Моё смертельное счастье...

Неужели и я была в списке того убийцы?

— Верно. Причем мне кажется, они до сих пор уверены, что ты тоже в списке погибших, иначе сейчас не сидела бы в моём доме.

Бред...

— Они? Кто они?

— К сожалению, это пока не известно. Сомневаюсь, что следователи поверили в то, что один из самых циничных отпрысков огненного клана наложил на себя руки, при этом полностью признав вину. Я вот не верю. К сожалению, в данном случае нет ни одной зацепки, так что если не знать истинной подоплеки событий и статуса умершего, то можно смело заявить, что это стопроцентное самоубийство. Но к сожалению, Анна, это именно убийство.

Страшно.

Сглотнув, прижалась ещё крепче.

Мне было невероятно уютно у него на руках, а демон не делал попыток меня поднять, так что я решила, что буду пользоваться им до последнего. Да и Кирилл вроде говорил, что ему нравится меня трогать...

— Уточню кое-что: не тебя, а твои эмоции. Хотя и тебя тоже... — Всего несколькими словами смутив меня так, как не могли смутить многие намного более скабрезными словечками, Кирилл усмехнулся. — Ну, а что? Девочка ты славная, фигурка на уровне, мордашка смазливая, характер покладистый... образование, кстати, тоже очень даже неплохое. Чем не принцесса? А какой мужчина в своём уме откажется подержать на коленях принцессу?

— Язвишь, да? — прошептав, подняла голову и угрюмо посмотрела ему в глаза. — Зачем мне этот титул, если он не может вернуть мне родителей? Если именно он причина их гибели? Да и я... я всё равно даже близко не подойду к трону, потому что я в твоём доме.

Кивнув в сторону многочисленных бумаг, мотнула головой. Принцесса-смертница.

Насмешка судьбы!

А ведь когда-то, когда я была маленькой, мама часто рассказывала мне сказки о принцессах. О том, какие приключения их поджидают на каждом шагу; о том, какие принцы желают добиться их внимания; о том, какие у них восхитительные наряды и украшения. Намного позже я узнала, что действительно могла бы стать принцессой. В альтернативной реальности. А ещё позже, изучив не только глянцевую обложку светской жизни, но и заглянув под неё, я поняла, что никогда в здравом уме не согласилась бы жить в этом гадюшнике. Лицемерие, ложь, зависть, трусость, двуличность... Это лишь малая часть тех качеств, которыми могли "похвастать" все те, кто принадлежал высшему обществу. Уничтожь соперника, подставь ближнего, оболги и разори остальных. Вот их девизы.

Нет, я рада, что мне не светит трон. Очень рада.

— Какие интересные представления о родне... — задумчиво протянув, мужчина неожиданно поинтересовался: — А как же насчет чести и достоинства? Долга и отваги? Целеустремленности и ответственности?

Мы думаем об одних и тех же демонах? Да и какая родня? Сколько их вообще осталось? И уж в чем я точно уверена, так это в том, что в живых остались самые двуличные и предприимчивые, а уж никак не честные и достойные.

— В чём-то ты определенно права. Но не во всём. Пока вина не доказана — никто не виновен.

Ах, ну да... Как же я могла забыть об этом принципе Пожирателей.

— Ладно, смотрю, ты уже пришла в себя. Перейдешь на кресло?

А есть варианты?

— Почему нет? Варианты всегда есть.

А сейчас-то какие?

Вместо ответа мне достался настолько снисходительный взгляд, что я растерялась. А затем его ладонь словно невзначай скользнула по моему бедру вверх и обратно.

Ёкарный бабай!

Понимание пришло неожиданно, причем было достаточно шокирующим. Нет, в целом это было в его духе. Но разве ему самому будет удобно так работать? А ничего, что я буду видеть всё, что он будет читать?

— И чем мне будет это мешать или грозить?

Очередной вопрос был достаточно своевременным, причем оказавшийся из разряда риторических. Действительно. Всё, что сейчас происходит или произойдёт здесь, никогда не станет достоянием кого-либо ещё. Я оптимальный собеседник. Будущий труп никогда, ничего и никому не расскажет.

Меня это даже несколько позабавило.

А затем я глянула наверх и улыбка сползла с моего лица — он был зол.

Я что-то не то подумала? Но...

И как бы потактичнее ей намекнуть, что в его планах нет подобного завершения их устного соглашения?

— Что не так? — когда Анна не выдержала затянувшегося молчания и спросила вслух, он прикрыл глаза. — Кирилл? Ответь. Я правда не понимаю.

А вместо ответа он поинтересовался:

— Ты внимательно изучала Уголовный Кодекс?

— Да, конечно, — её ответ был быстрым и уверенным.

Ещё бы. Когда отец — юрист, это немудрено.

— Я говорю не о человеческом, а об Ином Кодексе.

— И его конечно, но... — в её мыслях царил очередной сумбур, и она действительно не понимала, к чему он клонит.

— Статья 61 пункт 7 Уголовного Кодекса демонов правящей семьи.

— А у них свой что ли?

Глава 5

— Общий, но с существенными поправками, — его тон до сих пор был сух и недоволен, но во взгляде уже проскальзывало снисхождение. — Они касаются неприкосновенности членов монаршей семьи. Если ещё короче — твоё наказание исключает смертную казнь. Мало того — даже суммированные твои прегрешения не тянут на смертную казнь, даже если бы ты не была принцессой.

Но...

Мой шокированный взгляд в ступоре остановился на лежащих на столе бумагах.

Но...

Я снова ничего не понимала.

— Ты мне солгал?

— В чём именно?

Я была абсолютно уверена, что он уже всё услышал из моих мыслей, но почему-то решил не облегчать мою участь, а ждал, пока я уточню сама.

Что за издевательство??!

— Ты меня не убьешь?

— Нет.

Он сказал это так спокойно, словно это было само собой разумеющимся.

А на меня нахлынула обида. Глупая, детская... но яркая и сокрушительная.

Обманул! Зачем он меня обманул??! Зачем???

— Я не обманывал, — с легкостью удержав меня на коленях и не позволив встать, Кирилл перехватил руки и крепко прижал их к моим бокам. — Тихо, прекрати. Если ты потрудишься вспомнить наш первый разговор, то я не говорил, что убью. Я всего лишь сказал, что мне нужна одна из твоих эмоций, а именно счастье. Думаю, ты уже поняла — я умею пить эмоции выборочно, причем не убивая. Это может любой Маршалл. А теперь успокойся.

Успокойся? Успокойся?! Ах, успокойс-с-ся??!

Гнёвно сузив глаза, я не собиралась говорить вслух. Я думала. Я кричала. Я вопила. Я делала это мысленно, но так громко и так мощно, как только могла. Я желала затопить его своими эмоциями! Что б он подавился!

Сволочь!

— Да, многие так думают... — чуть поморщившись, мужчина не торопился отпускать мои руки, не без оснований подозревая, что я воспользуюсь ногтями по назначению. — Анна, я уже устал от твоего гнева, прекращай.

Устал? Так выпей!

— Не хочу. Поверь, он невкусный, — в его голосе явно обозначилось раздражение, а глаза недовольно сузились. — Ваше Высочество, хватит вести себя, как избалованная папенькина дочка. Раз уж тебе хватило наглости рыться в моих бумагах, так найди в себе силы, чтобы смириться с суровой реальностью и приговором. Он же звучит следующим образом — за все твои прегрешения и правонарушения ты приговариваешься к проживанию в моём доме до тех пор, пока в тебе не возникнет нужная мне эмоция, а именно счастье. Кроме того ты не вправе покидать этот дом и в частности меня, пока объём и ценность изъятых эмоций в совокупности не сравняется с объёмом правонарушений.

Бред... Какой же бред он несет...

Да он просто эгоистичный псих!

Рывком вернув себе руки и возможность их применить, я запретила себе думать — я действовала.

От души залепив мужчине пощечину, от которой тут же отнялась рука, я вскочила с его колен, прекрасно понимая, что на этом наше мирное сосуществование закончилось. Я больше не хорошая девочка! Хватит!

Ну вот. А всё так хорошо начиналось...

Задумчиво проследив, как взбешенная и одновременно невероятно обиженная на него девушка выскочила за дверь, от души ею хлопнув, Маршалл лишь усмехнулся.

Эмоции принцессы зашкаливали, а уж их сила и качество подавно.

Можно конечно продолжать идти этим путем, но это не то, что он хочет. Это можно вызвать однократно, чтобы устроить качественную встряску, но если создавать подобные ситуации ежедневно, то это разрушает.

Нет, разрушить он её не хочет.

Прикоснувшись самыми кончиками пальцев к обожженной щеке, мужчина поморщился, а затем и вовсе отправился к секретеру, чтобы выудить из его недр аптечку, и старательно обработал антисептиком "ранение", а потом смазал ожог регенерирующей мазью.

Огненная демоница в гневе это вам не шутки.

Щенок или котенок? Что ей понравится больше?

Вернувшись за стол и выудив из верхнего ящика ноут, чтобы самому определиться с выбором, уже через десять минут мужчина звонил по одному из многочисленных номеров контор, занимающихся выполнением его порой достаточно специфичных запросов.

— Николай, приветствую. Как насчет щенка? Нет, маленький, пушистый, белоснежный. Ласковый. Да, заберу сам. Когда? Отлично. Благодарю.

Завершив разговор в кратчайшие сроки, демон откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, пытаясь определить, где сейчас Анна.

Наверху...

Прекрасно, значит, он в ней не ошибся — обида и гнев не то, что может толкнуть её на долгосрочные безумства, лишь на кратковременные.

Эх, девочка... И почему ты такая... Такая!

Выскочив за дверь, в себя я пришла лишь наверху, причем уже тогда, когда забегала в его спальню. Почему-то я была уверена, что он за мной гонится. Господи!

Нервно обернувшись и в любую секунду ожидая погони, я отошла максимально далеко от двери, к окну. Минута... Вторая...

С нервно колотящимся сердцем сползя по стеночке прямо на пол, обхватила колени руками. Сейчас до меня в полном объёме дошел смысл содеянного. Я его ударила. Да-а-а...

А он меня нет.

И судя по тому, что я до сих пор одна, он даже не потрудился отправиться следом. Капец...

Мотнув головой, потерла лоб кончиками пальцев. Не понимаю. Ничего не понимаю. Чем дальше, тем больше. Ладно, признаю, он действительно не говорил, что убьет. Он говорил о смерти, но достаточно расплывчато. Он обещал, что я умру, но позже. Он говорил, что ему нужно моё счастье, чтобы его съесть. Да, это было.

Но ведь он даже не подумал переубедить меня в том, что это не смертельно, как в свою очередь была уверена я! И судя по тому, что он сейчас сказал — я конечно же умру, но не от его действий, а может быть вообще от старости!

Идиотизм!

Вспылив снова, стукнула кулаком по полу. Что за бредовые игры? Что за издевательство? И что, черт возьми, значат его последние слова? В чём измеряется объём выпитых эмоций??? Кто будет решать — достаточно он их из меня высосал или нет??!

Господи, что за сюрреализм?

Мотнув головой снова, поняла, что больше не могу сидеть. Тело требовало выплеснуть энергию, но мозг не понимал — как. Вскочила и стала мерить комнату шагами. Десять туда, десять обратно. Мысли снова не желали выстраиваться даже в подобие стройных размышлений, и в итоге я выбросила их прочь, решив начать с малого и фактов.

Он меня не убьет. Это факт. Это он озвучил сам, а значит это неопровержимый факт. Что из этого следует? Старательно перебирая в засбоившей памяти всего его вчерашние и сегодняшние слова и действия, кое-как сделала выводы. Может не совсем верные, но тем не менее. Моё наказание — это всего лишь выпитое счастье. Правильно? Правильно. Кроме того, он озвучил неведомый мне "объём", выпив который он отпустит меня...

Стоп.

Отпустит ли?

Так...

Он сказал, что я не вправе покидать дом и его самого, пока не искуплю свою вину нужным объёмом. Если мыслить логически, то как только объём и счастье будут выпиты — я стану свободной.

Вот только за эти сутки я успела понять, что моя и его логики это абсолютно разные вещи.

А значит что?

Значит, мне необходим его четкий ответ по этому вопросу — что со мной будет, когда условия выполнятся.

Решено.

Замерев у окна и невидящим взглядом уставившись на мокрое стекло, чуть поморщилась. Дождь, начавшийся вчера, заканчиваться не торопился и, судя по всем моим внутренним прогнозам, продлится ещё дня два.

Никогда не любила дождь.

Вот только как теперь общаться? После того, как я его...

Прикрыв глаза, поджала губы. За мою недолгую, но достаточно насыщенную событиями жизнь, это была вторая пощечина. Первая была за дело, как впрочем и эта. Да уж... Вот только тогда в клубе я ни секунды не жалела, после добавив кулаком и коленом. Да и от отдыхающих рядом ребят ему прилетело, когда стало понятно, что он пьян и если бы я не сумела дать ему отпор, то быть мне изнасилованной. Звучит бредово, но факт. Тогда я отходила довольно долго, не в силах понять, как мог мой достаточно хороший знакомый оказаться такой мразью.

В тот раз я сказала об этом отцу. Пришлось, когда он увидел поутру на моих запястьях синяки. После этого Артема больше никто не видел, а я никогда не задавала отцу вопрос — что он с ним сделал. Подозревала, конечно... Но если бы кто-то посмел поднять руку на него или маму, я бы без раздумий уничтожила эту падаль лично.

Сейчас же...

Мало того, что мне необходимо извиниться перед Кириллом за свои действия, так мне ещё необходимо как-то пережить это довольно неопределенное время, пока я не искуплю свою вину и не стану счастливой, а после так и вовсе свободной.

А затем...

Губы сжались в тонкую, решительную ниточку.

После все виновные в гибели родителей сдохнут.

— Не советую.

Вздрогнув, когда от двери раздался его недовольный моими мыслями совет, не обернулась. Лишь упрямо вздернула подбородок и крепче обняла себя руками.

А ведь я хотела извиниться...

— Прощаю. Но впредь не рекомендую.

С чего это мы такие добрые?

Недоверчиво оглянувшись через плечо, вздрогнула снова — он стоял всего в пяти сантиметрах от меня. И нравится ему меня подобным образом нервировать?

— Есть немного.

Позёр.

— Время обеда.

Уже?

Обернувшись окончательно, не смогла стоять так близко и сделала шаг назад, тут же упершись спиной в окно.

И тут мой взгляд остановился на его левой щеке... О-о-о...

— Да, это от пощечины.

Нахмурившись, не поверила, хотя факты были налицо — точнее на лице. На его лице. Красный отпечаток ожога, оставленный моей ладонью и пальцами. Он был таким четким, словно был нарисован. Но этого не может быть! Не могло быть!

— Почему ты так в этом уверена? Ты ведь демон. Огненный демон, — снисходительно усмехнувшись, он взял мою правую руку и поднял так, чтобы я видела свои пальцы. — Забыла?

Нет, не забыла. Но была уверена, что это больше невозможно.

— Эмоции очень серьёзная вещь, — ответив достаточно туманно, мужчина шагнул назад, а затем и вовсе потянул меня за собой на выход, так и не отпустив руку. — Идём, пообедаем и кое-куда съездим. Обиды обидами, но плана следует придерживаться.

Плана? Чьего плана?

— Моего плана, — не замедляя шага, Кирилл привел меня в столовую, где вновь был накрыт стол.