Вой лишенного или Сорвать покровы с богов

— Рьястор вышел из себя, — согласился Холимиар. Здесь сомнений быть не могло. Раскатистая "р" являлась его опознавательным знаком. — У мальчишки Перворожденного сил не хватит сладить с Повелителем стихий. Антаргин и тот не справлялся, а у него были годы для практики, — закончил свою речь мужчина, и Лита услышала коллективный вздох, явно говорящий о согласии остальных с подобным мнением. Сама она придерживалась иного, кардинально противоположного, но переубеждать кого-либо желанием не горела.

Конечно, у Лутарга, как и у любого живого существа, были слабости, оставить без внимания которые невозможно. Например, Лураса. Литаурэль не сомневалась ни на мгновение, что случись что-нибудь с его матерью, и Освободитель превратит дворец вейнгара, да и всю Антэлу, в пыль. Напоминания о том, на что способен Повелитель стихий, девушке были не нужны. Она верила рассказам Сальмира о ледяных глыбах и обрушивающихся камнепадом горах, которыми Антаргин сдерживал наступление рианитов. Вкупе с порывистым ветром и взбунтовавшимися водами они вполне могли стать причиной исчезновения не только неугодного Лутаргу человека, но и целого поселения.

— Если Тарген не согласится на ошейник? Тогда что?

Туигар — последний из четверки — подал голос. "Значит, четыре огнедышащих духа на одну тагьери", — ответила самой себе Литаурэль. Если только тресаиры не обзавелись слугами. Она сомневалась, что это возможно, но исключить вероятность подобного всецело не могла. За необоснованную убежденность пришлось бы дорого заплатить, докажи она свою ошибочность.

— Должен согласиться. Без ошейника он не получит свободы для Литы. А он захочет ее освободить! Я уверен!

Особой уверенности в голосе Окаэнтара девушка не услышала, но слова его все же привлекли ее внимание. Что такое ошейник? И почему Лутарг должен хотеть свободы для нее? Она и сама вполне может справиться с предателями собственного народа! Они смогли одолеть ее лишь потому, что застали врасплох!

От мыслей об этом в девушке проснулась злость. Она требовала забыть об осторожности и немедленно доказать собственное превосходство!

Ее ветка всегда была сильнее огнедышащих! Тагьери справится! И тогда, Литаурэль заставит этих выродков пожалеть о своем предательстве!

Не прислушиваясь более к беседе, Истинная устремилась внутрь себя на поиски тагьери. Она ожидала привычного немедленного отклика, но его не последовало. Чем ближе девушка подбиралась к скоплению энергии духа, тем ярче та сияла, но, тем не менее, саблезубая кошка не торопилась явить на зов.

Клубок ее нитей ослепительно сверкал в глубине Литаурэль, и все на этом. Дух слышал призыв, но не собирался следовать ему.

Лита задрожала. Никогда в ее жизни такого не происходило. Тагьери ни разу не отказывалась выполнить требование тресаирки. Всегда моментально отзывалась на призыв!

Всегда! А сейчас...

Отогнав непрошеный страх, девушка сделала несколько глубоких вдохов. Приказав себе не думать о находящихся поблизости мужчинах, она попробовала еще раз, но результат остался тем же. Энергия призыва волной прошла сквозь нее, но дух не появился.

"Что за...", — вопрос не успел оформиться окончательно. Сор, поднятый обувью с земли, ударил в лицо.

— Бесполезное занятие. Можешь не пытаться.

Слова Окаэнтара, раздавшиеся над ней, заставили Литу вздрогнуть. Притворяться далее не имело смысла, и девушка разлепила веки. Ее взору открылись запыленные ботинки стоящего рядом мужчины, и Литаурэль чуть повернула голову, что увидеть его целиком. Движение отдалось болью в затылке.

— Пока на тебе это, — тресаир опустился на корточки и, приподняв девичий подбородок, подцепил пальцем ремешок на ее шее, дав почувствовать его плотный обхват. — Дух не сможет ответить на твой призыв.

— Это невозможно, — хриплым шепотом не согласилась Литаурэль.

Ее широко распахнутые глаза искали подтверждение на лице мужчины, но не находили его. Во взоре Окаэнтара плескались сочувствие и, кажется, понимание, а на губах застыла горькая улыбка.

— Зачем? — спросила она.

— Я не могу иначе, — ответил он, выпустив ошейник. — Прости.

Серьезно ли говорил мужчина, или шутки у него такие странные, Лита не знала. Одно могла сказать с уверенностью — простить его, выше ее сил! Даже если бы захотела, все равно не смогла!

Глава 6

"На два шага меньше", — пришла к выводу Нерожденная, преодолев расстояние от одной стены до другой.

Нельзя сказать, чтобы данное открытие явилось для нее неожиданностью. Нет! Пределы темницы постепенно сокращались, и осознание этого рождало горечь в душе.

Хотя нет. Уже не рождало. Горечь появилась еще тогда, когда она столкнулась с самыми первыми изменениями в Саришэ. В то время, когда созданное ею убежище начало видоизменяться и превратилось в место заточения тресаиров. Вместо нового, безопасного дома, стало практически нерушимой тюрьмой.

С тех пор это чувство ни на мгновенье не отпускало Риану, только росло и крепло. С каждым днем крепло, становясь все объемнее и непреодолимее, грозя полностью поглотить ее.

Два шага здесь равнялось бессчетному количеству шагов там — вне средоточия ее силы. Хотя, о какой силе может идти речь, если она не в состоянии стабилизировать саму себя? Не может удержать единообразную форму на период длительнее, чем несколько коротких вдохов?

Это уже не сила! Это остатки былого! Крохи!

А ведь когда-то находиться в теле не являлось проблематичным. Ее излюбленное состояние! Когда-то Риана спокойно играла со своей сутью, меняя обличие так, как того хотелось. Могла свободно переходить из одной формы в другую по собственному желанию, а не в силу необходимости.

Сейчас же все стало иначе. Теперь Нерожденная мечтала остановить изменения. Задержаться на чем-то одном, чтобы вновь почувствовать себя целостной! Но не получалось. Уже не получалось!

Стоило Риане задуматься об этом, и ее мерцающее тело разлетелось на множество хаотично движущихся частиц. Они закрутились в игривые вихри, взлетели до потолка, а затем прозрачными каплями обрушились на пол. Всякий раз она наблюдала за этим как бы со стороны. Стояла и смотрела, как перестает существовать. Как от материальной ее сути, не остается и следа. Страшно!

Собрав поблескивающие капли в небольшое озерцо, она заставила себя встать из него. Чтобы совершить это, потребовалось максимально сосредоточиться на желаемом, и все же до конца преобразиться не удалось. Стопы так и остались лужицей на полу.

Горько вздохнув, женщина заскользила по комнате. Время волноваться о себе и о границах Саришэ давно миновало. Сейчас ей было, о чем подумать.

Например, о том, что такого сотворил ее брат? Почему сущность ее дочери оказалась разорвана на две половины? Отчего саблезубая кошка стала не подвластна Литаурэль, а связь Нерожденной с Тагьери едва ощутимой?

В то, что он откажется от своих планов, Риана не верила никогда. Ни тогда, когда создавала Саришэ, ни сейчас, будучи запертой в нем. Также женщина не сомневалась, что прощение брата для нее недостижимо. Только в одном случае он может даровать ей некое подобие снисхождения, если Рьястор выполнит изначально отведенную ему роль.

А на это Риана не была согласна даже сейчас. Тем более сейчас! Когда столько сил потрачено на то, чтобы вырвать Перворожденного из вожделеющих рук отца! Чтобы спасти брата от самого себя!

* * *

Лураса перестала кричать, как только поняла, что сыну ничего не угрожает. Но, несмотря на проявленную твердость, более или менее отойти от шока и забыть о кровавом зрелище, дочь вейнгара смогла лишь к утру следующего дня. И это притом, что провела бессонную ночь, на протяжении которой пыталась втолковать сыну, что поспешно принятые решения чаще всего сулят неминуемую беду.

Раса и сама до конца не понимала, как смогла устоять на ногах в тот момент. И не только устоять, а броситься к Лутаргу, забыв о духе, крови и растерзанном человеке, в конвульсиях бьющемся на полу.

Сейчас ей это казалось неисполнимым, но не тогда. Тогда буквально все, кроме сына, виделось несущественным. Только ее мальчик имел значение! Отвращение, рожденное страхом, пришло гораздо позже.

Не к духу или сыну! Нет! К тому, что открылось ее взору. Тому, что теперь будет преследовать ее во снах — алая пена на побелевших губах и захлебывающийся шепот: "Нерожденный доберется до тебя", — звучащий, как угроза.

— Рианиты не имеют дел с другими народами. Тебя не пропустят через перевал! Они никого не пропускают, — категоричное высказывание Сарина отогнало от Лурасы неприятное видение и звук хрипящего голоса.

Женщина посмотрела на сына. Он стоял, прислонившись к стене. Обманчиво расслабленный. Невообразимо далекий. Находящийся где-то, где никто и никогда не сможет достать его.

Руки вытянуты вдоль туловища. Голова запрокинута. Глаза закрыты. Шея напряжена. И только плотно сжатые губы, выдавали его сосредоточенность и присутствие здесь. Так же, как и упрямо выставленный вперед подбородок, подтверждающий, что Лутарг слышал каждое произнесенное слово и был не согласен.

— Почему ты решил, что разговор шел именно о них? — продолжил старик, вперив в молодого человека очередной вопрошающий взгляд. — Он уже шагнул в царство Аргерда и сам не поминал, о чем говорит.

И вновь отсутствие видимой реакции, будто пред ее глазами не человек вовсе, а горельеф, наполовину слившийся с камнем. Отшлифованный рукой мастера, он кажется живым, дышащим, но пойманный в ловушку скалы превращается в навечно запечатленный момент раздумий. Нерушимое единообразие!

— Лу, прекрати! Ты же не истукан! — взорвалась Таирия и, подбежав к брату, со всей силы стукнула того в грудь.

Смогла вырвать один резкий выдох. Или прерывистый вдох? Определить сложно.

Как бы то ни было, Лутарг не пошевелился и не сказал ни слова, Лураса же сцепила трясущиеся руки в замок. Так проще не обращать внимания на внутреннюю дрожь, что, не переставая, терзала ее тело.

Сокрыть от собравшихся лязг зубов помогала лишь прикушенная изнутри щека. Или искусанная? Не важно! Главное результат! На вид она стойко держалась!

Женщина понимала, несмотря на все их усилия и доводы, сын уже все решил для себя. Что его отстраненность объясняется ожиданием чего-то. По мнению Лутарга должно случиться что-то еще. Нечто, что окончательно определит его выбор.

Раса не представляла, каким образом можно повлиять на его решение. Она все больше склонялась к тому, что подобное предприятие неосуществимо, ибо молодой человек закрылся в скорлупе собственных мыслей и наотрез отказывался допустить туда кого-либо. Он слышал слова других, но они отскакивали от него, как капли дождя от каменной кладки замка. И в течение всей ночи его безмолвное противостояние им являлось непоколебимым.

Еще раз оглядев сына с головы до ног, Лураса перевела умоляющий взгляд на Сарина. Тот покачал головой, давая понять, что ее просьба невыполнима. Женщина и так знала об этом, но не собиралась оставлять попыток. Если Лутарг намеревается идти за Литаурэль, то она, как минимум, хотела, чтобы он был не один.

Раса осознавала, что ее стремление оставить его подле себя крайне эгоистично. Не достойно дочери вейнгара и родственницы руаниданы! Но ведь помимо этого она была и матерью. Матерью, много лет назад лишившейся своего дитя. И именно материнское сердце сейчас заходилось в безмолвном крике ужаса от того, что ребенок собирается рисковать собой, планирует оставить ее в одиночестве.

Смежив веки, Лураса вновь прикусила щеку, приказывая себе успокоиться. Напоминая, что не имеет права думать только о собственных желаниях, что должна считаться со стремлениями Лутарга, даже если его решения причиняют ей боль. Что обязана быть сильной!

* * *

Литаурэль чуть передвинулась. Ствол дерева, который она использовала в качестве опоры, особой мягкостью не отличался. Скорее наоборот, превосходил своих собратьев в шероховатости, чем доставлял массу неудобств, но сидеть, опершись на него, все же было гораздо приятнее, чем связанной лежать на земле.

Окаэнтар освободил ее на рассвете, с первыми лучами солнца. К тому моменту девушка успела смириться с положением, в котором оказалась, и прекратила предпринимать отчаянные попытки вызвать духа. В тот момент Лита чувствовала себя полностью опустошенной, разбитой и преданной тагьери. Впрочем, и сейчас ничего не изменилось.

Перед тем, как разрезать смиряющие девушку путы, мужчина предупредил, что самостоятельно избавиться от сдерживающего ошейника она не сможет. Что полоска кожи на ее шее сделана и заговорена самим Рианом, и без его на то желания снять ее не получится.

Подвергать сомнению подобное заявление смысла не имело, особенно после демонстрации другого изделия Нерожденного. Окаэнтар наглядно показал ей, на что способны подарки Риана. В отличие от доставшегося ей подношения, медальон тресаира обладал положительными свойствами — избавлял Истинного от проклятия Саришэ. Ее ошейник так же позволял избежать преображения, но помимо этого, обладал и другими свойствами, о которых Литаурэль предпочла бы не узнать никогда.

Подтянув ноги в груди, Лита обвила руками лодыжки и, упершись подбородком в выемку между коленок, устремила взгляд на оставшуюся от костра золу.

Некоторые угольки еще не до конца прогорели, и от них устремлялись ввысь струйки дыма. Они были такими тоненькими, почти прозрачными — эти вызывающие жалость вестники умирающего огня — что хотелось подобрать сухую веточку и возродить угасшее пламя. Хотелось продлить ему жизнь, и радоваться, наблюдая, как оранжевые язычки станут с игривым треском поглощать предложенную им пищу. Хотелось, но Литаурэль этого не сделала.

Она почувствовала взгляды мужчин, остановившиеся на ней, и едва заметно повела плечами, словно это могло отогнать их. Сейчас она была под присмотром двоих — Аниратога и Хомилиара, остальные ушли в город. Риотар так и не вернулся, и тем более не привел с собой Освободителя, как они надеялись, и Окаэнтар отправился изыскивать способ сообщить Лутаргу о том, что от него требуется.

Насколько Литаурэль поняла, первоначальный план был пересмотрен. Мужчины долго совещались у костра ночью, пока она в бессильной ярости скрежетала зубами, пытаясь доказать себе и им, что тагьери придет на зов. Теперь они собирались тронуться в путь немедленно по возвращении Окаэнтара, предварительно оповестив Таргена, где именно искать ее.

Лита мысленно улыбалась, когда они называли его так. Улыбалась, но не поправляла. Зачем? От этого молодой человек не переставал быть сыном Перворожденного.

В том, что Лутарг пойдет за ней, Литаурэль не сомневалась, хотя предпочитала, чтобы мужчина этого не делал. Ее больше волновала судьба тресаиров в целом, чем своя собственная, тем более что вреда, как такового, ей причинять не собирались. Окаэнтар недвусмысленно заявил, что она — приманка для Повелителя стихий. Средство, благодаря которому они смогут заполучить его.

Когда-то давно Лита расспрашивала Сальмира о причинах столкновения между Нерожденными, но однозначного, понятного ответа так и не получила. Брат говорил об одержимости Риана тресаирами, о том, как он пытался подчинить себе Рожденных с духом, но что стало причиной подобного желания все же осталось для нее загадкой.