Блеск обмана (главы 1-13)

Мы стояли возле дома Оззи. Главное, что есть дверь, пусть даже дверь подъезда, грязная, вся в обрывках объявлений о продаже квартир, облупившейся краске и следах чьих-то ботинок; а куда эта дверь будет вести, уже мое дело. После долгих уговоров, Оззи согласился стереть со стены портал, созданный Мелиссой.

— Значит, ты знал, что этот хрен нас предал? — будто сомневаясь в чём-то спросил он.

— Глупостью с его стороны было оставить мне документы по "Инквизитору". Еще глупее было надеяться, что никто не сможет снять второй морок с бумаг. На самом деле Алексей Ларин — член высшего руководства этой вашей Магической Безопасности, кстати, — был инициатором всего проекта. Утром я отослал Спамеру копии документов. Не думаю, что, когда правда выплывет наружу, хоть кто-то из руководителей МБ захочет впрягаться за опального приятеля. Оформят "вчера уволенным" и замнут дело.

— Ясно, — пробормотал Оззи, ковыряя землю носком кроссовка. — Но... что дальше?

— А что дальше? — я пожал плечами. — Живите. Радуйтесь. Плодитесь и размножайтесь. Берегите себя, в конце концов.

Он кивнул и протянул мне руку.

— Это мы постараемся. И ты себя береги.

— Это я постараюсь, — уверила Лючия, утягивая меня за собой. — Пошли, Виктор.

Железная дверь с трудом, но всё же подалась, и вместо обшарпаного подъезда мы вышли на оживлённую улицу. Вечерние огни уже забрызгали её расплывчатыми разноцветными пятнами, неторопливая бархатная музыка, звучащая в строго неопределённом месте, плескалась в серых сумерках, и прогуливающаяся разношёрстная толпа была поглощена больше собственным времяпрепровождением, чем размышлениями на тему: "эй, этих двоих не было в автобусе! Откуда они взялись?!"

Ад не посчитал нужным обратить внимание на наше прибытие.

— Как обычно, влез в неприятности, — с укором констатировала Лючия.

— Да, — рассеянно ответил я, — Как обычно.

— Тогда я требую возмещения. Два... нет, три больших пирожных! Вон там!

Вцепившись мёртвой хваткой в мой локоть, она уверенно зашагала дальше по улице.

— Три?! В тебя столько влезет?

— А то! Или... кто-то хочет, чтобы его покормили сладеньким с ложечки? — Лючия схватилась за щёки, и в её глазах появился жуткий блеск. — Совсем как на свидании!

— Нет... нет... точно нет. Ну, может, совсем чуть-чуть.

Она остановилась. Лицо Лючии вдруг стало необычайно серьёзным.

— Виктор, всё хорошо?

Я бы и сам хотел это знать. Зачем кому-то понадобилось, хоть и ненадолго, но всё же стирать мне память? Почему Гвардия, осведомлённая об "Инквизиторе" и масштабах возможной катастрофы (а в этом я был уверен на все сто), отправила на операцию всего одного агента, а не четырёх, как предписывала директива? Ещё из головы никак не шёл тот человек со странным лицом, будто насмехающимся над всем и вся. И что за таинственные "модераторы", которых мне следует опасаться?

Слишком много осталось вопросов, ответы на которые не сулили ничего хорошего.

— Да, полный порядок, — соврал я. — Пошли. Ты же хочешь пироженку?

Всё только начиналось.

Глава 8

Отделение Гвардии в Абсурдуме — третьем крупнейшем городе Ада — задыхалось в работе. Телефоны разрывались от звонков, и офис, несмотря на поздний час, был полон сотрудников. Давненько такого не было. И вряд ли можно было выбрать более неудачное время для заявления на отпуск. Шеф тоже так считал. Он медленно перевёл взгляд с бумаг, ровным слоем покрывавших его стол, на листок с моим корявым почерком, задержался на нем, вчитываясь в каракули, хмыкнул и поднял глаза на меня.

— Ты серьёзно?

— Квинт, — я уселся на край стола, отбросив часть бумаг. — две недели, не больше.

Квинт Курций вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Виктор, если ты опять пытаешься спрятаться от очередной подружки...

— Не-не-не, мужик, мне уже два месяца не подкладывали пауков.

— И не сбивали на машине?

Я мотнул головой.

— И не пытались убить из арбалета?

— Это было всего раз, и она целилась в ногу! Квинт, мне надо. По личному делу. Сугубо личному.

Шеф покачался своим мощным телом в кресле, от чего то жалобно заскрипело, почесал коротко стриженный затылок, пожевал нижнюю губу, как всегда делал, когда надо было принимать какое-то решение, а не хотелось, и кивнул.

— Хорошо. Когда закончишь текущее задание, будет тебе две недели отпуска.

— Вот и ладненько! — почти пропел я, соскакивая со стола. — Тогда до... Стоп! Какое ещё текущее задание? Я вчера отправил отчёт!

Квинт вздохнул ещё тяжелее чем в прошлый раз, достал из стола папку и положил её передо мной. Это не сулило ничего хорошего.

— Эт чё? — мой голос прозвучал настолько холодно, что в этот момент где-то замёрз целый океан.

— Материалы дела, — невозмутимо ответил Квинт.

— "Инквизитор" уничтожен. Что ещё нужно?

— Расследование, которым занимался пятый отдел, приняло интересный оборот. Плюс в силу некоторых обстоятельств мы не можем отправить туда другого агента.

— Еще один мир вне Оси? — предположил я.

Речь шла о переходе во вселенную, находившуюся за пределами так называемой "Великой Оси" — ряда миров, соединённых своего рода тоннелями, позволяющими перемещаться между этими мирами, не боясь распылиться в межмировом пространстве. В миры, которые в Ось не входили, без специальных, чудовищно сложных обрядов призыва могли путешествовать только полуэнергетические формы жизни, вроде ангелов или демонов. Правда, опять же, если в точке прибытия не было призывающего, это отнимало у них слишком много сил, и на полное восстановление порой требовались месяцы. Но мне-то какое до этого дело?!

В углу послышалось лёгкое шуршание. Только обратив на него внимание, я заметил худенькую блондинку в белом платье, смотрящую куда-то в сторону. От неё будто исходило едва уловимое свечение. Ангел? "Воинство", как они себя по привычке называют, славится больше очередными достижениями в бумагомарании, нежели общественно-полезными действиями, хотя, надо признать, его представители по-прежнему помнят, как доставать из воздуха здоровенные булавы и копья. И всё же, что этим бюрократам нужно в Гвардии?

Может быть, шеф просто получил распоряжение сверху о необходимости немедленных действий, но в силу своей лени не придумал ничего лучше, кроме как скинуть всё на меня — он уже не первый раз так делал. А может быть, причина была в чём-то другом.

— Нет, тот мир не вне Оси. На периферии, — сказал наконец Квинт. — Один агент пропал. Мы послали его туда неделю назад. Есть вероятность, что придётся срочно эвакуироваться, а если вдруг окажется, что телепортация будет невозможна... Вся надежда на тебя, Виктор.

Пропал неделю назад, значит? Тогда же, когда меня вывели из строя. А потом шеф вдруг заявляет, что эти дела оказались как-то связаны. Это, конечно, могло быть простым совпадением, но служба в Гвардии научила меня не верить в совпадения. Ничего не сказав Квинту, я взял со стола папку и вышел.

По дороге к лифту меня нагнал Лютер Сатто — глава аналитического отдела — и сунул в руки вторую папку, вдвое увесистее прежней. Он что-то говорил о том, как важно перечитать этот талмуд до завтрашнего (а в идеале — до вчерашнего) утра, и что я просто обязан буду поделиться своими соображениями относительно прочитанного. Особенно это касалось дополнений мелким шрифтом и заметок от руки на полях. Лютер говорил бы ещё и ещё, но закрывшиеся двери лифта стали непреодолимой преградой между нами.

Двумя этажами ниже я нос к носу столкнулся с Самантой Лингард. Саманта (тридцать два года, восемьдесят четыре, шестьдесят два, восемьдесят шесть, не замужем) была будто создана для офисного костюма, в неизменно ослепительно-белой рубашке и зауженной чёрной юбке она превращалась в квинтэссенцию "белого воротничка". Вы бы удивились ее спокойствию, строгости и похожей на несущийся локомотив уверенности в себе. Вас очаровала бы её царственная стать. Вас поразила бы математическая точность, чёткость и размеренность её движений. Вы были бы заинтригованы её прозвищем "Горячая Сэм"... ровно до того момента, как узнаете, что Саманту Лингард прозвали так за способность спалить дотла целое здание, если она не в духе. А в отличие от других пиромантов, Сэм очень легко выходила из себя. Так легко, что вы не захотели бы оставаться с ней в одном помещении дольше, чем нисколько.

Гвардия использует агентов, когда расследование заходит в тупик или когда методы простых детективов оказываются неэффективны. Тогда появляются агенты, и напоминают зарвавшемуся головорезу, что lex не только dura и sed, но ещё и должен соблюдаться. В исполнении Саманты lex выходил особенно dura.

— С возвращением, — проговорила она вместо приветствия, всем видом показывая, что отвечать не обязательно.

— Нил здесь?

Саманта махнула рукой в сторону, что следовало воспринимать как согласие. Лавируя между пластиковыми перегородками, сдвинутыми столами и белыми досками, обвешанными фото и разрисованными цветными маркерами, я пробрался к дальнему углу.

Полный мужчина не обратил на меня внимания, увлечённо заталкивая бумаги в письменный стол. И у него это получилось бы, будь в столе дополнительное место размером с пару звёздных систем. Но мужчина сопел, старался и не терял надежды.

— Здоров, Нил! — поприветствовал я, побарабанив пальцами по усыпанной хлебными крошками столешнице. — Уже собираешься?

— Работа не волк, — важно ответил он, повторяя выученную когда-то от меня же пословицу. Затем Нил почесал нос — показал, что заметил условный знак.

Мы с Нилом Эвереттом были напарниками до того, как меня перевели в агенты. Из всех детективов в Гвардии он был, пожалуй, одним из самых экстраординарных. Нил категорически не признавал гвардейскую форму, предпочитая ей белую рубашку, чёрный жилет, серый пиджак и такие же серые брюки. В особо жаркие дни пиджак перекочёвывал за плечо, а рукава рубашки закатывались чуть выше локтя. Когда же наступал сезон дождей, к костюму добавлялись потрёпанная шляпа и видавший виды коричневый плащ. Если бы вы встретили Нила на улице, то подумали бы, что он изображает детектива из американских фильмов про тридцатые.

Кем он, собственно, и является.

По словам самого Нила, до Абсурдума он работал детективом в Нью-Йоркской полиции. Его новая жизнь началась дождливой осенней ночью тысяча девятьсот тридцать седьмого года, когда он, прознав о шашнях жены с соседом, захотел напиться, а напившись решил проследить за каким-то подозрительным типом. Последним, что Нил Эверетт помнил из своей прежней жизни, было то, как чернокнижник отправил увязавшегося за ним полицейского прямиком в Ад.

"Ну, это ничего. Всегда мечтал переселиться в тёплые края, — любил говаривать он. — Жалко только, что тут такая дрянная выпивка".

— Ладно, — я еще раз как бы невзначай побарабанил пальцами по столу, — до завтра.

— Угу, — кивнул Нил, продолжая борьбу с неутрамбовывающимися папками. — До завтра.

* * *

Час спустя, озираясь по сторонам, я вошёл в паб "Три котла" на окраине одного из "неблагополучных" районов Абсурдума. Вывеска с названием и нарисованным хохочущим чертёнком, который в одной руке держал дымящуюся бутылку, а другой шлёпал себя по заду, почти отвалилась от стены, и болталась на честном слове. Часть элементов иероглифов в названии обсыпалась, и теперь его можно было прочесть как "Гарцующий рододендрон". Заодно я поймал себя на мысли, что успел где-то запомнить, как пишется "рододендрон" на демоническом.

Впервые увидев Абсурдум, я решил, что это очень странный город — он и пугал, и манил одновременно. Демоны, ангелы, люди, духи и мифические существа жили здесь бок о бок, называясь древним словом "кинари". Все они день изо дня прожигали жизнь, руководствуясь одним-единственным принципом: "делай, что хочешь, если это не мешает другим". Только придя в Гвардию, я узнал, что при всеобщей безалаберности обитателей Абсурдума этот принцип нередко выливался в проблемы.

Сначала мне казалось, что наша цель — борьба с хаосом и поддержание порядка. Однако тьма всегда живёт в сердцах, и всё, что мы на самом деле можем сделать — удержать хаос и порядок в отведённых границах, не позволив им столкнуться друг с другом. Возможно, именно эту идею и выражал выгравированный в металле значок Гвардии, нашитый на нашей форме — инь и ян, заключенные в восьмиугольник, хрупкий баланс противоположностей.

"Три котла" был лучшим местом для конфиденциальных встреч. Публика здесь собиралась из тех, кто не желает, чтобы кто-то лез в их дела, а взамен они готовы не лезть в дела других. Даже форма младшего офицера, которую я носил ещё до того, как перевелся в агенты, не привлекала внимания. В конце концов, мало ли какие дела могут быть здесь у простого гвардейца, и для всех будет лучше, если он не станет вспоминать, что его рабочий день ещё не закончен.

Не успел я сесть за стойку, как следом в паб вошёл Нил. Точнее, вплыл, ведь иного не допускала его комплекция вкупе с узкой дверью "Трёх котлов". Скажем так, если Квинт Курций представляет собой сто пятьдесят килограмм плотно сбитых мышц, то Нил Эверетт состоит из ста пятидесяти килограмм высококалорийной пищи, отказавшейся покидать его тело. Продолжая проводить параллели, если Квинт при всей своей кажущейся неповоротливости нередко проявлял чудеса акробатики, то Нил не смог бы одолеть и десяти метров бегом. С одышкой он был знаком даже лучше, чем работающий в спецслужбах отец знаком с досье на очередного ухажёра своей дочери.

Если подумать, Нил совершенно не годится для оперативной работы, он ленив и несобран, а свою форму не то потерял, не то выбросил на третий день службы. Однако шеф всегда ценил в сотрудниках их личные качества, а не умение следовать стандартам, и считал, что результат работы намного важнее того, в какой одежде она была выполнена.

Не успел Нил взобраться на стул, как четырёхрукий бармен поставил перед нами два бокала с тёмным пивом. Для него это было чем-то сродни рефлекса — ничего другого на моей памяти Нил ни разу не заказывал.

— Вот ради этого и стоит ждать пятницу, — заметил детектив, пригубив из высокой кружки, холодной настолько, что от неё к столу белесыми лентами тянулся пар.

— Тех самых двух пятниц, которые ты сам для себя придумал, — напомнил я.

— Я же не виноват, что в здешней неделе тринадцать дней. И, заметь, всего один выходной. Ах, что бы я делал без этого чудесного заведения?

— Пил жидкие эмоции?

Нил фыркнул и скривился.

— Только не эту безвкусную мочу.

— Они не безвкусные. Просто для каждого вкус свой.

— Тем более. Вот, Виктор, — он ткнул пальцем в уже ополовиненную кружку, — я знаю, что здесь подают отличное пиво, и я хочу поделиться им с друзьями. Но если у каждого оно будет иметь совершенно иной вкус, то в чём смысл? Ridiculous!

Нил прекрасно владел современным демоническим, но когда волновался или был возмущён до глубины души, переходил на родной английский. Теперь проще было признать свою ошибку, чем пытаться что-то ему доказать. Тем более, что моя ошибка заключалась в том, что я в который раз задел его любимую тему для споров.