Блеск обмана (главы 1-13)

Глава 1

Наблюдали ли вы когда-нибудь за толпой? Единственным правильным описанием её является то, что это некий вид живого организма, образованным из большого скопления людей. Этот зверь отбирает частичку индивидуальности у всех, кто оказывается внутри, превращая человека в безвольное существо, движущееся куда-то вместе с другими подобными ему. Толпа может даже менять окраску в зависимости от времени года. Зимой это преобладание мрачных оттенков: цвет асфальта, грязи и жирных воронов, важно разгуливающих по первому, но в некоторых местах уже хранящему чьи-то следы снегу. Летом — дикая смесь абсолютно не сочетаемых цветов, запахов и звуков, разбавленных ярким солнцем и бесконечной зеленью.

Именно в такой "летней" толпе я и оказался. Точнее, открыл глаза, словно проснулся. Постепенно привыкнув к ослепляющему солнцу, я заметил, что стою на какой-то площади, вокруг меня проходят люди — кто-то по своим делам, а кто просто слоняется со скучающим видом. Время от времени из общего гула вырывались отдельные слова, которые сразу же затягивались обратно.

Позади тихо и печально скрипнула дверь трансформаторной будки, выводя меня из ступора. Я осмотрелся повнимательнее.

Ни одного названия, указателя или просто станции метро я не нашел. Последнее, кстати, было предпочтительней — в метро, как правило, сложно заблудиться и легко вычислить, в какую сторону над двигаться. Если, конечно, речь не идет о токийском метро.

Ларьки с газетами и прочей мелочью, кафе, холодильники с мороженым... и ничего, по чему можно было бы определить моё местонахождение.

Пытаясь понять, куда меня занесло, я сверился с часами. Из дома я вышел в двадцать минут третьего, на часах — половина. Следовательно, что-то произошло со мной в эти десять минут. Что-то очень важное.

Услышав вопрос "не подскажете, куда я попал?" люди испуганно отшатывались от меня, бормоча невнятные фразы типа: "не знаю" или "мне некогда". Правда один раз я все-таки получил вполне четкий ответ, но такая мысль меня уже посещала...

Толпа начинала действовать на меня раздражающе, вызывая отвратительное головокружение. Решив поскорее уйти, я резко развернулся и чуть не столкнулся с девушкой, идущей навстречу. Она собралась было возмутиться по поводу того, что я должен смотреть по сторонам и не налетать на прохожих, но ее взгляд вдруг ушёл в сторону. "Оззи!!!", — в её голосе прозвучало, как мне показалось, предвкушение скорой расправы, — "Оззи, даже не пытайся сбежать!.."

Я неловко извинился и как можно скорее покинул площадь, оказавшись в небольшом парке. Свалившись на первую попавшуюся скамейку и закрыв глаза, я ещё раз попытался вспомнить, что же произошло за последний час.

Я собрался, вышел из дома. Зачем я вышел? Куда собирался идти? Затем закрыл дверь... И оказался тут... Что-то не сходилось. Слишком много вопросов крутилось у меня в голове. И слишком многие из них не имели ответа. В итоге, я пришёл к выводу, что только зря мучаю себя, и постарался не думать о чём-либо вообще.

Иногда солнце пробивалось сквозь закрытые веки, оставляя красноватый оттенок. Когда тень от листьев снова падала на лицо, где-то глубоко в подсознании появлялись странные узоры, мгновенно исчезающие и сменяющиеся новыми. Это напоминало какой-то жутковатый калейдоскоп: в нём присутствовали только черный с легким красно-коричневым оттенком, а ещё цвет, который я определить не смог. И это тоже казалось мне важным.

— Э-эй, есть тут кто? — женский голос, приятный, слегка встревоженный и кажущийся знакомым, вернул меня в реальность. — С тобой все в порядке?

— Наверное, нет. По-моему, он давно так сидит, — ответил второй голос, мужской, справа от меня, — Может он...

Открывать глаза было лень:

— Отвалите...

— Ну, вот видишь, с ним все в порядке. А ты беспокоилась.

— Дайте сдохнуть спокойно...

— О, эт мне нравится! — голос справа оживился, — в таком случае, ты будешь не против, если...

— Оззи, заткнись! — перебил его женский голос, — Ты всего лишь жалкая пародия на некроманта!

— Ну ты и ведьма...

— Ещё раз так скажешь, пожалеешь, что родился.

— Да ладно!

— Да я тебя убью!.. Хотя нет, это слишком легко. Я знаю пару человек, которые очень захотят поговорить с тобой...

Я не выдержал:

— Я что, непонятно сказал? Проваливайте обратно в тот дурдом, откуда вылезли.

— Что?

Я сделал глубокий, полный раздражения вдох.

— Мне. Нужно. Сосредоточиться. Вы. Двое. Мешаете.

— Медитируешь что ли? — предположил мужской голос. — Просто... Может, тебе помощь нужна?

— Не нужно мне ничего... Только если вы не скажете мне, как я мог оказаться чёрт знает где.

— А что тут думать? Телепортация... Но... Ты б наверно не выдержал. Больно хилый.

Знаете, у психов и сектантов есть кое-что общее: от них трудно отвязаться. А чтобы сделать это, надо для начала определить с кем из них вы имеете дело.

— Почему же сразу "не выдержал"? — спросил женский. — Возможны и другие побочные эффекты.

Я уже чувствовал, что дальше пойдут разговоры про тайные учения и Единственную Истину. Подобная ерунда раздражает не на шутку, но они, похоже, этого не понимали.

— Слышь, а ты маг?

— Да какой ещё, на фиг, маг?! — рявкнул я.

На несколько секунд наступило молчание. Наконец женский голос произнёс:

— Мы же не можем оставить тебя здесь вот так.

— Ну-у, — жалобно протянул мужской, — Весь день насмарку.

— Хватит выпендриваться, помоги мне.

Меня взяли за руки и резко подняли.

* * *

Мы сидели в маленьком кафе с, как обычно, абсолютно нечитаемым названием на выцветшей вывеске, расположившись за наиболее отдаленным столиком.

— Ну, давай знакомится, — сказала девушка (через пару минут я вспомнил, что именно с ней мы столкнулись на площади). — Меня зовут Мелисса. Да, такое уж имя, для друзей просто Ми. А это — Оззи... Оззи не друг, он паразит, — поспешила уточнить она.

— Тоже имя?

— Не, — гордо ответил тот, кого девушка назвала "Оззи". — Это всё моя футболка с Осборном. Но сейчас она в стирке.

— Давно пора, — покосилась на него Мелисса.

— А почему паразит? — спросил я. Вербовка в Секту Вечной Истины почему-то откладывалась, и я всё больше и больше склонялся к тому варианту, по которому они были людьми, свихнувшимися на ролевых играх. Я имею в виду те ролевые игры, когда куча толкиенистов собирается в лесу, чтобы с рёвом и воплями изображать эльфов, орков и им подобных.

— Вечно во что-нибудь вляпается, да еще и всех остальных за собой утащит. А сам потом выйдет чистым и незамеченным. Он вроде бы некромант... По идее...

— А она определенно ведьма, — мгновенно ответил Оззи.

— Ведьма? — переспросил я. — Что-то не похожа. А! вы уже убрали эти свои средневековые костюмы!

Девушка посмотрела на меня так, что мне захотелось спрятаться под стол. На вид Мелиссе было лет двадцать. У нее были зеленые глаза и ярко рыжие волосы, кажущиеся на солнце красноватыми, собранные в хвостик. Справа, с челки, спадал локон, который она постоянно и тщетно пыталась убрать. Оззи никоим образом не был похож на некроманта, по крайней мере такого, как я представлял: получеловека-полумертвеца, увешанного костьми, с посохом и сушеной головой на поясе. Единственное, что отличало его от остальных людей — необычно бледное лицо и частично поседевшие волосы, торчащие во все стороны по принципу "взрыв на макаронной фабрике". Одет Оззи был, как самый обычный металист, каких полно в любом городе.

— Ты о чём? — спросил меня "Оззи" тоном, каким обычно разговаривают с идиотами.

— О том, что вам пора завязывать с...

— Ты не понял, — всё тем же тоном говорил он. — Мы говорим серьёзно.

— Ну ладно, — я торопливо встал из-за столика, присматривая себе пути к отступлению. — Приятно было познакомиться, но я, к счастью, всё вспомнил и мне пора идти.

"Некромант" достал из кармана перочинный ножик и с готовностью фанатика вогнал его себе в руку. Позабыв о всяком приличии, я громко и грязно выругался. Широко улыбаясь, он вытащил нож и показал руку: странная, почти чёрная кровь не текла, а лишь медленно скапливалась у краёв раны, которая прямо на глазах начала затягиваться.

— Что... что ты за тварь? — ошарашено спросил я.

— Некромант, — ответил он надувшись. — Тоже мне... Сразу "тварью" обозвал.

— Слушай. А если предположить, — Мелисса заговорщически огляделась по сторонам, — что он действительно из другого мира? Попаданец, а? Как в книжках! Ведь есть же какие-то теории о множестве миров.

— Ага, — Оззи откинулся на спинку пластмассового стула, разминая порезанную и уже зажившую руку. — Ты только забываешь, что по всем расчётам для такого перемещения потребуется огромная энергия. Трудно вообще представить себе подобный источник. Разве что, — он ткнул в меня пальцем, — твой "попаданец" состоит из чистой магии.

— А если это не он?

— Э-э... Постой-постой-ка, Ми! Ты что, хочешь сказать, что кто-то, непомерно крутой, пробрался сюда?

— Ага, правильно. Только я не пойму, зачем ему было тащить с собой обычного человека? И какие у него намерения?

— Да! А мы с тобой призваны спасти мир от вселенского зла! Сама-то поняла, что сказала? Знаешь, я не стал бы исключать факт банального склероза, — он пожал плечами. — А что? Каждый день что-то новое...

— Может, мне стоит обратиться куда-нибудь? — вмешался я.

Мелисса на секунду задумалась.

— Я бы предпочла сначала посоветоваться с одним человеком. Он сможет узнать всё. Ну, или почти всё, что нам нужно.

— Эт со спамером что ли? — Оззи вздохнул встал из-за столика. — Ладно, в конце концов, это может стать тупым, но забавным приключением, не так ли?

Девушка пожала плечами и усмехнулась.

— Значит, согласен?

— В общем, так, — Оззи потёр шею. — Идём к Костяну. Он найдет нам в Сети всё, что угодно, даже если этого там нет.

— Интернет — помойка, Костя в ней живет, — добавила Мелисса.

— Точно. О чем там я... Ах, да! В общем, он — гений, если так можно сказать об этом тормозе. Но есть у Костяна маленькая, так сказать, слабость, граничащая с огромной страстью. Ну, ты, наверное, понял уже: он подрабатывает рассылкой спама. Поэтому-то мы и зовём его...

— Можно вопрос? — остановил его я, — Так почему вы мне помогаете?

— Считай, что ты мне понравился, — Мелисса глянула на меня, — Чисто по-человечески. Осталось только выяснить одну важную деталь. Тебя как зовут-то?

— Виктор, — я помолчал, пытаясь вспомнить больше. — Виктор... Тесла.

* * *

Мне всегда казалось, что панельные дома обладают особенной аурой. Чем-то вроде "духа единого двора". Эти серые бетонные коробки с вечно загаженными подъездами, частично работающими лифтами и несколькими престарелыми соседками, сидящими на скамейке возле каждого такого дома, обсуждающими всё и всех, были словно живыми. Не такими, конечно, как кирпичные и деревянные, они не живые сами по себе. Просто жизнь бурлит вокруг них, объединяя в единое целое. Создавая тот самый дух, о котором я говорил.

Сегодня на скамейке никого не было. Однако в лифте, где было криво накарябано неизменное: "Цой ЖИВ!" — нас, в частности, Мелиссу, долго и упорно рассматривал какой-то мужик; судя по всему, он возвращался к "лучшим" друзьям с очередной порцией чего-то спиртосодержащего, пусть даже явно непригодного к употреблению. Когда он вышел, а правильнее сказать — вывалился, Мелисса с облегчением выдохнула:

— Лучше б я поднималась по лестнице.

— Угу, — Оззи сосредоточенно рассматривал сожженные кнопки, словно пытаясь вспомнить связь между ними и этажами. Сообразив, что это абсолютно бесполезно, он ткнул наугад. Лифт, который я ещё на входе мысленно окрестил "Пожирателем Душ", не торопясь поехал вниз. Оззи тихо выругался и нажал другую кнопку. Тогда "Пожиратель Душ" с неохотой и недовольным скрипом начал движение вверх. Однако, на пятый этаж мы попали только с четвертой попытки. На замечание о том, что, действительно, гораздо быстрее и проще было бы подняться на своих двух, Оззи отреагировал словами: "это было дело принципа!". Остановившись у двери с номером сто девять, он слегка нажал на кнопку звонка. За дверью раздались сначала неторопливые шаги, а следом голос человека, раздражённого тем, что его оторвали от любимого дела:

— Кого там принесло?

— Эт я, Оззи.

Ответом ему стали тишина, шелест бумаги и, наконец, из-под двери появилась бумажка, на которой крупным, разборчивым почерком было выведено: "Ф Бабруйск, жывотное!", а чуть ниже: "отвалить по получении".

Я усмехнулся. Диалект "падонков", как ни крути, забавная штука.

— Да ладно тебе, помощь нужна! — не унимался некромант.

— Проваливай! — тот, кто был за дверью, явно не хотел видеть Оззи, — Тот месяц, пока ты не появлялся, был одним из лучших в моей жизни! И сейчас мне не нужны проблемы! Хотя... Я знаю пару-тройку человек, которые очень захотят поговорить с тобой.

Где-то я это уже слышал

Однако уходить Оззи не собирался. В ответ он сам пошёл в атаку:

— А я знаю, что есть пара миллионов человек, которые тоже очень захотят поговорить с тобой.

Дверь открылась, и перед нами предстал парень, примерно одного возраста с Оззи. Вид у него был такой, будто он неделю не спал:

— Вперед! С флагом и песней! А, Ми, ты тоже тут? Привет.

— Виктор — Костя, Костя — Виктор, — быстро представила нас Мелисса. — Костик, помощь твоя действительно очень нужна.

Парень обреченно вздохнул:

— Ми, тебе я помогу, но учитывая то, что рядом вот этот... Ну, в общем... У меня невольно возникает вопрос: это законно?

— Более чем! Просто надо найти кое-какую информацию в интернете, вот и всё.

Он покачал головой и отошёл в сторону.

— Почему-то мне кажется, что потом я очень пожалею об этом... Ладно, заходите.

Глава 2

В квартире было на удивление убрано. Кроме стен, которые были залеплены стикерами со всевозможными напоминаниями. Едва оказавшись внутри, Оззи сразу же скрылся на кухне. Не прошло и нескольких секунд, как оттуда раздался звук открывающегося холодильника и последовавший за ним разочарованный возглас: "А чё, поесть ничё нет?!"

Косте, уже устроившемуся за компьютером, явно не хотелось отрываться:

— Тебе бы только пожрать! — он хотел добавить еще что-то, но, видимо, решив, что это бесполезно, махнул рукой и обратился к нам. — Так чего искать-то?

— Поищи что-нибудь про теории о возможности переходов между мирами. Если там будет говориться про необходимые условия, то вообще здорово. Ну и... желательно узнать, кто способен на такое.

— Слушайте, — насторожился Костя-Спамер, — я сомневаюсь, что вы решили заняться наукой. Зачем это вам? я, конечно, пищу, но... Ладно. Подождите на кухне. Если эта ходячая катастрофа ещё всё не сожрал, то на нижней полке холодильника было что-то съедобное.

"Что-то съедобное" уже было выложено на столе и представляло собой кусок сливочного масла, полпалки колбасы, лимон, четыре вялых помидора, суп-"бомж-пакет" и давно испортившийся майонез. Оззи уже успел всухую слопать половину лапши из пакетика и теперь пытался совместить хлеб с остальными продуктами, посыпая это сооружение приправой для супа. Мелисса поморщилась.

— Вот мне интересно, есть что-нибудь, что ты не ешь?

— Угу, — некромант дожевал очередной кусок "бутерброда" и выдавил сок лимона на колбасу.

— Сомневаюсь...

— Ты забываешь, кто я. Некромантам мало что может повредить. Даже от тухлятины ничего не будет.

Я быстро терял аппетит.

— А твой желудок с этим согласен? — поинтересовался я.

— Не всегда.

— Потому что ты не некромант, — Мелиссе, судя по всему, нравилось подкалывать Оззи. — Ты даже оживлять не умеешь.

— Неправда, умею! Я...

Мелисса не дала ему договорить. Она воздела руки к небу и театрально поклонилась:

— О, да! Великий! Аж целую руку оживил!

Из комнаты послышался хохот, Оззи начал медленно сползать под стол.

— Чего вы ржёте? — надулась Мелисса. — Мне очень весело было, когда эта рука к ночи явилась ко мне под дверь.

— Прости... я её случайно на тебя... — голос из-под стола захлебнулся в безудержном смехе.

— Натравил? Я там, вообще, при чём была? Почему эта дрянь к тебе не поползла?

— Она до этого... полгорода... преодолела... устала...

— Да, всем смешно.

Чтобы как-то отвлечь их от начавшейся перебранки, я спросил:

— Слушайте, я же у вас вроде как попаданец, так?

Оззи вернулся на стул и деловито кивнул.

— Тогда может мне кто-нибудь объяснит: почему ваш мир кажется мне знакомым? Нет, лучше так: откуда взялась магия?

— Так и мы о ней недавно узнали, — Оззи пожал плечами. — Лет пятнадцать назад стали просачиваться первые сообщения, якобы, учёные открыли какой-то способ воздействовать на материю с помощью усилия воли. Примерно через семь лет произошла какая-то утечка информации, и результаты их исследований стали доступны массам. Тут уже никто ничего отрицать не стал, стали твердить: вселенная как бы пропитана волшебством, а у некоторых людей есть предрасположенность к нему, передающаяся по наследству... Уже гораздо позже мы узнали, что это было открыто ещё в середине прошлого века, а с семидесятых годов над человечеством проводился грандиозный эксперимент. Как оказалось, некоторые пищевые добавки были препаратами для повышения э-э... предрасположенности к магии.

— Лучше всего эти препараты усваивались детьми, — добавила Мелисса. — У взрослых они хоть и давали результат, но были возможны побочные действия.

— Крыша ехала и всё такое, — пробубнил Оззи, доедая майонез. — Да что это мы всё о нас, да о нас?

На кухню зашёл Костя. Ни слова не сказав, он буквально подкрался к окну и осторожно отодвинул край занавески. Я заметил, что в руках он держал винчестер, который, наверное, только что выкрутил.

— Я же спрашивал: насколько это законно? — тихо проговорил он. — В окно посмотрите. Только всей толпой не лезьте.

Оззи, сидящий к окну ближе всего, не торопясь повернулся и несколько секунд смотрел через занавеску:

— Ну и чё ты там нашел? Я ничего особенного не вижу. За компом сидеть меньше надо — глюков не будет.

— Видишь: под деревом двое мужиков мне на окна пялятся.

— Поздравляю, — Оззи выглядел как психиатр, повидавший не первую тысячу пациентов, и потому абсолютно уверенный в своих выводах. — Ты параноик.

— С тобой чего только не заработаешь... Но проблема в том, что одного я знаю. Он из местного отдела МБ.

— Откуда? — переспросил я.

— Магическая Безопасность, — пояснил Оззи. — Серьезные ребята. Были созданы как раз для того, чтобы останавливать свихнувшихся от их же добавочек.

Костя закивал.

— В любом случае, я не собираюсь проверять, чего им надо. Поэтому сваливаю. Вам желаю того же.

Меньше, чем через минуту, мы вышли. Едва Костя закрыл за собой дверь, внизу послышались неторопливые шаги. Я покосился на лифт, но он со скрежетом уехал на первый этаж.

— Чтобы сбежать не смогли. Один пойдет по лестнице, другой на лифте поднимется, — едва слышным, зловещим шёпотом произнес Оззи.

— Посмотрим, — ответил ему Костя, раздвигая двери в шахту лифта. Он подпёр их пустой бутылкой, найденной на лестничной площадке. Механизм остановился.

— Наверх, спрячемся на крыше! — прошипела Мелисса.

Мы бросились вверх по лестнице. Знаете, ощущение погони вселяет странное беспокойство. Не страх. Именно беспокойство. Оно словно твердит: "быстрее, быстрее!" Но ничтожно малая частичка сознания так же назойливо вопит: "не шуми, дурак!".

На девятом этаже нас ждал сюрприз. Лестница, ведущая на крышу, была основательно завалена мусором, в основном строительным. Детище недавнего ремонта оказалось настолько недостойным внимания, что его просто свалили как попало, отрезав нам путь к отступлению.

— Всё, пришли, — обреченно вздохнул Костя. Шаги, затихшие на уровне четвертого этажа, возобновились. И они приближались.

Внезапно ближняя к нам дверь открылась. Причем так, как будто с другой стороны её изо всех сил пнули человек десять. На лестничную площадку вывалилась воинственно настроенная компания, снаряженная битами, цепями и отломанной ножкой от стула. Что-то яростно обсуждая, они двинулись вниз.

— Это наш шанс! — Оззи выхватил из мусора более-менее приличную палку и примкнул к компании. Идея была не лучшая, но, за неимением других, мы последовали его примеру.

И, похоже, нам действительно повезло. Между пятым и шестым этажами остановились двое мужчин — те самые, которые следили за окнами. Одному было лет сорок, второму — тридцать, может, чуть больше. Он старательно прятал что-то за спиной. Они посторонились и ошарашено глазели на процессию. Когда мы проходили мимо них, Спамеру взбрело в голову рявкнуть: "Да мы их порвем!"

Повисла жуткая тишина, в которой ясно читался вопрос: "А кто это с нами?" Однако молчание, длившееся всего пару секунд, сменилось бесшабашным "Да-а!", и мы продолжили путь.

Выйдя на улицу, мы бросились бежать, и остановились лишь тогда, когда были на расстоянии пары кварталов от того дома.

— Так что там случилось? — спросил я, задыхаясь после пробежки.

Первым делом Костя проверил сохранность жесткого диска, и только потом, восстановив важный вид, ответил:

— Я решил обратиться к своим... источникам. Сижу, значит, мельком в окно поглядываю; пяти минут не прошло, как эти подкатили... А я-то как раз в их базе данных шарил. Вот и забеспокоился.

— Да кто ж тебя просил... — начала было Мелисса, но тот её не слушал.

— Неважно. В общем, кое-что я нашел. Но! Надо сначала во всем разобраться. Так что, если там будет действительно полезная информация, я с вами свяжусь. Ну, всё, разделимся.

Когда Костя скрылся из виду, Оззи передразнил его:

— Я с вами свяжусь... Тоже мне, конспиратор. Пошли, — кивнул он мне, — поживёшь пока у меня, а там посмотрим, что с тобой делать.

* * *

Квартира Оззи оказалась типичной холостяцкой берлогой. В зале — единственной комнате, где не валялись грязные носки, стояли диван, два кресла, пустой книжный шкаф и телевизор, покрытый толстым слоем пыли. Наскоро поужинав чем-то вроде омлета с сосисками, гордо названного "фриттатой с ветчиной", я решил осмотреться в своем временном доме. В одной из комнат на столе лежали две книги, плотно набитые закладками. Некоторые страницы были вырваны, на некоторых я заметил странные знаки и карандашные заметки, но, сколько ни старался, не смог ничего понять. Сам текст, на первый взгляд, тоже состоял из неизвестных знаков и вообще был нечитаем.

Но мне почему-то казалось, что я уже видел это прежде.

Из зала раздался недовольный вопль. Положив книги на место, я пошел узнать, в чём дело.

Оззи сидел за компьютером и с полуоткрытым ртом колотил по клавишам, разнося в мясо нарисованных монстров. Понаблюдав немного за тем, что творилось на экране, я сообщил, что собираюсь прогуляться по окрестностям.

— Угу, — промычал в ответ Оззи. — Только это, Вить, ты постарайся нашим гопникам не попасться. Меня-то они знают, а ты тут человек новый.

— Постараюсь, — усмехнулся я.

На улице уже стемнело. Во многих окнах горел свет, редкие прохожие спешили домой с работы. Хлопали двери подъездов.

Последняя мысль ярко выделилась в мозгу. Почему-то это казалось мне особенно важным. С этим было связано что-то особенно важное.

Одинокий фонарь над детской площадкой нервно вспыхивал, доживая свои последние минуты. Наконец лампа погасла, и тотчас все звуки будто бы стали громче. Ничего больше не отвлекало. Приятно было остаться в этой темноте. Не думать больше ни о чем...

Постояв так с несколько минут, я пошел обратно, с трудом различая дорогу и больше ориентируясь на окна. Позади меня раздался какой-то шум и звук частых шагов.

Кто-то схватил меня за плечо и резко развернул. Однако вместо ожидаемого "Слышь, пацанчик, прикурить не найдется?", я услышал запыхавшийся женский голос:

— Помогите, прошу вас!

А я что, похож на службу спасения?

Я хотел отказать и как можно быстрее сматываться, но незнакомка уже стояла у меня за спиной, а где-то впереди было слышно, как тот, от кого у меня просили защиты, бежит прямо на нас. Мне хотелось верить, что он не очень хорошо ориентируется в темноте. А ещё хотелось знать, где он.

Мир вдруг преобразился. Будто выключил большую часть цветов и прибавил контраста. Тёмно-красное пятно, ярко выделяющееся в монохромном окружении, возникло на дороге. Оно росло, пока не превратилось в некое подобие человеческого силуэта.

"Бей... Вот тебе прицел... Бей же! - уверенно сказал голос у меня в голове.— Давай! Не жди!"

В тот самый момент я решил, что окончательно сошел с ума.

Но, когда до цели оставалось метров пять, что-то во мне, вдруг, будто перевернулось, уши заложило... Я знал, что это не плод больного воображения. И если я вложу всю мощь только в этого несчастного, то его ошметки долго будут находить по кустам. А перспектива быть заляпанным чьими-то внутренностями меня не привлекала. Размашистыми движениями руки я нарисовал в воздухе замысловатую фигуру...

И ударил.

На мгновение всё вокруг замедлилось, будто двигалось не через воздух, а плыло в густом сиропе. Само мгновение от этого длилось бесконечно долго. Затем силуэт отлетел назад и какое-то время со страшным хрустом ехал по асфальту.

Я не думал, что он поднимется. Но мой нечаянный противник оказался живуч. Только повторять свою попытку не решился, и быстро скрылся в кустах. "Прицел" почти сразу же растаял.

— Он не вернётся. Можете идти спокойно, — тихо и уверенно проговорил я.

— Вы... не... — девушка за моей спиной приглушенно всхлипывала.

— А мне пора.

Я и так, кажется, уже натворил дел.

Глава 3

— Идиот! — Оззи ходил из угла в угол и, не сводя с меня глаз, отчитывал, как мастер — глупого ученика. — Как, как можно было такое учудить?!

Я попытался возразить, но Оззи уже вошёл в раж. Он метался по комнате, и в каждый момент разворота его шевелюра поднималась ещё больше, от чего он становился похож на огромного ходячего одуванчика.

— Надо было проводить ее до дома... хотя бы... А вдруг... А вдруг, на неё снова кто-то напал?

— Да все нормально, ничего с ней... — я не стал рассказывать им, как именно защитил "попавшую в беду незнакомку".

— А ты проверял? Нет! Ну вот! А ещё споришь! Чудо, что ты отбился! — немного помолчав, он добавил, уже не таким возмущенным тоном, — Ты хоть имя-то её спросил?

Я мотнул головой.

Наконец, Мелисса, наблюдавшая за этим представлением, не выдержала:

— Все, хватит! Сейчас есть дела поважнее. Костя звонил.

Некромант задумался на секунду, но, поразмыслив, приободрился.

— Он что-нибудь узнал?

— Он сказал, что надо встретиться. Не хочет говорить по телефону.

— Хорошо, где? — воодушевлённо спросил я.

— Здесь неподалёку, в старом парке. В двенадцать.

На часах было только десять. Я поморщился и пробормотал себе под нос:

— Ненавижу ждать.

Как известно, от безделья время тянется невыносимо долго. Надо было себя чем-то занять, а меня по-прежнему интересовали книги, которые я вчера увидел. Они лежали там же — на столе, среди каких-то тетрадей, газет и прочего бумажного мусора. От одного их вида по спине пробегали мурашки и в кончиках пальцев появлялось покалывание. Это казалось чертовски знакомым. Почему-то именно "чертовски". Взяв одну, я показал её Оззи и спросил, что это такое.

— Да так, антиквариат... — пожал плечами он. — На барахолке купил. Всё никак толком не разберусь, что там написано. Просил посмотреть знакомого с лингвистического, но он тоже ни черта не понял.

— Ну-у! — Мелисса была слегка удивлена моей находкой. — Дай-ка сюда... Поздравляю! Ты умудрился найти их в этой помойке!

— Моя квартира в нормальном виде, — пробурчал Оззи, демонстрируя, как глубоко он оскорблён этими словами. — Я же не спрашиваю, сколько раз ты у себя дома убираешься.

— Да, уж, наверное, почаще.

Мне начинало казаться, что вступать друг с другом в перепалки доставляет им какое-то извращённое удовольствие. Послушав их немного, я подтащил к компьютеру второй стул и уселся рядом с Оззи. Через минуту мы с ним уже полностью посвятили себя отстрелу каких-то тварей.

— Мужчины, — фыркнула Ми. — Никакой серьёзности.

Больше она ничего не сказала, только покачала головой и, устроившись поудобнее на диване, стала рассматривать принесённую мной книгу.

В половине двенадцатого она выдрала нас из блужданий по тёмным мирам и велела собираться. Оззи нехотя сохранился, после чего откинулся на спинку стула и, потягиваясь, заявил:

— Быстро, однако, летит время.

— Сказал бездельник, — добавила Мелисса.

— Ты с нами? — спросил я.

— Не-ет, — она тряхнула головой. У меня есть кое-какие свои дела.

Некромант насторожился.

— Только уборку не вздумай устроить. Я потом ничё не найду.

— Как будто ты тут что-то находишь! — она фыркнула. — Ладно, не бойся! Я и так знаю, где ты хранишь журналы с...

Оззи поднял руку, останавливая её. Чувствуя, что эти препирания могут длиться вечно, я поторопил Оззи:

— Так мы идем или как?

Он проворчал ещё что-то в сторону Мелиссы и кивнул.

— Да, всё. Пошли.

Жара стояла невыносимая. В такие дни даже ветер не приносит прохлады. Просто горячий воздух перегоняется с места на место, обжигая и приводя в уныние. Кажется, будто окружающий мир изменяется от этого ветра, слепящего солнца и раскаленного асфальта. Все словно тает, расплывается подобно свечному воску... Короче, при других обстоятельствах я предпочел бы остаться дома.

Но я пока не знал, где он.

Оззи толкнул меня в бок:

— Слышь? Зайдем, воду купим, а то я щас подохну!

— Ага, — согласился я. — Она сейчас не помешала бы. Прохладненькая... Холодная... Ледяная.

— Хм... Да хотя бы просто холодная. Пошли, посмотрим, чё там есть.

Мы доплелись до ближайшего супермаркета, и первой моей мыслью, когда мы туда вошли, было: "обратно я не пойду!". Видимо, эта же мысль посещала всех, кто находился внутри. Люди лениво ходили под шелест кондиционеров с видом, будто что-то собирались купить — что-то очень нужное, но вдруг забыли, что именно.

Оззи вцепился в охлажденный пластик и до кассы шёл обнявшись с бутылкой, как с самым дорогим, что у него было. Уже собравшись снова окунуться в кипящее "снаружи", я вспомнил, что у Оззи дома в холодильнике пусто — хоть шаром покати, и предложил купить заодно что-нибудь из еды.

— Да не, на фиг надо, — отмахнулся он. — Потом зайдем. Пошли. Прямиком в ад!..

От его последней фразы меня передёрнуло.

Мне показалось, что девушка на кассе собралась было что-то сказать нам, но следующий покупатель отвлёк её, а некромант утащил меня за собой.

До парка мы добирались ещё минут пятнадцать, может больше. Бутылка за это время успела опустеть и полетела в ближайшие кусты. Нас это мало заботило, так как сам парк оказался полузаброшенным. В некоторых местах трава бурно росла через разбитый асфальт и растрескавшиеся плитки. Облезлые скамейки и грязные, давно уже нерабочие фонари придавали этому месту несколько зловещий, но, в то же время, зачаровывающий вид. Лишь изредка издалека доносились какие-то голоса, свидетельствующие о том, что в этом "диком лесу" есть ещё кто-то.

Костя уже ждал нас возле небольшого заболоченного озерца, заросшего камышом. Ивы, росшие по берегам, склонялись к воде, почти дотрагиваясь листьями до тонкой зеркальной пленки, отделявшей небо от самого себя. Здесь жара отступала, пряталась куда-то — туда, где не было этого озера, деревьев, парка...

— Как жизнь, Спамер? — Оззи подкрался незаметно, и постарался приложить все усилия, чтобы напугать Костю. Ему это удалось. Тот испугано вскрикнул, попятился и, споткнувшись, шлёпнулся на землю.

— Чтоб тебя, ты, придурок! — рявкнул он. — Надо же было додуматься!

Костя встал, отряхнулся и продолжил, уже более сдержанно:

— "Как жизнь", спрашивает... Я со вчера дома не был. Ладно. Вот, что я узнал, — судя по всему, он не особо любил рассыпаться в приветствиях и потому перешёл прямо к делу.

— Есть легенда, что давным-давно, лет... ну, в общем, очень давно — Средние века, короче — существовал тайный орден каких-то крутых колдунов. Было их не особо много, но для инквизиции достаточно. И среди них был некий Фламмеус Феникс. Однажды он так надоел своим соратникам-колдунам, что они собрались вместе, да и заточили его навечно. Сопоставив легенду с нашими современными знаниями, я пришёл к выводу, что этот Феникс, скорее всего, был отправлен за пределы нашего мира. То есть он вполне мог вернуться. Правда, это всего лишь легенда и догадки. Но из очень надежного источника. А больше ничего пока не нашел. Дальше додумывайте сами. Если что, Оззи, ты знаешь номер моего мобильника. Но просто так не звонить!

Он ушел. Некоторое время мы ещё обдумывали полученную от Кости информацию, а потом, не торопясь, тоже пошли домой.

Лето обещало быть жарким.

* * *

День медленно двигался к своему завершению. Жара спала, солнце сползало, пытаясь дотянуться до горизонта. Оно бросало ярко-оранжевые пятна на стены и потолок, ударялось об стекла и, отброшенное, таяло, растворялось в вечерних звуках. Мир снова изменился. Люди спешили домой с работы, с улицы стали доноситься детские голоса, машин вроде как стало меньше. Город готовился ко сну...

Оззи уже несколько часов бродил по квартире, с параноидальным рвением пытаясь уличить Ми в уборке. Как показала проверка, она и не пыталась навести порядок. "А то я как-то однажды согласился, так потом ничего найти не мог, — пояснял он. — Нет, пусть лучше всё разбросано, но я хотя бы точно знаю, что — где". Его оправдания почему-то звучали неубедительно.

Рядом с компьютером обнаружился диск "Кино". Под ним лежала полувыцветшая фотография, на которой не было ни даты, ни подписи. Там Оззи и ещё четверо каких-то парней держали плакат с объявлением о предстоящем концерте. На заднем плане виднелись ударная установка и приставленная к ней гитара.

— У тебя была своя группа? — спросил я, вставляя диск.

— Было дело, — ответил Оззи из другой комнаты. — Хорошее было время.

-А хаер на память оставил?

Диск со скрежетом раскрутился, и из колонок раздалась знакомая музыка.

— Погромче сделай! — крикнул Оззи.

Я прибавил звук и подошел к окну.

Всё было как обычно. Наверное, как обычно.

Мягкая прохлада опускалась на дворы. Вместе с ней появились и дети, гоняющие изрядно потрёпанный мяч под неустанным надзором своих бабушек. Толстый котяра развалил своё шерстяное пузо на капоте машины, поставленной неподалёку от ржавеющих гаражей, поголовно покрытых серебряной краской. Кот лениво переворачивался с бока на бок и лишь изредка поднимал голову, чтобы убедиться, что дети не запустили мяч в его сторону. Обычный вечер в обычном дворе.

Но что-то всё-таки изменилось. Неуловимое. Незаметное. Что-то пришло сюда. То, что перевернет мир.

И это случится очень скоро.

Я ждал перемен.

Глава 4

Мы привыкли просыпаться от разных вещей: будильник, соседский перфоратор, голодный кот дерущий глотку в половине пятого утра... Но, согласитесь, не каждый день вас просят ответить на вопрос: "за что мир меня ненавидит?"

— Что там ещё? — я приподнялся на диване, с трудом разлепив глаза. Просыпаться было тяжело, сон не хотел отпускать, он по-прежнему звал за собой, обещая показать еще что-то, но...

— Нет, ты глянь! — не унимался Оззи.

— Ну что ещё...

— Кофе кончился, — рассеянно пробормотал он, вытряхивая остатки в чашку. — Как так получается, что он кончается неожиданно?

— Если ты не помнишь, я предлагал вчера купить нормальную еду, — пробормотал я, борясь с желанием бросить в него что-нибудь. — Ты бы определённо вспомнил про этот чёртов кофе и купил его.

— Наверное, да, — Оззи плеснул в чашку кипятка — больше, чем следовало — и позвенел ложкой, размешивая получившуюся полупрозрачную коричневую жидкость..

Отхлебнув этой баланды, он глубоко вздохнул.

— Неспокойно мне. Поймать бы, этого, как его... Феникса, да накостылять.

— Как нам не накостыляли, — напомнил я слова из одной детской книжки. — А теперь заткнись и не мешай мне...

Зазвонил телефон. Оззи замотал головой, давая понять, что прямо сейчас он отвечать не собирается, но неплохо бы это сделать кому-то другому. Мне пришлось сползти с дивана, и самому ковылять в прихожую, мысленно проклиная. некроманта на чём свет стоит. Наконец, почти полностью вернувшись к реальности, я снял трубку и машинально спросил:

— Чё?

— Виктор? Что-то происходит, — голос Мелиссы дрожал.

— И у тебя кофе кончился?

— Кофе? — удивлённо переспросила она. — Какой кофе? Вы телевизор включали?

— Э-э... нет. Ещё.

— Так включите! Я скоро приеду.

— Ла-адно. А с чего такая паника?

В ответ трубка задергалась короткими гудками. Я положил её и, последовав совету Мелиссы, включил пыльный телевизор. Все каналы были забиты новостями.

Диктор в строгом костюме, то и дело поправляя микрофон, спрашивал корреспондента в правой половине экрана: "Петр, что-нибудь еще известно об этой аномалии?". "Пока ничего. Большинство специалистов уже сошлись во мнении, что это могло быть вызвано только магией. На данный момент ситуация находится под контролем..." — корреспондент старался проявлять большее спокойствие чем его коллега. Изображение сменилось мужиком в костюме на весь экран. "А мы напоминаем, что с прошлой ночи во всех точках Земли возможно наблюдение необычного природного явления — багрового полярного сияния, — сообщил он. — Также было отмечено резкое повышение психоактивного фона. На данный момент никаких причин для паники нет, феномен изучается..."

Мы просмотрели ещё пару из заявлений каких-то самопровозглашённых "специалистов-академиков", после чего Оззи выключил телевизор и бросил пульт на кресло.

— Итак. Я нахожу кого-то, потерявшего память. Вскоре узнаю, что он, возможно, имеет отношение к легендам о древних магах и тайным экспериментам. А сразу же после этого небо становится... — он выдержал паузу и закончил фразу с поистине театрализованной зловещностью: — ...крова-авым! Знаешь, что? Я начинаю подозревать, что ты имеешь к этому какое-то отношение.

Я пожал плечами.

— Или конопляное поле горит.

В дверь позвонили.

— Кого там еще притащило, когда я тут думаю? — проворчал некромант.

Оззи пошел открывать, а я подошёл к окну. И действительно, что-то было не так. Слишком тихо для летнего утра — не слышалось щебета птиц, лишь где-то жалобно выла собака, да вчерашний котяра расхаживал по двору, беспокойно осматриваясь по сторонам.

Оззи не возвращался слишком долго, и я выглянул в прихожую узнать, чего он там копается. Дверь была открыта нараспашку; он стоял, прислонившись к косяку, и с кем-то разговаривал. Подойдя поближе, я увидел на площадке девушку, которую, определённо, уже где-то встречал. Она, как мне показалось, узнала меня и сделала насколько шагов назад.

— А ты кого ожидала увидеть? — спросил у неё Оззи. — Прынца на белом коне? Извините, когда будут новые поступления, мы вам перезво...

— Постойте! — вздрогнула она.

— Уверена, что это он?

Девушка торопливо кивнула. Оззи повернулся ко мне.

— Значит, сейчас мы будем выяснять интереснейшие факты биографии одного моего нового знакомого!

* * *

— ...Вот и все, — я налил себе еще чаю. — Я ничего не смыслю в этой вашей магии. Даже не знаю, как это получается.

— А раньше рассказать ты не мог?! Вчера, например? — Оззи резко встал из-за стола, едва не своротив стул. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! Это всё очень нехорошо.

— Я просто...

— Что "просто"? Мы не в доброй сказке про танцующих эльфов. У нас есть законы, и ты не можешь творить всё, что хочешь! Использовать боевую магию — всё равно что стрелять из пистолета на улице. У нас могут быть проблемы, — он глубоко вздохнул и прошёлся по кухне. — Ладно. Что еще ты можешь, кроме как... такое вот устраивать?

— Ну... это... так... — я не был уверен в том, что у меня получится, ведь это только случайно подумалось, но стоило мне вытянуть перед собой руку и представить, как от кончиков пальцев потянулись тонкие нити, будто сплетенные из света. Они извивались и тянулись ко всему, что их окружало, подобно побегам-усикам какого-то растения.

— Это еще что за чертовщина?! — голос Оззи повысился почти до визга. Он в ужасе отшатнулся от поползших к нему нитей, и впредь старался держаться подальше.

— Честно говоря, сам не знаю, — тут мне в голову пришла мысль: — Слушай, а помнишь, когда мы были у Спамера, ты ещё сказал, что тот, кто пришёл со мной — паразит.

— Хочешь сказать, что он действительно...

— Да. Что, если я — носитель. Возможно, физически он не дожил до наших дней...

Некромант уловил ход моих мыслей.

— И поэтому, чтобы вернуться, он забрался в тебя, использует твои хм... ресурсы.

— Пока не исчерпает их, — я кивнул. — А потом найдёт нового хозяина.

— Это даже хуже, чем... Стой! Не подходи ко мне!

— Как думаешь, Спамер сможет найти, как избавиться от этой гадости?

— Ща ему позвоню, — крикнул Оззи уже по дороге к телефону.

Я повернулся к нашей гостье, которая до этого сидела в стороне и молча наблюдала за нами.

— Нас так и не представили. Виктор Тесла.

— Анна. Темнова, — девушка, похоже, чувствовала себя не в своей тарелке. — Я... просто хотела сказать "спасибо", а тут у вас такое.

— Да ничего особенного, — улыбнулся я, стараясь показать, что всё в порядке. Хотя, конечно, это было далеко не так. — Постойте. Это ведь вас я видел в супермаркете?..

Она кивнула.

— Я работаю там через день. А ваш друг — известная личность, нетрудно было его разыскать.

Звонок в прихожей снова заголосил. Я подмигнул Анне и попытался пошутить:

— Похоже, сегодня у нас день открытых дверей.

В этот момент мне показалось, что я сказал что-то очень важное. И что должен помнить ещё что-то очень важное. Но не мог вспомнить что.

Первой фразой Мелиссы, когда она вошла, было: "Кто-нибудь из вас, балбесов, может мне объяснить, что происходит?"

— Не вопрос! — проворчал в ответ Оззи. — Вчера наш новый друг шмалял боевыми заклинаниями по прохожим...

— Это была самооборона, — возразил я.

— Знаешь, в чём прелесть законов? — спросил он. — По ним тот, кто хотел тебя убить, всегда окажется прав, а ты — нет. Так вот. Сегодня он уже выпускает какие-то щупальца из пальцев, но, наверное, не потому, что он маг, а потому, что в нем сидит паразит, которого зовут Фламмеус Феникс. Однажды этот паразит вырвется наружу и всем придет кирдык! — после чего Оззи скромно добавил: — Мы так думаем.

Ми потребовалось некоторое время, чтобы придти в себя.

— И что теперь делать?

— Логичный вопрос! Я, прям, не ожидал от тебя! — Оззи садистски наслаждался возможностью отплатить за все шутки в свой адрес. — А ничего поделать нельзя. Как говорится, "memento mori".

Мелисса фыркнула и скрестила руки на груди.

— Ерунда какая!

— Послушайте, — вмешался я. — Должен же быть выход? Я обязательно что-нибудь придумаю.

Некромант строго посмотрел на меня.

— Да уж постарайся.

— Нас всегда учили, что магия напрямую зависит от психического состояния человека, — задумчиво проговорила Мелисса. — Чем более он неуравновешен, тем слабее его воздействие на окружающий мир. Но в таком случае ты, Виктор, со своей потерей памяти вообще не должен владеть магией. Почему тогда?..

— Неверно! — резко перебил я. Неожиданно даже для себя самого. — Ваше понимание в корне ошибочно. Вы не учитываете слишком многих факторов. Взять хотя бы плотность магического поля. Спорим, вы не сможете её определить? А показатели Ленца-Крависа? Вы хоть знаете, что это такое? Понимаете, что зависимость между плотностью магического поля и вероятностью сотворить заклинание без дополнительной аккумуляции энергии носит нелинейный характер?

Все трое молча смотрели на меня. Наконец Оззи тихонько кашлянул и спросил:

— Э-э... что?

Я попятился от них и выскочил в коридор, где прислонился спиной к стене и медленно сполз на пол. Вам знакомо такое состояние, когда вы знаете что-то, но не можете вспомнить, где видели или читали об этом? У меня было как раз такое состояние. Я не мог понять, обрывки ли это каких-то воспоминаний или простое сумасшествие. Я запутался и чувствовал себя попавшим в дурдом.

— Вам лучше сообщить о нём куда следует, — тихо сказала Анна, думая, наверное, что я её не слышу. — Вдруг он опасен?

— Надо сначала понять, во что мы вляпались, — ответил Оззи. — Ми, созвонись со Спамером, попроси его поторопиться, а я присмотрю за Виктором. Там видно будет, что с ним делать.

Понятно было, что они меня боятся. Мне следовало уходить, пока никто ничего не натворил. Поднявшись с пола, я потянулся к двери, но неожиданно мне на плечо легла рука Оззи.

— Чё, свалить собрался? — спросил некромант. — Слышал всё, да? Да забей! Я тебя пока никуда сдавать не собираюсь, а если уйдёшь сейчас, то пропустишь самое интересное.

— О чём ты? — настороженно поинтересовался я.

— Совершенно случайно ты оказался приглашён на вечеринку в честь Ночи всех Полумёртвых. Это мой профессиональный праздник — он отмечается в конце второй недели августа и...

— Приглашён?

— Эй, забудь о заботах! Купим побольше выпивки с закуской, пригласим друзей, чтобы очухаться наутро в каком-нибудь дешевом ночном клубе.

— Потрясающая перспектива, — мрачно заметил я.

— А то! — Оззи хлопнул в ладоши. — Пошли за провиантом. Ты же хотел купить еды? Чем пицца не еда, а пиво не хлеб? Пошли, пока соседи ничего не заподозрили.

— А должны?

— А то! — повторил он. — В прошлом году они попытались меня побить.

Я почувствовал, что слабо представляю себе, насколько веселая предстоит ночка. Но подумал, что если попал в дурдом, то могу позволить себе расслабиться.

* * *

Оззи разбудил меня примерно в половине четвертого. Я приоткрыл глаза и увидел, как какие-то странные люди затаскивают в комнату здоровенную акустическую систему на неопределённое количество ватт.

— Хватит дрыхнуть, — просипел подталкивающий колонку сзади некромант. — Помоги лучше.

— Вы ч-что делаете? — спросонья мне было тяжело говорить, и каждое слово давалось с трудом.

— Знаешь, как сладко спится в эти часы?

— Представь себе.

— Надеюсь, им понравится металл.

— Ребят, у вас что, крыша поехала? — я накрыл лицо подушкой. — Какой, к чёрту, металл, дайте поспать!

Кто-то стащил меня с дивана и поставил на ноги.

— Вот! — Оззи торжествующе поднял вверх указательный палец. — Вот и они тоже так думают!

— Кто "они"?

— Соседи.

— Ты спятил, — заключил я, окончательно проснувшись. — Определенно, спятил.

— Ты не понимаешь! — сказал какой-то парень в истертых в клочья джинсах. От него уже здорово несло пивом. — Смысл Ночи всех Полумёртвых в том, чтобы после Пхеньяньского инцидента в девяносто восьмом напомнить людям, что мы есть! Эта ночь по традиции проводится так, чтобы некромантов просто не могли игнорировать.

— Да ты только посмотри, что я надыбал! — Оззи помахал перед моим лицом диском с надписью "Признаки разложения". — Чумовой альбом! Оторвёмся по полной!

Смирившись, я помог расставить многокилограммовую технику по комнате. Две колонки мы направили в окно, одну поставили в углу, а ещё одну у двери. Просто фонового гула этой дьявольской системы было достаточно, чтобы почувствовать, как внутренние органы пытаются ползать с места на место.

Недолго думая, Оззи включил музыку.

Мне показалось, что стены дрогнули. Если бы не вес колонок, они, наверное, двигались бы по полу. А потом человек пятьдесят, набившиеся во все четыре комнаты, разом, в едином порыве, подпрыгнули, чтобы одновременно опуститься на пол под пулемётную очередь барабанов. Некоторое время я стоял посреди беснующейся толпы, пытаясь сообразить, что мне делать. Но не прошло и минуты, как я сложил "козу", положил руку на плечо какой-то полуседой девчонке и начал яростно трясти головой. Даже казалось, что когда-то — до того, как я сюда попал — мне это очень нравилось.

Это было до жуткого весело!

Сам Оззи наполовину высунулся в распахнутое окно и на возмущённые вопросы, что за урод это устроил, во всю глотку орал: "А ты догадайся!"

Вдоволь набесившись, я высунулся во второе окно и, окинув взглядом улицы, крикнул Оззи, пытаясь перекричать музыку.

— Смотри, что сейчас будет, — я хлопнул в ладоши, и в ту же секунду у всех машин в округе сработала сигнализация. К истошным воплям из наших окон добавилось адское сопровождение воющих автомобилей. Их перепуганные владельцы, выбежав на улицу, останавливались в недоумении, после чего на нас выливался поток, что называется, великого и могучего.

безумно рассмеявшись, я хлопнул в ладоши второй раз, и в фонарях возле дома полопались лампы. Сигнализации тоже резко затихли.

А вместе с ними и музыка.

— Зашибись! — мрачно заявили собравшиеся.

В наступившей тишине остался только звон в ушах и лай разбуженных собак. Даже соседи замолчали от неожиданности.

— Ох... Это плохо, да?, — оборачиваться мне совсем не хотелось.

— Кажется, пробки вышибло, — пробормотал Оззи.

— Так, придурки, — раздался в темноте голос Мелиссы, — ну-ка, все вон отсюда! Вон, я сказала!

Отключившиеся колонки громко захрипели, но тут же затихли. Кто-то пробормотал красочную фразу про "чёртову ведьму". Толпа нехотя потянулась к выходу, а Оззи обреченно вздохнул.

— Не изображай страдания, — сурово сказала она. — Я вам, придуркам, со вчерашнего вечера звоню, а тут...

— Да мы, так, немного повеселились, — безуспешно попытался я оправдаться.

— Да знаю я. Ночь всех Полумёртвых и прочий некромантский бред.

— Правильно, — крикнул кто-то этажом ниже. — Оторви им...

Мелисса подошла к окну и, к нашему удивлению, выдала короткое, но убедительное:

— Заткнись!

Светало.

* * *

Пока Оззи возился на кухне, пытаясь приготовить завтрак, я вышел на балкон, откуда открывался вид на такие же дома-коробки, штук десять невесть когда посаженых здесь деревьев и гаражи, на которых чего только не было написано. В последней ночной передаче на радио играл жизнерадостно-философский "Пилот". Город понемногу просыпался.

— Странно, да?

Я не заметил, как подошла Мелисса.

— Что странно? — меня уже мало что удивляло.

— Такого не бывает в жизни, чтобы ни с того ни с сего кто-то появился и как будто раскрасил всё, — она слегка улыбнулась. — Но ты и сам — странный.

— Я?

— Ты. Что-то не так с тобой.

Я пожал плечами.

— Знаешь, когда я сюда попал, мне показалось что что-то не так с вами. Слушай, а ты действительно ведьма?

Она повернулась ко мне, в её взгляде было нечто вроде давней обиды.

— В школе я была единственной в классе, кто обладал даром. Наверное, меня боялись. Вряд ли завидовали, — девушка криво усмехнулась. — А дети, всем известно, самые жестокие существа. К таким как я даже учителя относились с пренебрежением. В общем, через несколько лет я поняла, что лучше будет "косить" под обычную девочку, ничем не отличающуюся от остальных. Потом к нам в класс пришел Оззи. Он как-то сразу стал первым объектом для издевок, ведь у него и способностей-то толком не было. А вот Костя-Спамер был, наверное, единственным, кто относился к нему просто как к другу. Ну, тогда я примкнула к ним, и образовалась эта наша компания. Знаешь, единственным, кто верил в Оззи, был его дед — очень сильный некромант. Он же когда-то взялся обучать внука этому виду магии, — Мелисса снова усмехнулась. — Пока секретные пищевые добавочки не сгубили старика... Эта квартира и счет в банке, которого, я думаю, ещё не одному поколению хватит, достались Оззи в наследство. Только ему. Но остальные родственники не особо возражали: они избавились от тяжкой обузы в лице молодого, так ничего и не умеющего некроманта, а этого было вполне достаточно. С тех пор, в общем-то, ничего не изменилось. Так что для этого мира мы вполне нормальные.

Я скрестил руки на груди.

— Жалко, что я ничего толком не помню из своего прошлого. Мне кажется, что там, в моих воспоминаниях, есть нечто очень важное. И ещё мне кажется, что... что кто-то, стирая мне память, схалтурил.

— Стирая память? — переспросила Мелисса.

"Что же ты, парень, даже не понял..." — пропел в радио на кухне Илья Чёрт.

Глава 5

Зазвонил телефон. "Возьмите кто-нибу-удь!" — растянуто крикнул Оззи с кухни.

Я хлопнул ладонями по подоконнику и резко развернулся.

— Пойду, отвечу.

По дороге я услышал громкий хлопок и отборный мат некроманта.

Лампочка лопнула, подумал я, заметив, что на кухне погас свет. Сразу же следом за этим в голову пришло одно-единственное слово. Оно было таким простым и назойливым, но почему-то много значило.

Вытянув перед собой правую руку и направив её на дверь в зал, я мысленно повторил его, будто отдал приказ: "Effrego!"

Верхняя часть двери превратилась в щепки, а вырванные с корнем петли пролетели через всю комнату и воткнулись в мягкое полотно обоев. Я шлёпнулся на пол, прикрыв голову руками, Мелисса и перевернувший с перепугу сковороду Оззи прибежали на грохот, но некоторое время ещё не решались войти в прихожую. придя в себя, я подполз к телефону и дрожащими руками прижал трубку к уху.

— Алло! У вас там все нормально?! — крикнул мне в ухо Спамер.

— Эм... — я огляделся по сторонам и поднялся. — Да. у нас тут, просто, дверь... сломалась.

— Дверь? — недоверчиво спросил он. — Вы её что, кувалдой снесли?

— Типа того. А... ты же не просто так звонишь?

— Угадал. Скажи-ка, Витя, знаком тебе термин "След Нарады"? — не дожидаясь моего ответа, он добавил: — И передай Оззи, что я оставил всё там, где договаривались.

— Чего? — переспросил я, не совсем понимая, что он имеет в виду, но Спамер уже повесил трубку.

Первым в прихожую выглянул Оззи. Увидев, что угрозы больше нет, он отставил подготовленную для эпической битвы швабру в угол и задал вполне справедливый вопрос.

— Слышь, Витя. Эт ты щас чё сделал?

— Я немного вернул своё себе, — спокойно ответил я, будто это было в порядке вещей.

— Вернул? А почему дверь сломана? Ми, ты в порядке?

Мелисса выглянула из-за двери.

— В порядке.

— Хорошо, — кивнул я. — Слушайте, Костя сказал, что "оставил всё там, где договаривались".

— У него дома. Он часто так делает, когда надо мне что-то передать, — пояснил Оззи, ошупывая остатки двери. — Чёрт! Виктор! Знаешь, сколько стоит новая дверь?

* * *

Я четко помнил, как каждый шаг гулко отзывался эхом в пустом коридоре. Каждый шаг оставлял кровавый след. Вам не спрятаться. Не спрятаться! Не...

Мысли путались, кто-то хохотал в моей голове. Кровь была повсюду. Стены, столы, мониторы, двери лифта. Даже на потолке. Я опустил глаза. Пол не просто был завален горами трупов, они все были порублены на части. Все!

И это сделал...

— Просыпайся!

Мелисса трясла меня за плечо. Мне казалось, что я только прилёг на диван и ненадолго задремал, но... Проклятье! Что это только что было?

Я протёр заспанные глаза.

— Что... В чем дело?

Вспомнив, что нам ещё надо идти, я тряхнул головой, пытаясь отогнать остатки жуткого сна, с трудом встал с дивана и направился в кухню — умыться ледяной водой.

— Виктор, ты уверен, что с тобой всё нормально? — осторожно спросила Мелисса.

— Да. А что?

— У тебя...

— У тебя руки светились, — перебил её Оззи, лениво потягивая чай. На моей памяти этот чай заваривался уже раза три, если не больше.

Вода бессмысленно лилась из крана в подставленные ладони.

— Чего?

— Не руки, а рука, — поправила Мелисса. — Правая. Будто вены...

Я закатал рукав до локтя и пригляделся — ничего необычного.

— Как это выглядело?

— Синий свет. Слабый. Прямо сквозь одежду. Он погас, когда ты начал просыпаться.

— Ну что, всё обсудили? — мрачно спросил Оззи, допив "чай". — Погнали, чё?

Я плеснул себе в лицо водой. Она оказалась холоднее, чем я ожидал.

— Пошли.

* * *

Автобус подъехал сразу. Бесцеремонно расталкивая всех подряд, Оззи ринулся внутрь. Мне наглости не хватило, так что толпа просто внесла меня внутрь. Удивительно, сколько народу может поместиться в обычный автобус! По моим ногам будто не меньше полусотни человек прошлось. Зажатый толпой, я сперва рассматривал лица, задумываясь невольно, почему на них столько ненависти к ближнему, затем уставился в потолок, и даже не заметил, как снова задремал.

Вокруг стало как-то до неприличия свободно. Открыв глаза, я увидел, что люди, как могли, расступились, и тупо, сердито, с нескрываемым отвращением пялятся на меня. Мелисса толкала меня в бок и цедила сквозь зубы: "Виктор, опять!"

Посмотрев на руку, я пошатнулся. Бледные синие полосы, просвечивали сквозь рукав и расчерчивали правую руку от локтя до ладони. Переведя взгляд на другую сторону, я обнаружил то же самое и на левой руке. Вены действительно светились. Я принялся, как сумасшедший, отряхиваться, пока наконец это не прошло. Свет словно растворился под кожей.

"Нажрутся всякого и шляются тут..." — раздраженно пробурчал кто-то. Мелисса потянула Оззи, прикинувшегося, будто он не с нами.

— Что?! На следующей же выходить, — попытался возразить он.

Мелисса взяла меня за руку и силой вытащила нас наружу.

— Мальчики, выходим сейчас!

— Это еще что, — протянул Оззи, провожая взглядом автобус. — Вот был однажды случай, так меня... А, ну и плевать! Тут между домами пройдем — быстрее будет. Это ж надо — из автобуса выперли. Ладно, были бы пьяными, а то...

Оззи оглядел густые заросли живой изгороди по краю тротуара и, приободрившись, добавил: — Дамы вперёд.

"Дама" послала его к чёрту.

Остаток пути мы прошли молча. Только возле Костиного дома Оззи вдруг остановил нас.

— Смотрите, — он кивнул в сторону подъезда. Там, периодически поглядывая куда-то наверх, то и дело поправляя свою фуражку, одиноко слонялся милиционер. — Мне их участковый всегда не нравился.

— Поверь мне, меня бы пугало, если б он тебе нравился, — с издёвкой проговорил я.

— Иди ты! Он тут неспроста.

— Оззи, сам подумай, — Мелисса постаралась сделать как можно более спокойное лицо. — Мало ли, что ему нужно. Соседи поссорились? Жена мужа поколотила?

— Точно вам говорю, — не унимался некромант.

— Отлично! — согласился я. — В таком случае, ты его отвлеки, а мы прокрадемся в подъезд.

Кто бы мог подумать, что Оззи воспримет предложение всерьёз.

— А почему сразу я?

— Тебе же неймется! — прошипела Мелисса, подтталкивая его. — Иди-иди, мы в тебя верим! Мы тебя не забудем.

— Да ну вас! — огрызнулся Оззи. Еще несколько секунд он сомневался, но потом взял себя в руки и уверенно зашагал вперёд. Обернувшись на полпути, он жестами попытался выяснить у нас что-то вроде: "а что делать-то". Точно так же — жестами — мы ответили ему: "что-нибудь".

Собравшись с духом, некромант что-то сказал участковому. Тот немного подумал, почесал затылок и пошёл за ним.

— Идем? — как-то неуверенно спросила Ми, едва они скрылись за углом.

не успел я ничего ответить, как по тихому двору разнёсся дикий вопль. Секундой спустя из-за угла вылетел вусмерть перепуганный Оззи, следом бежал участковый, а за ними — толпа каких-то отморозков. По дороге некромант нырнул в заросли живой изгороди. Увлекшиеся погоней преследователи не заметили его исчезновения и переключились на вторую жертву.

— Ох. Вот так отвлек, — выдохнул я.

Едва они скрылись из виду, Мелисса рванула к дому, утягивая меня за собой. к тому подъезду, откуда с опаской выглядывал трясущийся некромант.

Мы пошли к нему, но Оззи был настолько рад остаться в живых, что сам чуть не побежал нам навстречу и сразу стал рассказывать:

— Подхожу я к нему, говорю: "Дарова, чувак. Там за углом ваших бьют". Он не понял, спрашивает: "Кого?", а я ему: "Ну, я же поименно не знаю". Вот. "Ну, веди", — говорит. Я его, значит, тащу за собой, а сам думаю, как бы так незаметно свалить. И тут — за углом — эти! Стоим, смотрим друг на друга. А самый отмороженный с детской, такой, радостью, изрекает... понимаете, да? Он именно изрекает: "Мент", потом думает-думает, и добавляет: "Нефор". Чёрт! меня чуть кондрашка не хватила!

— Так это ты вопил? — ехидно спросил я.

— Нет, не я, — Оззи смутился и уставился в землю. — Я-то сразу понял, что надо сваливать!

Мелисса скептически хмыкнула.

— Эй, — она кивком указала в сторону. — Ещё один.

К нам приближался неприметный мужичок — лет тридцати, в потрепаной серой куртке. В руках он держал обычную бумажную папку.

— Я его помню, — прошептал Оззи, — Это он за нами вчера следил.

— Отойдите-ка, — я выступил вперед, встал вполоборота и вытянул правую руку, растопырив пальцы. Смысл этого действия я, вообще-то, не понимал, но был уверен, что так надо.

Мужичок, похоже, что-то сообразил, остановился, а затем медленно поднял руки. Видимо, решил, что я ему угрожаю.

Слева раздались тяжелые, быстрые шаги. Изрядно помятый участковый возвращался на покинутый пост. Завидев меня, он удивленно выпучил глаза и достал пистолет. Я повернулся к нему.

Мы следили друг за другом, стараясь не делать лишних движений. Рука занемела и в какой-то момент я непроизвольно сжал пальцы...

Раздался выстрел.

Пуля маленькой свинцовой каплей увязла в воздухе в нескольких метрах от меня. Я огляделся вокруг. Это был тот же самый город, только теперь в нем проглядывала осень. Яркая, как костёр в ночи.

Время почти остановилось; ещё немного, и меня могло затянуть во Вневремя — одинокое и жутковатое место, где царит вечный октябрь.

Надо было что-то делать. Судя по всему, Оззи с Мелиссой остались в нормальном течении времени. Утащить на себе их обоих мне бы, конечно, не хватило сил, я был и другой выход — попроще. Заграбастав их, я сосредоточился на предстоящем "прыжке" — телепортации, не требовавшей ни заклинаний, ни печатей. Мир всколыхнулся, в расплывчатых очертаниях я заметил, как что-то приближается к нам, но в ту же секунду земля ушла из-под ног.

В этот самый миг сработало что-то вроде "выключателя"; должно быть, телепортировавшись, я вызвал знания, запрятанные где-то в далёких закоулках моего разума. Всё, что мне хотелось вспомнить, как и то, чего вспоминать не хотелось, нахлынуло волной — всепоглощающей и неистовой.

Стоило мне в ней захлебнуться, как всё встало на свои места.

Уже падая, я почувствовал под собой сначала стол, затем его угол, а следом за ним — пол. Потирая ушибленное плечо, я приоткрыл глаза и обнаружил, что мы телепортировались к некроманту домой, вывалившись посреди кухни. В темноте кто-то закряхтел, поднялся, проковылял к плите, и со звоном вытащил круглый, чёрный, массивный предмет.

Потом зажегся свет.

Оззи стоял рядом, держа в руках сковороду и не сводя взгляда с незнакмца в серой куртке. Папка, которую тот держал в руках, валялась рядом.

— И кого же это мы притащили? — некромант попытался придать своему голосу максимум суровости, но вдруг бросил сковороду и склонился над раковиной. Зажав ладонью рот, Мелисса попозла в ванную.

Пока они были заняты, я встал перед непрошеным гостем и, наклонив голову набок, холодно проговорил:

— После такого спонтанного прыжка вестибулярный аппарат должен с ума сходить. У неподготовленных людей. Выходит, ты — либо очень крепкий, либо уже не раз телепортировался. Я не жду, что ты будешь отвечать на мои вопросы. Оззи, мне нужен паяльник! Или утюг.

Незнакомец видимо понял, что его собираются покалечить и прохрипел:

— По... подождите! Можно мне воды?

— Можно. Можно и воды. Крутой кипяточек в глотку пойдет?

— Стойте. Я... Меня... зовут Алексей Николаевич Ла... Ларин. Можно просто... Алексей...

— Вот что, Алексей. потрудитесь-ка объяснить, что вы забыли...

— Вы про Вайнера? Ну, как вы его там называете? "Спамера"?

— Именно! — кивнул я.

— Я просил его найти кое-какую информацию. Потом он позвонил и сказал, чтобы я пришел. Вот и всё.

— И в прошлый раз тоже?

— Когда? — Алексей непонимающе уставился на нас. — Ох! Кажется мы все всё неправильно поняли.

Пришедший в себя Оззи пододвинул стул. Вернувшаяся Мелисса посмоотрела на нас, и молча достала скалку.

— Садись и выкладывай, — приказал я Алексею. — Так, чтобы все поняли правильно и переспрашивать не пришлось. Мой друг-утюг обмана не потерпит.

Несмело вякнул дверной звонок. Ми с грозным видом и скалкой в руках ушла в прихожую. Затем раздался глухой удар, и в кухню пулей влетел Спамер, потирая здоровенную шишку на лбу.

— Она сумасшедшая! — воскликнул было он, но, увидев сковороду в руках Оззи, попятился к двери на балкон, бормоча: — Я всё объясню. Честно.

— В очередь, — Мелисса указала скалкой на Ларина. — Сначала он.

Ларин поежился и продолжил:

— Хорошо-хорошо. Вы, наверняка, слышали про Мясника.

— Это того, который своих жертв до состояния фарша доводит? — уточнил Оззи.

У меня в горле собрался комок. Их слова могли означать только одно.

— Да, того самого. В общем, я хотел проверить, не было ли подобных случаев в прошлом.

— И как?

— Да я же так и не дошел! — Алексей повернулся ко мне. — А с вашей стороны очень опрометчиво и непрактично телепортироваться наобум. Это требует слишком больших затрат сил! Ни один уважающий себя маг не будет подвергать такой опасности.

— Ну наконец-то мы добрались до сути проблемы! Потому что он — не маг! — заявил Спамер показывая на меня пальцем. — Это существо называется "След Нарады".

Ровно с той же интонацией он мог произнести: "Убийца — дворецкий!"

— Попросил бы поуважительнее, — возмутился я.

Он проигнорировал меня, продолжая рассказывать:

— В индуизме есть легенда о мудреце-полубоге по имени "Нарада", способном путешествовать по мирам. Неизвестно, существовал ли он на самом деле, но появление чего-то подобного точно вызвало бы резонанс в магии...

— Глупости! — мой голос прозвучал неожиданно резко. — Сколько лет прошло, как вы открыли магию? Пятнадцать? Двадцать? Да что вы, вообще, в ней понимаете? Что, — я повернулся к Алексею и стукнул кулаком по столу, — поигрались с вызовом демонов? Весело, да?

— Что с тобой? — пробормотала Мелисса.

В сознании одна за другой, предельно ясно, будто галлюцинации в воспалённом мозгу безумца, всплывали образы. Будто кто-то дёрнул за рубильник и включил свет, и внутренний я, щурясь, собирал теперь воедино разрозненные картинки. Лето. Море со сверкающими мириадами солнечных зайчиков. Друзья. Звонкий смех. Девушка с иссиня-чёрными волосами. Странная форма, не то парадная, не то какая-то ещё. Задания. Приказы. Директивы. Уровни допуска... Они заполняли меня, восстанавливая воспоминания, запертые прежде за какой-то невидимой дверцей.

Я посмотрел на Мелиссу и спросил:

— Знаете, что задумали "сильные мира сего"?

— Что с тобой? — испуганно повторила она

— Они хотят... уничтожить этот мир.

Глава 6

— Решили одним махом сделать мир лучше? — процедил я, снова обращаясь к Ларину. — Идиоты. Никогда не слышали, что революция пожирает собственных детей?

— Слышали — глухо ответил он. — Я тоже считаю действия моего руководства опрометчивыми, но пока ничего не могу поделать. Поэтому я и хотел удостовериться...

— Что твоё руководство подкармливает демона, чтобы активировать "Инквизитора"? Тут много думать не надо. Как только поблизости "Инквизитора" появляется кто-то, способный запустить его, пространство в зоне поражения начинает искажаться, делая магическое поле видимым, что и вызывает... та-дам! багровое полярное сияние! Это элементарные основы, которые можно прочитать в Большой Магической Энциклопедии.

— Где? — робко переспросил Оззи.

— Вон, четыре тома лежат! — рявкнул я, показывая на проход в зал.

Повисло гнетущее молчание. Наконец Ларин поднялся и, вытянувшись по стойке смирно, склонил голову.

— В одиночку мне этого не остановить. Раз уж мне выдался шанс встретить вас, я не могу его упускать. Поэтому я, потомок Фламмеуса Феникса, прошу вас о помощи! — он раскрыл свою папку и провёл над ней рукой, будто потянув за невидимое покрывало. Листы едва слышно зашелестели, сбрасывая морок — один за другим, они заполнялись словами, снимками и какими-то формулами. Я очень рискую, показывая эти документы третьим лицам.

Я перелистал их и сухо спросил:

— Когда?

— Операция назначена на завтра. В полдень.

— Стоп! — поднял руки Оззи. — Значит этот мужик — потомок того, кто, как мы думали, сидит в Викторе. А Виктор на самом деле... А, чёрт! Я уже запутался!

— Не стоит так упорно призывать, — предупредил я. — Здесь тебе не Ад. Какой-нибудь мелкий бесёнок услышит — запросто башку отвертит.

Он вздрогнул и понятливо кивнул.

— Сегодня все остаются здесь. Пока я не разберусь с вашими проблемами, никто не должен покидать эту квартиру. Ясно?

— Может, нам лучше покинуть город? — предложил Оззи. — Если соберёмся сейчас...

— Не глупи. Забыл, что говорили по новостям? Искажение пространства видно со всех точек планеты — бежать некуда. А теперь, все — вон отсюда! Мне нужно подумать.

* * *

Короткая стрелка на часах громко щёлкнула, достигнув тройки. Я понятнулся и, сняв очки, потёр лицо руками. Исколотые иголкой пальцы зудели и ныли — в зависимости от свежести проколов. Неслышно ступая босыми ногами, в кухню вошла Мелисса. Придвинув стул, она села напротив и, положив голову на стол, задумчиво спросила:

— Может, расскажешь толком, что происходит.

— В смысле?

— Ты ведь не зря здесь... Так?

Я глубоко вздохнул и задумчиво проговорил:

— Кто знает. Лично мне неизвестно, кто и с какой целью закинул меня к вам. А происходят тут весёлые вещи. В Средние века были весьма популярны так называемые "Инквизиторы". В общих чертах — это предмет, содержащий в себе огромный заряд белой магии. Или чёрной — разница невелика.

— Почему?

— Белой и чёрной магией называют сгустки энергии, достигшие наивысшего уровня своего развития. Они обладают зачатками интеллекта и стремятся уничтожить всё, что кажется им "противником".

— То есть белая магия уничтожает зло, а чёрная — добро?

— Да, но есть один нюанс. Абсолютно всё годится для абсолютно любых целей. Ты можешь вырастить цветок и подарить радость ближнему, а можешь выделить из него яд и отравить кого-нибудь. понимаешь? Такая магия уничтожает всё. Даже невинный младенец дышит "чьим-то" воздухом. Значит, белая магия сотрёт и его.

Мелисса обхватила руками плечи и поёжилась.

— Это... ужасно.

— Это самое эффективное оружие — вот и всё. Судя по документам, ваши власти нашли белого "Инквизитора". Полтора метра в диаметре. Учитывая, что с размерами мощность этого оружия возрастает в геометрической прогрессии — это много. Очень много. Чтобы запустить его, людям потребовался бы высший демон. Такого не нашлось, но не беда — они призвали обычного и принялись усиленно его откармливать. Если ты понимаешь, о чём я.

— Ты так спокойно об этом говоришь...

— Страх возникает от незнания. Что-то знакомое перестаёт казаться пугающим, — я улыбнулся и подмигнул ей. — Расслабься! Всё будет хорошо.

— Ты уверен, что справишься?

— Я? Нет. Но на нашей стороне будет тот, кто точно справится. За этого парня можно не беспокоиться. Нужно его только правильно мотивировать.

Когда Мелисса задремала, я вышел на балкон и окинул взглядом спящий город. Редкие окна неярким горели светом, фонари внизу рисовали сиреневые и оранжевые круги на пустых дорогах и безлюдных тротуарах.

— Проклятье, — выдохнул я, закрывая глаза и чувствуя, что проваливаюсь в лёгкую дрёму. — Он может разозлиться.

* * *

— Чё-ёрт! — прозвенело у меня над ухом едва ли не в следующую секунду. Подскочив от неожиданности, я едва не вылетел с балкона. Высунувшийся за перила Оззи, схватил меня за воротник и потянул назад.

— Чё-ёрт! — раздосадованно повторил он. — Мы чуть не проспали Конец света!

Спотыкаясь, я влетел на кухню и схватил со стола часы — было уже почти одиннадцать. У нас оставалось не часа.

— Я тут подумала, — робко проговорила Мелисса, — что, если мы найдём эту штуку раньше и просто сломаем её?

— Не получится, — отрезал я, еще раз пересматривая документы об "Инквизиторе".

— Да, — мрачно подтвердил Ларин. — Когда мы только наткнулись на этого...

— "Инквизитора", — не отвлекаясь подсказал я.

— Угу. Мы попытались разобрать его...

— Идиоты.

— Шестеро из исследовательской группы погибли на месте.

— Следовало ожидать. Его может остановить только саморазрушение. В ближайшие сто лет это ему не грозит. Однако у "Инквизитора" есть одна особенность: он подстраивается под обстановку. То есть чем больше зла в зоне поражения, тем мощнее будет удар, но и заряд, соответственно, расходуется быстрее. Сильный демон вблизи превратит устройство в очень мощное оружие, но эффект не будет длиться долго. Как только белая магия в "Инквизиторе" сообразит, что убивает кого-то, она сотрёт и себя тоже, — я окинул собравшихся суровым взглядом. — Теперь ясно?

— То есть оно уничтожит само себя? — переспросил Алексей.

— Именно. Наша задача — локализовать её и не дать пойти в разгул. План такой: Ларин не привлекает внимания и действует в соответствии с инструкциями от начальства.

Он кивнул.

— Командую группой для обеспечения беспрепятственного подхода демона к цели.

— Я в это время свяжусь с подмогой и займусь барьером вокруг "Инквизитора".

— То есть мы всё равно позволим запустить его? — нахмурился Оззи. — А если не получится?

Я пожал плечами.

— Тогда мы все умрём. Но, в любом случае, это будет весело.

* * *

Выйдя на улицу, я завернул в ближайшую подворотню и, убедившись, что вокруг никого нет, нарисовал на земле печать вызова, одновременно бормоча заклинание. Когда знаки стали расплываться, я достал из кармана перочинный ножик и провёл лезвием по ладони. Несколько алых капель упали на замысловатые формулы, написанные вдоль четырёх кругов.

— Лючия де Кальма Роза, где бы ты ни была, призываю тебя. Явись и служи мне! — в конце фразы мой голос сорвался в хрип. — Это моё желание!

Когда два года назад мы впервые встретились, я был совершенно уверен, что демоницы — это полуголые женщины с рогами, извергающие пламя и протыкающие грешников раскаленными вилами. Лючия же оказалась хрупкой девушкой в коротком белом платьице. Она никак не сочеталась с моими представлениями. Она оказалась слишком... человечна. Поначалу я ждал, что Лючия вот-вот начнёт предлагать мне какие-нибудь сомнительные сделки или помощь, которая обернётся кабалой и вечным служением тёмным силам, но, как оказалось, напрасно. Она просто была моим куратором и добросовестно (иногда даже слишком добросовестно) выполняла порученную ей работу — останавливать Виктора Теслу, если ему в голову придёт очередная опасная идея. Лючия раз за разом терпеливо вытаскивала меня из всех переделок, помогала советом и нередко выполняла роль напарницы, когда я, переоценив свои силы, попадал в неприятности.

По сути, она стала моим лучшим другом среди всех бесконечных миров.

Она появилась из облака ледяного пара. Поправив причёску, демоница скрестила руки на груди и возмущённо фыркнула.

— Что? — удивлённо спросил я.

— Во-первых, что это за манера призыва? "Явись и служи мне", — Лючия ещё раз фыркнула. — "Это моё желание..." Я тебе что, девка гулящая?

— Извини, у меня не было времени подготовиться основательно. В следующий раз...

— В следующий раз у меня может не быть времени прийти на зов, — она нервно постучала носком по земле. — Во-вторых, куда ты пропал? Ни слуху, ни духу!

— Возникли некоторые проблемы. Мне не обойтись без твоей помощи. У нас тут полутораметровая машина Судного дня, заправленная тонной белой магии.

На лице демоницы появился нескрываемый интерес.

— Не шутишь? Где они такую нашли? Выброс затронет штук пятьдесят ближайших миров, если не больше. Уже известно, кто его запустит?

— Какой-то низший демон. Его призвали двенадцать лет назад.

— Всякие бездельники постоянно призывают кого-нибудь из Ада, — она покосилась на меня, — не заботясь о комфорте и безопасности призываемых. Что собираешься делать?

— Выставлю барьеры и подожду, пока всё не разрешится само собой.

Она задумчиво поджала губы.

— Ну, барьер для сдерживания "Инквизитора" тебе явно не по силам.

— Поэтому я поставлю только один. А ты сгоняешь за Каэлем и...

— Прекрасный план! — с нескрываемой иронией проговорила Лючия. — Даже если я добавлю к твоему барьеру свой, у тебя будет всего пара минут.

— Мне хватит.

Она вздохнула и покачала головой.

— Ну, веди.

Кивнув, я приобнял Лючию за талию и прижал к себе.

— Держись! Сейчас!

Земля ушла из-под ног.

Мы вывалились в парк и кубарем прокатились добрых двадцать метров по склону холма. В конце концов я налетел на дерево, а Лючия исчезла в кустах — метрах в трех от меня.

— Ненавижу, когда ты так делаешь! — простонала она, выбираясь из зарослей. — А ещё упрекаешь меня в неточности.

Подняв руку, я прислушался: справа доносился какой-то шум. Что-то подсказывало мне, что мы опоздали.

Посреди большой круглой площади, вымощенной плиткой, сквозь которую бурно росла трава, возвышался фонтан. Время оставило на нем основательный след — он буквально разваливался на части. Казалось, ещё немного, и, чтобы запустить "Инквизитора", придётся собирать паззл из тысяч мелких кусочков. Венчавшая его скульптура, изображавшая нечто абстрактное, раскололась, но всё ещё составляла единое целое. За пределами неглубокого бассейна копошился Оззи, оттаскивая кого-то в сторону.

— Витя! — крикнул он. — Этот ублюдок предал нас! Он попросил Ми открыть портал... Чёрт! Он бросил нас сюда!

Из-за скульптуры выскочил демон, выглядевший как усеянный шипами и обтянутый бурой кожей скелет с хвостом. Его длинный раздвоенный язык метался из стороны в сторону, будто выискивая новую жертву.

— Люська, ставь барьер! — крикнул я, бросаясь к Мелиссе — девушка уже не дышала. — Потом помоги ей!

— А ты?

— Останусь внутри — это должно задержать "Инквизитора"!

Лючия принялась читать защитное заклинание — одновременно с этим по периметру бассейна начали выстраиваться квадратные пластины, похожие на куски фиалкового стекла.

Я пустил магию в левую руку, замахнулся и выпустил щупальца. Тонкие синие нити хлестнули демона по левому боку и отбросили в сторону. Однако это его не остановило, а только ещё больше вывело из себя. Встав, демон выпустил в меня рой каких-то чёрных частиц. Я уклонился, откатившись влево, но ненадолго — развернувшись, они полетели обратно.

Едва заметное движение плечом заставило вены на правой руке вспыхнуть ярким синим светом. Потёкшая по ним магия вышла в ладони, формируя полупрозрачный синий меч, будто охваченный языками такого же синего пламени. Развернув его остриём вниз, я с силой воткнул меч в землю. Воздух задрожал, плитка и камни взлетели вверх, поднятые потоком вырвавшейся на волю энергии. Стоило выпущенным демоном частицам попасть в этот поток, как они с громким шкварчанием рассеялись.

Обхватив демона щупальцами, я ударил его об землю. С сиплым криком "Сдохни!" он вырвался и бросился на меня. Я наискось ударил его мечом — такой удар может разрубить человека пополам, а демона заставляет задуматься о целесообразности своих действий. Этот, однако, был уже не просто демоном. Физически он стал чем-то выше, и сейчас, наверное, мог бы посоревноваться с самим Люцифером. Увернувшись от его когтистых пальцев, я бросился к центру бассейна и, прикоснувшись к скульптуре, направил в неё немного энергии.

Раздался звук сдвинувшихся после долгого покоя камней, и облако пыли поднялось с медленно повернувшейся скульптуры. Заметив это, демон заверещал, но было уже поздно — Лючия завершила барьер. Фиалковые пластины выстроились вокруг "Инквизитора", заключив нас в непробиваемый щит. Оставалось только надеяться, что он выдержит.

С каждым оборотом механизм ускорялся, от него начали отлетать кусочки камня, которые тут же зависали в воздухе. Там, откуда они отваливались, пробивался яркий желтый свет. Послышались шепчущие голоса, принадлежавшие тем, кто закладывал сюда свои души. Не прошло и пары секунд, как скульптура рассыпалась, и метровый сияющий шар рванул.

Мне повезло, что я догадался упасть на землю, иначе первой же волной меня размазало бы по выставленной защите. Демон этого не учёл.

— Прах к праху, — пробормотал я, отползая от эпицентра взрыва. Однако, уже не демон, а я был главной целью "Инквизитора". Разъярившееся устройство испускало столько белой магии, что её, наверное, хватило бы, чтобы стереть всю планету одним махом. Ну, может, я немного преувеличиваю, но всё же...

Хорошо. Пусть пытается уничтожить меня.

Пусть даст мне силу.

Глава 7

Темно. Было так темно, что казалось, окружавшая меня чернота звенела. В ответ ей звенело в ушах, а тьма только ещё громче пищала, насвистывала, нашёптывала.

Там был ещё кто-то.

По спине пробежала дрожь.

Я попытался повернуться, но, не зная, где верх, а где низ, не смог даже понять, удалось ли вообще сдвинуться с места. Сжатые в кулак пальцы наткнулись на ладонь — значит, моё тело все ещё было при мне. Это уже можно было назвать хорошим признаком.

— Кто здесь? — тихо спросил я, всё ещё пытаясь нащупать хоть что-то твёрдое под ногами.

Никто не ответил, но шёпот будто бы изменился.

— Я спросил, кто здесь?! Повелеваю: покажись!

Прямо передо мной из темноты появилось лицо, похожее не то на неудачный портрет Сальвадора Дали, не то на маску Гая Фокса.

— У-у! Как страшно! — с издёвкой проговорило лицо. — Повелеваешь? А сам-то дёрнулся. Я видел!

Выругавшись в ответ, я попытался схватить его, но лицо увернулось и, расхохотавшись, исчезло в темноте. Вдоволь насмеявшись, неизвестный щёлкнул пальцами, и я увидел, что снова стою внутри фиалкового купола. "Инквизитор" продолжал нестерпимо сиять, слепя и почти обжигая, но буря вокруг унялась. Впрочем, нет. Правильнее будет сказать, что она остановилась — именно остановилась. Камни, которые только что бешено носились по кругу, повисли в воздухе. Я толкнул один из них, и он медленно провернулся вокруг своей оси, будто не весил ровным счётом ничего.

— Остановись, мгновенье! — воодушевлённо сказал Лицо-маска. Теперь я мог рассмотреть его: он казался чуть старше меня, лет двадцати пяти, с тоненькими усиками и козлиной бородкой, в простой белой рубашке и таких же штанах, но только почему-то босиком.

— Скажи-ка, Тесла, как можно было до вот такого довести?

— Для начала не мешало бы представиться, — раздражённо заметил я.

— Максимилиан. Можешь звать меня Макс. Я — След Нарады.

— Угу, — я изобразил реверанс. — Английская королева. Приятно познакомиться. Думаешь, я не знаю, что может быть только один След?

Макс покачал головой и проговорил:

— Твои знания о пространстве и времени просто убоги. В своей версии мультивселенной — конечно, это ты. Но в моей версии Следом Нарады стал я. А теперь послушай, что скажу: надвигается буря.

— Буря?

— Я не могу пока рассказать всё, — он замялся. — Нам самим пока немного известно. Но кто-то закинул тебя сюда и стёр память, так?

Я фыркнул.

— Ненадолго.

— Боюсь, ему достаточно было просто задержать тебя ненадолго. Хуже то, что нам ничего не известно, ни его цели, ни возможные последствия. Поэтому мы решили предупредить тебя. Предостеречь от необдуманных поступков.

— Макс, да? Тебе не кажется, что предупреждать надо было чуть раньше?

Он развёл руками.

— Раньше не было возможности. Но даже теперь ещё не поздно. Слушай внимательно, моё время истекает. Вернись к началу. Найди того, кто всё это устроил. Он в твоей версии. Останови его.

Он вдруг насторожился и нервно огляделся по сторонам.

— Слышишь? — Макс поднял указательный палец. — Не скрипят. Гравий хрустит... Уже идёт по дорожке.

— О чём ты?

— Качели... не скрипят. Вечная Этель слезла с них — засекла нас, значит.

— Что ещё за "Вечная Этель", — нахмурился я.

Он не обратил внимания на мой вопрос. Просто схватил за локоть и, приблизившись вплотную, скороговоркой прошипел:

— Мне надо уходить. Быстро! Поймает меня — будет плохо. Запомни, Тесла: к началу. Вернись к началу. И держись подальше от модераторов, не позволяй им сбить себя с пути...

— Да что ты, вообще, несёшь? — я попытался вырваться, но Макс только ещё крепче вцепился в мой локоть.

— Ты поймёшь. Придёт время, и ты поймёшь... Обязательно. Ещё увидимся.

В глазах снова потемнело, грохот вернулся, наполнив собой всё вокруг. Я тряхнул головой, пытаясь придти в себя, но тело едва слушалось. Хотелось лечь на землю — прогретую летним солнцем, такую надёжную и непоколебимую — и уснуть. И видеть сны. В них всё проще: даже не нужно бороться. Достаточно только представить себе, что всё хорошо, и оно станет таким. И верно, зачем мучить себя, страдать, когда можно уснуть? Оставить лишь видения, а внешний, "реальный" мир пусть катится к чертям собачьим. Кому он нужен? Даже на этот дурацкий барьер уходит столько сил... а если меня нет, то к чему его поддерживать? Пусть он падёт, пусть его снимут, и тогда все смогут спать...

Мои губы дрогнули и слабый, будто пьяный, голос хлюпнул:

— Лю...

Выдох.

— ...чи...

Нет. Не могу её оставить. Только не сейчас.

Земля, на которую я опёрся было спиной, снова перевернулась, и моё тело поплыло куда-то, затягиваемое всё дальше и дальше, глубже и глубже. Собравшись с последними силами, до боли сжав кулаки, я закричал. И продолжал кричать, пока голос не прорвался сквозь чёрную пелену, сквозь фиалковые пластины барьера, сквозь прозрачный июньский воздух, сквозь густую зелень листвы, сквозь клубы облаков в небе, и сквозь небо тоже...

До самого адресата.

И если он в этот момент что-то по обыкновению жрал, то, надеюсь, он хотя бы поперхнулся.

Тьма рассеялась.

Я видел, как одна за другой рушатся пластины поставленного Лючией барьера. Как подобно обезумевшим языкам пламени вырываются на волю потоки белой магии.

Как золотой свет, заливший собой, казалось, целый мир, отбрасывает их назад, заставляя сбиться, будто змей, в клубок, и с шипением растаять.

Сделав своё нехитрое дело, свет осторожно погас, позволив увидеть небритого полупьяного парня в зелёной гавайке и шортах-бермудах в цветочек, расположившегося на одному ему известно откуда взявшемся шезлонге.

— Здорово, Виктор! Смотрю, ты... — он отвлёкся на выпавшую из бокала с коктейлем соломинку. — Смотрю, ты тут неплохо так поработал!

— Ты! — просипел я, подползая ближе. — Каэль! Чтоб тебя! Это так-то Хранитель должен защищать своего подопечного?

— Ой, ты, кажется, голос сорвал, — с наигранной заботой пробормотал Каэль.

— Вернусь в Ось — такую характеристику на тебя накатаю... тебе потом чумную крысу не доверят охранять.

Закатив глаза и надув щёки, ангел изволил встать с шезлонга.

— Ладно, понял. Где там увечные-болезные?

Увидев Мелиссу, он подошёл ближе и сел на корточки, вытянув над ней руки. Лицо его стало сосредоточенным, от прежнего фарисейства не осталось и следа. Едва заметное сияние окутало Мелиссу подобно кокону, а через минуту-полторы она вздрогнула, закашлялась и пришла в себя.

— Смотри-ка, успел! — бодро заявил Каэль, снова надевая маску шутника-разгильдяя. — Ещё б чуть-чуть и... всё, "Привет, Пётр!" Ну, вы поняли.

Проходя мимо, он похлопал меня по плечу и мимоходом подмигнул. Можно было подумать, что именно этого он и ждал, наблюдая за нами откуда-то издалека. Что всё шло строго по плану, и ангел явился именно тогда, когда чудо было нужно больше всего.

Да ничего подобного! Чудом было уже то, что мне вообще удалось докричаться до этого лоботряса!

Поверьте, так случалось не всегда. Чаще Каэль появлялся только несколько суток спустя и недовольно интересовался, по какой такой мелочи его посмели отрывать от дел. Это позже мне по секрету нашептали, что ни один его подопечный не проживал дольше двух лет. Из-за этого репутация у Каэля сложилась так себе, и с этой стороны он был довольно лёгким объектом шантажа.

Это, пожалуй, было единственным, что позволило мне идти на рекорд по выживаемости.

— Ладно, агент, — Каэль зевнул, вальяжно растянувшись на шезлонге. — Не забудь написать потом отчёт. Через немогу. И, да, он не должен содержать лирические отступления, анекдоты или отсылки к творчеству Брэдбери и Толстого. Эпиграф тоже необязателен. Хотя прошлый был хорош.

С этими словами он исчез в ослепительной золотой вспышке. Я пожал плечами. Ни слова не было, что отчет не может быть написан в форме сонета.

— Что это... было? — пробормотал Оззи, всё ещё опасливо втягивая голову в плечи. — А... А... Ангел?!

— Пожалуйста, никогда больше не называй меня Витей, — проговорил я, проходя мимо.

Ларин приходил в себя в десятке метров от фонтана. Его отбросило ударной волной, и он, по-видимому, ненадолго отключился. Прежде чем Алексей опомнился, мой кулак с хрустом врезался ему в челюсть.

— Что, думали обдурить меня, а?

Он промычал что-то в ответ, не понимая, судя по всему, о чём вообще речь.

— Чувак, — я взял Ларина за плечо и подтянул к себе, — у меня диплом по сигиллам, мне потребовалось всего ничего крови, чтобы снять второй морок с ваших документов. Хотел, в случае чего, выйти сухим из воды? Мол, "я даже пытался это остановить", да? Так вот, я уже позаботился о том, чтобы свидетельства твоей идиотской идеи стали достоянием общественности.

Алексей мотнул головой и попытался отмахнуться. Перехватив его за руку, я достал из кармана маленькую круглую печать и зубами сорвал колпачок.

— Агент Гвардии Виктор Тесла. Доступ четвертого уровня. Сим подтверждаю преступный статус объекта и лишаю его магии.

Прижатая к запястью Ларина печать задымилась, и он вскрикнул от боли.

— Готово, — бросил я, возвращаясь к остальным. Оззи несколько раз открыл и закрыл рот, пытаясь что-то сказать, однако его мысли, судя по растерянному лицу, слишком сильно запутались между собой. Хлопнув его по спине, от чего Оззи вздрогнул, я кивнул, и он, подхватив Мелиссу, поплёлся следом, то и дело оглядываясь на стонущего и держащегося за руку Ларина.

* * *

Не люблю долгие прощания. Может быть, оттого, что не хочу привязываться к какому-нибудь миру. А может, просто не люблю долгие прощания.

Мы стояли возле дома Оззи. Главное, что есть дверь, пусть даже дверь подъезда, грязная, вся в обрывках объявлений о продаже квартир, облупившейся краске и следах чьих-то ботинок; а куда эта дверь будет вести, уже мое дело. После долгих уговоров, Оззи согласился стереть со стены портал, созданный Мелиссой.

— Значит, ты знал, что этот хрен нас предал? — будто сомневаясь в чём-то спросил он.

— Глупостью с его стороны было оставить мне документы по "Инквизитору". Еще глупее было надеяться, что никто не сможет снять второй морок с бумаг. На самом деле Алексей Ларин — член высшего руководства этой вашей Магической Безопасности, кстати, — был инициатором всего проекта. Утром я отослал Спамеру копии документов. Не думаю, что, когда правда выплывет наружу, хоть кто-то из руководителей МБ захочет впрягаться за опального приятеля. Оформят "вчера уволенным" и замнут дело.

— Ясно, — пробормотал Оззи, ковыряя землю носком кроссовка. — Но... что дальше?

— А что дальше? — я пожал плечами. — Живите. Радуйтесь. Плодитесь и размножайтесь. Берегите себя, в конце концов.

Он кивнул и протянул мне руку.

— Это мы постараемся. И ты себя береги.

— Это я постараюсь, — уверила Лючия, утягивая меня за собой. — Пошли, Виктор.

Железная дверь с трудом, но всё же подалась, и вместо обшарпаного подъезда мы вышли на оживлённую улицу. Вечерние огни уже забрызгали её расплывчатыми разноцветными пятнами, неторопливая бархатная музыка, звучащая в строго неопределённом месте, плескалась в серых сумерках, и прогуливающаяся разношёрстная толпа была поглощена больше собственным времяпрепровождением, чем размышлениями на тему: "эй, этих двоих не было в автобусе! Откуда они взялись?!"

Ад не посчитал нужным обратить внимание на наше прибытие.

— Как обычно, влез в неприятности, — с укором констатировала Лючия.

— Да, — рассеянно ответил я, — Как обычно.

— Тогда я требую возмещения. Два... нет, три больших пирожных! Вон там!

Вцепившись мёртвой хваткой в мой локоть, она уверенно зашагала дальше по улице.

— Три?! В тебя столько влезет?

— А то! Или... кто-то хочет, чтобы его покормили сладеньким с ложечки? — Лючия схватилась за щёки, и в её глазах появился жуткий блеск. — Совсем как на свидании!

— Нет... нет... точно нет. Ну, может, совсем чуть-чуть.

Она остановилась. Лицо Лючии вдруг стало необычайно серьёзным.

— Виктор, всё хорошо?

Я бы и сам хотел это знать. Зачем кому-то понадобилось, хоть и ненадолго, но всё же стирать мне память? Почему Гвардия, осведомлённая об "Инквизиторе" и масштабах возможной катастрофы (а в этом я был уверен на все сто), отправила на операцию всего одного агента, а не четырёх, как предписывала директива? Ещё из головы никак не шёл тот человек со странным лицом, будто насмехающимся над всем и вся. И что за таинственные "модераторы", которых мне следует опасаться?

Слишком много осталось вопросов, ответы на которые не сулили ничего хорошего.

— Да, полный порядок, — соврал я. — Пошли. Ты же хочешь пироженку?

Всё только начиналось.

Глава 8

Отделение Гвардии в Абсурдуме — третьем крупнейшем городе Ада — задыхалось в работе. Телефоны разрывались от звонков, и офис, несмотря на поздний час, был полон сотрудников. Давненько такого не было. И вряд ли можно было выбрать более неудачное время для заявления на отпуск. Шеф тоже так считал. Он медленно перевёл взгляд с бумаг, ровным слоем покрывавших его стол, на листок с моим корявым почерком, задержался на нем, вчитываясь в каракули, хмыкнул и поднял глаза на меня.

— Ты серьёзно?

— Квинт, — я уселся на край стола, отбросив часть бумаг. — две недели, не больше.

Квинт Курций вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Виктор, если ты опять пытаешься спрятаться от очередной подружки...

— Не-не-не, мужик, мне уже два месяца не подкладывали пауков.

— И не сбивали на машине?

Я мотнул головой.

— И не пытались убить из арбалета?

— Это было всего раз, и она целилась в ногу! Квинт, мне надо. По личному делу. Сугубо личному.

Шеф покачался своим мощным телом в кресле, от чего то жалобно заскрипело, почесал коротко стриженный затылок, пожевал нижнюю губу, как всегда делал, когда надо было принимать какое-то решение, а не хотелось, и кивнул.

— Хорошо. Когда закончишь текущее задание, будет тебе две недели отпуска.

— Вот и ладненько! — почти пропел я, соскакивая со стола. — Тогда до... Стоп! Какое ещё текущее задание? Я вчера отправил отчёт!

Квинт вздохнул ещё тяжелее чем в прошлый раз, достал из стола папку и положил её передо мной. Это не сулило ничего хорошего.

— Эт чё? — мой голос прозвучал настолько холодно, что в этот момент где-то замёрз целый океан.

— Материалы дела, — невозмутимо ответил Квинт.

— "Инквизитор" уничтожен. Что ещё нужно?

— Расследование, которым занимался пятый отдел, приняло интересный оборот. Плюс в силу некоторых обстоятельств мы не можем отправить туда другого агента.

— Еще один мир вне Оси? — предположил я.

Речь шла о переходе во вселенную, находившуюся за пределами так называемой "Великой Оси" — ряда миров, соединённых своего рода тоннелями, позволяющими перемещаться между этими мирами, не боясь распылиться в межмировом пространстве. В миры, которые в Ось не входили, без специальных, чудовищно сложных обрядов призыва могли путешествовать только полуэнергетические формы жизни, вроде ангелов или демонов. Правда, опять же, если в точке прибытия не было призывающего, это отнимало у них слишком много сил, и на полное восстановление порой требовались месяцы. Но мне-то какое до этого дело?!

В углу послышалось лёгкое шуршание. Только обратив на него внимание, я заметил худенькую блондинку в белом платье, смотрящую куда-то в сторону. От неё будто исходило едва уловимое свечение. Ангел? "Воинство", как они себя по привычке называют, славится больше очередными достижениями в бумагомарании, нежели общественно-полезными действиями, хотя, надо признать, его представители по-прежнему помнят, как доставать из воздуха здоровенные булавы и копья. И всё же, что этим бюрократам нужно в Гвардии?

Может быть, шеф просто получил распоряжение сверху о необходимости немедленных действий, но в силу своей лени не придумал ничего лучше, кроме как скинуть всё на меня — он уже не первый раз так делал. А может быть, причина была в чём-то другом.

— Нет, тот мир не вне Оси. На периферии, — сказал наконец Квинт. — Один агент пропал. Мы послали его туда неделю назад. Есть вероятность, что придётся срочно эвакуироваться, а если вдруг окажется, что телепортация будет невозможна... Вся надежда на тебя, Виктор.

Пропал неделю назад, значит? Тогда же, когда меня вывели из строя. А потом шеф вдруг заявляет, что эти дела оказались как-то связаны. Это, конечно, могло быть простым совпадением, но служба в Гвардии научила меня не верить в совпадения. Ничего не сказав Квинту, я взял со стола папку и вышел.

По дороге к лифту меня нагнал Лютер Сатто — глава аналитического отдела — и сунул в руки вторую папку, вдвое увесистее прежней. Он что-то говорил о том, как важно перечитать этот талмуд до завтрашнего (а в идеале — до вчерашнего) утра, и что я просто обязан буду поделиться своими соображениями относительно прочитанного. Особенно это касалось дополнений мелким шрифтом и заметок от руки на полях. Лютер говорил бы ещё и ещё, но закрывшиеся двери лифта стали непреодолимой преградой между нами.

Двумя этажами ниже я нос к носу столкнулся с Самантой Лингард. Саманта (тридцать два года, восемьдесят четыре, шестьдесят два, восемьдесят шесть, не замужем) была будто создана для офисного костюма, в неизменно ослепительно-белой рубашке и зауженной чёрной юбке она превращалась в квинтэссенцию "белого воротничка". Вы бы удивились ее спокойствию, строгости и похожей на несущийся локомотив уверенности в себе. Вас очаровала бы её царственная стать. Вас поразила бы математическая точность, чёткость и размеренность её движений. Вы были бы заинтригованы её прозвищем "Горячая Сэм"... ровно до того момента, как узнаете, что Саманту Лингард прозвали так за способность спалить дотла целое здание, если она не в духе. А в отличие от других пиромантов, Сэм очень легко выходила из себя. Так легко, что вы не захотели бы оставаться с ней в одном помещении дольше, чем нисколько.

Гвардия использует агентов, когда расследование заходит в тупик или когда методы простых детективов оказываются неэффективны. Тогда появляются агенты, и напоминают зарвавшемуся головорезу, что lex не только dura и sed, но ещё и должен соблюдаться. В исполнении Саманты lex выходил особенно dura.

— С возвращением, — проговорила она вместо приветствия, всем видом показывая, что отвечать не обязательно.

— Нил здесь?

Саманта махнула рукой в сторону, что следовало воспринимать как согласие. Лавируя между пластиковыми перегородками, сдвинутыми столами и белыми досками, обвешанными фото и разрисованными цветными маркерами, я пробрался к дальнему углу.

Полный мужчина не обратил на меня внимания, увлечённо заталкивая бумаги в письменный стол. И у него это получилось бы, будь в столе дополнительное место размером с пару звёздных систем. Но мужчина сопел, старался и не терял надежды.

— Здоров, Нил! — поприветствовал я, побарабанив пальцами по усыпанной хлебными крошками столешнице. — Уже собираешься?

— Работа не волк, — важно ответил он, повторяя выученную когда-то от меня же пословицу. Затем Нил почесал нос — показал, что заметил условный знак.

Мы с Нилом Эвереттом были напарниками до того, как меня перевели в агенты. Из всех детективов в Гвардии он был, пожалуй, одним из самых экстраординарных. Нил категорически не признавал гвардейскую форму, предпочитая ей белую рубашку, чёрный жилет, серый пиджак и такие же серые брюки. В особо жаркие дни пиджак перекочёвывал за плечо, а рукава рубашки закатывались чуть выше локтя. Когда же наступал сезон дождей, к костюму добавлялись потрёпанная шляпа и видавший виды коричневый плащ. Если бы вы встретили Нила на улице, то подумали бы, что он изображает детектива из американских фильмов про тридцатые.

Кем он, собственно, и является.

По словам самого Нила, до Абсурдума он работал детективом в Нью-Йоркской полиции. Его новая жизнь началась дождливой осенней ночью тысяча девятьсот тридцать седьмого года, когда он, прознав о шашнях жены с соседом, захотел напиться, а напившись решил проследить за каким-то подозрительным типом. Последним, что Нил Эверетт помнил из своей прежней жизни, было то, как чернокнижник отправил увязавшегося за ним полицейского прямиком в Ад.

"Ну, это ничего. Всегда мечтал переселиться в тёплые края, — любил говаривать он. — Жалко только, что тут такая дрянная выпивка".

— Ладно, — я еще раз как бы невзначай побарабанил пальцами по столу, — до завтра.

— Угу, — кивнул Нил, продолжая борьбу с неутрамбовывающимися папками. — До завтра.

* * *

Час спустя, озираясь по сторонам, я вошёл в паб "Три котла" на окраине одного из "неблагополучных" районов Абсурдума. Вывеска с названием и нарисованным хохочущим чертёнком, который в одной руке держал дымящуюся бутылку, а другой шлёпал себя по заду, почти отвалилась от стены, и болталась на честном слове. Часть элементов иероглифов в названии обсыпалась, и теперь его можно было прочесть как "Гарцующий рододендрон". Заодно я поймал себя на мысли, что успел где-то запомнить, как пишется "рододендрон" на демоническом.

Впервые увидев Абсурдум, я решил, что это очень странный город — он и пугал, и манил одновременно. Демоны, ангелы, люди, духи и мифические существа жили здесь бок о бок, называясь древним словом "кинари". Все они день изо дня прожигали жизнь, руководствуясь одним-единственным принципом: "делай, что хочешь, если это не мешает другим". Только придя в Гвардию, я узнал, что при всеобщей безалаберности обитателей Абсурдума этот принцип нередко выливался в проблемы.

Сначала мне казалось, что наша цель — борьба с хаосом и поддержание порядка. Однако тьма всегда живёт в сердцах, и всё, что мы на самом деле можем сделать — удержать хаос и порядок в отведённых границах, не позволив им столкнуться друг с другом. Возможно, именно эту идею и выражал выгравированный в металле значок Гвардии, нашитый на нашей форме — инь и ян, заключенные в восьмиугольник, хрупкий баланс противоположностей.

"Три котла" был лучшим местом для конфиденциальных встреч. Публика здесь собиралась из тех, кто не желает, чтобы кто-то лез в их дела, а взамен они готовы не лезть в дела других. Даже форма младшего офицера, которую я носил ещё до того, как перевелся в агенты, не привлекала внимания. В конце концов, мало ли какие дела могут быть здесь у простого гвардейца, и для всех будет лучше, если он не станет вспоминать, что его рабочий день ещё не закончен.

Не успел я сесть за стойку, как следом в паб вошёл Нил. Точнее, вплыл, ведь иного не допускала его комплекция вкупе с узкой дверью "Трёх котлов". Скажем так, если Квинт Курций представляет собой сто пятьдесят килограмм плотно сбитых мышц, то Нил Эверетт состоит из ста пятидесяти килограмм высококалорийной пищи, отказавшейся покидать его тело. Продолжая проводить параллели, если Квинт при всей своей кажущейся неповоротливости нередко проявлял чудеса акробатики, то Нил не смог бы одолеть и десяти метров бегом. С одышкой он был знаком даже лучше, чем работающий в спецслужбах отец знаком с досье на очередного ухажёра своей дочери.

Если подумать, Нил совершенно не годится для оперативной работы, он ленив и несобран, а свою форму не то потерял, не то выбросил на третий день службы. Однако шеф всегда ценил в сотрудниках их личные качества, а не умение следовать стандартам, и считал, что результат работы намного важнее того, в какой одежде она была выполнена.

Не успел Нил взобраться на стул, как четырёхрукий бармен поставил перед нами два бокала с тёмным пивом. Для него это было чем-то сродни рефлекса — ничего другого на моей памяти Нил ни разу не заказывал.

— Вот ради этого и стоит ждать пятницу, — заметил детектив, пригубив из высокой кружки, холодной настолько, что от неё к столу белесыми лентами тянулся пар.

— Тех самых двух пятниц, которые ты сам для себя придумал, — напомнил я.

— Я же не виноват, что в здешней неделе тринадцать дней. И, заметь, всего один выходной. Ах, что бы я делал без этого чудесного заведения?

— Пил жидкие эмоции?

Нил фыркнул и скривился.

— Только не эту безвкусную мочу.

— Они не безвкусные. Просто для каждого вкус свой.

— Тем более. Вот, Виктор, — он ткнул пальцем в уже ополовиненную кружку, — я знаю, что здесь подают отличное пиво, и я хочу поделиться им с друзьями. Но если у каждого оно будет иметь совершенно иной вкус, то в чём смысл? Ridiculous!

Нил прекрасно владел современным демоническим, но когда волновался или был возмущён до глубины души, переходил на родной английский. Теперь проще было признать свою ошибку, чем пытаться что-то ему доказать. Тем более, что моя ошибка заключалась в том, что я в который раз задел его любимую тему для споров.

— Лады, как скажешь. Вообще-то, я о другом хотел поговорить.

— Само собой. И о чём же?

— Нил, как обстоят дела в Гвардии? Ты не замечал ничего... подозрительного? Особенно, с момента моего последнего задания.

— Всё как обычно, — пробубнил детектив, с подозрением заглядывая в слишком быстро опустевшую кружку. — Младший персонал вкалывает, детективы думают, агенты бесчинствуют.

Он задумчиво повертел пальцем бирдекель, ожидая, пока бармен нальёт ему ещё пинту.

— А если серьёзно, наделал ты шума, парень. Когда ты не вышел на связь, шеф всех на уши поднял.

Я выгнул бровь.

— Серьёзно? Не знал, что он такой заботливый.

— Брось, Виктор, ты же прекрасно понимаешь, почему. Как сотрудник, ты ценное приобретение Гвардии, но для кого-то наверху — не более чем заноза в заднице. Они считают, что слишком много хлопот может быть, если агент вроде тебя выйдет из-под контроля.

— Забавно.

— Что именно?

— Мне, наоборот, показалось, что недостатка в контроле не было. Слушай, Нил, что бы ты подумал, если б дело разрешилось неожиданно просто? Смотри: сразу после прибытия на место кто-то поработал над моей памятью ровно с того дня, как я стал Следом. Прежде такого не случалось, а воспоминания восстановились спустя пару дней. Полагаю, это была отсрочка, чтобы этот кто-то успел что-то сделать. Затем один из инициаторов запуска "Инквизитора" сам выходит на меня и, фактически, предоставляет всё необходимое для того, чтобы его остановить. Всё было даже слишком просто. Более того, кто-то вбрасывает в тот мир информацию о Следах Нарады. В мир, где только-только узнали, как пользоваться магией, а!

Нил хмыкнул. Допив своё пиво, я отставил кружку и повернулся к детективу.

— Что скажешь?

— Что это очень и очень дурно пахнет. Я не буду спрашивать, почему ты не поинтересовался у шефа — очевидно, на то были причины. Тем более, что мне эти причины известны — представитель Воинства торчит у него с самого утра. Я трижды заходил к шефу, и каждый раз девчонка пыталась скрыть своё присутствие.

— Да. Но не слишком старается. Она хочет, чтобы мы знали, что у них какие-то дела с Гвардией, однако не хочет, чтобы знали, какие именно.

— Верно, — согласился Нил. — И из всего этого я сейчас сделал вывод, что ты подозреваешь руководство. Иначе зачем опасаться какого-то ангела среднего пошиба?

— Я пока никого не подозреваю. Это значило бы подстраивать факты под предположения. А ты меня не этому учил.

Нил удовлетворённо кивнул.

— Что могу сказать? Все, что у тебя сейчас есть — последствия, а нужно понять причины. Есть какие-то идеи насчёт потери памяти?

— Есть, — я соединил кончики пальцев и уткнулся в них губами. — Во-первых, воздействие непосредственно при переходе исключаем сразу — в минус-материи, заполняющей пространство между мирами, ничто не может существовать достаточно долго, чтобы дождаться там нужного момента. Во-вторых, точка, где я открою дверь в другом мире, заранее никому кроме меня не известна. Остаётся только сам момент открытия двери. Здесь, в Абсурдуме.

— Вот тебе и первый шаг — найди того, кто мог влезть тебе в голову. А я пока подключу своих информаторов. Хоть доступ агентов к закрытой информации на уровень выше моего, на твоём месте я бы не стал на это надеяться. Лучше воспользоваться старыми проверенными способами.

— Разговорами на улице?

— Зачастую в них звучит больше правды. Лучше бы тебе поторопиться, Виктор. Загадки имеют обыкновение со временем запутываться всё больше. По мере того, как исчезают свидетели и улики. А ты и так уже потерял несколько дней, — он вздохнул и покачал головой. — И по засосу на шее догадываюсь, на что.

— А, смешная история. У меня в шкафу что-то завелось. Не то юрэй, не то онрё...

Нил поперхнулся пивом.

— ...не шибко в них разбираюсь. Я назвал её "Садако".

— Садако?

— Это из одной книги. В общем, она повадилась высовываться по ночам из шкафа, руки тянула... Ну, как это у них принято, — я расправил затёкшие плечи. — Что мне было делать? Подкараулил и вытащил.

— Только не говори, что... Ох! — Эверетт закатил глаза и покачал головой. — Господь всемогущий, это же мерзко!

— Да не, нормально.

— Юрэи питаются дурными снами. Они тысячелетиями учились мимикрировать под призраков, веками совершенствовались в насылании страхов, но... Виктор... Ох!

— Что?! Может, это мой способ справиться со страхом?

Нил сделал большой глоток и глухо проговорил:

— Хреново быть твоим страхом.

Он задумался о чём-то, уставившись в одну точку и беззвучно шевеля губами, а затем нахмурился и повернулся ко мне.

— Когда, говоришь, она появилась?

Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

— Нил, воспоминания — они же вроде снов, да? — спросил я, уже зная ответ.

И, сорвавшись с места, пулей вылетел из паба.

Глава 9

В доме было темно, только с кухни тянулась бледная полоска света от открытого холодильника. Неслышно прикрыв входную дверь, я разулся, на цыпочках прокрался через прихожую — мимо лестницы на второй этаж (половица на уровне третьей ступеньки слегка скрипнула под ногой), перевёл дыхание, прижавшись спиной к стене, прислушался к звукам обыскиваемого холодильника и, наконец, шагнул в дверной проход и зажёг свет.

Пойманная на месте преступления Лючия даже не вздрогнула. Она просто обернулась, держа в зубах сложенный "уголком" блинчик и показала на пустую банку из-под варенья.

— Ефо ефь? — промычала она, пытаясь одновременно и говорить, и жевать.

— Садако видела? — спросил я и, даже не подождав ответа, бросился рыскать по всему дому.

— Эфо фу юэй? — крикнула с кухни Лючия — судя по всему, она снова жевала.

— Да я без понятия.

— Виктор, как можно быть таким... — она громко прихлебнула, наверняка, опять из моей кружки. — ...таким невнимательным? Юрэй можно отличить по погребальному венцу.

Мне пришлось напрячь память, чтобы вспомнить нечто подобное. В конце концов "венец" нашёлся под кроватью.

— Такая треугольная штука на ленточке, которая надевается на голову? Хм. Я думал, это что-то вроде диадемы, для красоты.

— То есть ты знал, и ничего не предпринял?! — возмущённо воскликнула Лючия. — Если бы кое-кто получше следил за домом, в нём не заводилась бы всякая дрянь!

Я вернулся на кухню, отобрал у неё кружку и закрыл холодильник.

— Полностью с тобой согласен! Тебе следует работать усерднее!

Демоница надула губы и, скрестив на груди руки, сообщила:

— Она разгуливала по дому в твоей футболке. Брать чужие вещи — неслыханная наглость для кинари её... образа жизни. Я забрала у неё одежду и выставила за дверь.

— Но ты же вернула Садако её платье? — в моём голосе прозвучала слабая надежда.

Лючия сурово отрезала:

— Нет. Пусть забирается в другой дом и ищет себе шмотки там.

Мне всегда было интересно, она только делает вид или действительно не понимает, что к чему? Нет, я, правда, не знаю, чем им так нравится эта старая майка, но ведь нетрудно догадаться, почему одна из моих футболок зовётся "дежурной" и имеет, эм... характерную растянутость в области груди.

Проклятье! Где теперь искать эту девицу?

Заметив выражение моего лица, Лючия стала бочком пробираться мимо, одновременно изображая одну из особенных женских эмоций, что-то вроде: "я, наверное, сделала что-то не так, но не буду показывать, что догадалась об этом, и лучше прикинусь валенком". Так выглядит кот, которого застукали посреди стола со связкой сосисок в зубах: он искренне надеется, что в этот момент обнаружил у себя суперсилы и стал невидимым, и поэтому осторожно пробирается к краю стола продолжая тянуть за собой длинный сосисочный поезд.

— Что-то не так? — осторожно спросила она.

— Нет, — ответил я, думая о том, что потерял единственную зацепку. Вся надежда теперь оставалась на информаторов Нила. — Иди в гостиную, я приготовлю поесть.

— Я помогу! — спохватилась Лючия. Она, определённо, почувствовала, что сделала то, чего делать не стоило, и теперь пыталась загладить вину. И это учитывая, что слово "катастрофически" должно было быть придумано в связи с неумением Лючии сделать что-либо съестное. Однако она упорно продолжала верить в свои силы, поэтому каждый раз приходилось идти на хитрость.

— Женщине не место на кухне, — я перекинул её через плечо и отнёс в гостиную. — Жди здесь. Ты же не съела всё подчистую?

Она деловито кивнула и добавила мне вслед:

— Я оставила сливки. И купила свинину. У тебя там есть грибы и остатки белого.

— Ладно, — смягчился я. — Намёк понят.

Лючия — мой куратор. Мы знакомы с самого первого дня, как я был доставлен в Абсурдум; с тех пор она присматривает, чтобы я не вляпался во что-то опасное, и помогает выбраться, если это всё-таки случилось. Она ходит ко мне, как к себе домой, у Лючии здесь даже есть своё полотенце для ванной и зубная щётка. Но если быть честным, мне до сих пор не известно, где, кем и на кого она работает. Все попытки выяснить у неё хоть что-то натыкались на бесконечные умалчивания и недомолвки.

Дикая, ужасная мысль вдруг посетила меня.

А можно ли ей доверять?

* * *

— Я нае-елась! — пропела демоница, потянувшись и похлопав себя по животу. — Ты, Виктор, хоть и болван болваном, но готовишь, надо признать, отменно.

Я собрал посуду со стола и сложил всё в посудомоечную машину. Бледно-голубые иероглифы на панели управления отобразили текущий режим, и магия, превращённая в мирах Оси в технологию, принялась отмывать тарелки, начищать ножи с вилками и возвращать кристальный блеск фужерам.

— Разумеется. На кухне я прекрасен и величественен, как юный бог!

— Ой, сам себя не похвалишь — никто не похвалит, — подколола Лючия.

Некоторое время мы молчали. Слышно было, как за окнами крепчает ветер. Послезавтра — начало сезона дождей, и Абсурдум, расположенный в самом сердце экваториального архипелага, накроют затяжные, тяжёлые тропические ливни. Они будут хлестать до самого начала зимы, и на это время специальные защитные сигилы поднимут вокруг города изумрудно-зелёные извивающиеся ленты, служащие защитой от ураганного ветра и огромных волн беснующегося в штормах Бесконечного моря. Пляжи опустеют, пёстрая толпа укроется разноцветными зонтами и будет перебегать от навеса к навесу. Сетовать на погоду здесь не принято, её просто принимают как есть и стараются выжать из этого максимум удовольствия.

— Так зачем тебе понадобилась та юрэй? — спросила Лючия.

— Важный свидетель. Не бери в голову. Просто теперь расследование займёт чуть больше времени.

— Расследование? — недоверчиво протянула она. — Разве агенты занимаются такими вещами? Я думала, вы приходите, устраиваете погром... то есть устраняете угрозу и сматываетесь, пока никто не предъявил счёт за причинённый ущерб.

— Ха, так и есть! Но это другое. Нил попросил помочь с одним делом, — зачем-то соврал я. Зная, конечно, что если кто-нибудь вдруг захочет уточнить у Эверетта, он, ничуть не сомневаясь, прикроет меня.

— А, ясно, — Лючия снова потянулась и встала из-за стола. — Ладно, Виктор, мне пора, завтра много дел. Кстати, ты надолго?

Я покачал головой.

— Нет, утром ухожу. Зато потом Квинт обещал мне две недели отпуска.

— Что поделать? — сказала она, разводя руками. — Придётся мне изменить свои планы.

Лючия давала понять, что собирается идти за мной. Она и раньше так делала, но сейчас будто о чём-то догадывалась. Или нет, не догадывалась — знала. Возможно, тихо подсказала какая-то часть меня, будет лучше присмотреть за ней. Однако "присмотреть" не значило "заботиться". Скорее, "не выпускать из виду".

Почему я стал так осторожен с Лючией? Разве она не заменила мне семью? Разве она не была рядом все эти два года? Разве она не поддерживала меня?

Знал ли я тогда, какой отраве позволил проникнуть в сердце? Или это всегда было частью меня? Тот странный человек, назвавшийся другим Следом — Макс -сказал, что я должен вернуться к началу, но что стало началом?

* * *

— А отвечать пойдёт... — Лабрадорский обвёл хищным взглядом притихшую аудиторию. Найдя жертву, он облизнулся и расплылся в насмешливой ухмылке. — Те-есла!

Аудитория вздохнула с облегчением. Я нехотя поднялся с места и спустился между оживших рядов к доске. Кто-то осторожно подмигнул мне — все понимали, что расправа над вызванным студентом неизбежна, а уж расправу над теми, кто выбирал направление и факультет ткнув пальцем в список, профессор Лабрадорский считал своим священным долгом.

— Ну, Тесла? И долго мы будем вас ждать? — проговорил он, словно подкрадываться начал.

Я покрутил мел между пальцев и вытянул руку, изображая, будто вот-вот начну решать задачу. Но остановить цепную реакцию не смог бы уже никто.

— Феномена-ально! — протянул Лабрадорский. Он произносил своё любимое слово с той же интонацией, как жена, уличившая мужа в измене, произносит: "Совещание, значит!".

Мне оставалось только кивнуть. Открыто спорить с деканом было бы не лучшей идеей в моём положении. К счастью, профессор не понимал, когда ему отвечают серьёзно, а когда — подкалывают.

— Меня удивляет, Тесла, — продолжал он, — как вы умудрились проучиться целый курс? Я искренне надеюсь, что студенты с... ваш-шим уровнем отсеются после... хо-хо! первого курса. Как можно жить с такой фамилией и... незнанием основ физики? Расскажите-ка нам.

— Не знаю, — скромно пожал плечами я. — Мой сербский пра-прадед не жаловался.

— О, вот как... Тогда, может быть, нам стоит спросить у вашего... пра-прадеда? Или у всех сербов?

— За сербов не знаю, но пра-прадед точно не ответит.

Он всё ещё не понимал, к чему клонится разговор, поэтому как ни в чём не бывало продолжал допытываться:

— Почему же это?

Понизив голос, но так, чтобы его было слышно всем остальным, я заговорщически прошептал:

— Он сейчас не в лучшем состоянии. Умер лет сто назад.

Лабрадорский открыл было рот, но прозвеневший звонок провозгласил конец его пары, и профессор, по обыкновению быстро собравшись, вышел из аудитории.

Может, декан и не был плохим человеком (по крайней мере, сам себя он таковым не считал), но он искренне верил, что путь к уважению выстлан униженными подчинёнными, и всеми силами старался воплотить эту идею. Студенты дали ему прозвище "Лабрадор", а преподавательский состав величал Бароном, потому что всем прочим видам деятельности Лабрадорский предпочитал восседание в кожаном кресле и распределение своих обязанностей другим.

Однако, вопреки всем стараниям, его не уважали и не боялись. Его даже не ненавидели. Встреча с Лабрадорским оставляла ощущение, будто вы наступили в грязь, и теперь никак не можете оттереть её с подошвы.

Прокрутив в уме это сравнение, я забрал свою сумку с тетрадями (точнее, с одной тетрадью в девяносто шесть листов, в которой при должном умении помещалось четыре предмета) и направился в столовую. Учёба учёбой, а обед — по расписанию.

Когда моя нога уже была занесена над порогом аудитории, что-то произошло. Что-то... неестественное. Будто картинка по ту сторону двери передёрнулась в судороге. Так дёргается мышца в нервном тике. Задержавшись на полшага, я осторожно выглянул в коридор, но ничего странного не заметил. Всё те же толпы студентов, тот же гомон, шарканье и скрип сотен подошв, запах духов и еды, подправленный стойким хлорочным амбре, тянущимся из туалетов на дальнем конце этажа.

Списав это на усталость и раздражение, я спустился на первый этаж, купил две булочки со сгущёнкой и пошёл на улицу. Однако на выходе из вестибюля мне снова показалось что изображение дёрнулось, что там — за дверью — совсем не то, что должно быть, какое-то совершенно иное место.

Сглотнув комок в горле, я замер, но чья-то рука тут же схватила меня и потащила за собой. Оказавшись снаружи, я сперва отметил, что ничего, вопреки опасениям, не изменилось, а только потом обратил внимание на хрупкую девчушку рядом с собой.

— Витя! — промурлыкала Сашенька — студентка химфака, своими силами красавица, чужими — отличница. — Я тебя с утра ищу!

— Просил же не называть меня так, — проворчал я.

— Ну Ви-итя! — она состроила глазки, — у нас математика... Карга совсем замучила, а мне нужна пятёрка.

— А у меня обед, и мне нужна глюкоза.

— Куплю тебе что захочешь! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Я поднял руки.

— Ладно. Сколько там заданий?

Сашенька набрала побольше воздуха (и смелости) и выпалила:

— Все.

Множество различных эмоций начали во мне борьбу за право быть выраженными в словах. Заметив вдалеке сидящего на скамейке Маяму, я бросил девушке что-то неопределённое и поспешил к нему.

Профессор Арсений Петрович Маяма преподавал квантовую механику на соседней с нашей кафедре. По его собственным словам, русский отец наградил его именем и ростом, а мать-японка — фамилией и внешностью. Студенты прозвали Арсения Петровича "сенсеем" и не стеснялись обращаться к нему так. Впрочем, самого Маяму это веселило. Он считал, что система образования и порождённые ею тонкости обучения в университете способны отправить в дурдом не один десяток студентов, поэтому всячески старался разнообразить нашу жизнь. Он организовывал кружки, устраивал экскурсии, превращал свои пары в представление — всё ради того, чтобы завладеть вниманием подопечных. И у Маямы это получалось. Даже мы, первокурсники, уходили с занятий, чтобы послушать лекции Арсения Петровича. Нередко, схватив вещи, мы срывались с ним за город — просто потому, что ему было приятнее объяснять новую тему сидя под раскидистым деревом, а не в душной, пропитанной вековой пылью аудитории. Маяма хотел, чтобы годы, проведённые нами в университете, стали воспоминаниями о золотых днях юности. Но ещё больше он хотел, чтобы мы стали добрыми, честными, справедливыми людьми. И, самое главное, думающими.

Естественно, декан не мог допустить ничего подобного. Их противостояние с Арсением Петровичем длилось, по слухам, с самого сотворения мира, и старшекурсники делали ставки, гадая, что произойдёт раньше: выживет ли Лабрадорский Маяму из университета, или же лопнет от непомерно раздувшегося самомнения?

Впрочем, все прекрасно понимали, какой исход более вероятен.

— Маяма-сенсей! — поприветствовал я. — Добрый день!

— А, Виктор! Здравствуйте, — кивнул он в ответ. Затем профессор хитро прищурился и спросил: — Вы действительно желаете мне доброго дня? Или просто говорите, что день добрый вообще?

— Вы же не собираетесь корябать на дверях всякие знаки? — спросил я.

— Нет, это сочли бы порчей имущества, — улыбнулся Маяма. — А жаль.

Теплый июньский ветерок прошелестел в кроне покорёженного годами векового дуба, будто перепрыгивая с ветки на ветку и перебирая листья маленькими пушистыми лапками. Колыхнулась трава на заброшенном садовниками газоне, по-пластиковому звонко стукнулась о бордюр брошенная кем-то мимо урны бутылка от минералки. Я развернул пакет с булочками, надкусил одну, но, замерев на секунду, отложил её и спросил:

— Кстати, о дверях. Скажите, профессор, если бы вам почудилось, что мир за вон той дверью не такой, каким должен быть, что бы вы подумали?

Профессор хмыкнул, размышляя над ответом.

— Вы слышали, Виктор, о коте Шрёдингера?

— Который ни жив, ни мёртв?

— Да. Эрвин Шрёдингер предложил довольно жестокий эксперимент: поместить кота в ящик, где помимо животного был бы механизм с распадающимся ядром и синильной кислотой.

— Святая инквизиция оценила бы.

— Наверняка. Разве что вместе с котом в ящике оказался бы весь наш преподавательский состав. И особо старательные студенты.

— Некоторым бы это пошло на пользу.

Он усмехнулся, но тему продолжать не стал, вернувшись к объяснению:

— Суть эксперимента в том, что пока мы не наблюдаем за ядром, от которого зависит, будет ли разбита колба с ядом, оно находится в состоянии суперпозиции, то есть ядро одновременно и распавшееся, и нет. А значит, и кот находится в подобном состоянии.

— Но результат эксперимента немного предсказуем, разве не так?

— Скорее всего. Но другие физики предположили, что если есть хоть какая-то вероятность, что кот выживет, то непременно появится параллельная вселенная, где он располосует бессовестную морду исследователя. Как-то так.

— Намекаете, что помимо нашей вселенной существует бесконечное число других, появляющихся в зависимости от того, купил я булочки со сгущёнкой или с вареньем, подошёл к вам или попёрся решать математику на химфак, попала вон та бутылка от газировки в мусорку или нет, так? — спросил я.

— В общих чертах, с оговоркой "гипотетически" — да, — Маяма почесал затылок и добавил: — Но если бы я видел то, чего нет, то обратился бы к врачу.

— Ясно.

Из окна второго этажа высунулась лохматая голова Лёхи — моего сокурсника. Он порыскал взглядом по земле, наткнулся на скамейку, где сидели мы с Маямой, и звонко прокричал:

— Тесла-а! Тебя Лабрадорский ищет!

— Понеслась, — поморщился я, убирая пакет с булочками в сумку. — Что ещё он придумал?

Маяма показал в сторону кучки студентов, вскапывавших газон перед посадкой новых цветов взамен на корню засохших прошлогодних. Бессмысленное действо повторялось из года в год, и служило мерой усмирения и вразумления несогласных с деканом. Помогало это слабо, только больше укрепляло недовольство Лабрадором. Поэтому энтузиазм студентов, и в любых других условиях стремившийся бы к нулю, на добровольно-принудительных сельскохозяйственных работах уходил в минус. Иными словами, пока один из провинившихся в вольнодумстве лениво ковырял лопатой землю, остальные наблюдали за ним и давали ценные советы.

Через две минуты я вошёл в вестибюль, где меня уже поджидал великий кормчий всея факультета.

Через минуту сильный порыв ветра с грохотом захлопнул зеркальные двери факультета.

— Избегаете общественных работ, Тесла, — с ехидной улыбкой сказал Лабрадорский, вручая мне лопату.

— Что поделать? — пожал плечами я. — Раз общественные работы не хотят избегать меня, приходится всё делать самому.

Через тридцать секунд я раздражённо пнул ногой одну из дверей, распахивая её. Ветер бросил в лицо пыль и песок. Странное чувство, будто каждую клеточку моего тела потянуло одновременно во все стороны, заставило остановиться и, зажмурившись, переждать внезапное головокружение. Оно не было похоже на потерю ориентации в пространстве, когда земля уходит из под ног и появляется острое желание схватиться за что-нибудь, чтобы не упасть, запутавшись в собственных ногах. Нет. На какое-то едва уловимое мгновение мне показалось, что голова наполнилась мыслями, которых было чересчур много, чтобы думать, а они всё продолжали и продолжали вливаться откуда-то извне. Когда поток мыслей прекратился, и они наконец перестали пытаться что-то сказать, осталось только противное ощущение начинающейся простуды.

Через пять секунд хлипкая деревянная дверь с жалобным стоном закрылась, что-то скрипнуло в последний раз, и она отвалилась вместе с петлями.

Через секунду я обнаружил себя в полном одиночестве посреди вымершего поселения, наполовину занесённого оранжево-красным песком.

Это окончательно исчерпало мой лимит необычного на целый день вперёд.

Положив лопату на плечо, я побродил по округе, но не обнаружил ни единой живой души. Полуразрушенные серые одноэтажные домишки, похожие на квадратные коробки, и подбирающаяся к ним пустыня — больше там ничего не было.

Однако стоило присесть на большой каменный блок, оставшийся от рассыпавшейся стены, и достать из сумки обед, как явился он.

Слепящий белый свет фейерверком рассыпался в жёлтом от песка небе, прочертил длинные полосы и, ещё раз ярко вспыхнув, сформировался в человека. На нём было подобие тоги, в руках он держал нечто похожее на маленькую арфу, а за его спиной колыхались сияющие крылья.

— Восславь сей момент, смертный, ибо я явился, дабы отвести тебя в мир лучший! Имя мне — Каэль, и я — твой ангел-хранитель, — он выдержал небольшую паузу и тренькнул по струнам мини-арфы. Кажется, инструмент был немного расстроен.

— Спасибо, но в мире отстойном мне ещё нужно вернуть казённую лопату. И ещё, разве ангел-хранитель не должен появляться до того, как с его подопечным что-то случится?

— Ты же не умираешь от голода и жажды?

— Как видишь.

— Ну вот! Значит, успел вовремя!

Некоторое время мы смотрели друг на друга.

— Ты совсем дурак? — спросил я. — Твой подопечный, судя по всему, умер.

— С чего ты взял? — удивился он.

— Когда человек ни с того ни с сего обнаруживает себя посреди пустыни, а затем ему является ангел с обещанием отвести в лучший мир... Действительно, с чего бы мне так думать?

Слепящий свет, исходивший от крыльев, исчез, послышался лёгкий шелест, и ангел в мгновение ока оказался сидящим рядом со мной. На нём уже не было тоги, её заменили розовая гавайка, шорты-бермуды и цветастая панама, под которой блестели солнцезащитные очки. Только результат многовекового вырождения арфы остался у него в руках.

— Бюджет на этот год урезали, — как бы извиняясь пояснил Каэль. — Мне как-то больше гитара нравится, но несолидно.

Он достал из нагрудного кармана потрёпанный блокнотик и пролистал его.

— Так-так, кто тут у нас? Виктор Тесла, верно? Ага. Так вот, видишь ли, Виктор, дело в том, что ты не умер. Просто ты можешь открывать переходы между мирами. Ты — След Нарады, и всегда им был.

— Как-то не замечал раньше, — пробормотал я, не зная, какую из эмоций испытывать в первую очередь: удивление или недоверие.

— Извини, неправильно выразился. Ты сейчас стал им всегда.

— Между мирами, говоришь? Ну, круто, чё. Ща доем, пойду домой.

— В том-то и дело, Виктор, что нет, — вздохнул Каэль. — След Нарады извлекается из своего родного мира. Навсегда.

— Хреново.

— С чем булочки? — поинтересовался вдруг ангел.

— Со сгущёнкой, — ответил я, делая вид, будто мне нет до него никакого дела.

— А с джемом не было?

— Кончились.

— Жалко. Ну так что, пойдём?

— Куда?

— В лучший мир.

Я поднялся с камня, отряхнулся и положил злополучную лопату на плечо.

— Ну пошли. Веди меня на это своё небо.

— О, нет-нет-нет, — тряхнул головой Каэль. — На Небесах слишком скучно. Я здесь, чтобы отвести тебя в Ад.

Глава 10

Что-то настойчиво колотило сквозь сон, словно пытаясь пробить дыру в моей голове. Я сосредоточился на этом "чём-то", пока не стал понимать, что слышу звонок телефона. Пошарив под кипой бумаг, переданных накануне шефом, рука нащупала надрывающийся мобильник.

— Утро, Виктор! — поприветствовал Нил.

— И тебе того же, — вяло отозвался я, пытаясь собрать рассыпанные по всему столу документы.

Эверетт затих, прислушиваясь.

— Готовишься к заданию? — спросил наконец он. — Всю ночь материалы изучал?

— Угу.

— Опять напустил слюней на секретные документы?

— Какая разница? — я придирчиво осмотрел несколько листов. — Думаешь, их после меня кто-то будет читать?

— Если как в прошлый раз, то вряд ли, — его голос посерьёзнел: — Ладно, ты скажи лучше, когда уходишь?

Я глянул на часы.

— Если всё так, как описано в отчётах, то можно уже и не торопиться. А что такое?

Нил тихо выругался себе под нос.

— Проклятый дождь, — пробормотал он. — Знаешь, как я ненавижу дождь? Вот почему бы им не сделать над Абсурдумом купол от дождя? От волн же щиты поднимают!

— Шиты достаточно просто поддерживать через сигилы на опорных столбах. Попытка использовать те же опорные столбы для формирования купола не обеспечит нужной стабильности, и купол вскоре схлопнется с непредсказуемыми последствиями, — терпеливо пояснил я, услышав кодовую фразу. — Если нужен пример, загляни на остров Ликта.

— Да ну тебя. Я по другому поводу звоню. Ты как-то хотел достать билеты на концерт Рори Та Тилы?

— А когда у Рори выступление? — встрепенулся я. — И где ты их выцепил?

— О, один знакомый смог забронировать пару штук. Но тебе лучше поторопиться, на них слишком много желающих.

— Нил, я твой должник!

— Чего уж там, — он вздохнул. — Увидимся.

Бросив телефон в карман, я бросился в прихожую и едва не налетел на Лючию. С тех пор, как обзавелась дубликатами ключей, она не считала нужным предупреждать о своём приходе, и чаще всего просто обнаруживалась в одной из комнат.

— Рори? — удивлённо спросила она. — Рори Та Тила? Певичка в наряде готической лолиты? — Лючия замялась и добавила, заодно показав руками: — С во-от такими титьками?

— В точку! Не хочешь сходить на её концерт?

Она состроила кислую мину.

— Воздержусь.

— Как угодно. А я ещё успею забрать билеты. Роричка, любовь моя, уже лечу! — пропел я, выскакивая на улицу.

Лючия назвала меня двинутым фанатом, но большая часть её слов осталась за закрывшейся дверью.

Абсурдум по сути представляет собой архипелаг из более чем двух десятков островов. Сам город расположен на восьми из девяти наиболее крупных: Катри, Нашта, Скура, Шира, Хатшеп, Анри, Висса и Тарет. Девятый остров — Ликта — из-за неудачного эксперимента, превратившего его в руины, заброшен в течение вот уже полутора сотен лет.

Несмотря на обширную сеть мостов, раскинутую между районами города, многие предпочитают морской транспорт. Благодаря щитам, даже в сильный шторм вода между островами остаётся спокойной, и тысячи паромов, больших и малых, ежедневно перевозят миллионы кинари от острова к острову, из одного района в другой, а лодки и катера служат речными такси на бесчисленных каналах. И это, пожалуй, самый удобный способ попасть куда-то относительно незамеченным.

Небо с самого утра было затянуто плотными, как полотно, тучами. Начинал накрапывать первый, пока ещё робкий дождик, готовый, тем не менее, не сегодня — завтра перерасти в ливень. Крепчал ветер.

Сначала я воспользовался туристическим паромом, чтобы перебраться с Катри на Виссу, а затем — на Тарет. Только оттуда тянулся последний целый мост на Ликту. Чтобы не привлекать лишнего внимания, пришлось идти не по верху моста, а по расположенным чуть ниже переходам для обслуживающего персонала. Персонала там, конечно же, давным-давно не было, и кто только не облюбовал расшатанные, проржавевшие конструкции, то и дело ныряющие в полуразвалившиеся служебные помещения, похожие на чудовищные гнёзда, настроенные кем-то огромным под старым мостом.

Я сразу укрыл себя отводом глаз на случай слежки, и решился снять заклинание только когда посчитал, что достаточно забрался вглубь острова.

Здесь было неуютно и жутковато. Даже Хатшеп, официально признаваемый самым неблагоприятным районом, полный заброшенных заводов и смердящих свалок, обладал не настолько гнетущей атмосферой, как обвитые Проклятым плющом руины Ликты. До катастрофы здесь располагались исследовательские лаборатории, а в жилых кварталах, считавшихся на тот момент самыми высокотехнологичными и престижными во всём Абсурдуме, проживали семьи учёных, день и ночь трудившихся на благо развития всех миров Оси, превращавших магию в науку, выводивших законы мироздания, и в иллюзии собственного всемогущества позабывших об осторожности.

Говорят, странные видения до сих пор стонут среди оплавленных камней, обточенных временем, и даже высшие демоны не решаются заходить слишком глубоко, опасаясь, что нечто ужасное всё ещё может быть заперто где-то на острове.

Нил уже ждал меня в небольшом квадратном перистиле — единственном, что осталось от, если верить выцветшей табличке, "исследовательского центра N42". Из двадцати четырёх колонн, поддерживавших крышу по периметру, девять рухнули, подточенные Проклятым плющом, однако оставшиеся пятнадцать пока не собирались сдавать позиции. Лужайки разрослись и превратились в сплошную поляну, покрытую яркими синими цветами, уже поникшими и готовыми осыпаться под крупными, тяжёлыми каплями надвигающегося ливня. В центре поляны высились остатки скульптуры в виде большого цветка лотоса, окружённого факелами.

Кстати, "рори" на накшенси значит "лотос".

— Итак, что удалось выяснить? — нетерпеливо спросил я.

— О, это было несложно, — ответил Нил. — Обнажённая юрэй, разгуливающая по улицам — редкое зрелище.

— Скажи спасибо Лючии, это всё она.

— Так или иначе, твоя... знакомая была замечена у Восьмого Тоннеля.

Я выгнул бровь, ожидая пояснений.

— Виктор, много ли ты знаешь кинари, которым разрешено пользоваться Тоннелями без идентификационного билета?

— Квинт, — пробормотал я, напрягая память. — Соответственно, все руководители региональных отделов Гвардии. Ну, и руководство Гвардии — Магистрат. У ангельского Воинства, полагаю, аналогично.

— Иными словами, не абы кто.

— Я понимаю, к чему ты клонишь. Допустим. Но, если она как-то связана с высшими чинами, разве не глупо было так светиться?

Нил кивнул.

— Было бы. Имей мы хоть какие-то данные на неё. Мне удалось получить снимок оттенков её ауры во время перехода. И, знаешь, такой кинари нет. Она никогда прежде не проходила через Тоннели, не пользовалась телепортами, не имеет счётов в банках, не носит телефон-имплантат... Ни-че-го.

— Не сказал бы, что это так уж невозможно, — я помахал перед Эвереттом своим мобильником. — Если не забыл, я тоже не хочу ставить какую-то волшебную штуку себе в голову.

— Поэтому я начинаю склоняться к версии, что наша юрэй не столько преступник, сколько сама жертва чьего-то замысла, — продолжал Нил. — Тем более, что она вошла в Тоннель, но так и не вышла оттуда.

— А какова длина Восьмого?

— Три метра, Виктор.

— Три метра... — мои руки машинально оказались в карманах. — С одной стороны, это всего ничего. С другой, это целых три метра абсолютной темноты, где может случиться всё что угодно. Думаешь, её устранили? Как лишнего свидетеля?

Нил пожал плечами.

— Пока я ничего не думаю. Но... есть ещё кое-что. Это должно тебя заинтересовать, — он достал из внутреннего кармана фотоснимок и протянул мне. — Вот, это зафиксировала камера, когда твоя девица была на пороге Тоннеля. Татуировка на спине.

Изображение было смазанным, но на бледно-голубой коже юрэй всё же можно было различить светящийся след рисунка: оранжевая бабочка с осыпающимися крыльями.

— Симпатичное тату, — резюмировал я.

— И всё? Будь это просто "симпатичное тату", я бы не стал заострять на нём внимание.

— Готов поклясться, ночью его там не было.

— Ради всего святого, Виктор, без подробностей. Есть несколько красок, которые невидимы при обычных условиях, но светятся в Тоннелях. И только одна — ярко-оранжевым цветом. Её используют для создания следящих сигилов. Интригует, да?

— Так это не татуировка, — проговорил я. — Кто-то всё время наблюдал за юрэй. Или даже контролировал её.

Нил дал мне переварить эту догадку и спросил:

— Ну, что будешь делать дальше?

Я закусил губу, чувствуя, как в голове рождается план — он вырастал, как вырастает дерево, а различные варианты развития событий вырастали из плана подобно веткам, отходящим от ствола.

— Есть идея. Но мне понадобится твоя помощь.

* * *

Заведение Клариссы пустовало, и хозяйка бара скучала за барной стойкой. Хотя для меня-то было очевидным, что это — хозяин, и его зовут Кларио. Вообще-то, это было очевидно для всех, но одетый в розовое платье мужчина лет под сорок с квадратным подбородком, покрытым щетиной, требовал, чтобы его называли "Клариссой" и никак иначе. Он содержал кабаре "Две жемчужины" с несколько... нестандартной спецификацией в западной части острова Анри и, как это ни странно, был весьма уважаем в преступном мире Абсурдума. Но что может показаться ещё более странным, так это то, что ему можно было доверять как никому другому, как только дело касалось сомнительных и рискованных авантюр.

— И всё же, Викторио, — удивился он, произнося моё имя в ему одному присущей манере, — к чему тебе такая глупость?!

— Могу сказать только, что нужно расследование, за которое не возьмётся никто, кроме одного хорошего детектива, — загадочно ответил я.

— И это всё?

— Это всё, что нужно знать. Понимаешь, Кларисса, мы можем дёрнуть за ниточки, которые заставят подпрыгнуть очень влиятельных кинари. Лучше даже, если заказчиком будет кто-то другой.

Поразмыслив, Кларио понимающе кивнул и, вытянувшись над стойкой бара, позвал:

— Сильфирона, детка, выгляни, пожалуйста!

К нам подошла фигуристая блондинка в одежде бармена. В следующую секунду я уже стоял на коленях, держа её руку.

— О, леди Сильфирона, имя ваше слух ласкало мне, подобно песне над ручьём звенящим, но, красотой сражённый, слова вымолвить не в силах ныне. Клянусь, прекраснее не видел никого, и даже розам юным должно вас о милости просить, ведь алые они лишь от стыда, что в прелести им с вами не сравниться. Но мукой мне послужит, ведь в стихах не описать любви — так грубы буквы! На то сгодятся только трели соловья, когда день новый на заре он воспевает, да шелест волн — неистовый прибой чувств сладких сердце раненное лечит... Будь здесь хотя б один художник, сам себя он на дуэль бы вызвал ради вашего портрета, и руки на себя бы наложил, ведь кисти нет, которая достойна повторить вас! Молю, не отвергайте же глупца, что восхитился совершенством идеала. Скажите, ваш рабочий день кончается во сколько?

Хотя контингент "Двух жемчужин", как правило, не интересовался противоположным полом, Кларио считал должным держать в качестве персонала (но, к сожалению, не танцовщиц) девушек, как работников "понимающих", и в некоторых вопросах способных сохранять значительную долю лояльности. Если же кому-то вдруг взбредало в голову приставать к ним, причинять боль или, что, как считал Кларио, всего хуже — оскорблять, он немедленно самолично наказывал наглеца. Я собственными глазами видел, как он однажды отправил в нокаут здоровяка вдвое больше себя, а затем в одиночку выволок его на улицу. Подобная участь ждала бы и меня, не будь мы добрыми друзьями.

— Силли, солнышко, не слушай этого мужлана! — строго предупредил Кларио. — Он ни одной юбки не пропускает!

Однако Сильфирона, залившаяся от смущения ярким румянцем, уже не замечала его, и только глуповато улыбалась.

— Я согласна, — пробормотала она.

— О, нет-нет! Поверь, Викторио не интересует, выйдешь ли ты за него замуж!

Услышав заветное слово, бармен покраснела ещё сильнее и опустила взгляд. Я прямо почувствовал, как в её мыслях мы уже умерли в один день в окружении правнуков.

— Ты же помнишь Тиза Ловкача, солнышко? — спросил Кларио.

Девушка кивнула.

— Тогда возьми вот эту записку и передай ему. Скорее! Одна нога здесь, другая там. Напомни, что работаешь у меня, и он не станет задавать лишних вопросов.

Сильфирона побежала выполнять поручение, а Кларио налил мне бокал беззаботности и выжидающе побарабанил пальцами по стойке.

— Итак, Викторио, ты хочешь, чтобы кто-нибудь обчистил магазин волшебных красок, но не какой-то определённый, а первый попавшийся. Если это не месть и не подстава, то могу предположить лишь одно: тебе нужно начать пустяковое расследование, чтобы некий "хороший детектив" раскопал под шумок нечто важное.

— Без комментариев, — отмахнулся я, потягивая напиток.

— Будь осторожен. Что бы там ни происходило, тому, кто в курсе дел, не составит труда догадаться.

— Может, да, — я залпом допил бокал и, самодовольно улыбаясь, направился к выходу, — а может, и нет. Ведь официально я уже час как на задании.

Глава 11

В трактире из-за намертво закопченных окон царил мрак, в котором посетители копошились, галдели, кашляли, чихали, сморкались и производили множество других малоприятных звуков. Натянув пониже серый капюшон, я осторожно посматривая по сторонам, попутно прислушиваясь к разговорам.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в трактир ввалился человек лет тридцати-тридцати пяти. На поясе у него болтался короткий меч, а за спину закинуты дорожный мешок и дрянненький арбалет. Таких здесь звали "охранниками", и они занимались тем, что за звонкую монету-другую сопровождали в путешествиях не шибко преуспевающих торговцев, замкнутых в себе волшебников и относительно зажиточных крестьян. Тех, кто имел достаточно денег, чтобы опасаться за свою жизнь, но всё ещё не мог позволить себе нанять настоящую охрану. Короче говоря, это были самые обычные наёмники. Или не совсем обычные — разница состояла лишь в том, что к такому заработку они пришли не благодаря каким-то воинским навыкам, а лишь потому, что не сумели найти иной работы.

Окинув взглядом собравшуюся публику и узрев знакомых, вошедший направился к соседнему с моим столу.

— Здорово, Жирдяй! — рявкнул он, со всей силы огрев ладонью по спине невероятно высокого и тощего мужика, да так, что тот аж поперхнулся. — Клаус, Тэс, и вы тут!

— Клод! Какими судьбами! — обрадовался Жирдяй, двигаясь и подтягивая к новоприбывшему одну из грубых глиняных кружек. Надо сказать, что мне так и не удалось выяснить, становилось ли местное пойло грязным от этих кружек, или сами кружки покрылись слоем грязи из-за наливаемого в них пойла.

— Да вот, заглянул по дороге, смотрю, вы тут... Не в Аш направляетесь?

— Аш!? — усмехнулся Клаус, поднимая осоловевший от алкоголя взгляд.

— Мы не самоубийцы, — перевел Жирдяй то, что застыло в косеющем взгляде товарища. — Невжель ещё не знаешь?

Клод отрицательно покачал головой и устроился поудобнее, приготовившись слушать очередную не то правдивую историю, не то совершенно безумную байку. Судя по внешности и манере разговора, он был чуть ближе к сапиенсам, нежели его приятели.

Клаус махнул рукой в воздухе, подумал о чем-то, по-видимому, сугубо философском, и прохрипел:

— Слышь, как тебя там!? Это... Кароч... Мал... ло... Ма-лой! — выговорил он по слогам. — Ещё выпивки нам!

Тщедушный подросток с волосами цвета соломы, заспанным лицом и взглядом, временами устремляющимся в одну точку, подбежал к столу, поставил на него ещё четыре кружки и так же быстро скрылся во мраке.

— Не видел его раньше. Странный какой-то, — пробормотал Клод, глядя вслед мальчишке.

Клаус, положив голову на стол, совершил движение, в котором с трудом читался кивок.

— С неделю как прибился. Он это... башкой слабый. Не все дома, вроде как. Говорят, откуда-то с севера пришёл, совсем шальной был...

— Да чёрт с ним, с юродивым, — перебил Толстый, — я чё сказать-то хочу — шайку Рона знаешь? Два... нет, три десятка ублюдков. От них солдаты шесть лет по кустам прятались! А вот терь держись крепче, братишка. Положили на днях всю банду...

Клод закашлялся, выплюнул уже отпитое обратно в кружку и хрипло спросил:

— Кто?

— А вот этого никто не знает, — тихо сказал молчавший до сего момента Тэс. Заговорщически оглядевшись, он почти шепотом проговорил: — Знают только, что их на части разорвали. Кровавые ошмётки, говорят, на целый лейд по дороге растянуло.

Над компанией повисло тяжёлое молчание. И неизвестно, сколько бы оно длилось, если бы в голове Клауса что-то не перемкнуло и он, резко оторвав лицо от досок, решил продолжить беседу с неожиданного места.

— И всё-таки это м-мерт-вяк! — воскликнул он, поднимая вверх указательный палец.

— Кто? — снова поперхнулся Клод.

— Вон, — Клаус стал медленно опускать руку, пока его палец не оказался направлен в мою сторону.

— С чего ты взял?

— У мен-ня нюх на них, — выдавил из себя тот, прежде чем снова упасть лицом на стол и уснуть.

— Сейчас проверим, — успокоил товарищей Клод, резким движением разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.

— Вот нам с друзьями, — пыжась сказал он, обращаясь, по-видимому, ко мне, — интересно: ты труп?

— Нет, — спокойно ответил я из-под капюшона.

— Да? А нам кажется, что...

— Тебе ничего не кажется, — монотонно проговорил я, насылая на подвыпившего охранника лёгкий морок. Тот приоткрыл рот и, удивлённо моргая, повернулся обратно. Он ещё долго будет пытаться понять, зачем вообще собирался заговорить не пойми с кем. Для меня же лучше всего было как можно скорее уйти — всё, что было нужно, я уже выяснил. По словам трактирщика, человек, подходящий под описание пропавшего агента, появлялся здесь две недели назад и держал путь в здешнюю столицу королевства Санка?ра — город Аш.

Терпеть не могу такие миры. Их степень когерентности слишком низка, чтобы они могли испытывать на себе влияние со стороны других Вселенных. Иными словами, сколько бы в соседних мирах не изобретали авторучку, здесь вершиной технической мысли всегда останется выдранное из гусиного крыла перо.

Грунтовая дорога, покрытая лужами после недавнего дождя, вела до самого города. Она пересекала залитые солнцем просторные луга, протягивалась через небольшие деревеньки, в яркие зелёные рощицы беспечно ныряла, а мрачные, с искривлёнными какой-то неведомой силой деревьями — осторожно огибала. По левую сторону, на расстоянии нескольких километров, высился фталоцианиново-чёрный лес Карград. Своё название он получил по имени злого волшебника Карграда вон Лутта, некогда обосновавшегося в тех местах и до того отравившего лес тёмными заклинаниями, что зло от них до сих пор расползалось по округе. В документации к этому миру лес Карград значился в списке мест, к которым настоятельно рекомендовалось не приближаться без крайней на то необходимости.

— Слышь! — крикнул выскочивший следом за мной Клод. — А ты, случаем, не в Аш идешь?

— Ну, допустим.

— Так тебе охранник нужен! — это прозвучало как констатация факта. — Меня Клодом зовут!

— Не нужен, — мрачно возразил я.

— Ну, а я всё равно пойду! — бодро заявил Клод. — Вдвоём оно всегда спокойнее. Сейчас, знаешь, кого только не встретишь. Эй! куда ты так припустил! Тебя-то как звать?

— Виктор, — буркнул я, не сбавляя шага.

— Необычное имя.

— Нормальное.

Клод задумался, на какое-то время наступило молчание. Однако длилось оно недолго. Озарённый очередной догадкой, охранник воскликнул:

— А! Так ты, наверно, с Севера! Там все странные.

В отчётах упоминалось, что местные считают северные земли мистическими и опасными, оттуда-де появляются самые странные существа, самые подозрительные личности и самые невероятные артефакты. Воображение рисовало им полную волшебства страну, затерянную среди древних снегов. Там правят не погрязшие во взаимной ненависти маразматики-короли, а мудрые чародеи, для которых правда и справедливость — повседневная рутина. По общепринятому мифу, люди на Севере живут не для решения бытовых проблем, а для поиска какой-то Вселенской Истины, и что когда эта Истина наконец найдётся, во всем мире наступят процветание и всеобщее счастье. Все, сколько себя помнили, жили ожиданием этого великого момента.

Нетрудно догадаться, что на севере находился Тоннель, и большинству приходивших через него не было никакого дела до благополучия местных.

Миры с низкой степенью когерентности (особенно если из обитатели не подозревают о существовании Великой Оси) со всеобщего молчаливого согласия используются для выкачивания ресурсов. Это и близко не лежало с теми представлениями о мудрых чародеях, которые мы сами же создаём и поддерживаем. Просто потому, что высокими целями можно объяснить любую несправедливость.

— То-то я смотрю, говор у тебя странный, — продолжал он. — Как у этих, которые в универти... унисер...

— Университетах, — подсказал я.

— Ага, точно. Как у тех, кто в универси-те-тах обитает. Вот и мой старик-отец говорит, что хорошо мы заживём не когда умники с Севера Истину найдут, а когда они с народом на одном языке заговорят.

"Или когда умникам из технического отдела перестанут урезать бюджет", — подумал я, незаметно поправляя автопереводчик под платком, закрывавшим нижнюю часть лица. На интеграцию в периферийные миры традиционно выделялось слишком мало средств, чтобы технический отдел интересовался качеством предназначенного для этих миров оборудования.

— А ещё говорят, — не унимался Клод, — будто на Севере — я два серебряных за эту тайну отдал — живут женщины с волчьими хвостами. И будто если какой торговец с такой договорится, она будет помогать ему во всех делах.

— Хоро... — я запнулся, чтобы не сказать, как хорошо его обули на два серебряных. — Хорошая осведомлённость.

— Слушай, а ты не из этих? — размыто спросил он.

— Из кого?

— Ну... — Клод запнулся. — Из "мотыльков".

— Кого? — снова переспросил я.

Как правило, словарь жаргонизмов — самая забавная часть документации, не говоря уже о том, что без этих знаний агент будет выглядеть белой вороной. Особенно в таких отсталых мирах, где нет понятия "студент по обмену". Но времени у меня было мало, а выражений много, поэтому словарь читался через слово на десятое.

Охранник опасливо посмотрел по сторонам. Он выглядел так, будто опасался, что из ближайшей рощицы может выпрыгнуть целый отряд рыцарей, отправленных сюда специально только для того, чтобы уличить его в крамоле.

— "Мотыльки", — повторил он едва ли не шёпотом.

— Первый раз слышу.

— Они появились совсем недавно, а уже пользуются большим влиянием у санкарской знати. Говорят, даже король советуется с ними.

В отчётах не было ни слова о каких-то там "мотыльках". Значит, они появились уже после пропажи нашего агента. Или же агент утаивал часть информации. Вопрос только, зачем?

— И чего же хотят эти ваши "мотыльки"? — поинтересовался я. — Логично, что общаясь с авторитарным правителем, свободы, равенства и братства они не потребуют. Так чего тогда? "Притеснений, социального расслоения, распрей"?

Клод почесал затылок. По-видимому, единственно понятной для него была первая часть вопроса.

— Сейчас, — охранник порылся в небольшой сумочке, похожей на грубо сшитую барсетку, прикреплённую к ремню. Достав скомканную листовку, Клод расправил её и протянул мне. — Неужели ни разу не видел такие? Вдоль больших дорог на каждом дереве, на каждом заборе, сучьи дети, лепят.

Я рассеяно мотнул головой. К таверне — месту, где в последний раз засветился пропавший агент, меня телепортировали почти сразу же по прибытии.

— А тебе, гляжу, не нравится, что они требуют, — заметил я. Автопереводчик работал только со звуком, и надписи на листовке оставались для меня кучей бессмысленных значков. Неясно было даже с какой стороны их нужно читать.

— Ну даёшь! — воскликнул охранник. — Вот же, чёрным по белому написано: "Долой волшебников, долой северян". А у меня волшебники — основные клиенты. В своих башнях-то они, может, и великие, а стоит такому выйти на дорогу, он собственной тени пугается. Да и северяне не лучше. Зато и те, и другие хорошо платят. Не буду же я против собственного дохода выступать! Эй, чего остановился? Давай, если поднажмём, то завтра к полудню будем у стен Аша!

Я всё так же рассеянно кивнул, продолжая рассматривать измятую листовку. На грубой бумаге, пожелтевшей от солнца и дождей, среди непонятных чёрточек и символов порхала бабочка с осыпающимися крыльями.

Глава 12

К вечеру легкий ветерок стал свежее, а затем и вовсе усилился, срывая листья и наклоняя к земле молодые, тоненькие деревца; порывы ветра волнами пробегали по траве, заставляя отворачиваться от летящей в лицо пыли.

Наложенное на Клода заклинание понемногу ослабевало, и охранник всё чаще и всё с большим подозрением посматривал в мою сторону, как бы между делом проверяя, хорошо ли закреплен его арбалет. Он и сам говорил мне, что на дорогах можно встретить кого угодно, а теперь ему, должно быть, всё чаще вспоминались слухи из трактира, и идея идти куда-то с незнакомцем уже не казалась хорошей.

— Эй, Клод, — позвал я.

— Чего? — нехотя отозвался охранник.

— Ты что, боишься, что я тебя сожру или вроде того?

Он демонстративно фыркнул и сделал вид, будто поправляет арбалет за спиной.

— Вот ещё! Волк что ли, бояться тебя? — с напускной бравадой заявил Клод. — Вот когда в позапрошлом месяце мы с ребятами обоз книжника сопровождали, и нас чёрные волки окружили, тогда, признаюсь, струхнул чутка. А какого-то монаха пугаться — только нервы зря тратить.

Он принял меня за одного из полоумных священнослужителей, которые ходили от села к селу, от города к городу, и за еду рассказывали о популярных в народе вещах, вроде разложения нравов или близящегося конца света. Учитывая, что нравы имеют особенность разлагаться до бесконечности, а конец света — отодвигаться на неопределённый срок, этим кормилась целая армия проповедников. Причём большинство из них сами имели весьма и весьма сомнительные представления о нравах.

Незаметно отцепив автопереводчик, я откинул капюшон и опустил платок, показывая лицо. Клод постарался не подавать виду, но с заметным облегчением вздохнул, убедившись, что перед ним не жуткий выходец с того света и не искорёженное злыми чарами творение колдуна.

— Мы с братиями дали обет не открывать наши лица мирянам, — смиренно сообщил я, вернув платок с автопереводчиком на место. — Однако моя миссия важна, и я не могу допустить, чтобы первый же попутчик всадил мне стрелу промеж глаз.

— Миссия? — оживился Клод. Нетрудно было догадаться, что в сопровождении торговцев всяким хламом и зануд-волшебников не было ничего интересного, а вот историю о таинственном монахе охранник будет до посинения пересказывать друзьям, приятелям, детям и внукам.

— Я ищу одного человека. Он принадлежит к моему ордену. Последний раз его видели примерно две недели назад, он направлялся в Аш. Быть может, вы видел его?

— Нет, — покачал головой Клод. — Ещё одного такого чудака все бы запомнили.

— И всё же? Его зовут Ромак. У него чёрные волосы, ростом он мне по плечо или чуть выше, глаза карие, на правом виске родимое пятно. Говорит с хрипотцой, может жаловаться на боль в левом колене.

— Извини, Виктор, здесь я тебе не помощник. Две недели назад я водил крестьян из села в устье Броны, да и шли мы на ярмарку в Дугген, совсем в другую сторону.

Впереди замаячила деревенька. Захудалая и полузаброшенная, но всё же это было лучше, чем сидеть в бурю посреди поля. Мы решили попроситься в какой-нибудь дом заночевать и переждать непогоду.

Поначалу никто не хотел связываться с подозрительным типом, хоть того и сопровождал охранник. Однако стоило звякнуть медным монетам, добрая половина которых была из моих командировочных, как сразу же нашлись и ночлег, и ужин. Место для ночлега, правда, было выделено в старом сарае, а на ужин нам досталась жидкая похлёбка.

Вообще-то, я хотел заплатить парой золотых. Не столько чтобы продемонстрировать щедрость, сколько чтобы показать простолюдинам, что они имеют дело не абы с кем, и общаться с нами следует почтительно. Клод быстро отговорил меня, тихонько намекнув, что прознав о таком аттракционе невиданной щедрости, кто-нибудь из крестьян непременно явится за премиальными. С вилами и топорами.

— Ни разу не видел монаха, готового за что-то платить, — почти проворчал охранник, пересчитывая оставшиеся в его барсетке деньги. — Ты, Виктор, больше походишь на шпиона.

— О, боги, меня раскрыли! — сказал я с интонациями плохого актёра. — Что же мне делать? Убить или завербовать?

— Предпочитаю второе, — бросил он, не отвлекаясь от монет.

Снаружи бесновался ветер. Доносились запахи сырой земли и навоза. Над тусклой масляной лампой длинным чёрным щупальцем вился чад. Аутентичность, будь она неладна, зашкаливала.

В воздухе чувствовалось напряжение, что-то назревало.

* * *

Меня разбудил едкий запах дыма. Это не было ни погасшей лампой, ни разъедающей глаза вонью от местного табака. Это был запах костра. Но не тот, который крутится около горящих веток, и не тот, который остаётся над остывающей золой.

Горела деревня.

Горел и сарай.

Растолкав Клода, я сгрёб наши вещи в охапку и бросился к выходу. Охранник успел остановить меня. Он подобрался к дверям и заглянул в узкую щель, затем жестом велел прислушаться. Снаружи не было слышно ни криков, ни топота, ни шипения заливаемого водой огня. Только потрескивание горящих брёвен да, время от времени, протяжный, раскатистый грохот, когда в каком-нибудь из домов обрушивалась крыша.

Клод осмотрел стены сарая, благо недостатка в освещении мы уже не испытывали, скорее, наоборот. Выбрав подходящее место, он несколькими пинками высадил пару гнилых досок.

— Значит так, северянин. Сейчас побежим. Держись за мной, не отставай, не оглядывайся и постарайся не шуметь, — вполголоса сказал он, вытирая кулаком слезящиеся от дыма глаза. — Очень хорошо постарайся.

— Какого хрена тут происходит? — зло спросил я. — Как же остальные? Надо хотя бы проверить...

— Им уже не поможешь. Потом объясню. Давай, пора самим ноги уносить!

Мы вылезли позади сарая, когда он уже готовился развалиться, и бросились к ближайшей рощице, чёрным пучком торчавшей метрах в трёхстах от деревни. Отсиделись немного в кустах, глядя на сновавшие среди языков пламени фигуры. Люди на пожарище были заняты чем-то, но отнюдь не спасением погорельцев или пожитков. Они... наблюдали, чтобы деревня горела как следует.

Передохнув, Клод снова потянул меня за собой. Рощица стояла перед невысоким холмом, однако стоило немного подняться по нему, как оказалось, что холм резко срывается в овраг с осыпающимися глинистыми склонами. Мы здорово вымазались в грязи, когда скатились в него, а потом ещё и вымокли в бегущем по дну оврага ручье.

Вдоволь намесив ногами грязь и камни, я остановился и повторил вопрос. Клод повозюкал носком сапога в ручье, потёр шею и нехотя ответил:

— Что происходит, говоришь? А вот такие дела творят Мотыльки. Думаешь, эта заброшенная деревня одна такая? Их от Западного тракта десяток насчитать можно, и если кто-то не сбежал, то только потому, что бежать им некуда. Сидят и ждут каждую ночь — запалят или нет? Пойдём, нечего стоять.

— На кой сектантам жечь деревни? — поинтересовался я, нагоняя его. — Они же, вроде как, не с простым народом борются.

— Так-то оно так, только, знаешь, когда за власть грызня начинается, как раз народ-то под раздачу и попадает. А Мотыльки бесчинствуют потому, что всё равно крайними сделают северян с волшебниками.

— Это у вас так исторически сложилось или...

— И то, и другое. Волшебники, хоть они и никчёмные, но править мечтали всегда. Северяне тоже не лучше, нет-нет да сунут нос в государственные дела. Аристократия почуяла, что теряет позиции, тут-то Мотыльки и подвернулись.

— Угу-угу, и им, конечно же, совершенно ничего не нужно взамен. Абсолютно бескорыстная помощь правящим кругам. Ну, может быть только, власти капельку, — съязвил я.

Клод похлопал меня по плечу.

— Ну вот, ты уже разбираешься в интригах при санкарском дворе.

— Можно подумать, где-то бывает иначе.

Через полчаса, а то и больше, овраг уткнулся в тупик из наваленных камней, через которые тонкими струйками пробивался будущий ручей.

— Наконец-то река! Арна! — выдохнул Клод. Он кое-как взобрался по крутому склону, сплошь усеянному тонкими безжизненными корнями и повертел головой по сторонам. — Кажется, чисто!

— А за рекой — лес Карград? — уточнил я, глядя на него из оврага.

Охранник кивнул.

— Он самый. Мы отошли достаточно далеко, теперь пойдём по правому берегу Арны на восток, сделаем крюк и окажемся в предместьях Аша, на северо-западе от городской стены. А там уж и до северных ворот недалеко.

Я собрался уже было лезть за ним, но он жестом велел остановиться. Послышалось приглушённое лошадиное ржание, и два хриплых голоса синхронно окликнули Клода. Разница между ними была лишь в том, что один назвал его "грязным шельмецом", а другой — "курвиным сыном". Тихонько звякнув, к моим ногам упала клодова барсетка.

— Чего угодно господам солдатам? — тон и манера разговора охранника вдруг изменились до неузнаваемости.

— Свинья тебе солдат, — рявкнул на него один из подъехавших. — Не видишь что-ли? Перед тобой сержант. Офицер!

— Прощенья прошу, господин офицер, в темноте, да спросонья-то, не признал, — подобострастно бормотал Клод.

— Бабу свою в темноте признавать будешь, — сострил второй. — Кто таков? Ну, отвечай!

— Охранник я простой, господа офицеры. В столицу путь держу, у реки заночевать решил. Гляжу — зарево. Опять деревня горит, стал быть. Услышал, что кто-то идёт — ну, всё, думаю... убьют, изверги, ни про что!.. А это вы, господа офицеры! Бояться мне нечего, стал быть.

Все трое замолчали. По молчанию этому нетрудно было догадаться, что ещё чуть-чуть, и он влипнет. Надо было срочно что-то предпринимать, пока Клод не начал переигрывать. Лучшим решением стал бы какой-нибудь морок, просто немного спецэффектов, которые заставят этих дуболомов ретироваться. Неплохая идея, подумал я, представить Клода призраком или видением... Конечно, элементарный фокус с отводом глаз тоже мог сработать, но кто знает, как они поведут себя, если человек перед ними (и без того подозрительный) вдруг просто исчезнет. Они могут начать всматриваться и ненароком рассеять заклинание. Если Клода примут за волшебника, это будет грозить ему проблемами.

А замогильные подвывания... замогильные подвывания всегда срабатывали.

Сосредоточившись на целях, я начал нашёптывать слова заклинания, вызывающего лёгкие слуховые галлюцинации и чувство непреодолимого ужаса...

И сразу же получил отдачей, так, что кровь брызнула из носа. Вот, значит, почему рекомендовалось обходить Карград стороной — хоть до леса было ещё никак не меньше полукилометра, искажения в магическом поле уже не давали прочитать даже самое простенькое заклинаньице.

— Горит и горит, тебе-то какое дело! Тут мы есть, чтоб порядок поддерживать, — сказал между тем первый, хотя в голосе его чувствовалась доля сомнения. — Сам по ночам не шатайся, народ не баламуть, шаромыжник.

— Как скажете, господа офицеры, — голос Клода заметно повеселел. — Так я, стал быть, пойду?

В ответ сержант велел ему катиться на все четыре стороны. Лошади снова тихонько заржали и пошли прочь, глухой топот по сырой земле понемногу удалялся. Я с облегчением выдохнул и подобрал барсетку.

Как вдруг один из офицеров остановился.

— Слышь, Ванс, — спросил тот, что назвал Клода "курвиным сыном", — а не про охранника какого-то нам говорили?

— И верно, — подтвердил второй.

— Эй, ты! — хором крикнули они. — Пойдёшь с нами в гарнизон.

Клод попытался рвануть в сторону реки, его тут же повалили на землю, завязалась короткая потасовка, закончившаяся парой глухих ударов.

Когда я выглянул из оврага парой минут спустя, там уже никого не было. С трудом, однако мне всё-таки удалось различить следы конских копыт. Вели они, к моему сожалению, в совершенно противоположную от города сторону, но делать нечего — нужно было вызволять охранника.

— Скажи, брат... — проговорил кто-то у меня за спиной. Я подпрыгнул и резко обернулся — человек в серой мантии буравил меня рассеянным взглядом фанатика. — Скажи, брат, ты веруешь в богов?

Его мантию украшало изображение бабочки, что-то вроде эмблемы, только тот, кто эту эмблему делал, мало что понимал в насекомых. Бабочка была похожа на помесь разбитой параличом стрекозы и обожравшейся гусеницы с совершенно чудовищными в своей непропорциональности усиками.

В следующую секунду ко лбу сектанта был приставлен ствол пистолета, столь же чудовищного, как и усики "бабочки" на эмблеме. Лунный свет тянулся серебристо-лимонными полосами по блестящей хромированной поверхности, ярко вспыхивая на гранях выгравированной надписи: "Gyrwynt".

— Скажи, брат, — спросил я с нескрываемой издёвкой, — веруешь ли ты... в жизнь после смерти?

Глава 13

Лифт дрогнул и наконец остановился. Двери с лёгким шелестом разошлись в стороны. Вместо слепящего белого света нам в лица ударили жёлто-оранжевые пятна факелов, подвальный полумрак, холод, сырость и запах плесени.

Мы вышли в огромную пещеру со множеством проходов, галерей и залов, большинство из которых тонули в непроглядной тьме. В этой тьме что-то шевелилось, хрустело, пищало и перешёптывалось, а пещерные своды многократно усиливали эхо, превращая его в пугающую какофонию, будто кто-то намеренно включил звуковую дорожку из фильма ужасов. Я подошёл к краю просторной каменной площадки с низенькими перилами, которые скорее могли сойти за бордюр, нежели за перила, и осторожно заглянул за край. Площадка обрывалась в чёрную пропасть. Эверетт поискал глазами камешек, но каменный пол, вопреки ожиданиям, был идеально чист. Тогда Нил просто плюнул в пропасть и прислушался. Ни звука.

Двери лифта мягко закрылись, и широкая полоса электрического света — последнее, что связывало нас с современностью и прогрессом, — исчезла.

— Добро пожаловать в Уна Дит, — без особого энтузиазма поприветствовал архивариус, высохший и сгорбленный старичок со скрипучим голосом и лампой в руке.

— Не думали о том, чтобы сменить интерьер? — поинтересовался я, не переставая вертеть головой.

— Изволите шутить? — с неодобрением проговорил он. — Некоторым нашим артефактам лучше находиться вдали от яркого света и свежего воздуха.

— Думаю, некоторые из ваших артефактов с вами не согласились бы. Особенно те, которые подают признаки жизни.

Архивариус бросил на меня испепеляющий взгляд.

— Следуйте за мной, — проворчал он, спускаясь по каменной (как и всё тут) лестнице, вырубленной прямо в скале. — Смотрите под ноги, ступени могут быть скользкими.

Нил толкнул меня локтем в бок. Я пожал плечами.

Старик провёл нас мрачными галереями, которые так и просились быть украшенными ржавыми цепями и горсткой полурассыпавшихся черепов. В стенах галерей были выдолблены длинные ниши, совершенно бессистемно заваленные коробками, тубами, а то и просто кое-как сложенными и перевязанными бечёвкой стопками бумаг. Спускаясь на сорок этажей под землю, я представлял себе надёжное хранилище, с высокотехнологичной системой безопасности и чёткой структурой.

Уна Дит, где содержались самые опасные, непредсказуемые и просто не поддающиеся изучению артефакты, оказался самым обыкновенным сараем.

— Как думаешь, — шепнул я Нилу, — старикан вот так помнит, что где лежит?

— Думаю, большая часть из того, что здесь лежит, давным-давно позабыта, — ответил он.

— То есть, если кто-то что-то возьмёт... гипотетически, разумеется...

— Как думаешь, Виктор, — шепнул в свою очередь Эверетт, — почему подземелья Уна Дит освещаются только огнём?

Я почувствовал, как по коже пробежал холодок, и оглянулся. В дрожащих, раскачивающихся тенях, отбрасываемых светом масляной лампы, что-то неотступно следовало за нами. Какие-то существа двигались вместе с этими тенями, перепрыгивали с выступа на выступ, сверкали глазами из ниш в стенах, свешивались с потолка и ползли по полу, выбрасывая далеко вперед чёрные руки с широкими суставами и длинными масластыми пальцами.

— Не отставайте, — подогнал архивариус. — Вы же не хотите остаться в темноте?

— Пожалуй, нет, — пробормотал я, догоняя их с Эвереттом.

Старик привёл нас в зал — метров двадцать в диаметре — почти правильной круглой формы, с невысокими сводами и несколькими толстыми сталагнатами посередине. Каменные сосульки срослись вдобавок и между собой, так что казались одной цельной, расслоившейся колонной.

— Так господам гвардейцам нужны свитки несчастного Калиостро? — уточнил архивариус.

— Вы так говорите, будто жалеете этого психа, — поморщился я.

— Только чувство жалости может вызвать учёный, чьи открытия современники не поняли, а потомки — превратили в оружие. Впрочем, дело ваше. Где-то у меня была пара свитков...

Пока он рылся в груде заплесневелых, насквозь пропитавшихся пылью бумаг, я подошёл с нише слева, где были навалены перевязанные крест-накрест коробки. Бечёвка на одной из них не то лопнула, не то была перегрызена кем-то.

Воровато оглядываясь, я приподнял крышку двумя пальцами. Внутри, на сгнившей соломе, лежал огромный пистолет с узорной рукоятью, инкрустированной слоновой костью.

* * *

Стрелять я, честно говоря, не собирался. Во-первых, с собой у меня было всего-то около десятка патронов — отправляясь в мир со стабильным магическим полем, я, естественно, полагался на магию, и даже не предполагал, что не смогу ею воспользоваться. Во-вторых, какие-то части Гервинта были зачарованы, хоть никто и не мог точно сказать, какие именно. Последствия стрельбы из волшебного оружия вблизи проклятого леса могли быть самыми разными, но, в любом случае, не слишком хорошими для меня.

Наконец, в-третьих, среднестатистическому благоразумному кинари хватало одного вида Гервинта, чтобы понять, что он в чём-то неправ.

Однако сектант смотрел прямо на меня, будто не замечая опасно выглядящей штуковины, приставленной к его голове. И вскоре стало ясно, почему.

Из темноты выступили ещё Мотыльки — человек двадцать, если не больше. Все в одинаковых серых мантиях, все с одинаковым полоумным выражением на лицах. Они встали полукольцом по периметру небольшой приподнятой поляны, так что единственным путём для отступления стал всё тот же злосчастный овраг, из которого я только что выбрался.

Мотыльки молчали. Молчание становилось опасным. Фанатики оценивали меня, и любое поведение, которое они могли счесть еретическим, стало бы сигналом к началу бойни. Единственным, что они не расценивали как ересь, были такие же фанатизм и полоумие. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

— Воистину же, братия! — возопил я, обращаясь к сектантам и на ходу припоминая описания всех местных религиозных культов. — Как сказано было, то и свершилось! Как описывал мудрейший Сармаон, возгорелось пламя, да сгинули в нём неправедные, а праведные да возвысились! Верно я говорю, братия?

Мотыльки продолжали хранить молчание.

— Когда небеса сомкнутся во тьме, кому место будет уготовано в мире, от скверны очищенном? Еретики ли и богохульцы приидут туда? Нет! Нет, братия! Ибо еретики и богохульцы тьмою пожраны будут, а праведникам боги путь укажут, и по пути тому праведники пройдут без вреда себе! Ибо истинно сказано было мудрейшим Сармаоном: по усердию в вере их познаете силу духа их!

Несколько сектантов осторожно закивали.

— Когда же из тьмы, в коей небеса сомкнутся, выидет Зверь, змеем обернувшийся, и в десяти пастях его, ядовитыми клыками ощерившихся, будут еретики и богохульцы стенать, богов о милости умоляя, им ли внимать станут боги?

"Нет, нет, не им", — послышалось со стороны Мотыльков.

— То истинная правда, братия! — горланил я, окончательно войдя в роль бесноватого проповедника. — Нам внимать станут, ибо праведны мы! А когда боги вопросят тебя... — мой палец ткнул одного из сектантов в грудь с такой силой, что тот покачнулся, и стоявшим рядом Мотылькам пришлось придержать его. — Когда вопросят тебя, в чем сила веры твоей, что ответишь им? Истинно ли веруешь, брат?

Он пробормотал что-то в ответ. Тогда я ткнул его в грудь еще сильнее.

— Истинно ли веруешь, брат?!

— Истинно, — пробубнил сектант. Не будь его мозги отравлены фанатизмом, он, наверное, испугался бы. Но вместо страха он был охвачен непониманием, не знал, как нужно реагировать и ждал поддержки от своих собратьев. Собратья ждали, пока кто-то сделает первый шаг.

— Истинно ли?!

— Истинно.

— Истинно ли?!

— Истинно! — вдруг рявкнул он.

— И боги верят тебе, брат! — проорал я, выхватив что-то из рук стоявшего позади сектанта и бросив это в ответствующего. — О, да! Боги верят тебе, брат! Ибо слышат они, как ты искренен! Воспоём же, братия!

Бешено вращая глазами, я стал распевать "Позитивную вибрацию" Боба Марли, раскачиваясь из стороны в сторону и хлопая в ладоши в такт песне. Мотыльки, признав, видимо, во мне своего нового духовного лидера, принялись повторять движения — сначала скованно, затем всё увереннее и увереннее. Кто-то даже пытался подпевать.

Голубоватое сияние залило нашу поляну, выхватив из мрака поросшие низенькими кустиками берега Арны. Некоторое время мы просто наблюдали, как с неба опускается мерцающая голубоватая звёздочка сигнального заклинания. А потом раздался странный звук. Громкий и унылый "бл-луп", будто в смоляной яме вздулся и лопнул большой пузырь. Я не столько понял, что к чему, сколько почувствовал опасность, и успел скатиться в овраг за секунду до того, как во все стороны полетели ошмётки человеческих тел. Один из Мотыльков свесился головой вниз со склона, нелепо загребая руками жёлтую глину. Я потянул его, но передо мной с жутким хлюпаньем упала лишь изувеченная верхняя половина.

Сверху снова стало светло, снова прозвучало глухое "блуп". Не став дожидаться его последствий, я побежал обратно к горящей деревне, то и дело поскальзываясь и падая на мокрых камнях.

В то же время какая-то часть мозга с удивительным спокойствием анализировала происходящее и вычленяла то, что казалось наиболее вероятным.

А наиболее вероятным казалось следующее. Вряд ли сигнальное заклинание было брошено кем-то из сектантов на поляне. По крайней мере, я не доверил бы им и гвоздя забить, не то что таскать с собой волшебные палочки или какие-нибудь артефакты. Скорее всего, был кто-то рангом повыше, наблюдавший за всем со стороны и решивший, что комедию пора сворачивать. Радикальным способом.

Как бы то ни было, кто-то прекрасно знал, что будет, если бросаться заклинаниями возле Карграда. Кто-то рассчитывал провернуть всё так, чтобы это выглядело максимально по-волшебному. Никто не обратил бы внимания на ещё один костёр, хоть бы он и был создан с помощью магии. Большие костры стали в Санкаре слишком привычным явлением. А вот волшебный свет — это уже совсем другое дело.

Припоминая слова Клода, можно было предположить, что такой исход планировался заранее. Чтобы потом во всеуслышание объявить об очередном нападении злых, кровожадных волшебников на простой народ, заодно обвинив их в бесчеловечном убийстве группы беззащитных служителей культа. Ведь Мотыльки не пользуются магией, не так ли?

Опыт подсказывал, что не так. Совсем не так.

За спиной хлюпало. Под ногами хлюпало.

Как так вышло? Почему так вышло?

Эти сектанты. Мотыльки. Даже умирая в страшных муках, они не издавали ни крика, ни стона.

Это было действительно жутко.

Я едва успел сорвать с лица платок, как меня вырвало. Ноги заплетались, больше не желая слушаться. Сделав ещё несколько неуклюжих шагов, я повалился на землю.

Вода в ручье пахла кровью.

* * *

Вокруг было черным черно. Однако это была не темнота — что-то другое. Слово "пустота" хорошо подошло бы. В ней не было ничего и никого, только я и Максимиллиан. Другой След Нарады сидел напротив, прямо на пустоте, подогнув ноги по-турецки. Некоторое время он сосредоточенно чесал за ухом. Закончив, критически осмотрел палец, будто надеялся найти на нем золото, однако, ничего не обнаружив, поджал губы. Его тонкие тараканьи усики, приподнимавшиеся над уголками рта, нервно дрогнули.

— Кто бы мог подумать, — проговорил Макс, вытирая палец о штаны, — что у тебя окажется такой слабый желудок. Виктор, ты же уже видел трупы раньше. Причём некоторые — в довольно... кхм... разобранном состоянии.

Я хотел ответить, что раньше при мне никого не приводили в, как он выразился, "разобранное состояние".

Но вместо объяснений просто грубо послал его.

Макс поморщился.

— Ну-ну! Не хотел тебя унизить. Просто удивился.

— Удивляйся молча, — огрызнулся я. — Где это мы?

— М-м? А, это! Я снова позволил себе слегка заглянуть в твоё сознание. Любопытные, знаешь ли, вещи тут творятся. Не знаешь? Хм. Ладно. Тогда к делу. Похоже, Вечная Этель вздумала покровительствовать тебе, но, по обычаю модераторов, не видит разницу между покровительницей и нянькой. Она лезет в человеческую жизнь, которой совсем не понимает. Наверняка хочет использовать тебя в своих целях.

— А ты?

— Что я?

Я скрестил руки на груди.

— Какая тебе выгода, Макс? Ты же не просто так, по зову врождённого альтруизма, помогаешь мне? И, вообще, помогаешь ли?

— Обманывать не буду. Твоя судьба, Тесла, нам небезразлична. Мы все, Следы то есть, гребём в одной лодке. Образно выражаясь. И если один из нас вдруг начинает грести в другую сторону, долг остальных — объяснить ему, что правильно, а что нет. К сожалению, модераторы как раз и хотят, чтобы ты грёб в другую сторону.

— Да кто они, вообще, такие? И зачем им всё это? Чтобы я... грёб в другую сторону?

Максимиллиан вздохнул.

— Ты задаёшь сложные вопросы, Тесла. Ты задаёшь вопросы, на которые нам никогда не найти ответа лишь потому, что мы никогда не сможем его осознать. Я не могу сказать тебе, кто такие модераторы, я всего лишь знаю об их существовании. Я не могу сказать, зачем они делают то, что делают. Потому что это находится за гранью нашего с тобой понимания. Всё, что я могу сказать — модераторы против нас. Они мешают Следам Нарады. Неужели ты станешь доверять кому-то, кто испокон веков заперся в своём маленьком мирке, отгородился от всех и вся, но при этом свято верит, будто он один понимает, как должны быть устроены сотни вселенных вокруг?

— С тем же самым успехом можно спросить, с чего я должен доверять человеку, которого вижу второй раз в жизни, да и то — только в своём воображении. К тому же, помнится, в нашу первую встречу ты сказал, что я сам всё пойму. А сейчас вдруг снизошёл до объяснений.

— Я всего-то хотел добавить капельку драматизма, — развёл руками Макс. — Но что поделать, время поджимает. Прежде чем ты задашь очередной сложный вопрос: да, нам известно многое. В том числе и то, что не известно тебе. Например, что некто в этом мире хочет высвободить нечто, что не должно быть высвобождено.

— Если ты хотел сыграть роль deus ex machina... — фыркнул я.

— Ничего подобного, — перебил он. — Мне нет совершенно никакого резона решать чужие проблемы. Да и не получилось бы, даже если б захотел. Дело тут в другом. Видишь ли, Виктор, у меня от рождения выдающееся чутьё к магии. И я чую, в твоей мультивселенной готовится что-то такое, что ударит и по моей. Я это остановить не могу. Но ты-то можешь.

— И что же мне нужно делать?

— Действовать, Виктор. Действовать! Не теряй времени, немедленно отправляйся в...

— Немедленно я отправлюсь за Клодом.

Макс удивлённо моргнул.

— Это кто?

— Вот видишь, — я демонстративно развернулся и пошёл прочь, хоть и не знал, куда можно, и можно ли вообще куда-то уйти в собственном сознании. — Ты тоже заперт в своём мирке. Ты тоже уверен, будто один понимаешь, как всё должно быть устроено. Хотя на самом деле просто глядишь со своей колокольни. Поэтому, будь добр, заткнись и предоставь мне самому решать, что и когда делать.

* * *

— Эй, ты живой?

Прилетевший сверху камешек больно ударил по правой лопатке.

— Живой, спрашиваю?

— Да спустись и палкой его потыкай.

— Тебе надо, сам и спускайся. Может, это упырь какой?

Я попытался встать, но из этого ничего не вышло, и просто перевернулся на спину. Двое мужиков заглядывали в овраг.

— Смотри, Ганс, живой!

— Всё равно не пойду. Эт тебе, Руди, надо больше всех, ты и тащи туда свой зад.

Небо над головой сверкало россыпью бледно голубых огоньков звёзд. Стоило подумать об этом, и память услужливо оживила картины разорванных тел, освещённых голубым светом падающих заклинаний. Кровь в этом свете была чёрной, как смола. Густой, как смола. Булькающей, как кипящая смола.

Спустившийся Руди поставил меня на ноги. Я увидел перед собой грязную рубаху с заплаткой на правом плече.

Красной.

Меня снова вырвало.

— Да он, верно, больной! — испуганно крикнул мужик, отталкивая меня. — Чумной! Проклятый! Ганс, глуши его каменюкой!

— Не надо, — просипел я.

Однако в автопереводчик попала вода или что похуже. Речевой анализатор ещё работал, худо-будно, но переводил болтовню местных. А вот блок синтезатора наглухо отключился, и не представлялось никакой возможности перезапустить его. С одной стороны, я благодарил технический отдел за то, что автопереводчик не был волшебным артефактом, иначе бы мою голову давным-давно разорвало. С другой, отсутствие магии сильно затрудняло обслуживание и ремонт прибора; оставалось только ждать, пока он обсохнет, и надеяться на лучшее.

Мужики не понимали, что нужно просто потерпеть часок-другой; заслышав незнакомую речь, они не на шутку перепугались.

— Проклянет! Ща проклянет! — закричал Руди, хватаясь за первую попавшуюся ветку.

— Вали упыряку! — взвизгнул Ганс.

Его товарищ уже опускал свою импровизированную дубину, когда я поднял глаза и глухо произнёс:

— Effrego.