— Вы и её уже обыскали? — удивилась Елизавета. — Всего два часа назад вы арестовали заговорщиков в Лондоне, а уже успели обыскать мою кузину в её замке и даже привезти мне это письмо? Как вы успели? Если бы ваши люди летали по воздуху, подобно птицам, то и тогда они не смогли бы преодолеть за такое короткое время путь от Лондона до замка и обратно.
— Мадам, ваша секретная служба создана именно для того чтобы всюду поспевать и раскрывать преступления прежде, чем они свершатся, — внушительно проговорил сэр Френсис. — Мария Стюарт обыскана и помещена под крепкий караул. В её шкатулке мы обнаружили вот это письмо. Кроме меня, ни один человек не прочёл его, можете не сомневаться.
— Благодарю вас за деликатность, милорд, — это так не похоже на вас, — сказала Елизавета, углубляясь в чтение.
Строчки письма замелькали у неё перед глазами: "Сэр Роберт! Я получила ваше послание и благодарна вам за него... Я понимаю, как плохо вам приходится при дворе Елизаветы, среди низких и подлых людей, которыми она себя окружила. Эта королева способна править только негодяями, ворами, обманщиками, злодеями, а поставь Елизавету средь честных людей, как её тотчас прогнали бы прочь... Я знаю, как опротивела вам Елизавета. Старуха, которая должна класть три слоя пудры на лицо, завешивающая драгоценностями дряблую кожу своей шеи, нечистоплотная и дурно пахнущая... Я понимаю, какое омерзение вы испытываете, когда она силком тащит вас в постель, в которой побывало половина мужчин её двора... У неё уже отходят крови, а она всё ещё хочет казаться юной девушкой, — как противно! Я знаю, как нелегко вам выдержать её капризы, перемены настроения, раздражительность и слезливость, вспыльчивость и грубость. Особенности её возраста дополняются издержками вульгарного воспитания и непереносимого характера, отсутствием порядочности, бессердечностью и беспредельным себялюбием... Она ослеплена гордыней и тщеславием; придворные лгуны постоянно убеждают Елизавету в неотразимости её чар, но знала бы она, как над ней потешаются за глаза! А при дворах Европы нет более забавной темы для рассказа, чем пошлое жеманство молодящейся английской королевы... Мужайтесь, мой друг, скоро всё изменится и я смогу лично выразить вам свою признательность. Мария".
Елизавета подняла глаза на сэра Френсиса, и он невольно отступил на шаг назад.
— Это фальшивка? Письмо ей подбросили? — голос королевы был неестественно спокоен, но взгляд ужасен.
— Вы же знаете почерк вашей кузины, — прохрипел сэр Френсис, у которого вдруг перехватило горло.
— Тогда почему вы не доложили мне, что сэр Роберт писал Марии?
— К сожалению, нам не удалось вовремя выяснить это, потому что...
— Я прикажу вас четвертовать! — пронзительно закричала королева. — Это измена! Вы предали меня!
— Ваше величество...
— Молчите! Завтра же вы взойдёте на плаху, и палач будет рубить вам руки и ноги!
— Ваше величество!
Елизавета резко отвернулась от него и подошла к окну. Её плечи тряслись, она лихорадочно повторяла:
— Господи, за что, господи! Он мне изменил! И с кем, — с Марией! Она пишет обо мне такое ему, — ему, которого я люблю, — ведь я люблю его! Господи, да есть ли справедливость на этом свете?! За что они так поступили со мной, что я им сделала? Господи, боже великий, почему ты не покарал изменников? Господи, ты должен был их покарать!
— А ты, Мария, — яростно выкрикнула Елизавета через мгновение, — ты подлейшая из тварей, ты ответила мне злом за добро! Слишком долго я прощала тебе, — и вот она, твоя благодарность! Ты не смогла победить меня в сражении за королевство и тогда ты решила уничтожить меня как женщину, — ты опозорила и раздавила меня. Как я могу быть королевой после этого? Где найти мне опору, как уважать себя? Только твоя смерть теперь вернёт меня к жизни; твоя смерть — моя жизнь! Ну, так не жди от меня пощады, — ты сама подписала себе смертный приговор!
Сэр Френсис застыл посреди комнаты, как соляной столб. Елизавета взглянула на него, её глаза бешено блистали.
— Соберите Ближний Королевский Совет! — приказала она и выбежала из комнаты.
* * *
С перекошенным лицом Елизавета быстро шла по длинным коридорам дворца, и все кто встречался на её пути, испуганно шарахались в сторону. Гвардейцы, нёсшие стражу около покоев сэра Роберта, не узнали королеву и преградили ей дорогу.
— Вон! — крикнула Елизавета, и гвардейцы отпрянули прочь.
Сэр Роберт заканчивал последние приготовления для того чтобы пойти играть в мяч. Возле кресла, в котором он сидел, суетились слуги и парикмахер; услышав крик королевы, они замерли и уставились на дверь.
— Идите, идите! — замахал на них сэр Роберт, и они выскочили в задний коридор в тот же момент, когда королева вошла из переднего.
— Мадам, я должен извиниться за своё опоздание, — сказал сэр Роберт, встав с кресла и поклонившись. — Проклятый парикмахер отрезал мне целый локон волос. Простите меня, но не мог же я появиться на людях в таком виде, не рискуя вызвать всеобщий смех. Пришлось делать завивку, чтобы скрыть проплешину. А у вас очаровательное платье, мадам, оригинальное и очень вам идёт...
— Ты писал Марии? — перебила его Елизавета.
— Какой Марии?
— Ты писал разным Мариям? Я спрашиваю о моей кузине, Марии Стюарт.
Сэр Роберт растерялся.
— Нет, — ответил он после короткой паузы.
— Лжёшь! — закричала Елизавета. — Ты писал ей!
— А, вспомнил! Вы, наверно, говорите о том письме, в котором я известил её, что служу исключительно вам? — поспешно произнёс сэр Роберт. — Меня заставляли поклясться ей в своей преданности, но я категорически отказался сделать это.
— Читай! — королева швырнула письмо Марии ему в лицо.
Сэр Роберт успел подхватить бумагу. Искоса поглядывая на Елизавету, он принялся читать. Вскоре письмо задрожало в его руках, а сам он смертельно побледнел.
— Боже мой! — вырвалось у него. — Клянусь, я ничего подобного ей не писал! Если бы моё письмо сохранилось, вы бы сами убедились. Клянусь!
— Мерзавец! Как ты посмел писать ей! — возопила Елизавета. — Как ты посмел общаться с этой гадиной! Ты обсуждал с ней меня!
— Нет же, нет! Клянусь, в моём письме была всего одна строчка! — с отчаянием воскликнул сэр Роберт. — Одна строчка о моей преданности вам!
— Негодяй! Ты отправлял ей письма, у вас была налажена переписка, ты предал меня! — ещё громче закричала Елизавета. — Я вытащила тебя из грязи, а тебя надо было втоптать в грязь! Что ты собой представляешь, — ты, пустое место, безвольная тряпка, самовлюблённый осёл! Чем ты был без меня, кто бы тебя заметил? Ты виден лишь в лучах моей славы, ты согрет моим теплом, — и ты плюёшь на солнце, которое тебя греет, безмозглый дурак?! Твоя глупость превосходит твою мерзость, подлец!
— Ваше величество, но послушайте, я клянусь...
— Молчи! — закричала Елизавета так, что зазвенели подвески на люстрах и подсвечниках. — Ты подленько хихикал за моей спиной, потирая свои мерзкие ручонки, уже представляя, как будешь стоять у трона Марии, — гнусной шлюхи, погубившей всех своих мужей! Не дождётесь этого! Ты забыл, чья я дочь: я сама воткну ваши отрубленные головы на кол, — твою и её, рядом! Вам будет хорошо вместе. Но сперва у тебя переломают кости, вытащат жилы, сдерут кожу с живого! Я придумаю для тебя такие пытки, что московский царь Иван перевернётся в своём гробу. О, с какой радостью я буду смотреть на твои муки, с каким восторгом слушать твои стоны! Твоя казнь станет самым лучшим зрелищем в моей жизни.
— Ваше величество, казните меня, но... — пытался вставить потрясённый сэр Роберт.
— Молчи! — на лице королевы проступили красные пятна, видные даже сквозь густой слой пудры. — С этой крысой, всюду роющей свои кривые ходы и кусающей людей, ты говорил обо мне; вы насмехались надо мной, вы называли меня последними словами! Как две грязные сплетницы, вы собрали всё самое отвратительное и пошлое, что могла сочинить обо мне чернь; вы дополнили это собственными болезненными выдумками, вы не пропустили ни одного пятнышка на моём белье, чтобы ни придать ему отвратительный смысл. Вы хотели унизить меня, но показали свою уродливую сущность; я смеюсь над вами, я презираю вас!
— Ваше величество! — вскричал сэр Роберт, которого колотила крупная дрожь.
— Молчать! Свинья, скотина, мразь! — Елизавета вдруг принялась наотмашь бить его по лицу. — Я тебя научу, как уважать королеву! Ты запомнишь, каково изменять мне! Ты позабудешь, что такое предательство!
У сэра Роберта хлынула кровь из носа и разбитой губы.
— Ваше величество, — всхлипнул он, даже не пытаясь укрыться от ударов.
— Негодяй, негодяй, негодяй! — прокричала Елизавета и упала с рыданиями на кресло.
— Ваше величество, — сэр Роберт встал перед ней на колени, — простите меня, умоляю вас, простите! Я виноват перед вами, — да, я глупец, я болван, я идиот, — но я не предатель! Я не знаю, как получилось с этим письмом к Марии, я не понимаю, почему она написала мне такой ответ, — я люблю вас, и всегда любил! Будь она проклята, эта Мария, раз доставила вам страдание, — я проклинаю её, слышите! Я ваш и только ваш с той минуты, когда вас увидел и до самой смерти; для меня нет в мире другой женщины, чем вы.
Елизавета продолжала плакать. Сэр Роберт всё так же стоял на коленях, не смея вытереть кровь, капающую на его на роскошное жабо с фламандскими кружевами.
— Возьмите, — сказала, наконец, королева, вытерев слёзы и подавая платок ему. — У вас губа распухла и нос тоже... Пусть это будет вам уроком.
— Благодарю вас, мадам, — обрадовано ответил сэр Роберт, поднимаясь с пола. — Разрешите, я налью вам вина?
Елизавета кивнула. Посмотрев на себя в зеркало, она досадливо поморщилась и стала пудриться, используя туалетные принадлежности сэра Роберта.
— Как же это могло случиться с вашим письмом? — спросила она через несколько минут. — Как вы могли написать Марии и почему не признались мне в этом?
— Видимо, сам дьявол сыграл со мной злую шутку. Поверите ли, я ни за что на свете не написал бы это проклятое письмо, но он так и вился вокруг меня, — а я, к тому же, был пьян, — с тяжёлым вздохом признался сэр Роберт.
— Кто вился вокруг вас? Дьявол? — взглянула на него Елизавета.
— Нет, мадам, этот... как его... Энтони. Втёрся в доверие, назвался другом детства, а я и на дыбе скажу, что не знал его прежде.
— Что же, всё-таки, вы написали в своём письме?
— Одну строчку, мадам, всего одну строчку! О том, что я служу вам и буду служить впредь, — горячо проговорил сэр Роберт, прижав руку к сердцу.
— Да? — Елизавета недоверчиво смотрела на него.
— Клянусь вам, мадам! Клянусь спасением своей души, райским блаженством, божьим судом! — он не отвёл глаз, выдержав её взгляд.
— А зачем Энтони нужно было такое письмо от вас? Не кажется вам, что это странно?
— Спросите у него, я плохо разбираюсь в политике.
— Это уж точно, — пробормотала про себя Елизавета, а вслух сказала: — Энтони спросят, можете не сомневаться: сэр Френсис умеет развязывать языки. Но предупреждаю вас, милорд, — если окажется, что вы меня обманули, вы тоже прямиком пойдёте в гости к сэру Френсису.
— Лишь бы этот Энтони не оклеветал меня, он такой каналья, — встревожился сэр Роберт.
— Сэр Френсис разберётся. Судя по ответному письму Марии, вы, в самом деле, ничего не писали ей обо мне...
— Клянусь!
— Наверно, я погорячилась: вы не столь виноваты, как я вначале подумала. Я замолвлю за вас словечко перед сэром Френсисом, — Елизавета слегка улыбнулась. — Теперь-то я понимаю, что это Мария решила поймать вас в свои сети, пользуясь вашей детской простотой и наивностью. Она полностью раскрыла себя, и у нас теперь есть достаточно доказательств, чтобы предать её суду. Пусть суд объективно и беспристрастно рассмотрит преступления Марии и воздаст ей по заслугам... Вам её не жалко?
— Упаси господи! — воскликнул сэр Роберт. — Если бы я входил в Верховный суд, я потребовал бы казнить Марию.
— Ну, это не нам решать, мы же с вами не судьи, — возразила Елизавета — Пускай приговор ей вынесут наши знатоки законов; доказательства есть. Кстати, о доказательствах... Разожгите камин, милорд, я хочу сжечь это мерзкое письмо. Никто не увидит его больше — не было этого письма, никогда не было!..
Глядя, как лист бумаги в огне съёжился, почернел и рассыпался в прах, Елизавета сказала:
— Я собиралась дать вам титул графа Эссекса и вы его получите. Но запомните, в первый и в последний раз я прощаю вас. Если вы когда-нибудь ещё измените мне, я выполню своё обещание — ваша красивая голова скатится под топором палача.
— Я не изменял и не изменю вам, — торжественно произнёс он. — Но если такое случится, я сам буду молить вас о смерти.
— Запомните это, — повторила Елизавета.
* * *
Члены Королевского Совета ждали её величество более двух часов. Она вошла в зал, одетая в строгое тёмное платье; лицо королевы было похоже на маску, неподвижную и бесстрастную. Усевшись на обитое шёлком кресло, что стояло под королевским гербом с переплетёнными алой и белой розами, Елизавета дала знак сэру Уильяму начать заседание.
— Ваше величество! Милорды! Государственное дело особой важности, которое мы сегодня разбираем, чудовищно по сути и могло иметь гибельные последствия для нашей страны. Благодаря верному слуге её величества сэру Френсису, — сэр Уильям отвесил ему поклон, — раскрыт заговор, имеющий целью лишить её величество королеву Елизавету престола и жизни.
Среди членов Совета раздался возмущённый гул.
— Милорды! Некий человек по имени Энтони, собрав шайку злодеев, намеревался убить королеву. Он и его сообщники схвачены, и судьям предстоит вынести приговор этим преступникам. Здесь, я полагаю, вопросов не возникнет: в качестве доказательства мы представим суду бумаги Энтони, из которых неопровержимо следует наличие заговора против её величества и намерение убить её.
— Заговорщики уже сознались во всём, — подал голос сэр Френсис. — Их показания записаны и тоже могут быть приобщены к делу.
— Вот как? Сэр Френсис, вы славно работаете во имя нашего государства!
— Благодарю вас, милорд, — отозвался сэр Френсис.
— Однако, как выяснилось, в заговоре замешана особа, весьма известная нам, и неоднократно замышлявшая зло против её величества, но дотоле неприкосновенная по причине своего высокого положения. Я говорю о Марии Стюарт, королеве Шотландской, которая была организатором этого заговора, и тому тоже есть доказательства, — а именно собственноручное письмо Марии Шотландской к вышеуказанному Энтони, где содержится открытый призыв убить её величество Елизавету. Вот это письмо, милорды. Здесь написано в числе прочего: "Сэр Энтони! Приступайте к осуществлению вашего плана. Убейте Елизавету, если нельзя по-другому". Подпись: "Мария, королева".
— Какое злодейство! Нельзя спускать! Наказания, наказания! — послышались голоса в зале.
— Милорды, я понимаю ваши чувства и должен сообщить, что их разделяют достопочтенные джентльмены из парламента, — продолжал сэр Уильям, а королева бросила на него изумлённый взгляд. — Не дожидаясь окончания следствия, на основании имеющихся фактов, они составили петицию на имя королевы. Разрешите огласить, ваше величество, — склонился он перед Елизаветой, — нижайшую просьбу ваших парламентариев?
