| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Что ты, Игнаша? Плохо тебе опять?
Игнат молча качал головой и отворачивался к стене, но заснуть больше мог. Так и лежал в полудреме, ворочаясь с боку на бок, слушая, как шумит за стенами тайга, и как скребутся в ларе пронырливые мыши.
Его нервозное состояние передалось и Марьяне. И однажды, возвращаясь с нарубленными чурочками для печи, Игнат услышал, как она разговаривает с ведьмой.
— Я так радовалась, что Игнат поправился, — вполголоса говорила она. — Да только радость была преждевременная. Вижу, что снова начал он чахнуть. А причины не найду. Раны его затянулись, силы окрепли... с чего бы так, не знаешь?
— Тело его излечилась, а вот душа болит, — своим тягучим голосом отвечала лесная ведьма.
— Не по той ли, чье имя он в ночи выкрикивает? — озабоченно спрашивала Марьяна.
— Это тебе лучше знать, — по своему обыкновению усмехалась ведьма. — Да и не спрашивай того, о чем сама не хуже меня знаешь. Кровь у мужчин одинаковая, кипучая. Через край плещет, покоя душе не дает. Да сколько ни будут странствовать, сколько ни искать, а все к одному вернутся — к родному порогу. Ведь женская душа — очаг. Вот и ждем, и прощаем, и согреваем их, мятежных.
Марьяна вздыхала, теребила пальцами тяжелую косу.
— Хотела бы я ему помочь. Да только как — не знаю. Одна надежда — приедет Витольд и увезет нас к людям. А там...
Она умолкла, и разговор сам собой утих.
Игнат не подал виду, что слышал. Но ведьмины слова талой водой окатили его с головы до пят, так что он замер, словно отрезвел, и подумалось: 'Права ведьма. Сколько мне страдать попусту, когда счастье тут, рядом? Да и не мне солоньских мужиков судить, на все воля Божья...'
Но заворочались по углам черные тени, и далеко в тайге послышался призрачный вой — словно проклятая душа жаловалась на вечную муку и одиночество. Игнат вздрогнул и быстро шагнул на свет.
— Нехорошо воет, — сказал он, и голос прозвучал виновато. — Беду чует.
— Зима голодной была, вот и воет, — легко ответила ведьма и поднялась. — А на приметы да суеверия поменьше внимания обращай. Не все, что ожидается — то сбывается. И счастье или беда иной раз нежданно приходят.
Так настала очередная ночь.
Ведьма прошла по дому, погасила последние лучины, и тьма поглотила избу, куда не проникало ни искры света из внешней пустоты. Игнат укутался с головой, грея ноющие рубцы о теплый бок печки. Где-то рядом возилась уставшая за день Марьяна — ей, зрячей, пришлось немало потрудиться, чтобы надраить избу до блеска и приготовить целый противень пирогов, пока хозяйка дома варила в горшке свои снадобья.
— Со дня на день ожидаем гостей, — туманно сказала ведьма.
Тогда у Игната защемило сердце, но, сколько он не прислушивался — ничего пугающего не мог уловить в обычных ночных шорохах леса, да так и уснул, пригревшись под ватным одеялом. И никакие сны в эту ночь ему не снились.
В середине ночи его разбудил какой-то рокочущий звук, донесшийся с улицы. Приподнявшись на локте, Игнат встревожено вгляделся во мрак, но ничего не увидел.
— Что это, Игнат? — спросила следом проснувшаяся Марьяна.
— Не знаю, — шепотом ответил он. — Похоже на шум двигателя...
— Никак, Витольд приехал? — ахнула девушка.
И тихонько захлопала в ладоши от радости.
— Тихо...
Это сказала ведьма.
Игнат различил ее поднявшийся во весь рост напряженный силуэт и видел, как ведьма легко скользит по направлению к двери — ей, погруженной в вечную тьму, было безразлично, день ли на дворе, ночь ли. Тем временем звук снаружи нарастал, и вскоре превратился в глубокий раскатистый рев, от которого Игнату захотелось заткнуть уши и снова спрятаться под одеяло.
— Это же Витольд! — тем временем удивленно произнесла Марьяна. — Разве вы не слышите? У кого еще может быть такой мощный движок? Только у его внедорожника!
— Нет, — коротко сказала ведьма. — Это не он.
Звук оборвался на высокой визгливой ноте. Наступила тишина, такая, что Игнату казалось, будто удары его сердца отчетливо слышны в застывшем воздухе.
— Живее, — сказала вдруг ведьма не свойственным ей раньше командным тоном. — Лезьте на печь.
— Почему? — снова недоуменно начала Марьяна. — Там же...
— Живее!
Она почти кричала, и Игнат понял — дело серьезное. Помогая Марьяне взобраться на печь, он вдруг подумал, что вот так несколько лет назад прятались они со Званкой в погреб, и вспомнил низкий рокочущий звук, пришедший с воздуха, очень похожий на тот, что минуту назад прозвучал возле самого порога ведьминой избы.
Тем временем снаружи послышались шаги — кто-то медленно и неуклюже поднимался по лестнице. И сработанные на совесть дубовые ступени, выдержавшие вес двух мужчин, скрипели и прогибались, будто шедший по ним человек был тяжелее и Игната, и Витольда, и Марьяны вместе взятых.
Прижимая к себе перепуганную, но еще ничего не понимающую девушку, Игнат забился в самый угол, закутался в одеяло, как в кокон, а ведьма накинула поверх какую-то мешковину, скрывая своих постояльцев от глаз ночного гостя. Она успела в последний момент, когда дверь избы уже отворилась, скрипнув несмазанными петлями, и в помещение ворвался холодный ветер, но принес с собой не ночную свежесть, а запах грозы и медовой сладости. Запах, знакомый Игнату с детства, и узнанный им и теперь.
Наверное, узнала его и Марьяна. Коротко охнула, но тут же зажала рот ладонью и крепче прижалась к Игнату, будто в нем видела свое спасение.
"Но спасения нет, — подумал Игнат. — Однажды побывав в лапах нави, ты навсегда окажешься проклят".
Теперь ему больше не было страшно. Наверное, оттого, что он уже давно подготовил себя к новой встрече с нечистой силой, и ждал этого, как чего-то неизбежного. Потому он оттянул книзу краешек одеяла и нашел в мешковине прореху, через которую принялся наблюдать за происходящим.
Сначала он не видел ничего, и ничего не слышал. Только по-прежнему гулко пульсировала в висках кровь, и над ухом взволнованно дышала Марьяна. Запах озона и сладости не становился сильнее, но и не угасал, а это значило — навий находился в доме. И только тогда, присмотревшись, Игнат с замиранием сердца различил напротив двери силуэт, который был чернее и гуще всех прочих. А потом услышал голос...
Эту интонацию он узнал тоже, и ни с чем не спутал бы его — размеренный, лишенный эмоций и жизни, звук выходил из мертвых легких, принадлежавших не человеку, а существу, которое никогда не было и не могло быть человеком.
— Почему... темно? — сказал черт.
И тогда ведьма зажгла свечи.
9.
Он выглядел, как человек, и был одет, как человек. Но все же им не являлся.
Даже не будь специфического запаха — визитной карточки нави, — с одного взгляда на скособоченную неподвижную фигуру было понятно, что существо не принадлежит миру живых. В подрагивающем отблеске свечей его угловатый силуэт казался тенью какого-то причудливого насекомого, но эта неподвижность была обманчива, а свободно болтающиеся руки только казались безвольными. Игнат слишком хорошо знал, как быстро навь могла выпустить когти и распороть брюхо ничего не подозревающей жертве.
— Пахнет... чужой кровью, — утробно произнес черт.
Он наклонил голову, отчего вся левая сторона его головы погрузилась в густую тень. Игнату показалось даже: видит он перед собой не человеческое лицо, а одну из тех безглазых волчьих морд, что венчали частокол снаружи. И вздрогнул, когда в его плечо с коротким всхлипом уткнулась Марьяна. Игнат тихонько сжал ее руку своими дрожащими пальцами, но не произнес ни слова.
— Разные ко мне люди захаживают, будто сам не знаешь, — тем временем подала голос ведьма. — Как еще прожить одинокой слепой женщине, пока ты по лесам да селам счастья ищешь? — она усмехнулась нервно, и, не получив ответа, с укоризной добавила:
— Сам-то, поди, к очередной смазливой селянке заглянул, а на меня пеняешь. Иди лучше в баньке попарься, чужой дух с себя смой. А после поговорим.
— Не... теперь.
Темный силуэт качнулся в сторону, и Игнат вздрогнул в своем укрытии, подумал тревожно: "Заметил?". Но черт тяжело опустился на деревянный стул, отчего тот отозвалась протяжным скрипом, и сказал:
— Я голоден.
В молчании ведьма накрыла на стол. И, пока черт ел, присела на лавку рядышком, подперла ладонью щеку.
— Где же носило тебя? — спросила она своим хрустальным певучим голосом. — В каких землях скитался?
Черт в молчании допил из кувшина топленое молоко, утерся рушником, и только после этого ответил глухо:
— Будто не знаешь... дальше Опольского уезда мне ход заказан.
Ведьма вздохнула.
— Знаю. Надолго ли вернулся?
— До новолуния.
Игнат почувствовал, как Марьяна еще сильнее вцепилась в его руку, и понял ее волнение — в новолуние должен был приехать Витольд. И это могло быть опасно.
"Мало кто после встречи с ним в живых остается", — вспомнились слова ведьмы.
— А все же, — снова подал голос черт, — болезнью у тебя пахнет... и страхом.
Он медленно повернул голову, будто закосневшие мышцы повиновались ему с трудом. В темных провалах глазниц сверкнул одинокий болотный огонек зрачка.
"Он видит меня! — пронеслась в голове пугающая мысль. — Вот теперь он действительно увидел..."
Игнат в страхе отвел взгляд, хотел перекреститься, но руки почему-то одеревенели и не двигались. Марьяна уткнулась лицом в его плечо и дышала прерывисто, хрипло.
— Не будь таким мнительным, — словно откуда-то издалека послышался спокойный голос ведьмы. — Каждый раз одно и то же. Расскажи лучше, что видел? Скучал ли по мне?
С колотящимся сердцем Игнат снова глянул в прореху: черт сидел на месте, сгорбившись и низко опустив голову. За его спиной тени продолжали свой беспокойный танец, и в отблесках свечи лицо казалось искусственным, будто маска.
— Молчишь, — произнесла ведьма и горько усмехнулась. — Да я и сама знаю, что не скучал. Нет у черта души. Потому и человеческих чувств нет.
Она поднялась из-за стола, и тогда навий протянул длинные восковые пальцы, схватил ее за руку.
— По... годи.
Он поднялся тоже. Стул с грохотом откатился в сторону, доски под непосильной тяжестью прогнулись, заходили ходуном.
— Подарок... тебе...
На какой-то миг тень закрыла собой подрагивающий огонек свечи, и Игнат не мог различить ничего, кроме клубящегося мрака. Но тьма быстро отступила. Мерцающий свет снова наполнил собой избушку, и сотни сияющих искр рассыпались по стенам и полу, расходясь от драгоценного ожерелья, что огненным веером вспыхнуло на шее ведьмы. Она ощупала камни дрожащими пальцами, осведомилась строго:
— Откуда взял такое? Никак, царскую особу души лишил?
— Нет, — черт медленно качнул тяжелой головой. — Грабитель мне встретился. С добычей. В глухом селе хотел спастись. Не спасся.
Он вдруг засмеялся — низким, шелестящим смехом, похожим на ливень в осеннем лесу. Ведьма тоже усмехнулась и произнесла:
— Только мне эта красота без надобности — ни людям показать, ни самой полюбоваться. Но за заботу твою спасибо.
Она протянула руку и погладила его по груди, так нежно, как влюбленная девушка гладит своего избранника. Потом спросила встревожено:
— Да что тут у тебя? Никак, рана?
Тут только Игнат заметил, что справа на одежде черта расплывается мокрое и темное пятно и подумал: "А разве можно ранить того, кто уже мертв?"
— Вот оттого ты кровь и чуешь, — продолжила ведьма. — Да что же сразу не сказал?
— Пустяки.
— Какие там пустяки! — рассерженно прикрикнула ведьма. — Молодишься все да хорохоришься! А прежней силы у тебя-то и нет, раны по волшебству не затянутся! Так зачем на рожон лезешь?
Игнат в своем укрытии даже опешил от такой вспышки. Подобрался, ожидая ответной реакции, и отчего-то вспомнил, как навь своими стальными когтями распорола щеку дяди Егора, едва тот начал говорить наперекор. Но черт не сделал ничего, только процедил сквозь зубы:
— Придет время... найду... как силу вернуть.
— Найдешь, с этим не спорю, — согласилась ведьма, нашарила пальцами брошенный рушник, подала его черту. — На вот, приложи к ране, пока зелье целебное сварю.
Вздохнула и добавила:
— Да только один не справишься. Человека в помощь найти надо.
Игнат напрягся и даже дышать перестал, ожидая ответа. Навий не спешил. Прижал к ране скомканный рушник, с явным неудовольствием проследил, как белизна материи наливается липкой пунцовой влагой.
— Хватит с меня человеческой помощи, — наконец сказал он.
Игнат хрипло выдохнул, и тут же зажал рот ладонью.
— А все же, — не сдавалась ведьма, — если я скажу, что есть человек, который ищет такое средство, что раны заживляет и мертвых с того света возвращает? Душа светлая и чистая, которая через запретные земли может пройти и с мертвой водой вернуться? Нешто такого полезного помощника убьешь?
"Это она обо мне", — подумал Игнат.
И приник к прорехе, ловя каждое слово.
Черт молчал, продолжая механически промокать рану. Тени живыми спрутами сновали по стенам, будто находились не в лесной избе, а на глубине океанской впадины. Дрожали и переливались блики от драгоценного ожерелья.
— Не убью, — медленно, словно подбирая слова, произнес черт. — Разговор... будет.
Игнату показалось, словно с его души упала многопудовая гиря, и хотел вздохнуть от облегчения, как в самое ухо ему вдруг зашептала Марьяна:
— Игнаш... это ты меня сейчас за ногу трогал и в бок щекотал?
Он удивленно мотнул головой.
— А кто тогда? — прошептала Марьяна.
Она осторожно повернула голову, напряженно всматриваясь в духоту и тьму своего укрытия. Проследил за ее взглядом и Игнат. Где-то совсем рядом, на периферии зрения, мелькнуло чье-то маленькое сероватое тельце, блеснули темные бусины глаз.
"Мышь", — сразу понял Игнат.
И сразу же его мысли озвучила Марьяна, взвизгнув испуганно и тонко:
— Мышь!
Она подскочила, хлопнула ладонью там, где сидел грызун.
— Тише! — Игнат предупреждающе зашипел на нее сквозь зубы, потащил назад.
Но было уже поздно.
Одним рывком сдернули с них одеяло, еще громче и пронзительнее вскрикнула Марьяна, когда ее грубо схватили за косу и потянули вниз. Игнат кинулся следом, замахнулся, чтобы ударить, но его кулак быстро перехватила жесткая рука. В лицо пахнуло тошнотворной сладостью и гарью.
— Славно, — прошелестел хрипловатый насмешливый голос. — Две птички... в одном гнездышке...
Пальцы черта сжались на Игнатовом горле, так что сквозь разбежавшиеся перед глазами радужные пятна парень смог различить тонкие шрамы, и повязку на косом ремне, справа налево пересекающую мертвенно бледное лицо. Единственный уцелевший глаз поблескивал, как бутылочное стекло на дне лесного озера.
— Пусти, пусти! — визжала обезумевшая Марьяна и, словно кошка, молотила воздух скрюченными пальцами.
Навий молча встряхнул ее и разжал руку. Марьяна упала, ударившись плечом о печку, зашипела, подобралась для нового прыжка. Но следом налетела слепая ведьма. Она повисла на руках своего страшного гостя, заговорила сбивчиво:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
