Джейн решительно кивнула. Она скривила губы, вспоминая слюни летящие изо рта сержанта, когда он зачитывал текст статьи за дачу ложных показаний, грозился засадить Джейн за решетку, где она не протянет и пары месяцев. В красках разъяснял, что ее ждет, если она не прекратит покрывать подонков... Требовал изменить показания, настаивал на подписании каких-то бумаг, которые буквально пихал под нос, не давая толком прочитать. Потом хищно улыбнулась — ей все-таки удалось вывести мужчину из себя, он взорвался, когда она, выслушав получасовой монолог, откинулась на стуле, подобно Моро, состроила безразличное выражение лица и показала ему средний палец.
* * *
Я вижу, как она блистает.
Даже солнце оплакивает ещё сейчас...
Она не осталась бы здесь,
Потому что знает, что ты её не подведешь...
(Linkin park — She Couldn't)
Сегодня следователь устроил очередной допрос с пристрастием, по количеству потраченных нервов, по мнению Макса, стоивший ему нескольких лет жизни. Все эти полицейские умели вывернуть ситуацию таким образом, что Максу начинало казаться, будто он действительно убил Виви, до этого вколов себе несовместимую с жизнью дозу кокаина, которую нашли у него в крови. Адвокат потребовал повторного анализа на опиаты, с которым судья упорно тянул, отказываясь давать разрешение.
Макс вытянулся на койке, заложив руки за голову, прикрыл глаза. Он безумно устал от всей этой хрени, свалившейся на него. Каждое утро, перед тем как открыть глаза, он зажмуривался на одно мгновение, позволяя себе надеяться, что все случившееся — безумный сон, что он вот-вот проснется в постели со своей девочкой. Иногда он даже тянул руки, ища ее на кровати. Но Джейн рядом не было, и все случившееся было гребанной реальностью.
Джейн... Его малышка, его ангел-хранитель. Она снова пытается помочь ему, не обращая внимания на благоразумие. Теперь они могли общаться только с помощью адвоката, который стал единственной ниточкой, связывающей с внешним миром. Рокер требовал, чтобы Джейн отказалась от своих показаний, отказалась, пока не поздно, ведь он уже почти не верил в возможность оправдательного приговора. Чертов Ник, глядя Максу в глаза, утверждал, что это именно "Герой", как называл Макса наркоман, притащил порошок и угостил всех. Что именно Макс привел девочку в квартиру, поставил укол с убившим ее ядом, после чего закрылся с ней на кухне. Сколько мерзости на него вылилось за последние недели! Со слов защитника Макс знал, что Хелена давала против него показания, подтверждая, что он склонен к агрессии и наркотическим срывам. Следователь не сомневался, что Макс трахал умирающего ребенка. Парня крупно подставили, он покойник — никаких сомнений. Дафф держит свое слово. Только как дилеру удалось повлиять на результаты анализов? У него не могло быть таких связей в Нью-Йорке. Заговор вселенского масштаба, и все из-за кого?
Джейн в грубой форме приказала ему заткнуться — адвокат принес Максу записку с заверениями девушки в том, что она никогда его не бросит, и ее советом засунуть его благородство... да, именно туда. Макс перекатился на живот, упираясь подбородком в сжатые кулаки, и поморщился от боли. Даже здесь, в городской тюрьме, заключенные и охранники дали понять, насколько тяжело ему придется в случае вынесения обвинительного приговора по такой позорной статье. "Надо было убить Даффа и сесть за преднамеренное убийство", — рассуждал он. Ему было жаль Вивьен, разумеется, но ... сейчас он мог думать только о Джейн, которой, как он узнал, могло светить от трех до пяти за дачу заведомо ложных показаний. На самом деле, Макс то и дело возвращался к идее фикс — взять вину на себя. Здравый смысл подсказывал, что его все равно посадят, так хотя бы он сможет спасти Джейн, пока не поздно. Если бы в нем было чуточку меньше эгоцентризма, он бы обязательно признал вину, он бы отгородил ее от давления полицейских, от угроз Даффа ... Он надеялся, что в тюрьме ему воздастся за его эгоизм и стремление выйти на свободу. Макс отчаянно отрицал свою вину перед следователем.
Чтобы не давать противоречивых показаний, они с Джейн договорились во время допросов описывать события вечера двухнедельной давности, за исключением визита Тревера, во время которого Макс якобы отдыхал в спальне.
В тот раз они тоже повздорили. Ссора вспыхнула из ничего: приревновал Макс, приревновала Джейн. Слово за слово... он отвез ее домой и уехал, не сказав, куда и зачем, но через час вернулся, сгорая от любви к своей девочке. В ту ночь она как истинная стерва издевалась над ним, позволяя себя ласкать, но запрещая проникать в нее. Она кончила от его рук, губ и языка раз пять, прежде чем дала согласие на его разрядку. Как же он обожал ее! Он был безумен в своем желании, железная эрекция требовала решительных действий, но... он не мог заставить ее хотя бы прикоснуться к нему! Злился, трясся от ярости и безудержной страсти, одновременно наслаждаясь устроенными девушкой мучениями. После того как он, наконец, достиг желаемого, умирая над своей любимой, почти теряя сознание от яркой и долгожданной вспышки, она встала с кровати, демонстративно потянулась, зевая. Сухо спросила: "И это все?". Он беспомощно развел руками, упал на подушку, выжатый, как лимон, улыбаясь. В ту ночь он пытался полностью спрятать Джейн под своим телом, не реагируя на ее возмущения. Он не понимал, от кого ее прячет, ведь в квартире их было двое. Эта женщина могла за считанные минуты довести его до истерики, только ей он позволял все, зная, что это будет во благо. Джейн была единственной в своем роде. Утром он продолжил ласки, наслаждаясь тем, как она тает в его руках. Он хотел, чтобы она достигла пика раньше, чем откроет глаза. У него получилось.
Максу не давали бумагу и карандаши, он не мог записывать слова и ноты, приходившие на ум. А с его плохой памятью он рисковал потерять получавшийся шедевр, поэтому он каждые пару часов прокручивал в голове придуманные строки, еле слышно напевая мотив, представляя себя на сцене. Он продолжал надеяться, несмотря ни на что. Джейн, вселяла в него эту надежду. Его Джейн, его ангел, его шанс. Он сделает ее самой счастливой на свете, когда выйдет на свободу. Если выйдет. Нет! Когда выйдет.
Снова перевернулся на спину, опять поморщившись.
Он часто думал о Джейн в последнее время... нет, не так. Он постоянно думал о Джейн. Он вспоминал ее тело, ее восхитительный запах. Нет, не духов. Запах ее самой, ее кожи, ее женственности. Аромат сводил с ума. Макс почувствовал, что возбуждается от одних воспоминаний. Лаская свою девушку, рокер словно попадал в другой мир, мог думать лишь о любви и желании. Он приходил в экстаз, наблюдая за ее личиком, когда она была на пике. Он не хотел верить, что больше никогда не почувствует ее оргазм, находясь внутри ее тела. Сколько же ошибок он совершил! Почему не посадил Виви в такси во второй раз? Почему накричал на нее и ушел, оставив беззащитную девушку ночью на улице? Ему было плевать на нее, хотелось побыть в одиночестве.
Макс улыбнулся, вспоминая забавный момент. Когда они только помирились с Джейн, она старалась делать вид, что стала зрелой и искушенной женщиной, в том числе и в постели. По ее мнению "зрелость и искушенность" заключались в томных стонах и криках во время занятий любовью. В первый раз, когда она принялась имитировать оргазмы сразу после проникновения, Макс удивился, но ничего не сказал. Не до этого было. Он тогда больше думал о себе, слишком изголодался по любимому телу. В тот раз Джейн не получила удовлетворения, никаких сомнений, но Макс насчитал как минимум пять.
В следующий раз он пытался сдержаться, но... в какой-то момент не выдержал, остановился, уткнулся в ее грудь и ... рассмеялся, ничего не мог с собой поделать. Джейн тогда минут двадцать краснела и дулась, но потом простила, и они продолжили работу с ее эрогенными зонами, которая увенчалась успехом. Несколько раз.
— Ты чего скалишься, урод?
Макс вздрогнул, повернул голову в сторону соседа — мерзкого мужичка-алкоголика.
— Даже думать не хочу, какие картинки в голове представляешь! — мужик сплюнул, а Макс сел, на всякий случай напрягаясь, ожидая очередной драки.
— Глава 24
Это — твоё время
(Linkin park — Across the Line)
— Если я скажу, что думаю по поводу сложившейся ситуации, ты, как обычно, не станешь меня слушать? — Джек впервые говорил с дочерью после ее отъезда. Он пришел в ужас, когда увидел в новостях фотографию своего нежеланного зятя. Слова корреспондента били по ушам, словно тарелки ударной установки, рикошетом раня сердце, за которое Джек схватился, вникая в смысл обвинения. Через полминуты на экране появилась фотография его дочурки Джейн как единственной свидетельницы защиты, показания которой, как он понял в дальнейшем, обвинение ставило под сомнение.
Уже несколько месяцев газеты пестрили подробностями мерзкого дельца. Шеллер оборвал телефон, уговаривая Джека поехать забрать дочь, вытащить из свалившегося на ее голову безумия, мужчина нарочито горько вздыхал, повторяя: "Я знал, что так и будет. Как жаль, что я никогда не ошибаюсь". Иногда Джеку казалось, что Шеллер знает все на свете. Думает, что знает. Старый друг отца Джейн обладал уникальной способностью выставить любую ситуацию в неприглядном виде, превратить самую светлую радость в несчастье. Здесь же красноречию мужчины было, где развернуться, не требуя особых мозговых усилий с его стороны. Шеллер и раньше, до всей этой истории, часто приезжал к Джеку обсудить новый клип или песню RP, почему-то мужчина воспринимал успех Макса, как собственное поражение. Верить в предвзятость друга не хотелось, но иногда Джеку казалось, что Шеллер бесится только потому, что сам не разглядел талантов музыканта, не смог на нем заработать.
Мистер Петерсон был отлично осведомлен насчет успешной карьеры Макса, даже купил диск с альбом RP, чтобы хотя бы тайно, но все же быть ближе к дочери. После каждого ее разговора с матерью он устраивал жене допрос, выпытывая подробности жизни дочки. Хотел знать все, вплоть до интонаций, с которыми Джейн рассказывала про то или иное событие. Насколько Джек знал, его дочь не была несчастна в Нью-Йорке. В глубине души он испытывал благодарность к рокеру, так как понимал, что блеск в глазах Джейн, различимый даже на фотографиях, — заслуга только непутевого парня. Он заново учился, подобно дочери, привыкать и верить Максу.
Но случившееся оборвало все надежды на благоразумие потенциального зятя и счастливое будущее Джейн с ним. Убийство? Изнасилование? И его дочь жила с этим монстром? Он долго терпел, не встревая, издалека наблюдая за разворачивающейся трагедией, но сегодня не выдержал и позвонил.
— Папа, — Джейн, отвечая на звонок матери, никак не ожидала услышать голос отца. За год она успела отвыкнуть от родных интонаций. — Папа, он невиновен, — прошептала, однако, голос выдавал волнение и неуверенность, девушка не была готова к этому разговору.
— Мне больно видеть тебя в таком состоянии. По телевизору.
— Папа, его подставили, — намного тверже сказала она.
— Его подставили, а страдаешь ты.
— Он в тюрьме, ему намного хуже.
— Так ты хочешь услышать мое мнение или нет?
— Оно ничего не изменит.
* * *
Джейн ссутулилась, закрыла лицо ладонями, несколько минут просидела на кресле в таком положении. Время ползло очень медленно, события, казалось, вовсе перестали случаться. Каждый день превращался в точную копию предыдущего, никаких изменений. Тупое ожидание суда. И никакой уверенности, что Макс скоро выйдет на свободу. Режим дня сбился, иногда она не спала всю ночь, зато потом отсыпалась днем. Иногда сутки слонялась по квартире, не находя себе места, потом отключалась на двенадцать-четырнадцать часов. Ей хотелось проснуться, когда случившийся кошмар будет далеко позади.
Сэм говорил, что для Макса все кончено, что следствие не ищет других подозреваемых, что вынесение обвинительного приговора — вопрос времени.
— Ты обещал, что не оставишь Даффа в покое. Ты обещал мне! — давила Джейн. Ей хотелось видеть дилера за решеткой, а лучше в газовой камере.
Сэм уверял, что выполнит свои обещания, один раз даже попытался утешить девушку в своих объятиях:
— Не трогай меня! — отшатнулась она. Все, кто не верил в невиновность Макса, приравнивались к злейшим врагам. Мир раскололся на два фронта, стал двухцветным. Никаких "возможно", никаких "если". Либо ты за Макса, либо против.
Миссис Петерсон хотела приехать в Нью-Йорк, даже собрала вещи и заказала билеты, но Джейн удалось разубедить женщину и упросить остаться с отцом. Вот только влажных, выражающих муку глаз матери ей не хватало, чтобы захлебнуться и утонуть в жалости к себе. Хватает с нее Джо с Марком, которые навещают почти каждый день, правда, приносят еду. Адвокат говорил, что Макс держится, улыбается. Но не нужно было хорошо знать парня, чтобы понимать, насколько тяжело ему в изоляции.
По радио часто крутили песни RP, музыка группы внезапно стала безумно популярной, сотни тысяч просмотров на Ютубе, правда, комментарии, оставленные под роликами, в основном не радовали: люди, не знающие Макса, охотно верили, что очередной наркоман-музыкант "съехал с катушек" и устроил беспредел. Тему мусолили, обсасывали со всех сторон, добавляя каждый раз новые подробности.
Джейн молилась, стоя на коленях. Обещала Богу, что возьмет на себя ответственность за жизнь рокера, что никогда его не оставит, чтобы он ни натворил, каких бы ошибок ни допустил. Она безумно боялась думать о том, что карьера и жизнь ее Макса будут подобно вспышке: очень яркой, но короткой. Многие критики сочли своим долгом высказать мнение, а на самом деле — подлить масла в огонь и пропиариться за счет взрывной темы. Называли музыку и рифмы, сочиненные Максом, гениальными, искали в них скрытый смысл, спорили. О рокере, в основном, говорили в прошедшем времени: "Он был хорошим музыкантом", "Он мог бы стать легендой, голосом поколения, если бы...".
Джейн уже давно не смотрела телевизор, сил не было каждый раз пропускать через себя грязь, которой поливали ее Макса, а разгуляться репортерам было где. Адвокат советовал не давать интервью, но иногда так хотелось рассказать всю правду, поспорить, поругаться! Правда, с подачи Фреда реплики Джейн часто появлялись в прессе, подогревая ажиотаж.
Пусть бы он ей изменял, пусть бы обижал и предавал. Она бы смогла терпеть его истерики, его внезапные вспышки ревности, его частые депрессии — лишь бы он был жив и был рядышком.
"Ты заставляешь меня страдать. Я никогда никуда от тебя не денусь", — как-то сказал ей рокер в минуту откровения.
Да, их жизнь была похожа на игру. Переживания и страдания теперь казались надуманными и необходимыми лишь потому, что иначе... скучно. Впервые Джейн задумалась об этом несколько месяцев назад, когда увидела Макса, обнимающего фанатку. Тогда она подошла и полным энтузиазма голосом предложила взять ее третьей. Смятение и паника, отразившиеся на лице девицы, показались рокеру крайне забавными, он смеялся еще пару дней, вспоминая испуганное выражение лица поклонницы, но в тот вечер они с Джейн поругались, так как девушка не разделяла восторгов по поводу своей остроумной шутки и обстоятельств, при которых ее пришлось высказать. Целый вечер выясняли отношения, Макс злился, что-то доказывал, спорил... но потом вдруг подошел, крепко обнял и прошептал: "Малышка, я устал ссориться сегодня". Так и было, он устал выяснять отношения, тема разговора перестала его интересовать, захотел ласки и любви. "Ты же знаешь, что у меня ничего не было с той девицей. Моя жизнь вертится вокруг тебя", — говорил он, когда Джейн обняла его в ответ, прижимаясь и целуя. Он был очень благодарен за возможность в любой момент прижать ее к сердцу. Она ни разу не отказала ему в теплоте, несмотря на обстоятельства, настроение и то, чем занималась в данный момент. Каждый раз, когда Макс начинал чувствовать себя одиноким, она была рядом, готовая доказывать свою любовь, свою потребность в нем.
