Здания кузницы пугали свой ветхостью, большинство кузниц передаётся из поколения в поколение вместе с дарованными им привилегиями. Гордостью кузницы были развешенные по стене кузнечные инструменты, которыми, судя по виду, не пользовались много лет, но они придавали особое настроение помещению. Лоуренс осмотрел комнату ещё раз и быстро нашёл, что искал. Ещё он заметил, что лицо Хоро застыло, как только она вошла в дверь.

— И потому я должен хранить не только привилегии этой кузницы, но и сам лес. А с тем, что задумал наш господин, точно не всё хорошо.

Прокладка пути через лес, вырубка деревьев, открытие новых мастерских по выплавке железа и кузниц превратят в пыль привилегии мастера, разрушат его лесное царство. Неудивительно, что мастер был против этого замысла.

— Я побывал во многих странах, но мне редко доводилось встретить лес таких размеров. Я надеюсь, если у меня получится, что всё это удастся сохранить в нынешнем виде, — сказал Лоуренс, и мастер несколько раз быстро кивнул. — Поэтому я хочу, чтобы решение, принятое землевладельцем, было отменено. И для этого я сначала хочу спросить у тебя кое о чём.

Куница для лесного жителя подобна вражескому бастиону на своей территории. Лоуренс бросил взгляд на беспокойно ёрзавшую Хоро, прежде чем спросить:

— Как тяжело было бы построить кузницу в этом лесу?

— Мм... мм? — переспросил мастер, не ожидавший такого вопроса, на его лице обозначилось разочарование. — Э-э... как тяжело построить кузницу?

— Именно. Или мне надо было спросить, насколько легко построить кузницу?

— Погоди, ты, торговец, я ж говорил про то, что просто хотеть построить новые кузницы — глупо.

Лоуренс видел перед собой упрямого, старого ремесленника, настоящего лесного отшельника с крепкими руками, на которых скрещивались голубоватые вены. На его лице, частично закрытом длинной, опалённой огнём бородой под раздражением угадывалось состояние угнетения. Он был убеждён, что должен противостоять любой опасности, пусть даже на него будет падать небо, и он должен был следовать своему убеждению. Судя по тому, что рядом с ним не было подмастерья, который мог бы помочь, сражаться ему приходилось в одиночку. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что в этой комнате, кроме кузнечных инструментов, были и все необходимые для повседневной жизни вещи. В углу комнаты была навалена куча тряпья с продавленной в ней ямой по размерам тела мастера, одежда самого мастера была сильно изношена, всё говорило о том, что он почти не покидал свою лесную кузницу.

В начале своего пути странствующего торговца Лоуренс часто вёл в одиночку дела там, где плохие дороги, от которых отказывались другие торговцы, и ему не приходилось соперничать с ними. Но он должен был в городах встречаться с теми, чьи руки касались лишь гусиных перьев, и в чьих головах утвердилось убеждение, что торговля — это всего-навсего манипулирование цифрами. Один из них даже стал причиной ссоры Лоуренса с Хоро вскоре после их встречи.

И потому сейчас Лоуренс хотел спросить именно об этом.

— Построить новую кузницу в лесу наверняка сложнее, чем дом в деревне. Не говоря уже об её обслуживании.

За спиной недоумевающего мастера на стене тускло отсвечивали большой топор, острый серп, даже длинный меч и копьё. Они служили не для того, чтобы показывать, что умеет делать мастер, и не для того, чтобы украшать стену, они были отмечены следами многолетнего использования, использования против леса, стремившегося поглотить кузницу.

А где сражение, там и добыча. На стене висела часть шкуры волка, не уступавшего прежде мастеру в крепости тела.

— Городские ремесленники не понимают, насколько ужасным бывает лес. Они придут сюда с разными инструментами, построят, наконец, кузницы, в которых им придётся проводить дни и ночи. И каково это будет им? Гадать, встретят ли они восход следующего дня?

Мастер проследил за взглядом Лоуренса, внезапно понял и основательно кивнул.

— Вот оно что. Мне на деревенском рынке попался городской торговец, собравшийся идти в лес, захватив с собой только кусок хлеба. Он просил меня сделать им кое-что из железного снаряжения. Я такому придурку ножа бы не дал. Для человека нет страшнее, чем жить в лесу, не зная леса, — мастер взглянул на Майера и нова перевёл взгляд на Лоуренса. — Когда зайдёшь в лес, враги будут со всех сторон. Не раз и не два лунными ночами волки окружали кузницу. Если я и не беру в помощь ученика, то это потому, что его просто поглотит лес.

Одно неожиданное нападение — и о человеке больше никогда ничего не узнают. Сколько раз уже случались подобные несчастья?

— Но я думаю, — заговорил Лоуренс, — что господин Майер должен был говорить своему хозяину, что для прокладки дорог через лес и строительства кузниц потребуются большие деньги, чтобы отгонять волков. Так ведь?

Чуть замявшись, Майер кивнул — да, конечно, говорил. Он смолчал, предчувствуя, что Лоуренс сделает сейчас следующий шаг.

— Полагаю, хозяин, услышав о проблеме с волками, всё же настоял на этом замысле, потому что нелегко представить себе всю серьёзность этого вопроса. Даже когда он выезжал на охоту или останавливался на ночлег в лесу, с ним всегда были люди, знавшие лес так же хорошо, как этот мужчина, — Лоуренс указал на мастера, — или господин Майер.

Майер, выслушав Лоуренса, пару мгновений колебался, но всё же сказал:

— Господин Лоуренс, в лесу действительно водятся волки, но они вовсе не так...

— Нет-нет-нет. Господин Майер, они должны быть очень опасными. Даже слишком опасными, так что потребуется защищать людей, которые будут проводить дорогу, от нападения волков, а это будет очень крупным делом, которое потребует нанять тысячи наёмников с тысячным во главе. Боюсь, что оценить эти расходы будет очень сложно.

Сказанное Лоуренсом было явным преувеличением, так что ни мастер, ни Майер не знали, как им к этому отнестись, и тогда Лоуренс изобразил широкую лукавую улыбку. И тогда оба поняли.

— Ты хочешь создать впечатление, что волки — это такая серьёзная угроза?

Прежде чем ответить, Лоуренс взглянул на Хоро. Вероятно, сказанное им было тем, чего она ожидала, и теперь у неё был такой вид, будто в её башмак попал камешек.

— Глубоко в горах близ Ньоххиры, в которой мы живём, есть несколько несравненных охотников, охотничьи собаки, с которыми они ходят, для посторонних неотличимы от волков.

Когда Лоуренс и Хоро покинули свою горную деревню, забота о купальне легла на Селим, также воплощение волчицы. Её брат вместе с сородичами неподалёку от Ньоххиры восстановили старый монастырь, который запросто принимал гостей деревни горячих источников, желавших поклониться святой монастыря. Хоро стоит только пикнуть — они всегда будут рады помочь.

Однако тема убийства людей была под запретом между Лоуренсом и Хоро, к тому же мастер-кузнец сам убивал волков, когда ему грозила опасность. А сейчас Лоуренс собирался устроить противостояние волков и людей, неудивительно, что лицо Хоро вытянулось.

Но Лоуренс был торговцем. Уверенным, что он смог бы продавать лёд в Ньоххире в разгар суровой, морозной зимы.

— Пожалуйста, представьте себе, — сказал он, бросая короткий взгляд на Хоро. — Волки тонибуркского леса сильны и коварны, вы уже много лет сражаетесь с ними. Но сейчас эти старые враги помогут вам преподать урок этим морским недоумкам. Освежающая мысль, не так ли?

Мастер был потрясён, а Майер согласно кивнул.

Лоуренс перерисовывал отношения между ними и их врагами. Мастер-кузнец, враг волков леса, в противостоянии жителей леса и морского побережья встанет на сторону волка, а Хоро, тоже представитель леса, на сторону мастера. Значит, волки не просто враги людей, сражаясь бок о бок с людьми ради защиты леса, они создают новую ситуацию.

И тогда мастер сказал следующее:

— Кажется, это действительно хорошая возможность для людей моря почувствовать, насколько ужасен лес. Для меня было бы непереносимо, если бы волки нашего тонибуркского леса оказались бы для них такими же слабаками, как волки других лесов.

Напротив, сильный, старый враг внушает уважение.

При виде такого настроя мастера Хоро придала лицу такое застенчивое выражение, перед которым было невозможно устоять.

Что было бы, если Лоуренс рассказал бы ей всё вчера вечером? Хоро могла отвергнуть задумку Лоуренса, опасаясь вызвать ненависть людей. Но сейчас поведение мастера должно было ей показать, что он не испытывал ненависти к волкам. Новая ситуация открывала неплохие возможности для союза.

Наконец, осознав, что это и для волков неплохо, Хоро легонько вздохнула.

— Я торговец и очень хорошо знаю, что люди ненавидят потери и любят доходы. Пока их собственные глаза не увидят в лесу страшных, озлившихся волков, им не осознать, в какие расходы выльется прокладка пути. Не только жителям Каррана, людям моря, но и самому землевладельцу придётся изменить своё мнение.

Перед работами по прокладке дороги и постройке кузниц и печей надо будет провести серьёзные исследования. Это серьёзно нарушит спокойствие в лесу, и под этим предлогом нужно будет устроить землевладельцу охоту. Эта охота даст ему почувствовать волчью угрозу, и на своём опыте он осознает, что стоимость изгнания мощной волчьей силы окажется куда выше ожидаемого.

Вот над чем раздумывал вчера Лоуренс, балуясь хвостом Хоро.

— Ну, как? Если господин Майер и уважаемый мастер согласятся помочь, я смогу поспешить связаться с этими друзьями охотниками.

Майер и мастер переглянулись, потом их взоры устремились к волчьей шкуре, висевшей на стене. Каждый, кто часто ходит в лес, хочет он этого или нет, познаёт ужас перед волками.

— Господин Лоуренс, — обратился Майер, протягивая свою руку.

Бывший странствующий торговец принял её, и тут же мастер заключил их обоих в свои медвежьи объятия.

Хоро оказалась единственной из присутствовавших, кто не проявил какого-либо интереса к происходившему, она могла только принять это.

Майер с мастером отправились в лес, чтобы подготовить всё для сытного обеда — что-то вроде залога будущего успеха. Лоуренс остался и разжёг огонь не в том очаге, где разогревалось железо для кузнечных работ, а в обычном. После этого он, чтобы у Хоро не жгло в душе, тихо сказал ей:

— Давай, я отправлюсь с тобой и сам попрошу Селим помочь.

Даже если бы Селим и её сородичи не возражали бы, волчице Хоро было бы трудно просить других воплощений волков изображать из себя гончих собак. Требовалось целенаправленно пугать людей, и добросердечная её душа отвергала это.

— Ты могла бы попросить волков этого леса посодействовать нам и сказать им, чтобы они при этом не нанесли вреда людям? Я бы с щедро отблагодарил бы их.

Хоро охотно показывала свои клыки, но во сём, что могло настроить людей против волков, она оказывалась на удивление слабой. Она нередко высказывалась насчёт излишнего мягкосердечия Лоуренса, но в действительности обладала более мягким сердцем.

— Может быть, я слишком долго просидела на месте, и эта поездка слишком разволновала меня...

Она вся сжалась, сидя на ящике, сгорбилась, её хвост беспокойно ходил из стороны в сторону, будто сожалея, что она так легко согласилась помочь.

— В действительности, если мы не сделаем это в достаточно большой степени, то не сможем переубедить землевладельца, — сказал Лоуренс, подбрасывая в очаг дрова.

Но эти слова не убавили угрюмости Хоро.

— Для меня было неожиданным, что ты прибегнешь к такому простому средству.

Лоуренс обернулся к ней — Хоро уже стояла в паре шагов от него, глядя презрительно суженными наполовину глазами, будто обвиняла. Он было с досадой подумал, что она злится из-за того, что он обратился к её силе волчицы, когда Хоро с недовольством в голосе сказала:

— С тех пор как ты узнал о моей силе волчицы, почему ты не использовал кучу возможностей её применить?

— Э? — вскрикнул в замешательстве Лоуренс, и Хоро с некоторым интересом наклонила голову вбок.

Треск дров в очаге вывел Лоуренса из этого состояния. Хоро злилась не потому, что он хотел воспользоваться её силой и силой других волчьих воплощений. Она обвиняла его в том, что он мало использовал эту силу.

— А разве я не просил тебя о помощи, когда собирался строить купальню с горячим источником?

Строить новые заведения в Ньоххире было запрещено, если не будет найден новый источник. Это правило позволяло ограничить их число в деревне, а к приезду Лоуренса с Хоро все достаточно удобные места были же заняты. Но с помощью носа и когтей Хоро жила источника, поиск которой требовал больших усилий и не меньшей удачливости, обнаружилась всего за пару дней. Только за это, подумал Лоуренс, она заслужила, чтобы рядом с её подушкой каждое утро она могла находить в знак вечной благодарности новое яблоко до конца его дней.

— И не только... Ты обо многом меня просил, — произнесла Хоро и мрачно задумалась, чтобы вскоре с сердитым выражением лица, почти таким же, какое Лоуренс видел у их единственной дочери Миюри, задать вопрос. — Разве ты не приходишь молить о моей помощи всякий раз, как тебя загонят в угол?

Для Лоуренса не использовать силу Хоро было делом собственного достоинства, но в ней его желание обойтись своими силами вызывало чувство ревности. Часто Лоуренсу казалось, что выхода уже нет, и это отчасти из-за того, что он пытался показать ей себя. Но даже если Хоро понимала это, она чувствовала себя не в своей тарелке и беспокоилась, пока он не обращался к ней за помощью. Эти переживания привели к тому, что у неё сейчас вырвались эти слова.

Лоуренс веткой поворошил угли в очаге.

— Это особая увёртка только на крайний случай, и сейчас для неё подходящее время. Смотри... — сказал он и, оторвавшись от очага, посмотрел на густой лес, — смотри сама: мы стоим на развилке, потерять этот лес или нет, и выбор пути связан ещё и с будущим пшеничных полей, правильно?

Уши Хоро могли распознавать человеческую ложь, однако сейчас они сомневались, оценивая, не лгал ли Лоуренс. Похоже, он уходил от прежней темы, но говорил достаточно серьёзно. И в любом случае это не могло развеять её злость.

— Ты, конечно, баран, но в такие моменты ты особенно скользкий, — сказала она, мрачно глядя на него.

Лоуренс смог ответить лишь одно:

— Если бы меня было легко поймать, я был бы скучным, и ты бы устала от меня и ушла грызть другие кости.

Глаза Хоро расширились, а губы сжались в ниточку, чуть позже она вздохнула и, наконец, лицо мудрой волчицы приняло свой обычный вид, на губах показалась улыбка.

— Большой дурень.

Лоуренсу оставалось лишь пожать плечами. Хоро оторвалась от деревянного ящика и села рядом с Лоуренсом. Словно показывая, что она больше не сердилась.

— Не знаю, что у нас будет на обед, — сказал ей Лоуренс.

— Оленину, да? Хотя, запросто пойдя в лес, на оленя не поохотишься.

— Тогда можно рассчитывать на кролика. А если тут много воды, то тебе может достаться даже тот большой грызун с плоским хвостом.

— Я по нему так соскучилась. Давненько его у меня не было.