В глубине души она смеялась — горько, но со злобным удовлетворением.
"Он думает, что поб едил, тогда как на самом деле уже проиграл, просто пока не знает об этом"
Сейчас ей совершенно не хотелось смеяться. Скорее развернуться и сбежать, поджав уши, догнать Вайс, прижаться к ее груди, до смешного легко убедив себя в том, что у их истории может быть счастливый конец.
Куру осталась стоять. Она должна быть здесь, потому что именно этого требовал план. Он был ненадежным, построенным больше на предположениях и догадках, чем фактах, но прямо сейчас это все, что у нее было. Если она правильно все рассчитала, это должно должно произойти где-то поблизости — ее лучший шанс обеспечить возможность хотя бы для одного "чистого" удара. Нашарив железный медальон в форме буквы "К", переданный Вайс и сунутый в карман, она смяла мягкую сталь в кулаке. Ахиллес должен быть где-то рядом...
Мгновение они смотрели друг на друга — армия Гримм во главе со своим генералом и маленькая фавн, изо всех сил пытающаяся не дрожать перед лицом своей смерти. Знакомый незнакомец нахмурился, словно мучительно пытался что-то вспомнить... как если бы она была для него такой же загадкой, как он для нее.
Куру почувствовала, как ее губы сами собой растягиваются в радостном оскале волка, нашедшего в лесу раненного оленя:
— Здравствуй, брат.
В глаза будто горсть песка сыпанули. Темная улица осветилась ровным золотистым светом, столь же ярким, как свет солнца. Гримм попятились назад, один из Беовульфов, стоявший ближе всех, тонко заскулил, прижимая к груди дымящуюся лапу.
Вслед за губами, голосом и глазами она потеряла контроль и над телом, и над душой. Ее рука поднялась: над раскрытой ладонью ее собственная нежно-салатовая аура смешивалась с обжигающе ярким червонным золотом.
Внутри Куру кричала. Она уже знала, что происходит, пусть и понятия не имела — почему. У нее были кошмары об этом. Что-то огромное, больше, чем любой из людей втискивалось в ее тело и душу, как слон, пытающийся влезть в слишком маленькую для него комнату через крохотную дверь. Это было еще страшнее, чем в первый раз — потому что теперь она знала, что останется, когда слон исчезнет: руины.
Незнакомец на загривке скорпиона зло оскалился, но любой ответ потонул в жутком металлическом скрежете, будто на перекрестке столкнулось три самосвала. Следом, с той же оглушающей мощью, взвыл дракон, заставляя дребезжать и трескаться стекла. Мужчина поднял свою единственную руку, губы шевельнулись, отдавая приказ — Гримм прыгнули. Их черная плоть горела и плавилась под лучами солнечной ауры, но твари не обращали на это никакого внимания.
Аура, сверкавшая на ладони, вытянулась в золотисто-зеленый клинок. Ее тело занесло призрачное оружие над головой — с яркой вспышкой оно мигнуло и удлинилось вдвое, сравнявшись с ней в размерах. Один широкий взмах — и от Гримм остались лишь черные тени, стремительно разорванные и унесенные холодным горным ветром.
Тяжело содрогнулась земля, так, что тело Куру едва не упало и даже Сталкер пошатнулся, торопливо перебирая восемью конечностями в попытке остаться на ногах. Грохот и дрожь не смолкали ни на мгновение: они даже усиливались с каждым толчком, будто эпицентр этого маленького рукотворного землетрясения приближался к ним.
Незнакомец, уже укутанный защитой собственной ауры — непроглядный мрак превратил его в маленький человекоподобный кусок открытого космоса — повернул голову, уставившись в глухую стену и Куру вновь почувствовала, как дрогнули губы в злорадной улыбке.
"Ты все правильно рассчитала, Куру" — сказал тот самый голос у нее в голове и в следующий миг стена, на которую уставился брат Озпина, взорвалась. Тело Куру прыгнуло спиной вперед, спасаясь от града обломков — мелкой щебенки и осколков стекла, мебели и сантехники, крупных кусков бетона размером с автомобиль.
Телу пришлось сделать еще два прыжка, отбив призрачным мечом несколько обломков, чтобы выйти из зоны поражения. Прищурив глаза, тело замерло на границе разрушения, пытаясь что-то разглядеть в облаке пыли. Оно увидело черный силуэт, тяжело встающий на ноги, услышало напряженное упрямое рычание, с которым он балансировал на подгибающихся ногах, шатаясь во все стороны и врезаясь в дома, добавляя разрушений на и без того разнесенную на куски улицу. Тело взмахнуло мечом — и тот растаял, превратившись в упругую золотисто-зеленую волну, разогнавшую пыль.
Куру, смотрящая своими-чужими глазами, с трудом узнала в этой груде железа дракона. Двери автомобилей, канализационные люки, мусорные ящики, куски бетона — все это облепило огромную тварь со всех сторон. Так Ахиллес заставил его приземлиться — догадалась она — добавил веса и без того тяжелому телу, потянул подвластный металл вниз.
Над головой тела пролетел грузовик, рванув волосы ударной волной, с разгона врезался в дракона, вновь бросив тварь на землю. Сверху ударил еще один, смялся в гармошку от силы удара и медленно взлетел обратно, вновь набирая высоту. Как два огромных молота, грузовики, уже почти неузнаваемые от всех деформаций, били снова и снова по наковальне скального массива, на котором стоял город, забивая с трудом ворочающегося дракона все глубже в землю до тех пор, пока в щели стального хлама не начал просачиваться едкий черный дым, поднимаясь к небесам удушливым облаком.
Губы тела шевельнулись:
— Очень многообещающий молодой человек.
...И тело вновь принадлежало ей. Медленно, словно на цыпочках, ЧТО-ТО покидало ее душу, тая, как лед на солнце, просачиваясь сквозь щели куда-то вовне.
"Мы поговорим позже, Куру" — сказало ОНО на прощанье.
— Нет, — пробормотала она, сделав два шатких шага назад и едва не упав — так сильно дрожали колени.
"Да" — с сочувствием сказало ОНО и исчезло окончательно.
Какое-то время Куру просто сидела на холодном асфальте, безучастная ко всему, крепко прижав колени к груди и спрятав лицо под волосами и безвольно поникшими ушами.
Она прожила на этом свете всего полгода, родившись из пепла души Вельвет Скарлатины, пожертвовавшей собой, чтобы вернуть брата. Это было слишком рано, слишком быстро, слишком несправедливо — умирать, так и не успев пожить, влюбившись, но не успев даже признаться.
— Я не хочу умирать, — проскулила она.
— Ты в порядке?
Подняв заплаканное лицо, она взглянула на знакомую фигуру в пропыленной синей фланелевой рубашке. Ахиллес тяжело дышал, маслянно блестел на открытой коже тонкий слой пота: видать, не так уж и легко дался ему бой с драконом.
...И несмотря ни на что, что-то внутри нее сдвинулось, с щелчком провернулось, встраивая новую важную информацию в картину мира — на будущее.
— Нет, я не в порядке, Ахиллес. Я очень, очень не в порядке...
Глава 33. Альфа и Омега
"Задача: попасть в хранилище Реликвии Выбора.
Вводная первая: Реликвия спрятана в Биконе и только два человека знают точно — где. Если ты читаешь это, значит, я мертв, и теперь этой информацией владеешь только ты.
Вводная вторая: половины сил Девы хватит, чтобы открыть вход.
Вводная третья: после моей смерти место директора займешь ты. Ты и так помогала мне, но все равно потребуется время, прежде, чем ты разберешься во всем и восстановишь все мои связи — и это будет время уязвимости. Ты унаследуешь не только мою работу и моих друзей, но и моих врагов.
Вводная четвертая: вход в хранилище можно найти, но с каждым днем поисков вероятность раскрытия возможного агента увеличивается.
Решение, пункт первый: добыть информацию у носителя. Я сомневаюсь, что они смогут заставить тебя сделать это шантажом или обманом, но все равно будь осторожна — ты не всемогуща.
Пункт второй: удалить помеху. Охотники уже не так важны для Королевства, как было пару сотен лет назад: регулярные части — обычные люди с самой обычной душой, просто правильно вооруженные и обученные — справляются все лучше и с падением нашей полезности, падает и безопасность наших позиций. Ты никогда не будешь послушной собачкой Совета, и Советники это знают, следовательно — ты неудобна им. Они будут искать повод и если предоставить им его...
Помни свою настоящую цель, Глинда. Это не твоя карьера и репутация. Это не власть Охотников. Это даже не жизни людей, не напрямую. Твоя цель — убить Самаила. Всем остальным можно пожертвовать".
Именно эти строчки, прочитанные в том ворохе документов, что оставил ей погибший муж, вспоминала Глинда Гудвич, директор Бикона, наблюдая за закатом над Изумрудным лесом: зеленое море деревьев далеко внизу, узкая долина, сжатая со всех сторон горами и медленно темнеющее багровое небо.
Они всегда любили это место. Еще в студенческие годы они убегали сюда при каждом удобном случае — здесь она впервые встретила свою команду, впервые стала Охотницей, впервые позволила мальчику потрогать свою грудь и, под яркими летними звездами, потеряла девственность. Здесь Озпин сделал ей предложение, здесь она согласилась и здесь их обвенчали.
Здесь началось так много всего, что Глинда решила: это лучшее место, чтобы все закончить.
Они не скрывались — не было нужды. Тяжелые шаги пятерых человек, звяканье оружия — все это предупредило ее об их приходе задолго до того, как пришельцы остановились.
Глинда медленно обернулась. Кончик трости, которую она теперь носила вместо стека, вонзился в землю меж двух тяжелых военных ботинок. Удобно уложив ладони в боевых перчатках с обрезанным пальцами на рукоять из слоновой кости, совершенно осознанно копируя позу Озпина номер восемь: "Ну-с, молодые люди, я слушаю ваши оправдания", она сухо улыбнулась незваным гостям:
— Добрый вечер, господа, Лионель.
Бровь стройного молодого мужчины чуть дернулась — он легко уловил едва замаскированную издевку. Глинда никогда не ладила с Советником Редом — молодой для своей должности, всего двадцать семь лет, он был амбициозен и очаровательно нахален. "Очаровательно" — для всех остальных, но только не для Глинды Гудвич, привыкшей вбивать в таких вот любимцев девчонок дисциплину и ответственность отработками и тумаками (то есть учебными спаррингами, конечно). Для Лионелю весь мир был игрой, созданной для того, чтобы он в ней победил и Глинда была не согласна с этой точкой зрения.
Прежде, чем Ред успел сказать какую-нибудь гадость, Глинда продолжила:
— Гарольд. Как Мэгги? Давно не видела... передавай привет.
Справедливости ради, Гарольду хватило совести стыдливо отвести взгляд, неловко пожав плечами. Улыбка Глинды стала чуть шире — от нее не укрылась ирония. Гарольд был ее первым выпускником — она лично вручила ему лицензию. А теперь он пришел сюда, чтобы забрать право называться Охотником у той, кто сделала его таковым.
— Джеймс, старый друг, — продолжила Глинда, и никто не осмелился прервать этот акт бессмысленной вежливости осужденной, приветствующей своих палачей. — Удивлена, что ты здесь один, без армии своих железных болванчиков.
Джеймс Айронвуд, генерал экспедиционного флота Атласа, присланного северными соседями в сопровождение к огромному летающему стадиону, на котором будет проводиться турнир Витал. Широкоплечий мужчина в безупречном белоснежном мундире, в отличие от Гарольда, не отвел взгляд — его темные глаза без трепета встретили прищуренные зеленые:
— Я пришел сюда не воевать, Глинда.
— Лео, — проигнорировала она генерала: они еще вернуться к этому. — Ты выглядишь нездоровым. Простыл?
Лайонхарт, директор Хейвена и представитель Мистраля на турнире, действительно выглядел больным: бледный, с синяками под глазами и в мятом твидовом пиджаке, он казался единственным, кто по-настоящему был расстроен происходящим. Или просто единственным, кто не пытался это скрыть.
Кожа перчаток тонко заскрипела, когда Глинда сжала хватку на рукояти сильнее.
"Итак, у меня есть один настоящий друг здесь?"
Она выбросила эти мысли из головы. Она должна доиграть это представление до конца.
— Кэрри. Замерзла?
Директор Хейда, Академии в Вакуо — седоволосая старушка, высушенная злым пустынным солнцем чуть ли не костей — ничего не ответила, рассеяно щелкая складным ножичком. Это не было угрозой с ее стороны — просто привычка: Кэрри, дружившая еще с прошлым воплощением Чемпиона Старшего, не расставалась со своими ножами никогда. Озпин как-то рассказывал, что она даже в душ с ними ходит. Глинда тогда рассмеялась. Озпин — нет.
Наконец, она вернулась к тому, с кого начала:
— Лайонел. Чем обязана визиту?
— Ты отдала приказ взорвать пути эвакуации Гленн. Своей волей отклонила запрос на отправку помощи.
— Но вы арестовываете меня не за это, — Глинда растянула губы в снисходительной улыбке Озпина номер 3: "Не врите мне, юноша".
У нее, одной из двух человек в стране, было право отдать такой приказ единолично, в конце-то концов.
— Ты облажалась, — просто ответил Лайонел. Удержать лицо у Советника не получилось, и на мгновение Глинда увидела злорадство в чистых голубых глазах, злую улыбку, которая так не шла его красивому личику. — Город устоял, люди выжили.
— И кто-то должен ответить за это, — согласилась Глинда.
Видимо, что-то все-таки отразилось в ее глазах — Лайонел споткнулся на полуслове, сбился с явно заготовленной обвинительной речи. Подарив ему, возможно, немного слишком злую улыбку "Вам еще многому предстоит научиться, мой мальчик", Глинда отвела взгляд.
Лайонел не был важен, в конце концов. Когда (все еще!) директор Бикона продолжила, она обращалась не к нему — лишь трое человек здесь имели значение и самовлюбленный Лайонел не был в их числе.
— Я не отдавала этот приказ.
— Он пришел с твоего компьютера, — покачал головой Джеймс. Его невыразительное лицо, казалось, навечно застывшее в образе непоколебимой уверенности, дрогнуло в слабом подобии сочувствия. — С голосовым подтверждением и всеми твоими кодами.
— У меня даже Свиток не работал в тот день, — покачала головой Глинда. — Я провела всю ночь, проверяя студенческие работы, и узнала о произошедшем только утром, — она обвела взглядом коллег-директоров, убедившись, что посмотрела в глаза каждому. — Среди нас есть предатель. Вы, трое, знаете, что на кону и кто настоящий враг.
— У нас нет власти в этой стране, — вздохнул Лео. — Мы здесь лишь чтобы засвидетельствовать... происходящее.
"Реду захотелось зрителей" — перевела Глинда.
— Я не об этом, — жестко улыбнулась она. — Просто следите за своей спиной — в нее в любой момент могут воткнуть нож.
— Я не буду принимать это на свой счет, — буркнула Кэрри и, пока все смотрели на танцующую в сухих морщинистых руках финку, серьезно кивнула Глинде.
Первым отмер Джеймс:
— Пойдем с нами, Глинда. Я обещаю, мы во всем разберемся. У меня есть лучшие специалисты по компьютерной безопасности — мы найдем виновного.
