Ещё один мостик через Витьбу — отсюда чудесно видно место её впадения в Двину, за ним странный маленький памятник Пушкину в цилиндре с какими-то витебскими силуэтами за спиной (100), а дальше — двухэтажные дома, изгибающиеся вместе с улицей, редкие вечерние прохожие и ещё более редкие автомобили. Под вечер основными обитателями центра Витебска стали кошки. Я ещё днём обратил внимание на то, как по-хозяйски ведут себя здешние "Мурки" — валяются на тротуарах у домов, греясь в лучах солнца, деловито переходят улицы в неположенных местах. Но сейчас, похоже, город стал полностью принадлежать им одним. Причём, несмотря на приписываемую кошкам мистику, ничего пугающего в их поведении не было. Просто они здесь живут, а потому делают что хотят, и ходят, как полагается, где хотят и куда хотят — смело и без малейшей суеты...
Сегодня у нас был плотный завтрак и одно "плотное" чаепитие с плюшками, купленными с утра, но полноценного обеда не случилось, поэтому вечером мы решили устроить себе приличный ужин. На первом этаже нашего "Золотого телёнка" располагался ресторанчик, на входе в который почему-то нужно было обязательно купить за тысячу местных рублей входной билет в боулинг. Помнится, при советской власти такой метод реализации неходового товара назывался "в нагрузку". Ну и что, что тебе не нужна селёдка во вспухших банках! Сайру ведь хочешь? Поэтому бери и то, и другое. Впрочем, на билеты в боулинг мы ни капельки не обиделись — десять рублей — не самые большие деньги за вход в ресторан.
Заказывая блюда национальной кухни, я "лажанулся". До сего момента я неоднократно видел странное сочетание белорусских слов, "папараць кветка". Так назывались кафе и рестораны в Минске, магазинчик сувениров в Гродно — в общем, мы его частенько встречали. Первое слово постоянно уводило моё сознание к итальянскому слову "папарацци", и я почему-то совершенно не обращал внимания на знакомое мне слово "кветка", означающее "цветок".
— Ага, ну и "папарацци" вашего тоже давайте, — сказал я официантке. Словосочетанием "папараць кветка" назывался один из здешних салатов.
— Вообще-то, это значит "цветок папоротника", — обиделась девчонка, и мне за себя стало стыдно. Мог бы и догадаться, мог! Ничего сложного не было!
* * *
Следующим днём погода испортилась напрочь — полил холодный дождь. Но отступать было некуда. Завтра с утра нам уже нужно было ехать в Оршу, откуда вечером отправлялся наш поезд "Минск — Иркутск". А у нас еще целый Полоцк не осмотренный! Придётся осматривать его под дождём.
От Витебска до бывшей столицы Полоцкого княжества чуть больше ста километров. Наш микроавтобус рванул не по магистральной трассе, ведущей прямиком в латвийский Даугавпилс, а по расположенной в паре сотне метров от нее местной дороге, проходящей через деревни. Кстати, мы уже столько проехали на автобусах, а я до сих пор ничего про них не написал! Автобусы в Белоруссии преимущественно местного производства — иностранные изредка попадаются, но российских ПАЗов, НефАзов и ЛиАзов я там совсем не видел. По городам республики носятся МАЗы, причём не только знакомые нам, россиянам, зелёные двухосные "вагоны". В Минске полно МАЗов-"гармошек", а в Витебске мы наблюдали, как по центральной улице в горку карабкалось длинное трёхосное чудище, тоже МАЗ — автобусы такого типа я только на довоенных фотографиях видал. На "межгороде" ходят МАЗы с высокими креслами, а местные маршруты обслуживают МАЗы, очень похожие на наши ПАЗики. Среди микроавтобусов попадаются российские "ГАЗели", но всё же более распространены "Форды" и автобусики, названные в честь одного из славянских племён "Радзiмiчами". В общем, не только внешний, российский, спрос удовлетворяет местный автопром...
Удивительно, но даже не магистральная трасса была довольно приличной. Формально в каждую сторону вела одна полоса, но ширина дороги позволяла легко втиснуться "третьему", да еще и "отлинованная" асфальтированная "обочина" шириною не меньше метра имелась. Кстати, в Белоруссии очень забавные негласные правила поведения водителей на дороге — например, если видишь, что тебя кто-то собрался обгонять, нужно обязательно принять вправо, дабы более скоростному автомобилю не надо было сильно менять свою траекторию. У нас же на межгороде иной раз принято газку прибавить, если тебя "какой-то козёл" обогнать собрался — вон на встречную вылез и все "поворотником" моргает.
В Полоцк мы прибыли часов в десять утра (как раз на "Радимиче") и, купив обратные билеты, отправились осматривать город-музей.
Начали мы с... Почти угадали, с памятнику Франциску Скорине. В отличие от многих других белорусских городов, в Полоцке он более чем уместен, ведь это родина первопечатника. Монумент поставлен в середине семидесятых, а потому в отличие от минского и лидского, здешний Скорина неожиданно "задумчив" — стоит себе с книжкою, обхватив подбородок кистью руки. А чуть в сторону от него, в скверике на улице Маркса — памятник Симеону Полоцкому, православному богослову, ставшему в конце семнадцатого века наставником детей царя Алексея Михайловича. Бронзовый священник Симеон в Полоцке тоже весьма задумчив.
В городе есть ещё несколько примечательных памятников — например, памятник букве "у краткой". Это та самая "Ў", вы её уже много раз в этой главе встречали. Между прочим, такая буква есть только в белорусском алфавите, хотя на юге России очень похоже "в" перед согласной произносят. Вспомните, как Горбачёв говорил: "И это глауное". Вот в Белоруссии и придумали обозначать этот звук краткой "у".
А ещё город сплошь состоит из музеев. Их десять, и все они являются составными частями государственного историко-культурного музея-заповедника "Полоцк". У нас было немногим больше, чем полдня, поэтому нам удалось посетить всего четыре музея, остальные или пропустили, или только снаружи осмотрели. Например, на улице Ленина, фактически являющейся набережной Двины, мы взглянули на детский музей в симпатичном домике, у входа в который стоит забавная скульптура шута-охранника с часами под мышкой, заводным ключом в спине и в колпаке с бубенчиками.
Чуть дальше, прямо у реки, находится ещё один памятник — двадцати трём гвардейцам-десантникам, захватившим и удерживавшим в 1944-м году здешний мост до прихода подкрепления. Этому эпизоду войны посвятил одну из своих песен мой любимый бард Юрий Визбор:
"Четырнадцать атак лавой тугою
Бились об этот малый десант.
Спасибо вам за все, товарищ Григорьев,
Командир десанта, старший лейтенант.
Вот город и река грохота полны,
И мост под танками тихо дрожит.
Товарищ генерал, приказ ваш исполнен,
Да некому об этом вам доложить."
Там же на улице Ленина есть ещё четыре музея. Один из них — это так называемый "Домик Петра I", названный так потому, что именно в нём на целый месяц в 1705-м году останавливался русский император. Тогда вовсю шла Северная война, и Пётр считал принадлежащий Польше Полоцк стратегически важным пунктом. Когда город был занят, самодержец лично "наводил порядок" в одном из главных городов бывшей Киевской Руси. Здесь до сих пор ходят легенды о том, как русский царь в день собственных именин, 29 июня, учинил расправу над униатскими священниками — четырёх убил, а одного силою заставил "вернуться" в православие.
Перед "домиком Петра I" сейчас почему-то стоит гипсовый памятник Льву Толстому, а в самом здании находится музей одной улицы, главной в Полоцке — Нижне-Покровской, ныне Ленина.
Практически напротив "царской квартиры" располагается огромный Богоявленский собор с золотыми куполами, бывший когда-то частью одноимённого православного монастыря. Один из его жилых корпусов занят теперь музеем книгопечатания и музеем-библиотекой Симеона Полоцкого. Именно там мы увидали множество книг на белорусском языке, напечатанных латиницей.
Четвёртый музей на улице Нижне-Покровской, краеведческий, находится в неоготическом здании кирхи — мы не стали в него заходить, поскольку более важным сочли музей Софийского собора, чуть не главной достопримечательности Полоцка. Как можно легко догадаться, музей храма располагается в самом храме. Полоцкая София — одна из трёх, построенных в Киевской Руси в одиннадцатом веке, две других — в Киеве и Новгороде. Полочане стремились построить свой Софийский собор повыше и позамысловатее киевского, и такой красотой он оставался до пятнадцатого века, пока его не переделали "в готику". Однако готическим собором ему тоже не суждено было остаться — во время Северной войны храм, принадлежавший тогда униатам, по приказу Петра I превратили в пороховой склад... Что произошло дальше, всем понятно?
Вторую (или уже третью?) жизнь собору, ставшему на время католическим, дал архитектор Иоганн Глаубиц, основоположник виленского барокко. Сейчас ажурный полоцкий храм с двумя высоченными башнями-шпилями на высоком берегу Двины — наверное, самое значительное сооружение в этом стиле на территории Белоруссии, даже поинтереснее минского Свято-Духова собора будет. Но, зная историю храма, почему-то хочется, чтобы он выглядел иначе — так, как его построили в одиннадцатом веке заносчивые полочане. Любопытно, что из всех Софийских соборов ближе всего к оригиналу выглядит София новгородская, в Киеве от первоначального облика тоже, говорят, мало чего осталось.
Историческую кладку фундамента, остатки стен Софии полоцкой можно увидеть только в музее храма. Там же есть макет древнерусского сооружения, а заодно множество скульптур католических святых и фресок разных эпох — в том числе копия "Тайной вечери" Леонардо да Винчи. Мы, конечно, там походили, но ощущение того, что барочный собор находится на святом месте, принадлежащем совсем другому храму, нас не покидало.
Рядом с собором есть ещё одна святыня, к которой ходят богомольцы, Борисов камень — один из немногих уцелевших в Белоруссии. Огромные валуны в человеческий рост, получившие своё название по имени полоцкого князя Бориса, являются странными памятниками древнерусского христианства. На языческих сакральных камнях когда-то придумали высекать крест и короткую молитву, делая таким образом объекты истребляемого культа "правильными".
Как и во многих других городах нынешней Беларуси, в Полоцке имели свои представительства многие католические ордена. Здание коллегиума (101) иезуитов, появившееся в городе в конце шестнадцатого века, во времена правления "гродненского короля" Стефана Батория, стоит до сих пор — в нём сейчас картинная галерея. А у глухой стены католической школы не так давно возвели маленький, но симпатичный памятник славянскому племени кривичей: мать, держащая за плечи своего сына, да несколько воинов со щитами. Кривичей белорусы считают своей "предтечей", и на меня опять, как несколько дней назад в минском микрорайоне "Восток", нахлынуло ощущение "славянства". Как всё-таки плохо мы знаем собственные корни! Ведь те же кривичи занимались колонизацией земель восточнее Полоцка, ныне считающихся "исконной" Россией — тех, где сейчас стоят Тверь, Вологда, Ярославль, Кострома...
Центральная площадь города по периметру уставлена "польскими" домиками восемнадцатого века — как точно заметил автор сайта "Глобус Беларуси" Андрей Дыбовский, ценность их только в ансамбле, а в центре находятся два памятника из разных "героических историй". Один — это бюст Романа Исидоровича Кондратенко, героя русско-японской войны, руководившего обороной Порт-Артура и погибшего из-за предательства своих. Во всяком случае, как уверяет автор романа "Порт-Артур" Александр Степанов, снаряд, убивший военачальника, не был случайным... В Полоцке же будущий генерал Кондратенко закончил кадетский корпус.
Второй памятник на площади — это пушка начала позапрошлого века и камень с доской, извещающей, что на этом месте будет поставлен монумент героям 1812-го года. Полоцк знаменит аж двумя битвами в той войне. Первая состоялась в августе и закончилась "ничьей" (хоть русские и отступили), а вторая случилась уже в октябре, и тогда победа осталась за нами. Забавно, что обе битвы были личными "дуэлями" французского маршала Сен-Сира и русского генерала Петра Витгенштейна — того самого, что Мирским замком потом владел. Кое-кто из историков, вообще, считает, что именно с освобождения Полоцка началось изгнание французов из России.
По улице Евфросинии Полоцкой, на которой стоит памятник святой, мы направились к Спасо-Евфросиниеву монастырю. В нынешнем Полоцке именно он является главным объектом паломничества — как в буквальном (там действительно много богомольцев), так и в "туристическом" смысле. У монастыря, основанного преподобной, непростая история — во времена Батория он был передан иезуитам и оставался католическим до 1820-го года. Лишь во время русско-польской войны в середине семнадцатого века на тринадцать лет вновь становился православным.
В центре монастырской территории находится огромный Крестовоздвиженский собор в неовизантийском духе, возведённый в конце девятнадцатого века. Очень похожий храм, ровесник полоцкого, стоит в самом центре Новосибирска — собор Александра Невского у нас считается одним из городских символов.
Возведение собора в Полоцке, насколько я понял, было специально приурочено к очень значимому событию — перенесению мощей святой Евфросинии из Киево-Печерской лавры в монастырь — рака с мощами стоит теперь в самом центре храма. По пути совершались остановки в многочисленных церквах и монастырях Украины и Белоруссии, и везде, если верить дореволюционной прессе, "царила благодать". В музее Нижне-Покровской улицы мы видели фотографии 1910-го года с "полоцкой части" церемонии.
Самым интересным памятником на территории монастыря является Спасо-Преображенская церковь, построенная по инициативе самой Евфросинии в двенадцатом веке — простая, с единственным куполом, но, чувствуется по всему, очень "намоленная". Мы не могли туда не зайти, хоть и шла внутри реставрация полным ходом...
Мы ехали к автовокзалу на городском автобусе и по пути обратили внимание на замечательный конный монумент Всеславу Чародею, который как-то "упустили" по дороге в монастырь — это его войско разгромили киевляне в битве на Немиге в 1067-м году. А Чародеем его прозвали потому, что был он "вымоленным" у волхвов ребёнком — на лице князя красовалось родимое пятно, и считалось, что это и есть подтверждение его "колдовской сущности"...
(89) Надеюсь, понятно, что сие значит "Доброе утро"?
(90) Сначала российский "Первый", бывший тогда еще ОРТ, обвиняли в информационной войне против Белоруссии, а потом телеоператор-россиянин и вовсе пропал без вести. Это дело до сих пор остаётся одним из самых громких на территории бывшего СССР.
(91) Пётр Александрович Румянцев-Задунайский — российский военный деятель, участвовавший в русско-шведской и Семилетней войнах, прославился во время русско-турецких войн при Екатерине II. Особенно почитаем в Приднестровье.
(92) Князь Иван Фёдорович Варшавский, граф Паскевич-Эриванский (таково его полное "официальное" имя) воевал против персов и турок, а заодно усмирял второе крупное ("ноябрьское") восстание поляков.
