Оборотная сторона зверя. Ч.1. Рейнхард

Не верить было проще всего.

— Не волнуйся, эта непоседа столько барахла заставила нас тащить, что мы походили на навьюченный скот, а не на веров, — ворчливый мужской голос принадлежал явно чело... веру постарше.

Мужчины расхохотались.

— Да, она может, — ох, и не понравилась мне улыбка в голосе Рейнхарда. — Тай, ничего не слышно от Криса?

— Да ты шутишь! Этот придурок кому только не растрепал...

— Тай! Забыл, где мы находимся? Немедленно извинись и обращайся к правителю, как положено.

— Но, отец... — возразил Тай.

— Оставь его, Торон. Здесь сейчас Рин, и Терайа не станет строить нам козни.

— Рин? Так ты все-таки назвал девочку своим сыном? — осуждение в голосе Торона трудно было не заметить. — Неужели ты думаешь, что мы не смогли бы ее защитить? Как она, кстати?

Так и вижу, как Рейнхард высокомерно приподнимает левую бровь.

— Ты о Рине? Ценю, что ты пытаешься польстить... — Повелитель выдерживает паузу, — моему сыну в умении прятаться, но лучше бы ты научил его не топать, как стадо слонов, когда он пытается подслушать веров. Не правда ли, мой неуклюжий Рин?

— Гори в аду, — шиплю я, с силой захлопывая окно и вскакивая на ноги.

— А она с характером, — с восхищением тянет Торон.

Не могу удержаться от любопытства и выглядываю в окно. И первое, на что натыкается взгляд, — это чуть прищуренные пронзительно серые глаза моего спасителя.

'А при свете дня он еще красивей, мерзавец!' — восхищенно выдыхаю и скалюсь в ответ. Губы Рейнхарда дрогнули. Казалось, кроме нас двоих во всем мире не осталось людей. Только я: 'Когда-нибудь ты признаешь во мне женщину'. И он: 'Ты сделаешь так, как я прикажу'.

— Кх, кх, — астматический кашель старшего вера подозрительно напоминал приглушенных смех.

Перевожу взгляд на мужчин, что стояли рядом со своим Повелителем.

Оба подтянутые, высокие, с головы до ног покрытие желтоватой пылью. Торон — с идеальной выправкой старого воина. На вид ему было около сорока пяти. Но седая голова и что-то незримое выдавали его настоящий возраст. Второй был более молодой версией первого. Заметив мой взгляд, Тай подмигнул, и тут же получил подзатыльник отца.

Даже не поморщившись, молодой оборотень взъерошил рыжеватые вихры и одним слитным движением увернулся от второго шлепка. Так быстро, что я даже не заметила, как он шагнул в сторону. Раз — и он на шаг позади отца. Да, было в движениях и лицах этих мужчин что-то кошачье, особенно эти круглые и чуть раскосые желтоватые глаза. Ну точно, как у соседской мурки. 'Да что это я! Они же оборотни, наверняка превращаются в каких-нибудь кошек. И, судя по размерам Терайи, явно не маленьких. Наверное, у них и хвост есть!'

Любопытство толкнуло вперед, и я высунулась до самого пояса. Рейнхард издал какой-то гортанный звук. Не обращая на это никакого внимания, щурюсь от солнца в попытке разглядеть пушистые хвостики.

— Наше почтение молодой... молодому владыке, — с небольшой заминкой и смешинкой в глазах поклонился седой воин так, что кончики его волос подмели пару песчинок с террасы. — Торон эль Соре. Отныне Ваш слуга и хранитель.

— Тайрен эль Соре. Служение Вам — для меня честь и награда, — Тай резво последовал примеру отца, смотря куда угодно, лишь бы не на меня и краснея до самых ушей.

Ничего не понимая, смотрю на Рейнхарда. Но голодный взгляд Повелителя терялся гораздо ниже моей шеи, там, где должна была начинаться вчерашняя самодельная тога. Должна была, вот только за ночь эта тряпка сползла и теперь терялась в районе бедер.

Вспыхнув похлеще Тая, вскрикиваю и ныряю под подоконник.

Обидно до слез. Ну почему я такая дурында? Действие трав давно должно было сойти на нет. Кровь вер-повелителя? Нет, если агрессию еще можно было списать на зверя, затаившегося внутри, то как быть с собственной глупостью?

'И как я в глаза этим оборотням посмотрю?' — я застонала и со всей дури приложилась затылком о подоконник. 'Ну, конечно, мало мне всех этих потрясений, нужно еще и шишку на голове набить'.

— А ты красивая, — восторженно протянул женский голос совсем рядом.

— Чевось? — подскакиваю, вспомнив, что единственная женщина, которую я здесь видела — это огромная паучиха.

В глазах темнеет, я ойкаю, заваливаясь обратно на пол, машинально натягиваю простынку и готовлюсь верещать во все возможности своих легких.

— И смелая — так говорить с самим Повелителем... Хотя что ожидать от лиэ? Настоящей лиэ! — последние слова произнесены были с таким чувством, что мой левый глаз (наверное, он у меня самый любопытный) распахнулся, не боясь узреть очередную восьмилапую очаровашку.

— Лиэ, — благоговейно повторяло это чудо.

Почему чудо? Да потому что прямо передо мной на корточках сидела самая красивая девушка, которую я когда-либо видела. И это была не обычная, не совсем человеческая красота. Желто-зеленые глаза, яркие и раскосые, сияли, с таким обожанием уставившись на меня, что мне тут же захотелось обернуться и проверить, не притаилось ли за моей спиной какое-нибудь божество, на которое девушка могла бы молиться.

Невысокая, загорелая, с россыпью золотистых веснушек на чуть-чуть вздернутом носике. Красивая? Да, но не это поразило меня. Из ее густых светло-рыжих волос торчали такого же цвета кошачьи ушки. Самые настоящие пушистые ушки с длинными кисточками, как у рыси!

— П... пр... прелесть, — выдыхаю я. Не в силах удержаться, тянусь и дотрагиваюсь до них.

— Ой, — ушки вздрагивают в моих руках и забавно топорщатся в сторону. — Они опять, опять появились?

На меня взирали два океана мировой скорби золотисто-зеленого цвета.

— Я не специально, чтоб хвост мой в капкан попал! Просто я всего два года как оборачиваюсь. Никак не могу совладать с эмоциями. Как только нервничаю — так уши или хвост лезут. Один раз я даже из зверя обратно в человека превратилась, прям на охоте, когда увидела постороннего. До сих пор стыдно. Вот Тай и не берет меня с собой никуда. Только так, на своих территориях и бегаю, пока Зверем управлять не начну. Ну, прямо как маленькая.

— А сколько тебе? — спешно вклиниваюсь в этот нескончаемый словесный поток, пока это чудо переводило дыхание.

Вмиг изменившись в лице, девушка покраснела и прижала к голове рыжие ушки.

— А ты никому не скажешь? — ее аж потряхивало от нетерпения.

И зачем я об этом спросила? Куда делись вбитые мамой манеры?

— Нет, конечно. Извини за вопр...

— Мне всего сорок пять, — перебила девушка и зажмурилась, словно я собиралась ее ударить.

— Сколько?! — я готова была услышать шестнадцать, семнадцать или от силы двадцать, но сорок пять?

— Нет, нет, только не прогоняй, может я еще и салага, но служить тебе буду всем своим сердцем. Поверь, я уже многое, очень многое могу! — девушка схватила мои руки и прижала к груди. — Даже Рейнхард счел меня взрослой. Неужели ты думаешь, что я вышла бы замуж до пятидесяти, если бы старейшины так не считали?

Замуж... Значит, она не невеста — жена.

— Ты, наверное, Габи, — неужели это хрип и был моим голосом?

— Да! — воскликнула вера, засияв, будто солнышко. — Тебе обо мне Рейнхард сказал?

Кивнула в ответ, потому что голос меня не слушался. Габи улыбалась, а я смотрела на нее и думала: 'Какая же она красивая. Таких, как она, не любить невозможно'.

— А сколько тебе? И ничего, что на 'ты'? Торон с Таем, конечно, скажут мне пару ласковых, но я уверена, я чувствую, что смогу стать твоей бетой. Я так счастлива, — неожиданно Габриэль прижалась к моему животу. — Лиэ, я так ждала, так ждала.

Искренняя радость девушки, чистота огромных золотисто-зеленых глаз... Я коснулась торчащих ушек и начала их поглаживать. Довольное мурчание Габи сначала я скорее почувствовала, и потом лишь услышала. Оно заставляло вибрировать ее изящное, но, судя по объятиям, довольно сильное тело. И я сдалась. Не могла злиться или остаться к ней равнодушной. Наверное, я мазохистка, раз мне хочется дружить с женою того, кто мне нравится.

— Мне уже двадцать три, — тихо сказала я, но эффект был, как от разорвавшейся бомбы.

— Двадцать? — Габи, подскочив и чуть не отдавив мне ладонь, заметалась по комнате. — Двадцать, подумать только!

— Ну, я же не оборотень, я человек, — стараюсь, чтобы голос звучал нормально.

— Люди быстро взрослеют, и также быстро они умирают, — тихо добавила я.

Не слушая, эта сумасшедшая подскочила ко мне и бухнулась на колени:

— Да ты же совсем кроха!

— Это кто из нас еще кроха, — бурчу, вспомнив, что даже Маришка выглядела года на два старше Габи, хотя ей и было всего семнадцать. Конечно, экстремальная черная подводка и тонна туши могли накинуть моей сестренке пару-тройку годков, но все же, все же...

— Я буду тебя опекать, — надув щечки, выдало это чудо.

Ушки так и дергались на ее голове. Я сжала губы. Так, не смеяться.

— Всегда мечтала стать мамой.

Представив, как это эльфоподобное существо катает меня в детской коляске, закатываюсь от смеха.

— Простите меня лиэ, я не подумала, — у Габриэль побелели губы. Она отодвинулась от меня, сложила ладони лодочкой и наклонилась до самого пола. — Моя наглость перешла все границы, и я готова принять наказание.

Она задрожала, натянутая, словно струна.

— Прости, — говорю и не знаю, как вести себя дальше. — Я не хотела тебя обидеть. Просто в своем мире я уже взрослая. И это мне уже можно заводить детей. Я уже пять лет как совершеннолетняя.

— В двадцать три года? — Габриэль фыркнула и недоверчиво сощурилась.

Глаза ее стали еще ярче, а зрачок подрагивал, став тоньше, по крайней мере, в два раза.

— Я же не вер, — виновато улыбаюсь.

— С чего ты решила? — тряхнув головой, заводится Габи. — Не смей даже так думать. Ты лиэ! И я, да что я, даже Терайа признала это. Что уж говорить о самом Рейнхарде.

Стараясь не показать, что мне это интересно, пытаюсь узнать:

— Да, Рейнхард... Скажи, ты давно замужем?

Не думала, что Габриэль может быть еще красивее, но когда она стала говорить о сероглазом Владыке, я поняла, что у них действительно крепкий брак, потому что поистине красивой может стать только счастливая женщина.

— Нет, всего лишь четыре года, но мне иногда кажется, что мы знакомы с ним целую вечность, настолько мы понимаем друг друга.

Так легко представить миниатюрную Габриэль с Владыкой веров, что ноет в груди. Да, наверное, их можно назвать идеальной парой. Такие красивые, яркие. Он — властный, но надежный и сильный, и она — маленькая, добрая, нежная. Не думаю, что она осмеливается ему перечить, как я. И уж ей он явно не предлагал стать своим сыном.

Не хочу завидовать, не хочу видеть, как теплота и нежность наполняют глаза веры. Пытаюсь переменить тему:

— А в кого ты превращаешься? Я видела только Криса, как я понимаю, он волк, а еще паучиху.

— О, эта Терайа! Не понимаю, почему мы остаемся в этом доме. Пауки почитают эту старую ведьму почти как богиню.

Нас одновременно передернуло. Эти рыжеватые жгутики над ее ртом, желтые клыки и чернота глаз...

— Брр, прости, не могу, как только вспомню, что ее колючие лапы пытались засунуть мне в рот эту личинку...

— А, так это ж лекарство, причем одно из лучших, но я бы тоже, наверное, не смогла ее съесть. Мерзость какая! А ты знаешь, — Габи понизила голос до шепота и оглянулась на дверь, — как паучихи становятся королевами?

— Нет, откуда?

— Когда их правительница становится слабой, другая паучиха вызывает ее на бой. Победившая съедает соперницу и только тогда считается королевой.

Чувствую, как желудок прилип к позвоночнику. 'Как же хорошо, что я не успела позавтракать'.

— Но последние лет пятьдесят Терайу ни разу даже не вызывали.

— Может, они просто отказались от этих диких обычаев? — с надеждой смотрю на Габи.

— Ага, как же. Ни одна молодая паучиха просто не доживает до того момента, когда может стать ей настоящей соперницей.

Все это, конечно, интересно, но я не понимала, почему тогда Терайа так относилась ко мне? Почему, пусть и по-своему, но пыталась помочь?

— Скажи, а ко мне... Как думаешь, что ей от меня-то надо? — вскакиваю от догадки, меня аж затрясло от ужаса. — Габи, прошу, скажи, что кровь Рейнхарда не превратит меня в восьмилапое чудище!

Содрогаюсь, представив, как я буду драться с Терайей, и либо она сожрет меня, либо это придется сделать мне. Нет, нет, нет! Это уж слишком! Ужасный мир, ужасные законы!

Сползаю на пол и прячу в ладонях лицо.

— Ну что ты, что ты! — Габи подскакивает ко мне и начинает целовать руки. Опешив, я даже не сразу отреагировала.

— Ты будешь лиэ. Самой лучшей, самой красивой. Ты сможешь превращаться в кого угодно. Ну же, успокойся, прошу тебя.

Маленькие руки касаются моих, и я перевожу взгляд на собственные обломанные ногти, под которыми забились грязь и песок. Наверное, и сама я выгляжу просто ужасно. Нет, по сравнению с Габи даже в лучшем из своих нарядов я бы казалась цирковым уродцем рядом с принцессой. Захотелось обмотаться простынями и никогда не показываться перед людьми. Нет, перед верами. 'Верами! Точно, Габи сказала, что я могу превращаться, в кого угодно. Но почему? Потому что я теперь тоже эль Варрен? Но Рейнхард запретил мне пользоваться этой Силой'.

— Ни один посторонний мужчина больше не переступит порог ее комнаты.

— Так приказал Повелитель.

— В моем доме приказывать может только лиэ!

'Серьезно? Только лиэ? — вопросительно смотрю на Габриэль, но она уже скользила к двери. — Лиэ. Наверное, так называют наследника. Но почему Терайа не подчиняется Рейнхарду напрямую?'.

За дверью что-то тяжело бухнулось. Голос Тая становился все нетерпеливее:

— И в этом доме, и в любом другом в империи Иден приказывать может только один вер, и ты прекрасно знаешь его имя.

— Я знаю много больше, чем ты, о своем ненаглядном правителе.

— Не смей в таком тоне говорить о Владыке!

— Бедный наивный котик, знал бы ты, кого защищаешь.

Шипение за дверью, словно огромная кошка скалилась и готовилась к нападению.

— Габи?

Ушки девушки поднялись торчком. Все ее маленькое тело дрожало, а воздух колебался, окутываю ее фигуру рыжеватым маревом. Казалось, что вера вот-вот и начнет плавиться. Почему-то я знала, что в таком состоянии ей еще рано оборачиваться. Зверь внутри меня одобрительно закивал. Пытаюсь не обращать на него внимание.

— Габи! — мои движения не такие быстрые и ловкие, как у оборотней, но я успеваю обхватить ее сзади за талию. — Успокойся.

Девушка замирает, и я чувствую, как через мои руки проходят потоки эмоций: ярость, страх за кого-то, желание защитить.

Ну конечно, Тай наверняка ее брат. Они ведь похожи, очень похожи. Стрекотание, пока еще очень тихое, не могло принадлежать никому другому, кроме как паучихе.

По тому, как побледнела Габи, понимаю, что стоит вмешаться. Тянусь, чтобы открыть дверь, но девушка не дает мне сделать этого. Приподнимаю бровь, уже зная о невероятном слухе оборотней.

— Лиэ важнее, — шепчет Габи.

— Увижу вашу лиэ, так ей и передам, — обхожу замершую веру и распахиваю дверь.