый для того что бы прикрыть впереди идущих кавалеристов.

Вот и выручили, драгуны и уланы Сиверса, казаков Карпова, а их самих от фланговой атаки польских улан, на французской службе, прикрыли кирасиры. Вынудив вражеских улан уйти за свою пехоту. Оставив западный берег ручья за русскими. В частности,за казаками Карпова, оставшихся на этом берегу, так как регулярна русская кавалерия, вышла на фланг двадцать седьмой дивизии, которую противник оттеснил на высоты между ручьями.

При этом атака корпуса Понятовского планировалась одновременно с атакой корпуса Даву. Который должен был, форсировав реку Колоча и преодолев лес, выйти навстречу корпусу Понятовского, и тем самым выйти во фланг главной русской позиции. И, по сути, у него это получилось. Вторая пехотная дивизия генерала Фриана, первая пехотная дивизия генерала Морана и пятая пехотная дивизия генерала Компана, при поддержке ста сорока семи орудий, с ходу преодолели вброд эту речушку. Между селениями Алексинки и Фомкино. И, оттеснив два русских егерских полка, поднялись на высокий берег и углубились в лес. За ними, по мере подхода, стали на южный берег реки Колоча перебираться, и третья, и четвёртая дивизии генералов Жерара и Дэси. При этом русские войска свои силы развернуть не успели. На Шевардинском редуте находились только ратники Смоленского ополчения и три артиллерийские роты с тремя дюжинами орудий. Правда чуть южнее редута находилась, на своём пути к селению Фомкино сводная гренадёрская дивизия. За ними, обойдя ручьи, рысили всадники первой кирасирской дивизии, дабы занять позиции за линией гренадерских дивизий. Следом к редуту выходили, поворачивая со Старой смоленской дороге тридцать орудий, артиллерийского резерва второй армии. А вторая гренадерская дивизия, обойдя Семёновский ручей, на своём пути к селению Алексинки, упёрлась в речку Каменку, которую, в данный момент, и преодолевала. При этом части, которые выдвигались следующим эшелоном. А именно седьмой корпус, со своими двадцатью четырьмя орудиями находился перед Курганной батареей. Третий кавалерийский корпус подходил к Семёновскому с севера, рассчитывая обойти ручьи на своём пути к Шевардино. А на старую Смоленскую дорогу, из района Татаринова, только выдвигались семь резервных артиллерийских рот из состава первой армии. Всего восемьдесят четыре орудия. При этом тридцать шесть орудий и егеря с Масловского укрепления только спешили по Новой Смоленской дороге к селению Горки.

В общем, полное несоответствие плану сражения было на лицо. И от поражения русских в этот момент спасло только два момента. Первым стало то, что, выйдя, в полнейшем расстройстве из леса, а по лесу ровными рядами ходить не получиться, французы, увидев выдвигающиеся им на встречу, русские войска, тут же стали строить свои войска для боя. Прямо на опушке. Тем самым потеряв время. Ну а вторым моментом стала атака седьмого корпуса, генерала Раевского, который не стали выдвигать к Шевардино, в распоряжении Багратиона, а послали в атаку вдоль реки Колоча от Курганной батареи на Алексинки. И с ходу преодолев речку Каменку, двенадцатая пехотная дивизия атаковала французов и выбила дивизию Фриана из селения Алексинки. А вот двадцать шестая дивизия и две артиллерийских роты, при преодолении разбитых вдрызг, ногами солдат двенадцатой дивизии, берегов этой речки, задержались. И не смогли развить успех, от удара двенадцатой пехотной дивизии.

А Даву, получив такой фланговый удар, вынужден был, приостановив наступление своего корпуса, подкрепить свою вторую дивизию резервами и поддержав атаку артиллерий, развёрнутой вдоль реки Колоча, на её северном берегу, выбить наглых русских, из этого убогого селения, что бы прикрыть свой фланг ручьём. При этом оборону русских своим огнём поддержали русские тяжёлые орудия, расположенные на господствующей высоте. А потом к ним на помощь подошли ещё две дивизии русских, при поддержке четырёх дюжин орудий. В том числе и дюжины тяжёлых орудий. В результате Даву так и не вышел на соединение с Понятовским, потеряв столь необходимое ему время. Но зато вверенные ему части оказались развёрнуты. А по дороге, к месту сражения подошла французская кавалерия под командованием маршала Мюрата. За которой двигались войска маршала Нея, в виде третьего корпуса, состоящего из трёх дивизий, при шестидесяти девяти орудиях. А с севера, к месту сражения, уже спешил четвёртый корпус генерала Богарнэ. Состоявшей из итальянской королевской гвардии, двух пехотных, одной кавалерийской дивизий и отдельной кавалерийской бригады, при восьмидесяти восьми орудиях.

Ценой больших потерь в двенадцатой дивизии удалось задержать начало наступления французов, При этом полностью сломав свой собстьвенный план развёртывания войск. Хотя всё-таки и удалось создать, перед французами, линию из своих войск. При условии, что противник и так превосходит русские войска, в скорости насыщения войсками своих сил на линии соприкосновения. И вот-вот должна будет последовать решительная атака противника. И Кутузов был уже и не рад, что ввязался в это сражение. Но теперь уже было поздно, что-то менять. Оставалось только выдвигать вперёд те части, которые ещё не вступили в бой. И стремясь, при этом, сохранить силы для последнего решительного удара. Благо командиры двух таких, находящихся в резерве частей, уже как раз и стояли перед фельдмаршалом. Генерал-лейтенант Уваров, командир первого кавалерийского корпуса и атаман, он же, генерал от кавалерии Платов. И если судить по внешнему виду атамана, в том числе и по слипшимися, мокрым волосам, свисающим, из-под мохнатой шапки Платова, приводили его, в чувство, точно окуная в кадушку с колодезной водой. И погрозив сурово пальцем атаману, весьма расстроенному тем, что его никак не возведут в графское достоинство, Кутузов проговорил:

— Всё своей гречишной водочкой увлекаетесь, ваше высокопревосходительство? Вот так свой шанс стать графом и проспите. А я вот вам, его, вот прям сейчас, предоставить и хочу. В общем, так господа, — с этими словами Кутузов оглядел стоявших перед ним кавалеристов. Один, из которых командовал корпусом, две бригады из трёх, в котором были гвардейскими, а у второго в распоряжении было под десяток казачьих полков. При этом у них, было две дюжины орудий, на двоих. И ткнув, сложенной подзорной трубой, куда-то на северо-запад, продолжил:

— Вот где то там, у истока реки Война, находиться четвёртый корпус генерала Богарнэ, который идёт сюда. Мне же он тут не нужен, от слова совсем, так что ваша задача, господа, взять свои корпуса, форсировать реку Колоча, вместе с артиллерией и пройдя скорым маршем обогнуть реку Война. И найдя там войска Богарнэ сделать всё, чтобы они там и остались. Если мёртвыми, то точно, одному быть графом, а второму генералом от кавалерии уже завтра. Если же только задержите, то заложите к этому делу не просто кирпичик, а хороший такой основательный фундамент.

— Ваше высокопревосходительство, — тут же взмолился Уваров, — У Богарнэ только пехоты под три дивизии, да и ещё столько кавалерии, если они на нас насядут, то тяжко будет.

— Знаю, знаю, ваше высокопревосходительство, — ответил Кутузов, похлопывая себя по бедру сложенной подзорной трубой, — Но от вас сей час зависит судьба армии, а значит и России. К тому же я вам приказываю не самим костями лечь, а сделать, так что бы итальянцы тут костями легли, за свою французскую родину. Ваша наипервейшая задача отвлечь, задержать. Казачки пусть артиллерию и обозы щипают, а вы ваше высокопревосходительство своими гвардейцами не давайте Богарнэ им во фланг ударить и преследовать. Плюс, без помощи, вас, не оставлю. Вот подойдут егеря с Масловского укрепления я их вдоль реки Война на восточном берегу и поставлю. Если что прикроют огнём. Плюс я распорядился возле селения Горки, на круче установить орудия с Масловского укрепления. Если что выводите врага на них. Ну, а в Бородино, как егеря пройдут, выдвину шестой и второй кавалерийский корпуса. Но, на них сильно не рассчитывайте, у них свои задачи будут. А не только вас прикрывать. Всё понятно?

— Да, всё понятно. Сделаем. Выполним, — в два голоса заговорили Уваров и Платов. А Кутузов поднялся, осенил их крестным знамением и проговорил:

— Ну с богом, ваши высокопревосходительства, и запомните, на вас не я смотрю. На вас двоих вся Россия смотрит, — при этом фельдмаршал назидательно поднял указательный перст в небо, а потом грузно опустился на стул и добавил, — Ступайте. И постарайтесь там, не расстроить меня, старика[12]. Дабы я вас не отослал из армии.

После чего Кутузов вновь высмотрел среди адъютантов вернувшуюся Дурову и, подозвав её произнёс:

— Господин поручик, я вас, голубчик, попрошу, отправляйтесь в третий и пятый корпуса. Они находятся между селениями Князьково и Татариново. Пусть начинают выдвижение к Старой Смоленской дороге. Пропустив вперёд артиллерию. Сначала пусть выдвигается третий корпус, а потом, когда мимо него промарширует третий корпус, выдвигается пятый. Им, как можно спешно, но не торопясь и не создавая хаос, приказываю выйти на запад от селения Утица. И там занять оборону лицом на запад. Впереди третий корпус, за ним пятый. А теперь поспешай, господин поручик.

5

Обе стороны стремились нарастить силы на линии соприкосновения, но враги русской армии успевали быстрее. С одной стороны, на западе, за Валуева начали концентрироваться буквально огромные массы кавалерии противника[13]. А с севера, идя вдоль реки Война, быстрым маршем приближался корпус Богарнэ. Хотя и не весь. Приближалась только пехота, а кавалерия, которая там должна была быть, отсутствовала напрочь. Да и обоз выглядел довольно куцым. И похоже там на севере не кричали: "Kurwa! Matka Boska Częstochowska! Psja krew!", что наверняка было слышно там на юге, тут похоже, правда не менее экспрессивно, произносили: "Mamma mia! Santa Maria!" Но их сюда никто не звал, особенно поляков. Но это, увы, это не помешало Богарнэ направить до двух дивизий к берегу реки Колоча, а лёгкую пехоту направить с западного берега реки Война на её восточный берег, явно нацеливаясь на захват села Бородино. И поглядывая, в подзорную трубу, то на кавалерию Мюрата, то на пехоту Богарнэ, Кутузов произнёс, обращаясь к генералу Барклаю-де-Толли:

— Ваше высокопревосходительство, там егеря с Масловского укрепления ещё не подошли, а то есть опасения, что гвардейские егеря, натиска лёгких итальянских гвардейцев не выдержат. Маловато их. Быть может, двинем, им на помощь, второй кавалерийский корпус. Пусть обойду кручу, по тому месту, где наш берег не такой крутой, форсируют реку Колоча, и со стороны Захарьино атакуют лёгкую пехоту Богарнэ. Отогнав их от Бородино.

Командующий первой армии ещё с полминуты разглядывал выдвигающиеся колонны Богарнэ, а потом изрёк:

— Есть опасения, ваше высокопревосходительство, что Богарнэ развернёт одну из своих дивизий и оттеснит кавалерийский корпус. Кавалеристы в селе строй сформировать не смогут.

— Именно так он поступит, ваше высокопревосходительство, — произнёс в ответ Кутузов, — только к тому моменту и егеря подойдут, и генерал Кутайсов орудия, у селения Горки установит, да и вы их своим шестым корпусом атакуете. Это вынудит Богарнэ бросить свои дивизии на шестой корпус, а не через Колочу, во фланг седьмому корпусу Раевского. Им сейчас и так тяжело придётся.

Барклай-де-Толли ещё несколько минут рассматривал, то ведущийся между лёгкой пехотой бой в Бородино, где на Лейб-Гвардейский егерский полк навалилась лёгкая пехота французов, силой под три полка, то на всё ещё разворачивающийся седьмой корпус генерала Раевского, против которого разворачивалось не менее двух пехотных дивизий противника. А несколько дальше, пусть и на северном берегу Колочи, уже находилось под тридцать тысяч французских кавалеристов. А потом командующий первой армии произнёс:

— Пожалуй, я с вами соглашусь, ваше превосходительство, и отдам необходимые приказы. Только я сразу же подтяну четвёртый корпус на запад от Горок.

— Разумно, — согласился Кутузов, поднося подзорную трубу, что бы рассмотреть позиции русской второй армии, но добавил — Только корпус Остермана-Толстого двинете после того, как пройдут егеря и Кутайсов развернёт орудия на круче, у Горок. Что бы черезмерный бардак на дороге не разводить.

При этом фельдмаршал рассматривал, в подзорную трубу, те, не многочисленные силы, что успели оказаться в распоряжении генерала Багратиона. Где, левея седьмого корпуса, в одну линию с ним, выстроились две гренадёрские дивизии, вторая и сводно-гренадёрская, батальоны которой были собраны из гренадёрских рот пехотных полков. При этом на левом фланге последней дивизии находился Шевардинский редут. Где, помимо артиллеристов, гарнизон составляли ратники Смоленского ополчения, числом в полторы тысячи человек[14]. За рядами пехоты уже была развёрнута первая кирасирская дивизия. А на пространстве между ручьями, несколько южнее как редута, так и самого селения Шевардино разворачивалась русская артиллерия. К которой, спешным маршем, выходили кавалеристы третьего кавалерийского корпуса. Составляя резерв второй русской армии. Ну а перед ними на опушке леса и перед селением Алексинки находилось пять дивизий корпуса Даву. За которыми разворачивалась французская артиллерия. Ну а за холмами, уже вне видимости, находились двадцать седьмая дивизия, вторая кирасирская дивизия, четвёртый кавалерийский корпус Сиверса и казаки атамана Карпова. Которые и зажали, в окружении, корпус Понятовского, из двух пехотных дивизий и трёх кавалерийских бригад. При этом, не имея сил, его раздавить. И осмотрев поле, предстоящего сражения, в подзорную трубу Кутузов увидел, что на месте разбитых вдрызг бродов от Валуево, как к Алексинкам, так и к селению Шевардино, через Колочу, французские сапёры начали возводить мосты. Ведь брод, это не только мелкое место, удобное для преодоления водной преграды, но и места с удобными спусками и подъёмами на береговые кручи. А по Новой Смоленской дороге уже были видны новые колонны французской пехоты. И судя по португальской и вюртембергской форме, на солдатах, это был корпус Нея. Подходивший к месту сражения. И фельдмаршал оглянулся, выглядывая Дурову, и увидев, что она успела вернуться, после его последнего распоряжения произнёс:

— Поручик Александров, подойдите.

Дурова подошла к фельдмаршалу, грузно сидевшему, раздвинув ноги на стуле, а Кутузов произнёс:

— Господин поручик, отправляйтесь, в штаб второй армии, к князю Багратиону. И передайте, ему, что к атаке готовятся три десятка тысяч кавалеристов Мюрата. Думаю, они выйдут по оврагу Верейского ручья во фланг второй армии. И организовав линию, нанесут массированный удар по левому флангу его армии. Пусть приготовиться. Развернёт фланги двадцать седьмой и сводно-гренадёрской дивизии. Сомкнув их. И подготовить кавалерию для удара. В том числе и третий кавалерийский корпус. И пусть держится, пока резервы не подойдут. И пусть, его высокопревосходительство, подумает над мыслью, атаковать пехотой, построенной в каре, кавалерию противника. У Суворова это получалось.

Заставив всех тех, кто услышал эти его слова, удивлённо посмотреть на главнокомандующего. Причём взглядами, явно выражавшим мысль, а в здравом ли уме главнокомандующий. Ведь Суворов так атаковал нерегулярную кавалерию поляков. А тут обученные и дисцепленированные французы. Но у всех хватило ума промолчать. И только Дурова захлопав глазами произнесла:

— А как это, ваше высокопревосходительство?

— Не просто поручик, очень не просто. Это буквально жест отчаяния. Но когда противник наскакивает кавалерией, то потребно развернуться лицами все четыре стороны каре и держать строй. А как кавалерия отскочит, так все разворачиваются лицами в сторону атаки и, выставив штыки, переть, самым наглым и решительным видом, на кавалерию. Да и ещё и постреливая. Так очень французов удивим, а удивить, значит победить. Плюс у французов в кавалерии много новобранцев, они могут растеряться от такого, — ответил Кутузов, а потом, вздохнув, добавил, закончив своё распоряжение Дуровой словами, — И передай князю, если найдёт мысль дельной, то пусть рискнёт. А мы ему на этом фланге подсобим. Как есть подсобим. Ну, с богом поручик, одна нога здесь, другая там. Времени, на раскачку, нет.

Но стоило Дуровой буквально скрыться с глаз, как с двух атак, на противоположных флангах сражения началась его вторая фаза. И первыми начали её русские. Второй кавалерийский корпус, буквально выскочив из-за изб, а изба, это то, что из брёвен, а если из кизяка и палок, то это хата или фахверковый дом, нанёс удар, с тыла, по лёгкой пехоте корпуса Богарнэ. Которая не только смогла оттеснить русских гвардейских егерей из села Бородино, но и даже завязали бой за овладение мостом, ведущим из Бородино на южный берег Колочи. Но тут им в тыл ударили русские кавалеристы, заставив немедленно ретироваться на противоположный берег реки Война. Где уже разворачивалась в линию дивизия линейной пехоты Богарнэ. К сожалению, одна из трёх. Две другие явно продолжали нацеливаться на то, чтобы, преодолев реку Колоча, и взобравшись на кручу, ударить во фланг корпуса Раевского. А потом, буквально одновременно с этим, качнулась тридцатитысячная масса французской кавалерии. И, поднимая более чем сотней тысяч лошадиных копыт мириады, сверкавших на солнце, водных брызг, разноцветная масса, сверкая на солнце начищенным металлом, понеслась через реку Колоча, в устье Верейского ручья. Проходя мимо селения Рокачёва. Откуда по ним открыл огонь егеря сорок второго егерского полка. Но сделав буквально по паре выстрелов, русские егеря прекратили огонь. И оставив селение, поспешили, от такой массы кавалерии, скрыться в лесу. А французская кавалерия буквально потоком стала вливаться в пойму ручья. Поднимаясь вверх вдоль его течения. И наблюдавший, в подзорную трубу, эту картину Барклай-де-Толли произнёс:

— Орда! Ей богу, их целая орда!

— А нас рать! — произнёс ожидавший это Кутузов. На что Барклай вздрогнул и удивлённо посмотрел на главнокомандующего, который, сидя на стуле, в упор смотрел на него, и повторил, зная, что уже через час все в армии будут знать этот их диалог:

— А нас целая рать! Ваше высокопревосходительство.

6

И всё-таки Багратион немного не успел. Нет, части двадцать седьмой дивизии и сводно-гренадёрской дивизий, составлявшими восьмой корпус русской армии, успели перестроиться в каре, и начали было выходить на гребень высот над ручьём, протекающим через селения Доронино и Фомкино. Там, где раньше и находилась линия егерей. Дабы, встав на эту позицию прикрыть стоявшую у них в тылу артиллерию. Ну а оказавшаяся было, на левом фланге, кавалерия, четвёртый кавалерийский корпус Сиверса, казаки Карпова и вторая кирасирская дивизия, стали занимать позиции несколько позади и левее своей пехоты. Организуя резерв. Но довершить это до конца они не успели, как рявкнули стоявшие на опушке леса французские пушки. А пять дивизий корпуса Даву пошли в атаку. Начиная от Шевардинского редута и заканчивая селением Алексинки, на южном берегу Колочи. Ну а потом из оврага, на гребень высоты полезли ряды поляков из корпуса Понятовского. И уже самыми последними, на поле боя, выплеснулся первый ряд кавалерии Мюрата, которая тут же пошла в атаку, нацеливаясь на русскую артиллерию. И даже местами ворвался на её позиции. Но была атакована русской кавалерией. И имея расстроенные ряды, поспешила уйти за линию пехоты Понятовского. Где и стала перестраиваться для новой атаки. А русских кавалеристов атаковал уже новый вал французской кавалерии. Заставив уже русских уходить за свою пехоту и артиллерию. Что бы пока враг был занять ими, перестроиться для новой атаки. Ну а первый натиск Даву на гренадёр помогли отразить кирасиры первой кирасирской дивизии.

И тут Кутузов увидел, что перед Утицей начали выстраиваться подходившие по дороге линии русской пехоты. И если судить по заметным гренадёрским шапкам одного из полков, а именно Павловского гренадёрского полка[15], это были части третьего русского корпуса. Что не могло не радовать. И выслав гонца к генералу Багратиону, русский главнокомандующий поспешил передать третий корпус Тучкова, в распоряжение командарма второй армии, одновременно выслав ещё одного гонца отправить в поход, к Семёновскому, второй корпус. Так как французы пошли на новый штурм. И совместной атакой, как кавалерии Мюрата, из первой волны, так и пехотой Даву смогли рассечь позиции второй гренадёрской дивизии. Окружив её часть, оказавшейся прижатой к Шенвардинскому редуту и оттеснив другую её часть южнее, как редута, так и села Шевардино. Что заставило, под натиском пехоты Понятовского и второй волны кавалерии Мюрата, отходить уже русские восьмой корпус, четвёртый кавалерийский корпус, казаков Карпова и кирасир второй дивизии. При этом Багратион продолжал держать в резерве третий кавалерийский корпус. Ну а противник, силами до двух пехотных дивизий, одной из корпуса Понятовского и одной из корпуса Даву, попытался захватить Шевардинский редут. Пойдя на его штурм. И там завязался рукопашный бой.

К тому же в этот момент резко обострилась ситуация на русском правом фланге. Где Богарнэ, подтянул свою артиллерию практически к урезу воды и, не обращая внимание, на огонь русских орудий от селения Горки и с Курганной батареи, открыл артиллерийский огонь во фланг русских войск. Прикрывшись, от атаки Уварова и Платова, своей кавалерией, а от атак второго кавалерийского корпуса и выходивших к Бородино, по мосту, частей шестого корпуса, одной, из своих, пехотных дивизий. При этом стал разворачивать две свои пехотные дивизии на северном берегу реки Колоча, нацеливая эти дивизии во фланг седьмого корпуса Раевского. Что и заставило Кутузова произнести, обращаясь к Барклаю-де-Толли:

— Ваше высокопревосходительство, я считаю, что нам необходимо прикрыть правый фланг Раевского. Если сейчас по нему ударит Богарнэ, то оборона может посыпаться.

Командующий первой русской армии посмотрел на разворачивающиеся части французов, за которыми уже явственно виднелись выстраивающиеся для перехода по мостам, по которым на южный берег Колочи перетягивали французскую артиллерию, части корпуса Нея. А по Новой Смоленской дороге пылили уже новые французские колонны. К месту сражения последовательно подходили корпус Жюно и французская гвардия. И Барклай-де-Толли произнёс:

— Если мы атакуем сейчас, то наш шестой корпус может оказаться зажат между корпусами Богарнэ и Нея. Я бы предпочёл подождать, когда Ней перейдёт на южный берег Колочи. И тогда атаковать шестым и корпусом во фланг Богарнэ. Ну и, на всякий случай, подтяну к Курганной батарее свой последний резерв, четвёртый корпус.

Кутузов внимательно посмотрел на развёртывание корпуса Богарнэ, стоявший в готовности корпус Нея, на уже подходившие к селению Валуево передовые части корпуса Жюно и проговорил:

— А давайте, ваше высокопревосходительство, сделаем немного иначе. Я передаю в ваше распоряжение казачков Платова и первый кавалерийский корпус Уварова. И вы высылаете их атаковать тылы французов у селения Валуево. Связывая своими атаками силы противника там. При этом второй кавалерийский корпус атакует кавалерию Богарнэ. Связывая боем уже её. Ну а, вы, подтягиваете четвёртый корпус Остермана-Толстого к Курганной батарее и разворачиваете его вдоль реки Колоча, ведя огонь по пехоте Богарнэ. Ну а шестым и егерями, смяв противостоящую им пехотную дивизию противника, ударите во фланг Богарнэ.

Барклай-де-Толли несколько секунд обозревал поле боя, а потом произнёс:

— Если противник бросит против нас два корпуса, и Нея, и Жюно, то шестому корпусу не позавидуешь. Дайте второй корпус в резерв.

— Обещать ничего не могу, ваше высокопревосходительство. Да и когда Багговут выведет свой второй корпус, к Семёновскому, не знаю. И где его использую тоже. Возможно и у вас, но возможно, что и у Багратиона. Там тоже не всё гладко.

В этот момент третий русский кавалерийский корпус, совместно с кирасирами первой кирасирской дивизии, нанёс удар между пехотными дивизиями Даву и Понятовского, разогнав занявших промежуток между ними расстроенных французских кавалеристов. И русская кавалерия, во второй волне которой шли кирасиры, смогла пробиться к Шевардинскому редуту. Хотя само Шевардино и осталось за, попятившейся было, французской пехотой. Но это помогло, и сбить натиск французов, заставив их перегруппироваться, и пробило коридор, к окружённым было гренадёрам, артиллеристам и ополченцам. Ну и глядя на эту атаку Барклай-де-Толли проговорил:

— Хорошо, ваше высокопревосходительство, так и сделаем. Но я очень рассчитываю, что вы не откажите, при необходимости, в помощи корпусом Багговута, — после чего генерал от инфантерии посмотрел на Кутузова и спросил, — Я отдаю команды Уварову и Платову на атаку Валуево?

— Конечно, конечно, — согласился с этим Кутузов, пытаясь по манёврам перегруппировавшихся, под прикрытием артиллерийского огня, французских войск какие у них будут планы, — эти кавалерийские корпуса в вашем полном распоряжении, ваше высокопревосходительство.

7

И снова французы начали первыми. Бросив в атаку на Шевардинский редут сразу три пехотных дивизии. Которые с ходу выбили с редута находившиеся там русские части. И над редутом заполоскало трёхцветное французское знамя. При этом эту в буквальном смысле резкую, внезапную атаку, поддержали, как четыре других пехотных дивизии, корпусов Даву и Понятовского, так и кавалерией Мюрата, которая попыталась не только прикрыть фланги своей пехоты. Но и одновременно атаковать, в разрывы между рядами своей пехоты. Сделав одновременно попытку, обойти кавалерией левый фланг русской армии. И по Старой Смоленской дороге прорваться до деревни Утица. Одновременно с этим Колочу, по мостам, начал переходить корпус Нея. А возле Валуево стали выстраиваться части под командованием Жюно. А на Новой Смоленской дороге стали видны колонны гвардии французского императора. Ну и двумя дивизиями, переправляясь через Колочу и, взбираясь, по высокому берегу, во фланг корпусу Раевского, ударил Богарнэ. Одновременно нацеливаясь и на Курганную батарею, перед которой в этот момент находилось не более одной пехотной бригады, из состава четвёртого корпуса, уУспевшей выйти на позицию, до начала атаки французов. Всё это и потребовало от командующего первой армии решительных действий.

Во-первых, в атаку на французов, ну которые итальянцы, перейдя реку, Война кинулся второй кавалерийский и шестой пехотный корпуса. При этом первый кавалерийский корпус Уварова, и казаки Платова, выйдя из боя, а противостоявшие им части кавалерии Богарнэ оказались связанными боем, со вторым русским кавалерийским корпусом, скорым маршем, рысью, направились к селению Валуево. При этом казаки образовали первую, условную линию кавалерии, ибо, где казаки, а где линия. А корпус Уварова образовал вторую, с выделением одной из бригад даже в третью линию кавалерийской атаки. Ну а шестой корпус, поддержанный несколькими тысячами ополченцев, смяв своей атакой тонкую синию линию французской пехоты, вышел на позиции артиллерии Богарнэ. И оказался в тылу переправившихся на южный берег Колочи французских итальянцев. Или наоборот. Всё одно, сортировать их ни кто не собирался.

При этом оказавшаяся, перед Курганной батареей, бригада, по инициативе генерала Кутайсова, который и возглавил атаку, кинулась на французов в штыки. Под аккомпанемент Кутузова, который так и не сумел переорать выстрелы из орудий, своим малопонятным для остальных: "куда, урою", к тому же, так и оставшийся без ответа. Но это помогло дивизиям Раевского выдержать первый удар французов, хотя все остальные части русской армии на её левом фланге и оказались оттеснены за реку Каменку и на западную опушку Утицкого леса. И продолжали отходить под натиском французов.

Ну а перед Курганной батареей, на южном берегу реки Колоча разыгрывалась другая драма. Две дивизии Богарнэ оказались зажаты между шестым корпусом, идущим в атаку совместно с ополченцами, правым флангом седьмого корпуса и прибывающими частями четвёртого русского корпуса. При этом перед частями Раевского находились дивизии Даву. За которыми спешно выстраивались дивизии корпуса Нея, которые срочно направили на помощь войскам пасынка Наполеона. При этом корпус Жюно и опрокинутые части корпуса Богарнэ отражали от северного берега реки Колоча, в районе Алексинки, и до Валуево, атаки русских егерей, двух кавалерийских корпусов и казаков Платова. И тут всё зависело от того, кто успеет развернуться раньше. Корпус Нея или же оставшиеся части четвёртого русского корпуса генерала Остермана-Толстого. Французы опять успели раньше. И ударом оттеснили за реку Каменку части корпуса Раевского. А к реке Война, ударом корпуса Жюно и присоединившиеся к ним частей корпуса Богарнэ, оказались оттеснены русский шестой корпус, войска Платова, Уварова, второй кавалерийский корпус генерала Корфа и егеря. Что позволило окружённым частям Богарнэ начать выход к своим, по реке Колоча. И тут в атаку пошёл четвёртый корпус Остермана-Толстого, который буквально спихнул в реку часть французов. И в реке Колоча завязался массовый штыковой бой. Ну как штыковой бой, там хватало и кавалеристов, с их палашами и саблями. А потом в атаку пошли и одетые в серые зипуны и фуражки с латунным ополченческим крестом, ополченцы, вооружённые пиками и топорами. И остервенение войск было такое, что французы, дав вырваться из окружения двум своим дивизиям стали выходить из штыкового боя. Благо и Кутузов, обращаясь к Барклаю-де-Толли, произнёс: "пора заканчивать эту резню, выводите свои войска назад, на позиции, ваше высокопревосходительство, причём четвёртый корпус обязательно выведите в свой резерв".

Но это случилось несколько позднее. А пока вот эта ситуация и лишила французов резервов, причём по всему фронту. А у русских в дело вступил третий корпус Тучкова. И первым, кто обратил на это внимание, оказался Барклай-де-Толли, который произнёс:

— Атакуют! Ей богу, Тучков, в каре, атакует кавалерию!

Кутузов раздвинул подзорную трубу, поднёс её окуляр к глазу и посмотрел на район деревни Утицы. Увидев, как, не смотря на артиллерийский огонь, русская пехота идёт в атаку на кавалерию, выстроившись в каре. Держа ружья, с примкнутыми штыками, на выпрямленных вниз руках. Ну как крестьяне работают с вилами. Опустив руки до максимума вниз и совершая скупые, экономные движения вперёд, назад. При этом штык, при такой стойке, попадает противнику не в грудь, а в живот. И даже если противник оказывался, ранен, то его мучительная смерть, это просто вопрос времени. И вот когда русские, таким образом, били шведов, поляков, турок, персов и прочих французов, никому не было до этого дела. Но стоило только с подобной стойкой, для штыкового боя, познакомиться джентльменам, как те сразу кинулись менять правила игры. Подняв свой любимый визг на тему: "а нас то за що?" Вводя различные международные конвенции, против не гуманных методов ведения войны. А это просто так русские крестьяне сено, в стога, складывают. Но именно вот это складывание сена, точнее последствия от применения этой стойки, британцы и приравняли к последствиям не гуманного способа ведения войны. Но до схватки русских с англичанами, под Севастополем, после чего русскую пехоту и будут переучивать на европейскую стойку, к груди, было ещё далеко. Пока это были не англичане, а французы, вот и было ещё можно. И поэтому русские, под артиллерийским огнём, не обращая внимание на потери, шли в атаку, в своей привычной, для них стойке, удобной для их стиля штыкового боя. А в результатк этой аттаки французы отступали. Нет, они пытались кидаться своими кавалеристами в атаки. Но Кутузов видел, как барабанщики переставали бить в свои барабаны, каре останавливалось. И встречало противника ружейными залпами. И когда противник, рассеянный залпами и опрокинутый контратакой русской кавалерии, которая стала действовать из-за линии своей пехоты, откатывался, снова начинали бить барабаны и каре, выставив штыки, снова начинало идти на противника. Заставляя того пятиться. Пусть они были и кавалеристами. А противником у которой был, жестоко страдающей от артиллерийского огня, пехотой. Но эта пехота шла, оставляя за собой пространство поля боя. И на острие атаки шёл, легко узнаваемый по своим гренадёрским шапкам Павловский гренадёрский полк. И при этом было видно, как под огнём французской артиллерии смыкаются его ряды. Буквально на глазах становясь короче. Но полк шёл вперёд.

И французы не выдержали, а стали откатываться, выравниваясь для отражения русской атаки. При этом французская кавалерия отошла за линию своей пехоты. Где тоже стала готовиться к продолжению бою. К сожалению, никто не хотел отступать. И перестроившись из каре в линию русский корпус остановился. Справа от него стали выстраиваться другие русские пехотные части. А русская кавалерия поспешила уйти за линию пехоты. Оставив поле между линиями пехоты. На этом сражение, где на самом правом фланге и центре фронта, Кутузов приказал тоже занять позиции вдоль рек Война, а далее Колоча и Каменка, оставив, в центре позиции, за французами и Шевардинский редут, и село Шевардино, прервалось. Но обе стороны были полны решимости, продолжать его. И у французов осталась в резерве гвардия. А у русских, в резерве, остались второй и пятый корпуса. Которые только подходили к месту сражения. И выводился в резерв, пусть и потрёпанный, но вполне боеспособный четвёртый корпус. При этом силы французов на линии соприкосновения явно превосходили силы русских. И именно французы готовились к новой атаке. Русские же были полны решимости выстоять, в сражении.

8

И сидя на стуле, Кутузов обозрел, в подзорную трубу, поле сражения, где перегруппировывались обе армии. И было видно, что противник разворачивал в оборонительных позициях вдоль реки Война, корпус Жюно. При этом, все три пехотные дивизии корпуса Богарнэ, переправившись на южный берег реки Колоча, выстраивались напротив Курганной батареи. Оставив с корпусом Жюно всю свою кавалерию. Южнее пехоты Богарнэ выстраивались в наступательные порядки три дивизии корпуса Нея и пять дивизий корпуса Даву. При этом последний, тремя дивизиями, нацеливался на высоту восточнее села Семёновского. Ну а напротив Утицкого леса расположились две дивизии и кавалерия Понятовского. За этой линией выстраивалась кавалерия Мюрата и сотни французских пушек. Готовых поддержать атаку своим огнём. При этом французская гвардия осталась на северном берегу реки Колоча в районе Валуево. Где в огромный табор собрался и весь обоз французской армии. Хотя часть повозок и потянулась через мосты на южный берег реки.

Вообще у французов маркитантки, так не назывались, у них, для обозначения подобных девиц, были свои термины, вивандьерки и кантиньерки. В зависимости от того, кто, и чем торговала. Кантиньерки, сидя в обозе, продавали всё нужное, кроме выпивки и табака и, не появляясь на поле боя. Другие же, вивандьерки, торговали самыми выгодными в армейском лагере товарами, выпивкой и табаком. И во время сражения носились по полю бой с бочонком крепкого пойла, угощая им солдат на поле боя. И оказывали им первую помощь. А то и сами порой хватаясь за оружие. Вот и сейчас, в свою подзорную трубу, Кутузов видел на поле боя, между линиями двух армий женщин, среднего возраста, в перешитых, под них, мундирах французской полков, но в юбках и не форменных, а женских шляпках, которые, в данный момент, выискивали своих раненых. Наливали им стакан, из висевших у них на боках бочонков. После чего их бинтовали и уводили за линию своих войск. Но всё равно большая часть обоза французской армии концентрировалась западнее Валуево.

У русских же, район Утицы и высоты, у Семёновского, прикрывали войска второй армии. В составе третьего, на южном фланге которого находились казаки Карпова, и восьмого корпусов. В последний входили двадцать седьмая, сводно-гренадёрская и вторая гренадёрская дивизии. Во втором эшелоне армии разворачивались третий и четвёртый кавалерийские корпуса, а также обе кирасирские дивизии. Ну а в районе Утицы находился резерв Кутузова, пятый корпус. Ну и по направлению к высоте, у Семёновского, выдвигался ещё один резервный корпус Кутузова, второй. Курганную батарею и село Бородино прикрывала первая армия. Седьмой корпус и, выходящий ему во второй эшелон, четвёртый корпус прикрывали Курганную батарею. А шестой корпус, егеря, первый и второй кавалерийские корпуса, и казаки Платова, на самом северном фланге, прикрывали село Бородино. И на первый взгляд их было несколько больше, чем противостоящих им французов. Если не брать в расчёт, стоявшую несколько позади них французскую гвардию.

И отослав посыльного к Багратиону, с приказом развернуть кирасир перед высотой, у Семёновского, Кутузов повернулся к Барклай-де-Толли и произнёс:

— Ваше высокопревосходительство, хочу предложить вам несколько ослабить ваш правый фланг. Выведя за Курганную батарею первый кавалерийский корпус Уварова и егерей. Усилив свой резерв. Как, вы, к этому предложению относитесь?

Командующий русской первой армии осмотрел свой правый фланг в подзорную трубу и произнёс:

— На первый взгляд, ваше высокопревосходительство, у нас там преимущество. И это позволяет, в нужный момент, нанести там удар.

— А потом по нашим расстроенным порядкам нанесёт удар французская гвардия, — парировал его слова Кутузов, — И мы можем очень быстро её получить в тылу Курганной батареи, когда Богарнэ и Мюрат наваляться с фронта. И боже упаси такой ситуации. Ведь быстро перебросить четвёртый корпус в Бородино мы не успеем. Да и тут останемся без резервов. Вот и предлагаю, ваше превосходительство, там, у Бородино, держим оборону, до нашей общей атаки, но усилимся резервами, на критическом направлении. А если супостат перебросит гвардию на южный берег, то вернуть Уварова и егерей на этот фланг можно будет достаточно быстро. И тогда мы, точно получив преимущество, сможем нанести удар. Не опасаясь, что противник ударит в ответ. А нет, так, вы, получите резерв на главном участке обороны.

Барклай-де-Толли, в задумчивости, потёр подбородок, а потом сказал:

— Пожалуй, ваше превосходительство, так и следует поступить. Я отдам необходимые распоряжения.

Но отдать приказы Барклай-де-Толли сразу не успел. Внимание всех привлёк шум, который стал доноситься со стороны кручи Колочи. Все повернули голову туда и увидели, что с конвоем, охранявшим ставку Кутузова, спорят два бородатых мужика, один постарше, с сединой и второй гораздо моложе, в серых зипунах и фуражках, с ополченческим крестом. При этом у обоих за кушаками были заткнуты топоры. Но один держал в руках охотничье ружье, а у второго была в руках пика. При этом старший, из ополченцев, держал в руках саблю, с золотым эфесом и отделанных злотом ножнах. А между ними стоял моложавый, около тридцати лет, с небольшими усиками, французский генерал. Без треуголки, без одного сапога, со ссадиной на высоком, с залысиной лбу, к которому прилипли жидкие, короткие пряди мокрых волос. И со щегольского, богато украшенного золотым шитьём мундира, этого француза буквально ручьём лилась вода. Да и при этом генерал имел на груди и под шеей весьма высокие ордена. Включая и орден "Золотого руна". Да и вообще француз показался Кутузову смутно знакомым и, пытаясь вспомнить, кто это, фельдмаршал прикрикнул:

— Тихо! Кто, такие будите?

— Ополченцы мы, ваше высокопревосходительство, — ответил старший из ополченцев, — Отец и сын Прохоровы. Приказчики из Вязьмы. Вот, значиться, французского енерала споймали.

— Подойдите, — произнёс в ответ Кутузов и спросил, продолжая всматриваться во французского генерала, — И как же вы его, братцы, споймали?

— Да в реке выловили, ваше высокопревосходительство, — произнёс, в ответ, молодой ополченец, — Под ним лошадь убило[16], вот он в реку и упал, а та белая кобыла ему ногу и придавила. Когда мы его увидали, так он ужо, захлёбываться начал. Вот так без сапога, из-под кобылы, и вытянули.

— Ну повезло вам, братцы, — кивнув, ответил Кутузов, — Жалую вас чинами подпоручиков Смоленского ополчения. И что бы значит, вам должные мундиры построить, вот вам по сто рублей ассигнациями[17]. Подойдите сюда.

С этими словами Кутузов стал, отсчитал две сотни ассигнациями и услышал сзади голос одного из офицеров штаба, при этом фельдмаршал узнал голос офицера, это был полковник Толь, который произнёс:

— Не слишком ли много чести, для приказчиков, что их в офицерский чин возводят, только за то, что они из-под, убитой лошади, человека вытащили.

На что Кутузов не оборачиваясь, бросил:

— Отвечу, вам господин подполковник, словами великого Суворова, когда ему простой солдат принёс часть воротника одного из французских генералов[18], за что и был возведён в офицеры. А кто то, история не сохранила его имени, начал вот так же брюзжать. И генералиссимус ему сказал, "принеси мне вторую половину, будет вам столько же чести". Вот и я скажу, вытащите, господин полковник, из-под коня французского генерала, и приведи его ко мне, чести будет не меньше.

После чего фельдмаршал посмотрел на саблю в руках теперь уже офицера ополчения и произнёс:

— Это сабля французского генерала, господа подпоручики?

— Да, ваше высокопревосходительство, — смущённо прогудел в ответ старший из ополченцев. На что Кутузов снова открыл кошелёк и сказал:

— Покупаю её у вас, за двадцать рублей серебром.

И став обладателем этого оружия и отпустив ополченцев, Кутузов снова взглянул на стоявшего рядом с ним французского генерала и вдруг осознал, что перед ним стоит пасынок Наполеона, Эжен де Богарнэ. И глубоко вздохнув, и выпрямившись на стуле, фельдмаршал произнёс:

— Я рад приветствовать вас, ваше императорское высочество. Я искренне рад, что для вас, это приключение, так благополучно завершилось.

— Вы уж скажите, господин фельдмаршал, — усмехнулся в ответ вице-король Италии[19], — благополучно завершилось.

На что Кутузов ответил:

— Поверьте, вид вашего хладного, бренного тела, радости мне бы не доставил. И я искренне рад, что вы остались живы. Думаю, государь тоже испытает чувство радости, что вы, ваше императорское высочество, остались в живых. И он будет рад принять вас в Санкт-Петербурге, — и, посмотрев на Богарнэ, Кутузов спросил, — И вы готовы признать себя моим пленником, ваше императорское высочество?

В ответ Богарнэ снова печально усмехнувшись и произнёс:

— Я признаю себя, вашим пленником, господин фельдмаршал.

На что Кутузов протянул итальянскому вице-королю его саблю, произнеся:

— В таком случае возвращаю вам ваше оружие, ваше императорское высочество. И надеюсь, вы своим поведением не опозорите положение почётного пленника. Сейчас вам окажут помощь, потом подадут лошадь и доставят в мою ставку. Где помогут вам привести себя в должный порядок. И мне там, на обед, должны были приготовить курочку. Думаю, она, вместе с бутылочкой вина, из моих запасов, поможет вам скрасить ваше сегодняшнее положение. А после этого вам предстоит путешествие в Санкт-Петербург. К государю. Он будет искренне рад принять вас, так как испытывает к вашей матушке, ваше высочество, весьма уважительны и добрые чувства. И думаю, не будет ничего страшного, если вы, пока вам будут обрабатывать вашу рану, напишите своей матушке записку. Дабы она о вас не волновалась, думаю, в этом, ничего пред рассудительного не будет. Я распоряжусь, что бы её доставили вашему отчиму, он, надеюсь, передаст это ваше письмо, по назначению.

После этого Кутузов, посмотрел на стоявших рядом с собой русских офицеров и добавил:

— Поставьте барабан, его императорскому высочеству, дабы он мог присесть. А также письменные принадлежности. И подайте потом коня. Дабы доставить его в Горки. Там помочь, его высочеству, привести себя в должный порядок. Предоставить обед. Можно тот, что готовят для меня. Мне не до него. После чего в карете и с эскортом отправить в Можайск. Поручик Александров!

— Я, ваше высокопревосходительство! — тут же ответила Дурова, и Кутузов добавил:

— Поручаю его превосходительство, вам, господин поручик, пока вы его не доставите в Горки. В том числе и поручаю доставить записку в расположение французских частей. Разрешаю, для этого дела объявить локальное перемирие, и встретиться с представителями французов. Ступайте поручик.

Уже сидевший на поданном ему барабане Богарнэ стал благодарить Кутузова, но то, ответил, что "это всё пустое и он просто делает то, что должен сделать благородный человек, для другого". А потом французскому принцу подали письменные принадлежности, и он, пока ему обрабатывали рану, занялся написанием записки. Барклай-де-Толли стал отдавать необходимые приказы относительно корпуса Уварова и егерей. Выводя их из села Бородино на новые позиции за Курганной батареей. А Кутузов, обведя взглядом, стоявших вокруг него офицеров, произнёс:

— И где генерал-майор, граф, Кутайсов? Найдите его.

И поднеся к глазам свою подзорную трубу, фельдмаршал стал осматривать то место, где генерал-майор возглавил контратаку. Но увидел только лошадь генерала, под пустым и залитым кровью седлом. И осознав, что с генералом случилось несчастье, фельдмаршал стал рассматривать в подзорную трубу диспозицию французских войск, пытаясь понять задумку своего оппонента. И судя по тому, как в три дивизионные линии, одна друг за другом, стали выстраиваться корпуса Даву и бывший корпус Богарнэ, нацеливаясь на высоту перед селом Семёновским и на высоту с Курганной батареей, именно эти позиции Наполеон и назначил главными целями атаки. Корпуса Жюно и Понятовског, на северном и южном флангах французского построения, явно собирались только поддержать наступательный порыв ударных группировок. Как и две дивизии корпуса Даву, и три дивизии корпуса Нея, что выстроились между двумя ударными группировками в одну линию.

9

Генерал-майора Кутайсова так и не успели найти до начала нового французского наступления. Так же оказалось, что к этому моменту русские войска потеряли ещё двух братьев Тучковых. Командующего третьим пехотным корпусом генерал-лейтенанта Тучкова первого. И одного из его братьев генерал-майора Тучкова четвёртого. Причём если старший из них получив тяжёлое ранение, был ещё жив, хотя его состояние и указывало, что шансов, что он выживет, было не много. То его младший брат таки остался на поле сражения. Помимо них пропал ещё и генерал-майор Лихачёв[21], командир бригады из шестого корпуса. Но если верить тем, кто его видел на поле боя, он был окружён французами и отбивался шпагой. Но когда туда прорвались русские солдаты, то генерал-майора, на этом месте, не нашли. Помимо этого, больше десяти русских генералов оказались ранены или контужены. В том числе и начальник штаба второй армии генерал-майор граф де Сен-При.

И если судить по докладам, то противник потерял в сражении, поражёнными русским оружием, уже почти три десятка генералов[22]. Включая и взятого в плен генерала Богарнэ, которого Дурова, после того как передала письмо пасынка Наполеона на французскую сторону, отконвоировала в Горки. Навстречу идущим от села Бородино егерям и первому кавалерийскому корпусу Уварова. Которые стали концентрироваться за Курганной батареей, на противоположном склоне холма. Хотя вот с дюжиной пушек корпуса Уварова вышла заминка. Их никак не получалось перетащить через небольшой ручей. Берега, которого оказались, разбиты ранее переправлявшимися, через ручей, войсками. Ну и пока ещё на поле битвы не прибыл второй корпус русской армии. Хотя от генерала Беннигсена и прибыл посыльный, что тот, встретив выдвигающееся к армии Московское ополчение, спешным маршем ведёт его к месту сражения.

И опять французы опередили, в развёртывании войск, русских. Их артиллерия внезапно резко усилила огонь по всей линии соприкосновения. А потом в атаку двинулись все пятнадцать французских пехотных дивизий. Заставив русского командующего произнести:

— Господа, приказываю, до подхода второго корпуса на позицию, держаться своими силами. Ни пятый, ни четвёртый корпуса в бой не вводить, — подумав, было про себя, "не трогать, это на Новый год", но произнёс, — Это для наступления. Так что держаться и ждать сигнала, на общую атаку, по выходу всего второго корпуса на рубеж атаки. После чего ввести в бой четвёртый, второй и пятый корпуса назначив им направлением атаки на Шевардинский редут. Но пока не будет сигналов, сначала "Внимание всем", а потом "Всеобщая атака", которые надлежит продублировать всеми сигнальными средствами, всем войскам армии, держаться, удерживая назначенные позиции, и ждать. Послать гонцов, с этим сообщением, в штаб второй армии и во второй и пятый корпуса.

Но противник имел совершенно противоположные задачи. К тому же он буквально наступал вперёд, имея на двух участках многократное преимущество. Что позволило ему, преодолев на этих участках, реку Каменку начать взбираться на обе высоты. Которые и были целями их атаки. Но генералы Барклай-де-Толли и Багратион, собирая валентные в этот момент части, несколько раз отбрасывали противника назад. В том числе Барклай-де-Толли использовал атаки егерей и кавалерийского корпуса Уварова, находившихся возле Курганной батареи. Багратион же, для подобных целей, использовал кирасир. Но постепенно французы, неуклонно наступая, атакуя раз за разом, приближались к своим целям. И в какой-то момент сражения, дивизии бывшего корпуса Богарнэ, тесня русских, подошли на расстояние всего в три сотни метров до ставки Кутузова. И дали залп по командованию русской армии.

В этот момент Кутузов как раз наблюдал в подзорную трубу как на своих ударных позициях стали разворачиваться части русского второго корпуса. И ожидая окончания развёртывания корпуса, он произнёс:

— Господа, не стойте в группе, разсосредоточьтесь. Не стоит быть мишенью даже для стрельбы залпами. Да и отгоните французов. Будем готовиться к атаке.

При этом пространство вокруг фельдмаршала практически очистилось, остался стоять только кто-то один. И Кутузов бросил взгляд на него. Увидев, что это была Дурова. Её зрачки были широко распахнуты, а лицо, полное воодушевления, буквально пылало от происходящего эйфорией. Молодая женщина явно наслаждалась происходящим. И буркнув буквально про себя, "чертова адреналиновая наркоманка", главнокомандующий хотел снова поднести подзорную трубу к целому глазу. Но тут мимо него, с криками "ура", в атаку, на французов, пошли русские егеря. Возглавляемые Барклаем-де-Толли. В ответ им, совсем рядом, раздались возгласы: "Vive à la France! Vive à l'empereur!" Заставив Кутузова тяжело и глубоко вздохнуть, и снова посмотреть в подзорную трубу на высоту перед селом Семёновским. Где как раз начала разворачиваться, для построения, прибывшая последней, бригада второго корпуса. А чуть выше построения корпуса устанавливались корпусные орудия. И Кутузов, неотрывно наблюдая за происходящим, на соседней высоте, стараясь не отвлекаться на идущий буквально рядом штыковой бой, и свистящие рядом пули, произнёс:

— Сигнал по армии! Внимание всем!

Стоявшая рядом с ним Дурова повторила приказ, заставив Кутузова снова скосить в её сторону взгляд, увидев совсем рядом ей обтянутые уланскими брюками округлости. Женщина стояла спиной к нему, вся в напряжении подавшись вперёд и держа в руках саблю и пистолет. Буквально прикрывая его от идущей, в нескольких десятках метров, от них рукопашной схватки. И буквально, в один миг, оценив достоинство форм молодой женщины, Кутузов снова приник к окуляру подзорной трубы. При этом слыша, как по позициям русской армии растекается сигнал, передаваемый сигнальными трубами. И отметив про себя, что подобное поведение Дуровой, прикрывавшей собой главнокомандующего, необходимо будет отразить в рапорте.

Буквально в шаговой доступности шла рукопашная схватка, в которой уже принимали участие даже генералы и офицеры штабов Кутузова и Барклай-де-Толли. А русский главнокомандующий сидел на стуле и внимательно смотрел в подзорную трубу. Выжидая подходящего для наступления момента. Того момента, когда на рубеже наступления развернётся второй русский корпус. И увидев, что в линию уже выстраиваются последние подразделения, из состава второго корпуса, Кутузов сказал:

— Сигнал по армии!

И как, только подчиняясь офицерам, солдаты этих подразделений развернулись лицами к противнику, фельдмаршал произнёс:

— Всеобщая атака! Всей армии, — после чего добавил, обращаясь к Барклаю-де-Толли, и опуская подзорную трубу, — Ваше высокопревосходительство, вводите в бой четвёртый корпус. Цель атаки Шевардинский редут.

Услышав в ответ голос генерал-майора Ермолова, который выведя артиллерию на позиции, вернул в штаб первой армии:

— Командующей армией, его высокопревосходительство, генерал от инфантерии Барклай-де-Толли, тяжело ранен, ваше высокопревосходительство.

Кутузов рывком поднялся со стула, осмотрелся и, увидев группу столпившихся, вокруг лежащего на земле, бледного лицом, командующего первой армии, сказал, обращаясь к Ермолову:

— Ведите армию, ваше превосходительство!

Хотя мимо, под барабанный бой, с развёрнутыми знамёнами, вслед за своими генералами и старшими офицерами, выставив штыки, ровными рядами уже стали проходить полки четвёртого корпуса. Спускаясь по склону холма к месту рукопашной схватки. С полными решимостью, прибить супостата, лицами. Кутузов огляделся и понял, что так происходит на всей линии фронта. Все в едином порыве пошли на врага. Но назначить, главного по тарелочкам, командующего армией было необходимо в любом случае. И отдав первую армию, под командование Ермолова, фельдмаршал направился, к лежащему, на земле, с залитой кровью ногой, Барклаю-де-Толли. Произнеся, подойдя к нему:

— Что же вы не уберегли себя то, ваше высокопревосходительство!

— На всё воля божья, — морщась, ответил генерал от инфантерии, — Но умереть за Россию в бою это великая честь.

— Я вам дам умереть. Ещё, что удумали, — тут же сурово произнёс Кутузов, — Мы тут сражение почти выиграли. А вам ещё, ваше высокопревосходительство, фельдмаршалом быть. А вы тут умирать собрались. Не позволю! И это мой приказ! Исполняйте, ваше высокопревосходительство!

В ответ Барклай-де-Толли только печально улыбнулся:

— На всё воля божья.

— На бога надейся, а сам не плошай, — тут же ответил Кутузов, — Душевный настрой в таких вещах играет главную роль. Мы победили, и вам ещё необходимо вести войска, вот за это и держитесь, ваше высокопревосходительство. Вы ещё нужны, государю, России и мне. Так что не сметь умирать. И рану его превосходительство тщательно прочистить надо, что бы ничего в ней не осталось.

И оставив раненого на попечение врача, Кутузов отошёл в сторону, окинул взглядом поле сражения, где русские сразу на трёх участках теснили французские войска. Причём так сильно, что линия французских войск вот, вот должна была лопнуть сразу в трёх местах. И оценив обстановку главнокомандующий произнёс:

— Коня мне.

Хотя про коня это он загнул. Коней в боевых действиях практически не использовали. Только кобыл и меринов. Что бы, какой-то горячий жеребец, почуяв рядом, в строю, готовую, к спариванию кобылу, не устроил форменный кавардак. С выяснением отношений с конкурентами. Причём прямо во время сражения. Вот и к фельдмаршалу подвели серую, в яблоках, вислоухую, пожилую и весьма смирную кобылу. Ибо не фиг, но ведь не скажешь: "кобылу мне, кобылу, полцарства за кобылу"!

Интерлюдия 1

А в это время на восточном склоне холма, с Шевардинским редутом на вершине, стоял Наполеон. Который рассматривал поле сражения, в подзорную трубу, положив её на плечо стоявшего перед ним генерала. И происходящее ему не нравилось, причём от слова совсем. Хотя подобную идиому он и не знал.

Хотя ещё утром, когда французскому императору доложили, что русская армия обнаружена совсем рядом, в готовности к сражению, он возликовал. Тогда ему казалось, что он, наконец, то достиг цели войны. И вот сейчас его войска, по быстренькому так, разгромят этих русских. Он уничтожит русскую армию, и уже в обед будет уже пожинать плоды победы, в войне с Россией. Которая и так несколько подзатянулась. Что он оказался черте знает где, в каких-то азиатских дебрях, рядом с этой Москвой. Куда он и не стремился первоначально. Но куда его привели отступающие русские войска. Ведь изначально планировалась коротенькая, победоносная война. В которой он, по плану войны, должен был разгромить главные силы русских в их Дрисском лагере[23]. Потом уничтожить, по частям, оставшиеся силы русской армии, и вынудить этого несносного русского императора Александра выполнять требования континентальной блокады. Наполеон даже не собирался разрушать русскую государственность. Ну, если только отторгнуть, у России, литовские земли[24], отнятые у Польши чуть менее двадцати лет назад. Так сказать, вернуть всё взад, в смысле в лоно Польши. И потом в походе в Индию использовать и русские войска, и территорию России.

Но сразу всё пошло не по плану. Русские войска, вместо того что бы подставиться под удар, всё время отходили. Заманивая его войска в глубину своей территории. Пока его армия не достигли окрестностей этой своей Москвы. И вот тут начало казаться, что удача улыбнулась ему. Генеральное сражение, с русской армией о необходимости которого, так долго говорил он, Наполеон, наконец-то началось. Заставив его, только со своим конвоем, оставив гвардию за спиной, немедленно выехать к месту сражения. И где он в селении, с таким глупым названием как Валуево, чуть не оказался пленником казаков. Которые, прорвавшись к французскому обозу, уже так близко подъехали к его карете, что он уже различал глаза, на этих бородатых лицах[25]. Но к его счастью казаки несколько увлеклись обозом, и маркитантками в нём, что не прошли дальше. И от плена императора спас его конвой. Который понёс огромные потери. Так была полностью вырублен казаками отряд Почетной гвардии. Причём вместе с его командиром князем Огинским. И только приход главных сил корпуса Жюно позволил отогнать казаков от Валуево и восстановить положение на левом фланге французских войск. Вызволив из окружения части корпуса Богарнэ. Хотя самого Эжена среди спасшихся не было. И приказав концентрировать гвардию южнее этого Валуево, Наполеон переправился на противоположный берег реки, чтобы самолично руководить сражением.

И тут выяснилась судьба несчастного Эжена. Письмо от него доставил молодой уланский офицер. Который выехал перед позициями своих войск с белым платком, в сопровождении трубача, который и подал сигнал к перемирию. Наполеон распорядился узнать, что хотят русские, благо это не мешал подготовке к атаке и навстречу русскому офицеру выехал один из офицеров его конвоя. Который и доставил переданное русским офицером письмо от Богарнэ, сообщавшего, что он в плену. И Наполеон с двойным упорством стал готовиться к продолжению сражения. Дабы наказать этих упорных как в своей дикости, так и в своём невежестве, русских. И казалось, что победа она вот она, ещё одно усилие, ещё один рывок и фортуна благосклонно ему улыбнуться. Подарив очередную, на этот раз выстраданную победу.

Но не тут-то было. Русские ввели в бой сразу три своих корпуса. Которые, вклинившись в позиции французских войск, грозили прорвать линию сразу в трёх местах. Нацеливаясь прямо на ставку Наполеона. И имевшихся на поле боя войск явно не хватало, чтобы остановить это русское наступление. И Начальник Главного штаба — маршал Бертье, стоявший рядом с французским императором и тоже наблюдавшим за ходом сражения произнёс:

— Мой император, пора вводить в бой гвардию!

И сзади послышались голоса генералов штаба:

— Да, надо ввести в бой гвардию! Начать всеобщую атаку! Послать вперёд кавалерию!

На что Наполеон, вспомнив приведённого к нему окровавленного и израненного русского генерала, отказавшегося принять шпагу из рук французского императора, посмотрел на небольшую кучку израненных, окровавленных русских пленных, доставленных к подножию холма. И которые сурово, можно даже сказать с ненавистью, смотрели на императора Франции, да что там Франции, всей Европы, всей цивилизованной Ойкумены. И посмотрев на них Наполеон произнёс:

— Много захвачено пленных в сражении?

На что маршал Бертье ответил:

— Это все мой император.

Вместо ответа Наполеон посмотрел, на идущие в атаку, под бравурные марши и барабанный бой, с развёрнутыми знамёнами, и с идущими в атаку, впереди своих частей, со шпагами в руках, русским не только офицерами, но и генералами. И французский император понял, что русские идут или победить, или умереть, унеся с собой всю его армию. И отдай он приказ на атаку гвардии, то начнётся бойня. Чреватая что у него тут не останется солдат. Совсем не останется. И Наполеон, подняв подбородок, произнёс:

— В тысяче лье от Франции я не могу рисковать своим последним резервом. Да и кавалерию следует поберечь. Здесь, и сейчас, она нам ещё пригодиться. Мы отступаем, господа. Сначала артиллерия. Потом кавалерия Мюрата. Потом обоз. И поочерёдно проходят мосты четвёртый корпус генерала Лекки[26], потом третий маршала Нея, за ним первый маршала Даву. И в арьергарде отходит пятый корпус генерала Понятовского. Гварди и восьмому корпусу генерала Жюно, которому надлежит держаться, обеспечить переправу войск на северный берег этой вонючей речки. И в дорогу господа мы перемещаемся к этому селению Валуево.

10

Вообще то начав атаку всеми имеющимися силами, не оставив резервов, и ожидая подход только нескольким более тринадцати тысяч ратников Московского ополчения главнокомандующий русской армии сильно рисковал. Ведь стоило бы его оппоненту ввести в бой гвардию, или подобно тому, как он, в сражении у Прейсиш-Эйлау[27] пожертвовал кавалерией, во имя победы, то русские вполне рисковали потерпеть поражение. И старый Кутузов на такое навряд ли бы пошёл. Предпочтя пассивную бойню, но дающую больше шансов на победу в сражении. Но сейчас русский главнокомандующий знал оценку ситуации Наполеона и пошёл на риск, который в 1812 году сочли бы чрезмерным. Но сейчас это сработало. И французская армия, дрогнув, стала отходить назад. Стремясь сохранить строй, не дать его прорвать русским. При этом французская артиллерия, прекращая побатарейно огонь, стала сниматься с позиций и быстро уходить в тыл. Потом так же быстро стала выходить из боя и французская кавалерия. В то время как линия французской пехоты стала сокращать фронт. Отходя на линию Алексинки, село Шевардино, Шевардинский редут. При этом бывший корпус Богарнэ сначала вышел в тыл линии французских войск, а потом тоже колоннами направился в лес.

Ну а самым явным признаком того что французы начали отход на противоположный берег стало то, что по всем мостам, наведённым французскими сапёрами, стали переправляться на северный берег орудийные упряжки, и зарядные ящики к ним. Что тут же вызвало приказ Кутузова вывести тяжёлую артиллерию в район восточнее Алексинок и, установив её на высоком берегу обстрелять мосты, а также вести огонь во фланг корпуса Жюно, который сумел устоять под натиском шестого корпуса, не пустив русские войска на западный берег реки Война.

И в этот момент Кутузову вновь пришлось возводить в офицерское достоинство солдата на поле боя. К нему привели ещё одного французского генерала. Бригадного генерала Бонами, командира третьей бригады первой дивизии из корпуса Даву. Которого за шиворот приволок фельдфебель первой гренадерской роты восемнадцатого егерского полка Золотов. Бросивший французского генерала под ноги кобылы фельдмаршала со словами:

— Вот короля Мюрата в плен взял.

Но помня, как это сценка будет обыгрываться позднее, в различных театральных представлениях, Кутузов назидательно произнёс, сначала пробубнив себе под нос:

— Ну какой же это Мюрат, мюраты в плен не сдаются — и потом уже громко повелел, — Но сообщите по фронту, что взят в плен Мюрат.

После чего, приказав оказать раненому французу помощь, и возвёл фельдфебеля в подпоручики, дав ему премию в сотню рублей ассигнациями, на мундир. Отпустив новоиспечённого офицера, назад в полк. И обратил свой взор на французского генерала. На теле, которого, насчитали тринадцать ран. Но, при этом, Бонами можно было сказать, легко отделался. Да, ран было много, но плотная одежда смягчала удары, и каждая рана оказалась, сама по себе, не особенно тяжелой. При этом русский командующий стал выяснять, как пленник себя чувствует и, поинтересовавшись, почему он назвался этим именем. На что Шарль Огюст Жан Батист Луи Жозеф Бонами де Бельфонтен честно признался, что из допросов русских пленных он понял, в русской армии, из всех французских военноначальников, солдаты знают только фамилии Наполеон и Мюрат. И когда русский солдат, его лежащего на земле, хотел уже заколоть штыком, то он, чтобы спасти себя, назвался другим именем. После чего его передумали колоть штыком, а схватив за шиворот, потащили к фельдмаршалу. И приказав позаботиться о французском генерале, и со всем бережением доставив в ставку, Кутузов снова стал осматривать поле сражения. Ожидая, когда артиллерия выйдет на позиции.

Но, если честно, время, это тоже ресурс, который необходимо затратить, и пока русская артиллерия выходила к позициям, французы успели ещё больше сократить фронт, выведя в лес дивизии корпуса Нея. Оставив на линии соприкосновения только войска Даву и Понятовского. Ну и перевести на северный берег артиллерию, по мостам прошли французская кавалерия и потянулись повозки обоза. И в этот момент ядра русских пушек обрушились на французские мосты. Тут же внеся сумятицу во французском лагере. В результате на мостах стали возникать заторы, из убитых лошадей, разбитых повозок. И в этот момент к мостам вышли солдаты четвёртого французского корпуса. И повинуясь своим офицерам, они стали расчищать заторы. Безжалостно сбрасывая в реку, не смотря на протесты обозников, повозки и тела лошадей. Что бы успеть переправиться на противоположный берег. И это им, как, впрочем, и подошедшим следом за ними войскам третьего корпуса маршала Нея удалось перебраться на северный берег в относительном порядке. Хотя под огнём русской артиллерии количество мостов и сократилось. Раза в два. Но нужно отдать должное французам. Они очень быстро развернули свою артиллерию, на противоположном от Алексинок берегу реки Колоча. И открыли весьма действенный огонь по русской артиллерии. Которой, ослабив огонь по мостам, пришлось отвечать на этот вызов. И в этой районе началась артиллерийская дуэль.

Но, если корпусам генерала Лекки и Нея удалось относительно успешно перейти на северный берег, где они даже развернулись вдоль реки, формируя линию, совместно с войсками гвардии. То вот уже корпусу Даву повезло гораздо меньше. Когда по мостам повалил поток солдат из первого французского корпуса, то оставшиеся мосты, повреждённые к тому же русскими ядрами, не выдержали и рухнули. Опрокинув массу французских солдат в воду. Которые, барахтаясь, и порой скрываясь в воде с головой, стали вплавь перебираться на северный берег, внезапно раздувшейся реки Колоча. Что не сказано, удивило Кутузова. Который, опустив подзорную трубу, проследил взглядом вдоль русла реки. Пытаясь понять, из-за чего это речка внезапно стала полноводной. И так он проводил взглядом, по руслу реки, пока его взор буквально не упёрся в мост возле села Бородино. Где пространство между его опорами было буквально забито телами павших, в сражении, людей и погибших лошадей. Образовав довольно высокую запруду. Что и подняло уровень реки Колоча. Превратив её в очень серьёзное препятствие. Которое образовалось перед отступающими французскими солдатами. Сначала из первого корпуса маршала Даву. А потом и пятого генерала Понятовского. А тут ещё и русская артиллерия посылала в скопище французских солдат, куда ещё добавились и пытающиеся перебраться на противоположный берег солдаты корпуса Понятовского одно ядро за другим.

А потом на южный берег реки Колоча вышли русские солдаты. Которые стали посылать залпы в пытающихся выбраться, на противоположный берег, французских солдат. Правда, их переправу тут же прикрыли залпы французов, стоявших на северном берегу. В том числе и Старой гвардии Наполеона. По иронии судьбы оказавшихся напротив, вышедших прямо на них русских гвардейцев из Петровской бригады. Состоявшей их Преображенского и Семёновского лейб-гвардейских полков. Ну а сидевший на своей кобыле Кутузов, опустив подзорную трубу произнёс:

— Похоже, сражение пора заканчивать, господа. Распорядитесь, что как только все французы покинут наш берег, всем войска отойди из расчёта, что северный берег Колочи будет на дистанции эффективного ружейного огня. Артиллерию так же вывести из боя. И прикажите начать разбор тел у Бородинского моста, не дай бог рухнет, а он нам ещё пригодиться. И поедем, господа, глянем на французов. Надо бы оценить, что от них ждать. Особенно завтра.

И кавалькада во главе с Кутузовым, на смирной кобыле, неспешно порысила в сторону Шевардино. Как-никак поле сражения осталось за русскими.

Интерлюдия 2

Уже второй раз, за этот проклятый день, эти проклятые схизматики были везде вокруг. Сначала, утром он нарвался на шедших ему навстречу русских драгун. Но прежде чем он успел развернуть, свой корпус для боя, на одном из флангов появились русские пехотинцы, а на другом русские кирасиры. И везде были эти вездесущие русские егеря. А потом, когда он попытался атаковать русскую пехоту, чтобы выйти навстречу корпусу Даву, то тут, его корпусу в тыл ударили, невесть откуда взявшиеся русские казаки. Которые лишили его и артиллерии, и обоза. А сам корпус оказался в окружении, обстреливаемый со всех сторон. Но тут на выручку пришёл Мюрат, который привел всю свою кавалерию. Да и как оказалось, отвлечённые борьбой с ним, русские не смогли противостоять натиску доблестных войск маршала Даву и отошли. Разжав кольцо окружения. После чего в разгоревшемся сражении со схизматиками его корпус оказался на самом правом фланге французской армии. И хотя его солдаты доблестно сражались,но когда казалось, что победа уже близка, пришёл приказ отступать. И его корпусу выпала судьба прикрывать отход Великой Армии.

И вот сейчас небольшая кавалькада, во главе с генералом Понятовским скакала по узкой дорожке через лес. Стремясь выйти к реке Колоча. И тут они встретили небольшой отряд русский егерей. Из сорок второго егерского полка, если судить по такой цифре на их погонах. Которые непонятно как тут оказались, но которые успели дать один залп из своих карабинов, прежде чем, тут же, поспешили скрыться в кустах. И одна пуля попала в бок генералу Понятовскому. Заставив того упасть из седла. Бывшие при нём офицеры просили генерала, чтобы он сохранил свою жизнь. Сдавшись русским в плен. Однако с помощью адъютантов он с трудом сел на коня и, поддерживаемый с обеих сторон, решил попытаться переправиться через реку Колоча.

Но когда их отряд достиг реки, то оказалось, что не осталось целым ни одного моста. А практически весь южный берег реки оказался занят русскими войсками. Времени на раскачку не было и, истекая кровью, теряя с каждой минутой силы, Понятовский бросился вплавь в воды Колочи. Конь с трудом добрался до противоположного берега. Но тут грянул залп с южного берега. Генерал оказался ранен пулей, и ещё раз упал, правда теперь в воду. Где начал тонуть. Капитан Блешан поспешил было ему на помощь. Но грянул ещё один залп ружей русских солдат, и они оба, и генерал, и капитан, навсегда скрылись в водах реки.

Интерлюдия 3

Ей было страшно, ей было очень страшно. Утром, они с мамой перебрались, на своих фургонах, вслед за своим полком на противоположный берег, этой речки, как только отстроили мосты. Причём перебрались одними из первых. И если мама, подхватив свой полный коньяка деревянный бочонок, умчалась на позиции полка, то она осталась с двумя фургонами рядом, с полковой походной кухней, где нестроевые, из их полка, стали готовить мясную похлёбку[28]. Что бы потом продавать её желающим солдатам. Ну а она просто присматривала за фургонами. Помогая готовить. При этом мама, пару раз, прибегала к фургону, с напитками и табаком, чтобы вновь наполнить бочонок. А потом что-то пошло не так.

Их Великая армия начала отступать. И она, привязав упряжку второго, маминого, фургона к своему, попыталась было направить свои фургоны к ближайшему мосту, но не успела. Возница полевой кухни попытался было проскочить перед ней. Что бы успеть раньше на мост. А она не справилась с управлением. Задний фургон ударил передний. Тот подался вперёд. И дышло её упряжки ударило вбок одну из лошадей, что тянули кухню. Та упала, задёргалась, и в результате, упряжи обоих повозок перепуталась. А их колёса, из-за того, что при ударе её кони пошли в сторону, сцепились. Быстро это всё разобрать не получилось. И тут рядом появились русские солдаты. Французские нестроевые солдаты, вооружённые только короткими полусаблями, искушать судьбу не стали, а бросив всё, побежали к мосту. Возле которого падали в воду ядра русских пушек. А она, в ужасе, забралась под кухню. Зная, что в горячке боя, и её могут пырнуть штыком. Хотя нигде убийство маркитанток, даже из чужой армии, не приветствовалось. За это, виновника гибели безоружной женщины, могли убить и свои. И теперь она дрожала от страха, наблюдая за русскими солдатами, которые были вокруг везде. Стреляя в сторону противоположного берега. А по ним стреляли, оттуда, с того берега, в ответ. И буквально пули свистели над головой.

11

Кутузов ехал, на своей кобыле, по заваленному телами погибших, умирающими и трупами лошадей полю, осознавая, что и в этот раз бойни избежать, не получилось. Уж больно сильны были личные чувства русских и французов друг к другу. Но ещё оставалась надежда, что потери будут меньше чем в том варианте Бородинского сражения, что он знал. И в прошлый раз, именно значительные потери русских войск[29], привели к отказу Кутузовым продолжать сражение на следующий день. И к отказу от повторного сражения уже перед стенами Москвы. И глядя на груды тел главнокомандующий русской армии понимал, что и сейчас решение будет во многом завесить от того, какие потери понесла его армия. Ну а сейчас он, приближаясь к новой линии соприкосновения войск, возле селения Алексинки получил известие, что Московское ополчение прибыло к месту сражения.

И показав на казаков, которые уже дуванили дуван[30], с павших французов, в то время как их атаман Карпов присоединился к штабу Кутузова, и увидев, при этом, на одном из казаков, французскую кирасу, которую он нацепил в знак захвата и потрясающего, поднятой за конский хвост, каской французского кирасира, фельдмаршал приказал ратникам ополчения позаботиться о раненых, собрать тела наших павших и трофеи. На вопрос же, что делать с французами, ответил, что кроме раненых, которых можно спасти, и соответственно взять в плен, всех остальных, за исключением погибших старших офицеров, тела которых так же собрать, для демонстрации ему, оставить на месте. Что бы потом с ними разобрались сами французы. Так как, через два дня, армия будет отходить за реку Москва. К Можайску. И встанет там. На Можайском рубеже.

А сам командующий, под приветственные крики солдат, выехал на берег реки Колоча, отметив про себя, что уровень воды в реке стал спадать, но само русло реки было буквально завалено телами павших и убитых лошадей. Которых там были тысячи. И посмотрев, на эту картину, фельдмаршал запел[31]:

— Как на тёмный берег, на высокой берег

Выгнали французы тридцать тысяч лошадей.

И покрылся берег, и покрылся берег

Сотнями порубанных, пострелянных людей.

Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!

С нашим....

Тут Кутузов на миг замолчал, а потом продолжил:

— Генералом не приходится тужить!

За царя, за веру, буйну голову сложить!

А первая пуля, а первая пуля,

А первая пуля, дура, ранила коня.

А вторая пуля прямо в сердце у меня.

После чего сидевший рядом на своём коне, и начавший было ранее подпевать, Карпов продолжил:

— А в станице жинка выйдет за другого,

За мово товарища, забудет про меня.

Жалко только волю, во широком поле,

Жалко мать-старушку, да буланого коня.

После чего атаман добавил:

— Не думал, что вы ваше высокопревосходительство, знаете эту песню. И почему вы, ваше высокопревосходительство, генерала помянули, вы же фельдмаршал?

— Ну не влезает моё звание в песнью, ни как не влезает. И почему бы мне, ваше превосходительство, не знать легенды, о битвах одних, из лучших, русских воинов, казаков, с нашими общими, заклятыми врагами, — усмехнувшись произнёс в ответ Кутузов.

— Ну да, Матвею Платову это было бы лестно услышать, — кивнул казачий атаман. Но в этот момент кавалькада Кутузова достигла позиций русских войск. Где их встретили торжествующими криками. И ответив Карпову, "Платова тоже не обидим", Кутузов снял свою бескозырку, склонил седую голову в сторону солдат и произнёс:

— Спасибо вам братцы. Ни бог, ни государь, на народ наш, русский, ваш сегодняшний подвиг, эту вашу победу, не забудет. Ведь сегодня именно вы, братцы, и были непобедимы. И простите меня, что я этим посмел этим воспользоваться. Но теперь нам, братцы, надо сделать так, чтобы они и там, у себя, у городу Парижу, об этом веками помнили.

И сопровождаемый криками воодушевлённых русских солдат, которые уже отошли от берега на дальность эффективного ружейного огня, и что тоже начали делать французы, давая понять, что сражение закончилось, фельдмаршал направился вдоль берега. Повторяя русским солдатам эту фразу, держа бескозырку в руке. Благо прямо впереди он увидел три грудившихся в кучу повозки. У одной, из которых, был весьма интересный силуэт. Явно показывающей её предназначение. Что тут же вызвало интерес русского главнокомандующего. Отлично понимающего роль полевых кухонь в военном деле.

Интерлюдия 4

Наполеон развернул свою ставку возле селения Валуево. Ожидая продолжение сражения. Но увидев, что после того как линии русских войск, прекратив огонь, стали оттягиваться от берега реки Колоча, так что бы река оказалась на самой грани эффективного ружейного огня, дав, тем самым, понять о прекращении сражения, то и Наполеон приказал отойти на такую же дистанцию и линиям французских войск. И тоже прекратив огонь. Благо солдаты уже практически расстреляли ту дюжину зарядов, что имели при себе в начале сражения. Да и они, практически, больше уже не могли, без чистки, применять оружие[32]. Так что обе стороны, не сговариваясь, прекратили сражение. И теперь по полю между двумя линиями бродили только редкие одиночные фигуры. Что-то разыскивая.

В том числе Наполеон заметил и одиночную фигуру солдата в синем, с белым на груди, мундиром и кивером-конфедераткой, с квадратной верхней частью, свойственным польским частям его армии. И который, явно, тоже что-то, или кого-то искал на берегу стремительно мелевшей реки Колоча. В которой спадавшая вода открывала буквально груды павших людей и лошадей, опрокинутые повозки и упавшие в реку орудия. Причём погибших было много и Наполеон осознавал, что его армия понесла огромные потери. Что сильно отразилось на моральном состоянии войск. Чувствовалась общая подавленность среди его солдат. И если возгласы, в здравницу императора, от проходивших мимо него войск ещё были слышны, но вот ни торжества, в этих криках, ни особой восторженности, в них, слышно не было. Скорее солдаты следовали дани традиции, чем искренне выражали свои чувства. И, глядя, при этом, на русских солдат, на другом берегу реки Колоча, Наполеон произнёс:

— Передайте в Париж сообщение, о нашей победе, в этой битве на Москве-реке[33].

— Но мой император, но как же? Как это объяснить? — послышалось сзади из свиты.

— Мы вели сражение, что бы спасти корпус Понятовского, и мы его спасли. Что не понятно то? — в сердцах произнёс Наполеон. После этого сложил руки на груди, положив ноги на стоявший перед его стулом барабан, и склонив голову вниз, стал, насупившись смотреть на ликующих русских. А потом французский император добавил:

— Начинайте, с закатом, отход армии в Гжатск[34]. Сначала корпуса Даву и Понятовского. Кстати где он сам? Следом за ними гвардия. Потом корпуса Нея, Лекки и Жюно. Кавалерии Мюрата прикрыть отход армии. Оставаясь на позициях до рассвета. Затем отходить следом. Благо, именно это поможет нам заявить, что это мы, простояли ночь, на месте сражения. Французы показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право считаться непобедимыми[35]. В Гжатске мы переформируем армию, и продолжим наступление.

И в этот момент он услышал приветственные, торжествующие крики с противоположного берега Колочи. Русские солдаты приветствовали проезжавшего мимо них, на старой серой кляче, полного, одутловатого седого старика, в расстёгнутой на груди серой шинели. И этот старик, махая зажатой в руке бескозыркой, что-то говорил русским солдатам. Мимо которых проезжал. От чего, русские солдаты, начинали кричать ещё громче, потрясая при этом оружием. И Наполеон понял, что видит русского командующего. Объезжавшего войска. Тут же возникло желание отдать приказ обстрелять эту кавалькаду из орудий. Но Наполеон тут же подавил это желание, поняв, что это вызовет такую ответную атаку русских, что не факт, что его французы выдержат этот натиск.

А теперь его больше всего волновала мысль, как ему выбраться из этой западни. И тут он видел только один способ как это сделать, сохранить армию. Без армии ему тут будет смерть. После египетского похода это была вторая неудача. И снова он, опять, как тогда, оторвавшись от своих тылов, и уйдя далеко на восток, оказался в западне. И опыт подсказывал, что просто необходимо выбираться из западни. Иначе будет поздно. И самым простым образом уйти сейчас, это было бы заключить мир. На прежних, довоенных условиях. После чего восстановить силы и снова вернуться. Окончательно разрешив Восточный вопрос, с Россией. И нельзя сказать, что он не пытался это сделать. Пойти на мир. Когда попросил, одного из пленных русских генералов, написать письмо своему императору, с его предложением о мире. Но от письма своему императору генерал, с чудной фамилией Тучков, отказался. Согласившись написать письмо только своему старшему брату, командовавшему одним из русских корпусов. Но ответа Наполеон так и не получил.

А русский командующий, в этот момент, подъехал к стоявшим в куче, похоже, из-за столкновения, трём повозкам. Две, из которых, явно были повозками маркитанток, а одна полевой кухней, из состава первого корпуса. И откуда-то возле него появилась маркитантка. Судя по одежде, на ней, из французской армии. И русский фельдмаршал с ней, о чём-то, заговорили. И в этот момент, бродивший по берегу солдат, из польских полков, метнулся в воды реки Колоча и вытащил на поверхность имперского орла[36]. Похоже символа своей полубригады. Хотя это был орёл армии Герцогства Варшавского. Посеребрённый польский, с позолоченной короной, а не имперский золочёный, орёл, на вершине древка скорее не малиновое, а багровое по цвету, с белым же польским орлом, квадратного штандарта. И этот солдат стал выбираться на берег.

Но тут из кавалькады окружавшей русского командующего вырвался молодой уланский офицер. В форме того же полка, что и посланник, передавший было письмо от пасынка. Но теперь русский офицер, выхватив саблю, галопом приближался к солдату, с полубригадным орлом. Которого, солдат, выставив вперёд своё ружьё, пытался защитить. И увидев эту картину Наполеон произнёс:

— Открыть огонь! Остановить улана! Спасти орла!

12

То, что заприметил Кутузов, действительно оказалось полевой кухней. Которых, в прошлом году, для корпуса маршала Даву, создали шесть десятков штук. И вот одна из них осталась стоять на русском берегу. И было крайне необходимо популяризировать это новшество в русской армии. Сделав, в ней, по одной кухне на роту. Ведь как питалась в походе русская армия. Да как придётся. Получали продукты и, создавая артели, питались, готовя еду в артельных котлах на всю солдатскую артель. На биваках. Единственное что делали централизованно, то на месте бивака быстро сооружали печь, в которой и выпекли хлеб. А потом эти печи и стояли одиноко в чистом поле. Предлагая, правда в сказках испечь пирожки и приманивая, там же, гусей-лебедей. И если ещё к ротным полевым кухням добавить ещё и полковую походную хлебопечку, то проблема с питанием в армии, в походных условиях, могла разрешиться. Особенно в условиях зимних боевых действий, которых, как уже понимал Кутузов, было не избежать. И вот с этими мыслями он медленно объезжал, на своей кобыле, трофей, пока не увидел, под печкой какое-то шевеление. И нагнувшись со своей кобылы, встретился с взглядом карих женских глаз, настороженно глядевших, на него, с весьма молодого женского лица. И пусть женщина была, как и все француженки откровенно страшненькая, хотя, и как типичная француженки, она была довольно изящная. При этом на маркитантке, а больше тут быть никто не мог, был перешитый, под неё, мундир линейной французской пехоты, с цифрой тридцать, на пуговицах, явно показывающих номер полка, с которым сотрудничала эта торговка. А дополняли её наряд длинная юбка и женская шляпка. И увидев, кто это, там прячется, фельдмаршал произнёс на французском языке:

— Вылазь, мы тебя видели.

Женщина вздрогнула, но стала выбираться из-под кухни, испуганно озираясь. На что Кутузов произнёс:

— Не бойся, не обидим. И как тебя зовут?

— Мари, месье женераль, — ответила француженка, внимательно смотря на Кутузова, стояла, прижавшись спиной к колесу сцепившегося с кухней фургона. А Кутузов, улыбаясь, продолжил:

— Очень приятно, мадам...

— Мадмуазель, — тут же вставила француженка, на что Кутузов, снова улыбнувшись, продолжил:

— Прошу прощение, мадмуазель Мари, это как я понимаю походная кухня? Накормите?

— Пять су, мой женераль[36], — тут же произнесла, было, француженка, но смутилась и, покраснев и опустив глаза, добавила, — Да конечно.

— А что там? — кивнув, на котёл полевой кухни, произнёс Кутузов, услышав, от женщины, в ответ:

— Суп.

— Надеюсь не луковый? — усмехнувшись, уточнил Кутузов. На что маркитантка, замотав головой, с жаром ответила:

— Нет, что, вы, мой женераль, на вываренном мясном бульоне, с мукой и овощами.

— О, я уже твой, звучит заманчиво и интригующе, — произнёс фельдмаршал, заставив молодую женщину снова покраснеть и потупить глазки, хотя её загадочная улыбка говорила, что она смущается больше для проформы. А русский главнокомандующий, продолжая улыбаться, уточнил:

— Мари, пользоваться этой кухней умеешь?

— Да, мой женераль, — тут же подтвердила женщина, — Я всегда помогала, в приготовлении, на этой кухне.

— Ну хорошо, тогда собирайся, — получив ответ, удовлетворённо произнёс Кутузов, — Поедешь с нами.

— Куда? Куда поедем? — испуганно произнесла женщина, и стала снова испуганно озираться, на что фельдмаршал произнёс:

— Да не бойся ты так, обижать тебя ни кто не собирается. Просто найдём место, где покормишь из кухни. Мы, так сказать, снимем пробу, — при этих словах все в свите фельдмаршала, довольно загомонили, так как никто с утра, так и не перекусил, — Плюс расторгуешься, из своих фургонов. Это же твои фургоны?

— Да они мои, мама убежала, с бочонком, в полк, и оставила свой фургон на меня. И не вернулась[37].

— Ну, надеюсь, она ещё вернётся. Мы с женщинами не воюем, — проговорил Кутузов. А потом приказал помочь маркитантке расцепить фургоны и кухню. Ну и вообще помочь отъехать в тыл. И пока солдаты из его конвоя, приподняв кухню, пытались оттащить её в сторону, чтобы расцепить колёса. В то время как Кутузов расспрашивал маркитантку об её жизни. Узнав, что их род, по женской линии, занимается этим делом, уже почти две сотни лет, ещё со времён Тридцатилетней войны. Но прежде чем всё успели сделать, Кутузов услышал возле себя возглас Дуровой:

— Знамя! Французское знамя!

И в следующий миг она сорвалась, с места, в карьер выхватывая свою саблю. И понеслась с кручи берега в сторону Колочи. Кутузов посмотрел в ту сторону и увидел, как солдат в форме польских полков Великой армии Наполеона, вытаскивает из реки мокрую, с льющимися с ней потоками воды, багровую тряпку, с белой курицей, на ней. На древке, которой, вздымал крылья посеребрённый польский орёл с золотой короной. И услышав топот копыт позади себя, солдат прижал символ своей армии, к себе выставив вперёд ружьё. А с противоположного берега по Дуровой грянул нестройный залп. Но в одиночную цель, к тому же быстро перемещающуюся, да на таком расстоянии не попали. А Дурова развернув свою саблю обухом клинка вперёд, атаковала польско-французского пехотинца, на помощь, к которому, уже кинулось несколько других французских солдат.

При этом молодая женщина использовала фехтовальный приём доступный весьма опытным наездникам и искусным фехтовальщикам. Применявшимся ими против пехотинцев, вооружённых ружьём со штыком. Взяв саблю так, обух клинка начинал соскальзывать, по стволу оружия врага, отводя его штык в сторону. А потом, когда клинок уйдёт под оружие пехотинца, взмахнув клинком, ударив снизу-вверх, зацепить уже противника лезвием своего клинка. И у неё это получилось. Противник Дуровой бросив, и ружьё, и знамя, взмахнул руками и упал на спину. И Дурова изящно нагнулась за упавшим орлом. Выставив, чисто по-женски, попку вверх. И в этот момент бежавшие, на помощь её противнику, французские солдаты, осознав, что не успеют, начали стрелять. И Кутузов увидел, как от пятой точки Дуровой, отлетели кровавые брызги. И та резко разогнулась, держа в руке вражеское знамя, и закачавшись в седле. Но всё-таки собрала в себе силы, не выпустив трофейное знамя из рук, дать шпоры своему мерину, который и вынес её бледную, с залитыми кровью брюками, на свой берег. Где уже залп русской пехоты охладил пыл, кинувшихся было следом за Дуровой, французов. Заставив их ретироваться назад.

Ну а бледная, качающаяся в седле Надежда, продолжая держать знамя в руке, выскочила на вершину крутого берега, прямо к штабу Кутузова. Где и буквально сползла с коня. Но на предложение что её необходимо перевязать замотала головой и произнесла категоричное: "Не-не-нет! Не надо!" Заставив Кутузова прийти ей на помощь со словами:

— Господа, штаб-ротмистра, я сам попользую[38]! Только надо рану чем-то сейчас заткнуть. Корпию[39] мне.

— Так, нету, корпии, — послышались голоса в ответ. На что Кутузов назидательно произнёс:

— Если корпии нет, тогда хоть весь мох с болота соберите[40]. И едем. Надеюсь, в селе Шевардено, сохранилась приличная изба. Где на ночь мы со штаб-ротмистром и проведём. И вот как знал, штаб-ротмистр, что вы будите искать приключения на свою... Ну, вы, поняли на что. Честно, пытался уберечь, но, вы, всё равно их нашли.

И тут подала голос Дурова, которая, с болью в голосе, произнесла:

— Ваше высокопревосходительство, я не штаб-ротмистр, я поручик. И помогите мне взобраться на коня.

— Мне лучше известно, кто вы, господин штаб-ротмистр. Я лично об этом буду перед государем ходатайствовать. Как и перед капитулом[41], чтобы ваше награждение, Орденом Святого Георгия, признали. А то у вас только Знак Военного Ордена, который вы еще, будучи солдатом, получили[42]. И какой вам конь, господин штаб-ротмистр, с вашей то раной. Братцы, садите-ка сего героя, на то знамя, что он захватил, и несите на руках. Благо тут до Шевардино недалеко.

Дурову усадили на захваченное ею знамя, которое, с четырёх сторон, подхватили солдаты и резво понесли к видневшимся невдалеке избам Шевардино. А Кутузов, повернувшись к француженке произнёс:

— Мари веди следом свой обоз. Солдаты тебе помогут. Там принесёшь в избу, где я остановлюсь две порции супа. Ну и продавай как его, так и свои товары, солдатам. Если будут обижать, то жалуйся мне. Ну и их предупреждай, если что, что ты под моим покровительством, — потом посмотрел на француженку и добавил, — А коньяк у тебя есть? Если есть, то принесёшь и бутылочку лучшего, что есть. Ну и ткань найди, что бы штаб-ротмистра перевязать. Всё оплачу.

Француженка подтвердила, что такое у неё в товаре имеется и кивнув, Кутузов стал разворачивать свою кобылу, в сторону Шевардино, бурча при этом:

— "Остановись, одумайся, не делай это! " — шептал голос разума, но его голос заглушили крики: "Приключения!", сами знаете, чего.

Все вокруг засмеялись и, услышав смех Дурова резко повернулась, с недовольным видом, прищурившись, чисто по женский глянула на оставшихся, пытаясь понять над чем смеются. Но она была уже далеко, чтобы расслышать, что именно сказал фельдмаршал.

Жителей в Шевардино не было. Как только местные жители поняли, что это место выбрано для сражения, то жители всех окружающих населённых пунктов поспешили уйти в другие места. Забрав скотину и самое ценное, из своего скарба. Так что теоретически можно было остановиться в любом целом доме. Но самый лучший дом в селе, дом священника, как в прочем и церковь, оказались уже заняты госпиталем, куда ополченцы сносили всех русских и тех из французов, кто был не смертельно ранен. И Кутузов остановился в доме сельского старосты. Приказав закрыть ставни на окнах. Ну и заодно послав денщика к маркитантке, купить у неё суп, для двоих. Пока оставив его в горшке закрыв овчиной, что бы он не остыл, плюс бутылочку коньяка, ткань для перевязок, горячую воду и свечи. Ну и приказал солдатам занести в избу Дурову. И уже выпроводив всех, Кутузов произнёс, обращаясь к Дуровой:

— Скидывай портки.

— Но как же, ваше высокопревосходительство? Может не надо? — взмолилась, было, Дурова, на что Кутузов прикрикнул:

— А пулю доставать и рану обрабатывать я тебе как, через портки твои, буду? Или ты думаешь, я там не видел ничего прежде? Скидывай, портки. И бельё тоже скидывай. Обозвалась груздем, так полезай в кузовок.

Дурова стесняясь и краснея, стала стягивать с себя одежду. А Кутузов, взяв самую широкую и длинную лавку, положил на неё свёрнутую в рулон хозяйскую перину. И в этот момент в дверь постучали. Оказалось, что это пришёл денщик командующего, и вручив тому вещи Дуровой, с наказом к утру привести их в порядок, Кутузов взял у того всё что он принёс, через чуть приоткрытую дверь. Не позволив денщику заглянуть в комнату. И расположив всё необходимое на столе, фельдмаршал открыл коньяк и, наполнив им одну из хозяйских глиняных кружен, приказал, протягивая кружку молодой женщине, которая зажималась и пыталась прикрыться руками:

— На, пей!

— Зачем? — удивилась Надежда, одной рукой протягиваясь за кружкой, а другой прикрывая своё естество.

— Во-первых, зажиматься перестанешь, мне надо, что бы ты расслабленная была. Во-вторых, спирт не обезболивает, но порог чувствительности, к боли, повышает. Ну и он кровь разжижает. Надеюсь всё гадость, кровью, из тебя вынесет. Так что пей. И вообще я сейчас твой лекарь, а надо выполнять, что лекарь прописал. Ну и напоследок скажу, тебе же ещё государь сказал, что скандал будет. Как про твоё естество, все, прознают. Вот и будем оттягивать время этого скандала.

— А что скандал будет? — скривившись, произнесла Дурова, — Вот почему я, как женщина, не могу служить в армии.

— Конечно скандал будет, — произнёс в ответ Кутузов, — Все женщины попытавшиеся изобразить из себя мужчин заканчивали эту попытку со скандалом, в обществе. Ибо не женское это дело, в войнах участвовать. Вот даже помощь тебе не оказать, по-человечески, вот как изловчаться требуется. И знаешь, когда в армию будут рекрутировать пятнадцатилетних дев?

— Когда? — удивлённо захлопав глазами, произнесла Надежда

— Когда шестнадцатилетние девы, на войне, закончатся. А это допустить ни как нельзя. И пей, давай, коньяк.

Дурова залпом выпила коньяк, и вся скривилась, а её лекарь, наполнив ещё раз кружку коньяком, заставил опустошить и её, а потом скомандовал, указав на лавку с периной:

— Ложись.

— Как? — произнесла молодая женщина, услышав в ответ от фельдмаршала:

— Животом на перину, пулей к самому верху. И живо.

И пока Дурова пыталась расположиться, как сказал ей Кутузов, тот хоть как то простерилизовал нож, которым он собирался доставать пулю, коньяком. Да и вообще собирался использовать коньяк как антисептик. И протянув женщине деревянную ложку, со словами: "На, зажми между зубами, а то все зубы переломаешь" и, ополоснув янтарной жидкостью руки, повернулся к ней. И оценив открывшийся, его взору вид, произнёс:

— Вот же эти петушки галльские, такую красоту подпортили.

После чего и занялся раной Дуровой. Включая и её обработку, сначала коньяком по краю, а потом с тем, что он промыл рану тёплой водой. Потом, Кутузов занялся извлечением пули, распоровшей часть ягодицы Дуровой и застрявшей практически под кожей. Сделав над пулей разрез и достав её. А потом, снова промыв и очистив рану. Стараясь найти и убрать все части одежды, что оказались, загнаны, в рану, этим свинцовым шариком. При этом Надежда буквально ревела белугой и скрипела зубами. Заставляя своего лекаря, раз за разом, повторять:

— Терпи казачка, атаманшей будешь.

И перед тем как начать перевязывать Дурову, выплюнувшую перегрызенную березовую ложку, Кутузов налил ей остатки коньяка и дал выпить. Что молодая женщина сразу и сделала. Пока её лекарь пытался наложить на её ягодицы повязку. Причём стараясь наложить её так, чтобы та не спадала, проводя при этом пальцами и по низу живота у Надежды. Зная, что возбуждение служит обезболивающим ещё и специально совершал массаж запретных мест. От чего молодая женщина, пьяно хихикая, сама подставляла ему свои ягодицы, вздрагивая ими. Заставив фельдмаршала, почувствовавшего на своих пальцах следы от женского возбуждения, бросить фразу, завязывая последний узел:

— Похоже, правда, что ничто так не прочищает мозг, как пуля, даже если она попадает в задницу. Всё-таки твоё естество пробивается, как бы ты и не пыталась доказать всем обратное.

Что бы через минуту добавить:

— И похоже теперь тебе долго ни на коня не присесть будет, ни нормально поспать. Только на животе и будешь лежать. Вот и думай, что делать будешь. К родителям в имение поедешь лечиться или при штабе останешься. Но в полк тебе пока возвращаться не стоит. Особенно пока я тебе повязки менять буду. На это время точно побудешь при штабе. И давай, мы Надежда, поедим. Продегустируем, так сказать, результат применения последней технической новинки, полевой кухни.

Но когда Кутузов, помыв руки, обернулся к молодой женщине, что бы пригласить её поесть, то увидел только призывно покачивающиеся из стороны в сторону женские ягодицы. Всё так же вздёрнутые вверх. При этом, из-за всё так же свёрнутой в рулон перины, слышалось женское хихиканье. И смотря, на открывшийся ему вид, фельдмаршал, с заявкой на глубокомысленность, произнёс:

— Да уж, похоже, правильно говорят, что гейша, под саке, сакуре своей не сёгун. Ходя правдиво и обратное утверждение, что, самурай, под саке, своей катане тоже не микадо.

Подавив в себе желание, хлопнуть ладонью, по здоровой половинке упругих ягодиц.

[1] По новому стилю ночь на 05.09.1812.

[2] Батареей Раевского эта батарея станет во второй половине дня Бородинского сражения. На описываемый период она Курганная батарея.

[3] Обсервационный корпус это часть войск предназначенных для наблюдения за противником, и предназначенная для того, что бы не допустить удар в тыл своих войск.

[4] Части Внутренний стражи выполняли те же функции что и национальная гвардия Российской Федерации, плюс образовывали гарнизоны в небольших городах, где не было воинских частей. Всего, в 1812 году, в России было 97 батальонов, порядка 60000 человек, Внутренней стражи.

[5] Реальная численность корпуса Понятовского была значительно меньше, после потерь в боюя за Шевардинский редут. Общие потери сторон, за этот бой, описываються как 10000 человек. Указывая, что 4000 погибшими потеряли французы, а 6000 русские.

[6] Есть информация, что, в день битвы под Бородино, Платова приводили в чувство весьма жесткими методами.

[7] Надежда Андреевна Дурова, после того как её тайна оказалась раскрыта во время подписания Тильзицкого мира в 1807 году, по личному приказу императора Александра I, осталась служить в армии. Будучи переведённой из Коннопольского уланского полка, в Мариупольский гусарский, под именем Александра Андреевича Александрова. Откуда, из-за конфликта с дочерью командира полка, страстно желавшей выйти замуж за корнета Александрова, перевелась в 1811 году, в Литовский уланский полк. Где некоторое время служила адъютантом-посыльным у военного губернатора Киевской губернии М. А. Милорадовича. Второй причиной перехода обратно в уланы называют финансовые трудности. И она не могла позволить себе дорогой гусарский мундир. Так сказать, этот мундир был ей не по карману. К Бородинскому сражению её повысили до поручика. После Бородинской битвы, из-за контузии в ходе сражения, некоторое время была адъютантом Кутузова. Но всё равно была вынуждена отправиться на лечение. В 1812 году ей было 29 лет.

[8] Четвёртый корпус под командование вице-короля Италии Эжена де Богарнэ во многом состоял из уроженцев Италии. Так что приключения итальянцев в России начались задолго до 1942 года.

[9] Лапин Леонтий Трофимович, корнет Малороссийского кирасирского полка. Ранен 26 августа (по старому ситлю) при Бородине.

[10] Заклепать, в то время пушку, это было вставить в запальное отверстие гвоздь и несколькими ударами чего-то тяжёлого загнать его в это отверстие. Практически гарантированно, до конца сражения, выведя орудие из строя. Это конечно умели исправлять, но дело было долгое и тяжёлое.

[11] Французская армия начала ХIХ века имела полевые кухни. Но солдаты, из этих полевых кухонь, еду покупали за свои деньги.

[12] К сожалению, по отношению рейда отряда Платова-Уварова в битве при Бородино есть много вопросов. Они явно могли сделать больше. По крайней мере, они двое оказались единственными русскими военноначальниками не отмеченными по результатам Бородинской битвы. А Платов так вообще был отослан из армии.

[13] При сражении под Бородино в распоряжении маршала Мюрата было порядка 32000 сабель, при 114 орудиях. Так как его кавалерия сыграла большую роль, в бою при Шевардино, можно считать, что на описываемый период, в его распоряжении находилось несколько больше сил.

[14] Всего в составе Смоленского ополчения было порядка 11000 пеших и 723 конных ратника. Последние, сформировав полк, действовали с казаками Карпова. А из числа пеших, около 2000 действовали с шестым корпусом генерала Дохтурова, и около 1500 в составе третьего корпуса Тучкова. Это были наиболее хорошо вооружённые ополченцы. Остальные же, числом около 8000, использовались для ремонта дорог, строительства укреплений и выполнения прочих вспомогательных задач. В том числе около 1500 человек находилось в Можайске. И порядка 850 человек находилось на Масловском укреплении. Всего в Бородинском сражении погибло, было ранено и пропало без вести порядка 2000 ратников Смоленского ополчения.

[15] Павловский гренадёрский полк, за отличия, сохранил старые головные уборы, в виде гренадёрских шапок, в отличие от других гренадёрских полков русской армии, перешедших на кивера. По результатам событий 1812 года стал гвардейским.

[16] Во время Бородинского сражения, под Эженом де Богарнэ действительно убило лошадь.

[17] В те времена рубль ассигнациями был далеко не равен рублю серебром. А составлял где то треть от его цены.

[18] 1 октября 1799 года русская армия Суворова нанесла сокрушительное поражение французским войскам генерала Массены в Мутенской долине. Унтер-офицер Иван Махотин добрался до генерала Массены и содрал с него золотой знак отличия, хотя генералу удалось бежать. Сам русский гренадёр получил офицерский чин.

[19] Формально королём Италии считался сам Наполеон. Но там он только царствовал. Правил в королевстве его пасынок.

[20] Артиллерии генерал-майор граф А.И. Кутайсов погиб на Бородинском поле. Возглавив одну из контратак в районе батареи Раевского. Его тело так и не было обнаружено.

[21] Генерал-майор П. Г. Лихачев был ранен, во время боя на батарее Раевского, и взят в плен французами. Отказался принять шпагу из рук Наполеона. При отступлении французов был спасён русскими солдатами. Но, так и не оправившись от ран, скончался в 1813 году.

[22] Всего с французской стороны погибло 12 генералов, было ранено и контужено 37 генералов и один маршал. Таким образом, общее число потерь среди генералитета составило 50 человек.

Были убиты дивизионный генерал Коленкур и бригадные генералы Дама, Компер, Марион, Плозонн и Юар. Были смертельно ранены дивизионные генералы Монбрен и Тарро, бригадные генералы Ланабер, Лепель, Ромёф, а также вюртембергский генерал фон Бройнинг.

Ранения и контузии получили маршал Даву, дивизионные генералы Брюйер, Груши, Дессэ, Дефранс, Компан, Ла Уссэ, Латур-Мобур, Моран, Нансути, Рапп, Сен-Жермен, Сокольницкий, Фриан и фон Шелер, бригадные генералы (генерал-майоры союзных французам государств) Альмера, Бессьер (брат маршала), Бордессуль, фон Борстель, Брюни, Буайе де Ребваль, Бюрт, Домманже, Дюпплен, Дюфур, Жанглу, Каттанео, Кёно, Красиньский, Легра, Мурье, Руссель д'Юрбаль, Сюберви, Тест, Тири, Триэр, фон Хаммерштейн и Шуар. Кроме того, был ранен, и взят в плен русскими, бригадный генерал Бонами.

С русской стороны в Бородинском сражении были убиты русские генералы А. И. Кутайсов и А. А. Тучков 4-й, смертельно ранены — П. И. Багратион и Н. А. Тучков 1-й, ранены или контужены — генералы Ф. П. Алексополь, А. Н. Бахметев 3-й, Н. Н. Бахметев 1-й, И. В. Васильчиков 1-й, А. И. Горчаков, С. В. Дятков, А. П. Ермолов, П. И. Ивелич, П. Г. Лихачев, М. С. Воронцов, П. П. Коновницын, В. Д. Лаптев, Б. В. Голицын, принц Карл Мекленбургский, Н. В. Кретов, Д. П. Неверовский, А. И. Остерман-Толстой, Э. Ф. де Сен-При, К. К. Сиверс, И. И. Палицын, И. П. Росси и И. Д. Цыбульский. Русский генерал-майор П. Г. Лихачев, командир 24-й дивизии, будучи раненым, был взят в плен. Итого погибло четыре русских генерала, ранено 23 генерала.

[23] Укреплённый лагерь на реке Дрисса, в котором войска Барклая-де-Толли должны были обороняться, до подхода войск Багратиона, от французов. После чего воспользовавшись ударом войск Багратиона в тыл французов быстренько их разгромить, после чего закончить маленькую и победоносную войну. Диктуя условия Наполеону.

[24] Вступив на территорию России, Наполеон тут же провозгласил независимость Литвы. И начал формировать войска этого государства. Части, которого имели нумерацию, продолжавшую номера войск Герцогства Варшавского. Пехотные полки получили номера с 18-го по 22-й, а кавалерийские — с 17-го по 20-й. Помимо уже перечисленных частей, из-за большого наплыва добровольцев, было начато формирование, 1-го егерского батальона в Минске, 3-го егерский батальона в Вильно, как тогда назывался Вильнюс, 23-го пехотного полка в Минске, 21-й конно-егерского полка в Вильно, конноартиллерийской роты в Вильно. А также шло формирование Виленской национальной гвардии. Кроме того, Наполеон 5 (17) июля в Вильно подписал приказ о формировании в Варшаве 3-го уланского полка своей гвардии — литовского (белорусского) в составе уже французской армии. Ещё, по приказу императора, в октябре в Вильно формируется эскадрон литовских татар во главе с Мустафой Мурзой Ахматовичем, назначенным майором 1-го эскадрона татарской кавалерии. Имевшем в своём составе 4 капитана, 7 первых лейтенантов, около 100 унтер-офицеров и рядовых. Который формировался так же в составе французской Императорской гвардии. Плюс для императора Наполеона был сформирован отряд Почетной гвардии, состоявший из 20 молодых отпрысков знатных фамилий Литвы. Это подразделение, под командой князя Гавриила Огинского, сопровождало Наполеона на пути в Москву. В итоге, к середине ноября 1812 года, войска литовского княжества насчитывали 15 батальонов (+3 в стадии формирования), 15 эскадронов и 1 артиллерийскую роту. Общая численность вооруженного контингента Литовского княжества, в 1812 году, составляла порядка 18 500 человек.

[25] Их видно, при нормальном зрении, если до человека менее 80 метров.

[26] В корпусе Эжена де Богарнэ командовал Итальянской гвардией. Но ведь кто-то должен возглавить войска, потерявшие своего командира.

[27] 26-27 января 1807 года. Самая кровавая битва войны четвёртой коалиции. В ходе сражения было убито и ранено около 50 000 человек. Причём ценой гибели своей кавалерии Наполеон сумел вырвать победу у генерала Беннигсена.

[28] Основным блюдом французской полевой кухни в 1812 году была мясная похлёбка. Из расчёта 250 грамм мелко резаного мяса, на литр воды. Куда добавляли муку, крупы, овощи, ну и соль со специями. При этом блюдо готовилось четыре часа. И не распределялось централизованно, а продавалось за деньги желающим.

[29] Потери русских войск в Бородинском сражении оценивают от 40 до 45 тысяч человек. Плюс порядка 8000 человек раненых были оставлены в Москве. И которые, в большинстве своём, погибли в пламени пожара. Плюс до 10000 человек раненых были оставлены в Можайске. Где они в большенстве своём погибли от голода. Потери французов оценивают от 28 до 35 тысяч человек. При этом на середину октября 1812 года, на попечении Великой армии находилось до 6000 раненых французских солдат. Потери в бою за Шевардинский редут, случившийся на два дня раньше, чем Бородинская битва, называют в 4000 для французов и 6000 для русских. Количество погибших в Бородинской битве лошадей оценивают в сумме, с обеих сторон, в 30000.

[30] Дуванить дуван, у казаков, собирать трофеи для их последующего дележа.

[31] Эта старинная песня считается казачьей. Версиями её возможного возникновения считают два события. Первое относиться к 1774 году. Тогда атаман Донского войска Матвей Платов с полком сопровождал беженцев, которые шли обозом с Кубани. Возле реки Калалах, что на тюркском означает Великая Грязь, они вступили в бой с десятитысячным войском ногайцев и крымских татар. В песне те события описаны словами:

На Великой Грязи, там, где Чёрный Ерик,

Татарва нагнала сорок тысяч лошадей.

И взмутился Ерик, и покрылся берег

Сотнями порубанных, пострелянных людей.

По другой версии возникновения песни, её слова соотносят уже с событиями 1783 года, когда донские казаки, в тех же местах, схлестнулись с ногайцами. Тот бой, народ упомянул, в варианте песне, словами:

Как на дикий берег, да на Чёрный Ерик,

Выгнали ногаи сорок тысяч лошадей.

[32] Во времена гладкоствольного оружия стреляющим дымным порохом носимый запас патронов не превышал одной дюжины на солдата. И обычно во время сражения не пополнялся. Так как выстрелы зарядами дымного пороха оставляли в стволах такой нагар, что после дюжины выстрелов, загнать в ствол очередную пулю, становилось проблематично. Она, без чистки ствола, уже в него не проходила.

[33] Во французской историографии вообще принято считать, что Наполеон, в войне 1812 года, не потерпел ни одного поражения. Победу под Бородино объясняя тем, что он же прислал сообщение о своей победе, в этой битве. Значит победил. Пусть и не выполнил главную задачу, не разбил русскую армию, но зато русские отступили. И на Березине он тоже победил, пусть и драпанул, после этого, что аж пятки сверкали, но зато русские, там, не выполнили свою главную задачу. Не пленили Наполеона.

[34] Сейчас город Гагарин в Смоленской области.

[35] Фраза была сказана Наполеоном уже при написании им своих мемуаров на острове Святой Елены. И явно показывает, что Бородинскую битву он сам своей победой не считал. Хотя сразу после сражения победную реляцию в Париж и отправлял.

[35] Наполеон был большим поклонником Древнего Рима. И он формально приравнял полки своей армии, а во Франции они называются полубригадами, к римским легионам. Выдав им подобие орлов римских легионов. В виде золоченых орлов на древках, к которым уже присоединялось полотнище знамени. И именно этот орёл, в то время, считался символом полка, ну или полубригады, а не полотнище знамени.

[36] Су мелкая монета во Франции до реформы и введения франка и сантимов. Но в обиходе так продолжали называть монету в пять сантимов. В то время четыре франка приблизительно равнялись рублю серебром. Так что грубо 25 сантимов получается шесть копеек. Дороговато.

[37] В ходе Бородинского сражения 30 полк французской линейной пехоты, при штурме батареи Раевского дальше всех продвинулся, в глубину русской обороны. По крайней мере, пуговицы, с мундиров, этого полка находят на середине расстояния от Батареи Раевского и до ставки Кутузова. Общие потери полка, в Бородинском сражении, составили 2124 человека. В строю, после сражения, оставалось 11 офицеров и 257 солдат.

[38] Попользую — устаревшее значение слова полечу, а не то, что вы сразу подумали.

[39] Название перевязочного материала в то время, представлявшего тогда узкие, длинные ленты из материи. И да его ещё и стирали, и использовали повторно.

[40] Болотный мох сфагнум, или "болотная вата", обладает кровоостанавливающим и противовоспалительными свойствами.

[41] В Российской империи любое награждение орденом, кроме личного пожалования императором, утверждалось ещё и капитулом ордена. Который мог отказать в награждении. Плюс при таком награждении награждённый, кроме как при получении Георгиевского Креста, вносил в казну капитула денежный взнос. Но любой орден, в Российской империи, означал и ежегодную выплату пенсиона, в зависимости от вида ордена и его степени.

[42] Надежда Дурова была награждена, ещё до получения ею офицерского званием солдатским Георгиевским крестом. Весьма почётной, для русских офицеров, наградой, которой они, во все времена, гордились. И означавшей совершение подвига, на поле брани, ещё до выслуги офицерского звания.

II

1

Кутузов сидел в горнице дома купца Власьева и смотрел в окно на улицу. В этом варианте истории не было совета в Филях. Вместо него было то, что потом точно назовут советом в Можайске. Если конечно он оставит свой след в российской и мировой историографии. По крайней мере, судьбоносный вопрос, оставлять ли Москву, тут не стоял. Хотя вопрос, который обсуждался, на совещании, тоже нельзя было не назвать судьбоносным. Решали, что делать наступать или всё-таки отступать. Ведь все понимали, что после битвы у Шевардино французская армия не была разбита. И продолжала быть весьма могущественной силой. Способной решить вопрос с русской армией, ну и соответственно с Россией.

Для чего в доме купца Власьева, в центре Можайска, на Соборной горе, прямо перед входом в центральный городской Никольский собор, на совещание и собралось командование русской армии. Расположившись в жилой части дома. На его втором этаже. Так как на первом этаже находился склад соли, которой и торговал этот купец. И в горнице, одного из лучших домов Можайска собрались главнокомандующий русской армии Кутузов, командующие второй и первой русских армий Багратион и Ермолов, начальник штаба главнокомандующего Беннигсен. А также генералы и старшие офицеры русской армии Платов, Дохтуров, Раевский, Коновницын, Остерман-Толстой, Багговут, Уваров, Кайсаров, Ланской, Паскевич, Толь и самый младший из них, по званию, но с подачи Кутузова, ставший начальником штаба первой армии подполковник фон Клаузевиц, из-за которого и Беннигсена, разговор и вёлся, на немецком языке. Тут же присутствовала и Надежда Дурова. Как адъютант главнокомандующего. Скромно присев одной половинкой своей пятой точки на стуле. Отставив раненую часть в сторону. После того как Кутузов произнёс:

— И, вы, господин штаб-ротмистр, присаживайтесь. Разрешаю вам, пока вы восстанавливаетесь после ранения, сидеть на совещаниях.

К этому моменту после битвы прошло уже несколько дней. И французы отошли к Гжатску. А русский к Можайску. Оставив пространство битвы на нейтральной полосе. Правда русские, "простояв на костях" два дня, успели за это время собрать своих раненых, собрать как своё оружие, так и трофеи, похоронить своих павших. Ну и оценить потери противника. И получалось, что безвозвратные потери русских составили порядка двадцати шести тысяч человек. В том числе и порядка тысячи пропавших без вести. Ещё более пятнадцати тысяч человек оказались ранены тяжело, и были отправлены в тыл. В то время как легкораненые отказывались покидать строй. Включая и двух участников совещания генералов Ермолова и Остермана-Толстого, получивших было ранения в битве, но оставшихся в строю. Всего русские войска потеряли погибшими двух генералов, непосредственно в сражении, Кутайсова и Тучкова четвёртого, и ещё два генерала Барклай-де-Толли и Тучков-первый были тяжело ранены. И их судьба была ещё не определена. Один из генералов, Лихачёв, пропал без вести. А ещё двадцать генералов получили ранения и контузии разной степени тяжести. Ну а количество потерянных, в ходе сражения, русской армией орудий ограничилось чёртовой дюжиной. Тринадцатью орудиями. Как выбитыми вражескими ядрами или разорвавшимися в ходе боя, так и увезёнными противником. Хотя некоторое количество орудий, успевших за бой несколько раз перейти из рук в руки, и приводилось в порядок, после того как их заклепали в ходе сражения.

Безвозвратные потери французов оценивались более чем в тридцать пять тысяч человек. По крайней мере, столько тел погибших, ну и добавив, к погибшим, взятых в плен французов, насчитали русские. В том числе, в реке Колоча, было обнаружено тело генерала Понятовского, а на поле сражения тело генерала Коленкура. Тела, которых, Кутузов приказал, с почётом передать, французской стороне. Для чего сначала был выслан парламентёр. А потом после достижения договорённости и была осуществлена передача их тел Мюрату, который, для этого, вернулся с французским конвоем, в Валуево. От него и узнали о гибели тринадцати французских генералов, о том, что в плен к русским попали двое, ну а ранеными оказалось ещё тридцать семь французских генералов. Ну и выяснили судьбу генерал-майора Лихачёва, которого, император Наполеон, предлагал, было, обменять на Богарнэ. Количество выбывших, по ранению, французов, оставшихся при своей армии, Кутузов оценил в десять, двенадцать тысяч человек. Ну и на поле боя, за русскими осталось десять французских пушек, как уничтоженных в ходе сражения, так и захваченных. А ещё русским досталась вся та груда оружия, как своего, так и французского что осталась на поле боя. Что позволило вооружить части Московского и Смоленского ополчений. Включив прибывших ратников в состав полков русской армии, взамен выбывших в сражении бойцов. Ну и даже были использованы трофеи и для вооружения ещё формируемых частей ополчения. Так формируемым, в Москве, на личные средства, гусарскому полку графа Салтыкова[1] и казачьему полку Дмитриева-Мамонова, было направленно трофейное французское оружие. Как холодное, так огнестрельное, пистолеты и карабины. С пожеланием быстрее закончить формирование полка. Использовались трофеи и для вооружения непосредственно русской армии. Например, по приказу главнокомандующего Псковский драгунский полк, за отличие в сражении, получил светлые, белые и жёлтые, в отличие от покрытых чёрной краской русских кирас, захваченные в ходе сражения французские кирасы[2]. Ну, заодно они получили и французские же палаши.

Вообще по результатам сражения Кутузов не только написал о ходе сражения, упомянув отличившихся в нём, причём как части, в том числе тех же павловских гренадёр и псковских драгун, так и отдельных людей, включая и поручика Александрова. Ну и заодно упомянул, что необходимо внести изменения в состав русской кавалерии. В которой был переизбыток драгун, но не хватало кирасир, улан, гусар и такого нового вида кавалерии как конные егеря[3]. Эдакой, ездящей подобно драгунам, пехоты, только в отличие от драгун, лёгкой пехоты. Действовавшей в рассыпном строю. Ну и ещё он упоминал про то, что возможно будут боевые действия в зимний период, то необходимо применить для снабжения армии лыжи, ну и собрать тёплую одежду. Вторым вопросом, который Кутузов поднял перед русским императором, в свете перспективных боевых действий зимой, была необходимость внедрить в русской армии полевые кухни. Близкие по конструкции, к конструкции кухни, захваченной в ходе сражения. Которые он предлагал иметь в каждой роте, действующей в полевой армии. Как минимум по восемь на полк, плюс, схожую по конструкции, хлебопечку на полк. Дабы иметь возможность зимой быстро кормить солдат горячей пищей. И вообще в своём рапорте Кутузов указал, основной этап войны выходит, как раз на зиму. И посему он настоятельно просит государя позаботиться об обеспечении армии валенками, рукавицами и тёплой одеждой. Ну и не забыл упомянуть для быстрого перемещения пехоты по снегу, особенно егерей, про охотничьи лыжи.

Ну а сама трофейная полевая кухня сейчас стояла напротив дома, между двумя повозками Мари, которая, переодевшись, уже, в ушитый под неё русский мундир, одновременно и торговала не только выпивкой и табаком. А также всякой необходимой солдатам фурнитурой. Но и супом, из полевой кухни, который она успевала готовить три раза за день. Причём внеся в меню ещё и сухари, которые продавались вместе с супом. Для того чтобы они добавлялись в суп, для нажористости. И если для офицеров покупали сразу порцию, то солдаты порой покупали порцию в складчину, компенсируя это ещё и своими сухарями. Добавляя их поломанными, в тарелку, для общей нажористости. В общем, эта передвижная лавочка, с пунктом питания пользовалась в армии большим спросом. При этом сама француженка, будучи потомственной маркитанткой и отличная понимая, что женщина, при армии, может быть либо чья-то, либо общая, сама поспешила греть, по ночам, постель у русского главнокомандующего.

И по вопросу как можно более скорейшего появления в России полевых кухонь у Кутузова возникло одно предложения. В России массово формировались различные ополчения. При этом они очень часто комплектовались за счёт местных ресурсов, в первую очередь за счёт пожертвований. И это позволяло обратиться как к командирам ополченческих формирований, так и к тем, кто их финансировал с письмами об укомплектовании этих формирований полевыми кухнями, полевыми хлебопечками и что уж тут говорить, но и полевыми самоварами. За их счёт, при условии, что в дальнейшем это всё будет выкуплено армией. По получению разрешения от императора. Но пока именно иррегулярные формирования и могли бы послужить теми силами, что помогут насытить войска этими необходимыми вспомогательными средствами к зиме и к началу русского наступления.

Причём француженка грела постель русского фельдмаршала пока Надежда Дурова так, похоже, и не разобралась, что это с ней приключилось. Как понял Кутузов, её муж, сына, ей сделать сумел. А вот женскую чувственность в ней разбудить не удосужился. В отличие от Кутузова. И теперь молодая женщина буквально место себе не находила, в то время, когда у неё явно происходила борьба между сложившимися у неё жизненными представлениями и теми ощущениями, что она испытала. И теперь, оказавшись рядом с фельдмаршалом, буквально елозила как на иголках, не понимая, что ей теперь делать. Будучи рядом с ним. Ну а сам Кутузов, смотря в окно, где Мари сначала увернулась, а потом и огрела обидчика черпаком, под хохот окружающих, попытавшегося было хлопнуть её по ягодицам казака, слушал начальника своего штаба Беннигсена. Который, пользуясь поддержкой Багратиона, и большинства присутствующих, предлагал начать наступление. И провести ещё одно сражение. Только теперь наступательное. Попытавшись выбить французскую армию из Гжатска. И изгнать французов из пределов империи. При этом особый упор генерал Беннигсен делал на то, что если бы не была изменена диспозиция, то русские могли бы и разгромить французов. И выслушав всех присутствующих, Кутузов, стараясь говорить спокойно произнёс:

— Ну и что мы, господа, добились, проведя это не нужное нам сражение? Которое, с большим трудом, и понеся огромные потери[4], свели, по результу сего сражения, вничью. Если и есть в этом сражении победитель, то это русский солдат. И больше никто. И это явно не мы, господа.

— Как не победили? Как вничью? — стали спрашивать все, поглядывая друг на друга присутствующие, на что Кутузов продолжил:

— Господа, помимо устаревшего понятия победы, простоять ночь на костях, напомню, французы ушли полностью только после рассвета, есть два относительно современных понятия победы. Первое, тот, кто выполнил свою задачу, тот и победил. Второе победил тот, чьё положение улучшилось, по результатам сражения, а проиграл тот, чьё общее положение ухудшилось. И если брать первое, то мы не разгромили супостата, и не погнали его за пределы нашей державы. Мы даже тактическую задачу, по уничтожению корпусов Понятовского и Богарнэ, не выполнили. Хотя не спорю, противник тоже не выполнил свою главную задачу, уничтожение нашей армии и победу в войне, не выполнил. Так что тут ничья. Хотя есть такая забава у лондонских джентльменов, бокс называется, и если там ни одна сторона не показывает подавляющее преимущество, то можно засчитать победу по очкам. Но то не война и некоторое наше преимущество тут, в зачёт не идёт. Да и я не уверен, что наше положение улучшилось. Наша армия понесла серьёзные потери. И не получила преимущество над войсками противника. Так что, начни Наполеон наступление, нам и дальше придётся отступать на восток. Так что и для нас, и для противника кардинально ситуация не изменилась.

— Но зачем же отступать, ваше высокопревосходительство, — тут же вставил Беннигсен, — Можно же дать оборонительное сражение тут у Можайска. Нут не плохая оборонительная позиция, прикрытая реками и лесами с флангов. И почему, вы, ваше высокопревосходительство, считаете, что это сражение было не нужным?

— Хотя бы по тому, что мы тем самым отдаём противнику инициативу и тем самым подставляем нашу армию под удар. С потерей, той же Москвы, не потеряна Россия, а с потерей армии мы теряем единственный шанс победить в этой войне. И к тому же ваше высокопревосходительство кем вы собираетесь проводить новое сражение. Только среди присутствующих, трое раненых в сражении, но оставшихся в строю. А сколько таковых в войсках? И с ними снова в бой. Увольте, господа, увольте. Нет, нам надо восстанавливать армию, беречь её. При этом, не подставляя под угрозу уничтожения. Ожидая, когда противник сам, по себе ослабнет. Напомню вам господа, тут вам не Европа, тут климат иной, тут зимы идут одна, за одной[5]. Напомню господа, численность войск противника, находящегося перед нашими армиями я оцениваю в сто, сто десять тысяч человек, против наших, порядка семидесяти пяти тысяч. И каждый день противник, теряет, от небоевых потерь, заболевшими и умершими, под полтысячи человек. В виде небоевых потерь. И это сейчас, летом. А что будет, когда наступит зима?

— Противник ослабнет ещё больше, — задумчиво произнёс Багратион. А Беннигсен позволил бросить фразу:

— Зимой ни кто не воюет, войска французов встанут на зимние квартиры и переждут на них до весны.

— Позвольте вам, ваше высокопревосходительство напомнить время года, когда вы провели сражение при Прейсиш-Эйлау. Это был январь. И напомню, что только массированная атака французской кавалерии не позволила вам там одержать победу над Наполеоном. Да и сейчас французская кавалерия превосходит нашу регулярную кавалерию раза в полтора. И имеет большое количество тяжёлой кавалерии способной прорывать фронт пехоты. Нам необходимо лишить противника этого козыря. Дождавшись, пока французская кавалерия не ослабнет. Оцениваю, что по времени, к зиме, это как раз и случиться. А народная мудрость говорить, что готовь сани летом. Вот и нам господа пора подумать и о санях, и о тёплой одежде. Как для себя, так и для вверенных вам войск. И очень прошу всех отписать государю ваше мнение о трофейной полевой кухне. Думаю, многие понимают ценность такого метода приготовления пищи, в зимних условиях. Когда войска можно будет подкрепить, причём буквально сразу же после марша, горячей едой. Плюс, для ускорения марша пехоты, по снегу, предлагаю господа вспомнить и о лыжах. Кои применяют охотники зимой. И тоже их применить, подобно тому, как в своё время их применил Иван Грозный. Но, дополнительно напоминаю, нам ими необходимо в первую очередь обеспечить лыжами егерей.

И тут голос подала Дурова, которая произнесла, глядя на Кутузова:

— Ваше высокопревосходительство, я заметил, что, в ходе сражения, кавалерия противника не тянула за нашей кавалерией. Их кони быстрее, чем наши теряли прыть. И галопом могли идти совсем небольшое расстояние. В результате нам удавалось всегда настигнуть противника и чаще всего уходить из-под его ударов.

— Правильное замечание, господин штаб-ротмистр, — кивнул Кутузов, противник испытывает большие проблемы со снабжением. Недоедают, в его армии, и люди, и кони. Что нам на пользу и позволит убрать его главные козыри. Кавалерию, особенно тяжёлую и численное превосходство. А вот тогда мы и проведём новое генеральное сражение, чтобы снова случилось, что, смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой, и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел[6]. И по его результатам изгоним, супостата, за пределы матушки нашей России. Но пока бережём свою армию. И всячески ослабляем вражескую. И если потребуется, сейчас будем отходить. Заманивая противника на погибель. Но, повторюсь, армию бережём, как зеницу ока. Вам понятна стратегия, господа?

— Подобным образом, нам, Наполеона не победить, — поджав губы, произнёс Беннигсен, — Наполеона можно разгромить только самыми решительными, активными действиями. А не постоянным, отступлением.

— Ваше высокопревосходительство, я и предлагаю действовать активно, — тут же поспешил произнести Кутузов, — Активно уходить из-под удара по нашей армии. Одновременно не позволяя противнику ни двинуться на север, к Петербургу, ни уйти в богатые провиантом и фуражом южные губернии. Но и это не всё.

— А что вы ещё хотите предложить, ваше высокопревосходительство? Что ещё можно предложить в этих условиях? — обведя всех взглядом в поисках поддержки, а потом, надменно взглянув на главнокомандующего, произнёс Беннигсен. На что, прямо смотря ему в глаза, Кутузов ответил:

— Я предлагаю помимо этого развернуть у нас ещё одну, подобную испанской, герилью[7]. Но и опять не только её. А собрав в составе второй армии, его превосходительства генерала от инфантерии Багратиона, все мобильные части, три кавалерийских корпуса, казаков, посаженных на коней егерей, конечно, это не конные егеря французов, но они тоже смогут быть довольно подвижными, придать для устойчивости один, два пехотных корпуса. Как самые боеспособные, это могут быть второй и четвёртый. И выдвинуть армию вперёд корволантом[8]. С целью обложить Гжатск. Оставив в первой армии только корпус, его высокопревосходительства, генерал-лейтенанта Уварова и кирасир.

— Да это какая-то конная армия, получается, — бросил Биннигсен, — Ни когда такого не был.

В ответ Кутузов насмешливо произнёс:

— Ни когда такого не было, и тут опять... Русские удивляют европейцев. Не впервой. В так, — с этими словами уже Кутузов обвёл взглядом собравшихся, — мне название нравиться, вторая конная армия. Испрошу у государя разрешение впредь её так и называть. Хотя это и не главное, главное, чтобы они своими действиями полностью лишили французскую армию возможности фуражировки и подвозу обозов. Ну и совершала рейды в глубину занятой французами территории. Уничтожая вражеские гарнизоны и магазины[9], что они охраняют. Тот же Смоленск, но только после того, как французы соберут там реквизированное зерно. Не позволяя Наполеону стоять на месте. Под угрозой голода. Но, всячески избегая генерального сражения с противником. И это, конечно же, помимо разворачивания настоящей герильи, в том числе не только небольшими, посланными в тыл французам, отрядами лёгкой кавалерии, но и при поддержке и участии местного населения. Кстати из расчёта, именно на это моё предложение я и рекомендовал вам вашего начальника штаба, несмотря на его невысокий чин.

С этими словами Кутузов повернулся к начальнику штаба второй армии подполковнику фон Клаузевиц и произнёс:

— Господин подполковник, я испросил, у государя, для вас, чин полковника и имение в Крыму. Надеюсь, он не откажет. И я очень на вас рассчитываю в этом деле. Как и на то, что вы, по его результатам станете генералом. Не подведите меня.

— Яволь, гер фельдмаршал, — подскочив и щёлкнув каблуками, произнёс, явно довольный на вид, фон Клаузевиц.

А Кутузов, подумав про себя: "такую бурёнку не отдам никому, такая корова нужна самому", ответил:

— Садитесь, садитесь, господин подполковник, отныне всё в ваших руках. Что скажите ваше высокопревосходительство? Вам выполнять эту задачу.

С этими словами Кутузов посмотрел на сидевшего с задумчивым видом Багратиона. Который произнёс:

— Весьма интересное предложение, ваше высокопревосходительство, но я вижу проблемы в снабжении. Подобные отряды, даже идя двуконно, не смогут долг действовать в отрыве от снабжения, на разорённой территории.

— Согласен, ваше высокопревосходительство, — кивнул в знак согласия Кутузов, — Проблемы, в таких действиях в отрыве от основных сил будут. Но имея свободный тыл, в сторону своих главных сил, всегда можно будет, от них, получать обозы. Да и в случае, каких-то неприятных ситуаций, например, при встрече, со всей конницей Мюрата, а её вышлют, отходить к своим главным силам. Получая поддержку от них. Так как, господин генерал от инфантерии, берётесь за это дело?

Багратион стал высказывать своё согласие, но тут голос подал атаман Платов, который произнёс, обращаясь к Кутузову:

— Ваше превосходительство, мне кажется, но такая задача она больше свойственна нам казакам, прошу предоставить действовать так именно нам.

— У меня к вам, господин атаман, будет другое предложение, — ответил ему Кутузов, — Кстати, в своём рапорте я отметил ваши действия, в ходе сражении и испросил, вам, атаман, титул графа. Настоятельно испросив государя уважить эту мою прозьбу. Как в отношении вас, атаман, так и в отношении его высокопревосходительства, генерал-лейтенанта Уварова. Так что ожидайте решение государя, господа.

Оба кандидаты в графы удовлетворённо закивали головами, а Платов довольным голосом произнёс:

— И какое это предложение, ваше превосходительство?

И наблюдая, как у казака изменяется выражение лица, сначала на удивление, потом на гнев, а, в конце концов, на довольное выражение, Кутузов произнёс:

— Я хочу отослать вас из действующей армии, ваше высокопревосходительство. С передачей всех казаков под командование атамана Карпова. Но отослать, с целью, дабы вы собрали добровольцев казаков, калмыков, башкир и прочих народов, включая киргизов[10] создав ещё одну конную армию. Назовём её первой конной. И вы, атаман, опираясь на крепость Бобруйск, будите действовать на западном берегу Днепра. Отсекая своими рейдами Наполеона от Европы. Перехватывая резервы, обозы с припасами, курьеров. Как согласны, с такой постановкой вопроса, ваше высокопревосходительство?

И получив подтверждение, что Платов с такой постановкой вопроса согласен, главнокомандующий продолжил:

— Тогда передавайте всех казаков Карпову, он пусть переходит в подчинение командующему второй армии, — с этими словами Кутузов, вопросительно посмотрел на Багратиона, который в знак согласия кивнул, Кутузов тоже покачал головой, и снова посмотрев, на Платова, продолжил, — Ну а вы атаман собирайтесь и на Дон. Там собирать свою армию.

После этого Кутузов повернулся к Ермолову и добавил:

— Ну а нам, с вами, ваше превосходительство необходимо восстанавливать здоровье, армию, прикрывать Москву, не давая Наполеону пойти на север или юг, ну и быть готовыми в случае необходимости отходить на восток, пока не станем сильнее. Надеюсь всём понятно, моё решение?

После этого Кутузов обвёл всех своим зрячим глазом и произнёс:

— Если всем всё понятно, тогда совет закрываю. Все могу быть свободны, — и, повернувшись к Дуровой, сказал, самым решительным тоном:

— А, вас, господин штаб-ротмистр Александров, я попрошу остаться.

2

Дурова, которая уже было дело, поднялась со стула, что бы выйти со всеми, резко остановилась, и, заметив, что фельдмаршал смотрит на неё, отвела взгляд в сторону. Замерев подобно кролику перед удавом. А Кутузов, дождавшись, когда все выйдут, произнёс:

— Надо тебе повязки поменять и посмотреть, как раны заживают ли. Не дёргают. А то ты от меня всё это время шарахалась.

— А сам себе повязки менял, — произнесла было в мужской манере Дурова, на что Кутузов, посмотрев на молодую женщину, произнёс:

— Не дури, сама же отлично знаешь, что я сию тайну знаю. И её покрываю, так что, когда мы тет-а-тет, можешь не притворяться. И что-то не так? Вижу, что тебя, что-то гложет. Что?

— Да всё не так, — в сердцах выпалила Дурова, а на её глазах блеснули слёзы, — Что вы со мной сделали? Я теперь сама не своя. Как вспомню, что было, так вместо того чтобы злиться, у меня ноги дрожать начинают...

— И хочется повторить? — спросил Кутузов, подходя ближе и беря молодую женщину за плечо. Та попыталась вырваться, но у неё это получилось вяло, та и под рукой мужчины женское тело буквально само, помимо воли хозяйки стало расслабляться. И Надежда, отвернувшись, буквально разрыдалась. На что Кутузов, прижав её к себе и заставив уткнуться лицом ему в мундир, проговорил:

— Поплачь девонька, поплачь, это как раз то дело, которому слезами помочь можно. Дай сердцу и душе успокоиться. Просто с тобой случилось то, что должен был сделать ещё твой муж, покойный. Который так и не сумел открыть в тебе женщину. Матерью сделать, сделал, но вот женственную чувственность он в тебе не раскрыл. Как-то не сумел. Ну а тут выяснилось, что помимо чувства опасности и выпивки, есть и ещё то, что дарит радость в жизни. И это так же естественно, как дышать. Так что в том, что ты обрела женскую чувственность, нет ничего плохого или постыдного. Это так естественно.

Женщина подняла зарёванные, блестящие от слёз глаза и тихо произнесла:

— Но я выбрала себе другую жизнь. Ту, что мне подходит больше.

— Но ты сама понимаешь, что она рано или поздно закончиться скандалом. После чего в твой жизни всё рухнет. И как мы с государем это дело и не покрывали. И что потом? Общество ещё не готово признать женщину офицера. Да и вообще женщину в военной форме.

Дурова отвела глаза в сторону, а Кутузов, прижимая её к себе одной рукой и поглаживая другой, чувствуя как, под его рукой, расслабляется женское тело, продолжил:

— Но зато теперь ты знаешь, что такое быть женщиной. Плюс ты сможешь защитить себя. От нападок со стороны недоброжелателей. Коих у тебя окажется очень много. И не оказаться отторгнутой обществом.

— Как? Как я это смогу сделать? — Дурова с надеждой посмотрела в глаза Кутузову, буквально ловя каждый его взгляд. А тот, улыбнувшись, ответил:

— А попробуй стать не только первой кавалер-девицей, причём не только кавалеристом, но и награждённой орденом, за подвиг, который ни кто оспорить не сможет, но и первым литератором-женщиной, в России. Описав свои военные приключения. И как ты мужиков за нос водила. Можешь и про меня такое написать, не обижусь. На твою месть. Выставив себя и свои приключения в выгодном свете. Чем недругам носы и утрёшь.

Дурова опустила глаза и загадочно улыбнувшись, произнесла:

— Честно не обидишься?

— Честно, честно, — кивнув, ответил Кутузов, — Зачем мне тебя обманывать. И сейчас надо твои раны посмотреть. Ты повязки то, как меняла? И рана не дёргает болью? Не нагнаивается?

— Отрывала повязки, что бы сделать себе больнее, — честно призналась женщина, — И рана чистая, не дёргает[11]. Только болит и кровоточит.

— А зачем себе делать больнее? — удивлённо произнёс мужчина. И услышал в ответ:

— Я думала так верну себе спокойствие. Как оно было до этого. Когда всё было просто и понятно.

— Ну это ты красавица зря над собой так издеваешься, — проговорил Кутузов, — И такое издевательство над ранами не способствует их заживлению. Так что не надо так делать. Да и себя надо любить, по крайней мере, это самый близкий, к тебе человек.

Заставив женщину в ответ печально улыбнуться. При этом она буквально лежала на мужчине. Совершенно расслабившись. И отпусти он её, то могла бы и упасть. Но Кутузов крепко держал её в руках, прижимая к себе. Приговаривая:

— Так что сейчас надо будет сменить тебе повязки. Аккуратно. Не травмируя рану. Давая ей зажить.

— И опять доведя меня, до исступления? — женщина лукаво посмотрела на мужчину. На что тот, пожав плечами ответил:

— Других обезболивающих средств у меня нет. А смотреть, как ты мучаешься, у меня желания совершенно нет. А вот наблюдать, как наслаждаешься, по мне, это более интересно.

На что Дурова кивнув в окно спросила:

— А что она?

— А что она? — переспросил Кутузов, — Она понимает, что я гарантия, что её не обидят. И что ей лучше пока побыть со мной, и так найти другого покровителя, чем сейчас пойти по рукам. И потерять всё. И я её не держу, если у неё будет кто-то другой. И ты что ревнуешь?

Дурова сначала покачала было головой, но потом, осознав, что её правильно поняли, скромно опустила глаза, улыбаясь. А Кутузов ещё раз внимательно посмотрел на полевую кухню и произнёс:

— Хотя потом, тебе придётся заняться один делом. По службе. Безотлагательно.

— Это каким? — тут же напряглась и постаралась отстраниться от мужчины, но тот не отпустил её, а наоборот стал поглаживать по здоровой половинке, чувствуя как женщина, в его руках, расслабляется. При этом говоря:

— Потом тебе надо будет, до вечера сегодня, составить письма от моего имени к командованию губернских ополчений. Ну и к их попечительским органам. Дворянским собраниям, купеческим обществам. С моим пожеланием, дабы они наладили, у себя, выпуск, с целью снабжения своих подопечных подразделений ополчения, полевыми кухни, французского образца. Ну и обеспечили создание и последующий выпуск, по этому подобию, походных хлебопечек и больших, в сотню вёдер, походных самоваров[12]. Для обеспечение вверенных им подразделений, а потом и всей армии этими новшествами. Ну и что бы они озаботились подготовкой к ведению боевых действий в зимних условиях. Включая как тёплую одежду и обувь, в первую очередь валенки. Так и наладили выпуск лыж, подобных лыжам для охотников. Но этим займёшься потом, сначала твоя рана. Поняла?

На что, в ответ, смотревшая на мужчину, женщина только кротко кивнула. И смотря на Дурову, Кутузов подумал, "ну это буквально укрощение строптивой, какое-то получается". Но тут он вздрогнул и резко поднял глаза, к потолку. От чего Дурова осторожно спросила:

— Что то случилось?

— Да вспомнил одну вещь. Виденную на Кавказе, у горцев. Башлык называется. Это что-то вроде капюшона с длинными лямками, которые завязываются на шеи. И главное его можно надевать поверх головного убора. Того же кивера. И сохранять тепло, в непогоду и зимой. Казаки должны про него знать, а то может быть и есть у кого. Тоже надо будет до зимы внедрить и сделать как можно больше. Что бы людей сохранить. Будешь писать письма укажи. Только сначала пошли солдат порасспросить казаков. По поводу такой одежды. А я государю отпишу, дабы разрешил такое в армии ввести[13].

— Тогда, может, я пойду, займусь письмами, если все так идёт? — поинтересовалась Надежда, пытаясь выбраться из объятий.

— Куда собралась? Сначала твоя рана, а потом всё остальное, — остановил её попытки Кутузов.

Интерлюдия 5

Наполеон, в раздумьях, ходил по своему кабинету, в том здании, которое заняли в Гжатске под его резиденцию. Вообще по большому счёту город был сожжён, при его оставлении, русской армии. Но некоторые здания удалось сохранить. В том числе и это двухэтажное кирпичное здание. Здании, в котором, если верить рассказам, останавливался, перед тем как принять командование над русской армией, его оппонент[14]. Но теперь тут разместился французский император, со своим штабом. И это было чуть ли не самое приличное здание в этом захудалом, варварском городке, в котором и приостановился поход в этой дикой, варварской стране, где даже воевать правильно не хотели. Всячески избегая правильного полевого сражения своей армией. И натравливая местное население против французских солдат. Которое, это самое население, к тому же отказывалось снабжать его армию. Противодействуя реквизициям. Что только увеличивало карательные меры, в виде расстрелов, среди местного населения. Не принося никакой пользы его армии.

Да и вообще сложившаяся ситуация Наполеону нравилась всё меньше и меньше. Силы его Великой армии таяли буквально на глазах. В его распоряжении, из более чем шестисот тысяч человек, из которых более четырёхсот тысяч были вооружены, и которые перешли границу России, сейчас буквально осталось порядка ста тысяч. И то, с учётом подошедших, будучи отставшими, после сражения, под этим проклятым Шевардино, войск. Продвижение войск, в глубину этой варварской державы, где русские совершенно неправильно вели войну и крайне неадекватно воспринимали его и его армию, требовало создание фланговых группировок. В которых первоначально, ещё по плану операции, были выделены вспомогательные прусские и австрийские корпуса. Но в дальнейшем пришлось выделить ещё две фланговые группировки и отдельную дивизию для блокады крепости Бобруйск. С организацией гарнизонов на пути движения его войск. На что пришлось выделить силы в сто тысяч человек. При этом гарнизон того же Смоленска, помимо тех шести тысяч что выделил он увеличился до шестнадцати, за счёт тех, кто отстал, заблудился, сопровождал обозы или же заболел. И вынужден был остановиться, в этом городе, ставшем центром снабжения его армии.

При этом Наполеон, вспомнив об этом Шевардинском сражении, коснулся пальцами кармашка на панталонах. Где хранился яд, который он попросил своего аптекаря приготовить, для него, после того как его напугали, возле Валуево, почти прорвавшиеся, к его карете, казаки. И он для своего душевного спокойствия, решил обезопасить себя, от угрозы его захвата в плен, крысиным ядом.

При этом, русские, буквально вынуждали его содержать большое количество войск в тылу, для противодействия местным бандитам или же небольшим отрядам русской армии, что устроили буквально террор фуражирам, обозам и курьерам. Только территория Литвы оказалась ему лояльна. И где за счёт местных сил началось формирование армии Литовского княжества. Численность, которой, уже достигла восемнадцати тысяч человек[15]. Но уже от Минска и далее на восток дороги были безопасны только в сопровождении крупных отрядов войск. Что вынуждало держать на этой территории значительные силы. И даже при этом положении вещей, получить снабжение, на этой территории, не представлялось возможным.

Плюс его армия ежедневно теряла порядка полутысячи человек, в виде не боевых потерь, в том числе и заболевшими солдатами. Имело место и дезертирство. Первоначально в его армии было порядка восьми тысяч выходцев из России. Оказавшиеся в Европе, по разным причинам, и там присоединившихся к его армии. Но большинство, из них, уже дезертировало, присоединившись к местным инсургентам. При этом дезертировали не только русские, из его армии. Очень много выходцев из немецких формирований тоже покидали свои части и не возвращались. Весьма значительными, порядка тридцати тысяч человек, оказались и потери его войск убитыми, в тех боевых действиях, что происходили от границы и до Вязьмы. Да и количество раненых, до последнего сражения, солдат тоже измерялось десятками тысяч. И в несколько тысяч измерялось и число пропавших до сражения, у этого Шевардино, без вести солдат. Ну и в последнем сражении его войска потеряли просто огромное количество войск убитыми, пропавшими без вести и ранеными. Где некоторые части, как например тридцатый линейный полк[16], практически прекратили своё существование. В общем можно сказать, что его армия уже понесла огромные потери и была практически на краю разгрома.

А в результате Наполеон второй раз, после похода в Египет, чувствовал себя в ловушке. Понимая, что ему из неё необходимо выбираться. Но при этом он отлично понимал, что в этой варварской стране, с её диким народом, подобно тому, как это не получилось в Египте, дабы перетянуть на свою сторону третье сословие этих диких народов, невозможно совершить ни какие социальные преобразования. Местные крестьяне оказались не восприимчивы к либеральным идеям свободы, равенства и братства. Предпочитая выступать против них. А ведь у него, в самом начале похода, уже была мысль объявить отмену крепостного права в России. Но оценив ситуацию и имея опыт общения с диким, малообразованным народом Египта, он понял, что если он так сделает, то выбраться из страны охваченной ещё большей герильей, чем это случилось в Испании, и имеет место быть в этой России, будет невозможно. Так как тут невозможно будет ни получить снабжение, ни способную к проведению переговоров сторону. А он хотел использовать как территорию России, так и её армию, в своём походе дальше на восток. Второй раз к идее объявить об отмене крепостного права он вернулся было после своей неудачи, когда ему не удалось разгромить силы русских у этого села Шевардино. Но тогда, он тут же подавил, в себе, этот жест отчаяния. Отлично понимая, что тогда ему точно не выбраться из этих бесконечных диких просторов. Так что это ему ничего не давало, а могло только прибавить проблем.

И тогда он попытался было ещё раз, после первой попытки под Смоленском вступить в переговоры о мире. Что бы вывести войска и при необходимости, если Россия и впредь не станет соблюдать достигнутые договорённости, повторить поход. Предлагая, по его мнению, приемлемые для России условия. Как то, предоставить независимость княжеству Литва, в границах, отторгнутых, у Польского королевства, территорий, ну и подтверждения блокады Англии, с заключением военного союза с Францией. По крайней мере, в цивилизованной Европе, с подобными требованиями весьма охотно соглашались. Но вместо ответа, на свои предложения, он получил подход к Гжатску русской кавалерии, с егерями. Которые буквально обложили его войска. Буквально не позволяя фуражирам выйти ни на север, ни на юг из Гжатска. И это при условии, что его войска испытывают буквально огромные проблемы, с припасами. Так из-за недостатка фуража начался падёж коней в кавалерии. Что вынуждает лишившихся коней, из-за их падёжа, кавалеристов, переводить в пехотные части. Лишаясь главной ударной силы, в его армии. Пришлось направить Мюрата, со всеми его кавалерийскими частями, усиленными второй пехотной дивизией и артиллерий, отогнать этих наглых русских кавалеристов и егерей. Заодно отдав приказ уточнить дислокацию главных сил русской армии. Так как любая попытка направить разведку на восток натыкалась на передовые русские части. Да и вообще его войска со всех сторон обкладывались формированиями русской национальной гвардии, которые сами русские называли ополчением. И теперь по всему периметру вторжения стояли весьма многочисленные заслоны из этих русских формирований. Не пропуская небольшие отряды, как для разведки, так и для фуражировки, в глубину русской территории. Вынуждая подбирать жалкие крохи из того что осталось на захваченной его войсками территории.

И если русские не ответят на его ещё одно предложение о мире, в котором он, возможно, откажется от территориальных претензий к России, потребовав только военного союза, на вторых ролях для русской армии, то похоже придётся действовать. Возможно, ещё раз, попытавшись разгромить русскую армию в полевом сражении. Но если Кутузов и в этот раз будет избегать полевого сражения, то необходимо будет выбрать стратегию дальнейших действий. Дальнейшее продвижение на восток только будет усугублять ситуацию. Только дальше продвигая его в ловушку. Поэтому, это направление, не может им рассматриваться как направление дальнейшего наступления. Его предложение выдвинуться на север, в направлении столицы России, Санкт-Петербурга, не встретило понимания у его маршалов. Указавших на то, что на севере его войска окажутся в ещё более диких местах. И не получат необходимого снабжения. Во-вторых, русская амия окажется в тылу. И будет угрожать как любым путям снабжения его войск, так и любым его войскам с тыла. Плюс придётся бросить почти десять тысяч раненых в Гжатске. Что для многих окажется не приемлемым.

Более перспективным, да что там самым перспективным, казалось направление на юг, точнее на юго-восток. Куда можно было направить армию, с целью, выйти в богатые припасами южные районы России. И там, встав на зимние квартиры, перезимовать. Одновременно потребовав дополнительные контингенты войск от Пруссии и Австрии. Дабы прикрыть Литву дополнительными войсками. И дать возможность, на этой территории, сформировать новые части, для его армии. Так же необходимо будет, уменьшив гарнизоны крепостей в Европе, часть их гарнизонов так же подтянуть в Литву. С одной стороны, прикрывая её, от русских войск, с другой создавать угрозу русской столице и её императору, ослабляя русскую полевую армию. Оставляя себе возможность разгромить русских по частям. Ну и будет необходимо провести на территории империи и её союзников новую мобилизацию. Поставив под ружьё как можно большее количество войск. Используя запасы крепостей, находящихся на французской, и союзной её войскам, территории. Что бы подведя эти войска, к началу летней компании следующего года, к русской границе не только усилить Великую армию, для нового наступления, но и прекратить эту герилью на занятой его войсками территории. Усилив тыловые гарнизоны.

Ещё одним вариантом был отход войск на запад. В Литву. Где и надлежало, в этом случае встать на зимние квартиры. С укреплением сил, за счёт союзников, в первую очередь австрийцев и пруссаков. Ну и подхода сил из крепостей. Дабы уже в лояльном княжестве Литовском дождаться весны и подхода новых сил из Франции и Рейнского союза. Но это направление было менее перспективным, чем уход на юго-восток. Так его войска не только переставали контролировать весьма обширные территории России, но и уходили в бедные ресурсами, из-за их разорения, территории. Пусть и самые лояльные из занятых. И имеющих прямой выход на союзные ему территории. В первую очередь герцогства Варшавского. Но этот вариант действий оставался на тот случай, если не получиться увести армию в богатые ресурсами регионы России. Хотя в этом случае вполне возможно было бы, и обеспечить снабжение войск обозами из Европы. Имея как лояльную территорию, так и небольшие пространства до магазинов в Польше.

И проходя, в очередной раз, по комнате Наполеон подошёл к окну и увидел, что к входу в дом подъезжает кавалькада всадников с Мюратом во главе. Причём по его мрачному виду французский император понял, что его маршал привёз плохие новости. И поэтому, как только маршал Франции вошёл в кабинет своего императора, то Наполеон, который так и не отошёл от окна, и даже не повернулся к Мюрату, произнёс, глядя в окно:

— Говори.

— Мой император, нам не удалось отогнать русских от Гжатска. Во-первых, их слишком много. А во-вторых, сначала они стали отступать по обеим Смоленским дорогам. Не вступая в бой. А потом, южнее селения Маслово, где эти дороги сходятся очень близко, нас ожидало два русских корпуса. С артиллерией. Которые смогли отразить все наши атаки. И уже завязав, с этими корпусами, сражение мы увидели, что со стороны Можайска приближаются главные силы русской армии. И мы вынуждены были отступить.

— Хочешь сказать, что вся русская армия находиться в Можайске? — Наполеон резко повернулся и посмотрел на Мюрата, который подтвердил:

— Да мой император, они там. Плюс по допросу пленных стало понятно, что к блокирующим Гжатск русским кавалеристам обозы подходят из Можайска. Похоже, там собрана не только вся русская армия, но и имеются большие магазины с нужными нам припасами.

Наполеон с минуту молчал, а потом произнёс:

— Пусть поднимают армию. Мы выступаем к Можайску. Впереди твоя кавалерия. За ней первый корпус Даву. Следом пятый и четвёртый корпуса Князевича и Лекки[17]. Восьмой корпус Жюно должен будет выдвигаться по Старой Смоленской дороге. Прикрывая главные силы армии с юга. А третий корпус Нея пусть выдвигаться севернее главных сил. Так же прикрывая их. Выступаем с рассвета. Пусть отдадут необходимые приказы.

3

Сейчас, в начале сентября, всего после десятка дней, прошедших после сражения у Шевардино, русская армия снова отступала. Получив известие о выходе, всей французской армии из Гжатска, Кутузов тут же приказал второй армии Багратиона отходить на восток. В первую очередь, направив свои пехотные корпуса. Имея контакт с передовыми частями французов своими казачьими частями. Отходя перед ними кавалерий и егерями. С целью получить в Можайске дальнейшие инструкции. Ну а первая армия сразу же получила приказ на отход в сторону Москвы. Причём первыми в сторону Москвы ушли ополченцы. За ними пошёл первый кавалерийский корпус, артиллерия, обозы, с припасами, а только потом с места двинулись корпуса первой армии. Причём Кутузов спешил быстрее выдвинуть свои пехотные части на восток, что бы они так и не вступили в контакт с противником. Дабы у Наполеона не появилось понимание его действий. И тем самым держа противника в неведении, где русская армия.

При этом отходу русской армии способствовало и тот факт, что получилось заранее эвакуировать раненых дальше в глубину России. И они и не стали ни обузой, для армии, и не пришлось их оставлять на верную гибель[18]. При этом основным направлением вывоза раненых стал не восток, а южное направление. И этим Кутузов рассчитывал спасти их от попадания в руки французов. Где их ждала только гибель. Но вот полностью эвакуировать из города припасы не получилось. В городе ещё оставались припасы на сутки для всей армии. Но Кутузов предполагал, что их использует отходящая армия Багратиона. Да и арьергард его армии даст бой, на подготовленных перед городом позициях. Давая главным силам время оторваться от наступающих войск Наполеона и совершить манёвр. Которым Кутузов предполагал остановить дальнейшее продвижение противника. И когда по сути стоявшие в городе войска уже покинули Можайск по Смоленским дорогам, ведущим через город, показались отходящие русские второй и четвёртый корпуса русской армии. А впереди них была видна небольшая кавалькада всадников, которая быстро приближалась к сидевшему, на своей кобыле, перед входом в Никольский собор, Кутузову. И во главе этих всадников виднелась фигура командующего второй армии генерала Багратиона.

И после обмена приветствиями Кутузов начал инструктаж командующего второй армии:

— Ваше высокопревосходительство, я хочу, что бы вы, оставили в городе казаков, под командованием Карпова, с артиллерией, четырьмя егерскими полками, и до кавалерийского корпуса, какой именно на ваше усмотрение. Которые должны будут, приняв тут бой, сдержать передовые части противника[19]. После чего отходить к Москве. Организовав с Московским ополчением, ушедшим ранее туда, заслон перед Москвой. Оттягивая передовые части противника вслед за собой. Остальные ваши части должны, пройдя до села Подлинки, в направлении Москвы, не вступая в контакт с противником, тайно повернуть на юг и выйти на дорогу, ведущую к Боровску. После чего спешно достигнуть этого города. И там присоединиться к главным силам армии. Заняв оборону по реке Протва. На левом фланге армии. Выслав передовые части, в виде усиленных егерями кавалерийских корпусов, на передовые позиции, от города Верея и до Калужской дороги. Произведя демонстрационные действия против войск противника на Смоленских дорогах. При этом имеющиеся в городе припасы использовать для снабжения войск своей армии, в том числе и во время обороны города. При отступлении оставшиеся излишки уничтожить.

Багратион внимательно посмотрел на главнокомандующего и произнёс:

— Хотите, ваше высокопревосходительство, направив Наполеона по ложному следу сами, в это время, совершив манёвр выйти ему во фланг. Не позволяя идти дальше на Москву.

— Да, вы ваше высокопревосходительство, правильно поняли мой манёвр, — ответил Кутузов, добавив, — Только я этим манёвром ещё хочу, и прикрыть, путь на юг, для Наполеона. Одновременно сдерживая его от продвижения на восток и север. Посему, вам, после выхода к Боровску надлежит проводить демонстрационные действия против противника вдоль Смоленских дорог.

Багратион кивнул, поняв замысел главнокомандующего с одной стороны выйти из-под угрозы генерального сражения с французами. А с другой стороны, занять по отношению к нему угрожающую позицию. Ставя под угрозу пути его снабжения. И одновременно прикрывая свои. После чего восстановить боеспособность армии. И командующей второй русской армией произнёс:

— Я понял задачу, ваше высокопревосходительство, выполню. Только у меня есть вопрос.

— Да, ваше высокопревосходительство, слушаю вас, — Кутузов посмотрел на Багратиона. А тот тяжело вздохнув, спросил:

— Что ни будь слышно о судьбе Тучкова-первого и Барклая-де-Толли? Что с ними?

— Оба, слава богу, живы, — ответил Кутузов, — но Николай Алексеевич очень плох. Раны очень тяжелы. И не знаю даже, выживет он или нет. А вот Михаилу Богдановичу пришлось отнять ногу. Что бы спасти от "Антонового огня"[20]. Но, похоже, он пошёл на поправку. Если будет так, то попрошу государя оставить его на службе. Оставив военным министром. Ну и поручать командовать войсками при тех же осадах крепостей. Так-то государь никого без своей милости не оставил. Из всех кого я отметил. Надеюсь и тут навстречу пойдёт. Официально ответ ещё не пришёл, но как я понял, всех по представлению отметили. Причём как бы и не сверх того, о чём я просил. Так что надеюсь, совсем не у дел Михаил Богданович не станется. И это всё, ваше высокопревосходительство?

— Да, это всё, — согласился Багратион, — всё остальное мне, ваше высокопревосходительство, понятно.

— Тогда оставляю вас тут, ваше высокопревосходительство, — произнёс Кутузов, разворачивая свою кобылку, — Распоряжайтесь тут, дабы отвлечь внимание супостата, от марша главных сил армии. Очень на вас надеюсь. И до встречи в Боровске. Жду, вас, с вверенными вам войсками, там.

И дождавшись ответного пожелания, о встречи в Боровске, от Багратиона, Кутузов потрусил по дороге на восток. Благо за городом его должна была ожидать карета. В которой он и рассчитывал догнать ушедшие вперёд войска первой армии.

4

Русская армия, совершив манёвр, сумела выйти к Боровску. Встав лагерем вдоль реки Протва. По её южному высокому берегу. Одновременно и прикрывая южные провинции России, и создавая угрозу коммуникациям войск противника. Тем самым, не позволяя противнику двинуться дальше на восток. И занять Москву. Которую прикрывали казаки Карпова, Московское, Владимирское и Ярославское ополчения и четвёртый кавалерийский корпус Уварова. Под общим командованием Милорадовича. Причём корпус Уварова оказался усилен двумя частными кавалерийскими полками, казачьим графа Дмитриева-Мамонова и гусарским графа Салтыкова, создавшими отдельную легко кавалерийскую бригаду. И эта бригада, совместно с казаками и четвёртым кавалерийским корпусом всячески тревожили отошедшие к Можайску части французской армии.

Нет, бой под Москвой был. Преследуя, как они думали, арьергард русской армии французы передовыми отрядами вышли к Москве. И тут имел место быть Московский бой, между русскими войсками, поддержанными Московским, Владимирским и Ярославским ополчениями и кавалерий французов, под командованием Мюрата. Но русские войска смогли отразить первый натиск французов. Не пустив их в Москву. А потом проявили себя сразу три русских кавалерийских корпуса южнее ведущих к Москве, от Малоярославца, дорог. Заставив французов спешно отойти от Москвы к этому городу. После чего французы пытались атаковать русские войска в поисках русской армии. Но подойдя к городу Боровску корпус Даву, столкнулся с русской армией у Боровска. И оценив оборону, на высоком берегу реки Протва, французы отошли на север. После чего Наполеон, лично сам перебравшийся в Гжатск, попытался начать переговоры. Сначала направив два послания, оставшихся без ответа, с предложениями о мире. А потом, послав, было Мюрата в рейд, чтобы опустошить районы севернее Москвы. Где эта атака хоть и с большим трудом, но оказалась пресечена, в бою у города Клин, войсками действовавшего там генерала Винцингероде и Тверским ополчением. И тогда Наполеон направил, в попытке организовать переговоры, и своего посланника, генерал-адъютанта Жака Александра Бернара Лористона, бывшего, до войны, послом в России, а на поле Шевардино командовавший французской артиллерией.

Сначала, в середине сентября, к передовым позициям русских войск возле города Верея, под белым флагом, прибыл французский офицер. Который и доставил, на русский аванпост, письмо Кутузову, от Наполеона, и записку командиру аванпоста от Мюрата. В которых сообщалось, о направлении французским императором, своего посланника, к русскому главнокомандующему. И просьбу об их встрече. Пришлось Кутузову высылать в Верею Дурову, щеголявшую, помимо солдатского Георгия, ещё и белым крестиком, ордена Святого Георгия и красным крестом, с золочёнными двуглавыми орлами, Ордена Святого Станислава. Последней с мечами, как знак того, что она заслужила этот орден на поле брани. Пусть эти ордена и были низших степеней. Но таков был порядок награждения в России того времени. С приказом штаб-ротмистру встретить и доставить в ставку русского главнокомандующего французского посланника.

Ну а сам русский главнокомандующий ожидал французского посланника в имении, расположенном в селе Уваровское, в нескольких верстах, на юго-запад, от Боровска. И стоя у окна наблюдал за, развернувшийся во дворе, сценкой. Где Мари вовсю кокетничала с подпоручиком Смоленского ополчения. Тем молодым приказчиком Прохоровым, из Вязьмы, что оказался возведённым в офицерский чин за пленение Эжена де Богарнэ. Ведь Кутузов, решив, что ему вполне хватит ревности одной Надежды Дуровой, отпустил француженку "в свободное плавание". Хотя от своего покровительства ей и не отказал. Понимая, что женщин надо отпускать вовремя, оставаясь, с ними, в хороших отношениях. Но зато теперь девушка смогла сама попытаться найти своё счастье. И, похоже, она в этом вполне преуспевала. И в этот момент, к крыльцу имения, подъехала карета, в сопровождении Дуровой и отряда русских кавалеристов. После чего из кареты вышел, знакомый Кутузову, по столице, Лористон. И, ведомый адъютантом, Кутузова, он поднялся на крыльцо имения. И направляясь в него через парадный вход дома. И Кутузов, осмотревшись, вызвал в эту комнату слуг, что бы те вынесли все стулья из комнаты, кроме одного. И именно на этот стул и сел фельдмаршал, в ожидании прибытия посланника Наполеона. Но первой в комнату вошла Дурова, которая произнесла:

— Ваша светлость[21], прибыл посланник от Наполеона.

— Ну раз он прибыл, так просите его, господин штаб-ротмистр, — ответил Кутузов. И через минуту в комнату вошёл Лористон, с которым Кутузов обменялся приветствиями. А потом французский посланник поискал взглядом место куда бы он мог бы присесть, но не найдя ничего, для этого пригодного, остался стоять. А Кутузов произнёс:

— Как здоровье вашего императора? Надеюсь, он здоров?

На что Лористон ответил:

— К счастью здоровье, его величества, не вызывает опасений. Но я бы хотел поговорить о деле, приведшем меня сюда. Ваша светлость, позвольте...

Но русский фельдмаршал, прервав его, продолжил расспрашивать:

— Надеюсь, ваш император находит тут развлечения. Ведь будь он в Париже, то мог бы посещать театр, даже по два раза на дню. А тут, насколько я знаю, он предпочитает развлекаться видом сжигаемых городов и сёл.

На что посланник Наполеона, приняв надменный вид, сказал:

— Нас обвиняют в поджогах, но вы же знаете, ваша светлость, жечь города не в характере нашей нации. Многое поджигаете вы сами. Например, при отходе вашей армии, ваша светлость, из Можайска, именно вы приказали сжечь все магазины. Да и иной раз и сами жители являются виновниками сего бедствия.

— Ой ли, господин генерал-адъютант, ведь именно вы французы, после своей революции ввели варварство в войны. И именно Бонапарт довел оное до высочайшей степени. В то время как жители виноваты в очень немногих пожарах. И эти пожары было легко потушить, при желании. Ещё в меньшей степени в пожарах виновата русская армия, которая уничтожат только то, что может быть использовано вашими войсками. И ничего более. Вы же, разрушаете захваченные города планомерно: определяете день, когда должна гореть та или иная часть города. Разбивая пушками дома, которые слишком крепки. А потом после пожара ваши солдаты роются в пепелищах, выискивая ценности[22]. Я имею обо всем подробнейшие сведения, — произнёс Кутузов, — А ещё древние римляне говорили, ищи кому выгодно. И будьте уверены, что мы воздадим вам по заслугам.

В ответ Лористон поджал губы и произнёс:

— Его императорское величество жалуется на тот варварский образ ведения войны, с которым мы столкнулись в вашей России. Ваши крестьяне нападают на наших солдат. Они сами поджигают свои дома и хлеб. Император полагает, что вам бы следовало бы унять своих крестьян.

В ответ Кутузов невольно улыбнулся:

— Если бы я и хотел изменить образ мыслей народа, то не смог бы достичь в этом успеха! Русский народ считает эту войну на вроде отражения варварского, тартарского нашествия.

— Я думаю, что между Великой армией Европы и дикими ордами того же гунна Аттилы все-таки существует разница! — не выдержав задетый за живое Лористон.

— Может статься в ваших глазах сие и есть, — произнёс в ответ светлейший князь, — Но не в глазах народа, который видит, как горит его древняя страна. И вообще мне странно слышать жалобы на усердие и приверженность к защите Отечества всем миром, который сопротивляется напавшему на него врагу. Врагу, возбудившему своим вторжением, такую ярость и злобу к себе. И на которые вы теперь смеете жаловаться.

В ответ посланник императора французов заметил:

— Но согласитесь, ваша светлость, любая война должна когда-нибудь кончиться. Ибо не может долго продолжаться. Особенно с таковою жестокостью, как её ведут ныне русские. И мой государь предлагает её окончить.

— Ну если ваш император исходит из того, что кампания окончена, то мы русские полагаем, что она только еще начинается, — ответил французу Кутузов, — И если вы, французы, в том сомневается, то смею вас заверить, вы, вскорости, всё это узнает на личном опыте. И к своему вреду.

— Это было бы печально, но у моего императора есть, к вам светлейший князь одно предложение, — проговорил в ответ Лористон.

— Я вас слушаю, господин генерал, — сказал Кутузов, глядя на Лористона.

— Ваша светлость, мой государь хотел бы предложить разменять пленных, — сделал выпад французский дипломат.

"Вы желаете получить точных данные о русской армии и рассчитываете получить их столь простым способом" — мысленно понял просьбу Наполеона Кутузов, произнеся при этом:

— Мы так мало потеряли пленными, что, право же, генерал, не стоит даже говорить о таких мелочах.

— Да, ваша светлость, — тут же решил воспользоваться случаем, что бы перейти к главной цели своей поездки, произнёс Лористон, — есть более важные темы для нашей беседы. Так я прислан к вам, ваша светлость, с предложением о заключении перемирия. И о доставлении Императору Всероссийскому письма, от его величества, императора Франции, с предложениями о мире, для прекращения этого ужасного кровопролития, причиненного отчаянием и варварством.

На что Кутузов произнёс:

— Мы знаем, что таковые ваши предложения происходят не из желания престать проливать кровь человеческую. А только от слабости и худого положения вашей армии. И я не имею власти принимать предложения о мире или перемирии. И не приму письма, с предложениями о столь бесполезном для нас мире, на имя его Императорского Величества.

На что французский посланник с пафосом произнёс:

— Ваша светлость лучше меня знаете, что всякая война — жестока. Но неужели эта необычайная, неслыханная, по своей жестокости и варварству, война должна продолжаться вечно? Император Франции, мой повелитель, имеет искреннее желание покончить раздор между двумя великими и великодушными народами. Ведь последствия войны еще никому не известны. Так что лучше бы было, все разногласия, между двумя равновеликими императорами, разрешить решительным миром.

И Кутузов понял, всё в словах Лористона было ложью, за исключением одного, Наполеону действительно нужен был мир, дабы, выбравшись из России повторить попытку, и светлейший князь проговорил:

— При отправлении меня к армии, господин генерал, слово "мир" не было упомянуто государем ни разу. Я буду проклят потомством, если заключу с вами соглашение. Таковы божья воля, настроение государя и настрой отечества.

На что Лористон поджав губы произнёс:

— Итак, если нет более надежды, то наша армия должна будет отправиться в поход. Но, уходя, мы принуждены будем проливать кровь людей, ибо ваши армии сходятся со всех сторон. И это кровь будет на вашей совести. На совести тех, кто пожелал заключить мир. Предпочтя ему войну.

На что Кутузов в ответ промолвил:

— Повторяю, вы будете делать всевозможное, чтобы отсюда выбраться, а мы же приложим все старания, чтоб вам в том воспрепятствовать. И напомню, что война причинена не Россией. Ибо император Всероссийский, напав со всею своею силой на магазины и войска, находившиеся в Польше, мог бы уничтожить все приготовления вашего императора на той стороне Немана прежде довершения оных. Но, его величество, император Всероссийский, не хотел возмутить царствовавшее тогда спокойствия. Не хотел быть начинателем войны. И очень надеялся до самого конца, что сохранит мир. Но именно вы, именно ваш император, вошел в Россию без объявления войны. И опустошил большую часть России, не смотря на предложение моего государя, сразу же поначалу боевых действий, о заключении мира. И теперь мы просто обязаны причинять вашему императору, ибо он вошел в пределы державы нашей, без приглашения, всевозможный вред. Ибо, как говорил наш великий святой, Александр Невский, — с этими словами Кутузов коснулся знака Ордена Александра Невского на свой груди, — кто к нам, с чем придёт, тот у нас, от этого, и погибнет.

На что французский дипломат, ещё больше поджав губы, буквально выдавил из себя:

— И что разговора о мире не будет? Ни при каких условиях?

На что Кутузов ответил:

— Как мне представляется, то о мире станут говорить не прежде, как по вашему отступлению за Вислу. Не ранее.

— Хорошо, ваша светлость, — ответил Лористон, — Я передам, ваши слова, своему императору. Как бы они и не были тяжелы для него.

После чего французский посланник, попрощавшись, вышел из комнаты. Что бы потом, выйдя во двор, сесть в карету и в сопровождении Дуровой и конвоя убыть из штаба русского главнокомандующего. А через несколько дней, после отъезда Лористона, в штаб русской армии пришло известие, что вся французская армия двинулась на юг. Наступая по дороге на Медынь. В обход позиции русской армии. И Кутузов понял, что исход французов из России начался. Причём так же, с попытки выйти в южные, богатые припасами, губернии России. Но что сразу насторожило Кутузова, это случилось практически на месяц раньше, чем как он знал, это произошло, в другом варианте истории.

[1] Гусарский полк формировался графом Салтыковым за личный счёт. Единственное что при формировании, оружие для него, получили с армейских складов. До захвата Москвы сформировать полк не успели, и он был отправлен в Казань. По дороге граф Салтыков простудился и скончался от последствий болезни. А его полк был объединён с Иркутским драгунским полком, в Иркутский гусарский полк. Казачий полк графа Дмитриева-Мамонова так же формировался в Москве, на личные средства графа, но выглядел гораздо скромнее, чем "частные гусары". Казачий полк был расформирован во Франции, в 1814 году. По окончании войны.

[2] Псковский драгунский полк получил трофейные кирасы, захваченные несколько позднее, в октябре 1812 года. Став, с 17 декабря этого года, кирасирским за отличие на Бородинском поле.

[3] Перед вторжением Наполеона в Россию в составе её армии имелось 70 регулярных кавалерийских полков (в том числе 5 гвардейских), 10 кирасирских, 37 драгунских, 12 гусарских, 6 уланских и 5 регулярных казачьих. 17 декабря 1812 года русская кавалерия была реорганизована. В ней стало (с середины 1814 года) 7 гвардейских полков. При этом имелось 12 кирасирских (добавились два, из бывших драгунских, Псковский и Стародубский) полка. 19 драгунских полков. 13 гусарских (добавился Иркутский гусарский полк, сформированный из Иркутского драгунского полка и гусарского добровольческого полка графа Салтыкова) полков. 13 уланских (в том числе из бывших драгунских Владимирский, Житомирский, Оренбургский, Серпуховской, Сибирский, Таганрогский, Ямбургский) полков. К этому числу добавилось 9 конно-егерских полка (восемь из бывших драгунских Арзамасский, Дерптский, Нежинский, Черниговский, Северский, Лифляндский, Переяславский и Тираспольский, а в 1814 году был сформирован лейб-гвардии Конно-егерский полк). Плюс имелось 5 регулярных казачьих полков.

[4] Согласно полному, то есть с учётом всех частей, рапорту, по действующей армии, от 17 августа, численность армий составляла: 1-я 72400 человек (6700 казаков), 2-я 34800 (3000 казаков). Итого 107200 человек. Согласно рапорту, от 11 сентября, численность армий составляла: 1-я 1800 офицеров и 40800 нижних чинов, 2-я 580 офицеров и 13700 нижних чинов. Итого 56880 человек. Но это без учёта иррегулярных формирований. Которых было под 10000 казаков и под 10000 — 20000 ополченцев, не понёсших большие потери. При этом, по сохранившимся ведомостям, русская армия в ходе Бородинской битвы потеряла убитыми, тяжелоранеными и пропавшими без вести 39 300 человек (в 1-й армии 21 766 и 17 445 во 2-й армии), хотя в эти потери не включены потери иррегулярных формирований, ополченцы и казаки. Но их потери и не измеряются тысячами.

[5] Переиначенная фраза авторской песни Владимира Высоцкого "Вершина".

[6] Строки из стихотворение "Бородино" Лермонтова.

[7] В то время именно так называлась партизанская война.

[8] Устаревшее название выдвинутой вперёд части войска. Действующей в отрыве от главных сил.

[9] Принятое в то время название продовольственных складов.

[10] Тогда казахов называли киргиз-кайсаками.

[11] По терминологии того времени означает что рана не нагнаивается. Так тогда и делили медицинские отделения на чистые, то есть без нагнаивающихся ран у пациентов и грязные, где имелись пациенты с поражёнными нагноением ранами.

[12] Ведро — старинная мера объёма для жидкостей. Равная приблизительно 12,29941 литрам.

[13] Башлык как элемент формы русской армии появился в войсках в 1830-1840 годах. Хотя как форменный элемент одежды он появился ещё лет на тридцать позже.

[14] Сейчас здание дома творчества в Гагарине.

[15] Частично эти силы были уничтожены в боях в Литве, в декабре 1812 года. Частично они ушли за границу, с остатками армии Наполеона. Например, составив весьма значительную часть гарнизона Данцигской крепости.

[16] Общие потери, в Бородинском сражении, 30-го французского линейного полка составили 2124 человек. В строю этого полка после битвы под Бородино оставалось 11 офицеров и 257 солдат.

[17] Командир 18-й пехотной дивизии, из корпуса Понятовского, и командующий гвардией Итальянского королевства, из корпуса Богарнэ, соответственно.

[18] После Бородинской битвы в Можайске осталось порядка 10000 русских раненых, которых не успели эвакуировать до оставления города русскими войсками. Они практически все погибли от голода. Так как французы не снабжали их продовольствием. Вторая крупная группа русских раненых, порядка 8000 человек, погибла в Москве, в пламени городского пожара.

[19] Арьергардный бой русской армии под Можайском имел место 27-28 августа 1812 года. Русскими войсками командовал Платов. Уже 27 августа французы заняли Лужецкий монастырь. А утром 28 августа, действуя под прикрытием артиллерии, французы заняли и сам город. По результатам этого боя Кутузов и снял Платова с командования арьергардом.

[20] Так в России называли любую гангрену.

[21] Помимо наград, за Бородинскую битву, Кутузов получил титул светлейшего князя.

[22] Этим занималось французское казначейство на пепелищах, после пожара в Москве. В результате был собран обоз, из подобных находок, оказавшийся на балансе казначейства Франции. Ну что же, ещё в Древнем Риме говорили, про виновников преступления, "ищите кому это выгодно". Основным выгодополучателем, от пожара в Москве, 1812 года, стало казначейство Франции.

Эпилог-интерлюдия

Карета с Наполеоном загромыхала колёсами по настилу возведённого сапёрами его армии, через реку Березина, мосту. Сейчас, по европейским меркам, в середине ноября, а по местному варварскому исчислению, в конце октября, его армия отступала. И с мрачным видом смотря в окно кареты, и видя унылую природу, и не менее унылых солдат своей армии, бредущих по колено в снегу, император Франции предавался унылым раздумьям. Решая, что ему делать дальше. Ведь, несмотря на то, что его поход закончился неудачей, война продолжалась. И Наполеон очень рассчитывал, что начавшееся было, после отказа Кутузова от заключения мира, отступление Великой Армии завершиться на берегах этой речушки. С таким труднопроизносимым названием как Березина.

А тогда, с месяц назад, осознав, что переговоры с русскими не дают нужного результата, он попытался вывести, имевшиеся у него части, в южные провинции России и зазимовать там. В богатых хлебом и фуражом местах этой державы. Попытавшись обойти русскую армию по другой дороге и выйдя к городку Медынь, обойти позиции русских. Рассчитывая, что марши четвёртого корпуса генерала Лекки на Боровск, а пятого корпуса генерала Князевича на Москву, отвлекут русских от этого его манёвра на юг. Но на южном берегу реки Медынки главные силы корпуса Даву встретила вторая армия Багратиона. И если занять находившийся на северном берегу этой речушки город Медынь французским войскам и получилось, то прорваться, на южный берег реки Медынки, уже нет. Перед его армией встали все силы русской полевой армии. Не сильно то и уступающей, если не считать иррегулярные формирования, по численности его войскам. А с учётом иррегулярных частей, так и превосходящие, его армию, по численности. И главное русские были полны решимости сражаться.

Пришлось возвращаться всей армией на Смоленские дороги и отходить к Смоленску, на соединение с войсками маршала Виктора. При этом буквально чудом избежав разгрома южнее Смоленска. Хотя потери были буквально огромными. Одновременно отдав приказ отходить с Волыни, в Брест-Литовский, и корпусам под командованием генералов Ренье и Шварценберга[1]. А из-под Полоцка, к Борисову, на реке Березина, было приказано отходить корпусам Удино и Сен-Сира. При этом дивизия Домбровского, должна была снять осаду крепости Бобруйск, к которой подходили массы казаков, под командованием Платова, и отходить к Минску. Где должна была соединиться с армией княжества Литовского в отдельный корпус, под командованием Домбровского. С задачей удержать Минск. И только войска генерала Макдональда, стоявшие напротив Риги, должны были остаться на месте. Прикрывая концентрирующиеся, в районе Борисова, французские войска с севера. При этом Наполеон рассчитывал, что собранных войск, в районе Борисова французских сил хватит, чтобы сдержать наступление русских войск.

Наполеон посмотрел в окно, покрытое слоем льда. Снова рассмотрел через него бредущих по колено в снегу солдат, замотанных в какое-то тряпьё и поёжился. Нет, перед началом компании он поинтересовался Россией. И ему сказали, что сильные морозы там бывают недели две. А глубокий снег от силы месяца два. Но когда в ноябре ударили сильные морозы и выпал глубокий снег, то он вызвал бывших сотрудников посольства Франции в Росиии, и поинтересовался, какого чёрта, тут это происходит. И ему, честно глядя прямо в глаза, французы, которых, по тёплой одежде и обуви на них, было не отличить от русских, ответили, что это ещё не сильные морозы. Да и снега совсем чуть, чуть. Толи дело, когда от мороза начнут лопаться стволы деревьев, а снега будет по грудь. Вот тогда всё встанет. А пока в России идёт вполне размеренная жизнь. Заставив Наполеона, ужаснувшегося от уже произошедшего, просто прийти в полную прострацию, от грядущих перспектив. И поспешить засобираться, в столь милую сенрдцу Францию. Где такие катаклизмы не возможны.

Особенно при условии, что из Пруссии, Герцогства Варшавского и Австрии уже выдвигались дополнительные войска. Причём не только неаполетанцы, пруссаки или австрийцы, но и имперские части, из состава французских гарнизонов крепостей, находящихся в Европе. Плюс отовсюду в Литву направлялись обозы. Что должно было окончательно стабилизировать, для французов, ситуацию в княжестве Литва. Позволив удержать, под их контролем, эту территорию до весны. Ведь зимой никто не воюет. И была надежда, что русские уйдут на зимние квартиры. Хотя тут была одна проблема. Буквально огромные потери в конском составе. Из-за чего в остающихся частях практически исчезла кавалерия. И пришлось бросить большое количество орудий и обозных повозок. Но ничего, весной он приведёт из Франции новую армию. Формировать которую он и отправиться. Используя резервы снаряжения в крепостях на имперской территории. Оставив командовать объединёнными войсками в Литве маршала Мюрата. А собранной у Борисова армией оставив командовать маршала Даву. Ну а его самого ждали Франция и Париж.

Эпилог 1

Фельдмаршал Кутузов, сидя в избе, на стуле, за столом с картами, внимательно выслушивал молодого гусарского офицера. В чёрном, с золотом, мундире и малиновых чикчирах[2] и с красной повязкой на рукаве, как знак быстрой идентификации. При этом на кивере этого офицера гусарского полка графа Салтыкова была не стандартная кокарда, а крест ополченческих частей. Ну а его ментик был, по-зимнему, надет поверх гусарского доломана, а не небрежно висел на левом плече. Но из-за того, что он находился в доме, в тепле, то свой башлык, в цветах полка, черный, с золотой отделкой, гусарский офицер откинул на спину, докладывая командующему:

— Ваша светлость, французы ушли за реку Березина. Заняв оборону на противоположном берегу. Для того что бы быстрее переправиться, французы возвели несколько мостов. Охраняют их солдаты в красных, с чёрным, мундирах и в белых панталонах.

— Швейцарцы, — проговорил Кутузов, посмотрев на карту западных губерний России, где были установлены фигурки солдат, разукрашенные под цвета мундиров, после чего пододвинул группу фигурок изображавших солдат противника из района Полоцка к Борисову, — Похоже корпуса Сен-Сир и Удино соединились с главными силами Наполеона. И кажеться, французский император планирует устроить нам тут новое генеральное сражение.

— Наполеона нет с войсками, ваша светлость, он передал общее командование Великой армии маршалу Мюрату, а командование собранными возле Борисова войсками маршалу Даву, — рискнул вставить реплику, с информацией, гусар. На что Кутузов, резко повернув голову, спросил его:

— Откуда такая информация, господин корнет?

— По дороге подобрали маркитантку одного из французских полков, брошенную противником, в одиночестве, на дороге. Она и рассказали эти новости из французской армии, — ответил молодой офицер, и продолжил, — Изволите посмотреть на неё? Она в сенях.

Кутузов поднялся со стула и посмотрел в окно. Где увидел, что на улице, Мари, ставшая, после того как приняла православие и вышла замуж, Марией Прохоровой, вовсю распоряжалась об организации пункта питания при штабе армии. Имея теперь в своём распоряжении не только оставшуюся при ней трофейную полевую кухню, но и походную хлебобечку и походный самовар. К двум своим фургонам, в одном, из которых, перевозился табак, спиртное и продукты на продажу, а в другом весь необходимый в походе материал. От пуговиц и заканчивая мундирами. При этом её муж заведовал обозом штаба. Поменяв офицерский чин, на чин военное чиновника, став теперь губернским секретарём по военному ведомству[3]. Ну а его жена, вовсю, пользовалась служебным положением мужа и покровительством светлейшего князя. Но с другой стороны никто не был в обиде, приобретая у неё, помимо табака, водки и деликатесов, ещё и горячую еду, свежий хлеб и кипяток. В дополнение к остальным необходимым в походе товарам. И посмотрев на открывшуюся ему картину, фельдмаршал, произнёс:

— Больная?

— Нет, ваше сиятельство, — ответил гусар, — она здорова, просто сильно истощена, и ослабла на столько, что не могла уже дальше идти.

— Понятно, господин корнет, — проговорил, повернувшийся к карте Кутузов, продолжая стоять у окна, — Ступайте, можете поесть, со своим разъездом, у полевой кухни. Передохнуть. И скорее всего вы, корнет и ваши люди мне ещё понадобятся. Так что не удаляйтесь от штаба далеко.

Гусар лихо отдал честь и, развернувшись, вышел из комнаты. А Кутузов продолжил в задумчивости смотреть на карту, с расставленными на них разноцветными фигурками, обозначавшими если уж не настоящую, то условную дивизию[4] одной из противоборствующих сторон. Позволяя нагляднее представлять обстановку на театре военных действий. И тут внимание Кутузова привлекли крики на улице. Мари радостно причитая, обнимала пожилую, худую до невозможности, измождённую женщину. В каком-то тряпье, поверх поношенного мундира французской армии. При этом сама молодая женщина, хотя и оставалась весьма стройной, заметно так раздобрела. Да и не выглядела совершенно измученной, в отличие от своей матери. Ну а её женская шубка, тёплая меховая шапка, валенки, на фоне лохмотьев пожилой женщины, выглядели верхом моды. И кивнув, Кутузов произнёс:

— Ну кому привалила его французская теща. Но это его проблемы. А нам надо решать наши, — повернувшись к находившейся помимо него в комнате Дуровой добавил, — Штаб-ротмистр Александров, насколько я понял, вы лично знакомы с маршалом Мюратом. И он в курсе, что вы моё доверенное лицо?

— Да, ваша светлость, — тут же это подтвердила Надежда, — Он сопровождал посланника Наполеона до нашего поста, а потом остался ожидать его. И видел меня, когда я принимал генерала Лористон, а потом сопровождал его, при возвращении генерала, на французскую сторону.

— Замечательно, господин штабс-ротмистр, замечательно, — кивнул Кутузов, — Тогда я напишу письмо Мюрату, как Неаполитанскому королю. Официально, с предложением покинуть территорию Российской империи, и по выходе из её пределов начать переговоры о мире.

— Но, ваша светлость, вы же Лористону сказали совсем другое... — с удивлением в голосе начала было говорить Дурова, но осеклась, а Кутузов с суровостью в голосе произнёс:

— Подслушивали, господин штаб-ротмистр?

Надежда смущённо кивнула, а Кутузов, хмыкнув, проговорил:

— В воспоминаниях своих, господин штаб-ротмистр, укажите, что это от Лористона узнали. В личной беседе. Так все авторы воспоминаний делают, чтобы не быть хуже окружения. А так, то, что вы либо официально озвучите, либо официально, в случае необходимости, подтвердите, не означает, что только это будет в письме. Там будет ещё и написано, что и он Неаполитанский король и его супруга Неаполитанская королева должны понимать всю шаткость положения Наполеона. И должны понимать, что если они будут с ним, то потеряют свой трон. Но пока есть возможность, всё переиграв, сохранить и свой трон, и свои титулы. И там будет приписка, что я советую Мюрату, уточнив у вас, господин штаб-ротмистр, официальное предложение, громко возмутиться, сказать, что он отказывается и кинуть письмо в огонь.

— Предлагаете предательство, — Дурова внимательно посмотрела на Кутузова, — Я не уверен, ваша светлость, что Мюрат пойдёт на измену Наполеону.

— Ваша светлость, ваша светлость, засияю скоро, — пробурчал Кутузов, — Нет бы государю, дать мне титул Наитемнейшего князя, все бы обращались ваше темнейшество. И это бы больше ситуации соответствовало. И понимаете, господин штабс-капитан, предают не тогда, когда, в открытую, это делают. Предают в тот момент, когда для себя решают, что это возможно. Потом просто ждут подходящего момента. И маршал Марат, по моим оценкам, слишком честолюбив, чтобы потерять право быть королём. И это мы ещё не говорили про честолюбие, и желание быть королевой, у его супруги. Которая к тому же весьма решительная женщина. Так что думаю, первый камень мы вполне можем кинуть. А там как пойдёт. Вы меня поняли господин штаб-ротмистр. Особенно то, что про эту часть письма вы якобы не знаете. Возьмёте гусар полка графа Салтыкова, горниста для подачи сигналов и белый флаг. И оденьтесь потеплее. Не забудьте шинель, башлык, варежки, валенки. Пусть французы проникнуться и обзавидуются.

— Да ваша светлость, понял. Выполню, — тут же произнесла Дурова, — Когда отправляться?

— Как только я Мюрату письмо напишу, так и отправитесь, господин штаб-ротмистр, — ответил Кутузов, — А пока отправьте посыльных к командующим армиями, ну и командирам корпусов, включая и генерала Витгенштейна, с приказом прибыть всем послезавтра, к полудню, в Главную Квартиру, на совет. При этом генералу Витгенштейну вести свой корпус к Борисову скорым маршем.

— Сражение будет, ваша светлость, — тут же поинтересовалась Дурова. На что Кутузов произнёс:

— Похоже, этого не избежать, господин штаб-ротмистр. И надо собрать силы, — после этого Кутузов посмотрел на карту с выставленными на ней фигурками и, указав на них подбородком, добавил, — Да и пора мне уже, пожалуй, молодым дорогу уступать, пусть командуют в сражениях. Благо сражение как раз подходящее, под темперамент Багратиона. Наступательное, и требующее натиска и решительных действий. С обязательными неожиданными манёврами. А я, пожалуй, вспомню, что вообще-то главнокомандующий, и буду только в настольные игры играть. А сейчас, господин штаб ротмистр, распорядитесь, что бы мне принесли письменные принадлежности. Нужно будет заняться эпистолярным жанром. Что бы и намекнуть прозрачно и дать возможность Мюрату не попасться.

Эпилог 2

Война, получившая в отечественной историографии названия как Отечественная война 1812-1813 годов и Зарубежный поход русской армии 1813-1816 годов, шла к своему логическому завершению. Совместная, союзная армия приближалась к Парижу. Хотя эта, шестая, коалиция, в которую помимо России первоначально пошли только Швеция, Великобритания и Португалия, сложилась не сразу. А только весной одна тысяча восьмисот тринадцатого года. Не смотря на победу русской армии под командованием Багратиона на Березине и отступлению французов к Минску, прибытие трёх новых корпусов на фронт, по одному из войск Неаполитанского королевства, Пруссии и Австрии, а также большого количества небольших подразделений из Герцогства Варшавского, которые лично Наполеон направил в России, будучи в этих странах проездом, не позволили переломить ситуацию. Хотя Минск русские войска и освободили. Но Вильно и западные районы Белоруссии занять не получилось. Чему способствовало поражение войск генерала Сакена у Волковыска. И до весны тринадцатого года, русская армия, ослабленная большими переходами и сражениями, простояла западнее Минска. Только совершая рейды, в том числе и егерями на лыжах, к Вильно, Гродно и Белостоку. Где и концентрировались французские войска. Включая и полк гаитянских негров в составе армии Неаполитанского королевства. Правда, этот полк был очень быстро разбит. В большинстве своем, сдавшись в плен и отправленный в тыл. Где русская аристократия тут же разобрала негров для службы у себя в качестве лакеев. Но всё равно картина лежащих на белом снеге чернокожих людей тогда шокировала многих.

Правда, к этому моменту Кутузов уже отошёл от непосредственного участия в боевых действиях. Его Главная Квартира разместилась в Минске, куда, кстати, прибыл и император Александр I, с наблюдателем от британцев. И помимо того, что фельдмаршал двигал фигурки дивизий по карте, он стремился ещё и решить политические проблемы. Противник начал отступление, будучи более сильным, а русская армия начала наступление, имея меньшую численность войск, чем в иной истории. И французы смогли сохранить достаточную силу войск, что бы не пустить русские войска в Герцогство Варшавское. Хотя за зиму русская армия восстановила свою численность и уже в феврале начала наступление. Разгромив в трёх сражениях противостоящие ей войска. Кроме прусаков и австрийцев. Которые благодаря письмам Кутузова, тоже доставленных Дуровой, сразу же, по началу русского наступления, объявили о своём нейтралитете и поспешили уйти на свои национальные территории. А русская армия вступила на территорию Герцогства Варшавского. Именно тогда и была сформирована новая, шестая по счёту, антинаполеоновская коалиция. К которой чуть позже присоединилась и Пруссия. В которой началось восстание против Наполеона. Сначала восстал народ, начав формировать своё ополчение. Потом к ним присоединились и прусские войска. А при подходе русских войск к Бреслау, присоединился и прусский король. Объявивший Франции войну и присоединившийся к шестой коалиции. Австрия, формально продолжавшая находиться в состоянии войны с Россией, держала войска на своей территории, которую русские части не пересекали.

Ну а потом, из Саксонии, началось наступление вновь созданной Наполеоном армии. Которая, выиграв несколько полевых сражений, у русско-прусских войск смогла вернуть Бреслау и дошла до Люблина. Сняв осаду русских войск с крепости Замостье. Правда к этому моменту на фронте появились и шведские войска. А австрийцы продолжали всячески не участвовать в боевых действиях. А потом выступили с инициативой о перемирии. Которое было заключено летом тринадцатого года и продлилось до весны четырнадцатого. Когда Наполеон нарушил это перемирие, начав наступление против войск союзников. Правда, к этому моменту французские войска в Испании потерпели поражение. В результате вся Испания, уже официально присоединившаяся к коалиции, оказалась освобождена от них и союзные войска вступили на юг Франции. В этот момент Наполеон и попытался решить вопросы на востоке и перебросить войска в Испанию. Но это вызвало то, что Австрия объявила войну Франции, присоединившись к коалиции. В результате битве под Люблином, получившим название Битвы народов, французы потерпели поражение. А прямо на поле битвы на сторону союзников перешли, поняв, что французы проигрывают сражение, Неаполитанское королевство, королевства Саксония и Вюртемберг. И в Италии образовался новый фронт. Который возглавил Неаполитанский король Мюрат.

Но вот мятеж во Франции, в котором приняли участие и родственники Наполеона, так и остался мятежом. Так как мятежники проиграли. В противном случае мятеж получил бы более звучное название. Восстание там, или даже революция. Но Наполеон помня, как французы, в первые годы своей революции, на волне национального подъёма умудрялись побеждать армии, окружающих их врагов выдвинул лозунг "Империя в опасности". И объявил тотальную войну. Мобилизовав всех, кого можно, и выдвинув на фронт национальную гвардию. Сумев остановить войска союзников в Пиренеях, Альпах и на Рейне. При этом в этот момент у Франции оставался только один союзник Дания. Датчане очень сильно были обижены на британцев за уничтожение своего флота и бомбардировку столицы. Без объявления войны к тому же[6]. Ведь к этому моменту даже Северо-Американские Соединённые Штаты завершили свою войну с Англией[7].

И тут своё настоящую сущность выказала Австрия. Снова выступив с предложение о перемирии и проведении Венского конгресса[8]. Наполеон сделал Австрии такие предложения, что австрийский двор был готов перейти на сторону Французской империи. Перемирие было заключено, и начался Венский конгресс. В результате там сразу определилось три позиции. Австро-французская, русско-неополитано-прусская и британо-испано-португальская. Первые говорили об отречении Наполеона и об его регентстве при малолетнем сыне. При этом вся Италия отходила Австрии. А Франция сохраняла Голландию и часть Германии. Британцы, испанцы и португальцы говорили о Франции Бурбонов и границах, для Франции, 1789 года. Ну и вообще о границах государств, западнее Пруссии и Австрии на это время. Кроме австрийских Нидерландов[9], которые должны будут отойти королевству Нидерланды. Ну а третья сторона больше исходила из сложившейся ситуации, хотя тоже были настроены уменьшить Францию до дореволюционных границ и поделить выморочные территории. Но видели королём Франции Эжена де Богарнэ. В общем, не договорились. И Австрия, весной пятнадцатого года, перешла на сторону Наполеона. При этом в саксонских частях, находившихся под командованием прусской армии, произошло восстание[10]. Увенчавшееся успехом. И Саксония тоже стала союзником Франции.

Союзным войскам пришлось отходить за Одер, Итальянский фронт союзников был разгромлен. А французские войска, вместе с австрийцами перешли Пиренеи. Но была сформирована новая коалиция. Седьмая по счёту, куда вошла и Турция. И именно турецкая армия в третий раз осадила Вену. Правда теперь в составе коалиции европейских держав. И в результате боевых действий, к осени пятнадцатого года, Австрия оказалась разгромлена и поделена между союзниками. Которые снова вошли в Италию. На трон Неаполитанского королевства снова вернулся Мюрат. Снова возглавив Итальянский фронт. Союзные войска, в Испании, отразив вторжение, снова оттеснили французов за Пиренеи. И вначале одна тысяча восьмисот шестнадцатого года союзные войска сразу в трех местах пересекли французскую границу. И к весне этого года совместная союзная армия приближалась к Парижу. Стремясь поставить точку в этой войне.

И вот в тылу русской армии, выдвигавшейся к Парижу, пылил по дороге обоз Главной Квартиры. Что бы успеть войти в столицу Франции сразу же за войсками, которые должны были разгромить гарнизон Парижа. А следом, в этот город, должен был торжественно въехать русский император. Для этого Кутузов, сделав вид, что собирается обойти Париж с севера, главными силами заставил Наполеона, с оставшимися частями своей армии, выдвинуться на северо-восток Франции. При этом имевшиеся там части двух союзных армий, под командованием прусского фельдмаршала Блюхера и русского фельдмаршала Багратиона, не принимая генерального сражения стали отходить. Как бы к армии, которая противостояла войскам Дании, и была под командованием шведского принца Бернадота[11]. Что бы, якобы, соединиться с ней. И только тогда дать Наполеону генеральное сражение. Но, на самом деле, только отводя французские войска от Парижа. Взятие, которого позволило бы блокировать Наполеона на северо-востоке его страны. И делая беззащитными южные регионы Франции. И Кутузов, быстро собрал разрозненные части, в единую армию, под командованием фельдмаршала Барклая-де-Толли. Численностью более ста тысяч человек. Включив туда помимо пятого армейского корпуса, созданного на основе гвардейской пехоты, и первого кавалерийского корпуса, созданного на основе гвардейской кавалерии, ещё казаков и Платова. Ну, для компании добавив к ним ещё прусский и вюртембергский контингенты. А также части других союзных войск и русских армейских частей и ополчения. В том числе и русско-германский легион[12], под командованием генерал-майора русской службы фон Клаузевица. И вся это сборная солянка, возникшая для французского императора буквально неоткуда, скорым маршем двинулась к Парижу с востока. Прикрываясь, от возможного удара Наполеона войсками Багратиона. Который, совершив маневр, пошёл в обход французской армии. Создавая ей угрозу с фланга. Ну а возникшая, буквально в пустоте, армия Барклая-де-Толли двинулась на Париж. А вместе с ней и двигался русский император, в сопровождении двух братьев, Николая и Михаила, которых в качестве пажей сопровождали лицеисты из первого набора в Лицей, и главнокомандующий всеми союзными войсками. В кои веки, везя в русском обозе, в Париж, нового французского короля, Эжена де Богарнэ.

И по пути Кутузов, ставший у молодых великих князей преподавателем тактики, и которого сопровождала Дурова, ставшая ротмистром и обзаведшаяся ещё и орденом Святой Анны, вёл разговоры с ними. В данном случае подняв вопрос о необходимости, дабы не отстать в военном отношении, преобразований в государстве. Что бы не стать лёгкой добычей, для конкурентов. Уверяя, что скоро винтовки станут стальными, нарезными и капсульными. А чуть позднее и казнозарядными. И когда великий князь Николай Павлович поинтересовался, как это может быть, то Кутузов описал игольчатую винтовку Дрейзе[13]. Добавив, что потом появиться и подобная артиллерия. Стальная, нарезная, казнозарядная, с клиновыми затворами. По типу затворов, существовавших у пушек Ивана Грозного. Но теперь намного более скорострельная. И с готовыми зарядами, помещаемыми в стальные стаканы, с капсульными трубками и установленными на них капсюлями. Описав, в качестве примера, "кофемолку Эджера"[14], времён гражданской войны в США. Когда движениями рукояти можно сначала извлечь отстрелянный зарядный цилиндр. Подать из раструба следующий и произвести выстрел. В это время другие номера расчёта могли бы заряжать как пустые цилиндры, так и само орудие. Вставляя снаряженные цилиндры в раструб сверху, над орудием, откуда они будут смещаться в казённик.

И на замечание Михаила Павловича, что это дорого, Кутузов поспешил заострить внимание, что для создания и удешевления подобной техники просто необходимы паровые машины, что бы они двигали, как молоты, так и различные механизмы, паровозы и пароходы. Так как именно паровозы и железные дороги для них, позволят быстро, и относительно не дорого, связать главные речные артерии страны. По которым будет необходимо пустить пароходы. Что смогут быстро и гораздо дешевле массово перевозить людей и грузы. И вообще в военно-морском флоте будущее за пароходами. Которые смогут лучше противостоять природным явлениям. А если большие из них обшить бронёй, то получаться малоуязвимые для пушек броненосцы. Ну а небольшие и быстроходные пароходы можно будет вооружать шестовыми минами, превратив их в опасные для любого флота, в том числе и британского, миноносцы. Правда, которые можно использовать только у своего берега. Но которые будут опасны даже для броненосцев. К этому моменту к их обществу приблизились император Александр Павлович и ехавший рядом с ним Эжен де Богарнэ. В форме французского генерала и со своей саблей, в золочёных ножнах. И услышав, про броненосцы и миноносцы, русский кандидат на французский престол несколько приуныл, хотя и слушал очень внимательно. Особенно когда Кутузов начал говорить об управляемых по проводам минных полях. Ведь очень много проблем у Французской Империи как раз и возникло из-за того что у неё флота не было, а у британцев он был.

При этом Кутузов продолжил рассказывать об технических новинках, которые, по его мнению, скоро завоюют мир. В частности, скоро взамен оптическому телеграфу появиться электрический телеграф. Который свяжет проводами весь мир, в том числе его кабели проложат по дну океана. И можно будет вести беседы по телеграфу. Например, с командующим русскими войсками, где-то возле Нерчинского острога. И передавать необходимые сообщения, практически мгновенно в любую точку мира, если там будет аппарат. Но для того что бы это было доступно будет необходимо много стали и паровых машин. Для чего массово нужны не просто образованные люди, а технически грамотные люди. И для их образования необходимо будет массово создавать технических училищ. И вообще все люди должны быть свободными. Крепостное право необходимо отменять. Как и сословное общество, с лишение дворянства вольностей. Заменив владение землёй денежным жалованием, собираемым с крестьян. Но жалование должно быть положено именно за службу.

На что оба юных великих князя, да и часть лицеистов, буквально завопили, что дворянство, это опора трона. На что Кутузов напомнил, что Пётр Великий искал и нашёл опору в других слоях общества. Которое сейчас, в России не соответствует времени, и если не хотите получить революцию снизу, то извольте проводить, подобно Ивану Грозному и Петру Великому революции сверху. И станете в один ряд с ними, как величайшие правители России. А для этого необходимо освободить крестьян, с землёй. Давая им землю в Сибири. Одновременно начав стратегическое движение государства в Маньчжурию, и в Среднюю Азию. Но с последней будут сложности, все удобные земли там заняты. А вот в Маньчжурии нет. И места там пустынные, но для русского крестьянина вполне подходящие. А пароходы и железные дороги помогут быстро перебросить людей на восток. В том числе и войска. При этом паровые, винтовые торговые суда окажутся менее подвержены, воздействию стихии. А если ещё и будут железные, то ещё и смогут служить долго. Обеспечивая связь с восточными владениями государства. Плюс необходимо развивать как внутреннюю торговлю, повышая благосостояние своих подданных, в первую очередь крестьян, так и внешнюю торговлю. Развивать национальный торговый флот. И нужен путь из Чёрного моря на Тихий океан. А это необходимо взять по контроль проливы и восстановить Суэцкий канал. Который был построен во времена фараонов. Просуществовал пару тысяч лет и был засыпан с тысячу лет назад по приказу одного из предводителей арабов.

Что тут же вызвало вопросы молодёжи по поводу существования этого канала. На что Кутузов тут же отослал их к Эжену де Богарнэ, как человеку, который его видел. И заметив удивлённый взгляд на лице француза уточнил, что он имеет в виду ров, в районе Каира, глубиной несколько метров и шириной метров двадцать пять. И который уходит в пустыню, теряясь в ней. И который Богарнэ должен был видеть, будучи в Египте. Тот подтвердил, что действительно там есть такой ров. И француз тут же стал целью юношеских расспросов об такой неведомой стране как Египет. А к Кутузову, возле которого верхом ехала Дурова, подъехал русский император, который до этого держался несколько в стороне, слушая, но, не вступая в беседу. При этом Александр Павлович неодобрительно посмотрел на Дурову. Как и предупреждал Кутузов скандала, как только вскрылась её половая принадлежность, избежать не получилось. Но его быстро замял Кутузов, дав всем понять, что это не их дело, и даже не его, а решение кого-то повыше. Демонстративно подняв указательный перст к потолку. Добавив, он и так знал об этом, вопиющем факте, но подчиняясь воле вышестоящихъ помалкивал. Что и другим советует. И эти намёки тут же загасили скандал, из опасения оказаться в немилости. Как у Кутузова, так и у кого-то повыше. А сама молодая женщина выпустила первую часть "Записок кавалер-девицы". Заканчивающихся началом боя у Шевардино. И обещала выпустить и вторую часть, уйдя в отставку после окончания войны. И вот теперь посмотрев на ротмистра Литовского уланского полка, Александр Павлович покачал головой, и, обращаясь к Кутузову, произнёс:

— Ваша светлость, а не находите ли вы что предлагаемые вами идеи противоречат основным постулатам моего правления? Да и мне очень хотелось бы, что бы с нами был представитель Британии, при моём дворе. Но, вы его куда-то отослали, и он так нас и не нагнал. А это необходимо что бы для сохранения мира и спокойствия мы поддерживали баланс сил и интересов, в Европе.

На что Кутузов тяжело вздохнул и произнёс в ответ:

— Ваше величество, а британцы, немцы и прочие шведы об этом знают? Или они проводят взвешенную политику в своих интересах, пользуясь таким отношением к политики русского царя? Я старый, опытный человек, многое пережил и могу говорить прямо в глаза. Вся эта европейская мразь только и хочет, чтобы Россия всё сделала за них своими силами, и в их интересах, а потом, не заикаясь о своих, убралась в медвежий угол. А надо защищать свои интересы и интересы своих союзников, если они совпадают с нашими. И признаюсь это, что британский представитель отстал от нас и не может нас догнать, сделано специально. Что бы, вы государь, могли все сделать для интересов своего государства, не оборачиваясь на интересы Британии.

На что Александр I в сердцах ответил:

— Но это приведёт к новой войне, неужели, вы, ваша светлость, это не понимаете!

На что Кутузов произнёс:

— Ваше величество, я старый солдат и не знаю слов любви, — от чего Дурова украдкой рассмеялась, а Кутузов про себя подумал, "а точнее старый пират и не знаю слов "лицензионное соглашение", но продолжил, — А её не избежать. Хотя бы из-за роста национализма в разных странах, стремящимися стать едиными государствами. Такими как Италия, Германия, Венгрия, Польша. Войны будут и очень скоро. И нам не надо брать такие народы в состав России. Вот чехов и словаков можно. Поляками пусть немцы занимаются. А России необходимо поделить, с Данией и Пруссией, Швецию и сделать Северную Балтику своей внутренней акваторией.

— Это можно будет всё задавить, ваша светлость. Если пороть и стрелять, то можно подавить любой бунт, — подняв подбородок, произнёс император.

— Не любой, ваше величество, далеко не любой. Франция этому научила. Да и если что-то не можешь предотвратить, то необходимо это возглавить. Необходимо не пресекать такие выступления, в угоду своим врагам, а наоборот помогать им у врагов. Поднимая тех же ирландцев и шотландцев в Британии. Британцы так и будут поступать по отношению к другим.

— Это же не благородно и не достойно приличного человека, ваша светлость.

— Моя страна может быть и не права, но это моя страна. Да и когда приличие останавливало британцев, ваше величество? — произнёс Кутузов, вызвав усмешку у Богарнэ, который подъехал поближе, а фельдмаршал продолжил свою мысль, — Главное правило британцев заключается в том, что у них нет постоянных друзей, а есть постоянные интересы. От сюда и наши последние войны с Турцией, Ираном и Японией. Что произошли с их подачи. Причём, эти войны шли, когда мы с ними, являлись союзниками против Франции. И в Европе они, это реализуя, натравливая всех остальных на самое сильное европейское государство. Вот сделаем сильной Германию. И оставим сильной Францию. И пусть британцы стравливают их и заставляют их враждовать друг с другом. А мы пока посидим в сторонке и будем развиваться. Но для этого необходимо оставить Наполеона на свободе. Пусть побудет пугалом для британцев. И сделать его высочество королём Франции. Он патриот своей страны, и не будет марионеткой Британии, в отличие от Бурбонов. И вновь сделает Францию великой. Проводя политику в русле изменений, проводимых своим отчимом. А тот будет сидеть в Неаполе, у своей младшей сестры.

И пока фельдмаршал это говорил то их кавалькада обогнала фургон на облучке которого сидела Мари, поклонившаяся проезжавшим мимо. При этом рядом с молодой женщиной сидела девочка лет двух. В тёплом платье, теплых чулках, с ботиночками на ногах и шляпкой на голове. И которая сосредоточенно занималась сухарём в своих ладошках. Совершенно не обращая внимание на проезжавших мимо неё, знакомых ей с рождения людей. Что она русского императора великих и светлейших князей не видела, что ли. Ну а её бабушка в это время вовсю распоряжалась чуть впереди возле трофейной полевой кухни, на которой красовался двуглавый орёл и виднелась надпись: "Поставщик его императорского величества", и полевой хлебопечкой, с таким же орлом и надписью. Армия шла вперёд, но для неё уже готовилась еда, и выпекался хлеб. Что бы покормить желающих на привале. Но стоило Кутузову замолчать, как Эжен произнёс:

— Я ещё не дал согласие, на это, ваша светлость. Я продолжаю быть верным своему императору!

На что Кутузов, кивнув, произнёс:

— Мы, с его величеством в курсе, что вы, ваше высочество, верны своему слову. В отличие от тех же британцев. Которые ради выгоды могут и взять слово назад. И вопрос касается не сейчас. А когда мы возьмём Париж, и ваш отчим вынужден будет капитулировать. А после этого мы озвучим это предложение вашим близким женщинам, маме, вашей жене и вашей сестре. Они точно не откажутся быть матерью короля, сестрой короля и королевой.

— Вы не находите, ваша светлость, что это довольно подлый ход? Задействовать в своих интересах моих близких, — в сердцах проговорил Богарнэ. На что Кутузов произнёс:

— Вы нужны Франции, ваше высочество, иначе на трон Французского королевства сядет британская марионетка из Бурбонов, — после чего фельдмаршал улыбнулся и добавил, — Ну а по поводу такого хода, вы французы сами говорите, ищите женщину. Вот я их и нашёл, причём сразу троих, которые и объяснят вам, ваше высочество, всю глубину ваших заблуждений. Хотя в Древнем Риме говорили, ищите кому выгодно. Так что решайте, ваше высочество. Кто будет править Францией, вы или британская марионетка.

И тут в беседу снова вступил Александр I, который сказал:

— Вы, ваша светлость считаете, что бывший французский император, будет обитать в Неаполе, у своей сестры. У этой мятежницы, для него?

— Боюсь дело выглядит гораздо сложнее, ваше величество. Семья для корсиканцев на первом месте. Наполеон не казнил мятежных родственников. И он даже дал уйти Мюрату, с семьёй, когда договорился с австрийцами и те заняли Неаполь. И думаю сейчас, после окончательного поражения и низложения, он переберётся, в изгнание, туда. Место, которое он сам и организовал, договорившись с сестрой, как безопасное для себя, в случае полной своей неудачи. И только своим существованием, бывший французский император, будет создавать угрозу Британии. Как создавал угрозу Риму, только своим наличием Ганнибал.

— И нам он тоже будет создавать угрозу, — напомнил русский император. На что Кутузов произнёс:

— Мы далеко, а Британия гораздо ближе, ваше величество, — напомнил Кутузов, — К тому же, если гарантом величия Франции будем мы, то этим обезопасим себя от действий Наполеона. К тому же территориальные изменения в Европе, после того как развалилась Австрия, оставшись только герцогством, и проиграет Французская империя, всё одно приведут к весьма скорым новым войнам. Ведь по окончании войны нам необходимо сделать независимые Венгрию, Хорватию, Венецию и Пьемонт. Польские земли отдать Пруссии. Трансильванию передать Турции. Земли русин, Богемию и Моравию забрать в вашу империя. Всё это в любом случае вызовет противоречие в Европе. И нам придётся в перспективе с Данией и Пруссией делить Швецию. А совместно с Францией уничтожить Турцию. Думаю, вопрос проливов мы сможем решить. В то время как Франция займёт весь северный берег Африки. От Алжира и до Египта. Если бы Наполеон стал реализовывать этот проект, вместо вторжения к нам, то он бы уже и завершился, и Индия была бы под его угрозой.

При этих словах Кутузова Богарнэ задумался, и стал отставать и его тут же оттеснили, в сторону, великие князья и лицеисты, а фельдмаршал продолжил:

— Потом мы, ваше величество, потеснить Персию. Вернув назад в империю переданные ей земли, на юге Каспия. И вообще России пора решить вопрос с Турцией, сыграв на национальных чувствах тех же греков, армян, курдов, славян. Дав им создать свои национальные государства, как например туже Киликийскую Армению. И занять проливы. Хотя бы один берег в них из двух. В крайнем случае, это восточный берег Босфора, и Галлипольский полуостров в Дарданеллах. И решить вопрос с каналом в Египте. После этого необходимо развивать наши владения на востоке. И это не только Аляска, но и Калифорния, слышал, что поговаривают, что возле Форта Росс есть золото[15]. В речке прямо рядом с фортом. В там его много, очень много. И нужно занимать Гавайи[16]. Ну и надо выгонять маньчжур за Китайскую стенку. Раз это естественная граница Китая, установленная самими китайцами. А Маньчжурию занимать и заселять русскими крестьянами. Благо земля там довольно неплохая. И пару десятков миллионов крестьян прокормит. Да и вообще нам, как бы, выгоднее наличие напряжённости в Европе, чем его отсутствие. А, то есть риск, что она опять объединиться, причём против нас. А оно нам надо? Нас русских, тут в Европе, всегда будут либо бояться, когда мы будем сильными, либо презирать, когда мы будем слабыми. Из этого отношения европейцев и надо исходить. Всегда быть сильными. По мне пусть лучше бояться. Если не хотят жить в Евразии от Лиссабона и до Анадыря, то буду жить в Азиопе от Анадыря и до Лиссабона.

— А вы, ваша светлость, не боитесь попасть в немилость к своему государю? Который хочет мира и стабильности, — прямо смотря в глаза Кутузову, спросил русский император. Под хихиканье лицеистов, которым сказанное фельдмаршалом, про Азиопу, показалось забавной шуткой. На что главнокомандующий, не отводя взгляда и подумав, "монархия могла бы показаться идеальной формой правления, но там всё портят монархи", ответил:

— Я не боюсь, ваше величество, я уже давно ничего не боюсь, вон черти из ада давно челобитные пишу, что я на службу не являюсь. Но пусть уж они потерпят. Но скажу прямо, главная задача элиты, это обеспечивать поступательное развитие страны. Причём в нужном русле. И британцы такую элиту себе готовят. Причём верную своей стране, а не бредовым идеям, которыми они же и заражают нашу молодёжь. Тем же либерализмом, например. Для которого в России нет базы, нет основы, — при этих словах, подъехавшие было к ним лицеисты, недовольно загудели. Причём особо громко возмущался некто Пушкин, и которому Кутузов откровенно благоволил и выказывал своё расположение, всячески подчёркивая его значимость, особенно в присутствии великих князей.

Но фельдмаршал, повысив голос, продолжил:

— Либерализм гибелен для России, из-за её погодных условий. Одиночки тут не выживут, только община, только государство позволит пережить те же зимы. А британцы будут отравлять неокрепшие умы молодежи этим гибельным, для нас бредом. А не всё, что здорово, для британца, пригодно в России. У нас климат другой. При этом сами британцы чётко следуют заранее определённым планам, для достижения давно назначенных целей. При этом британская элита верна своей стране, а не затискивается перед другими. И если уж брать пример с Британии, но надо не обезьянничать не имеющие практического значения, и порой не нужные, внешние атрибуты, а понимая и перенимая саму суть процесса. Готовя у себя подобную британцам элиту нам. Элиту, которая бы понимала, что сейчас поступательное развитие страны могло бы обеспечить только развитие культуры, образования и промышленности. А иначе это не элита, а элитка.

— Что, учить крестьян? — недовольно произнёс русский император. Услышав в ответ:

— Обязательно, ваше величество. В будущей войне будет побеждать школьный учитель. Там, где народ будет более грамотным, солдаты будут лучше подготовлены, лучше вооружены и экипированы.

— Дворяне будут против, — недовольно смотря на Кутузова, проговорил Александр I, — Будет покушение на меня. Как было на отца.

— После победы над Наполеоном навряд ли. И пока она не забылась, вам ваше величество, необходимо найти опору. И это не поместное дворянство, тем паче не курляндское и прочее немецкое поместное дворянство. А скорее разночинцы. Необходимо вводить понятие гражданин империи вместо подданный. Убирать сословия. Уравнивая всех в правах и обязанностях. В том числе и по службе.

На что, русский император, поморщившись, произнёс:

— Ваша светлость, многие меня не поймут, если начать какие-то изменения. Ведь зачем они нужны, эти изменения. Ведь и так всё хорошо. Мы же победили.

— Нет, ваше величество, далеко не всё хорошо. Да и если кто-то и может говорить, что он победил в этой войне, то это только русский народ и только русский солдат. Которые своим самопожертвованием доказали своё право считаться победителями. А вот остальным супостат указал, что даже Москва уязвима для наступления европейских армий. И такое положение сохраниться пока Россия не будет превосходить своих соседей. А для этого необходимы преобразования. И отмена крепостного права, с наделением крестьян землёй, причём всей, как божьего достояния, с разделом земли по едокам, это только первый шаг, из необходимых, для истинного величия вашей империи, шагов

Александр Павлович поморщился и произнёс:

— После победы мы, ваша светлость, подумаем, о вашей судьбе. Но пока командуйте.

На что фельдмаршал склонил голову и произнёс:

— Как вам будет угодно, ваше величество. Но, в поверженном Париже, не надо вести себя как будто это они нас победили. Может быть, и стоит быть галантными, с их женщинами, и добрыми, с их детьми. Но платить французов надо заставить. Платить и каяться, каяться и платить. В этом мы должны быть непреклонными, ваше величество.

В ответ Александр I недовольно фыркнул и дав коню шенкеля, а император мог позволить себе ездить на жеребце, в бою ему всё равно участие не принимать, молча умчался вперёд.

[1] Последний раз на территории России французы, именно этими силами, выиграли сражение 4 ноября, по новому стилю. Разгромив войска генерала Сакена возле Волковыска. Заставив его отступить к Брест-Литовскому. Но это не спасло французов от захвата Минска, в этот же день войсками адмирала Чичагова. Который оперировали восточнее войск генерала Сакена.

[2] Чикчиры — название брюк в гусарской форме. Доломан, это гусарский мундир. Ментик, теплая куртка, вдеваемая в рукава в холодный период, а по теплу периоду носимая на левом плече.

[3] В России имелась возможность поменять свой чин по военному ведомству, на соответствующий по рангу, согласно, одноимённого табеля, чин в других ведомствах. Подпоручик это 12 ранг, согласно табелю. В чиновничьем аппарате ему соответствовал чин губернского секретаря. При этом военные чиновники в армии были делопроизводителями, казначеями, интендантами, техниками, врачами. Выполняя различные функции в обозе. Где офицеров по определению быть не могло.

[4] Условно дивизия, в то время, это две отдельные бригады или четыре отдельных полка. Чисто теоритический военный термин, предназначенный для общей, чисто теоретической оценки сил противостоящих сторон.

[5] Стремление сестры Наполеона, Каролины, супруги Мюрата, сохранить свой королевский титул, с данной ею властью, и привели Мюрата к предательству Наполеону. Однако он, после победы над последним, поддался на провокацию, и, проиграв Австрии, лишился королевства.

[6] В начале XIX века Великобритания дважды (в 1800 и в 1807 годах), без объявления войны, но силой лишали Данию флота. При этом, в 1807 году, обстрелу подверглась столица Дании, Копенгаген. Оба раза Дания лишалась имевшихся у неё кораблей. А подобные мероприятия британского флота получили термин, копенгагирование.

[7] Англо-американская война 1812-1815 годов

[8] Зимой 1813-1814 годов, из-за позиции Австрии, чуть было не распалась шестая коалиция.

[9] Территория современной Бельгии и Люксембурга. Находившаяся под контролем Австрии в 1713-1794 годах. До этого с конца XVI века так называемые Испанские Нидерланды.

[10] Событие имело место 1 мая 1815 года.

[11] Король Швеции Карл XIV Юхан, с 1816 года.

[12] Первоначально имел, в своём составе, 4 пехотных полка, 2 кавалерийских полка, рота егерей и две артиллерийских роты, всего более 8700 человек. Формировался на основе перебежчиков из армии Наполеона, пленных, немецкой национальности, а также этнических немцев, но подданных России, из Прибалтика и Поволжья. В хоте войны получил, в свой состав, контингенты небольших германских государств, увеличив свою общую численность до 12500 человек.

[13] Игольчатая винтовка Дрейзе была сконструирована в Пруссии в 1844 году. И была сразу же засекречена. Но была принята на вооружении и производилась. Но при этом не поставлялась в войска, а изготовленные экземпляры, собираясь в арсеналах. Впервые была применена лет через двадцать после своего создания. В войнах Пруссии против Дании и Австрии. Где она показала себя самой совершенной винтовкой середины XIX века.

[14] Сленговое название скорострельной одноствольной пушки времён гражданской войны в США.

[15] Форт Росс был основан в 1812 году.

[16] В 1816-1817 годах на Гавайях существовало несколько русских укреплённых поселений. В основном земляных, но имелся и каменный Форт Елизаветы.

[16] Шенкель, в кавалерийской посадке: часть ноги ниже колена (икра), прилегающая к бокам лошадей. Служит для управления последней.

Конец. Продолжение не следует.