"Броненосцы-2" (прода)

— Лихо им там приходится, — говорили комендоры на русских кораблях. — Однако, добить надо! Потопим эту 'Симу', и войне конец. Давай, подавай быстрее!

Объятый пожарами флагман командующего флотом Страны Восходящего Солнца стал заваливаться на левый борт и уже черпал волны своими казематами. Казалось, было слышно даже на кораблях русской линии, как шипит, погружаясь в воду, раскалённая броня.

Обгорелое тело командующего Соединённым Флотом, вместе с броненосцем уходило в пучину Японского моря.

'Труп врага всегда хорошо пахнет' — говорят на Востоке. Доля истины в этом есть, и на кораблях под Андреевским флагом дружно орали: 'Ура!', видя как уходит на дно морское самый грозный из их противников.

Крейсера Симамуры не рискнули испытывать судьбу дальше и, разорвав дистанцию, отошли. Причём было совершенно очевидно, что продолжать сражение они не рискнут. Да это и риском нельзя назвать — натуральное самоубийство: три, изрядно побитых броненосных крейсера, против пяти броненосцев и 'Нахимова'...

Но, в сорока кабельтовых, происходили события весьма печальные и для русского флота...

— Ближе не подойти, вашбродь, — виновато обратился младший боцман Востряков, к командующему катером, мичману Ратькову. — Сами ведь чуете, как жарит!

— Да чую, чую! — раздражённо ответил офицер. — Вижу, что они там сами все заранее за борт сиганули, видя наше приближение...

А катер действительно, просто наткнулся на стену нестерпимого жара, которым 'дышал' погибающий 'Орёл', очень хотелось даже слегка отвернуть назад, чтобы не находиться в этом аду. И было совершенно понятно, что на бору живых уже быть не может — не способна выдержать человеческая плоть такую температуру.

Катер сделал к борту 'Жемчуга' пять подходов (ещё два — вёсельная шлюпка). Всего спасли около полутора сотен орловцев...

— Где хоть один офицер? — недоумевал Ратьков.

— Так что, ваше благородие, ни одного найти ещё с полчаса до вашего прихода не могли ни одного найти. Боцман Павликов броненосцем командовал, — отозвался один из матросов. — По всем батареям офицеров искали — все переубиты.

— А в машинном?

— Там, над бронепалубой — вообще Геенна Огненная: ни спуститься, ни подняться, — отозвался ещё один. — Из низов здесь, вроде, совсем никого.

— Ладно, братцы, — мичман никак не ожидал такого ответа, — отдохните пока. И... Спасибо вам!

— Рады стараться! — совсем небодро и вразнобой выдохнули в ответ те, кого только что выдернули из пучины.

— Живых там больше нет, — Вирен хоть и не был уверен в своих словах, но оставлять 'Орла' на плаву и уходить было нельзя: кто его знает, выгорит корпус, подойдут японские миноносцы, поднимутся на борт... Ещё не хватало, чтобы увели на буксире в Японию, тогда позора не оберёшься.

— Топить? — деловито осведомился Левицкий.

— Разумеется. Подходите на три кабельтовых и отдайте приказ своим минёрам.

— Смотрите! — протянул руку в сторону 'Орла' штурман, хотя это было совершенно излишне — и так все не отрывали взглядов от броненосца.

Над умирающим кораблём поднялся столб пламени, причём произошло это с левого, невидимого сейчас с 'Жемчуга' борта. Сразу обозначился заметный крен и бывший флагман эскадры стал заметно валиться на тот самый левый борт.

— Неужели уже японские миноносцы? — недоумевали на мостике крейсера.

— Скорее огонь добрался до погребов средней шестидюймовой башни, — высказал предположение Левицкий, — уж больно по месту совпадает...

Ещё пара минут, и 'Орёл' окончательно лёг на борт, а чуть позже перевернулся кверху килем.

— Прими, Господи, души рабов своих! — закрестились на 'Жемчуге'.

— Благодарю тебя, Господи, что не дал взять греха на душу! — шептал про себя кроме этого Вирен.

— Павел Павлович, пройдите рядом с местом гибели — вдруг кто-то чудом спасся, — обратился адмирал к командиру крейсера.

— Разумеется, Роберт Николаевич, но только пусть уже сначала на дно уйдёт. Если вы не настаиваете, конечно...

— Ни в коем случае, действуйте по своему усмотрению.

— Крейсера подходят! — раздался голос сигнальщика. — Наши!

— Чёрт побери! Стыдно сказать, но о них и забыть успел... — Вирен, словно встряхнулся после последних событий. — Передать на крейсера: 'Немедленно атаковать вражеские миноносцы на зюйд-остовых румбах'.

Его спешка была понятна: здесь вам не Балтика — никаких сумерек не ожидается, солнце ныряет за горизонт на протяжении нескольких десятков минут. Так что свои броненосцы необходимо защитить от ночных атак превентивными мерами — отогнать ночных хищников морской войны как можно дальше. А там — пусть ищут на бескрайних просторах открытого моря в полной темноте. Благо, что сейчас пасмурно и всего пару дней прошло с новолуния.

— Кажется 'Пересвета' видно, ваше превосходительство, — отвлёк адмирала капитан второго ранга Вяземский.

— Добро! Пошли к нему. И отсигнальте Ухтомскому, чтобы тоже двигался в данном направлении. Нужно поскорее соединяться и отрываться подальше от этой волчьей стаи пока не стемнело, и удирать во все лопатки. Заодно запросите эскадру о потерях и повреждениях.

Мачты 'Жемчуга' немедленно запестрели сигнальными флагами, а ещё через пару минут, сигнальщики наперебой стали докладывать о состоянии побывавших в бою броненосцев:

— 'Бородино': семнадцать убитых и сорок четыре раненых, выведены из строя две башни шестидюймового калибра.

— 'Победа': тринадцать убито, восемьдесят ранено, пробоина в корме, разбиты вторая и третья трубы. Почти не осталось десятидюймовых снарядов.

— 'Полтава': убито двадцать, из них два офицера, ранено двадцать четыре, не разбита кормовая башня и пробоина в носу над ватерлинией.

— 'Сисой': восемь убито, тридцать один ранен, в том числе командир. Уничтожена батарея правого борта, разбита первая труба.

— 'Наварин': убито двенадцать, ранено двадцать девять, не действует рулевая машина, сбита одна труба, пробоина в корме.

— 'Нахимов': убитых трое, ранено восемь, особых повреждений нет.

— Да уж, — мотнул головой Вирен, — без малого сотня только убитых, а ведь ещё и на крейсерах с 'Пересветом' полегло немало. А уж на 'Орле'...

— Наверняка раза в четыре больше, чем на всех остальных судах вместе взятых, — продолжил мысли командующего начальник его штаба. А еще, сколько раненых умрёт...

— Ещё ночь пережить надо — самураи наверняка озверели от такой пощёчины и начнут бросаться на своих миноносцах в атаки как бешеные.

— А ведь мы отправили крейсера в бой с этой сворой даже не выяснив, что у них с артиллерией, с людьми, каковы повреждения...

— Оставьте. Как-то под Артуром, Эссен на своём 'Новике' один разогнал семнадцать японских миноносцев, а тут четыре крейсера и любой из них сильнее 'Новика'.

— Однако командует ими не Эссен, Роберт Николаевич, — резонно возразил Клапье-де-Колонг, — и крейсера большие, менее увёртливые, чем юркий 'Новик'. Да ещё и в бою с утра. К тому же, если мне не изменяет память, в том бою под Артуром участвовали малые миноносцы, а здесь, скорее всего, будут истребители...

— Всё-то вы видите в чёрном свете, Константин Константинович, — недовольно посмотрел на своего ближайшего помощника Вирен. — А что бы вы предложили? Позволить японцам приблизится вплотную к главным силам перед самым наступлением темноты? Сильно подозреваю, что в этом случае адмиралу Небогатову придётся воевать с самураями один на один. Без нашего участия.

Я очень надеюсь, что Энквист просто отгонит японцев на почтительное расстояние, что не увязнет в бою и преследовании. Однако, даже если представить, что все наши крейсера погибнут в результате этой стычки, то всё равно буду считать результаты оправданными, если броненосцы при этом спокойно дойдут до Владивостока.

В ответ на столь откровенную тираду командующего у начальника штаба просто не нашлось слов. Он оторопело вытаращил глаза на Вирена, несколько раз приоткрывал рот, чтобы, вероятно, убедить своего непосредственного начальника в чудовищности его планов, но... Мысли никак не складывались в связные предложения. Во всяком случае такие, которые можно озвучить в лицо начальству...

— Успокойтесь, Константин Константинович...

— Телеграмма с 'Баяна'! — взлетел на мостик минный офицер 'Жемчуга', которому до этого адмирал приказал неотлучно находиться при станции беспроволочного телеграфа, и немедленно сообщать важные известия лично.

— Давайте! Благодарю, лейтенант! — адмирал развернул листок бумаги и вслух прочитал: 'Три отряда контрминоносцев по четыре вымпела. Расстояние двадцать кабельтовых. Вступаю в бой'.

До наступления темноты было ещё около часа, но уже сгустились 'полусумерки' и засверкавшие вдали вспышки выстрелов подтвердили, что русские крейсера начали очередной сегодняшний бой.

— Эх! Нет нам сегодня покоя, Оскар Адольфович, — не совсем натурально скорчил недовольную мину Иванов. — Крейсера — туда, крейсера — сюда!..

— Только не вздумайте меня убеждать, что вы этим возмущены, или даже просто недовольны, Фёдор Николаевич, — улыбнулся в седую бороду Энквист. — Посмотрел бы я, как вы рычите, если бы командующий не давал нам бить япошат там, где встретим.

— Так ведь и не дал! — с весёлым упрямством возражал командир 'Баяна'. — Добить могли их крейсера окончательно. Как они горели! Полчаса бы ещё...

— Так это даже не обсуждается — ещё парочку точно могли в гости к Нептуну отправить. Но приказ есть приказ. И приказ разумный: необходимо прикрыть наши броненосцы от минных атак. Даже пара утопленных старых калош адмирала Того не компенсирует одной минной пробоины в борту нашего броненосца — не дотащить его до Владивостока будет.

— Да согласен я — всё разумно. Но, согласитесь: бросать этих 'недобитков' не хотелось до крайности.

— Эмоции, Фёдор Николаевич. Не хотелось, конечно, но чего они теперь стоят, даже если починятся? У Того больше нет крейсерской разведки. Вообще нет — имеется сброд разношерстных судов из которого невозможно составить сколько-нибудь полноценный отряд. Сегодня мы отправили на дно шесть бронепалубных крейсеров противника...

— А могли и все восемь, — посмел перебить адмирала Иванов.

— Могли. Но защитить свои броненосцы важнее.

Сигнальщик имеет право оборвать даже речь адмирала. Даже самую пафосную, и в самый торжественный момент:

— Дымы слева определились: четыре истребителя. Идут строем фронта. Четырёхтрубные. Две мачты.

— Отряд справа, — подхватил второй сигнальщик, и, не отрывая бинокля от глаз, затараторил: Семь миноносцев, четыре больших и три... Нет, тоже четыре поменьше. Всего восемь. Идут на нас.

— Ваши предложения, Фёдор Николаевич? — посмотрел Энквист на командира 'Баяна'.

— Думаю, что мы с 'Богатырём' атакуем левый отряд. 'Олег' с 'Изумрудом' — остальных.

— Логичней было бы прихватить с собой именно 'Изумруда', а остальные пусть разделываются с миноносцами на правой раковине... Но потеряем время, пока Патон подтянется с хвоста колонны. Сделаем, как вы предлагаете. Поднимайте сигнал!

Флаги взлетели на мачту и крейсерский отряд разделился согласно указанным направлениям атаки.

— Виктор Карлович, — подозвал Иванов старшего артиллериста 'Баяна', — сегментные снаряды поданы к орудиям?

— Так точно! — немедленно ответил Де-Ливрон. — Однако, если позволите, я хотел бы начать фугасными — дистанция для сегментных пока великовата, и они пригодятся на случай вражеской контратаки.

— Разумеется. Ни в коем случае не собираюсь вмешиваться в вашу 'епархию' без особой необходимости — вам все карты в руки по артиллерийской части. А я — минёр, как, кстати, и ваш прежний командир, а ныне наш командующий. Так что открывайте огонь по своему усмотрению. И помогай вам Бог!

— Благодарю вас за доверие, Фёдор Николаевич, — козырнул лейтенант. — Приложу все силы, чтобы его оправдать.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь. Действуйте, как сочтёте нужным.

— Неприятель поворачивает на сближение. — очередной раз прервал разговор сигнальщик.

— На дальномере! — немедленно проревел Де-Ливрон.

— Двадцать восемь кабельтовых... Двадцать шесть... Двадцать пять...

Нет, японцы не сделали резкого поворота на крейсера, они легли на сближающийся курс, чтобы атаковать 'Баян' с носовых румбов, когда позволит дистанция. Когда её можно будет резко сорвать, подскочить хотя бы на пять кабельтовых и пустить мины.

На крейсере прекрасно поняли немудрёный замысел неприятеля и немедленно склонились влево, открыв огонь правым бортом. Три оставшихся шестидюймовки и восемь пушек противоминного калибра, дружно изрыгнули свои снаряды в сторону дерзких корабликов. Идущий в струе 'Баяна' 'Богатырь' немедленно присоединил басы своих орудий к увертюре нового сегодняшнего 'концерта'.

Капитана первого ранга Фудзимото, командующего Первым отрядом истребителей и вообще всеми минными силами приданными броненосцам и крейсерам в этом районе, распирало от злобы и ненависти. Он уже знал, что погиб 'Сикисима', и, скорее всего, вместе с командующим флотом. Адмирал Симамура подтвердил отданный ранее приказ атаковать главные силы русских по возможности.

По возможности... То есть в любом случае, и не считаясь ни с чем. Ну что же: 'пришпоривать' истребители, идущие за брейд-вымпелом каперанга никакой необходимости не было. Различного уровня лейтенанты, стоящие на их мостках полны решимости и ненависти к врагу. 'Харусаме', 'Фубуки', 'Ариаке', 'Араре' и 'Акацуки' в ровном кильватере выкатывались на пересечку курса двух больших русских крейсеров.

Вставшая между японскими миноносцами и их предполагаемыми целями стена всплесков от падений снарядов, ничуть не испугала командиров эсминцев — прорваться всегда можно. Шанс есть. Пусть он и меньше шанса погибнуть. Только...

Только задача окажется не выполненной. Ведь Фудзимото считал своей главной целью русские броненосцы, а после боя с крейсерским отрядом, даже при самом благоприятном для японцев результате в виде пары потопленных минами кораблей русских, броненосцы уйдут из под удара. Их просто некому будет преследовать — из всех двенадцати миноносцев, находящихся под его началом, останутся боеспособными хорошо если два-три. А у них вообще не останется никакого шанса найти и утопить хоть один броненосный корабль русских.

Поэтому, как ни желал командующий минными силами направить всю свою ярость на русские крейсера, пришлось отдать приказ на уклонение от схватки. И то же самое передать на отряды кавторангов Судзуки и Кондо, к которым направлялись 'Олег' и 'Изумруд'.

Так что сближение с 'Баяном' не было попыткой атаки — истребители Фудзимото просто попытались проскочить на север под носом кораблей Энквиста.

Казалось бы — ничего сложного в этом нет, ведь скорость японских миноносцев превышала скорость русских крейсеров почти на десять узлов, но во-первых это только по паспортным данным, реально два-три узла являлись 'дутыми', во-вторых мгновенно с двадцати до двадцати семи узлов не разгонишься, и в-третьих, огибать противника приходилось по дуге большего радиуса, а значит и путь проходить больший. Так что просто арифметика по отношению к разности скоростей отрядов была неприменима.