Три Заряницы

— Спасибо, можешь ехать, — отпустил провожатого Владыка и тот, не оглядываясь, быстро скрылся в ночи. — Ждите тут, — велел остальным ведьмакам, — если через пять минут не выйду, один за подмогой, а остальные ко мне.

Он подъехал к воротам, спешился, и несколько раз ударил свисающим металлическим кольцом в дверь. Послышался звук шагов и грозное предупреждающее рычание, затем смотровое окно со скрипом открылось, и голос стражника с угрозой спросил.

— Кто и по какому делу?

Ведьмак наклонился к оконцу и приподнял капюшон.

— Свои, открывай.

За дверью вскрикнули, собаки испуганно завыли, и двери начали открываться, стражник, как зачумленный отступил и с размаху сел на землю, уставившись в одну точку, а ведьмак не закрывая лица, пошел к дому. Ударом ноги вышиб тяжелую дверь и точно также, просто посмотрев в глаза, обездвижил рослых челядников.

Коротко спросил: 'Куда?', — и те, не сговариваясь, кивнули на лестницу.

Он легко вбежал на второй этаж. Несколько секунд постоял в проёме двери, что вела в комнату, с разбитым окном, и повернулся к двери в угловую комнату. Подошел к ней и толкнул. Дверь заскрипела, легко открываясь, и он велел нетерпящим возражения голосом.

— Лукерья, закрой глаза.

Подождал секунду, и, на всякий случай, набросив капюшон, шагнул в комнату.

В совершенно пустой горнице на смятой кровати валялся сломанный посох, но ни девушки, ни священника уже не было. Стас мрачно огляделся. Верить в то, что опоздал, не хотелось, да и вряд ли колдун успел сбежать за то короткое время, что они были в пути. Он обошел комнату и бросил взгляд на сломанный посох. Протянул уже было руку, чтобы взять его, но в последнюю секунду передумал и отбросил капюшон. На сломанном посохе проступила ядовитая роса, и Стас узнал дерево, из которого он был вырезан — анчар. Его сок был смертельно опасен для обычного человека. Он покачал головой и еще раз внимательно огляделся, выискивая скрытую дверь.

Но чем больше смотрел, тем яснее понимал, что потайных дверей тут нет. И все же что-то не давало ему уйти. Он опять повернулся и, встав так, чтобы видеть всю комнату, несколько мгновений смотрел на коврик у двери, а потом подошел и резко отдернул его, открывая, практически сливающийся с полом люк. Поддел его и, начал спускаться в подвал.

Прошел две проходные камеры и оказался в каменном мешке, где привязанная за кольца в стене, висела бесчувственная девушка, а у стола в углу восседал благообразный старец, записывая что-то в книгу.

— Ямат, — спокойным голосом велел он стоящему у стены слуге, — приведи в чувство преступницу и продолжим.

Стас набросил капюшон и мрачнее тучи зашел в камеру.

— Что такое? — разгневанно возвёл на него очи священник, — по какому праву допросу мешаешь? Кто впустил?! Эй, слуги, — крикнул он в открытую дверь с противоположной стороны и два крепких молодца ворвались в подвал.

Они кинулись к нему, с двух сторон хватая за руки, но ведьмак, не замедляя движения и совершенно без замаха, оттолкнул их с такой силой, что обоих отбросило к противоположной стене.

Прохор с шумом выдохнул, и с недоверием перевел взгляд на вошедшего ведьмака.

— Кто ты? — спросил он, поднимаясь из-за стола и окидывая закутанную в плащ фигуру прищуренным взглядом.

Стас откинул капюшон и Прохор от неожиданности сел обратно.

— Владыка? — он вглядывался в необычные глаза ведьмака и не мог поверить, что тот так откровенно демонстирует ему свое уродство.

А тот в свою очередь сверлил его необычными глазами, один из которых был ярко огненным, а второй голубизной походил на ледяную воду, и Прохор невольно опусил глаза.

Неужто и меня подчинит? — ужаснулся он и сжал рукой, спрятанный в полах рясы ритуальный костяной кинжал, вырезанный из человеческой кости.

Но Стас перевел взгляд на едва оклемавшихся слуг, что охая и потирая ушибленные места, поднимались с пола.

— Ах, ты, — замахнулся один из них на него и внезапно замер с занесенной над головой рукой. Короткий взгляд глаза в глаза и он безвольно опустил руку и взгляд его остекленился.

Стас глянул на второго слугу и вот уже оба мужика немигая ждали его приказа.

— Развязать, — Владыка кивнул на пленницу, и те кинулись выполнять поручение.

Девушку сняли со стены и положили на каменный пол. Ведьмак подошел к стоящему у стены ведру с водой и зачерпнул ковш, вернулся к неподвижно лежащей фигурке и вылил его на неё. Та застонала и медленно провела рукою по лицу. Прохор нахмурился и выразительно посмотрел на Ямата, вышел из-за стола и встал перед ведьмаком.

— Ну, здравствуй, Станислав. Хоть погляжу, как ты выглядишь, а то всё в плащ, как бабка столетняя, кутаешься, — он повернулся так, чтобы на Стаса падал свет от свечи на столе, и при этом, загораживая Ямата, который осторожно потянулся к кинжалу. — Зачем пожаловал? — с интересом спросил он, вглядываясь в необычные глаза ведьмака, — не за девкой же, в самом деле? — пренебрежительно добавил он, будто пленница не стоила этого разговора.

— В чём обвиняешь её? — не повёлся Стас, уж слишком сильно пытался священник показать свое безразличие к пленнице.

— Тьме продалась, — нашёлся Прохор, — в храм нечистая пришла, на людей беду навести хотела, — пояснял он, не сводя с Владыки твердого взгляда, — потом сбежать решила, насилу люди мои поймали.

— Почему князю не доложил?

— Допросить вначале хотел, — развел руками старик.

— Допросить? — удивился Владыка и кивнул на порванную шелковую рубашку, сквозь которую просвечивало молодое стройное тело, — а с каких это пор преступниц в шелка перед допросом рядят? И, кстати, — он выразительно посмотрел на Ямата и показал ему глазами на пустые ножны, — не стоит. Ненароком повернусь неудачно, в хозяина попадёшь.

Ямат скрипнул зубами и вложил кинжал в ножны.

Прохор помрачнел и бросил тревожный взгляд на пленницу — желанная добыча, вот-вот собиралась выскользнуть из рук. Он примирительно улыбнулся и достал из кармана увесистый кошелёк.

— Ну, что тут сказать, Станислав, ничего от тебя не скроешь. Прав был князь, когда говорил, что ты насквозь людей видишь. Каюсь, приглянулась девка. Так что ж теперь драться из-за неё будем? — он развязал кошелёк и высыпал на ладонь золотые монеты. — Отступись, — он ссыпал деньги обратно и протянул кошелёк Владыке.

— Ты потому мне анчар подсунул? — спросил Стас.

— Был грех, — усмехнулся Прохор, — испугался, что осудишь. Кто тебя знает, что ты за человек. С князем я бы договорился, а вот с тобой?

— Правильно испугался, — нахмурился Владыка, слух неприятно резануло имя брата, — со мной ты вряд ли договоришься.

Он подался вперед, заставляя колдуна отступить, и опустить руку с кошельком. А потом наклонился к стонущей девушке.

— Вставай, — потряс он её за плечо и потянул вверх, помогая сесть и внимательно вглядываясь в сильно суженные зрачки. Она не могла долго фокусировать взгляд, и, часто моргала, переводя взгляд с одного его глаза на другой, не понимая, почему они разные.

— Чем ты опоил её? — обернулся он к Прохору, но старик только презрительно усмехнулся, не собираясь отвечать. — Смотри, ты не скажешь, слуга твой скажет, — Владыка кивнул на Ямата и верный раб вздрогнул, и испуганно опустил глаза, стараясь не смотреть на него.

— Маковый сок это, сейчас отойдёт, — раздраженно бросил Прохор и уселся за стол, — откуда узнал, что она у меня?

— Слухами земля полнится, — Стас снял с пояса флягу и поднес к губам сонной девушки, — пей, — приказал он и заставил её сделать пару глотков.

Она скривилась и спросила, отодвигая его руку с отваром.

— Что это? Горькое.

— Пей, так быстрее дурман выйдет.

Она снова сделала глоток и уже более решительно закачала головой.

— Зубы сводит.

Стас протянул руку за флягой и на мгновение их взгляды встретились. Он видел, как осознание того, что странные глаза ей не мерещатся, промелькнуло на её лице, и приготовился к тому, что она, подобно многим, начнет визжать, что он меченный и слуга Нечистого, как визжали другие бабы в его детстве. Но она только широко распахнула глаза и сразу опустила взгляд. Увидела порванную на груди рубаху, вспыхнула и быстро стянула разорванный ворот, пытаясь прикрыть наготу.

Ведьмак забрал флягу и повернулся к Прохору.

— Платье её где?

Старик равнодушно пожал плечами.

— Сожгли, наверное, я её в обноски рядить не собирался.

— Угу. Я так и понял, — Стас кивнул на разорванную до пупа рубаху и начал расстегивать свой плащ. Он едва успел набросить его на неё, когда наверху раздался шум и оставленные для подстраховки ведьмаки ворвались в подвал.

— Владыка, как ты? — они замерли, увидев своего главу без привычного одеяния, но он взглядом дал понять, чтобы молчали.

— Сейчас уходим, — он кивнул ближайшему ведьмаку на девушку, — Тур, помоги ей.

Тот глянул на кутающуюся в черный плащ Лушу и с сомнением перевел взгляд на Владыку.

— Может, я свой плащ отдам?

— Не надо, — отмахнулся Стас и повернулся к Прохору.

— Гляди, отец Порфирий, глупость какую не выкини, я не князь, договариваться не научился.

Ведьмаки, забрав девушку, вышли, а Прохор мрачнее тучи посмотрел на слугу.

— И так отпускаешь их? — не мог поверить Ямат.

— Я еще из ума не выжил, чтобы в открытую с ведьмаками силами мериться, — раздражённо оборвал его колдун, — ничего, будет и на нашей улице праздник. Подождём. Три дня всего осталось, а там поглядим, чья возьмет. Собирайся Ямат, за ними поедем.

Прохор вышел из подвала, а Ямат с сомнением покачал головой.

— Стареешь хозяин, — тихо прошептал он, и на его лице мелькнуло странное выражение.

Глава 6

Ведьмаки вышли во двор и неожиданно для себя Стас протянул руки к Луше, которую Тур усаживал впереди себя.

— Давай мне, — он перетянул ее к себе в седло и тронул поводья, выезжая вперед, а слуга удивленно проводил его взглядом.

Он и сам был удивлён своим порывом, но найти внятное объяснение этому не мог. Просто его удивило, что она не испугалась его, когда увидела, и что-то внутри него, откликнулось на это. К тому же ему было нужно расспросить её о странном священнике и редком камне, что она прятала в одежде. Но она засыпала у него на руках, и он решил оставить расспросы до завтра.

Быстро промчавшись по городу, они поднялись на мост и въехали во двор, где переминаясь с ноги на ногу, их ждал еще не ложившийся князь и молодая разряженная княжна. Она выскочила наперед, и вдруг застыла каменным изваянием, переводя шокированный взгляд с открытого лица Владыки на девушку, закутанную в его плащ, которая так доверчиво льнула к нему во сне, и которую он прижимал к себе.

Ее лицо дрогнуло и некрасиво наморщилось. Княжна вскрикнула и, громко зарыдав, бросилась в терем, сбив с ног стоявшего на пути отца.

— Сдурела ты, Ледка,— крикнул ей вслед разъяренный князь, потирая ушибленную ногу, — кобылица стопудовая! — он перевел взгляд на спешивающегося Владыку и, прихрамывая, подошел к нему.

— Ну как? — спросил, с тревогой вглядываясь в брата, — успел?

— Как видишь, — Стас снял с коня, так и не проснувшуюся, Лушу, — погоди, я ее спать отнесу и поговорим. Он шагнул в терем и быстро поднялся на второй этаж вслед за дворовой девкой, что постоянно спотыкалась, не в силах не оглядываться на диво дивное, виденное ею впервые в жизни — живого ведьмака без плаща и опущенного капюшона, да еще и Владыку.

Наконец лестница закончилась и она толкнула дверь в низенькую светелку, где, раскинувшись по ширине большой кровати, изволила почивать Красава.

От шума и яркого света она проснулась и теперь поедала глазами вошедшего Владыку, не в силах отвести от него глодных глаз. Тот подошел к кровати, и под его тяжелым взглядом она слегка отодвинулась, бесстыдно оголяя тяжелую грудь и полные ноги. Ведьмак положил Лушу на освободившееся место и, не глядя на томно раскинувшуюся красавицу, выдернул из-под нее одеяло, чтобы прикрыть спящую девушку. Красаву откинуло к стене.

— Не вздумай разбудить, — оборвал он её вопли одним взглядом и вышел, закрывая дверь.

Спустился вниз и, пройдя через сени, толкнул двери в большой зал, где у накрытого стола сидел князь.

— Садись, поешь, ты ж так и не поужинал, — он подвинул к нему печеного гуся и каравай хлеба.

Владыка сел и устало закрыл лицо руками.

— Устал? — сочувственно спросил князь, наливая брату вино, — выпей со мной, брат.

Стас взял налитый ковш и сделал небольшой глоток.

— Хорошее вино, летом пахнет, — кивнул он.

— Хорошее, — согласился князь и, немного помолчав, добавил. — Ты Ледку прости, она совсе сдурела в последнее время. Ничего, летом я замуж ее отдам, перебесится.

Стас промолчал. Прихоти племянницы не сильно заботили его. Она всегда была капризной, а в последний год стала совсем неуправлямой. Он даже старался почти не ездить к ним в последнее время из-за нее.

— Что отец Порфирий? — осторожно спросил князь, пряча взгляд, — сильно расстроился?

— Деньги предлагал, — пожал плечами Стас, — жаловался, что ему трудно со мной договариваться.

Князь еще ниже опустил голову. Потом снова наполнил ковш и сделал жадный глоток.

— Пьешь много брат, — заметил Стас, отнимая у него вино.

— Много? — переспросил князь, вглядываясь в глаза брата и ища в них порицания, но тот смотрел без осуждения и он вздохнул, — бед у меня много, Станислав, вот и пытаюсь разбавить.

— Что у тебя случилось? — Владыка пересел к брату поближе, — расскажи, легче станет.

— Легче не станет, — покачал головой князь и внезапно заплакал, — подлец я, Стас, мерзавец! — он упал перед братом на колени, — ты уехал, а я извёлся весь, что не рассказал тебе про Порфирия. Он змей! Лукавый! Я ненавижу его, а уж боюсь как, так тебе и не снилось. Я у него вот где, — сжал он кулак и показал Стасу, — захочет, хоть сегодня со свету сживет. Ты прости меня, прости. Ты даже не знаешь, как я живу. Ты думаешь я тебя не пожалел, а я хуже, я Вельку не пожалел. Из-за меня он без матери растет, из-за меня на откуп в Зазснежище отправится, — плакал опьяневший князь.

— Успокойся Вышеслав, — Стас рывком поднял брата и снова усадил в кресло, — что ты такое говоришь? Велька то тут причём?

— Притом, — устало махнул рукой князь, — а, теперь уж все равно, — князь уронил глову на скрещенные на столе руки.

— Кто была мать Вельки? — спросил Стас, и князь испуганно поднял глаза

— Откуда знаешь?

— Догадался, — Владыка кивнул на фреску на стене, изображавшую покойную княгиню, — Велька на Злату совсем не похож. И ты, брат, прости, но верным мужем никогда не был.

— Твоя правда, — опустил князь взгляд, — только не во всём я один виноват, — он снова поднял голову, вглядываясь брату в глаза, — с Порфирием Злата первая связалась, и идея родить сына на стороне тоже её.

— Что? — не мог поверить Стас, — Ты в уме?

— В уме, не сомневайся.

— Ничего не понимаю, — покачал головой Стас, — зачем ей это надо было?

— Не понимаешь? — удивленно переспросил князь, — чего ж тут не понять? Она боялась, что Годуна заберете. Я ведь клятву на крови давал, что потомство свое ради княжества не пожалею. Вот она и зациклилась на идее, чтоб служанка какая мне еще одного сына родила, которого вам отдать не жалко будет.