| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вилли почувствовал, что подобная удача выпадает только раз в жизни, да и то не у каждого. Колотила ли где-то из заброшенного чулана чёрствой души совесть — безусловно, постучалась в закрытую дверь, но недолго и без энтузиазма. Война в известном смысле обесценила человеческую жизнь и обронённая в разговоре доктором фраза, что он в тайне исповедует культ Марса, тому подтверждение. Никакой другой бог не даст им такого богатого материала.
— Страшные вы люди, врачи, — больше оправдывая свой поступок, произнёс Хорст. — Но мне нравится ваше предложение.
— Предлагаю скрепить наш договор. Я хоть и не 'фрау Холле' (Frau Holle ) и за ваше усердие не превращу мундир в золотой, но небольшой аванс компенсирует моё неумение.
Конверт наконец-то оказался в надёжных руках, и гауптман позволил дать совет:
— Так как 'груз' по бумагам не существует, то и не подлежит снабжению. Сутки, может двое они вытерпят, но на вашем месте я бы озаботился хоть каким-то продовольствием и водой.
— Спасибо за напоминание. Три сотни имперских хватит для решения продовольственного вопроса?
— Пять, — опустив глаза, произнёс Хорст.
Доктор криво усмехнулся, всем своим видом порицая жадность.
— Скажите, разве я похож на деревенщину, который метит каждое яйцо ? Я и так завысил сумму в два раза и, судя по тому, что с основным блюдом мы покончили, то можно перейти к десерту. Наш непоседливый кинохроникёр Рассель как раз предложил устроить одно замечательное с идеологической точки зрения представление. Разумеется, оно утверждено в Берлине и от вас потребуется сущий пустяк. Мы проведём акцию по раздаче посылок с продуктами среди военнопленных, а потом среди населения. Всё это будет материалом для кинохроники. Если хотите попасть в историю или кто-нибудь из ваших офицеров... впрочем, я бы рекомендовал вас, героя, с ранением, к тому же такой мужественный тип лица и простите, вы слишком фотогеничны.
— Не возражаю, — поддавшись на лесть, согласился гауптман. — Раздачу можно осуществить на плацу во дворе казарм, либо на центральном проходе в офицерском бараке.
Доктор посмотрел в окно. На стекло падали капли начинающегося дождя.
— Терпеть не могу такую погоду, — пробормотал он. — Лучше в помещении. Тут список лиц для выписки пропусков. Ожидайте их к одиннадцати часам. И ещё, со мной в машине коробка с открытками и ящик с письменными принадлежностями. Вилли, раздайте их военнопленным. К началу мероприятия они обязаны написать письма своим родным. Объясните им, что вся корреспонденция будет отправлена в независимости от адреса получателя, даже в Сибирь. А сами имейте в виду, что эти открытки, возможно, понадобятся доктору Гёббельсу в его работе. Так что никаких перлюстраций и вымарывания. Кому надо — разберутся. Ящик с письмами опечатаете своей печатью, указав в сопроводительном документе только количество, дату и наименование учреждения. Я заберу его с собой в Берлин.
— Момент, — произнёс Хорст и тут же вызвал дежурного унтер-офицера.
* * *
Столбик термометра не без основания советовал кутаться в тёплые одежды. Осень в этом году оказалась весьма капризной и всё никак не хотела порадовать Гатчину ясным небом и тёплым солнышком. Словно ориентируясь на людское горе, за несколько пасмурных дней на небосводе не было ни единого просвета. Застывшие, словно приклеенные к тёмно-серому полотну налитые свинцом тучи сбрасывали лишнюю влагу на землю и неспешно шли нескончаемым караваном. Весь вчерашний вечер и до полуночи дул восточный ветер, гоняя их туда-сюда над Красногвардейском, а потом — исчез, затаился между деревьями, и облака повисли, растерянные, лишённые хозяйского посвиста, чтобы с рассветом вновь дать о себе знать. Ветер с севера проносил по улице охапки сырой листвы и мусора, готовившегося переждать под снегом крадущуюся зиму. Под пристальным взглядом стоящего у дверей солдата я тщательным образом вытирал подошвы лакированных ботинок, как будто заходил к себе в санаторий, а не в будущий бордель. На ступенях гостиницы теснились собранные в кучки листья, ещё вчера чудом задержавшиеся на ветвях уцелевших каштанов. Их намел неведомый дворник своей метлой, завывая и охая и можно было с этим смириться, если бы он действовал в одиночку. Холодный ветер принёс переменный дождь, и как следствие промозглую погоду. Солдат попытался втянуть шею, чуть ли не задевая краями каски погон на шинели. Поймав его тоскливый взгляд, я спросил:
— По какому случаю караул?
— Это распоряжение генерала Линдемана, — объявил появившийся в дверях офицер. — Позвольте представиться, Пауль Леттов, адъютант командующего. Мне поручено сопровождать вас, прошу.
Обер-лейтенант любезно оставил дверь открытой, и я воспользовался приглашением. Обычно, адъютант это витрина. Всегда с образцовой выправкой, в безупречной форме с аксельбантом, с обаятельной улыбкой и с лоском, насколько это возможно в текущее время. Всё это было и одновременно отсутствовало, как прилагающийся лишь при дежурстве в штабе аксельбант. Как безупречно выглаженный, но явно поношенный повседневный китель. Как треснувшие на складке вычищенные до зеркального блеска сапоги. Благородная бедность офицера бросалась в глаза лишь при тщательном исследовании, но составить общий портрет уже было под силу, не прибегая к услуге Помощника.
— Стоило ли беспокоиться? — произнёс я, снимая перчатки и посмотрев на часы. — Пауль, вы завтракали? Составьте компанию.
— С удовольствием, — обрадовался офицер. — Только здесь кроме противного желудёвого кофе ничего не предлагают, а в такую погоду спасает лишь коньяк.
Мне пришлось сотворить на лице удивление и, заметив стоящую за стойкой буфета знакомую официантку в кандибуровом платье с рисунком в крупные цветы, сделал заказ.
— Пауль, судя по фамилии, ваш род из Прусской Мазурии? — утвердительно спросил я.
— Совершенно верно, герр доктор.
Освобождая салфетку из сервировочного кольца и расстилая её на коленях, я ожидал продолжения, но офицер не спешил делиться историей семьи.
— То есть ваши предки несли на щите тевтонский крест? — пришлось задать наводящий вопрос.
— Так глубоко в историю семьи я не заглядывал, — признался Леттов. — Наверно, какой-нибудь пращур служил в Ордене. К сожалению, родового замка или поместья он не оставил. Не хочу показаться бестактным, но вы сейчас так посмотрели на меня, словно с кем-то сравнивали.
— О да, простите моё любопытство. Сегодня необыкновенный день. Много лет назад в Руфиджи я познакомился с вашим тёзкой. Да вы его наверняка знаете, Пауль Эмиль Леттов-Форбек. В те времена мир был другой: офицеры не стеснялись своего титула, дружба была настоящей, любовь — верной, а честь незапятнанной.
Я выставил на стол фляжку в кожаном футляре с двумя рюмочками и наполнил их коньяком. Вот есть люди, взглянешь на которых, и их хочется накормить. При этом невозможно отказать себе в удовольствии наблюдать за процессом, с каким наслаждением и аппетитом они едят. А есть люди, которым хочется предложить выпить. Пауль был из той категории людей, коих непременно позовут за стол. Он не казался душой компании, он был стержнем любого застолья, который не пропустит ни единого тоста.
— Прозит, — произнёс я и закончил мысль: — Его сыновья Рюдигер и Арнд славные парни и мне кажется, у Рюди, названного в честь брата, есть сын вашего возраста. Но самое любопытное заключается в том, что отправляясь в командировку, я приготовил скромный подарок для Георга, вашего генерала. Редкое Лейпцигское издание двадцатого года с авторской подписью, а именно 'Мои воспоминания о Восточной Африке' и встретил внука, автора этих мемуаров. Невероятная череда совпадений.
Обер-лейтенант опрокинул в себя алкоголь словно воду, и пожал плечами, мол, невозможно предвидеть все повороты судьбы.
— И всё же, Пауль, солдат у двери, офицер штаба в роли няньки. Не чересчур ли? Или я чего-то не знаю?
Офицер не спешил с ответом, когда ему было надо, он не хуже глухонемого мог 'не понимать' что от него хотят. Словно раздумывая говорить или нет, он крутил кольцо на пальце и наконец, выдал:
— Вчера, около двадцати часов вечера, на дороге к Смоленску расстреляли автомобиль с кинооператорами. Погиб личный фотограф Геринга. За час до этого прискорбного события, в Пскове взорвалась гостиница с артистами, где должна была остановиться Кристина Зёдербаум для съёмок нового фильма. По предварительным данным здание было заминировано радиоуправляемой бомбой. И последняя капля в чашу — слетевший с роликов оберштурмфюрер устраивающий стрельбу на съёмочной площадке под самым носом у Линдемана. Думаю, наш корпус чудом не угодил в эту траурную сводку.
— Это объясняет выставленный пост, но ни ваше приятное общество.
В ответ Пауль усмехнулся.
— Как правило, самое простое объяснение является верным. Просто я крепче остальных стою на ногах. Мне поручено споить вас и не допустить вылазок на окраины и уж тем более к линии фронта.
В этот момент из приоткрывшейся двери кухни подул лёгкий ветерок приятных для голодного человека ароматов: свежеиспечённого хлеба, дымка только что обжаренного кофе и горячего оливкового масла. Официантка принесла поднос с гренками, сыр, варёные яйца и кофейник. В желудке Пауля предательски заурчало, но муки голода пришлось проигнорировать, так как стаканчик вновь оказался наполненным.
— Крепко стоите на ногах, Пауль? А я не против вашего предложения. Но сначала нужно покончить с делами. Вы уже познакомились с Куртом Расселем?
— Ещё не успел. Он присоединится?
— Даже не сомневаюсь. Вот его вы точно не сможете остановить. Без съёмок стреляющих орудий, самолётов и марширующих колон он никуда не уедет. У Курта в номере несгораемый шкаф. Как вы думаете, что он там хранит?
— Неужели коньяк?
— С вами не интересно, Пауль. Вы не оставляете места для интриги. Тем не менее, раз уж судьба свела нас, я хотел бы отыграться за проигранное пари вашему деду. Ставлю в заклад дюжину бутылок 'Камю' (Camuc) на то, что Курт перепьёт вас.
Немец с трудом сдержал на лице улыбку и чуть не рассмеялся. Повод для смеха действительно был. Всё дело заключалось в том, что какой-то предок поделился с потомками своими уникальными генами кодирующие ферменты, окисляющие этанол. Один из выделяемых ферментов превращал алкоголь в ацетальдегид, а второй окислял его до безопасного для здоровья вещества и там, где схожий по комплекции с Паулем человек употребив бутылочку 'беленькой' упадёт лицом в салат, Леттов выпьет две и сможет вести диспут, как ни в чём не бывало.
— А если я проиграю? — с долей иронии спросил он.
— Будем верны устоявшейся традиции того спора. С вас услуга.
— Мне даже как-то неудобно лишать вас запасов коньяка, — хвастливо заявил Леттов. — Но пари есть пари.
— Тогда призовём книгу вашего деда в свидетели. В самом конце вшита пара чистых листов для заметок. Фрайхерр Пауль Рюдигер фон Леттов берите перо и пишите оговоренные условия. После того, как мы поставим подписи, пари вступит в законную силу, оставаясь в истории для потомков. И может так статься, что через четверть века наши дети или даже сами вы вновь встретятся за столом.
Когда завтрак подходил к своему завершению, Леттов поинтересовался целью прибытия представителя Красного Креста. С кинохроникой всё понятно: дома должны знать, что происходит за тысячи километров на восток и шустрые парни с кинокамерами из еженедельного военного обозрения не редкость.
— Вспомните, — пустился я в разъяснения — как вы только что рассуждали про истинность самого простого объяснения. В конце августа фюрер лично дал указание на отправку врачей швейцарского Красного Креста. И благодаря моему скромному участию 15 октября из Берна в Берлин отправится поезд с полным штатом госпиталя. Три четвёртых из них мои подопечные, мои прекрасные звёздочки. Первая группа в восемьдесят человек разместится в Смоленске. Место дислокации второй ещё не определено. Возможно, это будет Псков или Гатчина. Пока присматриваюсь. Надеюсь, эта информация останется между нами.
— Буду нем, как этот кофейник, — соврал Пауль.
— А теперь, пора в путь. У нас есть в запасе чуть больше часа, вам знаком салон фрау Марии?
— Возле Красных казарм?
— К сожалению, я пока недостаточно хорошо ориентируюсь в городе. Вполне возможно, что мы говорим об одном и том же кафе. Просто это единственное заведение, которое мне известно. Говорят, там играет музыка, и читают стихи. Если оно функционирует, то значит — благонадёжно и вполне подходит для фантазий Расселя.
— Надёжно как швейцарские часы, — с усмешкой пробормотал Пауль. — Гестаповский клоповник для наивных болтунов. Вот, что собой представляет это кафе. Офицерам штаба не рекомендуется посещать это заведение.
— Значит, тем более там стоит побывать.
— Дело ваше, — не стал переубеждать обер-лейтенант.
— Викки, — подзывая официантку — принесите из погреба одну из корзинок с красной лентой, что мы оставили на хранение.
Пока несли корзинку, я предложил Леттову идею.
— На месте вашего командования, я бы давно организовал подобающее для офицеров место отдыха. К примеру, казино как в Бад-Хомбурге или клуб. И не смотрите на меня так, словно я и здравый смысл как две параллельные прямые в евклидовом пространстве.
— Вы провидиц? — с удивлением произнёс Леттов. — Не далее как вчера в узком кругу мы вспоминали заведение Писториуса, когда корпус квартировал в Греции. Хотя ни один немец в здравом уме не стал бы доверять человеку с такой фамилией, но как говориться, сколько поросёнка не мой, в грязь всё равно полезет. Этот ушлый эллин оставлял нас без жалования за зелёным сукном, но бесплатно поил 'Метаксой' и девочки там... даже Линдеман заглядывал туда на партию в биллиард.
— Знаете, у меня есть один знакомый, который сможет это всё организовать не хуже вашего грека. Место, где можно отдохнуть, прочесть столичную газету, вкусно поесть, выпить, погонять шары либо поиграть в шахматы или в тот же вист. Раньше, даже офицер рейхсвера, не говоря об императорской армии, имел право на удовлетворение своих слабостей. Сегодня же отправлю ему телеграмму.
— Не шутите?
— Пауль, открытие заведения и станет той услугой, о которой я вас попрошу. Если миссия расположится в Гатчине, я не собираюсь портить свои нервы, наблюдая за текущей унылостью, почитывая в одиночестве 'Фёлькишер беобахтер' (Völkischer Beobachter ). Жизнь даётся всего лишь раз, и прожить её надо с радостью, не избегая общества прекрасных дам, застольных бесед, вина и игр. Гружевский привезёт оборудование, повара, деликатесы, вышколенный персонал, мебель, а с вас разрешение и помещение. Хорошее помещение! Десять процентов генералу и два лично вам.
— Вы ещё не выиграли спор.
— Бросьте, вы сами захотите проиграть и все офицеры вас поддержат. Смиритесь, Пауль. У вас изначально не было шансов.
— Во дворце свободным осталось лишь Кухонное каре. Думаю, оно подойдёт. К тому же у меня есть ключи от помещений.
— Кухонное? Пусть будет так. Заодно откроем лавку для обеспечения финансирования. Название фирмы 'Маркен Тендерай', это один из кооперативов 'Эдека' (Edeka ) в котором я имею долю. Запомните это название.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
