— Это хорошо, — сказал он и добавил, прежде чем уйти. — Удачи вам, Анна Дмитриевна. А вот и ваш Генка.
Как ни старался Генка незаметно прошмыгнуть мимо мамы, ему этого сделать не удалось. Она первым делом ощупала сына, осмотрела, затем, вздохнув с тем самым облегчением, с которым умеют вздыхать только мамы, загнала Генку в ванную, где заставила его принять душ, почистить зубы, а затем уже отправила вместе с вымытыми кубиками в постель, разве только свет разрешила не выключать.
Генка разложил кубики на подушке, погладил их, а потом начал складывать из них фигурки. Если на кубиках нет букв или рисунков, фигурки складывать из них очень легко. Как положишь, так и правильно. Никто не скажет, что у тебя ошибка в слове, или рисунок не совпадает. Кубики отчего-то казались теплыми и как будто слегка потяжелевшими. Генка их ощупывал и переставлял. Сначала у него получилась линия, затем квадрат, треугольник, прямоугольник, змейка, потом домик, собачка и, наконец, человечек. А потом Генка уснул.
15
Проснулся он от того, что играла музыка. Генка недоуменно окинул взглядом комнату. Неоткуда было взяться музыке в его комнате. На телефоне звонок был другим. Часы давно стояли. Читалка была разбита. Старый компьютер забыл, когда его пытались оживить в последний раз. Сломанный телевизор не был подключен ни к электричеству, ни к антенне. Приемник на гардеробе замолчал еще до рождения Генкиной мамки, но именно он и веселился! Секунду Генка смотрел на это мерцающее огнями безобразие, пока не услышал голос мамы из кухни:
— Генка! Ты проснулся? Откуда у тебя музыка? Новый сигнал на телефон поставил?
— Нет! — закричал Генка, вскочил на стул и выключил приемник. — Я еще сплю!
Приемник работать не мог. Хотя бы потому, что шнур с вилкой от этого приемника дядя Саша отрезал еще в начале лета, когда ремонтировал Генке настольную лампу. Генка с подозрением оглянулся и заметил, что пульт от сломанного телевизора тоже как-то подозрительно блестит. Он взял его в руки, но нажать ни на одну из удивительно новых кнопок не решился. И как раз в этот момент из столь же странно оживших часов высунулась кукушка и задорно прокуковала девять часов утра. От неожиданности Генка подпрыгнул, выронил пульт и подпрыгнул еще раз! Давно уже сломанный телевизор ожил, а кроме того и компьютер стал загружаться! Генка торопливо убавил звук в телевизоре и начал перещелкивать каналы, все более наполняясь недоумением. Каналов было множество и почти все они вещали на иностранных языках!
— Генка! — показалась в окне Аленка.
Генка от неожиданности снова выронил пульт, что вновь усилило громкость телевизора.
— Тише! — прошипел Генка и с удивлением понял, что телевизор стал работать тише.
Аленка тем временем уже до половины забралась в комнату и с удивлением выпучила глаза:
— Генка! Какой у тебя классный телевизор! И компьютер! Ты же говорил, что он сломан? Слушай, можно я залезу совсем?
— Залезай, — кивнул Генка, судорожно натягивая шортики и майку.
— А диван какой мягкий! — плюхнулась на подушки Аленка. — А можно чуть громче? Ух, ты!
Телевизор и в самом деле послушался Аленку. Но Генка на телевизор уже не смотрел, а смотрел на диван, который обновил за ночь не только обивку, но и скрытые под нею пружины! Аленка между тем не унималась:
— А почему на английском языке? А у бабы Маруси нет в телевизоре программ на английском языке!
Генка с интересом посмотрел на пульт, который держал в руке, положил его на стол и скомандовал словами:
— Другой канал.
Телевизор переключился на другой канал. Зазвучала итальянская речь.
— Дальше! — загорелся Генка.
Итальянскую речь сменила немецкая. Аленка сияла от восторга.
— Ничего себе! А мультики?
Экран телевизора тут же поделился на множество квадратиков, в каждом из которых шли какие-то мультики.
— Вот эти, вот эти! — ткнула пальцем в экран Аленка. — Генка! Ну почему ты не рассказывал про этот классный телевизор!
— Тише! — скомандовал телевизору Генка и повернулся к компьютеру. — Выключись. Всем выключиться! — и уже в тишине прошипел с расширенными глазами. — Ты что, Аленка, не понимаешь?
— А что такое? — хлопнула ресницами Аленка.
— Посмотри! — бросился к телевизору Генка. — Телевизор был сломан! И антенны в нем нет! И электричества! Вот! — он потряс выдернутой из розетки вилкой. — И приемник так же!
— Ой! — испугалась Аленка.
— И часы — ой! — добавил, чуть не плача, Генка. — И компьютер — ой! И вот! Телефон мой стал как новый! И читалка!
Аленка взяла в руки Генкину читалку, прикоснулась к ней, еще шире открыла глаза:
— Генка! Так тебе мамка планшет купила?
— Нет, — присел перед удивительно новеньким мотором, Генка. — Это не мамка. Это кубики, Аленка.
— Кубики? — не поняла девчонка. — Как это?
— Сейчас!
Генка метнулся к постели, поднял подушку и увидел кубики. Они лежали аккуратным квадратом.
— Слушай, — наморщила лоб Аленка. — А может это просто сюрприз от твоего дяди Саши?
— Во-первых, он не мой, — отрезал Генка. — А во-вторых, я ему волшебную палочку не заказывал. А если бы она у него была, он бы "Волгу" свою через день не ремонтировал! Пошли!
— Куда? — с сожалением посмотрела на телевизор Аленка.
— К Котенкину, — сказал Генка. — Надо в этом разобраться! Ты где вчера велосипед оставила?
— Да здесь, под окном, — пожала плечами Аленка. — А ты думаешь, как я до подоконника дотянулась?
16
Игорь Котенкин минут пять попеременно рассматривал то мотор, то читалку, пока, наконец, не сказал:
— Этого не может быть. Моторов таких уже больше двадцати лет не выпускают. Запчастей на них нет. Читалка твоя была разбита. На ней кто-то заменил стекло, корпус, сделал ее цветной и... — Котенкин вгляделся в экран, — установил какую-то странную операционку. Вы меня разыгрываете?
— Конечно! — подпрыгнула на продавленном диване Аленка. — Я починила читалку, а Генка мотор. А телевизор, часы, приемник, компьютер мы тоже починили? И каналов по телевизору замучаешься на пульт нажимать!
— Не обязательно нажимать, — Генка зажмурился. — Можно подумать.
Котенкин в изумлении показал друзьям экран читалки. На нем светилась надпись — "Можно подумать".
— А ну-ка?! — крикнула Аленка и зажмурилась, но надпись на читалке не изменилась.
— Так только я, — вздохнул Генка.
— Малинин, — прошептал Котенкин. — Ты что? Волшебную лампу с джином нашел?
— Девять, — начал выкладывать из пакета на верстак кубики Генка. — Только не ламп, а кубиков. И в каждом, наверное, джин. Аленка, хватит жмуриться. Иди сюда. Выкладываем из них квадрат.
Котенкин повернул к кубикам яркую лампу, отодвинул чашку чая, присел рядом. Мгновение кубики лежали неподвижно, но вдруг вздрогнули и поменялись местами, вновь перестраиваясь в квадрат.
— Оно живое! — взвизгнула, отпрыгивая, Аленка.
— Или какой-то робот, — прошептал Генка.
— Это может оказаться опасным, — заметил Котенкин, пятясь от стола. — Оно же двести миллионов лет пролежало в камне! Представляете, что сейчас у него в голове?
— В голове! — воскликнул Генка. — Ну, конечно же! В голове!
Четыре кубика — две ноги, над ними два кубика — туловище, по бокам два кубика — руки и один кубик сверху — голова.
— Вот! — сделал шаг от стола Генка и тут же вместе с друзьями оказался с ногами на диване. Человечек шевельнулся! Сначала он поднял голову, пошевелил ею. Затем сел. И, наконец, поднялся на ноги.
— Есть контакт! — изумленно прошептал Котенкин.
— Он давно уже есть, — почему-то захлюпала носом Аленка. — Я в интернете видела. Всякие правительства давно общаются с инопланетянами. Только это все страшно засекречено.
— Чтобы никому ни слова, — предупредил Котенкин, не сводя взгляда с человечка, который как будто осматривался. — Генка! Как его зовут?
— Не знаю, — прошептал Генка. — Кубик, наверное, он же из кубиков? Но он сам ничего не помнит и не знает. Он вроде программы или машины. Но... как будто живой.
— Так живой или не живой? — вытерла слезы восторга и изумления Аленка.
— Для чего он? — не унимался Котенкин.
— Это он знает, — кивнул Генка, ответы у которого словно сами всплывали в голове. — Он полевой ремонтник.
— Как это? — не поняла Аленка. — Тракторист, что ли?
— Подожди, — отмахнулся от девчонки Котенкин. — Полевой, это совсем другое. Полевые транзисторы, к примеру, бывают. Опять же — магнитное поле — тоже поле. Генка, а почему он только через тебя?
— Он не может сам, — вытер выступивший на лбу пот Генка. — Он только через кого-то. Я подошел. Завел. Или оживил. Теперь я ключ. Все. Больше не могу. Стихи наизусть легче учить.
Человечек, который словно прислушивался к разговору, сделал шаг вперед и сел на край стола.
— А он хороший или плохой? — таинственно прошептала Аленка.
— Он как я, — ответил Генка. — Если я хороший, то и он хороший. Но он не понимает, как можно быть плохим. Он просто ремонтирует. Он вообще не понимает, что такое — плохой.
— Послушай, — Котенкин сдвинул брови. — А не мог бы ты его попросить что-нибудь здесь отремонтировать. В качестве эксперимента!
— Я попробую, — прошептал Генка и зажмурился.
Человечек вновь словно прислушался к чему-то, затем встал на ножки, кивнул и начал вращать головой, пока она не превратилась в смазанный волчок. Вслед за этим начали вращаться и его руки вокруг туловища, а затем замигали приборы в гараже и в воздух поднялись и закрутились маленьким смерчем мелкие детали и запчасти.
— Бежим отсюда! — крикнул Генка.
17
Игорю Котенкину, а также Генке и Аленке было и страшно, и любопытно. Страх мешал им подойти к закрытому гаражу, а любопытство не давало убежать куда подальше. Так они и сидели втроем на скамейке в десяти шагах от гаража, прислушиваясь к гулу за воротами и вздрагивая от вспышек света в щелях. К тому же Игорю Котенкину было неловко убегать от собственного гаража на глазах малышей, а малышам казалось, что рядом с Котенкиным их страх уменьшается. Увеличивался их страх только от разговоров о нем, поэтому все трое молчали. Но только до тех пор, пока не появились братья-близнецы Мажуга. Их щеки были вымазаны шоколадом, но в глазах таилась печаль. Они сели с двух сторон.
— А мы все рассказали Рыжковым, — признался один из них.
— Нас Семка с Матвеем зажали, — добавил второй.
— Мы бы ничего им не рассказали, но они нас пытали шоколадными конфетами! — воскликнул первый.
— И мы не выдержали... — опустил голову второй.
— Слабаки, — фыркнула Аленка. — Я бы еще поняла, если бы вас пытали мороженым с клубникой.
— И что же вы им рассказали? — спросил Котенкин просто так, чтобы не думать о гудении в собственном гараже.
— Все, — вздохнул Вадик. — Про то, что Малинину подарили чудесные кубики, которые то магнитятся, то не магнитятся, и что они, наверное, инопланетные.
— Или динозавровые, — добавил Владик.
— Не все вы им рассказали, — встал со скамейки Котенкин, потому что шум в гараже стих.
— А что там у вас громыхало? — поинтересовался Вадик (или Владик). — Или вы теперь и стиральные машины ремонтируете? У нас стиральная машина постоянно по кухне скачет!
— И кто там у вас говорит на иностранном языке? — сдвинул брови Владик (или Вадик).
— Пошли, посмотрим, — буркнул Генка, преодолевая страх. — Нам тоже интересно.
— Пошли, — согласился Котенкин, потому что бояться дальше становилось совсем уж неприлично, и распахнул ворота.
Внутри гаража царил идеальный порядок. Стеллажи занимала абсолютно исправная техника. Сверкали утюги и чайники. Светились и курлыкали на разных языках радиоприемники. Сияли яркими картинками телевизоры. Пыжился новыми пружинами и свежей обивкой диван. И посередине всего этого великолепия рядом с гордостью Котенкина — мотоциклом "Минск" — стояли два новых мопеда и велосипед Аленки, на котором сверкал металлом тот самый моторчик. Под ним валялись девять посеревших кубиков. К ним-то сразу же и бросился Генка.
— Ух ты! — восхитился Вадик. — Это ты сам убрался или родители заставили?
— А мопеды к завтрашнему мотопараду? — с надеждой поинтересовался Владик.
— Не знаю, — растерянно пробормотал Котенкин. — Ничего я не знаю. И ничего не понимаю. У меня же не было моторов на эти мопеды. И деталей не было. Тут же все заново придумано! Так мы теперь... Мы теперь Глеб Глебычу "УАЗ" починим, чтобы он уже отстал от меня наконец! И твоему дяде Саше, Генка, "Волгу" наладим! Да мы...
— Игорь! — вскочил со слезами на глазах Генка. — Они совсем-совсем не шевелятся! Мне магниты нужны! Аленка! Вадик! Владик!
— У нас нет, — надул губы Вадик.
— Есть! — загорелся Владик. — В кухне и в комнате в стенке все дверцы на магнитах! Побежали!
— А у бабы Маруси игольница на магните! — обрадовалась Аленка.
18
Когда Аленка и братья Мажуга выбегали из ворот мастерской Котенкина, трое братьев Рыжковых сидели в засаде за изгородью напротив и по очереди прикладывали к глазам театральный бинокль.
— Сюда бы тот бинокль, что Малинин с собой таскает! — вздохнул Матвей.
— И этим обойдемся, — процедил сквозь зубы Егор. — Что надо, я уже разглядел.
— И что там? — подал голос Семен.
— Пара мопедов появилась, — сказал Егор. — Когда только Котенкин эту рухлядь в порядок успел привести?
— Да чего тебе эти мопеды? — не понял Матвей. — Кто на них поедет? Эта мелюзга? Да они через сто метров заглохнут. Плюнь!
— Я те плюну, — замахнулся на брата Егор. — Сегодня ты плюнешь, а завтра на тебя плюнут. Мотопарад только через меня! Котенкина отец позвал, за остальных я отвечаю! Чтобы никто вперед не лез! Понятно?
— Да ладно, Егор, — обиделся Матвей. — Батя только и сказал, чтобы ты список составил.
— Вот я и составляю... список, — буркнул Егор. — Не нравится, будешь флажком махать, а не на газ давить. Бинокль он захотел... Ты еще отнять его сумей! Семка!
— Чо? — вскинулся Семен.
— Беги за Мажугами. Да не догоняй, а проследи. А потом выйди навстречу, посмотри, что да зачем несут. Да кинь пару вопросов. Понял? А ты, Матюха, будь здесь, да смотри. И не ной насчет бинокля. Правильно себя поставишь, тебе этот бинокль бантиком перевяжут и подарят. Понял?
19
Конечно, было бы неплохо летать как птица, но если уж и выделяться, то не таким образом. Главное, не прожить жизнь зря. Так говорила Генке мама, и так он думал сам. Мама, говорила, что "не зря", это значит с пользой. Чтобы люди тебя запомнили. Правда, что такое польза, Генка до сего дня понимал смутно, но вдруг эта польза явилась ему со всей очевидностью. Он будет как Котенкин. Станет чинить чайники, утюги, микроволновки. И все будут говорить, что Геннадий Михайлович Малинин — мастер на все руки. Все может сделать. А что не может, починит его приятель Кубик! Или о Кубике лучше не заикаться? Но тогда нечестно может получиться? Чинить будет Кубик, а слава достанется Генке?
— Добрые дела следует делать тайно, — прошептал Котенкин, когда вся компания подобралась к дому участкового. — Я даже где-то читал, что если много болтать, какое ты сделал доброе дело, оно как бы становится и не совсем добрым.
