-Что за черные мыли! Перестаньте. Давайте, лучше выкладывайте все начистоту, что вас тревожит?
-Старики начинают иногда поддаваться своим чувствам, перестают их контролировать, я не назову это глупостью, но они становятся уязвимы. А кто-то начинает использовать их в своих интересах.
-Ну, далеко не все старики так безобидны. Давайте ближе к делу.
-Мой отец на склоне лет поддался новой вере. Один жрец убедил его в том, что только Дарбо способен отыскать убийцу его детей. Отец приехал в Белый Алабанг, так как слышал о новом храме много разговоров, и ему захотелось преклонить колени перед статуей верховного бога. Он уехал на службу рано утром и пропал. Его друг стал беспокоиться, пришел ко мне и мы вместе отправились на поиски отца. Начали с храма. Странные вещи творятся в новом храме Дарбо,— сбивчиво продолжил свой рассказ Влару. Он очень разволновался. — Когда я и друг моего отца вошли в храм, то увидели людей, много людей.
Сначала я подумал, что все они чем-то больны — какие-то неживые опустошенные лица были у них. Кто сидел, а кто лежал прямо на полу. Служба давно закончилась, и надо было расходиться, но никто не уходил, у людей просто не было сил покинуть это место. Я с трудом разыскал отца, ему было очень плохо. Здоровье его и без того пошатнулось, а сейчас ему был нанесен сильный удар.
Я поднял графа с холодного пола и вывел его на свежий воздух. Не могу объяснить себе, но меня тоже покинули силы после посещения храма. Но я был молод и на улице силы мои восстановились, а вот отец стал оседать на землю. Я подхватил его под руки и с помощью друга довел его до кареты.
В моей памяти остался яркий свет желтого камня, что был вставлен в левую половину груди бога, там, где у людей обычно располагается сердце. Отец мой лежит теперь дома, у своего старого друга, и, кажется, мне близок тот час, когда душа его покинет тело.
Голос Влару звучал очень грустно.
-Я знаю, что если бы удалось найти убийц моих братьев и сестер, то отец бы ушел из мира с утешением в сердце.
Что-то заинтересовало меня в рассказе Влару. Безвольные люди. Желтый камень. Что-то вертелось в моей голове.
-Позволь мне поговорить с твоим отцом.
-Хорошо, Льен, можем пойти к нему прямо сейчас.
И мы пошли к старику Влару.
Это был крепкий человек, в молодости красивый и успешный. Но жизнь потрепала его, избороздила лицо морщинами, оставила глубокие раны в сердце. Но больше всего ему не давало покоя то, что произошло с его семьей, и страх за оставшихся в живых детей.
-Расскажите мне, что видели в храме.
Я думал, что он расскажет мне о службе. Но он заговорил с каким-то благоговейным ужасом совсем о другом.
-Женщину. Она была прекрасна...
В его голосе был неподдельный страх.
-Какая женщина?
-Женщина с младенцем на руках.
-Но камень? Он был хорош? От него шла сила?
-Камень,— как бы в затмении переспросил Влару. — Нет! Он не стоит и пятки ее. А я предал ее. Но это не она! Она не могла. Я виноват, но это не она!
И сознание покинуло его.
-О чем это он?— спросил я Флега.
-Не знаю, но во сне он бормочет о некой женщине. Я предполагаю, что эта особа была ему близка до встречи с моей матушкой. И он винит себя.
-Что это?
На руку старика была намотана какая-то тряпка.
-Тот самый злосчастный платок,— прошептал Влару.
Больше мы ничего не смогли от него добиться.
-Наверное, он недолго протянет,— печально сказал мой друг.
Я успокоил Флега, ссылаясь на философское отношение к жизни и смерти. Но вряд ли это ему помогло. Да и в моей памяти была свежа скорбь по погибшему родителю.
Глава 23 Белые маги и черные дела
Обдумывая события последних дней в Мэриэге, я вдруг понял, как сильно переплетены интересы разных людей, групп людей. Одни мешали другим, и каждый преследовал одинаковую цель — власть. Из-за моей ненависти к Тамелию, и мыслей о нашем противоборстве, я утратил ясность мышления и не сразу увидел всю картину целиком.
Осознание собственной ошибки приходило ко мне постепенно. Время от времени мысли мои словно щелкали внутри меня. Миролад Валенсий, магистр Френье, Алонтий Влару, Турмон и Бленше.
Я слишком поздно понял, какую роль в интригах Дори-Ден играли белые маги. Как я уже сказал, меня чересчур увлекло противоборство с Тамелием. Но мысли мои крутились все время возле одного нерешенного вопроса, он не давал мне покоя.
Пока я не прочитал то письмо с печатью Френье. И все стало на свои места. Я задумался о роли белых магов в последних событиях, вспомнил, как однажды будоражил толпу Френье во время праздника. Это было очень похоже на то, что пытался осуществить Миролал Валенсий, правда, не так открыто, не так очевидно, — более мягко, что ли. Но они пользовались одним и тем же оружием — страстями человеческими. И медленно до меня стали доходить истинные намерения этих магов.
Сейчас в Ларотуме правили 'черные'. 'Белые' оказались не у дел. Магическое оружие в руках мадариан — был сильный удар по их интересам.
'Белые' никогда не хотели прогресса — недаром Френье так пугал меня страшными реалиями будущего.
'Дадим магию людям, и им не будет нужна наука, новые завоевания — все предельно просто', — рассуждали они. — Мир перестанет развиваться — поля приносят урожай, изменения погоды происходят по необходимости, ...., а самое ценное, то, что всегда будут востребованы на земле белые маги. Все начало складываться в моей голове.
Я вспомнил подложное письмо, написанное кем-то от имени принца — хорошая перспектива войны с Кильдиадой и междоусобной войны в Ларотум. Женщина упоминала некоего магистра. Им вполне мог оказаться Френье. Подложные письма как раз в его духе.
Когда, благодаря мне, это замысел потерпел неудачу, он начал строить новые козни. Решил сменить тактику.
Френье! Он мог затеять эту интригу. Белые маги рвутся к власти, им надо любой ценой устранить короля. Принц вступил в Общество Мертвых Аясков. Он и без того уязвим, возглавляя преследуемый орден. Теперь эта подготовка к бунту. Рантцерг играет за себя, но на руку белым магам.
Заговор Мертвых Аясков тоже мог быть частью их плана. Именно об этом шла речь в том письме, авторство которого я приписываю Френье. Но он развалился. После казни Никена аяски на время притихли. Что-то или кто-то помешали им. Принц испугался и решил выйти из игры.
Я все время думал, почему палачи Тамелия не развязали пленникам языки с помощью пыток. Что странно. Чем больше я думал об этом, тем хуже делались мои мысли. Но я вернулся к размышлениям о Френье. Теперь у него возник — запасной план: использовать силы Рантцерга в борьбе за власть. Вот и посредник необходимый в будущем между Рантцергом и Орантоном. Связующее звено. Как же белые маги решили втянуть в свою игру принца, чем рассчитывают купить его?
А речь шла о такой сделке. И Льен вполне мог бы слышать такой диалог между представителями клана белых магов.
-Он вступит с нами в сделку, Асетий,— сказал магистр Френье,— он будет вынужден сделать это. Только так он сможет получить и удержать трон. Тамелием, хотя и управляют частично черные, он все же многие решения принимает сам. Неважно, что зачастую они ошибочны — этот король правит сам. Орантоном будем править мы!
-Но как вы собираетесь этого добиться, магистр?
-Все уже давно, продумано, есть люди, которые готовы пойти на риск. Гнев, боль, жажда мести — сильное оружие. Черный барон — одно из наших орудий. Тайные встречи в Ладеоне принесут, свои плоды — Тамелий уже давно точит зуб на своего брата. Еще одна капля в чашу терпения — и он закипит! Помните указ короля, и что из него следует. Думаете, принц смог забыть, как он отправил на плаху Тарбония Никена с его сообщниками по заговору? Принц боится, а Тамелий хочет его на чем-нибудь поймать. И пока Орантон окончательно не обделался со страху, нам надо использовать этот момент.
Один верный человек сообщает нам о том, когда состоится очередное собрание в Ладеоне, и мы подбрасываем эти сведения прохвосту Суренци. Он давно жаждет отмщения и мечтает взять реванш. В компании со своим дружком Фантенго он едет в Ладеон, и хоп! Вся компания накрыта!
Принц с тиарой на голове — хорошее блюдо на столе нашего ларотумского людоеда.
Но когда нашего бедного принца поведут под стражей в крепость, неожиданно для его величества начнутся народные волнения, страшные волнения. Если быть точнее, то начнутся они задолго до этого, а вот когда принц пострадает от несправедливого обращения, волнения достигнут апогея.
Нужные люди откроют потайные ходы в Белый Город, и головорезы набларийца ворвутся в него, а там и до дворца рукой подать! Одним словом, чья-то голова точно пострадает.
Но Льен не слышал их беседу и был вынужден строить догадки и двигаться в темноте. И пусть он снова продолжит свою историю.
Глава 24 Бойня в Баэле
Мои размышления о белых магах были прерваны моим товарищем. В 'Короне и Перце', где я сидел в одиночестве, меня нашел Паркара. Он зашел утолить жажду.
-Приветствую вас, мой друг, Льен.
-И я вам рад, Паркара.
-Чего это вы тут прохлаждаетесь? Прячетесь от сумасшедшей жары?
-Жду кое-кого. Вы не составите мне компанию, а то я совсем заскучал в одиночестве и скоро уничтожу все запасы погребка сэлла Фаншера.
-Наверное, я отправлюсь на прогулку.
-По такой жаре?
-Слышали про нападения на жрецов Дарбо? Что-то не нравится мне этот рассказ о беспорядках в Баэле. Отец Софиты — невесты Бронито избран местным коннетаблем. Как бы там не случилось чего. А если с девушкой или ее близкими что-то произойдет, то мой приятель обязательно влезет в это. Надо бы съездить и проверить как там у них дела.
-Обязательно поезжайте, Паркара, — сказал я, — мне бы очень хотелось присоединиться к вам, но принц попросил меня дождаться здесь человека из провинции, а его все нет. Я сейчас не могу сорваться.
-Да и не нужно! Я одной левой всех раскидаю, вы же знаете меня!
-Надеюсь, что до этого не дойдет.
-В наше странное время всякое может быть.
Смутное беспокойство терзало меня.
-Поедете?— спросил я Паркару.
-Поеду,— сияя своей добродушной улыбкой, ответил Паркара.
Я вышел следом за ним на улицу и, вглядываясь в лица прохожих, прищурился от палящего солнца.
Он спокойно сел на своего коня, и, помахав мне на прощанье рукой, затрусил по улице.
Солнце припекало безмятежную голову моего друга.
Ни он, ни я тогда еще не знали, что он едет навстречу своей смерти.
Время этого дня пролетело как одно мгновение. С некоторых пор я перестал замечать, как оно летит — жизнь была заполнена событиями, и я уже не ощущал бег времени. Но вот снова мы собрались в нашем обычном месте. Все, кроме Паркары.
-Где он?— удивился Брисот.
-Да, где демоны его носят?!— засмеялся Караэло.
-Он должен уже вернуться,— пробормотал я.
-А куда он уехал?
-В Баэль. Там живет его приятель.
Мы начали ужинать, и вскоре в кабачок зашел еще один посетитель. Это был Арджин Тепрус.
Я поздоровался с ним. И мои товарищи не возражали, чтобы он составил нам компанию.
-А вы что, не знаете еще что случилось?— удивленно спросил Арджин Тепрус.
-О чем вы?
-В Баэле днем было ужас что! Перебито три десятка человек, человек двадцать арестовано. Но ведь там был ваш друг Паркара. Разве вы не знаете, что он убит?
-Что?
Рука Брисота с поднятым бокалом тяжело опустилась на стол, расплескав вино.
Влару подскочил, лицо его побледнело. Караэло нервно облизнул губы. И только я замер, как изваяние.
-Откуда вам все известно?— мрачно спросил Брисот.
-Я же общаюсь с придворными. Это новость вечера. Только вы не были на агворе, потому и не знаете. Говорят, что барон Паркара защищал честь дамы. Но рыцари Белого Алабанга обвиняют его в злом умысле.
Король не желает слышать его имя.
-Что?!— закричал Влару,— как они смеют!
-Спокойно, Влару,— тихо сказал Караэло.
Мы не знали как погиб Терий Паркара — нас не было рядом.
Но мне, в отличие от моих друзей 'повезло' значительно больше — я смог это увидеть.
Это была мистика, но она уже не первый раз появлялась в моей жизни, и я перестал испытывать чувства благоговения и удивления и страха от каждого чуда.
Что вызывало во мне способность видеть и понимать то, что не доступно для других людей — я не знаю. Это просто само по себе было во мне — с некоторых пор я мог без усилий видеть человека насквозь — и не всегда это было приятно, ловил отголоски чужих мыслей, предугадывал поступки. Я знал, что нельзя было отпускать Паркару одного в Баэль. Что-то подсказывало мне. Но я не поехал и не удержал его. Наверное, чтобы наказать самого себя, я выбрал странный способ — заглянул в прошлое и увидел: как все было.
Дорога залита солнцем. Ветки деревьев гнутся под листвой. Благоухание мира и кратковременность бытия.
Веселый и жизнерадостный Паркара на своем буланом коне едет, не задумываясь ни о чем таком серьезном — душа его проста как душа младенца. Иногда она помогает выплыть, а иногда — утонуть.
На этот раз не простота, а верность погубила нашего Паркару — он въехал на главную площадь Баэля, и, ничего не подозревая, увидел виселицу — на которой болтались тела отца Софиты и трех других блюстителей порядка.
Увиденное так ошеломило доброго Паркару, что он на миг опешил и долго сглатывал слюну, пытаясь справиться с волнением.
Потом он направил коня на улицу, на которой проживала семья Софиты. Там, по его мнению, он мог что-либо узнать о Бронито. На беду 'добрые' граждане Баэля направлялись к храму Дарбо, в котором укрылись лица, заслуживающие, по мнению горожан, смерти.
Беда в том, что в храме Дарбо обосновалось с десяток мадариан, они взяли в заложницы несколько женщин, одной из которых была Софита.
Примерно столько же людей благородного звания осаждали храм Дарбо, среди которых находился и Бронито. Он вскарабкивался по веревке к слуховому окну, чтобы оттуда проникнуть в помещение. Остальные жители пытались взломать прочные, окованные железом, двери.
Бронито проник в храм, и следом за ним полезли другие — драка началась внутри храма. Паркара попал в храм через двери, которые рухнули под мощными ударами бревен.
Начался настоящий бой. Неравный. Ворвавшиеся сэллы только мешали воинам и создавали неразбериху.
Бронито дрался отчаянно, но его несколько раз ранили, и он терял силы.
Паркара выбрал себе противника и атаковал его. Видение показывало мне, что с мадарианином что-то не так. Меч барона упирался в его грудь, но упорно соскальзывал, а потом, вдруг, треснул под ударом меча противника.
Казалось, что исход поединка решен — но не таков был наш Терий — он, прыгнув через голову, выхватил меч мадарианина у него из рук и им же его убил — в голову.
Далее дело пошло следующим образом — один из мадариан схватил испуганную Софиту и пронзил ее кинжалом. Ослепленный яростью Бронито стал драться, невзирая на раны, с удвоенной силой. Чувство боли и гнева подхлестывали его. Он сделался одержимым — терять то стало нечего. Именно хэлл Бронито крикнул Паркаре, что следует пробираться к статуе Дарбо. Мадариане все время смотрят на какой-то предмет в голове бога, и один воин хотел добраться до статуи, парящей в воздухе на бронзовых цепях и забрать его.
