Окончательно развалил вражескую оборону удар всё того же мотострелкового полка, который умудрился через Монтиньи выйти в тыл главным силам 3-ей дивизии. После этого канадцы вынуждены были поспешно очистить важный перекресток у Форминьи. Причем, отход, под нажимом панцергренадеров "Дойчланда", фактически превратился в бегство. Канадцы попросту смылись, оставив торжествующему противнику несколько тяжелых артиллерийских батарей, всё утро досаждавших "имперцам" своим огнем.
А затем "союзники" стали жертвой наглой провокации. Разведчики из мотоциклетной роты "Дер фюрера", пользуясь воцарившимся в стане противника бардаком, окольными путями пробрались к берегу Ла-Манша сквозь боевые линии канадцев. Командовавший ими молодой унтерштурмфюрер не смог удержаться от соблазна и оповестил мир о своем достижении открытым текстом. Результат превзошел все ожидания.
Перехватив сообщение о том, что части "Райха" достигли берегов Атлантики, канадцы задергались. Сообщение о прорыве противника ушло по инстанции "наверх", где также вызвало нездоровый ажиотаж. На и без того дезорганизованные части со всех сторон посыпались противоречивые приказы. Корабли из эскадры огневой поддержки, введенные в заблуждение паническими радиосообщениями с берега, энергично обстреляли собственные "Шерманы" из резервного танкового полка, спешившие к месту мнимого прорыва. Полсотни американских "Бостонов" разбомбили Вьервиль, якобы уже занятый немецкими частями. На деле этот "дружественный" удар приняли на себя дивизионный штаб снабжения канадцев и крупный эвакогоспиталь.
В то же самое время, эсэсовцы, почувствовав слабину, усилили давление, и расшатанная оборона канадцев не выдержала. К шести вечера Нойнер с затаенной гордостью рапортовал вышестоящему начальству о том, что "Дас Райх" выполнила стоявшую перед ней задачу: приморское шоссе перерезано, противостоящие войска противника разгромлены, а части дивизии вышли к морю на широком фронте от Вьервиля до Коллевиля, разрубив плацдарм "союзников" надвое. Доклад в течение следующих пары часов пришлось повторить еще не единожды: услышать долгожданную весть из первых уст захотелось многим, начиная от "папы" Хауссера и заканчивая фельдмаршалом фон Манштейном, запросившим животрепещущих подробностей из своей ставки в Фонтенбло.
Уже глубокой ночью, ворочаясь на жёсткой кушетке, Ганс счастливо улыбался, снова и снова вспоминая взволнованные голоса высоких начальников, звучавшие сегодня в его штабе. Лишь ближе к полуночи оберштурмбаннфюрер всё же провалился в глубокий сон, абсолютно уверенный в том, что сумел-таки поймать изворотливую богиню удачи за хвост, и даже смог ее удержать.
* * *
На следующий день оптимизм Нойнера испарился без следа, как утренняя роса на солнце. Хотя начиналось всё на удивление мирно.
Ганс сидел на лавочке под цветущим кустом жасмина, с наслаждением вдыхал свежий морской воздух, и методично уничтожал копченый окорок. В этом важном деле ему активно помогал новый служащий штаба дивизии — здоровенная немецкая овчарка по кличке Мародер. История появления этой псины, как, впрочем, и окорока, в расположении "Райха" тянула на маленькую военную трагикомедию.
Бойцы эскортной роты, осматривая местность вокруг нового командного пункта, внезапно натолкнулись на крупного черного пса, который увлеченно рылся в развалинах какого-то строения. Собака была породистой, но явно оголодавшей, окрик на немецком восприняла как должное, дружелюбно помахала хвостом, гавкнула пару раз и... продолжила рыть подкоп под груду кирпичей, бывших когда-то хозяйственной постройкой неустановленного назначения. Заинтригованные солдаты, вооружившись лопатками, отогнали пса и принялись разгребать завал сами. Пока копали, успели выдвинуть с десяток версий на тему: что же там такое закопано? Мнения варьировали от "под завалом труп хозяина", до "там спрятались остатки штаба канадцев". Роттенфюрер Пайфер даже успел побиться об заклад с парой сослуживцев. Пари, впрочем, так никто и не выиграл, так как раскопки привели самозваных археологов в обширный погреб с ледником, доверху набитый всевозможными копченостями.
Дальше в естественный ход истории вмешался штурмбаннфюрер Хайно фон Гольдаккер собственной персоной. Начальник службы снабжения дивизии, привлеченный к месту событий заливистым гавканьем и восторженными воплями солдат эскортной роты, быстро разобрался в ситуации и вынес, не подлежащее обжалованию, решение: запас копченостей конфисковать, а четвероногую причину переполоха за оказанное содействие причислить к вспомогательному персоналу и поставить на довольствие.
Заодно Хайно сформулировал и официальную версию столь неожиданного появления породистой черной псины с тонкими жёлто-рыжими "очками" на морде. По его теории выходило, что собака принадлежала кому-то из офицеров 352-ой дивизии, стоявшей здесь до начала вторжения. После прихода янки пёс отбился от своих и остался на временно оккупированной территории. Почему — Бог весть. Может, хозяин погиб, может, самого барбоса оглушило при авианалете или просто удрал куда-то во время боя, а потом не смог отыскать родную часть. Как бы то ни было, четвероногий друг человека не стал на путь предательства и сотрудничать с врагом не пожелал, на что явственно указывали впалые бока и голодный взгляд, а также несомненная радость от встречи с соотечественниками.
Ганс, выслушав эту героическую сагу о звериной верности долгу, мельком глянул на героя повествования, буркнул что-то неразборчивое про сапёрных поросят и перспективу обзавестись к концу войны слоном, почесал барбоса между ушами и присвоил штабному питомцу новое имя. Собственно, на этом торжественная процедура принятия Мародера в ряды ваффен-СС завершилась, и начались обычные трудовые будни. На текущий момент собачья служба заключалась в том, что псина не прекращала героических попыток слопать очередной кусочек ветчины. Нойнер, лениво отрезая от окорока тонкие ломтики мяса, честно делил их пополам: один съедал сам, другой протягивал развалившемуся в ногах питомцу. Еще недавно худой и поджарый, барбос уже успел нажраться так, что со стороны напоминал небольшой шерстяной дирижабль с лапками. Выяснить, что сильнее: щедрость или жадность на сей раз не удалось. Благородное соревнование прервал вынырнувший из жасминовых зарослей Ковач:
— Командир, у нас проблемы!
Озабоченный вид начальника разведки пинком вышиб Нойнера из того расслабленного состояния, в котором он пребывал с самого утра. Мигом подобравшись, оберштурмбанфюрер встряхнулся, сбросил апатию и, положив на лавку искромсанный окорок, решительно направился к командному пункту. Озадаченно шевелящий ушами Мародер получил на прощание команду "стереги" и облегченно распластался на земле, положив голову на лапы и с умилением поглядывая на остатки ветчины. Гансу же теперь было не до отдыха. Аурел начал вводить его в курс дела, даже не дойдя до штаба:
— Наши птички принесли на хвосте новые сведения о противнике. Янки вступают в игру! Отмечено активное движение их мотомеханизированных колонн. Они уже перешли Вир. Судя по всему, выдвижение американцев в канадский сектор началось не менее двух дней назад, и наша разведка благополучно это прошлёпала!
Ганс потряс головой, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли. Результат вышел так себе — фуражка съехала на ухо, а мысли продолжили свой хаотичный танец в недрах черепной коробки, упорно не желая выстраиваться в стройные логические цепочки. Сказывалось перенапряжение и недосыпание последних дней, да и контраст со вчерашней победной эйфорией был слишком силен. Наконец оберштурмбаннфюреру всё же удалось ухватить подходящую идею и сформулировать внятный вопрос:
— Что за силы и кто ими командует?
— Пока неизвестно, но мы уже работаем.
— Биттриху сообщили?
— Да. Обещали помочь, но пока ничего.
— Что с парашютистами?
— 3-я и 6-я дивизии наступают на Изиньи, а 5-я еще не закончила выдвижение на позиции.
— Scheisse! Что ж нам так не везет с этим левым флангом, а?
Ковач только развел руками. Нойнер зачем-то перевел взгляд на небо, однако, небеса тоже молчали. Поскольку ответа на крик души так и не последовало, Ганс волей-неволей вынужден был действовать самостоятельно. Приказы посыпались как из рога изобилия:
— Радио в штаб корпуса и армии — пусть поторопят парашютистов. Прикрыть наш левый фланг — их прямая обязанность. Отменить нашим частям все наступательные задачи, прекратить подготовку удара на Порт-Бессин, всем боевым группам дивизии перейти к обороне. Полк Фика перебросить в район Лонгвиль-Монтиньи. Хайно, ты уже начал разбираться с нашими трофеями?
Гольдаккер неопределенно пожал плечами:
— Весь берег заставлен складами и завален грузами. Горючее, боеприпасы, техника, вооружение, медикаменты, стройматериалы, ремонтное оборудование, амуниция, снаряжение... Чтобы во всем этом разобраться, нужна неделя.
— У нас ее нет. Вполне возможно, что в ближайшие пару дней нам придется драться в окружении или, по крайней мере, в условиях нарушения снабжения. Так что к вечеру ты должен предоставить мне готовый план использования трофейного имущества.
— Jawohl!
— Хорошо. Теперь ты.
Ковач, к которому были обращены последние слова, вытянулся, демонстрируя готовность действовать немедленно и со всей возможной решительностью.
— Аурел, бери за шкирку наших летунов, пусть они седлают своих "стрекозлов" и прочешут весь правый берег Вира. Я должен знать, с кем мы имеем дело.
"Стрекозлами" с легкой руки дивизионного адъютанта, в "Райхе" прозвали новое детище германского авиапрома — двухместные разведывательные вертолеты "Колибри". Эскадрилья тактической разведки, укомплектованная этими оригинальными летательными аппаратами, была подчинена 6-ой танковой армии накануне наступления, но до недавнего времени никак не пересекалась с "имперцами". Так что первое знакомство с необычными трескучими машинками состоялось лишь вчера, когда одно из вертолетных звеньев передали штабу дивизии. "Райх", стремительно наступая в последние два дня, сильно вырвалась вперед, оголив при этом свой левый и порядочно растянув правый фланг, так что командование проявило заботу, предоставив в распоряжение Нойнера подходящие средства для наблюдения за проблемными участками. И, надо сказать, сделало это очень вовремя. Так что уже через пару часов Ганс получил нужные сведения, но радости они ему не доставили. Совсем.
Воздушная, радиотехническая и войсковая разведка общими усилиями выяснили, что в стык между первым эсэсовским и вторым парашютным корпусом готовятся ударить, ни много ни мало, две бронетанковые дивизии янки. Представив ближайшие перспективы, Нойнер ощутил нестерпимое желание присоединиться к Мародеру, который отчаянно выл где-то на заднем дворе, жалуясь всему миру на разлуку с остатками свиного окорока. Оберштурмбаннфюрер, у которого прямо из рук уплывала главная победа его жизни, как никто другой понимал чувства, обуревавшие сейчас четвероного друга человека.
* * *
Строго говоря, Ганс был не единственным командиром, готовым завыть от безысходности. С оберштурмбаннфюрером были вполне солидарны, хоть и по разным причинам, такие видные полководцы, как Джордж Паттон и Майлс Демпси. Последний едва не поседел, узнав о развале фронта канадцев, так как это означало, что его потрепанная 2-я армия отныне находится между эсэсовским молотом и наковальней 6-ой полевой армии Рауса, которая как раз заканчивала сосредоточение в окрестностях Кана и со дня на день сама могла перейти в наступление. Иллюзий по поводу перспектив такого противостояния британский генерал не питал.
Горячий янки беспокоился совсем по другому поводу, хотя и не менее сильно. По плану Макартура, 3-я армия США, находившаяся под командованием Паттона, нацеливалась на Шербур. Противостоящая ей 7-я армия Вермахта, порядком обескровленная в ходе предшествующих боев, вряд ли смогла бы сдержать натиск свежих американских дивизий, так что "Ковбой" в мыслях уже примерял на себя лавры освободителя первого крупного города континентальной Европы. Прорыв Хауссера не оставил от этих наполеоновских планов камня на камне.
Хуже того, высшие силы явно решили подыграть проклятым тевтонам: 19-го июня на полуостров Котантен обрушился сильнейший за последние 50 лет шторм. Огромные волны не только сделали невозможной доставку грузов на нормандские пляжи, но и разрушили до основания одну из искусственных гаваней Малберри, с таким трудом сооруженных на французском берегу Ла-Манша*.
Дальше — больше. Прорыв "Дас Райх" к пляжам трижды проклятой "Омахи" лишил "союзников" большого количества хранившихся там запасов, да еще и отсек американцев от расположенного в районе Арроманша Малберри "Б" — второго и последнего рукотворного порта на побережье Нормандии. Паттон рвал и метал, пытаясь доказать командованию, что быстрый захват Шербура с лихвой компенсирует потерю хоть всех искусственных гаваней вместе взятых. Напрасный труд. Как бы решительно не был настроен Макартур, как бы сильно он не сочувствовал своему протеже и как бы не презирал мелочных британских союзников, но оставить прижатую к морю армию Демпси на расправу немцам он не мог. Как и бросить Паттона в лобовую атаку на Шербур всего с тремя заправками горючего для техники и парой боекомплектов на ствол. Так что как только развал канадской обороны стал очевиден, "Неукротимый Дуг", скрепя сердце, вынужден был отменить операцию "Кобра", целью которой был Шербур, и перенацелить ударный кулак 3-ей армии на Байо. Целостность плацдарма следовало восстановить любой ценой и сделать это следовало быстро.
С последствиями данного решения и вынужден был разбираться Ганс. Паттон, не мудрствуя лукаво, бросил в бой свою главную ударную силу — XIX-й корпус, в который, помимо двух пехотных, входили также 2-я и 3-я бронетанковые дивизии. Вот они-то и сформировали американский ударный кулак. Ситуация для немцев усугублялась тем, что янки применили небольшое, но весьма полезное новшество — специальные резаки, монтировавшиеся на танки и предназначенные для преодоления бокажей. Эта новинка позволяла существенно улучшить маневренность бронетехники в бесконечном лабиринте живых изгородей, что не замедлило сказаться на результатах боев.
Фронт "Райха" был расколот. Боевая группа "Дойчланд" оказалась отрезана от основных сил и окружена в районе Вьервиля. Подчиненные Вислицени отбивались, заняв круговую оборону и прижавшись спиной к морю. Правда, море в данном случае было плохой защитой. "Союзники", не считаясь с потерями, регулярно обстреливали захваченную немцами полоску побережья, используя для этого всё, что возможно. Мачты линкора "Техас", показывавшиеся при отливе из океанских волн восточнее рифа Рохес, свидетельствовали об опасности такого занятия, но особого выбора у англосаксов не было.
Германцы, несмотря ни на что, дрались как черти. Разведчики и противотанкисты Фика вообще демонстрировали настоящие чудеса изворотливости. Огневые засады на пути наступающих американских танкистов следовали одна за другой, а минные поля появлялись, словно по волшебству. Пользуясь отсутствием сплошной линии фронта, отдельные умельцы из приданных группе саперных рот умудрялись ставить растяжки и мины-ловушки даже в тылу у передовых подразделений янки. Наступление американцев вновь, как и в боях за Карантан, выродилось в медленное прогрызание немецкой обороны, сопровождаемое огромными потерями. Так что у Макартура просто не было выбора, генерал вынужден был задействовать свои главные козыри — огневую мощь флота и стратегической авиации. Но даже и они уже не давали стопроцентной гарантии успеха, о чем недвусмысленно намекала судьба "Техаса".
